Текст книги "Собрание стихотворений"

Стихи для любимой

 
Я был осторожным и серым
Булыжником улиц кривых,
И, дни принимая на веру,
К их звонкому шагу привык.
 
 
Как свечи огромного храма,
Мерцая в пустой тишине,
Горели безмолвно и прямо
Созвездия мыслей во мне.
 
 
И были привычные думы
Как в ловких руках бумеранг,
Чертивший пору полнолуний
Закатами солнечных ран.
 
 
Но вестником дальнего горя,
Одетым в сверкающий лёд,
В привычные звёздные хоры
Твой яркий ворвался полёт.
 
 
И песне грустить недопетой,
Блуждая в чужих голосах.
– Зачем появилась комета
На тихих моих небесах?
 

1954

* * *

 
Весенние ветры
Проснулись в лесу,
Я розу рассвета
Тебе принесу, —
 
 
Огромную розу
Весёлой весны, —
В ней яркие звёзды
Холодной росы:
 
 
За утренним морем,
Где синяя мгла,
Как вешние зори,
Она расцвела.
 
 
– Вставай, чтобы вместе
Встретить зарю, —
Я алую розу
Тебе подарю.
 

* * *

 
Луна всё выше и бледней, —
Заря близка.
Легка печаль весенних дней,
Печаль легка.
 
 
О чём она? – Не знаю я.
О чём она?
– Скажи мне ты, весна моя,
Моя весна.
 
 
Блестит, горит в цветах роса
И там и тут.
Но для меня твои глаза
Одни цветут:
 
 
У моря синего на дне
Нашёл их я.
Ты радость утренних огней —
Печаль моя.
 

* * *

 
Но в небе огромные розы
Цветут, поднимаясь от сна,
Блестящие выпали росы,
И верю: вернётся весна.
 
 
Пусть плачут промокшие галки, —
Увидишь, настанет тот час:
Как будто ночные фиалки,
Распустятся звёзды для нас.
 
 
За морем проснутся зарницы, —
Растопят стеклянные льды,
И ветер, как синяя птица,
Ворвётся в сырые сады.
 
 
Блестящие выпали росы.
И верю: вернётся весна —
Я самые алые розы
Увижу в твоих волосах.
 

Белая ночь

 
На звонких улицах – тепло,
И город посинел,
Как будто был облит стеклом
И в нём окаменел.
 
 
И до утра мои пути —
Хрустальная река —
Зовут меня к тебе придти
В вечерних облаках;
 
 
Как будто те ожили дни:
Твоя открыта дверь, —
И всё, что было до весны,
Забудется теперь.
 

* * *

 
Вы так медлительны с ответом,
А я так верен клятве ждать,
Что всякий раз перед рассветом
Один ложусь в свою кровать.
 
 
Я знаю, выдадут по злобе,
Меня желая очернить,
Святую к верности способность
За неспособность изменить.
 
 
Всё ложь – тому порукой ветер!
Он знает, милая моя,
Что первый ветреник на свете
Из всех живущих – это я.
 

* * *

 
Как сотни раз, опять у Вас
В глазах я вижу слёзы,
И Вы хотите в сотый раз
Поговорить серьёзно.
 
 
– Ну что же, милая моя,
Готов я слушать вечно, —
Пусть ветрен я, пусть гадок я,
Но я не бессердечен.
 
 
И я клянусь и светом дня,
И мраком тёмной ночи:
«Кто любит более меня,
Тот вряд ли жить захочет».
 

* * *

 
Помнишь, ты приходила ко мне,
И снежинки в твоих волосах
Были ярче чудесных камней,
Ярче звёзд загорались глаза.
 
 
Помнишь, ты приходила ко мне,
За окном затихала пурга,
И мерцали в волшебном огне
На синеющих крышах снега.
 
 
Как любили остаться одни,
Как мечтали, что счастье придёт…
А теперь за окошком моим
Только зимняя вьюга поёт.
 
 
И живу я надеждой одной,
Что недолгою будет беда:
Ты придёшь – и твой голос родной
Скажет мне, что теперь – навсегда!
 

* * *

 
Наверное, понял я сразу,
Когда, как сорвавшийся стон,
Хрустальными брызгами вазы
Разбился тоскующий сон,
 
 
Что ты полюбила другого,
И, – только жалея меня, —
Звенящее бросила слово
В закат отцветавшего дня.
 
