Текст книги "Песнопение бога"

Глава 11
Михаэль

Открой глаза на чудовищную правду.

Я устало потер переносицу и достал из кармана штанов курительную трубку. Ве́дас кинул на меня предостерегающий взгляд.

– Можешь не смотреть на меня так, – раздраженно рыкнул я и поджег трубку, блаженно затянувшись. Дым наполнил мои легкие, отрезвляя голову и мысли. Удлиненная туника, доходившая до колен и прикрывающая руки, скрывала дрожь в теле. Я сделал пару глубоких вдохов, прежде чем магия внутри успокоилась.

– Последние полгода ты все чаще куришь, – Ве́дас, темная дымка которого беспокойно подрагивала, скрестил руки на груди.

– Я знаю. И пока не могу понять, чем это может быть вызвано.

– Тебя сгубит либо этот табак, к которому прикладываешься каждый час, либо магия, что в одночасье разорвет нутро и даст волю дракону.

Я проигнорировал наставления Ве́даса, прекрасно осознавая и без его нравоучений, что хожу по острию ножа.

Началось это около шести месяцев назад. Лежа посреди ночи, я резко проснулся и буквально подскочил на кровати, схватившись за горло и сердце. Их нещадно драло, будто огонь изнутри пытался расплавить все внутренности. Дрожащими руками нащупал курительную трубку и наполнил ее табаком, половину просыпав на пол. Щелкнув пальцами, я создал слабую искру. Затянувшись, почувствовал, как боль изнутри угасает, оставив после себя привкус пепла и перегноя во рту.

Я всмотрелся в затемненное с внутренней стороны окно – янтарные глаза светились так ярко, что казалось, сейчас возгорятся, оставляя почерневшие глазницы. Я медленно поднялся с кровати и протянул руку, вокруг которой едва заметной нитью тянулась магия дракона.

– Что за черт…

Резкий толчок в спину. Рухнув на пол, я с ужасом осознал, что темно-фиолетовые крылья прорвались из-за обнаженной спины и заполнили собой всю комнату. Осколки зеркала, что стояло в углу, валялись по всему полу, кресло отлетело в сторону, превратившись в щепки. Зарычав, я поднялся и с трудом взмахнул крыльями. Такой простой, но давно забытый жест послужил подобно морфию – вскружил голову, требуя освободить дракона. Магия застилала взор, и вновь привиделась седовласая девушка из моих снов. Мотнув головой, я прогнал морок и, крепко сжав кулаки, почувствовал, как кровь побежала по венам, повышая температуру тела.

Дракон, дремавший столько лет, пробуждался. Огонь, который до этого казался едва заметной нитью, полыхал вокруг кистей рук, даря приятное тепло. В отражении окна я видел себя – широко распахнутые крылья, едва помещающиеся в комнате, глаза, горевшие первородным огнем, пламя, что объяло нутро и, подобно опытной любовнице, скользило по моему телу.

Давно забытое чувство свободы и контроля над собственной магией вселяло в душу желание оставить все так, как есть, и позволить проснуться дракону. Но что-то внутри вмиг сломалось, когда я вспомнил про жизнь, которую погубил собственными руками. Огонь, что клубился вокруг тела, моментально потух. Дракон, вдохнувший свободы, истошно взвыл и зарычал внутри меня, загнанный в ненавистную клетку.

Тело трясло от перенапряжения – казалось, что кости начнут прорываться сквозь плоть, а голова расколется на множество частей от боли. Сжав кулаки и губы, чтобы не взвыть, я почувствовал, как крылья нехотя начали втягиваться обратно, вызывая жжение на коже. Огонь, клубившийся вокруг рук, пеплом опал на пол. Первородный огонь, что плясал в глазах, исчез, оставив едва заметный проблеск янтаря. Я взял за привычку брать с собой курительную трубку и табак, чтобы заглушать дракона, рвущегося наружу. Он больше не спал, лишь дремал, поджидая момент.

– Михаэль, ты слышишь меня?

Взволнованный голос Ве́даса выдернул меня из воспоминаний. Я затянулся последний раз и, стряхнув выжженный табак на землю, убрал курительную трубку в карман штанов. Выдохнул дым через рот, почувствовав, как дракон внутри недовольно заворочался, но вскоре задремал.

