Текст книги "Перси Джексон и море Чудовищ"

– Да, неприятностей, – довольно кивнул Тантал. – Как я понимаю, прошлым летом ты тоже заварил знатную кашу.

От злости у меня отнялся язык. Можно подумать, это по моей вине боги едва не начали гражданскую войну!

Сатир нервно придвинулся поближе и поставил перед Танталом блюдо с барбекю. Новый исполнительный директор облизнулся. Он посмотрел на свой пустой кубок и сказал:

– Рутбир[8]8
  Рутбир, или корневое пиво (англ. Root beer), – это газированный напиток, обычно изготовленный из коры дерева сассафраса. Производится двух видов: алкогольное и безалкогольное.


[Закрыть]. Из особых барковских[9]9
  Очевидно, речь о продукции компании Barq’s.


[Закрыть] запасов тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года.

Стакан наполнился пенящейся шипучкой. Тантал неуверенно протянул руку, как будто опасался, что кубок горячий.

– Вперед, старина, – сказал Дионис, глаза его странно блеснули. – Возможно, теперь все получится.

Тантал попытался схватить стакан, но тот быстро отъехал в сторону, прежде чем исполнительный директор успел до него дотронуться. Несколько капель рутбира упали на столешницу, и Тантал попытался подобрать их пальцами, но не успел он к ним прикоснуться: капли откатились прочь, словно ртуть. Бывший арестант зарычал и повернулся к тарелке с барбекю. Он схватил вилку и хотел наколоть на нее кусочек грудинки, но тарелка заскользила над столом и полетела прямо на уголья жаровни.

– Проклятье! – пробормотал Тантал.

– Ну, что же. – Голос Диониса сочился фальшивым сочувствием. – Возможно, нужно еще несколько дней. Поверь мне, старик, работа в этом лагере и так станет изрядной пыткой. Уверен, это твое старое проклятье в конечном счете спадет.

– В конечном счете, – пробурчал Тантал, не сводя глаз со стакана диетической колы в руках Диониса. – Ты хоть представляешь, как пересыхает в горле за три тысячи лет?

– Вы – тот самый дух с Полей наказаний, – сказал я. – Который стоит в озере. У вас над головой висят на ветках фрукты, но вы не можете ни есть, ни пить.

Тантал поглядел на меня с усмешкой:

– Да ты у нас, оказывается, настоящий грамотей?

– Вы, наверное, сделали что-то по-нас-тоя-щему ужасное при жизни, – ляпнул я. Встреча с такой примечательной личностью произвела на меня впечатление. – Что вы натворили?

Тантал прищурился. Сатир у него за спиной бешено размахивал руками, пытаясь меня предостеречь.

– Я буду наблюдать за тобой, Перси Джексон, – сказал он наконец. – Мне не нужны проблемы в моем лагере.

– У вашего лагеря уже проблемы, сэр.

– Да сядь ты, наконец, Джексон, – вздохнул Дионис. – Полагаю, тебе во-о-он за тот стол, за которым обычно никто не хочет сидеть.

Мои щеки запылали, но я счел за лучшее не огрызаться. Дионис был порядочным гадом, но при этом бессмертным и необыкновенно могущественным. Так что я сказал:

– Пошли, Тайсон.

– Ну нет, – заявил Тантал. – Чудовище останется здесь. Мы должны решить, что с этим делать.

– С ним, – рявкнул я. – Его зовут Тайсон.

Новый исполнительный директор выгнул бровь.

– Тайсон спас лагерь. – Я решил стоять до конца. – Он поколотил тех бронзовых быков. Если бы не он, они бы тут все сожгли.

– Да, – вздохнул Тантал, – это было бы поистине печально.

Дионис фыркнул.

– Оставь нас, – приказал Тантал. – Мы решим судьбу этого существа.

Тайсон испуганно посмотрел на меня своим огромным глазом, но я знал, что не могу ослушаться прямого приказа руководителей лагеря… во всяком случае, в открытую.

– Я буду неподалеку, здоровяк, – пообещал я. – Не волнуйся. Мы подыщем тебе хорошее место для ночлега.

Тайсон кивнул:

– Я тебе верю. Ты мой друг.

