Текст книги "Баллада об озере Правды"

– Мне приснился ведьмин сон, – доносится тихое, и Карлетт, как громом поражённая, застывает на месте.

Каждый, от гор до моря, слышал легенду о ведьмином сне, вещи редкой, таинственной и пугающей. Этот пророческий сон, невообразимый в своей реалистичности, приходил к ведьме накануне её гибели, в мельчайших деталях описывая смерть той. Во всех известных случаях ведьме не удавалось спастись от своей неминуемой участи. В народе же распространилось поверье, что это проклятье Богини за все грехи, что ведьма сотворила.

Карлетт откладывает заколку и садится рядом с подругой. Та обнимает подушку, ресницы её дрожат, и видно, как она старается не заплакать. Девушка притягивает подругу к себе.

– Тихо, чш-ш, – успокаивающе гладит по чёрным волосам, чуть укачивая в объятьях и чувствуя, как ткань платья на плече намокает от слёз. – Всё будет хорошо.

– Нет. Не будет. Не ври мне, – Марона выпрямляется и смотрит Карлетт в глаза. Подбородок её дрожит, насыщенно-зелёные глаза сереют от слёз, а извечно весёлый уголок губ сейчас выражает безнадёжную грусть. – Ведь ты прекрасно знаешь, что это значит. Я умру. Совсем скоро! Возможно, даже сегодня! Я…

Она начинает задыхаться. Карлетт утягивает подругу, сотрясающуюся в беззвучных рыданиях, обратно в объятья. Гладит по голове, шепча успокаивающие слова, медленно укачивая в своих руках. Сердце сжимается от боли близкого человека как от своей. Она крепче прижимает подругу к себе, целуя в макушку и потираясь щекой о пахнущие ванилью и шоколадом волосы. Когда плач стихает, голос Мароны пугает Карлетт своей безжизненностью:

– Я не хочу умирать… Почему именно я? Я разозлила Богиню? Сделала что-то не так?

– Не говори глупостей, – Карлетт начинает злиться. Стараясь унять страх, ведьма делает глубокий вдох и подходит к подруге. – Всё будет хорошо. Богиня не зла на тебя. Это ещё ничего не значит, Ро. Ясновидение никогда не было твоей сильной чертой.

Дамкер грустно хмыкает и заправляет прядь за ухо.

– Летта, ты ведь прекрасно знаешь, что предсказание ведьминого сна никогда не зависело от ясновидческих умений, – она тяжёлым взглядом смотрит на подругу. Карлетт сжимает губы в тонкую линию. Возразить ей было нечем.

– Я уверена, это какая-то ошибка…

– Какая ошибка?! – криком перебивает подругу Марона, вскакивая с кровати. Покрасневшие от слёз, красные глаза смотрят со злостью и печальным смирением. – Магия никогда не ошибается, Карлетт! Особенно магия предсказаний… Мне суждено умереть!

Карлетт смотрит на подругу и чувствует, как сердце сжимается от боли. Всего за одну ночь лицо Мароны осунулось, и без того бледная кожа приобрела серый оттенок, глаза потускнели.

– Нет! – Карлетт сжимает подругу в объятиях, комкая в пальцах ткань её ночной сорочки. – Я не отпущу тебя, слышишь?! Только не тебя!

Объятья становятся крепче, слёзы быстро собираются в уголках глаз, и Карлетт всхлипывает, стараясь не заплакать. Марона мягко отстраняет её от себя, заглядывая в глаза.

– Если это и правда последний день в моей жизни, я хочу провести его с самым дорогим человеком в моей жизни, – говорит ведьма, мягко поглаживая Карлетт по щеке и задевая большим пальцем маленькую серёжку-колечко.

Тиндаль не отвечает ничего, лишь жмурится и часто-часто кивает головой, снова прижимаясь к подруге в объятьях.

Они весь день проводят вдвоём. Гуляют в саду и плетут венки, пуская их по пруду под водопадом. Качаются на качелях и, смеясь, вспоминают истории из детства. Катаются на лошадях, не забыв при этом пофлиртовать с молодым конюхом, и пугают кухарку во время кражи из буфета свежеиспечённых булочек. Та журит девушек и даёт с собой ещё корзину спелых яблок.