– Ве́дас, давай решим раз и навсегда – я ценю то, что ты сделал для нас с отцом, но не перегибай. Мне давно миновало шестнадцать лет, чтобы слушать советы, которые не приму для сведения. Если суждено рассыпаться пеплом или быть разорванным на мелкие куски собственной магией – так тому и быть. Но не гунди сейчас, прошу.

Ве́дас недобро сощурился, но промолчал. Он мотнул головой и пропустил меня вперед, тяжело вздыхая за спиной. Пригнув голову, я обогнул низко растущее дерево и вышел к небольшой могиле, расположенной около берега. Присев на одно колено, приложил руку к земле, которая еще не успела затвердеть. Поправив ладонью выбившиеся из низко собранного хвоста пряди, я оглянулся через плечо. Лицо Ве́даса не выражало никаких эмоций. Сняв с себя ткань, оказавшуюся такой тесной и неудобной сейчас, я откинул его в сторону и принялся обеими руками разгребать песок. Руки покрылись каплями пота, под ногти забилась грязь, но яростно продолжал раскидывать комья, пока наконец-то не добрался до небольшого железного гроба. Ухватившись за один край, я, рыча, потянул его на себя. Ве́дас, спохватившись, подплыл и вцепился ладонями в другой край. Вдвоем мы вытащили гроб и сели около него, переглядываясь.

– Как давно?

– Дня три, не больше, – голос Ве́даса дрожал – не то от волнения, не то от перенапряжения. Как бы силен ни был джинн, но железный гроб весил немало.

– Готов?

– Открывай уже, Михаэль. То, что там лежит, я уже видел.

Я горько усмехнулся и кулаком сорвал замок, что висел на гробу. Тот с легкостью поддался и беззвучно упал на песок. Я ухватился пальцами за небольшую выемку и потянул наверх, откидывая крышку. Поначалу меня встретила темнота, отчего пришлось призвать магию и зажечь слабый огонь, подрагивающий на ладони. Чуть подавшись телом вперед, я едва сдержался, чтобы не захлопнуть крышку обратно.

Передо мной в железном гробу лежало тело женщины. Обезглавленной гарпии. Некогда величественное и могущественное существо, чьи крылья достигали несколько метров, а острые ногти могли вспороть брюхо любому, лежало мертвым. Руки, сложенные на груди, будто бы взывали к богам в молитве. Тело оставалось нетронутым, но я чувствовал, что из гарпии вытянули всю магию и отрубили голову, чтобы существо не смогло никому рассказать о том, что случилось.

Это уже пятый случай за последние три года. Тот, кто обезглавливал чудовищ и питался их магией, явно не учитывал одного – умирало тело, но не душа. Она отправлялась в Забвение и, если получала благословение Смерти, вновь возвращалась на землю. Душа помнила прошлую жизнь, людей и чудовищ, с которыми общалась в прошлом, что значительно увеличивало шансы на выживание после перевоплощения.

Но убийца преследовал цель не уничтожить душу, а напитаться магией.

Я устало потер переносицу и раздраженно выдохнул. При виде обезглавленной гарпии появилось единственное чувство – прийти и задушить собственными руками того, кто посчитал себя вершителем судеб. Я с радостью бы впитывал его предсмертные крики и агонию в глазах – осознание того, что каждый вздох может стать последним, играл бы с палачом так, как он играет с жертвами перед тем, как убить их. Смерть – это самая малость, что он заслужил. Но из раза в раз, когда я думал о мести, будто кто-то дергал за поводок ошейника на шее.

Ве́дас, когда узнал об убийствах на континентах, первым делом ворвался к нам во дворец и потребовал объяснений. И он их получил, но только стало ли кому-то от этого легче?

Перед глазами до сих пор стояла картина, как Высший, подливая в кубок вино, пододвигал его ко мне ближе и сочувственно похлопывал по плечу. Убийства стали нашей тайной, о которых мы не рассказывали никому. Ве́дас, имевший тесную связь с континентом, помогал выслеживать жертв: кого-то удавалось спасти, а чья-то душа уже покинула тело, ожидая своей судьбы в Забвении. Были исключения, когда палач не успевал довести ритуал до конца – существо оставалось живым, вот только магии в его теле совсем не оставалось. Но никто не рассказывал, кто приложил руку к их кончине, все лишь сидели, обхватив тело дрожащими руками, а спустя некоторое время погибали. Многие не видели смысла существования без своей силы и поэтому выбирали объятия Смерти.

– Что будешь делать? Все зашло слишком далеко, Михаэль. Я не могу вечность наблюдать за тем, как народ уничтожают, подобно скоту. Ты не можешь оправдывать его действия из раза в раз.

– Знаю, – раздраженно бросил я и осторожно прикрыл крышку железного гроба. Этот материал помогал защитить тело жертвы от посягательств Палача и после смерти. Глиняные сосуды, посыпанные сверху солью, уже не казались такими уж эффективными. Зато железо оставляло на теле нечисти ожоги, которые со временем начинали гнить.

– Подожди меня около окраины леса.

– Михаэль.

– Подожди. Меня. У. Окраины, Ве́дас.

Я едва не зарычал. Джинн не стал спорить и поплыл в указанном направлении. Когда остался один, прикрыл глаза и положил руки на тело гарпии. Магию использовал только в одном случае – когда хотел дать свободу душе, что даже после смерти будет привязана к истерзанному телу. Я заглушал силу, чтобы дракон не смог выбраться из клетки. Огонь мне нужен лишь на мгновение.

– Очисть душу и мысли потерянного. Услышь меня, огонь, освобождающий от страха и дарующий надежду. Забери себе боль и открой путь в Забвение потерянной душе.

Огонь короткой вспышкой слетел с рук и окутал тело гарпии пламенем. Я отшатнулся и сел на землю, наблюдая за тем, как тело существа сгорает. Запах гари и жженой плоти и перьев витали в воздухе, отравляя его. Огонь сжирал все, даже кости жертвы, утоляя собственный голод.

Как только тело гарпии дотлело, я развеял ее прах по ветру, даруя душе свободу.

Глава 12
Селестия

Страх открывает дорогу к лучшему будущему.

Я сидела на слабо освещенной поляне и наблюдала, как ведунья толчет в глиняной глубокой миске голубой лотос с маком. Когда цветок превратился в жидкое месиво, она достала из-за пазухи веретено и уколола палец. Три капли крови упали в емкость. Накрыв горловину шершавой ладонью, старуха произнесла заклинание на древнем языке, которого я не знала. Из миски повалил густой пар. Ведунья убрала руку, высыпав содержимое емкости в темный бархатный мешочек, лежащий около ее ног, перетянула его у основания веревкой и протянула мне. Я лишь мотнула головой. В ответ ведунья со всей силы ударила меня по руке. Айкнув, зло шикнула на старуху. Та вновь замахнулась, но я вовремя отпрянула, вскочив на ноги.

– Да что вы творите?! Вы понимаете, что меня повесят за это?!

Старуха медленно кивнула. Гнев и негодование пробудили огонь, будто лава растеклась по венам, выступая на коже золотисто-красными прожилками с желанием выплеснуться на ведунью. Однако внезапная боль на запястье заставила согнуться пополам. Я исподлобья смотрела на старуху, пытаясь потушить искры, срывавшиеся с кончиков пальцев, которые яростно стремились дотянуться до ведьмы. Схлестнувшись со мной взглядом, та лишь разочарованно помотала головой, поднимаясь с земли и кряхтя. Подойдя, ведунья положила на мою дрожащую ладонь темный мешочек и заставила сжать его.

– Я же сказала, что всех подставиш-шь, если не научишься подавлять свой гнев, девчонка. Тебе пора выдвигаться, до города не меньше трех часов пути. Если хочешь успеть до первых петухов, поторопись. Этот порош-шок будешь подмешивать девке в еду или питье каж-ждый день перед сном. Она – твое единственное спасение, ты должна приложить все усилия. Помочь девуш-шке, втереться в доверие правителю, не спалить континент. Я ничего не забыла?

– Почему вы так настаиваете, чтобы я познакомилась с правителем?