 
Как будто ребёнку больному,
Готовому броситься в плач,
За каждую ложку бульона
То гномика дарят, то мяч.
 
 
Но день, как монета, истёртый
И тусклый, не смог я забыть:
Рождённый любить терракоты,
Я мрамор посмел полюбить.
 

17 апреля 1954

* * *

 
Ты совсем такая же, как прежде, —
Как мечта привычная, легка,
И летят края твоей одежды
Крыльями большого мотылька.
 
 
И опять цветами белой ночи
Рассыпая звёздные огни,
Голубой китайский колокольчик
В небесах фарфоровых звенит,
 
 
Где рассвет, склоняющий знамёна
К облакам из розовых снегов,
Как поэт, коленопреклонённый
Возле ног возлюбленной его.
 

8 мая 1954

* * *

 
Ты сегодня как звёздочка снежная
Или роза, упавшая в кровь, —
Осторожная, бледная, нежная…
И я знаю: проходит любовь.
 
 
Но ты думаешь в это мгновение, —
Предо мною, как утро, чиста, —
Будто ты для меня – неизменная.
Но соскучился я и устал.
 
 
И тревожно, как ночь эта белая,
Мной измятое, платье шуршит.
– О, запомни надежды несмелые
Уходящей в былое души.
 
 
Нет, чуть солнце, взойдя над балконами,
Искупается в синих ветрах,
Ты не вспомнишь, уже непреклонная,
Свой недавний мучительный страх.
 

13 мая 1954

* * *

 
Приходящая в день настоящий,
Не бывала так чудно ясна,
Королева снежинок блестящих
Или фея из детского сна.
 
 
Вспоминая о сказочном чуде,
Мне не верить ли в бред голубой,
Увидав, что какие-то люди
Говорили спокойно с тобой?
 
 
И, решив, что сбываются сказки,
Я понять одного лишь не мог, —
Почему задремавший от ласки
Твой оранжевый кот – без сапог.
 

1 июня 1954

Помню…

А. Б.

 
Всё изукрашено росами:
Сосны, терраса и ты;
Ночь, от туманов белёсая,
Волосы, руки, цветы.
 
 
Жёлтые фары автобуса,
Синий асфальт автострад,
Взгляды игрушечней глобуса —
Я уезжаю – и… рад!
 
 
Рад, что не любишь, а ласковой,
Сказочной стала на вид,
Рад, что шутливой гримаскою
Скроешь усталость и стыд.
 

28 марта 1953

Сестрорецк

* * *

 
Платье вымокло в тумане,
А в глазах – следы луны.
Только сердце не обманет:
Не луной глаза полны, —
 
 
В час, когда ложатся росы
И на свете мы одни,
Как цветы ночных растений,
Раскрываются они.
 

* * *

 
Я не боюсь показаться странным,
Странен, мне кажется, тот, кто, любя,
Тысячи слов, болящих, как рана,
В звучный сонет не сложил для тебя.
 
 
Или он прав, и не в этом счастье?
Или, быть может, возлюбленный твой
Должен не тратить слов понапрасну,
Как настоящий герой?
 
 
Или душа моего кумира —
Только лишь копия с нашего мира:
Мира, в котором один – чтобы петь,
Тот – открывать чудеса мирозданий,
Третий – иными делами греметь:
В общем – творить сообразно с призванием?
 

* * *

 
Звёздами далёкими играли
Ветерки в саду твоих ресниц,
Снова звуки белого рояля
За окошком испугали птиц.
 
 
И опять сказать мне захотелось,
Что тобой измучен я и пьян, —
Звонкие осколки кампанеллы
Уронив в вечерний океан.
 
 
Жаль, прозрачный незнакомый танец
Для тебя не мной написан был:
Полубог, скрипач и итальянец,
Никого на свете не любил.
 
 
Он пугал презрительной улыбкой
Женщин, преклонявшихся пред ним,
И ему признательная скрипка
Радужные сеяла огни.
 
 
А моя заброшенная муза
Верности не знала никогда,
И за это стих прескучный грузен,
И за то я пла́чу иногда.
 