Чувствуя себя вдвойне виноватым, я устало поплелся к столу Посейдона и рухнул на скамью. Древесная нимфа принесла мне тарелку с олимпийской пиццей (с оливками и пеперони), но есть мне не хотелось. За один день меня дважды чуть не убили. Я умудрился закончить учебный год полным провалом. Лагерю полукровок угрожала серьезная опасность, а Хирон велел мне не пытаться что-либо изменить.

Особой благодарности я не ощущал, но все-таки как обычно взял свой ужин, подошел к бронзовой жаровне, смахнул в огонь часть еды и пробормотал:

– Посейдон, прими мое подношение.

А про себя добавил: «И пошли мне какую-нибудь помощь, раз уж тебя это тоже касается. Пожалуйста».

Едкий запах горелой пиццы превратился в какой-то другой аромат – повеяло морским бризом с примесью диких цветов, но я понятия не имел, действительно ли отец меня слушал.

Я вернулся на свое место. Мне казалось, что все так плохо, что хуже и быть не может. До тех пор, пока Тантал не велел одному из сатиров протрубить в рог из раковины моллюска, чтобы привлечь наше внимание и сделать объявление.

* * *

– Ну, что же, – сказал Тантал, когда все разговоры утихли. – Еще один замечательный ужин! По крайней мере мне сказали, что он отменный.

Пока он говорил, его рука потихоньку тянулась к тарелке, очевидно, в надежде, что еда не заметит обманного маневра. Но она заметила. Тарелка дернулась и слетела со стола, когда пальцы исполнительного директора находились в шести дюймах от нее.

– И сегодня, в первый день моего назначения, – продолжал он, – я бы хотел заметить, как приятно отбывать наказание в таком чудесном месте. За время летнего курса я надеюсь помучить… эээ… повлиять на каждого из вас, дети. У всех вас довольно аппетитный вид.

Дионис вежливо похлопал, некоторые сатиры поддержали его вялыми аплодисментами.

Тайсон все так же стоял перед главным столом, явно чувствуя себя не в своей тарелке, но каждый раз, когда он пытался отодвинуться в тень, Тантал втаскивал его обратно на свет.

– А теперь о некоторых изменениях! – Тантал одарил обитателей лагеря кривой усмешкой. – Мы снова вводим гонки на колесницах!

Все ребята за столами зашушукались с восторгом, страхом, недоверием.

– Как мне стало известно, – продолжал Тантал, – эти гонки отменили несколько лет назад из-за… ах да, по техническим причинам.

– Трое погибли, и еще двадцать шесть покалечились, – раздался голос от стола Аполлона.

– Да-да! – кивнул Тантал. – Но я уверен, все вы поддержите мое стремление восстановить в этом лагере старые добрые традиции. Каждый месяц победителей будут награждать золотыми лавровыми венками. В команды можно записаться завтра утром! Первая гонка состоится через три дня. Мы освободим вас от большей части ваших повседневных занятий, чтобы вы смогли подготовить колесницы и подыскать лошадей. О, и упоминал ли я, что домик команды победителей освободят от работы по хозяйству на целый месяц?

Взрыв восторженных голосов: никаких нарядов на кухню? Никакой чистки конюшен? Он не врет?

И тут возразил человек, от которого я этого ожидал меньше всего.

– Но, сэр! – сказала Кларисса. Она явно нервничала и все же поднялась со своего места за столом Ареса. Некоторые захихикали, увидев листок «СКАЖИ «МУУУ», СТАРУХА!» у нее на спине. – А как же обязанности по патрулированию? Я хочу сказать, если из-за подготовки колесниц мы все забросим…

– А, герой дня, – воскликнул Тантал. – Отважная Кларисса, в одиночку одержавшая верх над бронзовыми быками!

Кларисса моргнула, потом покраснела.

– Вообще-то я не…

– И такая скромная. – Тантал оскалил зубы в улыбке. – Беспокоиться не о чем, моя дорогая! Это летний лагерь. Мы здесь, чтобы веселиться, верно?

– Но дерево…

– А теперь, – продолжал Тантал, в то время как несколько приятелей Клариссы потянули ее обратно на место, – перед тем как проследовать к костру и спеть песню, еще один момент, касающийся домашнего хозяйства. Перси Джексон и Аннабет Чейз по какой-то причине сочли возможным привести сюда это.

Тантал взмахнул рукой, указывая на Тай-сона.

