Текст книги "История возвышения вампиров, рассказанная людьми"

Я насчитала, что в комплексе около двадцати домов – не так уж и много на самом деле. В каждом – всего по три этажа и парковка. Мы поднялись по лестнице, направляясь в квартиру 221. Когда мы оказались наверху, лицо шерифа Уилсона помрачнело.

– В чем дело? – спросил доктор Гомес.

– Один из моих помощников собирался встретить нас здесь. Он должен был ждать нас. Сказал, что уже на месте. – Шериф нахмурился и огляделся. – Знаете, округ у нас небольшой. И я привык, что мои помощники выполняют все мои указания.

Уилсон несколько раз постучал в дверь, немного подождал, затем взялся за ручку и повернул ее. Дверь распахнулась. Однако он не стал входить. Мы переглянулись. Тяжело вздохнув, шериф Уилсон переступил через порог квартиры.

– Кажется, кто-то здесь попал в переплет, – сказал он, но его голос прозвучал не особенно уверенно.

Мы вошли внутрь, и меня тут же поразил знакомый запах. В тот момент я не могла понять, откуда он исходил, но сразу узнала знакомые сладковатые нотки, как в Ногалесе за шесть часов до этого. И, разумеется, прежде чем войти, мы все должны были надеть маски. За эту поездку я нарушила столько правил, что удивительно, как я после этого вообще не осталась без работы.

Квартира выглядела так, словно ее покинули в большой спешке. По телевизору показывали какое-то реалити-шоу со знаменитостями. На столе стояли две тарелки с недоеденными суши, а по краям – два бокала вина. Уилсон и Гомес заглянули в спальню, а я прошла на кухню. Я не заметила там ничего необычного. На холодильнике я увидела картонку с цветочным орнаментом. Она была прикреплена магнитом в виде персонажа мультфильма «Губка Боб квадратные штаны». На картонке наверху большими буквами было написано: «ЧТО ЛИЗА ДОЛЖНА СДЕЛАТЬ В ЭТОМ ГОДУ!!!» Не раздумывая, я сняла картонку с холодильника и спрятала в карман куртки. Шериф вернулся в гостиную и снова осмотрелся.

– Никаких следов соседки или мертвой девушки, – сказал он. Соседку, которая подала заявление, звали Гленда Джонс. Но сейчас это было уже не так важно. Он посмотрел на меня. – То есть, предполагаемого трупа.

Я даже не пыталась скрыть улыбку. И эта улыбка все еще не сошла с моего лица, когда через мгновение послышался крик доктора Гомеса. Мы оба быстро пошли по коридору и едва не столкнулись со спешившим нам навстречу Гомесом. Он махнул рукой назад, и шериф Уилсон вытащил пистолет.

– В ванной, – крикнул Гомес.

Уилсон двинулся вперед, жестом приказав мне оставаться на месте, но я последовала за ним. Уилсон поднял пистолет и вошел внутрь. Ванная была маленькой, и я остановилась в дверях.

– Нет, Господи, нет, – пробормотал Уилсон. Он присел на корточки у ванны и убрал пистолет в кобуру. Я вошла и заглянула ему через плечо. В ванне лежал молодой человек в той же униформе, что и Уилсон. Его лицо было бледным. Глаза открыты.

Очевидно, что он был мертв. Пока что.

Вот так все это на самом деле началось. Воскресшая из мертвых девушка, мертвый помощник шерифа, пропавшая соседка. Позже я буду ненавидеть себя за то, что не позвонила в ФБР и не распорядилась немедленно объявить в регионе карантин. Однако события разворачивались слишком быстро. После происшествия в ванной Лизы Соул полиции и ПКЗ (в моем лице) пришлось принять целый комплекс мер.

Разумеется, я хотела взять в квартире образцы для анализа, но мне ничего не удалось обнаружить. Как ни странно, там не было никаких следов крови. Аутопсия, проведенная доктором Гомесом, показала, что помощник шерифа Шон Миллер умер от потери крови. Гомес проводил вскрытие в течение нескольких часов, пытаясь обнаружить другую причину смерти, однако пришел к выводу, что все произошло из-за полной потери крови.