 
Я грущу, но что тебе за дело?
Ты светла, тебе чужда печаль, —
Колокольчик быстрой кампанеллы
Зво́нок, как надтреснутый хрусталь.
 

* * *

 
Не первый я люблю на свете,
Не первый слышу я в ответ,
Что может девушка ответить
На посвящённый ей сонет.
 
 
Ей стих размеренный приятен,
Певуч, изыскан и остёр,
Но точно так же непонятен,
Как мне – языческий костёр.
 
 
Что ей, с терпением и тактом
Проникшей в жизнь из мира книг,
Мой слишком, может быть, абстрактный
И слишком скованный язык,
 
 
Когда о призрачных обетах
Я говорю ей среди дня
И о героях с правом veto, —
Поймёт ли девушка меня?
 
 
Поверит ли, что в поединке
Я ранен был и весь в крови,
И даст ли в сердце таять льдинкам
В огне неведомой любви?..
 
 
А я, зовущийся коротким,
Но гордым именем – поэт,
Смогу ли вежливо и кротко
Из уст её услышать «нет»?
 

Июнь 1953

* * *

 
На каменном дне океана,
Вдали от знакомых людей,
Не знал я, залитый туманом
В тарелках ночных площадей,
 
 
Что скука моих одиночеств,
Испе́пелив сердце моё,
Ещё смертоносней отточит
Твоё золотое копьё.
 
 
Не знал я, тебе не поверив,
Своей непокорный судьбе,
Что иней на звонких деревьях —
Лишь слёзы мои о тебе,
 
 
Что, спутницы тёмной печали,
Тобою лишь песни звучали.
 

30 июня 1953

* * *

 
Весна на улице давно,
И солнце по утрам
Звенит лучом в моё окно,
Открытое ветрам.
 
 
Глазами солнечных зеркал
Весь город освещён,
И голова моя – бокал,
Невыпитый ещё.
 
 
И я отныне – навсегда
Пою лишь об одном,
О том, как плещется вода,
Синея под окном,
 
 
И что стеклянная река,
Как колокол, звонка.
 

Апрель 1954

* * *

 
Изнемогла под тяжестью метафор
И гнётом превосходных степеней
Моя любовь, прекрасней древних амфор, —
Вся скорбь земли не превзойдёт моей!
 
 
Торжественная скука песнопений
Музейной рамой тяжко налегла, —
Моя любовь померкла от сравнений,
Как от туманов меркнут зеркала.
 

* * *

 
В глубинах прозрачного взора
Хрустальная нота молчит, —
Такими бывают озёра
На Севере,
В летней ночи́.
 
 
Две ноты над озером зыбким:
Я пел только радость и страх,
Подобно тоскующей скрипке
В её неумелых руках.
 

14 февраля 1960

* * *

 
Я в цветок тебя превращу.
– Хочешь? – Смотри.
– Видишь? Уже не струны
Волосы твои, —
(Волосы – струны – листья…)
 
 
Глаза уже не озёра —
Долины, полянки, —
Хочешь, в них расцветут
Ночные фиалки?
 
 
Руки уже не крылья —
Стебли —
Качаясь,
Белым стихом ладони
Их расцветают.
 
 
Ты не жалей,
Я не жалею, —
Белый цветок
Утро согреет…
 

12 июня 1954

* * *

 
С невозможной мечтой о счастье
Я стою на пороге дня,
Где она, как солнце, прекрасна,
Но она… не любит меня.
 
 
Пусть мечтами ритмов могучих
Мне весь мир легко покорить —
За бесценный жемчуг созвучий
Лишь её одну не купить.
 
 
О, суровы любви законы!
Изменить мне их не дано —
За оградой её балкона,
Знаю, мне умереть суждено.
 

* * *

 
Я не знал, отчего проснулся;
Но печаль о тебе легка,
Как над миром стеклянных улиц —
Розоватые облака.
 
 
Мысли кружатся, тают, тонут,
Так прозрачны и так умны,
Как узорная тень балкона
От летящей в окне луны.
 
 
И не надо мне лучшей жизни,
Лучшей сказки не надо мне:
В переулке моём – булыжник, —
Будто маки в полях Монэ.
 