Беспокойные перешептывания среди обитателей лагеря. Множество косых взглядов в мою сторону. Мне захотелось убить Тантала.

– Конечно, – продолжал он, – сейчас у циклопов репутация кровожадных монстров с очень ограниченными умственными способностями. При других обстоятельствах я бы выпустил этого зверя в лес и отправил вас поохотиться на него с факелами и кольями. Но кто знает? Может статься, этот циклоп не такой ужасный, как большинство его собратьев. До тех пор, пока он не показывает признаков агрессии, его нужно где-то держать. Я думал о конюшнях, но лошади из-за него будут нервничать. Может, домик Гермеса?

Молчание за столом Гермеса. Тревис и Коннор Стоуллы пристально рассматривали скатерть. Я не мог их винить. Домик Гермеса и так заполнен под завязку. Не хватало им только великана-циклопа.

– Да ладно вам, – взвыл Тантал. – Чудовище можно попробовать приставить к несложной работе. У кого какие предложения? В какую конуру нам поселить этакое чудище?

Вдруг все разом ахнули.

Тантал изумленно отпрыгнул от Тайсона. Я мог только недоверчиво таращиться на сверкающий зеленый свет, который вот-вот должен был изменить мою жизнь: над головой Тайсона появилось ослепительное голографическое изображение.

Чувствуя тошноту, я вспомнил, что Аннабет говорила про циклопов: «Они дети духов природы и богов… ну, главным образом одного бога, как правило…»

Над головой Тайсона вращался пылающий зеленый трезубец – такой же знак появился надо мной в день, когда Посейдон признал меня своим сыном.

Какое-то мгновение стояла благоговейная тишина.

Это большая редкость – когда тебя официально признают. Некоторые обитатели лагеря всю жизнь тщетно ждали этого события. Когда Посейдон признал меня, все почтительно преклонили колени. Но сегодня все последовали примеру Тантала, который аж взревел от хохота.

– Ну что же! Кажется, теперь мы знаем, где разместить это чудовище. Клянусь богами, фамильное сходство налицо!

Смеялись все, кроме Аннабет и еще нескольких моих друзей.

Тайсон, казалось, ничего не замечал. Он озадаченно пытался отмахнуться от пылающего трезубца у себя над головой, но тот уже таял. Бедняга был слишком наивен, чтобы понять, как над ним потешаются и как велика человеческая жестокость.

Но я все понял.

У меня появился новый сосед по домику. Мой единокровный брат-чудовище.

Глава шестая
Нападение голубей-демонов

Следующие несколько дней обернулись настоящей пыткой – в точности как хотел Тантал.

Для начала Тайсон, хихикая, заселился в домик Посейдона и повадился каждые пятнадцать секунд спрашивать: «Перси – мой брат?» – как будто только что выиграл в лотерею.

– Эээ… Тайсон, – говорил я. – Все не так просто.

Но Тайсон ничего не слушал, пребывая на седьмом небе от счастья. А я… несмотря на мою симпатию к этому здоровяку, чувствовал себя неловко и ничего не мог с этим поделать. Я испытывал стыд. Ну вот, я это сказал.

У моего отца, всемогущего Посейдона, съехала крыша из-за какого-то духа природы женского пола, в результате на свет появился Тайсон. Я ведь читал мифы о циклопах. И запомнил, что чаще всего они оказывались детьми Посейдона. Но никогда не додумывал эту мысль до конца, ведь получалось, что они моя… семья. До тех пор, пока вместе со мной не поселился Тайсон, который отныне спал на соседней кровати.

А еще все эти язвительные замечания, которые отпускали другие обитатели лагеря. Я внезапно перестал быть Перси Джексоном, крутым парнем, тем, кто прошлым летом спас стрелы-молнии Зевса. Теперь я стал другим Перси Джексоном, тупицей, у которого есть брат-чудовище.

– Он не по-настоящему мой брат! – протестовал я, если Тайсона не было поблизости. – Он, скорее, единокровный брат из той родни, про которую говорят «в семье не без урода». Седьмая вода на киселе.

Но никто на это не покупался.

Признаю, я злился на отца. Теперь мне казалось, что надо мной по-крупному подшутили.

Аннабет пыталась меня утешить. Она предложила объединиться в команду для гонок на колесницах, чтобы отвлечься от тяжких дум.