Я сама осмотрела тело и пришла к тому же выводу. Два отверстия в районе сонной артерии могли быть единственным источником обескровливания. Никаких травм, синяков, ссадин и порезов.

Доктор Гомес не мог в это поверить. Но даже нож мясника не способен был привести к подобным результатам. Первый день я провела с ним, пытаясь понять, как через эти два небольших отверстия можно было выкачать из тела всю кровь за считаные минуты. Помощник шерифа Миллер прибыл на место не более чем за час до нас, взял показания, позвонил, отчитался и стал ждать нас. Все это казалось просто невероятным.

Нам с доктором Гомесом удалось добыть небольшое количество крови, и анализ дал такие же результаты, как и образец, взятый у сбежавшего из морга тела. Образцы были отправлены в Галвестон, штат Техас – в Техасский университет, располагавший лабораторией четвертого уровня биологической безопасности. И анализ показал точно такие же характеристики, как предыдущий образец. Однако при исследовании с помощью электронной микрографии они обнаружили мутацию, которую идентифицировали как марбургский вирус, вызывающий геморрагическую лихорадку. Этот вирус был так же опасен, как и вирус Эболы. Мои руководители до сих пор не признали всю серьезность этих заключений, однако велели мне оставаться на месте на случай, если симптомы вируса проявятся у других людей. Я с ужасом думала о том, как будет выглядеть моя квартира в Атланте, если я проведу вдали от дома еще один месяц. И, словно нарочно, в тот же момент мне позвонила мама. Она была в истерике. «Лорен, слава Богу! Что происходит? Почему твоя квартира выглядит такой заброшенной?» – выпалила она. Я попросила сестру заезжать ко мне раз в несколько дней. Но когда ты обращаешься с важной просьбой к девушке двадцати с небольшим лет, у которой к тому же недавно появился новый парень, наивно надеяться на ее память и какую-либо ответственность.

Буквально через месяц в Аризоне и Нью-Мексико стали появляться новые тела. Каждый раз при обнаружении обескровленного трупа из дома, где проживал погибший, пропадал еще один жилец. У трупов либо была выкачана вся кровь, либо их кровь обладала теми же характеристиками, как и у первой умершей девушки – Лизы Соул.

Лизе было двадцать восемь лет. Она жила в Далласе, штат Техас, работала в магазинах розничной торговли, несколько раз выходила замуж, затем решила вернуться к обучению и получить высшее образование в Аризонском университете. Но долго там не задержалась: вскоре встретила очередного мужчину, переехала в Ногалес и устроилась работать в «Пиццу-Хат». Как и предыдущие ее отношения, этот роман продлился недолго, и вскоре она переехала из дома своего парня в квартиру, которую нашла по объявлению в газете и в которой часто менялись соседки.

Разумеется, ПКЗ следовало бы принять более активное участие в этом событии, принимая во внимание, как быстро распространялся вирус, но Центр по-прежнему был занят борьбой с Эболой, которая свирепствовала в Африке, а затем была завезена в Соединенные Штаты медиками и туристами. Обнаруженное мной заболевание крови не привлекло внимания, и исследования не получили особого финансирования. Меня назначили руководителем группы в Ногалесе через месяц после описанных выше событий. Однако «группа» – это очень громко сказано. Я по-прежнему в одиночестве отправляла отчеты в Атланту. Никакого вспомогательного персонала мне не прислали.

Я стала называть эту болезнь ногалесским органическим заболеванием крови, сокращенно – НОЗК. И попросила шерифа Уилсона добавить к своей ориентировке на Лизу Соул сообщение о том, что Центр ПКЗ хотел бы получать любую информацию по этому делу, а также данные о похожих случаях, поскольку, возможно, именно это заболевание стало причиной странного состояния подозреваемой.

