Текст книги "Нырок в забвение"

4

Программа обитаемого подводного комплекса «Мир» родилась в результате усилий ООН, направленных на мирные исследования и промышленную разработку морского дна. Впервые в истории человечества она предусматривала сотрудничество ученых, морских архитекторов и инженеров всего мира по созданию автономной подводной колонии, способной принять группу людей на продолжительный период времени.

Одной из основных целей программы была разведка и разработка фактически неиспользуемых ресурсов континентального шельфа, богатейшей и наиболее доступной части океана. Этот участок морского дна занимал огромную долю поверхности планеты и доходил до глубины в шестьсот футов на границе с черным глубоководьем. Здесь залегали огромные запасы нефти, природного газа и различных минералов: марганца, золота и даже алмазов. Кроме того, шельф характеризовался идеальными условиями для создания ферм по разведению и выращиванию различных видов глубоководных морских рыб, моллюсков и головоногих.

Имея постоянную базу на морском дне, водолазам, закончившим работу, больше не надо будет подвергаться декомпрессии при каждом всплытии. Этот необходимый, но очень длительный и опасный процесс всегда был объектом лютой ненависти водолазов всех времен и народов. Обитаемый подводный комплекс освободил бы их от опостылевшего и мучительного испытания.

После обследования шельфа в поисках оптимального места для строительства комплекса "Мир" было решено, что более всего для этой цели подходит район Багамских островов. Эти места были вполне доступны, здесь преобладали умеренные глубины, а подводная жизнь отличалась большим разнообразием. Идеальную площадку для станции "Мир" нашли к северо-востоку от острова Андрос.

Весь комплекс состоял из четырех основных блоков, самый крупный из которых назывался "Морской Звездой". Эта комфортабельная подводная вилла была построена в форме звезды и имела пять одинаковых отсеков, расходящихся в разные стороны от центрального ядра. Один отсек целиком отводился под лабораторию, а в других размещались спальни, кухня и комната подготовки водолазов к выходу в море.

Вторым по значению объектом являлся блок-1 – куполообразное сооружение, в котором размещались электростанция и опреснительная установка, а также хранились баллоны с аварийным запасом воздуха. Минисубмарина для нужд обитателей комплекса располагалась в ангаре, выполненном в форме луковицы. Здесь же находился склад припасов и несколько рыбных контейнеров.

Разработанные и построенные мировым сообществом, различные компоненты комплекса были доставлены в Нассау из разных концов планеты. После сборки их буксировали в искрящиеся синие воды у берегов Андроса. Чтобы укрепить комплекс на коралловом шельфе на глубине в шестьдесят футов, потребовался свинцовый балласт весом свыше двухсот тонн. После завершения этой операции весь мир напряженно следил за тем, как пятеро отважных подводников в специальном снаряжении спустились на дно и стали первыми постоянными обитателями "Звезды".

Вот уже более трех недель интернациональная группа акванавтов жила под водой, рассчитывая пробыть на дне, по возможности, свыше двух месяцев. Группу возглавлял пятидесятичетырехлетний отставной морской офицер Пьер Ланклю, которого его соратники называли комендантом. Лысый, добродушный и веселый француз раньше служил на подводной лодке, теперь же его интересы сконцентрировались в области морской биологии.

Доктор Ирина Петрова в этой группе занимала должность геолога. Выпускница знаменитого советского Института Черного моря, рыжеволосая красавица прославилась на весь мир еще и как археолог, открыв в конце восьмидесятых годов останки древнегреческого города, похороненного на дне Средиземного моря у берегов Пелопоннеса.

Один из крупнейших в мире авторитетов в области аквакультуры, тридцатитрехлетний Томояки Наката или Томо, как его звали друзья, уже создал несколько весьма производительных рыбных хозяйств в Японском море. Находясь на борту комплекса "Мир", он отслеживал темпы роста некоторых видов съедобных морских растений и проводил эксперименты по выращиванию местных моллюсков.