Не поймите меня неправильно. Мы оба терпеть не могли Тантала и с ума сходили от беспокойства за судьбу лагеря, но не знали, что делать. И решили: раз мы все равно пока не придумали блестящий план по спасению древа Талии, то можно и в гонках поучаствовать.

В конце концов, это именно Афина, мать Аннабет, изобрела колесницу. А мой отец создал лошадей. Так что мы просто пойдем по их стопам.

Однажды утром мы сидели у озера, по которому обитатели лагеря обычно катались на лодках, и делали наброски нашей будущей колесницы. В это время мимо проходили какие-то шутники из домика Афродиты, они поинтересовались, не одолжить ли мне карандаш для подводки глаза… Ой, прости, глаз.

Они ушли, а Аннабет сказала вполголоса:

– Просто не обращай на них внимания, Перси. Не твоя вина, что у тебя появился брат-чудовище.

– Он мне не брат! – огрызнулся я. – И он не чудовище!

Аннабет подняла брови.

– Эй, не срывай на мне зло! И формально он и есть чудовище.

– Но ты же сама позволила ему войти в лагерь.

– Потому что это был единственный способ спасти твою жизнь! То есть… Прости, Перси. Я не думала, что Посейдон признает его. Циклопы – самые лживые, коварные…

– Он не такой! И вообще, что ты имеешь против циклопов?

У Аннабет покраснели уши. У меня возникло ощущение, что она чего-то недоговаривает и это что-то плохое.

– Просто забудь об этом, – сказала она. – Что там у нас с осью для колесницы?..

– Ты так с ним обращаешься, как будто он какое-то мерзкое отродье, – возмутился я. – Он спас мне жизнь.

Аннабет отшвырнула карандаш и встала.

– Тогда, может быть, тебе следует придумывать чертеж колесницы вместе с ним.

– Может, и следует.

– Ну и прекрасно!

– Ну и прекрасно!

Она убежала, а я остался сидеть на берегу, чувствуя себя еще хуже, чем раньше.

* * *

Следующие несколько дней я пытался не думать о своих проблемах.

Силена Борегард, одна из самых симпатичных девчонок, живших в домике Афродиты, дала мне мой первый в жизни урок езды на пегасах. Она объяснила, что существует только один бессмертный крылатый конь по имени Пегас, который по сию пору бродит на воле где-то на небесах, но за многие тысячи лет он породил множество отпрысков, не таких быстрых и героических, но всех их назвали в честь первого величайшего прародителя.

Поскольку я сын морского бога, мне никогда не нравилось подниматься в воздух. Мой отец соперничал с Зевсом. Так что я старался держаться от территории владыки небес как можно дальше.

Но с полетом на крылатом коне все обстояло по-другому. Я нервничал гораздо меньше, чем в самолете. Может, потому, что мой отец создал лошадей из морской пены, так что пегасы представляли собой… нейтральную территорию. Я понимал, о чем они думают. И совсем не удивлялся, когда мой пегас скакал над вершинами деревьев или гнался за стаей чаек в облаках.

Проблема заключалась в том, что Тайсон тоже хотел кататься на «куриных пони», но пегасы бросались врассыпную, стоило только ему приблизиться. Я мысленно внушал им, что Тайсон ни за что их не обидит, но, кажется, они мне не верили. От огорчения Тайсон рыдал.

Только у Бекендорфа из домика Гефеста не возникало никаких трудностей с Тайсоном. Бог-кузнец всегда трудился вместе с циклопами в своих кузницах, так что Бекендорф взял Тайсона с собой в оружейную, чтобы обучить работать с металлом. Он сказал, что запросто научит моего «братишку» делать всякие волшебные предметы.

После обеда я тренировался на арене вместе с обитателями домика Аполлона. Я всегда был хорош в фехтовании. Говорили даже, что я лучший из всех обитателей лагеря за последние несколько сотен лет, кроме разве что Луки. Меня вечно сравнивали с Лукой.

Я с легкостью побеждал парней из команды Аполлона. Мне бы следовало попробовать свои силы против бойцов из домиков Ареса и Афины, потому что они слыли лучшими мечниками. Но с Клариссой и ее собратьями я не ладил, а после нашей ссоры мне не хотелось видеть Аннабет.