Однако я все еще не могла добиться от моего руководства в ПКЗ публичного предупреждения о возможной эпидемии. В этом случае ФБР и другие федеральные правоохранительные организации должны были незамедлительно сообщить об угрозе распространения заболевания, а также распространить информацию о Лизе. Информацию нужно были разослать представителям правопорядка по всей стране. Я не утверждаю, что это могло бы остановить НОЗК, но серьезно повлияло бы на распространение болезни, прежде чем она стала национальной угрозой.

Это могло бы спасти очень много жизней.

Примерно через месяц после происшествия с Лизой Соул доктор Гомес взял отпуск за свой счет в департаменте здравоохранения Ногалеса, чтобы помочь мне в моем расследовании. За свои деньги он сопровождал меня в поездках по разным городам юго-запада страны в поисках заболевших, а также внезапно пробудившихся и пропавших трупов. Вскоре он стал ездить вместе со мной на автомобиле, который я арендовала за государственный счет, и оказывать мне большую помощь в поисках пораженных вирусом людей. К тому же теперь я была не одна.

Сначала мы пытались отыскать Лизу, а также признаки заболевания в Аризоне. Это было похоже на спонтанное путешествие двух друзей-студентов в маленьком автомобиле, куда с трудом помещались все наши вещи. Не хватало только ведерка со льдом для охлаждения дешевого пива. Все городишки казались одинаковыми, наше досье разрасталось, места для одежды становилось все меньше. До следующего мотеля оставалось всего десять миль, а мне уже не терпелось поскорее доехать.

Я так устала, что смогла лишь бросить сумки на пол и взглянуть на помятое покрывало кровати. Доктор Гомес – Гектор – давно уже израсходовал свой бюджет и теперь спал на полу в моем номере. Он сел на пол и, взбив свою тонкую подушку, прислонил ее к ободранным обоям на стене. Мне было обидно, что Ногалес не оплачивает его исследования и ему приходится тратить собственные сбережения. Он, как и я, стремился разобраться в назревавшем кризисе, только ему приходилось терпеть намного больше лишений.

Я видела, какое неудобство он испытывал, стараясь устроиться на жестком полу.

– Послушайте, доктор Гомес, – сказал я, и он поднял на меня свои усталые глаза.

– Что случилось, доктор Скотт?

Я наклонила голову с кровати.

– Во-первых, почему бы мне не называть вас Гектором, а вам меня – Лорен? Во-вторых, вы ужасно смотритесь на этом полу. Может, вам тоже лечь спать в кровати? Здесь хватит места для нас обоих, и я теперь уверена, что могу вам доверять. А если нет, то у меня хватит сил от вас отбиться. Можете не сомневаться.

На мгновение он уставился на меня с таким видом, словно ему и не особенно хотелось вставать с пола. Возможно, он был из тех аскетов, которые не привыкли делать себе поблажек и отказываются от любого комфорта.

Но затем Гектор, не проронив ни слова, поднялся и плюхнулся на мягкий матрас. Он лег на бок и вцепился в свою подушку, как в спасательный круг. Вскоре он уснул. Я подвинулась на другой край кровати и через несколько минут уснула без задних ног прямо в одежде.

За месяц мы обнаружили восемь официально умерших от потери крови и десять пропавших без вести. Пропавшие люди вызывали больше всего вопросов в ходе расследования. Я не могла придумать правдоподобного обоснования исчезновению людей, вступавших в контакт с Лизой Соул. Если они подхватывали от нее вирус, разве они не должны были в скором времени умереть? Может, она похищала их? Или они добровольно следовали за ней? А может, она убивала и закапывала их тела в каких-нибудь пустынных местах?

Но затем Лиза Соул совершила ошибку, перестав быть всего лишь мифом. И вся наша работа по рассылке информационных сообщений оказалась не напрасной.

На тот момент у нас уже было семь трупов, у которых после вскрытия обнаруживалась значительная потеря крови. Складывалось впечатление, что вся кровь была выкачана, а та, что осталась – запеклась внутри тела. Поэтому мы могли вскрыть тела, но нам не удавалось обнаружить такой важный для исследования аспект, как кровь, и сравнить ее с образцами, взятыми у на тот момент еще мертвой Лизы Соул.