На протяжении всего времени, что я пребывала у ведуньи и обучалась контролировать и призывать магию, только и слышала, как обязана познакомиться с правителем Аванти́на и втереться ему в доверие. Я была беззащитна перед разъяренной старухой, которая каждый раз норовила ударить побольнее при первых признаках непослушания. На вопрос «для чего мне нужно знакомиться с тем, кто живет в другой стороне континента?» получала один ответ:

– Долж-ж-на стать ближе к правителю, чтобы он смог защитить, если Древние придут по твою душу. Они боятс-с-ся огня, что разгорается в его душе. Скоро правитель начнет объезж-ж-ж-ать континент, выслушивать просьбы стариков и тех, кто не может сам добраться до столицы, чтобы попрос-с-сить помощи.

Мне нечего было на это ответить. Я лишь угрюмо усмехнулась, выпрямилась, спрятала мешочек в карман платья и порывисто обняла старуху, прижав к своей груди. Она едва доходила мне до плеча, запах хвои, исходивший от дряблой кожи, успокаивал беспорядочные мысли. Я была готова к тому, что ведунья оттолкнет, но она лишь обняла в ответ.

– Спасибо вам. Никто никогда не делал для меня столько…

– Добра? Да прекрати. Я привыкла помогать заблудш-шим овечкам вроде тебя. Но не забудь – ты долж-жна возвращаться и пополнять запасы. Поняла?

Я кивнула. Развернувшись, помахала ведунье и устремилась в самую чащу леса, призывая силы природы, чтобы они помогли найти дорогу. Магия теперь слабо звенела в моем теле, задремав, но изогнутые в нужном направлении корни деревьев, истоптанные тропки, освещаемые лунным светом, указывали верный путь.

Браслеты, в которые насильно заковала меня ведунья, позвякивали при ходьбе и обдавали кожу холодом. Хоть магия дриад сейчас была слаба, но я вспомнила совет старухи: «Сущность раскроется, когда ты этого захочешь». И я желала этого всей душой.

Теперь, когда стояла одна на перепутье, не зная, что подготовила судьба, я понимала, что мне нечего было терять. Подойдя к одному из массивных деревьев, крепко обняла его, начав нашептывать ласковые слова, которые сливались воедино с мольбами о помощи. Я крепко зажмурилась, когда услышала вой, доносившийся с правой стороны леса. Отключила страх и позволила себе раствориться: представила, что слилась воедино с деревом, став его частью – волосы, подобно листве, зашуршали под порывом ветра, ноги, словно корни, приросли к земле. Мое сердце билось в унисон с лесом, который даровал свою душу в каждое живое существо и растение. В голове возникли образы: деревья, склонив лиственные верхушки, приветствовали друг друга на рассвете, вот за зайцем бежал волкодав, который не смог насытиться глупым заблудившимся путником. Мертвое существо, похожее на волка, преследовало жертву, пока пасть на горле бедняги не смыкалась в плотное кольцо и темная кровь не напитывала землю. Я будто стала видеть лес со стороны. Я стала лесом. Чувство единства заполнило тело буквально на миг, а затем вспышкой исчезло, оставив после себя разочарование. Браслеты, накалившись, обжигали кожу, но я не замечала этого.

Рвано выдохнула, увидев, как на поляну вышел гигантский дымчатый волк. Его массивные лапы проминали траву, пронзительный умный взгляд изучал местность. Нос чуть подрагивал, когда животное втягивало через него воздух, принюхиваясь. Правое ухо навострилось, когда я, наступив на сухую ветку, известила хищника о своем появлении. Он тихо зарычал, но сделал шаг навстречу. Затаила дыхание, позволяя животному изучить мой запах и мысли. Я открыла свой разум и душу, чтобы волк понял – не причиню вреда.

Протянув руку вперед, сделала робкий шаг навстречу. Облегчение прокатилось волной, когда животное не зарычало, а лишь село на задние лапы, наблюдая с чуть вздернутой вверх мордой.

– Ты не боишься меня? Я не обижу.

Волк замер, словно каменное изваяние, лишь зрачки бегали из стороны в сторону. Он будто пытался отыскать взглядом кого-то еще. Когда между нами осталось буквально несколько метров, я опустила руку и присела на колени, склонив голову перед волком в знак почитания. Чуть было не вскрикнула, когда волчья морда оказалась в паре сантиметров от моего лица. Жаркое дыхание опалило кожу. Я встретилась взглядом с животным, замерев.

«Я не боюсь тебя. В тебе нет зла».

И волк, сделав пару шагов назад, устроился на траве, вытянув передние лапы вперед и смиренно сложив на них голову. Почитание, уважение, услужение. Дрожащей рукой я коснулась морды животного и услышала довольное урчание. Не сдержав улыбки, потрепала по холке волка, чуть оскалившегося от удовольствия.

– Поможешь мне добраться до города?

«Да».

Сглотнув ком в горле, я поднялась с земли и, едва не упав, залезла волку на спину. Вцепившись пальцами в шерсть, взвизгнула, когда животное резко встало, чуть встрепенулось и рысью устремилось вглубь леса, унося прочь от хижины ведуньи. Волк мчался осторожно, но быстро – я не могла рассмотреть даже деревья, которые замельтешили перед взором, сливаясь в единую кляксу.

Я не удержалась и спросила, почему он откликнулся на мой зов. На что он ответил: «В твоей мольбе было отчаяние. Я не мог не прийти». Оставшуюся часть пути мы промчались молча.

Как только оказались на выходе из леса, волк остановился, опустился на передние лапы, позволяя слезть с себя. Я отчаянно цеплялась за шерсть животного, боясь упасть, молясь при этом, чтобы ему не было больно. Как только ноги коснулись земли, облегченно выдохнула и склонила голову перед волком в знак благодарности.

«Если понадобится помощь, ты знаешь, что нужно сделать. Призови, и я приду».

– Но ведь волки приходят в услужение не всем.

«Не всем. Но ты сможешь вырвать моих братьев и сестер из рабства, освободив их души».

Древние использовали волков на континенте в качестве рабов, которые прислуживали нимфам. Но только если это животное откликнулось на зов. Других же насильно привязывали к себе при помощи магии, затем перерезали им горло и испивали кровь животного. На третьи сутки после смерти Древние приходили к трупу и возрождали его. Волки, подобно живым мертвецам, восставали и следовали за нимфами, исполняя любой приказ. У них не было имен, не было цели, лишь пустая оболочка.

Я хотела было спросить, как зовут волка, что откликнулся на мой зов, но тот, казалось, прочел мои мысли.

«Вогнт».

– Вогнт… спасибо.

Волк склонил голову и в следующее мгновение скрылся среди деревьев. Одиночество вновь начинало вгрызаться своими острыми зубами в душу, но я заглушила это чувство, напоминая себе, для чего я здесь. Впереди виднелись крыши домов, но идти до них предстояло еще пару километров.

Добравшись до окраины города, окруженного массивным забором, я прижалась спиной к деревянной поверхности, схватившись за правый бок и судорожно втягивая воздух через рот, чтобы унять сердцебиение.

Взглянув на небосвод, увидела, что луна освещала поляну и остроконечные крыши домов, выглядывающие из-за ворот. Повернувшись к преграде лицом, постаралась рассмотреть хоть какие-то выемки и углубления в ограждении, но оно оказалось настолько гладким, что от злости я ударила по нему кулаком, ощутив боль в костяшках.

Стиснув зубы, сняла браслеты и спрятала их в карман платья. Убедившись, что никого рядом нет, почувствовала, как поток магии – огня и природы – заполнил тело. Я вскинула правую руку, и две деревянные доски медленно, тихо скрипя, расступились в стороны, образовав небольшой зазор. Юркнув внутрь, чуть повела ладонью в сторону и вернула все как и было. Убедившись, что следов моего вмешательства не осталось, выдохнула и медленно, едва слышно ступая, направилась в сторону дворца. Стражники храпели, и лишь запах табака и алкоголя из их распахнутых ртов говорил о том, что они изрядно повеселились перед тем, как заступить на пост.

Город изнутри напоминал раскинутый шатер посреди пустыни – небольшие, в два этажа, дома жались друг к другу. Между ними были небольшие зазоры, через которые мог пройти один человек. Каменная дорожка, ведущая ко дворцу, была выложена камнем, окрашенным в золотистый цвет. Растений было не так много – лишь десяток деревьев, напоминающих пальмы, низкорастущие кустарники и небольшие клумбы с цветами, разведенные горожанами около домов под окнами. Спустя сотню метров, в самом центре города, располагался фонтан. Дракон из серого с белыми вкраплениями мрамора изрыгал кристально чистую воду из пасти, которая с брызгами падала в глубокую чашу. Ночное небо, усеянное россыпью звезд, окутывало дома своей магией. Светлячки, хаотично летающие около немногочисленных растений, освещали дорожку, ведущую во дворец.

Небольшой, но уютный город сразу полюбился мне. В домах все спали: не горел свет и не раздавались тихие перешептывания. В это время суток у людей открывалась особая сторона души – та, что отвечала за честность, любовь и доверие. Зачастую можно было встретить двух собеседников, что, не утаивая, делились своими переживаниями и болями. Влюбленные, крепко обнявшись, признавались друг другу в чувствах, скрепляя союз поцелуем, в котором сквозили нежность и страх, желание и ласка.

Ночью люди раскрывались, словно лепестки на солнце.

Добравшись до дворца, я спряталась за растущие рядом кустарники, увидев, что в одном из окон горит свет. Чертыхнувшись, вскинула левую руку вверх – и небольшой сгусток огня устремился на шторы, колыхающиеся от легкого ветра. Мужской бас раздался из глубины комнаты. Присев на корточки, я всматривалась, как незнакомец лет сорока пяти яростно хлестал какой-то тканью по шторе, стараясь потушить огонь, тем самым только сильнее разжигая его. В сумраке я не смогла должным образом рассмотреть его лица, равно как и дворец, массивными колоннами выстроившийся полукругом.

Воспользовавшись моментом, обхватила ладонями небольшой куст. Стремительно вытянувшись, его тонкие, извилистые ветки создали подобие лестницы, которая вела к балкону с другой стороны здания. Хаотично хватаясь за выступы, я то и дело срывалась вниз, но продолжала упорно лезть все выше. Дрожащими от напряжения пальцами коснулась каменного выступа балкона, подтянулась и перекатилась через него, с гулом ударившись об пол. Зло шикнув, поднялась и погладила ветви, наблюдая, как лестница вновь принимает вид неказистого куста.

Пройдя в комнату, я увидела, что на широкой кровати лежит девушка, обхватив одну подушку руками, другую – ногами. Золотистого цвета волосы спутались, будто обладательница перед сном металась в агонии. Я бегло обвела взглядом помещение. Широкая кровать из белого дуба, изголовье, украшенное символом континента – фиолетового оттенка драконом. Прикроватная тумба мраморного цвета с выдвижным ящиком, туалетный столик в углу, уставленный множеством банок и склянок. Стены, выкрашенные в изумрудный цвет, пол устлан деревянными настилами, где лежал ворсовый ковер оттенка слоновой кости. Напротив кровати уместился камин, в котором тлели поленья, скудно освещая комнату. Рядом стояло глубокое кресло, обтянутое красной тканью, напоминающей хлопок.

Взглянув на девушку, я заметила, что ее рот приоткрыт. Недолго думая, достала заветный мешок, развязала узелки, большим и указательным пальцем ухватила немного порошка и всыпала в рот дочери архонта. Девушка всхрапнула, чуть причмокнула губами, проглатывая морок, и перевернулась на другой бок, свесив ногу с кровати.

Только когда в комнате воцарилась тишина, я позволила себе вдохнуть. Сердце глухо билось о ребра. Убрав мешочек в складки платья, я вытащила браслеты из кармана и надела на запястье, ощущая себя при этом диким зверем, наказанным и посаженным на цепь.

Рухнув в кресло, моментально уснула, прижав колени к груди и положив на них голову. Я была слишком взволнована, чтобы заметить, как чья-то фигура скрывается в зарослях леса, довольно потирая друг о друга ладони с кровоточащими язвами и сгнившей, местами отслоившейся кожей.