Я ходил на стрельбище, хотя стрелок из меня никудышный, а без Хирона занятия казались скучными. В артистической мастерской я начал ваять бюст Посейдона, но он слишком скоро стал походить на Сильвестра Сталлоне, так что я бросил это дело. Когда пришло время взбираться на скалу для лазания, я уже кипел, как вулкан перед извержением. А вечером я ходил патрулировать границы. Хоть Тантал и настаивал на том, что нам не стоит предпринимать попытки защитить лагерь, некоторые ребята потихоньку продолжали выходить в дозор по очереди в свободное время.

Я сидел на вершине Холма полукровок и смотрел, как дриады ходят туда-сюда и поют песни умирающей сосне. Сатиры принесли свои тростниковые дудочки и наигрывали волшебные мелодии, перекликающиеся со звуками природы, и на какое-то время сосновые иголки перестали опадать. Цветы на холме заблагоухали еще сладостнее, трава зазеленела ярче, но, как только музыка прекратилась, в воздухе вновь разлилась болезнь. Словно отрава, впитавшись в корни деревьев, поразила весь холм, и теперь он умирал.

Чем дольше я там сидел, тем больше сердился.

Все это дело рук Луки. Я помнил его хитрую улыбку, шрам, оставленный на его лице когтем дракона. Он делал вид, будто мы друзья, а сам все это время был самым преданным слугой Кроноса.

Я посмотрел на свою ладонь. Шрам, которым Лука меня наградил прошлым летом, бледнел, но я все еще его видел – белая рана в форме звезды в том месте, где меня ужалил его скорпион.

Я подумал о том, что мне сказал Лука прямо перед тем, как попытался убить: «Прощай, Перси. Наступает новый Золотой век. И тебе в нем нет места».

* * *

По ночам мне снился Гроувер.

Иногда только отзвуки его голоса. Однажды я услышал, как он говорит: «Оно здесь».

А в другой раз: «Ему нравятся овцы».

Я подумывал, не рассказать ли о своих снах Аннабет, но как бы это выглядело? Я имею в виду: «Ему нравятся овцы?» Она бы подумала, что я сошел с ума.

Вечером накануне гонки мы с Тайсоном закончили нашу колесницу. Она получилась чертовски крутая. Металлические части Тайсон сам выковал в кузнице, а я зачистил шкуркой деревянные и собрал повозку. Мы сделали ее бело-голубой, с узором из волн на бортах, а спереди нарисовали трезубец. Мы проделали такую работу, что казалось только справедливым, если Тайсон поедет вместе со мной в качестве воина, хотя я знал, что лошадям это не понравится, а из-за немалого веса Тайсона мы только потеряем в скорости.

Когда мы уже укладывались спать, Тайсон сказал:

– Ты сердишься?

Тут я осознал, что хмурюсь.

– Неа. Я не сержусь.

Он улегся на свою кровать и какое-то время лежал тихо в темноте. Он был слишком длинным для обычной постели. Потом он вдруг натянул на плечи одеяло, так что ноги высунулись наружу.

– Я чудовище.

– Не говори так.

– Но это ничего. Я буду хорошим чудовищем. Тогда тебе будет не из-за чего сердиться.

Я не нашелся что ответить. Просто смотрел в потолок и чувствовал себя так, будто медленно умираю вместе с деревом Талии.

– Дело в том… У меня просто никогда раньше не было брата. – Я изо всех сил старался, чтобы голос не дрожал. – Для меня все слишком сильно изменилось. И я волнуюсь за лагерь. И другой мой друг, Гроувер… возможно, сейчас в опасности. У меня постоянно такое чувство, как будто я должен что-то сделать, как-то помочь, но я не знаю как.

Тайсон ничего не сказал.

– Прости, – решился я. – Это не твоя вина. Я злюсь на Посейдона. Мне кажется… что он хотел смутить меня, как будто он нас сравнивает или что-то в этом роде, а я не понимаю почему.

Послышался низкий гудящий звук. Тайсон храпел.

Я вдохнул.

– Спокойной ночи, здоровяк.

И тоже закрыл глаза.

* * *

Мне приснился Гроувер в подвенечном платье.