Потом нам позвонили из полицейского департамента Эль-Пасо. На границе с мексиканским городом Сьюдад-Хуарес было обнаружено восьмое тело. Офицер полиции патрулировал территорию на своем автомобиле и в переулке позади заброшенного склада заметил человека, который сидел на корточках рядом с лежащим на земле телом. Офицер осветил их фарами машины. Сидевший вскочил и бросился бежать со всех ног. Полицейский был потрясен тем, с какой скоростью бежал этот человек.

Офицер приблизился к лежащему на земле: это был мужчина, у него из раны на шее вытекала кровь. Мужчина умер, не дождавшись приезда «Скорой», но в морге судмедэксперт вспомнил о сообщении, полученном из полицейского департамента в Ногалесе. Когда мы приехали, Гектор убедил судмедэксперта, когда-то учившегося с ним в медицинской школе, разрешить ему присутствовать на вскрытии. На основании состояния тела и его внутренних органов он сделал вывод, что, возможно, умерший подвергся действию того же вируса, что и Лиза Соул, но по каким-то причинам организм не смог справиться с физическими изменениями.

Разумеется, мы до сих пор так и не выяснили, как Лизе Соул удавалось быть переносчицей вируса и при этом не подвергаться действию заболевания. Речь ведь шла о болезни с уровнем смертности в 50, если не более, процентов! Болезни, из-за которой одни тела исчезали, а другие возвращались к жизни после клинической смерти. Болезни, в результате которой тела заболевших полностью теряли кровь.

Мы с доктором Гомесом были так заняты поиском тел, что у меня не хватало времени вести статистику. Все данные о посещении каждого из городков хаотично заносились в мой айпад и блокноты «Молескин», но в своих записях я на несколько недель отставала от текущего положения дел. (Я не пытаюсь оправдываться, а просто констатирую факты.)

Потом, наконец-то, в Эль-Пасо нам улыбнулась удача.

Мы настигли Лизу Соул.

Мы с доктором Гомесом решили перекусить чем-нибудь из техасско-мексиканской кухни. В Интернете мы нашли рекомендации на местечко под названием «Эль капитан». «Ничего лучше вы не найдете!» – говорилось там. Разумеется, мне пришлось пустить в ход всю силу своего убеждения, чтобы вытащить из номера Гектора, который с монашеским усердием полностью посвящал себя поискам следов Лизы Соул.

– Там хорошая мексиканская еда, – сказала я, открывая дверь нашего номера.

– У меня работа, – возразил он.

Я посмотрела на разбросанные вокруг него бумаги. Теперь у Гектора отросла густая борода, и он потерял около десяти фунтов веса с момента начала нашего путешествия. Он сидел на полу в трусах-боксерах и вылинявшей футболке.

– Ты опять доверишь свой желудок «Молочной королеве» или «Макдональдсу»? А может, в автомате с продуктами появилось новое меню? – Я приложила все усилия, чтобы придать себе грозный вид: сложила руки на груди и старалась подражать желчному тону своей матери. – Я серьезно: живо надевай свою гребаную одежду, и пойдем в мексиканский ресторан!

Он смерил меня взглядом.

Затем встал, подошел к кровати и взял брюки.

Вскоре мы уже сидели за столиком в углу, потягивали «маргариту» и закусывали чипсами с сальсой. Ресторан был довольно старый и изрядно обветшалый. Красные лампы на потолке отбрасывали зловещие отблески на наш столик. Видавшие виды виниловые сиденья пестрели трещинами. Мы сидели молча, погруженные в свои мысли, поглощая жирные чипсы и запивая их коктейлями. Мой телефон зажужжал, и я ответила после второго звонка. Не успела я произнести и слова, как услышала:

– Где ты была? – это оказалась Дженнифер. Мне следовало посмотреть на номер звонившего. Судя по ее голосу, я почувствовала, что она попытается найти тему для разговора.

– Я в дороге, – ответила я. Мое раздражение улетучилось сразу, как только я услышала ее хрипловатый голос. Мы так долго не виделись…

– Все еще ищешь тот микроб?

– Вирус, – поправила я ее. – А в чем дело? – спросила я, хотя уже знала ответ.

– Ну… в этом месяце я на мели, и вот я подумала…

– Что было в этом месяце? Музыкальный фестиваль?

На другом конце повисла пауза.

– Вроде того. Ты же знаешь.

– Хорошо. Пришлю тебе пятьсот баксов.

Я услышала вздох.

– Спасибки! И позвони папе. Он вечно жалуется, мол, знать не знает, где ты.

– Позвоню, – ответила я. Когда она отключилась, я пожалела, что не звонила ей чаще. Мне о многом хотелось ее расспросить, но постоянно не хватало времени.

Гектор посмотрел на меня, но ничего не спросил. А я промолчала.

– Интересно, когда нам позвонят по поводу очередного тела? – сказал, наконец, он.

Я задумалась, смакуя один особенно просоленный чипс.

– Если сохранится прежняя схема… то, возможно, через пару дней. Знаешь, это уже превращается в рутину. – Я усмехнулась про себя. Мой отец пришел бы в ужас, видя, как я сижу и размышляю вместо того, чтобы нормально поесть.

– Согласен.

– Как думаешь, где это произойдет?

– Кто знает? Это может случиться где угодно, – пожал плечами Гектор.

Мысли путались у меня в голове.

– Не где угодно, а в конкретном месте. Это должно где-то произойти. Я хочу сказать, что во всем этом имеется определенная схема. И мы должны попытаться ее нащупать.

Гектор как будто не замечал свою тарелку с энчиладой и рассеянно постукивал вилкой по столу.

– Она не могла далеко уехать из последнего городка. Возможно, она путешествует автостопом или передвигается каким-то другим способом. И спаси нас Бог, если у нее своя машина.

– Вот именно. Думаю, мы можем с полной уверенностью сказать, что в Эль-Пасо ее больше нет, – заявила я и откусила немного флауты. Жир потек у меня по подбородку. Райский вкус!

– Нам нужна карта, – сказал он.

Мы одновременно инстинктивно потянулись к мобильным телефонам, чтобы проверить Гугл-карты.

– Она явно не поедет в Мексику, иначе бы сразу отправилась туда из Ногалеса, – сказала я. – Думаю, она останется на Юго-западе.

– Будет держаться местечек, находящихся недалеко от крупных трасс. У нее нет особого выбора. Карлсбад, Лас-Крусес, Ван-Хорн. В одном из них. Но в каком?

На минуту я задумалась и отхлебнула из второго бокала «маргариты». Я вспомнила, как проводили инвентаризацию в квартире Лизы Соул. Бумаги, чеки, записные книжки… Файлы в ее компьютере.

– Она же художница! – хлопнула я рукой по столу. – Или, по крайней мере, интересуется искусством.

Доктор Гомес бросил на меня косой взгляд.

– И что?

Я наклонилась над столом поближе к Гектору:

– Послушай. Она поедет в город или в район, который либо кажется ей знакомым, либо чем-то ей интересен… возможно, там есть люди, с которыми ей хотелось бы встретиться. Я нашла у нее на холодильнике список дел, которые она собиралась сделать. И там, среди прочего, была указана поездка в художественную галерею в городе Марфа в Техасе.

– Хм, как-то не слишком убедительно. – Гектор посмотрел на карту на экране своего телефона и стал водить пальцем в направлении разных городов, окружавших Эль-Пасо. Покачав головой, он откусил почти половину энчилады. – Но, черт возьми, это, кажется, самый простой способ найти ее, приложив минимум усилий. Город находится рядом с шоссе, но это не магистральная трасса, поэтому у нее есть шанс остаться незамеченной.

Гектор поднял глаза, и наши взгляды на мгновение встретились.

На восходе солнца мы добрались до «Марфа мотор Инн». Мотель был такой дешевый, что доктор Гомес смог позволить себе отдельный номер. Мы решили немного вздремнуть до полудня, а затем приступить к работе. И, конечно, полдень для нас наступил в три часа дня. Сердито бормоча себе под нос, я постучала в соседнюю дверь. Гомес открыл с сонным видом.

– Послушай, нам пора заняться делом.

Гектор кивнул.

– Знаю. Извини. Но мне нужно было выспаться. Тебе, думаю, тоже.

После этого мы заехали в офис местного шерифа – Лэнгстона Ламара. Познакомившись, мы обсудили текущую ситуацию. Шерифу было явно больше сорока, и он был сложен как футбольный полузащитник. По его словам, в последние пару месяцев в городе не произошло ничего подозрительного, никаких нападений с телесными повреждениями, только пара пьяных драк. Он сказал, что у него не было человеческих ресурсов, которые он мог бы выделить нам для расследования, но заверил, что в случае чего отнесется к произошедшему с должной серьезностью. Также он оставил нам свой номер телефона.

Вернувшись в отель, мы обсудили перспективу на вечер. Гектор нашел свой телефон.

– Итак, сегодня в городе проходит художественная выставка, выступление кантри-группы и пара вечерних мероприятий в центре города, – сказал он.

– Думаю, нужно начать с художественной галереи. А затем, если успеем, посетить остальные мероприятия. Она может быть на любом из них.

Мы быстренько переоделись, хотя у нас и не было ничего такого особенного из одежды для посещения культурных мероприятий. Пришлось довольствоваться джинсами и толстовками. На всякий случай я положила в контейнер защитный костюм. Вечерняя прохлада освежила нас, когда мы направились по главной улице к галерее «Хай-Таймс», построенной в прошлом веке на месте старой парковки, которую теперь оккупировали обожающие современное искусство хипстеры. Солнце уже зашло, и в галерее было полно народа – я готова была поклясться, что людей здесь собралось раза в два больше, чем во всем городе. Посетители щеголяли своими бородами, фланелевыми рубашками и черными нарядами – эдакий ковбойский шик. Они крутили в руках стаканы с напитками и совершенно не обращали внимания на картины, развешенные по стенам.

Мы с Гектором старались держаться у входа. Время от времени мы посматривали на фотографию Лизы Соул у нас на телефонах, чтобы напомнить себе, как она выглядит. Я чувствовала, что мы на верном пути. Мы обязательно найдем ее в этом городе, в этом месте. Но после часа ожиданий и трех бокалов вина я начала терять надежду. Я взглянула на Гектора. Вероятно, он тоже начал сомневаться. Я заметила, что он рассматривает людей и картины, почти не обращая внимания на входную дверь. Да, он уже не пытался скрыть своего разочарования… Неужели мы совершили ошибку? Какого черта я все еще не отказалась от этой сумасбродной затеи?..

В зал вошла одинокая женщина.

На ней были светло-голубые рваные джинсы «левис», плотно облегающие бедра и ноги, и черная водолазка. Казалось, ей было все равно, что в Техасе никто не носит такие водолазки. Потрепанная бежевая ковбойская шляпа идеально подходила к цвету ее кожи – она словно сняла ее с головы своего любовника, пока тот лежал в кровати. Образ дополняли старые поношенные черные ботинки панк-рокерши. Она чем-то напоминала Патти Смит, выступавшую перед отелем «Челси» в семьдесят третьем году и обвинявшую общество в том, что оно не соответствовало ее представлениям. Шляпа, надвинутая почти на нос, скрывала лицо. Она сразу же привлекла мое внимание, и я заметила, что и остальные посетители галереи тоже не могли оторвать от нее глаз.

Она умела обратить на себя внимание. Я вздрогнула, почувствовав, как по спине пробежал холодок. Сладковатый запах ударил в нос, и самые разные мысли тут же закрутились у меня в голове. Это как во время автомобильной аварии, когда вся твоя жизнь пробегает перед глазами, словно на кинопленке: образы сменяют друг друга так быстро, что ты не успеваешь осознать происходящее. Меня это расстроило.

В этой женщине чувствовался магнетизм, который невозможно описать словами.

Она была само искушение во плоти.

Спокойным шагом она проследовала вдоль ближайшей стены с висевшими на ней картинами. Женщина не пыталась установить с кем-либо зрительный контакт, но ее глаза рассматривали из-под шляпы посетителей выставки, словно выбирая себе жертву. Я посмотрела на Гектора – тот стоял как парализованный. Вид у него был такой, словно он хотел проглотить ее.

– Сделай фото себе на память. – Я ткнула его локтем под ребра.

Он подпрыгнул от неожиданности.

– Черт! Извини. Просто девушка хорошенькая. Хоть и не могу рассмотреть ее лицо.

Не знаю, может, дело было в шляпе, или в лице, или в том, что шляпа скрывала ее лицо, или просто сработала интуиция. Но все сошлось. Она не была точной копией фотографии Лизы Соул у меня в телефоне, девушка в галерее выглядела изящнее, но я почувствовала, что мое сердце начинает биться все чаще и чаще.

Я наклонилась к Гектору:

– Мне кажется, это она.

Он внимательно посмотрел на меня.

– Ты о ней? – Он поднял руку, чтобы указать на девушку, но я одернула его.

– Хорошенько посмотри на фотографию. На нос и то, что ниже.

Гектор включил экран своего телефона, долго разглядывал его, а затем наклонился ко мне:

– Твою ж мать.

Я все еще пребывала в растерянности, но постаралась собраться.

– Я останусь здесь. А ты выйди на улицу и позвони шерифу.

– Уверена?

– Да она это! Сто процентов.

– Нет, ты уверена, что хочешь остаться здесь, а не подождать снаружи?

Я смерила его пристальным взглядом. Он вышел, чтобы связаться с шерифом.

С дотошностью профессионала женщина рассматривала картину, на которой была изображена белая птица, сидящая на дубе, корни которого расползались в разные стороны под землей. Я так увлеклась попыткой понять, что же такого интересного она нашла в этой картине… что не заметила, как она обернулась.

Она смотрела на меня.

От неожиданности у меня перехватило дыхание, хотя я находилась в другой части зала. Мне хотелось лишь одного – заглянуть ей в глаза. Она словно поняла, почему я здесь и что я ищу ее.

Она двигалась, как кошка. Не успела я опомниться, как она направилась ко мне. Я попятилась, но она вдруг изменила направление, устремившись вглубь галереи, в служебное помещение.

К этому времени галерея почти опустела: не осталось никого, кроме небольшой кучки запоздалых посетителей, убеждавших бармена снова открыть для них бар. Я позвала Гектора и бросилась за Лизой Соул. Я уже схватилась за ручку двери от кладовки, когда она вдруг резко распахнулась и сбила меня с ног. Лиза кинулась на меня, но в эту минуту в галерею ворвался шериф Ламар с пистолетом-электрошокером в руке. Он приказал ей остановиться, и она на минуту замерла, обнажив в оскале зубы, как дикий зверь, а затем побежала к выходу из галереи.

Она была уже в дверях, когда шериф во второй раз велел ей остановиться. К моему удивлению, она послушалась, снова оскалила зубы, а затем рванулась, попытавшись выскочить за дверь.

Провода электрошокера коснулись ее спины в тот момент, когда Гектор схватил ее за талию. Одним резким движением она освободилась от хватки Гектора и впившихся в ее спину дротиков на концах проводов, однако на выходе из галереи ее схватили трое помощников шерифа.

Лиза брыкалась и царапалась, но они быстро надели на ее запястья наручники. Шериф приказал принести оковы для ног, но она ударила его каблуком по лицу. Внезапно Лиза вскочила. Цепочка, соединявшая наручники, разорвалась, словно была сделана из бумаги. Лиза бросилась на проезжую часть, где ее сбил ехавший навстречу грузовик.

Она отлетела в сторону под визг тормозов, воздух наполнился дымом и запахом паленой резины.

Мы все в шоке наблюдали за происходящим.

– Вот вам и обычный рабочий день, – проворчал один из помощников шерифа.

* * *

– Вы везете ее в тюрьму? – спросила я.

– Нет, милочка, я думаю отвезти ее обратно в галерею.

Опять этот бред!

– Я имела в виду…

– Я знаю, что вы имели в виду, – перебил меня шериф Ламар. – У нас в участке есть изолятор для временного содержания. Посидит там, пока мы не переведем ее в Элпайн, там более подходящая для нее тюрьма, а может – в Эль-Пасо. Уверен, что совсем скоро за ней пришлют кого-нибудь из Аризоны,

– Не возражаете, если я поеду с вами? Я должна удостовериться, что риска заражения каким-либо вирусом нет.

Шериф пожал плечами.

– Вы сами начали это шоу. Можете его продолжать.

Поездка до участка заняла около пары минут. Я расположилась на переднем сиденье полицейской машины, а Лиза Соул находилась сзади за решеткой. Когда я оглянулась и посмотрела на нее, она уставилась на меня своими ярко-голубыми глазами, сверкавшими на фоне бледной кожи. Ее губы были ярко-красными, и в темноте машины, когда она шевелилась, мне казалось, что ее тело то исчезало во мраке, то появлялось снова.

Лиза позволила помощникам шерифа отвести ее в полицейский участок. Она не пыталась сопротивляться, не проявляла агрессии. Ее поместили в маленькую камеру с зарешеченной дверью – совсем как в вестернах. Вероятно, шериф Ламар заметил мое удивление.

– Настоящая кованая сталь, – сказал он. – Таких надежных больше уже не делают.

Мне хотелось верить, что он говорил правду. Из окна напротив камеры лился лунный свет.

Годы спустя, когда я подробно отчитывалась перед различными федеральными агентами, я часто пыталась проанализировать свои воспоминания. Например, я не знаю, как долго я наблюдала за Лизой в камере, или в какой момент ко мне присоединился Гектор, но у меня сложилось впечатление, что я несколько часов не могла отвести от нее взгляда, Лиза молча смотрела на нас. В движениях ее глаз было что-то гипнотическое. В каждом ее жесте была какая-то особая грация, ускользающая легкость.

В эти минуты и часы меня не покидало чувство полнейшего отчаяния. Но я должна была побороть в себе эти вспышки неуверенности, я чувствовала, что обязана понять это создание, несмотря на свой страх. Я понимала, что тюремные решетки – лишь занавес, который Лиза легко могла отодвинуть в сторону одним движением руки. Прошел час, возможно, больше.

– Как вы себя чувствуете? – спросила я хриплым голосом.

Тишина.

Затем:

– Я чувствую себя потрясающе.

Я не ожидала, что подобный ответ можно произнести с таким равнодушным лицом.

– Я спросила, потому что, по моему мнению, ваш организм заражен новым типом вируса, и у вас уже начали проявляться симптомы.

Молчание.

Больше она не сказала мне ни слова.

Даже сейчас я все еще вспоминаю то ощущение – будто кто-то пытается прочитать мои мысли, заглянуть в мое сознание. Как мы теперь знаем, ногалесское органическое заболевание крови поражает каждую жертву, или реципиента, с помощью ранее неизвестного вириона, который прикрепляется к специфическим рецепторам клеточной поверхности вроде лектина С‐типа, мембранного белка DC-SIGN или интегринов. Затем благодаря синтезу вирусной оболочки с клеточной мембраной, вирус проникает внутрь. Но даже у вирионов есть разум. Поэтому они способны проникать на клеточном уровне в сознание пораженных вирусом людей.

Но той ночью я, а затем и Гектор с удивлением наблюдали за ней через решетку. В конце концов, шериф Ламар увел нас. В скором времени должны были приехать представители ФБР и федеральные приставы, чтобы увезти ее в Аризону, и шериф предложил нам немного вздремнуть в его офисе.

Не знаю, как долго я спала. Мне снилось, что люди бросали в меня камни за то, что я проспала занятия в школе, забыла все ответы, выступая на медицинском совете, не послала маме открытку на день рождения и не одолжила сестре пять долларов.

Меня разбудил самый злобный вопль, какой мне только приходилось слышать. Звериный, животный, как будто из второсортного фантастического фильма.