* * *

 
О тебе тосковать мне отрадно,
Только знаю, и знаю давно:
Душу Индии с телом Эллады
Сочетать никому не дано.
 
 
Дымно-белой метельной землёю
Стонет звёздное золото вьюг, —
Не души меня смуглой петлёю
Из прохладно-тоскующих рук.
 
 
Неужели в беззвёздной дороге
Метеором тревожным гореть
Суждено ироническим Богом,
Чтоб в объятьях твоих умереть?
 

* * *

 
Как прекрасны сады, умирая!
Только птицы там гнёзд не совьют, —
Там усталые ветры летают
И холодные песни поют:
 
 
Что любви не бывать без предела,
Без конца – никогда не бывать,
Что она никогда не умела,
Умирая, на помощь не звать…
 
 
Ах, когда бы она уходила
При расцвете своей красоты, —
Как бы смог я не помнить о милой! —
Только это не знала бы ты…
 

* * *

 
Я прошу лишь одного
У звезды моей далёкой:
Мне не надо ничего,
Кроме сумерек глубоких;
 
 
Кроме сонного канала
С осторожным скрипом дверцы;
Кроме той, что подобрала
Чуть трепещущее сердце.
 

* * *

 
Любовь. Легенда. Мелодрама.
Несчастней всех кавдорский тан.
Острее всех ехидный Брама,
Нежней – тоскующий Тристан.
 
 
Любовь мертва, она несчастна.
Была – несчастна и жива,
Легка, стыдлива и прекрасна,
И непонятна, как слова.
 
 
Она – Валькирия, Лаура,
Сирена. Облако. Цветы.
Она мертва. Приходишь ты —
Умней блистательного Мура.
 

8 июля 1954

Стихи для любимой

 
Если день встаёт над миром,
Тишину гудком встревожив,
Я могу сказать любимой:
– В мире нет тебя дороже.
 
 
– У тебя в глазах рассветный
К облакам взнесённый город.
Я люблю. Поёт мне ветер
О тебе, влюблённой в город.
 
 
Но когда б мне предложили
Лишь с тобой вдвоём остаться,
В целом мире, лунном мире
Не нашлось бы нас несчастней.
 
 
Потому что только в этом
Дне, как солнце, раскалённом
Я умею быть поэтом
И героем, и влюблённым.
 

* * *

 
Как два клинка, скрестились взоры,
Сгорела искра, как слеза…
– О, предрассветные озёра —
Твои тревожные глаза!
Моя шагреневая кожа —
Румянец милого лица —
Увяло (это ли тревожит?)
Цветком в руках у торговца́ —
Но – сын и внук распявших Бога —
Я призову Его в беде:
И другу – жизнь,
И смерть – тревоге
Найду в стихах – живой воде.
 

Белые ночи

Белая ночь

 
Улетает солнечная птица,
Бросив ветру пепел облаков.
Полночь мая – белая синица,
Майский город – храм без потолков.
 
 
– Отцвести, как яблоко, и мне бы,
Улететь, куда глядят глаза,
Раз упала – брошенная небом —
Золотоволосая звезда!
 
 
Раз она хотела быть холодной,
На луну предутренних озёр…
– Вой, поэт! Ты тоже – пёс голодный! —
В брюхе – лёд, а в голове – костёр!
 

1954

Белая ночь

 
Чуть небо становится блёклым,
И тени на крыши сойдут, —
Каналы, как тёплые стёкла,
В объятиях город сожмут.
 
 
И бродит над куполом ночи
Луна голубая, тиха,
Как будто невеста, и хочет
Найти своего жениха.
 

Июнь 1954

* * *

 
Ночь окончила половину,
И опять похожа луна
На голубого дельфина
И голый лоб валуна.
 
 
Уже лиловели листья,
Как листья библиотек, —
И город был аметистом
В оправе из серых рек.
 
 
Был дом нелепой окраски,
Я спал у него внутри
И видел детскую сказку
Об алом цветке зари:
 
 
Что море звезду качало,
И след её был – дугой,
Что где-то струна звучала,
И лук её был тугой,
 
 
Что лопнул в жару зарницы
Весь мир, как листок слюды,
И трещины – в милых лицах,
Прозрачных и голубых,
 
 
Что где-то бьёт половину,
А в окнах моих луна
Летит голубым дельфином
На голый лоб валуна.
 

Белая ночь

 
Ночью небо чуть-чуть побледнеет,
И лиловая дымка в садах
Заклубится и снова исчезнет,
Словно облако в тёплых ветрах.
 
 
И о чём-то далёком-далёком
Напевает гранитный прибой… —
О какой-то звезде светлоокой,
Об улыбке её золотой.
 
 
Всё затихло, на улицах пусто,
И погас серебристый фонтан,
До утра одному слишком грустно;
Слишком много навеял туман.
 
 
– Приходи, покажу, как играют
Ночью звёзды с зёленой волной,
Расскажу, как горит, не сгорая,
В сердце пламень, зажжённый тобой.
 
 
Я спою тебе новую песню —
В мире лучше её не найти, —
В ней слова всех на свете чудесней,
И они для тебя – приходи!
 

Пляска теней

Памяти В. Преловского

 
Пляшут ночью лунною
Посреди дороги
Тихие и умные
Тени-недотроги.
 
 
Все слова тревожные
За́литы вином,
Тени осторожные
Никнут под окном.
 
 
Плачущей берёзою,
Звонкою сосной,
Осенью ли звёздною,
Ранней ли весной —
 
 
Пеленой повитое
Плясок-кружевов,
Всё давно забытое
Оживает вновь.
 
 
В сумерки неверные
Не грустить нельзя:
Снами незабвенными
Мёртвые друзья —
 
 
Тихие и умные
Тени-недотроги
Пляшут ночью лунною
Посреди дороги.
 

Ноктюрн

 
Небо закатное пусто,
Ветром тревожным звеня.
– О, как томительно-грустен
Свет уходящего дня!
 
 
Ветви садов молчаливых
Никнут в лучах фонарей,
Шепчут, склоняясь тоскливо:
– Ночь, приходи поскорей!
 
 
– Ночь, приходи поскорее,
Тихо спустись надо мной, —
Люди, и птицы, и звери
Грезят тобою давно.
 
 
Тенью от ласковых крыльев
Милой моей принеси
Синие звёздные ливни,
Синие звёздные сны.
 
 
Пусть для неё до рассвета
Плавают в лунном окне
Кружевом звёздного света
Светлые сны обо мне.
 

* * *

 
Розами громадными увяло
Неба неостывшее литьё,
Вечер, догорая у каналов,
Медленно впадает в забытьё.
 
 
Ярче глаз под спущенным забралом
Сквозь ограды блещет Листопад —
Ночь идёт, как мамонт Гасдрубала, —
Звездоносный, плещется наряд.
 
 
Что молчат испуганные птицы?
Чьи лучи скрестились над водой?
– В дымном небе плавают зарницы,
Третий Рим застыл перед бедой.
 
 
Спят одни, другие, словно тени,
Позабыли прежние пути
И стоят,
Шафранные колени
В золотые лужи опустив.
 

Nocturno (Вариант)

 
Розами громадными увяло
Неба неостывшее литьё:
Вечер,
Догорая за каналом,
Медленно впадает в забытьё.
Ни звезды,
Ни облака,
Ни звука —
В бледном, как страдание, окне,
Вытянув тоскующие руки,
Колокольни бредят о луне.
 

Белые ночи

 
Ты, звенящий майский город,
Скерцо шпилей и балконов,
Брошен яблоком раздора
В край вечерних беззаконий.
 
 
Облака цветущим плю́щем
Вьются в небе потемневшем —
И застыл стеклом поющим
Воздух твой окаменевший.
 
 
А закат весенне-алый
Облетает, будто роза, —
И летят в глаза каналов
Облака, грачи и звёзды.
 

* * *

 
Бел. Бел.
Даже слишком изысканно бел
Мел колоколен.
Мел. Мел.
Пересыпанный звёздами мел,
Лунной ночью изнеженный мел —
Город сказочно болен.
 
 
Да. Да.
Колья брошены: ко́л на ко́л.
Сухо щёлкают: ко́л о ко́л.
Глухо замер: кол у кола
Около ко́локола.
 
 
Нет. Нет.
Руки скрещены: крест на кре́ст.
Медно-огненный день воскрес,
Просыпаться садам окрест.
 

* * *

 
Вечно вдвоём.
Только вдвоём.
И не забыть никогда:
В сердце моём, —
В сердце моём, —
Колокол изо льда!
 
 
Нет!
А пора…
– Звон топора,
Острый, как алый крик,
В колокола
Бей до утра,
Выбей из них язык!
 
 
– Мел колоколен —
Бел, как скала, —
Рвись из пустых глазниц!
В жёлто-зелёные колокола —
Призраки медных птиц!
 

Мысли

 
Квадригой летучей
Сомнений недобрых
По лунному небу плывут:
То хлынут, как тучи,
То сгинут, как воры,
И снова, и снова идут.
 

Предвестники утра

 
Я хочу научиться у ветра
Никогда ни о чём не грустить,
Чтобы алую розу рассвета
Для тебя по утрам приносить.
 
 
И ещё я хочу (хоть на деле
Никому научиться нельзя)
У холодных и звёздных метелей —
Позабыть о погибших друзьях.
 
 
Петь – у вас, предрассветные птицы,
Умирать – у тебя, Скорпион,
Только лучше всего научиться
Не любить, если буду влюблён.
 

Диалог

 
– Что это? Лай ли собачий,
Птиц ли охотничьих клёкот?
– Кто-то над нами заплачет,
Кто-то придёт издалёка!
 
 
– Взвоют ли дальние трубы?
– Воют!.. Но только впустую,
Умерших в чёрные губы
Белая ночь поцелует.
 
 
– Настежь распахнуты двери!
– Близится дымное «завтра»!
– Что там?
– Толпятся деревья!
〈Третий〉: – Лю́бятся бронтозавры!
 

Море (Кохтла-Ярве)

 
– Посмотри: в предрассветную бурю
Море розовый пляшет балет, —
И откуда у осени хмурой
Этот ветренный яркий рассвет?!
 
 
Пусть танцуют и пенятся волны, —
Всё равно неподвижна земля;
Лишь в пути веселей пароходам,
Рулевым не заснуть до утра.
 

Август 1952

* * *

 
Весь квартал проветрен и простужен.
Мокрый город бредит о заре,
Уронив в лазоревые лужи
Золотые цепи фонарей.
 
 
Ни звезды.
Ни облака.
Ни звука.
Из-за крыш, похожих на стога,
Вознеслись тоскующие руки —
Колокольни молят о богах.
 
 
Я встречаю древними стихами
Солнца ослепительный приход —
Утро с боевыми петухами
Медленно проходит у ворот.
 

Альба

 
Весь квартал проветрен и простужен,
Мокрый город бредит о заре,
Опустив в лазоревые лужи
Золотые луны фонарей.
 
 
Вознося тоскующие руки
Из-за крыш, похожих на стога,
Сохнут мачты с парусом в разлуке,
Колокольни молят о богах.
 
 
– За печальный час твоей прохлады,
Эос, розоперстая заря,
Я бросаю радостные клады
Фонарей, как нитку янтаря,
 
 
И встречаю новыми стихами
Солнца ослепительный восход —
Утро с боевыми петухами
Медленно проходит у ворот.
 

Альба (Вариант)

 
Весь квартал проветрен и простужен,
Мокрый город бредит о заре,
Уронив в лазоревые лужи
Головы усталых фонарей.
 
 
А заря едва-едва колышет
Крыльями на сером полотне,
Осторожно вписывая крыши
В тихо голубеющем окне.
 
 
И, как щит, невиданный дотоле,
В гербе тех, что шли издалека,
Зацветает пепельное поле
В золотые розы-облака.
 
 
Огненными лисьими мехами
Затянув стеклянный небосвод,
Утро с боевыми петухами
Медленно проходит у ворот.
 

Утро (Вариант)

 
Весь квартал проветрен и простужен, Мокрый город бредит о заре,
Уронив в лазоревые лужи
Матовые луны фонарей.
 
 
– Слушайте, как мерно дышит море!
– Посмотрите: утро впереди! —
Нет на свете радостнее горя,
Чем печаль расплакавшихся льдин,
 
 
В час, когда на облачные стаи
Нарастает белое перо,
Да звонками алого трамвая
В тротуары брызжет серебро,
 
 
И спешат к трамваям пешеходы,
Чтобы яркой северной весной
Вылезать у дальнего завода
Из вагонов, пахнущих сосной.
 

23 января 1955

* * *

 
Расцветает даль и поёт,
Золотой краснеет восток,
И на тонкий утренний лёд
За листком слетает листок.
 
 
Каждый день идёт поутру
Возле окон гравёр-мороз
И звенит на лёгком ветру
Серебристой толпой берёз.
 
 
И в прозрачный розовый час,
Золотою луной полна,
В глубине задумчивых глаз —
Голубых небес глубина.
 
 
Расцветает искрами сад —
На земле сверкают огни,
И, как листья, звонко летят
Золотые синие дни.
 

20 апреля 1954

* * *

 
В небе идёт война Алой и Белой розы —
Сохнут в её огнях звёзды и ламп слёзы.
Красной квадриги путь нескончаем —
Золотом встала заря, —
В красном золоте крепкого чая
Таять сахарным фонарям.
– Кань! Исчезни! Значит, не место
Город стенанием омрачать:
Если Пьеро потерял невесту,
Бедный Пьеро обречён молчать…
Девочка спит в голубом шезлонге,
Но: конец голубой глуши, —
Снова строится Альба-Лонга
В Риме моей души.
Пусть недовольные ропщут глухо,
Пусть мимолётно счастье моё, —
Я не пожертвую Индии духа
Телом Эллады, мифом её!
 

Рассвет

 
Долгие минуты выжидая,
Ночь велит погаснуть фонарю,
Нехотя себя перерождая
В фиолетовую зарю.
 
 
А она едва-едва колышет
Крыльями на сером полотне,
Медленно очерчивая крыши
В медленно синеющем окне,
 
 
Словно хочет вырваться на волю
И к тому, что день недалеко, —
Разбросать по пепельному полю
Огненные розы облаков.
 

Возрождение

Посвящается циклу «Прогулки» М. Петрова

 
Как кожа милой под вуалью,
Нежна закатная река,
И мерно-розовые дали
В змеиных гаснут облаках.
 
 
Тревожно-звонкие каналы
Хранят томительные сны,
Мечты, под стать зарницам алым,
И бред классической весны.
 
 
Я выйду в улицы кривые,
Когда погаснут фонари,
И лентой брошу мостовые
На тело утренней зари.
 
 
Из расцветающих мечтаний
Букет для гибнущей певуч,
А вместо тёмных причитаний —
О камень бьётся лунный луч.
 
 
Пока над мёртвой вьются тени
И звёзды падают, звеня,
Я жду: родится чудный феникс
В огне сверкающего дня.
 

Апрель 1954

Прелюдия утра

 
– Радуйся, звёзды бледнеют —
Близко туманное утро,
Небо уже зеленеет,
Окна горят перламутром!
 
 
– Радуйся, красные тучи —
Птицы весенних восходов —
Хлынули стаей летучей
В тихие тёмные воды!
 
 
– Радуйся, в белых туманах
Песня рассвета возникла —
Первая песня Корана
В грёзах весеннего цикла.
 

Февраль 1954

* * *

 
В заре, расцветающей рано, —
Минуты, но ясны они:
В сетях золотистых туманов
Уловлены синие дни.
 
 
Несущие золото рыбы
В горячих чешуйках оконц, —
Волнами, как красные глыбы,
На море расплавленных солнц.
 
 
Минута, минута – другая,
Растает последняя тень…
– Но ярок, как ты, дорогая,
Летящий по городу день.
 
 
Но снова и снова, и снова
За крышами вянет заря,
И ярок фонарь трёхголовый
На тихо поре фонаря.
 
 
А звёзды, что остро и больно
Сияют на рёбрах мостов,
Удят до утра колокольни
На удочки медных крестов.
 

* * *

 
Час чердачной возни.
То ли к дому спешат запоздалые мыши,
То ли серые когти
Рассвета коснулись стены,
То ли дождь подступил
И ломает стеклянные пальцы
О холодный карниз,
О худой водосток,
О карниз?..
Или просто за тридевять стен
И за тридесять лестниц
Скупо звякнула медь,
Кратко щёлкнули дверью:
Незнакомый поэт
На рассвете вернулся домой?
 

13 марта 1959