На его фигуре платье сидело так себе. Подол слишком длинный и весь в пятнах засохшей грязи. Вырез слишком глубокий. Лицо моего друга скрывала изорванная вуаль.

Он стоял в темной пещере, освещенной только факелами. В одном углу располагалась раскладушка, в другом – старинный ткацкий станок с натянутым на раме незаконченным белым полотном.

Гроувер смотрел прямо на меня, как будто я телепрограмма, начала которой он долго и с нетерпением ждал.

– Слава богам! – взвыл он. – Ты меня слышишь?

Мое сонное сознание реагировало медленно. Я продолжал оглядываться по сторонам, рассматривая сталактиты на потолке; воняло овцами и козами, откуда-то доносилось рычание, ворчание и блеяние, кажется, эти звуки раздавались из-за валуна размером с холодильник, которым был завален единственный выход из комнаты. Очевидно, за этой «дверью» скрывалась пещера побольше.

– Перси? – позвал Гроувер. – Пожалуйста, у меня нет сил передавать мысли лучше. Ты должен меня услышать!

– Я тебя слышу, – ответил я. – Гроувер, что происходит?

За каменной глыбой чудовищный голос позвал:

– Мулипусечка! Ты уже закончила?

Гроувер вздрогнул и ответил тоненьким фальцетом:

– Нет еще, любимый! Осталось еще несколько дней!

– Хрр! Но ведь уже прошло две недели!

– Нет-нет, лапочка. Всего пять дней. Так что осталось еще двенадцать.

Находящийся по ту сторону монстр замолк, видимо, пытаясь считать. Очевидно, с арифметикой у него было еще хуже, чем у меня, потому что он прорычал:

– Ну ладно, но поторопись! Я хочу ЗАГЛЯНУТЬ под вуаль, хе-хе-хе.

Гроувер снова повернулся ко мне.

– Ты должен мне помочь! Времени в обрез! Я заперт в этой пещере. На острове посреди моря.

– Где?

– Я точно не знаю! Я прибыл во Флориду и повернул налево.

– Что? Как ты…

– Это ловушка! – перебил Гроувер. – Вот почему сатиры никогда не возвращались из этого путешествия. Это пастух, Перси! И оно у него! Его волшебная сила так велика, что оно пахнет как великий бог Пан! Сатиры приходят сюда и попадают в ловушку, их съедает Полифем!

– Поли-кто?

– Циклоп! – в отчаянии выпалил Гроувер. – Я почти спасся. Добежал до «Святого Августина».

– Но он преследовал тебя, – вспомнил я свой первый сон. – Он загнал тебя в магазин свадебных платьев.

– Точно, – вздохнул Гроувер. – Наверное, тогда у меня впервые получилось мысленно выйти с тобой на связь. Слушай, я пока жив только благодаря этому подвенечному платью. Монстру кажется, что я вкусно пахну, но я ему сказал, что это просто духи с ароматом козлов. Слава богам, он плохо видит. Он наполовину слеп с тех пор, как кто-то подбил ему глаз. Но он скоро поймет, что я такое. Он дал мне всего две недели, чтобы закончить приготовления к свадьбе, и он теряет терпение!

– Постой-ка. Этот циклоп думает, что ты…

– Да! – взвыл Гроувер. – Он считает, что я циклопиха, и хочет на мне жениться!

При других обстоятельствах я бы расхохотался, но Гроувер говорил абсолютно серьезно. Он трясся от страха.

– Я приду и спасу тебя, – пообещал я. – Где ты находишься?

– В море Чудовищ, разумеется!

– В каком море?

– Говорю же, я не знаю точно где! И послушай, Перси… эм… мне правда очень жаль, но эта мысленная связь… в общем, у меня не было выбора. Наши эмоции теперь связаны. И если я умру…

– Только не говори, что я тоже умру.

– Ну, в общем… может, и нет. Ты сможешь прожить еще долгие годы в состоянии овоща. Но, эм… будет намного лучше, если ты вытащишь меня отсюда.

– Мулипусечка! – взревело чудище. – Пора ужинать! Ням-ням, овечье мясцо!

Гроувер захныкал:

– Я должен идти. Поторопись!

– Погоди! Ты сказал, «оно» здесь. Что это за «оно»?

– Нет времени! Приятных снов. Не дай мне умереть!