Группе также очень повезло с талантливым и изобретательным морским инженером, который в свои двадцать четыре года оказался самым молодым в компании акванавтов. Карл-Ивар Бьорнсен родился в далеком норвежском городке Хеугесунн и работал водолазом на нефтяной платформе в Северном море. Этот приятный светловолосый молодой человек мог устранить практически любую техническую неполадку. Как наркоман от травки или колес, он ловил кайф от работы.

И, наконец, в группу входила Лайза Тэннер – дерзкая девчонка из Окленда, Новая Зеландия. Лайза была студенткой подготовительных медицинских курсов, а на "Мир" ее взяли в качестве поварихи и медсестры. Она отлично справлялась со своими обязанностями, а также постаралась создать в "Звезде" домашнюю обстановку, увешав стены, свободные от карт, схем и приборов, красочными видами родных мест.

Независимо от состава меню, прием пищи в "Звезде" всегда считался событием. Это было время отдыха и общения, и сегодняшний ужин в этом смысле не был исключением.

Обеденный стол со скатертью в красную клетку был накрыт в центральном модуле, возле широкого окна. За столом сидели все члены экспедиции, за исключением молодого инженера. Музыку выбирал Томо, и в столовой звучала популярная, легко запоминающаяся мелодия "Шелковая дорога" Китаро.

– Жаль, что из овощей у нас сегодня только капуста, – посетовала повариха. – Но все овощные консервы, присланные в последней партии, оказались испорченными.

Ирина Петрова, жуя истекающую янтарным жиром сельдь, с горькой усмешкой заметила:

– Что же ты хотела, дорогая, ведь продукты доставлены с советского судна.

– Зато через неделю я смогу побаловать вас свежим морским салатом, – сказал Томо. – Он становится особенно вкусен после обработки паром. Очень напоминает шпинат.

– Поздравляю вас, Томо, – сказал Пьер Ланклю, который сидел во главе стола, потягивая белое вино из бокала. – Мясо моллюска очень вкусно, не отличить от цыпленка, ей-богу!

Томо благодарно взглянул на Лайзу Тэннер и искренне похвалил ее:

– Мы все должны благодарить нашу повариху, это ее заслуга. Однако считаю своим долгом предупредить вас, господа, туземцы считают мясо этого моллюска половым возбудителем.

Ланклю улыбнулся.

– Ах, что еще надо услышать французу, чтобы попросить добавку!

Над столом грянул гомерический хохот, вызвавший бурную реакцию всеобщего любимца – большого зеленого амазонского попугая по кличке Алдж.

– Что смешного? Что смешного? – скрипучим голосом запричитал Алдж.

Попугай не только скрашивал досуг обитателей "Звезды", но служил и более практическим целям. Так же, как канарейки, которых шахтеры берут с собой в забой для контроля высокой концентрации ядовитых газов, Алдж оповещал акванавтов об опасном скоплении углекислого газа.

– Успокойся, mon ami, лети ко мне и выпей, – сказал Ланклю и протянул свой бокал попугаю.

Алдж взмахнул крыльями и перепорхнул на плечо француза. Ланклю поднес ему бокал, и попугай сделал несколько приличных глотков.

– Полегче, mon petit, – предупредил Ланклю, убирая бокал. – Не то опять заработаешь горькое похмелье.

– Интересно, придет ли Карл-Ивар обедать? – спросила Лайза, управившись с борщом.

Ирина покачала головой.

– Очень сомневаюсь. Думаю, он не придет, пока не закончит ремонт "Миши". Ведь на вечер у нас запланирован выход.

– На какую глубину пойдете? – спросил Томо.

– За девятьсот футов, – ответила русская, – а точнее – на девятьсот семьдесят шесть футов, именно на этой глубине я обнаружила свою находку.

– Не слишком ли глубоко для остатков древней брусчатки? – усомнилась Лайза.

– Вовсе нет, – возразила Ирина. – Дело в том, что вследствие геологической нестабильности этого региона она могла опуститься на такую глубину в результате землетрясения. Кроме того, мы пока не знаем, действительно ли это творение человеческих рук.

– Но если это так на самом деле, то, возможно, это первое реальное свидетельство существования потерянного континента Атлантиды! – взволнованно предположила новозеландка.

Обменявшись осторожным взглядом с археологом, Ланклю высказал свое личное мнение:

– Давайте не будем делать поспешные выводы, Лайза. Ведь Ирина сама сказала, что это могут быть просто прямоугольные куски обычной скальной породы или лавы, получившие такую форму по странному капризу природы. Я пока воздержусь от высказывания дальнейших предположений, надо все увидеть своими глазами.

Петрова взглянула на часы и добавила:

– Если Карлу-Ивару удастся закончить ремонт, вы увидите эти странные образования еще сегодня, комендант. Может, нам стоит пойти в ангар и поинтересоваться, как у него идут дела?

– Конечно, – поддержал ее предложение Ланклю, допил вино и, поднявшись из-за стола, передал Алджа японцу.

В водолазной Ланклю и Петрова облачились в гидрокостюмы и надели акваланги. В отверстии в палубе плескалась темная вода. За счет одинакового давления внутри комплекса и за его стенами выход в море не нуждался в герметичной шлюзовой камере.

Прежде чем покинуть "Звезду", акванавты расписались в вахтенном журнале и поставили точное время выхода в море. Покончив с формальностями, Ланклю первым полез в люк.

По трапу, защищенному решеткой от акул, он спустился на дно. Вода была приятно теплой и непроницаемо черной. Он включил фонарь и тут же испуганно отшатнулся от пары огромных желтых глаз, неожиданно возникших в считанных дюймах от его лица. Луч фонаря осветил узкое серебристое тело шестифутовой барракуды.

Лайза окрестила ее Дядей Альбертом. Рыбина жила в ближайших рифах и по ночам частенько наведывалась к комплексу. Дядя Альберт любил полакомиться остатками пищи, которые Лайза иногда скармливала ему. Он даже узнавал свою кормилицу по костюму и маске и принимал пищу только из ее рук.

Подводную мглу пронзил луч фонаря Ирины, и пловцы направились к светящемуся желтому куполу, покоившемуся на морском дне всего в двадцати ярдах от них. Проплыв между раздвижными телескопическими опорами сооружения, Ланклю направил луч фонаря вверх, освещая днище ангара с люком.

Словно ныряя в перевернутый бассейн, он проплыл сквозь круглый люк, через который уходил в море "Миша" – так акванавты называли свою ныряющую тарелку.

Француз с плеском вынырнул в ангаре и сразу же увидел светловолосого норвежца, колдовавшего над зарядным устройством аккумуляторных батарей "Миши".

– Привет, Карл-Ивар, – поздоровался Ланклю, выходя из воды и снимая маску.

"Миша" висел под потолком ангара на талях мощного тельфера. Сконструированная в Советском Союзе ярко-желтая минисубмарина имела форму блюдца и была рассчитана на экипаж из двух человек. Ее аккумуляторные батареи приводили в действие систему насосов, которые через двойные реактивные сопла выбрасывали мощные струи морской воды. Рулевой управлял лодкой, манипулируя этими соплами, и корректировал глубину погружения за счет приема или отдачи забортной воды.

– Ну, что скажешь, Карл-Ивар? Мы сегодня сможем выйти в море? – спросил Ланклю, дожидаясь у люка появления Ирины.

– Без проблем, комендант, – ответил норвежец. – Хотя не могу точно сказать, на сколько хватит нового генератора. Русская техника весьма оригинальна по конструкции, но по исполнению – все равно барахло.

В люке появилась голова Ирины. Ланклю протянул ей руку и помог подняться на решетчатую платформу. Молодая женщина стянула с лица маску и, снимая акваланг, спросила Бьорнсена:

– Нам прислали то, что нужно, Карл-Ивар?

– Да, доктор, – ответил Бьорнсен.

Механик закончил регулировку агрегата, установил на место и закрепил его переднюю панель.

– Просто чудо, что из Союза в первую очередь прислали запчасти, – с усмешкой заметила Ирина. – Да к тому же те, что нужно. Не похоже на советскую бюрократию!

В ответ на это язвительное замечание Бьорнсен улыбнулся, отчего у него на щеках появились симпатичные ямочки.

– Так-то оно так, но я не гарантирую, что новый генератор не выйдет из строя. Насколько я понимаю, он не лучше тех, что нам присылали раньше.

– Я буду счастлива, если ты сможешь зарядить "Мишу" для рейса в оба конца, большего мне и не надо, – сказала Ирина.

Бьорнсен нажал красную кнопку на стене ангара. Заработал тельфер, и тарелка опустилась на воду. Норвежец достал крючья тросов из чалочных проушин, открыл люк и жестом пригласил Петрову и Ланклю внутрь.

– Карета подана, – с улыбкой сказал он.

Ирина первая скрылась в люке. За ней последовал Ланклю, задержавшись на мгновение, чтобы позубоскалить.

– Мы высоко ценим ваш тяжелый труд, mon amiee. Сожалею, что он отнял у нас возможность видеть вас за общим столом! Ну, да ладно, когда будешь приканчивать десерт, мы уже вернемся. Чао!

Бьорнсен приветственно взмахнул рукой. Ланклю махнул ему в ответ и полез внутрь мини-субмарины. Он загерметизировал за собой входной люк и лег на живот на виниловый матрас справа от Ирины. Археолог лежала в таком же положении, глядя в круглый иллюминатор прямо перед собой. Привычным жестом она включила систему циркуляции кислорода на панели управления и эхолот, после чего совместными усилиями они завершили процедуру предстартовой проверки и включили эхолот.

– Поехали! – сказала Ирина, взявшись за ручку управления.

С глухим гулом заработали насосы, закачивая воду в балластные цистерны, и "Миша" ушел под воду. Движением кисти Ирина подала ручку вперед, и ныряющее блюдце проскочило между телескопическими опорами ангара.

Ланклю включил мощные ртутно-паровые фары и переключил внимание на монитор эхолота, где просматривались очертания плавно уходящего вниз разреза. "Миша" нырнул в темные глубины.

Мимо иллюминатора грациозно проплыл скат, затем гигантская рыба-молот с горящими как угли глазами. На глубине около двухсот футов минисубмарина прошла сквозь тридцатифутовый молочно-белый слой воды, и француз сказал:

– Проходим первый глубоководный слой.

– Его здесь не было во время первого погружения в разрез, – заметила Ирина.

– Потому что ты погружалась не ночью, – ответил Ланклю. – Именно в это время мириады микроорганизмов всплывают из глубин, где они проводят дневное время.

– Что заставляет их мигрировать? – спросила Ирина.

– Как ни странно, морские биологи пока не могут определенно ответить на этот вопрос. Лично я считаю, что это как-то связано с режимом кормежки.

– Да, все хотят есть, но этой твари надо особенно много, чтобы насытиться, – заметила Ирина по поводу гигантской китовой акулы, лениво проплывшей перед иллюминатором.

Одна из крупнейших морских рыб, китовая акула питается микроскопическим планктоном, засасывая его вместе с водой и процеживая через частые гребнеобразные зубы. Для этого во время кормежки она широко открывает свои массивные челюсти, что придает ей весьма злобный и хищный вид.

– Мне однажды довелось прокатиться верхом на таком монстре, – признался Ланклю. – Mon amiee, эту прогулку я никогда не забуду!

Оба акванавта погрузились в раздумья. "Миша" продолжал погружение, но на глубине четыреста три фута остановился.

– Готов поспорить, что нас остановил термоклин, – прокомментировал Ланклю. – Значит, мы достигли точки, где теплые поверхностные воды соприкасаются с более холодными глубинными. Добавьте балласта. Это должно сдвинуть нас с мертвой точки.

Ирина включила балластный насос и закачала в цистерны субмарины несколько сотен галлонов забортной воды. После легкого прикосновения к ручке управления погружение возобновилось.

Температура внутри минисубмарины существенно упала за считанные секунды. Однако на шестнадцати градусах по Цельсию снижение температуры прекратилось, а через несколько минут "Миша", наконец, достиг дна. Глубиномер показывал девятьсот семьдесят шесть футов.

Фары осветили морское дно. В иле копошились морские черви, их тонкие длинные тела слегка колебались в едва заметном течении. В яркое пятно света попали большие коричневые морские ежи, бордовые, похожие на астры морские звезды и гигантский каменный окунь, размерами, казалось, не уступавший даже минисубмарине.

– Мне доводилось слышать, что такие окуни целиком заглатывали незадачливых водолазов, – размышлял вслух Ланклю. – Некоторые даже считают, что Иону проглотил окунь, а не кит, как сказано в Библии.

– Пьер, а что там, вдали? Это омары? – спросила русская, чуть изменив курс, чтобы приблизиться к длинной, насколько хватало глаза, шеренге беспокойно снующих ракообразных без клешней.

– Mon Dieu, что за чудесный вид! – воскликнул Ланклю. – Наверняка это местная разновидность колючих омаров. Они, должно быть, исполняют нечто вроде брачного ритуала. Давай заснимем на видео.

Ирина протянула руку к пульту управления, чтобы включить камеру, установленную на закругленном носу минисубмарины между двумя передними иллюминаторами. Они плыли вдоль шеренги омаров более четверти мили, пока та не затерялась в извилистой донной трещине.

Акванавтам пришлось развернуть тарелку на юг, чтобы вернуться назад к относительно плоскому и пологому склону разреза.

– Любопытно, что скажет Томо об этой пленке, – заметил Ланклю. – Думаю, нам стоит организовать хозяйство по разведению и выращиванию таких омаров. Ведь это замечательный способ подарить человечеству новый источник питания!

Ирина развернула батиметрическую карту, отображающую в мельчайших подробностях рельеф морского дна под ними. Красным фломастером она обвела примерное местонахождение "Миши". Они были в крайней северной оконечности Андросского разреза. Этот узкий, шириной в милю, желобообразный канал, постепенно углубляясь, тянулся в южном направлении до слияния с огромной впадиной Языка Океана, глубины которого достигали более трех тысяч футов.

– Моя находка должна быть где-то рядом, – сообщила Ирина. Она слегка потянула ручку управления на себя, и "Миша" сбавил ход до самого малого.

Морское дно здесь покрывал слой песка. Минисубмарина продолжала черепашьим ходом двигаться к югу, пока не достигла места, где течение, расчистив песок и другие отложения, образовало довольно широкий коридор. Петрова нетерпеливо заглушила двигатель, и ныряющее блюдце зависло всего в нескольких дюймах над площадкой, покрытой плоскими прямоугольными камнями. Молодая женщина подрегулировала свет фар, и Ланклю, глядя в иллюминатор, присвистнул:

– Значит, мы на месте, mon amie? Ты знаешь, Ира, а ведь это, действительно, похоже на брусчатку.

– Всякий раз, когда я смотрю на это, всегда вижу одно и то же, Пьер.

– А что, если такое причудливое дно – результат эрозии, шутка природы? – спросил француз.

– Может быть, и так, – кивнула Ирина. – Но в таком случае природа потрудилась, как никогда. Ты только посмотри, как далеко простирается брусчатка!

Они плыли вдоль брусчатой дороги добрую милю. Хотя большая часть странной дороги была занесена песком, местами она просматривалась вполне отчетливо, и везде в глаза бросалась все та же геометрически точная кладка. Ровное каменное полотно шириной с двухрядное шоссе было выложено одинаковыми прямоугольными блоками длиной в два фута и шириной в один. Ось этой загадочной дороги проходила строго с севера на юг, в направлении Языка Океана.

Но еще до того, как акванавты установили этот факт, в рубке тарелки прозвучал прерывистый тревожный сигнал. Ирина торопливо окинула взглядом панель управления и через несколько секунд определила причину тревоги.

Вот тебе наша советская технология, – чертыхнулась она. – Частичный отказ генератора. Аккумуляторы разряжены до критического предела.

– Мы сможем вернуться в ангар? – озабоченно спросил француз.

Ирина продула балластные цистерны, и "Мишка" пошел вверх.

– Не волнуйся, комендант! Аварийного комплекта питания нам с лихвой хватит, чтобы добраться до дома. Но, боюсь, дальнейшую разгадку тайны нам придется отложить до лучших времен.

Ирина потянула на себя ручку управления, и тарелка резко взмыла вверх. Поднимаясь вдоль крутых скатов Андросского разреза, акванавты взяли курс на северо-запад, чтобы выйти в зону относительного мелководья, где находился подводный комплекс "Мир".

5

Полный осмотр подводной лодки занял больше часа. К всеобщему разочарованию и тревоге, рыжеволосый матрос, найденный на камбузе, оказался единственным на борту членом экипажа. С молчаливого согласия Томаса Мура было решено сопроводить обнаруженного матроса на эсминец «Хьюит», где доктор рассчитывал вытащить из него дополнительную информацию путем гипноза.

Лейтенант Келсо и старшина Дейли получили приказ остаться на лодке, остальным предстояло вернуться на "Хьюит", чтобы доложить командованию о результатах поисков и ждать дальнейших распоряжений.

Катер возвращался на эсминец черепашьим ходом. Туман еще более сгустился, с заходом солнца похолодало.

Мур сидел посреди катера и кутался в куртку цвета хаки, тщетно пытаясь спрятаться от пронизывающего насквозь холодного ветра. Лейтенант Уэзерфорд и его пациент, завернутый в одеяло, сидели в носовой части, а каперанг Стэнтон устроился рядом с Муром. Командир "Хьюита" раскрыл на коленях вахтенный журнал лодки и при свете фонаря пытался разобраться в записях.

– Полагаю, тот, кто вносил последние записи, ошибся в датах, – тихо шепнул Стэнтон на ухо Муру.

– С нетерпением жду, что скажет обо всем этом командование, – ответил тот. – Скорее всего, это журнал предыдущего плавания. Но я все же ума не приложу, что случилось с остальным экипажем "Льюис энд Кларк".

Стэнтон задумчиво хмыкнул.

– Возможно, покинуть корабль команду вынудила угроза серьезной аварии.

– Но тогда у них было бы время передать SOS, – возразил Мур. – А состояние судна вы сами видели. За исключением незначительного затопления на камбузе, лодка в отличном состоянии.

– Вы правы, коммандер. Нам остается только одно: ждать результатов гипнотических сеансов доктора. Может, хоть тогда мы получим какие-нибудь ответы.

Стэнтон захлопнул журнал, когда в клубах тумана прорезалось белое мерцание. Над ними нависла размытая серая масса эсминца, и матрос с его борта бросил вниз отягощенный нейлоновый швартов.

Через пять минут Томас Мур с кружкой горячего кофе в руке входил в кают-компанию "Хьюита". За столом ужинали трое офицеров, и Мур уселся в удобное кожаное кресло в противоположном углу просторного отсека. Он достал из нагрудного кармана маленький блокнот и по свежим следам начал записывать подробности недавнего визита на "Льюис энд Кларк". Эти свежие впечатления затем войдут в его официальный рапорт и послужат основой для полного расследования удивительного происшествия.

Он описывал, в каком состоянии находился единственный уцелевший член команды лодки, когда по внутренней корабельной связи его вызвали к командиру. Вестовой матрос проводил Мура до каюты Стэнтона и, прежде, чем войти, коммандер постучал в закрытую дверь.

Каюта напоминала кабинет преуспевающего руководителя младшего звена, хотя была несколько тесновата и лишена окон. Командир эсминца сидел за небольшим деревянным столом с телефонной трубкой у уха. Он жестом пригласил Мура сесть на один из двух стульев с высокими спинками, стоявших у стола, и продолжил телефонный разговор, время от времени делая пометки в блокноте.

– Я понимаю, сэр. Сообщите командующему, что мы немедленно сделаем это.

Стэнтон положил трубку и посмотрел в глаза вошедшему гостю.

– Как я и ожидал, командующий приказал нам взять "Льюис энд Кларк" на буксир. Мы потащим лодку на секретную стоянку на севере Окинавы.

– Он не сказал, какую задачу выполняла лодка? – спросил Мур.

– К сожалению, нет, коммандер. Зато я получил для вас предписание из штаба командующего. Похоже, командование намерено возложить на вас дальнейшее проведение расследования.

– И вот так всю жизнь, – тяжело вздохнул Мур.

Зазвонил телефон, и Стэнтон, подняв трубку, заговорил хрипловатым голосом:

– Командир... Я слушаю, док. Сейчас идем.

Он положил трубку и резко встал, с грохотом отодвинув стул.

– Пойдемте в лазарет, коммандер, – сказал он. – Доктор готов подвергнуть нашего рыжеволосого приятеля с лодки гипнозу.

По пути в лазарет они зашли на мостик, где Стэнтон поставил старпому задачу по буксировке лодки. Убедившись, что старпом в состоянии самостоятельно справиться с ней, несмотря на ухудшение метеорологической обстановки, он повел Мура вниз, в чрево эсминца.

Томас Мур никогда раньше не присутствовал на сеансах гипноза и был искренне удивлен кажущейся простотой процедуры.

Перед сеансом Моргану была предоставлена счастливая возможность расслабиться под горячим душем. Ему выдали свежий комплект парусинового рабочего платья, дали пару бутербродов с ветчиной и сыром, а затем привели в лазарет. После эмоционального взрыва на камбузе лодки, Гомер не проронил ни слова, и доктор Уэзерфорд сделал все возможное, чтобы его пациент расслабился. Он усадил его в удобное мягкое кресло, затем принес какой-то прибор размером с коробку из-под обуви. Выключив в кабинете свет, доктор велел Гомеру смотреть на прибор, на передней панели которого ритмично замерцал яркий огонек.

Заслоняя глаза от яркого мигающего света, Мур вслушивался в ровный, мягкий голос доктора, пытающегося ввести Гомера в состояние гипнотического транса. Менее, чем за полминуты, ему это удалось, и он предложил Гомеру закрыть глаза и чувствовать себя совершенно свободно.

Доктор выключил свою мигалку и вновь зажег свет. Гомер спокойно спал, ранее напряженные мышцы его лица теперь расслабились, дыхание стало глубоким и ровным.

Мур и Стэнтон со стороны наблюдали за действиями доктора.

– Сынок, с тобой опять говорит доктор Уэзерфорд. Назови мне свое имя, фамилию и звание.

– Матрос 2 класса Гомер Эрл Морган, сэр, – с готовностью ответил матрос.

– Сколько тебе лет, матрос Морган, и где ты родился? – спросил доктор.

– Мне двадцать два года, сэр. Я из Юрика Спрингс, штат Арканзас.

Лейтенант Уэзерфорд обвел взглядом завороженных зрителей и продолжал:

– Матрос Морган, я задам несколько вопросов о твоей службе. Возможно, тебе будет больно отвечать на некоторые из них. Не спеши с ответами и говори только правду. К какому кораблю ты сейчас приписан, сынок?

Голос Гомера слегка дрогнул.

– Это корабль ВМС США "Льюис энд Кларк", сэр.

– Чем ты занимаешься на борту "Льюис энд Кларк", матрос Морган?

– Сэр, я назначен на камбуз.

– Тебе нравится там работать?

Гомер помедлил, затем ответил:

– Вполне, сэр, особенно теперь, когда шеф-кок назначил меня обслуживать кают-компанию.

После абсолютного спокойствия на лице Гомера появилось выражение сомнения, промелькнула тень озабоченности. Это не осталось незамеченным, и доктор решил заострить на этом внимание.

– Для меня очень важно, чтобы ты сейчас рассказал о своих переживаниях, Гомер.

– Это старший кок! – напряженным голосом, почти на грани истерики, воскликнул Морган. – Я больше никогда не увижу его, потому что убил и его, и других!

– Кого ты имеешь в виду под другими, Гомер? Остальных членов команды?

Матрос отрешенно кивнул и смахнул слезу со щеки.

– Но такого не может быть, чтобы ты убил всех членов экипажа "Льюис энд Кларк". Ведь их было сто сорок человек, не так ли?

– Именно так! – тупо подтвердил Гомер.

– Думаю, ты говоришь мне неправду, матрос Морган. Невозможно убить такое количество людей сразу.

– Но я сделал это, открыв мусоропровод!

Гомер был чересчур взволнован, и его "инквизитор" дал ему время успокоиться и прийти в себя.

– Сейчас тебе предстоит самое трудное, Гомер. Пожалуйста, расскажи подробно, как тебе удалось убить всех своих товарищей и при этом самому остаться живым. Для начала расскажи мне все о мусоропроводе.

Гомер подался вперед и начал свой сбивчивый рассказ.

– Все началось, когда я сбросил мусор. Могу поклясться, что старшина Куннетто велел мне сделать это. Но он сказал, что я все перепутал и фактически впустил воду в отсек. Мы бы все затонули вместе с лодкой, это как дважды два четыре. Поэтому, когда старпом предложил добровольцам задраить люк мусоропровода вручную, я вызвался первым. Отсек был уже футов на пять заполнен водой. Как меня проинструктировал старпом, я нырнул, нашел кремальеру и перекрыл шаровую заслонку. Пока я занимался этим делом, началась страшная вибрация. Когда я вынырнул и увидел, что происходит со старшиной и остальными парнями, я понял, что опоздал. Поймите, я убил их всех до единого!

Глаза Моргана расширились от дикого ужаса. Как тогда, на лодке, его истеричный тон говорил о том, что он был на грани срыва. Несмотря на это, доктор принял решение: сейчас или никогда.

– Продолжай, Гомер. Как бы больно тебе не было, расскажи, что ты увидел, когда вынырнул. Что случилось с твоими товарищами?

– А случилось то, что они просто взяли и исчезли! – буквально прокричал Морган. По его щекам неудержимым потоком хлынули слезы. – Не знаю, что уж я там натворил, но шеф-кок исчез прямо у меня на глазах. До конца моих дней у меня в ушах будут звучать его дикие вопли. Будто свора собак разрывала его на части, затем то же самое началось и с другими. Не успел я выскочить из воды, как они все пропали, испарились, растворились в воздухе! О, Боже, что я наделал?! Что я натворил?!

Морган разрыдался, и доктор вынужден был прервать сеанс и внутривенно ввести матросу лошадиную дозу транквилизатора. Мур и Стэнтон озадаченно переглянулись: дело становилось еще более запутанным и странным, чем до сеанса гипноза.

– Похоже, этот молодой человек психически ненормален, – заметил командир, направляясь на мостик. – А вы что скажете, коммандер?

Мур, направляясь по коридору вслед за Стэнтоном, высказал свое мнение:

– Возможно, вы правы, командир. Но не может быть никаких сомнений в том, что он сам искренне верит в эту историю. Я это вижу по его глазам.

– А как вам нравится вся эта ахинея насчет того, что его товарищи растворились в воздухе? – возразил Стэнтон, ступая на трап, круто ведущий наверх. – Лично мне это напоминает дикий бред сумасшедшего.

Мур промолчал. Он заговорил лишь тогда, когда они поднялись по крутому трапу и прошли еще один коридор.

– В данный момент только одна версия имеет для меня смысл: это ваше предположение, что команда покинула корабль по тревоге в чрезвычайных обстоятельствах, а матроса Моргана каким-то образом забыли. Кто знает, возможно, когда он сбрасывал отходы, началось затопление отсека через мусоропровод, и без того сложная аварийная ситуация еще более обострилась.

– Но почему тогда они не передали сигнал бедствия? – возразил Стэнтон. Более того, почему они до сих пор нигде не объявились?

Так и не найдя ответов на эти вопросы, они вошли в рубку эсминца. Здесь царила деловая атмосфера. Командир сразу же направился к старпому, а Мур прошел к окну. Хотя все вокруг было сплошь затянуто туманом, на внешнем мостике он заметил нескольких впередсмотрящих, внимательно всматривающихся в туман через бинокли.