К вечеру, пропустив ужин, девушки поднимаются на крышу. Когда они были детьми, мистер Лави водил их сюда втайне от Верховной Жрицы. Сейчас с высоких стен дворца видно оранжево-розовое марево заката. Ведьмы сидят на холодной черепице, поставив перед собой корзину с яблоками.

– Летта, – зовёт Марона. Закат окрашивает её лицо нежным румянцем.

– Да, – оборачивается Карлетт на голос подруги.

– Спасибо тебе. Этот день и правда был лучшим в моей жизни.

– Что, даже лучше того злосчастного вторника, когда прыщавый маг де Жабо во всеуслышание признался тебе в любви? – смеётся Карлетт.

– Богиня, не напоминай, – прячет лицо за ладонями Марона. – Я ещё две недели ходила красная, как борода баквелов.

– Могу заверить: тебе идёт этот цвет, – хитро улыбается сероглазая ведьма.

– Да ну тебя, – пихает Дамкер подругу в бок.

Карлетт закусывает губу, скашивает взгляд вбок, смотря на профиль подруги.

– Ро… Что именно тебе приснилось?

Губы Мароны дёргаются, пальцы нервно заламываются.

– Я… я была в своей комнате… Был вечер, почти ночь. Помню чувство… чувство, что уже знала, что случится. Потом открылась дверь. Я не обернулась. Не хотела смотреть смерти в глаза, – девушка некоторое время молчала, затем продолжила – Помню острую боль, размытый хриплый голос.

– А голос? Он был мужской или женский? – с надеждой спрашивает Карлетт.

– Я… Я не помню.

Больше Карлетт не спрашивает, не желая тревожить кровоточащую рану. Они сидят на крыше ещё несколько часов, разговаривая ни о чём, пока окончательно не холодает и не темнеет.

– Если желаешь, я останусь на эту ночь с тобой, – предлагает Карлетт, стоя около дверей в комнату подруги и держа в руках её ладони.

– Нет необходимости. Ты итак подарила мне самый прекрасный день из всех, что у меня был, – говорит Марона и прижимает Карлетт к себе, даря невинный поцелуй в лоб.

Они расходятся.

Утром следующего дня Марону находят убитой в собственных покоях. На её губах застыла счастливая улыбка.

Глава 3. Совет

Церемонию передачи тела Богине проводят в день инициации. Небо спрятано за свинцовыми тучами. Боль собравшихся на поляне людей густым туманом оседает на жёсткую траву. Ветер уносит за деревья плач скорбящих и похоронную речь викария Храма. Карлетт не слушает. Слышит словно через толщу воды, смотря на мёртвое лицо своей подруги. Та лежит, нагая, на каменном алтаре. Цветы окружают её посиневшее тело. Мадам Дамкер задыхается в слезах, уткнувшись в грудь мужа. Рядом с ними стоит Диваль. Его лицо не выражает ничего, но на щеках заметны дорожки слёз.

Викарий дочитывает последние строки и взмахивает рукой. Тело Мароны охватывает ослепительное кроваво-красное пламя. Оно вздымается до серого полотна неба, мажа его оранжевыми всполохами. Карлетт смотрит на огонь и видит в его очертаниях Марону. Та тянет руки, зовёт. Карлетт уже хочет подойти ближе, но пламя исчезает так же быстро, как и появляется, оставляя после себя лишь грязный пепел. Викарий указывает на алтарь. Кто-то несильно толкает Карлетт в спину. На негнущихся ногах девушка подходит ближе, берёт пепел в дрожащие руки и встаёт рядом с двумя глубокими чашами. Одна заполнена водой, другая землёй. На глаза начинают наворачиваться слёзы. Они текут по щекам, и ведьма прерывисто вздыхает, стараясь успокоиться. Холодный воздух забирается под платье, покрывая тело мурашками. Пепел утекает сквозь пальцы, падая на чёрную землю в чаше. Сердце бьётся где-то в горле, сдавливаемое невидимыми верёвками. Боль потери душит холодными бледными пальцами, царапая изнутри. Пара капель слёз падают на горстку земли.

Карлетт утирает слёзы на щеках тыльной стороной ладони. Ещё одна часть праха расходится по воде неровной рябью, повторяя изгибы волнующейся воды. Карлетт смотрит, как пепел медленно уходит на дно чаши. Исчезает полностью, как и что-то глубоко внутри самой ведьмы. Что-то хрупкое и нежное. Что надломилось с треском и рассыпалось по кусочкам, оставив после себя лишь зияющую пустоту, которую уже не заполнить. Ведьма взмахивает рукой, развевая по ветру оставшийся прах, что сливается с серым небом и облаками.

Один за другим остальные ведьмы и ведьмаги повторяют обряд передачи. Карлетт дрожит всем телом. Обнимает себя за плечи, но это не помогает ей успокоиться. Истерика подступает к горлу. Карлетт тошнит. Сглотнув вязкую слюну, она берёт в руки обрядовую свечу, поднимает взгляд, полный слёз, к небу и шепчет онемевшими губами вместе с остальными:

– Прошу Богиню принять в объятья земли, воды, неба и огня Марону – наследницу рода Дамкер, ведьму из Кара́ндэ.

Карлетт пытается не заплакать. Но свеча дрожит в руке, а взгляд мутнеет из-за слёз. Девушка дышит глубоко, считает каждый вдох, но душа не выдерживает, рвётся, выворачивается наизнанку. Ведьма кричит, падая на колени. Свеча, потухая, выпадает из рук. Слёзы застилают глаза, дышать становится трудно, а грудную клетку сдавливает тисками. Кто-то обнимает Карлетт со спины, держит крепко, прижимая к себе. Магия неконтролируемо искрится на кончиках пальцев. Карлетт хрипит сорванным голосом, задыхается. Мутная тень подходит к ней, прижимает пальцы к вискам. Девушка не может понять, кто это, сквозь пелену видя лишь плоский силуэт. Ведьма трясёт головой, пытаясь скинуть чужие пальцы, но тело перестаёт слушаться и немеет. Дыхание выравнивается. Карлетт чувствует, как веки тяжелеют и сознание медленно уходит в сон.

Девушка засыпает.

 
                                     * * *
 

Карлетт просыпается в своей комнате, когда за окном уже расцветает закат. Высохшие слёзы неприятно стягивают кожу на щеках. В груди пустота. Не слышно даже биенья сердца. Сбоку доносится шуршание, и знакомый тихий голос говорит:

– Вы проснулись, – Эмрис слабо улыбается. Покрасневшие от слёз глаза смотрят с грустью и жалостью. – Церемония закончилась, но…

– Это я виновата, – перебивает Карлетт. – Не нужно было слушать её. Останься я рядом… Почему? Почему она отпустила стражу? Зачем она это сделала?!

Слёзы вновь начинают течь по щекам. Карлетт размазывает их яростно по лицу, до красноты растирая кожу, но они льются не прекращая. Ведьма сжимает руки в кулаки, оставляя на ладонях глубокие следы-полумесяцы. Бьёт по одеялу и мотает головой. Боль снова душит, сжимая сердце когтистой лапой. Забытое чувство потери гладит по волосам холодной рукой, оставляя на коже мурашки. Карлетт надеялась больше никогда не почувствовать ту муку, что испытываешь, теряя близких. Похоронив отца десять лет назад, потеряв самого любимого и родного человека, четырнадцатилетняя ведьма зареклась защищать дорогих сердцу людей любой ценой. Но сейчас она дрожит, понимая, что не сдержала клятву, данную самой себе.

Тонкие, нежные руки притягивают к себе. Эмрис гладит девушку по растрёпанным волосам.

– Виновата… виновата… виновата… – всхлипывая, шепчет словно заклинание Карлетт. – Я так виновата.

– Вы ни при чём, Моя Шерон, – успокаивающе шепчет Эмрис, покачивая ведьму в объятьях. – Вы не могли знать…

– Я знала! – Карлетт, отпрянув, хватает фамильяра за плечи и трясёт головой. – Ты не понимаешь. Я знала… Ведьмин сон всегда забирает тех, на ком поставил метку. Я должна была быть рядом!

Эмрис охает, прикрыв рот ладошкой. Она хмурит лоб и жуёт губу, не зная, что сказать. Взгляд бегает по бледному лицу напротив. Карлетт отпускает чужие плечи, падая обратно на подушки. Потускневшим взором обводит комнату, задерживаясь на тунике Алкея, одиноко висевшей на стуле.

– Где мой муж? – спрашивает Карлетт, чувствуя, как растёт желание оказаться в тёплых сильных объятьях.

– Его держат в восточном крыле, Моя Шерон, – отвечает фамильяр.

– Что? – недоумение отражается на уставшем лице ведьмы. – Что произошло, пока я спала? Эмрис?

– Эм, пока вы спали, м, в вещах мистера Тиндаля был найден клинок.

– И? Эмрис, я не понимаю, к чему ты клонишь!

– Этот клинок… он был окровавлен, Моя Шерон.

– Богиня, только не это, – выдыхает Карлетт. Она понимает, к чему ведёт фамильяр, и не хочет этого слышать, но спрашивает: – Что они сделали?

– Они использовали заклинание связи. Кровь на клинке оказалась кровью мисс Дамкер. Мистера Тиндаля посадили под стражу до приезда градэнов. Будет суд.

Карлетт смотрит на своего фамильяра неверящим взором. На лице медленно расплывается дрожащая улыбка. Ведьма хихикает, а затем ещё раз и ещё, пока смех не перерастает в истерический хохот. Она смотрит на напуганную Эмрис безумными глазами, качаясь из стороны в сторону и мотая головой.

– Нет, этого не может быть. Не со мной! Это всё чья-то злая шутка! Богиня не может быть настолько жестока ко мне. Не может! Нет! – Карлетт кричит, обнимая себя за плечи.

Эмрис выбегает из комнаты, чтобы через несколько минут вернуться с пузатой глиняной бутылочкой. Она осторожно, поддерживая голову Карлетт, заставляет ту выпить всё до последней капли. Жидкость течёт по подбородку, ведьма кашляет, давясь горькой настойкой. Карлетт смотрит на фамильяра возмущённо и хочет высказаться, но потяжелевший язык не слушается, а глаза слипаются. Голова падает на подушку. Ведьма засыпает.

 
                                     * * *
 

Когда Карлетт просыпается второй раз за день, за окном темно. Рядом никого. Мерзкий вкус настойки на языке заставляет ведьму поморщиться. Она вспоминает слова Эмрис, и на душе сразу становится тяжело и паршиво. Карлетт мотает головой. Она точно что-нибудь придумает.

По каменному полу дует сквозняк, и девушка зябко ёжится, накидывая на плечи платок. Карлетт выходит из комнаты и стучится в соседнюю дверь, в ответ слыша лишь тишину. Быстро преодолев ступени широкой лестницы, Карлетт сворачивает в широкий коридор. Охраны около покоев матери нет. Девушка стучится в дубовые позолоченные двери. По ту сторону слышится приглушённое одобрение войти. Верховная Жрица стоит около окна, когда Карлетт оказывается в комнате.

– Как твоё самочувствие? – спрашивает женщина, даже не посмотрев на дочь.

– Я… – Карлетт стопорится, прислушиваясь к своим ощущениям. – Я не знаю.

Диона поворачивается к дочери, оглядывая её измождённым, но строгим взглядом.

– Скоро приедут градэны. У тебя неподобающий вид для встречи с ними, – чеканит женщина.

Карлетт смотрит вниз, на своё помятое платье, и машинально проводит рукой по спутанным после сна волосам.

– Я пришла поговорить с тобой не о моём внешнем виде, – обращается она к матери.

– Я знаю. Приказ посадить Алкея под арест был не моей идеей, и не мне его оспаривать.

– Но что-то ты же можешь сделать? – спрашивает Карлетт.

– Пока я могу только отправить письмо его отцу и дожидаться приезда градэнов. Суд всё расставит на свои места.

Карлетт дёргается и неверяще смотрит на мать.

– На свои места? Градэны не будут возиться с Алкеем. Они не будут искать виновного в смерти Мароны! Они замнут эту историю и вернутся протирать штаны в своих хоромах!

– Следи за языком! – прикрикивает на дочь Верховная Жрица. – Помни, о ком ты говоришь. Я знаю, что тебе сейчас непросто, но это не повод выходить из себя. Умей с достоинством выдерживать невзгоды.

– Это труднее, чем кажется, – шепчет Карлетт.

Напряжённые плечи Дионы уставши опускаются. Она смотрит на дочь, сжавшуюся и кажущуюся такой маленькой посреди просторных покоев.

– Я знаю, милая, я знаю, – мягче говорит женщина и разводит руки для объятий.

Карлетт ныряет в них, зарываясь носом в материнское плечо и чувствуя на макушке нежный поцелуй. Сухие тёплые пальцы гладят волосы, прижимая ближе к себе. На глаза снова наворачиваются слёзы, и Карлетт жмурится, отгоняя их.

– Т-ш-ш, тише, – шепчет Диона. – Всё будет хорошо, милая.

Карлетт прижимается ближе и тихо всхлипывает.

 
                                     * * *
 

Повернув в правый коридор, где располагаются жилые комнаты, ведьма останавливается около знакомой двери. Потянувшись к ручке, Карлетт на мгновение замирает в нерешительности. Противное, вязкое чувство вины захватывает девушку в чёрный липкий кокон. Становится противно от самой себя. Под ложечкой начинает сосать. Карлетт жмурится и трясёт головой, отгоняя от себя плохие мысли. Дверь резко открывается. Открытое окно разносит по полу лёгкий сквозняк. Вся комната, стерильно чистая, пугает своей тишиной и холодом. Карлетт осматривается. Диваль, сгорбившись, сидит на полу, держа в руках портрет Мароны.

– Она так боялась всех подвести, – говорит фамильяр, когда Карлетт садится рядом. Его волосы нежно-розовыми волнами обрамляют лицо. – Не могу в это поверить. Я просто…

Он зажмуривается и отворачивается, пытаясь скрыть слёзы. Карлетт знает, что фамильяр испытывал к Мароне чувства, далёкие от тех, которые может себе позволить его статус. Диваль родился в семье обычной кухарки и портного, которые работали при дворце. И он не стал бы фамильяром Мароны, если бы маленькая ведьмочка сама не выбрала его на праздновании своего четырнадцатилетия. Тиндаль наблюдает за тем, как парень мягко оглаживает большим пальцем портрет возлюбленной.

– Ты уже слышал? – спрашивает Карлетт.

– Да, – отвечает Диваль. Тусклость его голоса пугает ведьму. – Я не верю в это. Мистер Тиндаль – благородный и добрый маг. Нет ему резона убивать Марону. Чтобы посадить вас на место Верховной Жрицы? Не сочтите за грубость, но это чушь несусветная. Ведь все в Акрате знают, как вы относитесь к идее быть преемницей своей матери.

Карлетт остаётся лишь согласно кивать на слова фамильяра.

– Я обещаю тебе, Диваль, мы найдём настоящего убийцу Мароны.

Парень переводит взгляд на ведьму. Чёрные, узкие, похожие на треугольники глаза затапливает печаль и горе утраты. Он смотрит снисходительно-тёплым взглядом, как умудрённый опытом старец на только начавшего свой путь юнца.

– Для этого должно случиться чудо, Моя Шерон.

Карлетт не отвечает, взглядом упираясь в картину, висящую на соседней стене. На ней в окружении густого зимнего леса открывается красивый вид на ледяное озеро.

Выйдя из покоев фамильяра, Карлетт спускается по лестнице, держа путь в восточное крыло. Стены дворца давят со всех сторон, а ведьмы и ведьма́ги с портретов провожают Карлетт полным жалости взором. Она кидает на них беглый взгляд, не снижая скорости. Ковровое покрытие заглушает стук каблуков. Холодный ветер забирается под платье. Карлетт плотнее кутается в тонкий платок.

Восточное крыло – закрытая, заброшенная часть дворца, так и не восстановленная после войны. Стены её пропитаны сыростью и запахом пыли. Быстрым шагом девушка преодолевает длинную, плохо освещённую винтовую лестницу, останавливаясь около двух охранников. Один из них, тот, что повыше, с круглым лицом и приплюснутым носом, который делает его похожим на кабана, бросает на ведьму короткий взгляд и молча отворяет обитую железом дверь. В комнате пахнет сыростью и камнем. Источниками света служат окно башни и одинокая свеча на комоде.

– Карлетт? – Алкей встаёт с кровати, убирая книгу в сторону. Жёлтые глаза светятся беспокойством. – Почему ты здесь? Что-то случилось?

– Я хотела тебя увидеть, – отвечает ведьма, прижимаясь щекой к протянутой ладони.

– Малышка…

– Скажи, что это неправда, Алкей, – просит Карлетт, заглядывая мужу в глаза. – Это не может быть правдой. Я не могу потерять ещё и тебя.

Маг притягивает девушку к себе так, чтобы она упёрлась лбом в широкую грудь

– Не потеряешь. Всё будет хорошо, обещаю, – маг, как всегда, старается мыслить позитивно. – Мы что-нибудь придумаем.

Карлетт шмыгает носом и обнимает мужа. Алкей гладит её по волосам, положив подбородок на чужую макушку.

– Зачем она сделала это? Охрана… – бормочет Карлетт, вновь начиная плакать. – Разве, разве она так сильно хотела умереть? Я чего-то не знала о ней? Я… я бы помогла ей, так зачем!? Это моя вина!

– Ты ни в чём виновата, малышка, – уверено говорит Алкей. – Это было её собственное решение.

– Но зачем? Почему!?

– Ты знаешь причину. Не случись это тогда, случилось бы позже. От проклятия ведьминого сна не убежать.

Карлетт воет мужу в грудь. Плечи дрожат, ослабевшие ноги не держат. Алкей садится на кровать, устраивая любимую на коленях. Проходит несколько долгих минут, прежде чем ведьма успокаивается.

– Они ведь не сделают этого, да? – с надеждой спрашивает Карлетт. – Градэны ведь не настолько глупы, чтобы казнить тебя на основании косвенной улики. Твоя смерть может развязать войну с Ихт-Караем.

– Никто не знает, что творится в головах у градэнов. Их решения редко поддаются логике и здравому смыслу, но я надеюсь, они будут благоразумны в своём приговоре.

Маг одаривает любимую нежным взглядом и, взяв в ладонь её пальцы, мягко целует, вдыхая запах кожи. Жёлтые глаза светятся заботой.

– Мы что-нибудь придумаем, – повторяет Алкей.

Дверь отворяется внезапно, оповещая о себе скрипом несмазанных петель. В проёме появляется начальник охраны, коренастый седой маг с залысинами на висках – мистер Мадвест.

– Градэны прибыли, мистер Тиндаль, – предупреждающе стукнув большим пальцем по циферблату карманных часов, говорит он. – Суд скоро начнётся.

Из-за его спины появляются двое стражников. В руках одного из них магические кандалы.

– Это обязательно? – спрашивает Карлетт, наблюдая за тем, как сковывают цепями руки мужа.

– К сожалению, это необходимость, миссис Тиндаль, – отвечает начальник охраны.

Алкея выводят из комнаты, чуть подталкивая в спину. Карлетт выходит следом. Они спускаются на первый этаж. Стража распахивает перед ними позолоченные двери Зала Совета. В просторном, светлом помещении шесть колонн из белого камня удерживают высокий расписной потолок. Посреди зала за большим круглым столом сидят двенадцать градэнов – члены Совета. Мадам Лави восседает на троне в самом конце зала. Карлетт подходит к матери, вставая от неё по левую руку. Диона окидывает её внимательным взглядом и кивает сама себе. Её голос звонким эхом отходит от стен:

– Приветствую всех собравшихся в этом зале. Причина, что свела нас всех сегодня, печальна. Несколько дней назад была убита ведьма, моя преемница. Марона из рода Дамкер. Сегодня мы собрались, чтобы судить подозреваемого в убийстве. Алкея Тиндаля, мага, шерона Ихт-Карая.

Все взгляды устремляются на Алкея, на что он лишь дёргает плечом. Цепь кандалов тихо звякает.

– Состав Ковена неполон, – тихо говорит градэн Оми. Узкие глаза, лишённые ресниц, осматривают зал беглым взглядом. – Разве имеем мы право судить Алкея Тиндаля без присутствия Оракула?

– Нашла кого ждать, Рена. Мы все быстрее подохнем, чем дождёмся, пока этот мальчишка вылезет из своего храма, – кряхтит со своего места градэн Фливи.

– Следи за языком, Квинтий, – осаждает ведьмага градэн Лайтлил. – Богине могут не понравиться твои слова.

Сморщенное острое лицо с крючковатым носом искажается в обиженной гримасе. Старик в оскорблённом жесте запахивает края мантии.

– И всё же градэн Фливи прав, – кивает ведьма. Из аккуратно собранной причёски выбивается несколько кудрявых рыжих прядей, закрывая ярко-зелёные глаза. Ведьма убирает их лёгким движением кисти. – Священный закон приписывает немедленную казнь любому, кто посмеет навредить Верховной Жрице или её преемникам. Ждать, пока Оракул удостоит нас своим присутствием, мы не можем. Улики собраны, убийца найден. Всё предельно ясно. Предлагаю заканчивать это ненужное собрание и приступать к подготовке казни через лишение магических сил.

– Неужели вы собираетесь казнить моего мужа на основании косвенных улик? Не разобравшись? Даже не дав ему права слова? – Карлетт выходит вперёд. Пальцы, сжимающие ткань платья, подрагивают от напряжения. Она смотрит на членов Совета перед собой неверящим взглядом.

Градэн Энсес раздражённо вздыхает и закатывает глаза.

– Право слова? Что же он нам, интересно, скажет? Семейный клинок Тиндалей, испачканный кровью Мароны, нашли в его вещах, – говорит она, поднимаясь со своего места. – И ты считаешь эту улику косвенной? Разуй глаза, девчонка, и не трать наше время. Твой муж убил преемницу Верховной Жрицы. Его казнь лишь вопрос времени.

Из всех градэнов, Полидора Энсес отличалась особенной неприязнью к магам. Она поворачивается в сторону Алкея. Красивое лицо перекашивается презрительной ухмылкой. Маг на пренебрежительный взгляд лишь широко улыбается и делает лёгкий поклон головой.

– Кто угодно мог воспользоваться этим клинком, – говорит Алкей. – Всё своё оружие я храню в общей оружейной. Меня запросто могли подставить.

– Хочешь сказать, что ты, шерон Ихт-Карая, настолько глуп, что оставил своё фамильное оружие без присмотра? – издевательски усмехается градэн Кантинций, высокий, темнокожий и очень красивый ведьмаг с яркими голубыми глазами.

– Хочу сказать, что я достаточно умён, чтобы не оставлять следов, – зеркаля усмешку, отвечает Алкей.

– Если вы хотите соблюсти священный закон и казнить виновного в смерти Мароны, то найдите настоящего преступника, – говорит Карлетт, гневно сжимая кулаки.

– Поменьше дерзости в голосе, девчонка, – шипит градэн Фливи, глаза его вспыхивают опасным красным цветом. – Мы тебе не поисковые собаки.

Негодование растёт в груди снежным комом. Карлетт смотрит на матушку. Та отвечает ей тяжёлым, измученным взглядом. Её синяки под глазами ярко контрастируют с бордовой тканью платья.

– Уважаемые градэны, – обращается Верховная Жрица к Совету, – подумайте о последствиях. Убив шерона, вы спровоцируете войну между Акратом и Ихт-Караем. Неужели вы так просто это допустите?

– Если исполнение священного закона приведёт к войне, значит, на то воля Богини, – раздаётся голос градэна Оми. Остальные члены Совета кивают и поддерживающе шумят.

– Раз мы всё решили, – голос Филеи Лайтлил разносится по залу, – то собрание Ковена окончено. Казнь Алкея Тиндаля состоится завтра в полдень.

Градэны медленно встают со своих мест. С важным видом поправляют мантии, стряхивая невидимую пыль с грубой тёмно-красной ткани, и один за другим выходят из зала.

Безысходность затапливает Карлетт с головой. Краем глаза девушка замечает нежную улыбку Алкея, которого под конвоем ведут к выходу. События последних дней пролетают перед глазами пикник, танцы с мадам Дамкер, сон Мароны, её смерть, церемония передачи тела, разговор с матерью, картина в комнате Диваля…

– Подождите! – внезапная мысль, глупая, безрассудная и по-детски наивная, настигает Карлетт внезапно. – Подождите!

Члены Совета останавливаются. Полидора Энсес снова раздражённо вздыхает и складывает руки на груди.

– Чего тебе ещё надо, девчонка? – спрашивает старая ведьма.

– Я прошу Совет отложить казнь на неопределённое время, – говорит Карлетт. – До того момента, пока я не найду настоящего убийцу Мароны.

Градэны обводят её взглядом, а затем разражаются смехом. Остановившийся в дверях Алкей смотрит с вопросом.

– Смешна, – улыбается Данкан Кантиций. Он выходит вперёд и склоняется к Карлетт. – И как же ты собираешься это сделать?

Несмотря на всю внешнюю красоту, магия ведьмага дрожит от самоуверенности и надменности. Карлетт чувствует её колючие волны кожей, и по спине ползут мурашки от неприятных ощущений.

– Озеро Правды, – говорит девушка тихо. Из глотки градэна вырывается смешок.

– Я не ослышался? Видимо, твой разум помутился от горя, – качает головой ведьмаг. – Если ты и впрямь собираешься искать ответы в мифической луже.

– Не будь так груб, Данкан. Юная ведьма преисполнена надеждой и верой. Такое стремление поддержать необходимо, – подходит ближе градэн Жюлиа. Мягкий овал лица украшается улыбкой. От волнистых белокурых волос исходит тонкий аромат земляничного чая. – Итак, дочь Верховной Жрицы, в чём заключается сущность твоей мысли?

Отец Карлетт любил повторять, что самая абсурдная идея может оказаться самой действенной. Девушке всегда казалось это глупостью. Привыкшая руководствоваться логикой и трезвым рассудком, фильтровать все лишние мысли, Карлетт была уверена в каждом своём шаге и действии. Но сейчас, под двенадцатью ждущими взглядами, она понимает, что дикая идея, пришедшая ей на ум, является самой правильной и верной. Является её единственной надеждой. Девушка вбирает в грудь побольше воздуха и уверенно произносит:

– Я понимаю, что высказанная мной мысль может показаться вам смешной, но и она не лишена доли разумности. Знаю озеро Правды лишь легенда, но и легенде нужно откуда-то брать свои зачатки. Ведь если есть сказания о таком великом озере, значит, есть те, кто там побывал.

Градэны переглядываются. Кто-то тихо фыркает и закатывает глаза, другие недовольно поджимают губы.

– Доля истины есть в твоих словах, – говорит градэн Элей. Голос его сух и безжизненен, а слепые белые глаза смотрят сквозь Карлетт. – Легенда об озере стара как сам мир. Желание людей знать правду не иссякало никогда. Ты права, дитя, озеро существует, но все, кто знал к нему дорогу, давно уже не в этом мире.

– И всё же шанс есть, – упрямо кивает Карлетт. – Позвольте мне отправиться на поиски.

Тит Элей вздыхает и переводит взгляд на градэн Энсес. Та, сморщив тонкий нос, встаёт перед Карлетт, смотря на девушку сверху вниз, и говорит:

– Месяц. Если за этот срок ты не найдёшь озеро и не выдашь нам преступника, твой муж будет казнён.

Слова обдают холодом. Карлетт кивает и делает реверанс, наблюдая за удаляющимися спинами градэнов.