Сон закончился, я вздрогнул и проснулся. Стояло раннее утро. Тайсон обеспокоенно таращился на меня сверху вниз своим единственным карим глазом.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

У меня мурашки побежали по спине, потому что его голос до жути походил на голос чудовища из моего сна.

* * *

Утро в день гонки выдалось жаркое и влажное. Над землей висел туман, как пар в бане. На ветвях деревьев сидели тучи птиц: толстые серые с белым голуби, вот только в отличие от обычных птиц они не ворковали. Они производили раздражающий металлический скрип, напоминавший мне звук радара подводной лодки.

Трассу для гонки построили на зеленом поле между стрельбищем и лесом. Обитатели домика Гефеста использовали бронзовых быков, чтобы проложить овальную трассу (после того как им разбили головы, чудища стали совершенно ручными и с работой управились очень быстро).

Кроме того, устроили каменные трибуны для зрителей, на них разместились Тантал, сатиры, несколько дриад и все обитатели лагеря, которые не принимали участия в гонке. Мистер Д. не показывался. Он никогда не поднимался раньше десяти часов.

– Итак! – объявил Тантал, пока собирались члены команд. Одна из наяд заранее принесла ему большое блюдо с выпечкой, и, пока Тантал говорил, его правая рука тянулась через судейский стол к шоколадному эклеру. – Вы все знаете правила. Длина дистанции составляет четверть мили. Нужно пройти два круга. Две лошади на одну колесницу. Каждая команда состоит из возницы и бойца. Разрешено пользоваться любым оружием. Нечестные приемы приветствуются. Но постарайтесь никого не убить! – Тантал улыбнулся нам как непослушным детишкам. – За убийство полагается суровое наказание: вас на целую неделю отлучат от посиделок у костра! А теперь по колесницам!

Бекендорф повел свою команду на старт. У них получился очень миленький выезд а-ля «бронза и железо» – даже лошади и те выкованные и волшебным образом зачарованные на манер колхидских быков. Я не сомневался, что Бекендорф напичкал и их, и колесницу всевозможными механическими ловушками и прочими прибамбасами, похлеще чем «Мазерати» последней модели.

Команда Ареса впрягла в свою кроваво-красную колесницу двух вселяющих ужас коней-скелетов. Кларисса вся увешалась дротиками, шипастыми ядрами, сюрикенами и прочими опасными игрушками.

Колесница Аполлона, полностью сделанная из золота, являла собой верх красоты и изящества, как и два прекрасных пегих коня с белыми гривами. Воин этой колесницы вооружился луком, хотя и пообещал не стрелять в возниц противников остроконечными стрелами.

Команда Гермеса выкрасила свою колесницу в зеленый, но она по-прежнему выглядела старой, как будто долгие годы простаивала в гараже. На первый взгляд в ней не было ничего особенного, но в ней стояли братья Стоуллы, и я содрогнулся при мысли о том, какие именно нечестные приемы они собираются пустить в ход.

Оставалось только две колесницы: одной правила Аннабет, игравшая за команду Афины, а другой – я.

Перед началом гонки я улучил минуту, чтобы подойти к Аннабет и рассказать ей про свой сон.

Услышав имя Гроувера, она насторожилась, но, когда я пересказал наш с ним разговор, снова стала замкнутой и подозрительной.

– Ты пытаешься отвлечь меня, – решила она.

– Что? Нет!

– Ладно! Думаешь, я поверю, что Гроувер умудрился наткнуться на ту самую вещь, которая только и может спасти лагерь?

– Ты это о чем?

Она возвела глаза к небу:

– Иди обратно к своей колеснице, Перси.

– Я ничего не выдумал. Он в беде, Аннабет.

Она колебалась. Было ясно: она пытается решить, стоит ли мне верить. Несмотря на наши с ней периодические стычки, мы через многое прошли вместе. И я знал, что она ни за что не пожелала бы Гроуверу зла.

– Перси, мысленную связь невероятно трудно установить. Я хочу сказать, скорее всего, тебе просто приснилось…

– Оракул, – меня вдруг осенило. – Мы можем спросить совета у Оракула.

Аннабет нахмурилась.

Прошлым летом, перед своим опасным приключением, я посетил странного духа, обитающего на чердаке Большого дома, и он сделал пророчество, которое сбылось самым неожиданным образом. Этот случай не выходил у меня из головы долгие месяцы. Аннабет знала: я ни за что бы не предложил снова прибегнуть к этому способу, если бы просто дурачился.

Прежде чем она успела ответить, протрубили в раковину.

– Участники состязаний! – прокричал Тантал. – Займите свои места!

– Мы поговорим позже, – пообещала Аннабет. – Когда я выиграю.

Пока я шел назад к своей колеснице, то заметил, что число голубей на деревьях еще увеличилось и птицы стрекотали, как сумасшедшие, так что лес переполнился их криками. Остальные, кажется, не обращали на голубей внимания, но лично меня они нервировали. Их клювы как-то странно блестели. А глаза казались ярче, чем у обычных птиц.

Тайсон предпринимал безуспешные попытки усмирить наших лошадей. Пришлось долго их уговаривать, пока они не успокоились.

«Он – чудовище, повелитель!» – жаловались они.

«Он – сын Посейдона, – отвечал я. – Совсем как… ну, как я».

«Нет! – настаивали лошади. – Чудовище! Пожиратель лошадей! Не верим ему!»

«Я вам дам сахару после гонки», – посулил я.

«Сахар?»

«Огромные куски сахара. И сено. Я ведь упоминал сено?»

В конце концов лошади сдались, и я впряг их в колесницу.

Поясняю специально для тех, кто никогда не видел древнегреческих колесниц: их делали не ради безопасности и удобства, а ради скорости. Фактически это деревянный ящик без задней стенки, подвешенный на оси между двух колес. Возница все время стоит, а во время езды здорово трясет и подбрасывает. Повозка сделана из очень легкого дерева, так что если зазеваешься на крутом повороте трассы, то запросто опрокинешься и разобьешься вместе с колесницей.

Это куда круче скейтборда.

Я взялся за поводья и направил колесницу к стартовой черте. Тайсону я вручил десятифутовый шест и велел отталкивать от нас другие колесницы, если они подъедут слишком близко, а также отбивать все предметы, которые их воины будут в нас швырять.

– Не хочу бить пони палкой, – уперся мой напарник.

– И не надо, – кивнул я. – И людей тоже не бей, по возможности. Будем соревноваться честно. Главное, не лезь в драку, чтобы я мог без помех править лошадьми.

– Мы выиграем! – просиял он.

«Скорее уж вылетим с треском», – подумалось мне. Но я должен был попытаться. Я хотел показать остальным… что ж, не знаю точно, что именно. Что Тайсон вовсе не плохой? Что я не стыжусь показываться вместе с ним на людях? Или что их шутки и дразнилки меня нисколько не трогают.

Когда колесницы выстроились на старте, лес уже просто кишел голубями с блестящими глазами. Они скрипели так громко, что зрители на трибунах что-то заметили и стали нервно поглядывать на усыпанные птицами деревья. Тантал, казалось, не обращал на голубей внимания, но ему пришлось повысить голос, чтобы перекричать стоявший над полем гвалт.

– Возничие! – прокричал он. – Займите свои места!

Он взмахнул рукой и прозвучал сигнал к началу гонки. Колесницы пришли в движение. Загрохотали копыта, поднимая тучи пыли. Толпа разразилась радостными криками.

И почти сразу же раздалось громкое противное «ХРЯСЬ!». Я оглянулся и успел увидеть, как перевернулась колесница команды Аполлона. Ее протаранила колесница Гермеса, возможно, по ошибке, а возможно, и не случайно. Ездоков разбросало в стороны, а их обезумевшие лошади потащили золотую колесницу дальше. Члены команды Гермеса, Тревис и Коннор Стоуллы, смеялись по случаю такой удачи, но недолго. Лошади, запряженные в колесницу Аполлона, столкнулись с их собственной парой, и колесница Гермеса тоже перевернулась. В клубах пыли плясали, становясь на дыбы, четыре лошади, да валялась груда разломанных досок.

Минус две колесницы на первых двадцати футах гонки. Обожаю этот вид спорта.

Я снова переключил все внимание на собственных лошадей. Мы развили неплохую скорость, опередив колесницу Ареса, но колесница Аннабет ушла далеко вперед. Она уже объезжала первый столб, ее напарник помахал нам метательным копьем и, оскалив зубы в улыбке, прокричал: