Текст книги "Остров"

– Вам ответил Смэдж, – произнес Мэсон.

– Это как сказать! – заметил Маклеод, приоткрыв глаза. -

Ответил и не ответил.

Подняв с земли ружье, он встал, медленно выпрямился во весь рост, потянулся, небрежно оперся на ружье и обвел матросов взглядом. Узкие штаны обтягивали его сухопарый зад, и под белой засаленной фуфайкой – он один из всех островитян ходил в фуфайке – четко вырисовывались ребра. Так он стоял, презрительно щурясь, расставив для устойчивости ноги, и еще больше, чем когда-либо, походил на скелет, на ухмыляющийся череп. Прежде чем заговорить, он выдержал эффектную паузу. Все взоры устремились к нему. Один лишь Мэсон демонстративно повернулся спиной к Маклеоду и приложил к глазу подзорную трубу.

– Так вот, – начал Маклеод, – я сказал, что Смэдж не ответил, и могу это доказать. Он не ответил, потому что дал уклончивый ответ. Мне плевать, придется нам резать парней с фрегата и капитана в придачу или нет. Но, как я уже вам докладывал, не в этом дело, а дело вот в чем, уважаемые: фрегат спустит свою шлюпку, а в шлюпку усядется дюжина паршивцев. Пройдут они накат, причалят и тогда что? Начнем стрелять, уложим одного или двух молодчиков, столько же искалечим, остальные отчалят. А что будут делать на фрегате? Подымут якорь и уйдут в открытое море? На это вы, что ли, надеетесь? Значит, убьют двух матросов его величества, а фрегат, по – вашему, спокойно даст тягу? Господи Иисусе Христе! Значит, вы так себе это представляете? А на нем, на фрегате то есть, да было бы вам известно, есть пушечки, или вы их сослепу не заметили? – Он презрительно оглядел матросов. – Так вот, я вам сейчас, уважаемые, скажу, как дело пойдет. Капитан фрегата, значит, скажет: «Уложили мне двух сукиных сынов, видать, там что – то неладно. Не иначе там бандиты! Пираты! Может, даже французы! Поэтому сотру-ка я этот островочек в порошок, а когда сотру, водружу на нем флаг и окрещу его своим именем, и будет у его королевского величества одним островочком больше… Вот что он скажет, капитан! Тут он спустит на воду половину своих шлюпок, посадит на них половину своих парней и, прежде чем направить их сюда, начнет, шлюхино отродье, палить по острову из пятидесяти глоток, да не один час и не два, офицеришка проклятый! А то, что потом произойдет, уважаемые, это уж нас не интересует, потому что никого в живых не останется.

Мэсон оглянулся через плечо и бросил на матросов испытующий взгляд. Было ясно, что шотландец заразил их своим красноречием и убедил своими доводами. Нарисованная им картина предстоящих событий была достаточно выразительна, а главное, столь правдоподобна, что никто не усомнился в правильности предсказаний Маклеода.

Мэсон передал подзорную трубу Парселу, резко обернулся к Маклеоду и пристально на него посмотрел.

– Так что же вы предлагаете? – спросил он дрожащим от злобы голосом. – Сдаться без боя? Сеять панику, Маклеод, это совсем нетрудно. Необходим план.

– Никакой паники я не сею, – проговорил Маклеод, взбешенный тем, что после блистательного успеха его речи ему приходится переходить в оборону, – а говорю все как есть. А план, что ж, давайте обсудим план сообща. Время еще терпит. Фрегат будет здесь не раньше чем через час.

– Обсудим! – яростно завопил Мэсон. – Обсудим! Здесь вам не парламент! Если мы будем обсуждать, мы не успеем приготовиться.

– Послушайте, Мэсон… – начал Маклеод.

– Как вы смеете меня так называть? – вскипел Мэсон, побагровев. – Я, черт возьми, не потерплю ваших дерзостей.

– Однако придется потерпеть, Мэсон, – неторопливо продолжал Маклеод, – потому что звать вас иначе я не намерен. Здесь мы не на борту корабля. «Блоссом» – вон он – гниет себе на песочке и теперь нам ни к чему. И его капитан тоже нам ни к чему, как мне ни прискорбно вам это сообщать, Мэсон… Посудиной, не скрою, вы управлять умеете, это я, Мэсон, вам в похвалу говорю. Но на суше вы стоите не больше любого другого. Ваше право иметь свое мнение, пожалуйста, но не больше. А насчет парламента, разрешите заметить, тут вы промахнулись: здесь у нас есть свой маленький парламент, и не далее чем вчера он вынес решение, заметьте, единодушно вынес, и знаете какое? Не называть вас больше капитаном, а Парсела лейтенантом. Здесь, Мэсон, вы никто, придется к этому привыкать. Как я уже говорил, у вас не отнимают права иметь свое мнение, но не более.

С минуту Мэсон стоял неподвижно, как громом пораженный, разинув рот, не находя слов для ответа. Потом овладел собой, выпрямился и строго оглядел матросов.

– Уайт? – коротко спросил он.

– Я того же мнения, что и Маклеод.

– Бэкер?

– Я ничего против вас не имею, – смущенно пробормотал Бэкер. – Но я дал согласие. Здесь мы не на «Блоссоме».

– Джонс?

– Согласен с Бэкером.

– Джонсон?

– То же самое, – ответил Джонсон, потупив глаза.

– Хант?

Хант прорычал в ответ что – то невнятное.

– Смэдж?

– А вы как полагаете, Мэсон? – затараторил Смэдж, дерзко выставив вперед свой длинный нос. – Что вам с Парселом будут здесь пятки лизать? Не надо нам офицерья! Хватит! По горло сыты…

– Заткнись! – прервал его Бэкер. – Вовсе не обязательно дерзить.

Мэсон обернулся к Парселу, который сидел прислонившись к пальмочке и с невозмутимым видом наблюдал за всей этой сценой.

– Вы были в курсе дела, мистер Парсел? – подозрительно спросил он.

– Вы знали об этом… голосовании?

– Только что узнал, – ответил Парсел.

Он сердито выпрямился. И сразу пропало сочувствие Мэсону именно из

– за этой дурацкой его подозрительности. Наступило молчание, затем Мэсон произнес враждебным тоном:

– Ну так что же? Что вы об этом думаете?

Ответил Парсел не сразу. Ему хотелось дать понять Мэсону, что он с ним не согласен, однако так, чтобы не опозорить его перед матросами.

– Ну так что ж? – повторил Мэсон.

– Что касается меня, – равнодушно проговорил Парсел, – то я по-прежнему из чувства уважения буду называть вас капитаном, но если матросам угодно называть меня просто Парселом мне от этого ни тепло, ни холодно.

– Ни тепло, ни холодно? – негодующе переспросил Мэсон.

– Да, капитан.

– Значит, вы… – начал было с презрением Мэсон.

Он хотел сказать: «Значит, вы можете терпеть эту мерзость!», но так и застыл с открытым ртом. Он чуть не забыл священного правила: офицеры ни в коем случае не должны ссориться между собой в присутствии экипажа. Губы его плотно сжались, как створки раковины, он всем телом повернулся к Маклеоду и яростно прошипел:

– Теперь понятно, что все это подстроили вы, Маклеод!

Вы бунтовщик! Вы отвращаете людей от их прямых обязанностей.

– Никакой я не бунтовщик, – возразил Маклеод, с достоинством выпрямляясь, – и ничего я не подстраивал. Я имею право высказать свое мнение – и высказал. А раз уж вы заговорили Мэсон, о долге и обязанностях, так разрешите напомнить: не по моему совету вы укокошили нашего капитана и взбунтовали экипаж…

Мэсон побагровел еще больше, рука его судорожно сжала ружье, и Парселу показалось, что сейчас он выстрелит в шотландца. Очевидно, Маклеод подумал то же самое, потому что быстро схватил ружье и, положив палец на курок, направил дуло на ноги Мэсона. После нескольких секунд напряженного ожидания Мэсон спокойным движением перекинул ружье через плечо, и все облегченно вздохнули.

– Матросы, – произнес он твердым голосом, но ни на кого не глядя,

– если вы считаете, что можете обойтись без вашего капитана, что ж, прекрасно!

С минуту он постоял в нерешительности, потом, вдруг заметив, что левая его рука дрожит, поспешно заложил ее за спину и повторил, тщетно стараясь придать своим словам оттенок иронии:

– Что ж, прекрасно! И замолк. Ему хотелось сказать на прощание какое – нибудь веское и прочувствованное слово, слово командира. Но в голове стоял туман. Нужные слова не шли на ум.

Матросы ждали не шевелясь. Даже сам Маклеод молчал. Все понимали, что Мэсон ищет прощальных слов и не находит, но его напрасные усилия не вызывали у них насмешки, напротив, им стало неловко за капитана.

– Матросы, – начал, напрягшись и моргая, Мэсон, весь багровый, судорожно сжимая за спиной левую руку, – я…

Он снова замолк. Смэдж хихикнул, но Бэкер тут же ударил его локтем в тощую грудь.

– Что ж, прекрасно! – повторил Мэсон, все так же безуспешно пытаясь вложить в свои слова убийственную иронию. Потом он расправил плечи, сделал полуоборот и зашагал к поселку.

– Никто не нарушил молчания, потом все взгляды обратились к морю и к фрегату. Он увеличивался с каждой минутой, и каждый квадратный фут его палубы нес им смерть.

– Ну, каков твой план? – спросил Смэдж, дерзко выставив вперед свой длинный нос.

– Мой план? – мрачно переспросил Маклеод.

– Надо же что – то делать, – пояснил Смэдж. Страх перед фрегатом придал ему смелости, и он отважился противоречить даже самому Маклеоду. – Ссадил с корабля капитана, так сам берись за руль.

Матросы одобрительно зашумели. Маклеод лихо подпер костлявое бедро рукой и обвел присутствующих презрительным взглядом.

– Уважаемые! – медленно процедил он, язвительно улыбнувшись. – Вы лишились вашего капитана. Но не рассчитывайте что я его вам заменю. Не любитель я всяких галунов и нашивок. И сейчас я вам вот что скажу. Если здешним парням требуется папочка, чтобы учить их уму – разуму, то просьба ко мне за советами не обращаться. Зарубите это себе на носу, уважаемые: я вам не папаша, ничей я не папаша. И нет у меня никаких планов. – Он замолк, вызывающе взглянул на матросов и продолжал: – А план мы должны выработать сообща.

Молчание, воцарившееся после этих слов, нарушил Парсел.

– У меня есть одно предложение, – вежливо проговорил он.

Все обернулись к нему. Парсел сидел так тихо под низенькой пальмой с ружьем на коленях, глядя в подзорную трубу на фрегат, что матросы совсем забыли о его существовании. И сейчас сочли его присутствие неуместным. По их мнению, было бы куда естественнее, если бы он последовал за Мэсоном. Об этом красноречиво свидетельствовало настороженное молчание, с каким были встречены его слова. Но Парсел твердо проговорил:

– Само собой разумеется, если вы не хотите выслушать мое предложение, я готов уйти.

– Парсел, – важно произнес Маклеод и поглядел на матросов, как бы призывая их в свидетели, – я уже говорил Мэсону, что каждый из нас имеет право высказывать свое мнение, и вы в том числе.

– Так вот, – начал Парсел, – норд-вест, по-моему, крепчает, море разгулялось, и я считаю, что фрегат не рискнет бросить якорь в нашей бухте и спустить шлюпки на воду.

Все взгляды, как по команде, обратились в сторону океана, по которому гуляла крупная волна. Потом Джонсон покачал головой и проговорил своим надтреснутым голосом:

– Не страшнее, чем в день нашей высадки.

Послышались возражения, но какие – то робкие: никто не смел надеяться, каждый боялся выразить вслух свои надежды, опасаясь разгневать судьбу.

– Что касается ружей, – продолжал Парсел, – Маклеод прав. Прибегать к ним равносильно самоубийству. Вот что я вам предлагаю. Если люди с фрегата высадятся, надо, чтобы на вершине утеса показались таитяне, пусть они испускают воинственные крики и, в случае надобности, швыряют камни. Тогда на фрегате решат, что придется иметь дело только с туземцами.

Матросы молчали, и лишь Смэдж злобно прошипел:

– Не вижу никакой разницы между этим планом и планом Масона.

– И я тоже, – подхватил Уайт, него угольно – черные глаза неприязненно глянули на Парсела из – под нависших век. Маклеод молчал, покусывая нижнюю губу.

– Нет, разница есть, – сказал Парсел. – Когда мы покидали Лондон, нам вручили приказ адмиралтейства, запрещающий высаживаться в Океании на тех островах, где жители ведут себя враждебно в отношении британцев.

– И вы сами читали эту инструкцию, Парсел? – медленно проговорил Маклеод.

– Да, читал, – отозвался Парсел.

Он тоже не спускал с Маклеода своих синих прозрачных глаз и мужественно выдержал его взгляд, думая про себя: «Да простит мне господь бог эту ложь».

– Тогда я за, – сказал Бэкер.

– И я за, – подхватил Джонс.

Остальные молчали. Парсел посмотрел на матросов. Хант уставился куда – то вдаль своими крошечными светло – голубыми глазками. Он ни слова не понял из, того, что говорилось вокруг, и только поворачивался к Маклеоду, как бы призывая его на помощь. Джонсон одобрительно качал головой, но украдкой косился на Маклеода, и Парсел догадался, что старик не смеет вы – сказать своего мнения, прежде чем не заговорит шотландец. Уайт и Смэдж колебались. Оба так враждебно относились к Парселу, что не желали одобрять его предложение. И ждали, когда выскажется Маклеод. «Если у нас здесь парламент, – вдруг озарило Парсела, – то в парламенте этом верховодит Маклеод».

– Что ж, – медленно проговорил Маклеод, – ваш план. Парсел, был бы неплох, не валяйся здесь на песке этот проклятый «Блоссом», и, хотя его порядком поразобрали, надпись на корме еще осталась, и через двадцать минут команда фрегата запросто разберет ее в подзорную трубу. А когда этот сукин сын капитан увидит надпись, уж поверьте мне, он тут же и призадумается. А вдруг ему в башку придет, что черномазые с острова взяли да перерезали парней с «Блоссома». Тут уж я не удивлюсь, если он решит нас проведать, пускай черномазые хоть целые глыбы на них валят.

– Ну и что тогда? – спросил Смэдж.

– Тогда, – ответил Маклеод, – вот мое мнение: сначала надо поступить так, как советует Парсел, но если парни с фрегата к нам все

– таки пожалуют, придется нам удирать через джунгли на гору с женщинами, провиантом и ружьями.

Он остановился, понюхал воздух и посмотрел на море. Верно ли норд-вест крепчает, или это только так кажется?

– Почему на гору ? – спросил Смэдж.

– Там вода.

– А какого черта нам лезть в джунгли?

– Чтобы их обмануть, – презрительно бросил Маклеод.

Потом он вдруг побагровел, склонил к Смэджу свой длинный торс и бешено крикнул:

– Господи Иисусе! Ты что ж, значит, так ничего и не понял? Что у тебя в башке? Пусто? Кто же тебе оттуда все мозги вытряхнул? Может, у тебя раковина вместо головы? Неужто ты не соображаешь, что нам нельзя драться с этими гадами, потому что, если мы начнем драться, всем нам каюк!

– Тогда зачем же ружья? – спросил Смэдж.

Маклеод выпрямился и продолжал язвительным тоном:

– Наши обожаемые соотечественники народ дотошный. Кто знает, может, захотят нас преследовать. Может, голодом решат заморить. А может, даже подожгут джунгли, чтобы нас оттуда выкурить.

– Ну, а тогда что? – спросил Уайт.

– Тогда мы выйдем и дорого продадим свою шкуру.

Среди всеобщего молчания Уайт поднял руку и проговорит пронзительно – певучим голосом:

– Я – за.

Остальные последовали его примеру, все, кроме Ханта. Поднятые руки приходились на уровне его подбородка, и он беспокойно моргал своими маленькими поросячьими глазками.

– Ты что, голосовать не хочешь? – спросил Смэдж, ткну его локтем в бок.

Хант поднял руку.

– Парсел, – заговорил Маклеод, – не откажется сказать черным, чтобы они собрали весь провиант, который только есть в поселке, и были готовы отнести его в заросли в надежное место.

Парсел перевел его слова, и таитяне повиновались с невозмутимым видом. С тех пор как Мэсон роздал им ружья, они молча сидели в стороне и не проронили ни слова.

– Хотел бы я знать, что думают эти птички, – произнес Маклеод, потирая пальцем нос. – Только бы они нас не предали, когда мы заберемся в джунгли.

– Не предадут, – сухо заметил Парсел.

Он поднес к глазам трубу, но не тотчас обнаружил фрегат. На сей раз ошибки быть не могло: море разгулялось, и высокие валы временами совсем закрывали корму судна.

Он протянул трубу Маклеоду, и тот немедленно начал чертыхаться, потому что не сразу отыскал фрегат. Потом он застыл в неподвижности. На его тощей, вдруг покрасневшей шее резко выступили жилы, матросы во все глаза глядели на море, но легкая дымка окутала остров, и никому не удавалось рассмотреть как следует паруса и по ним определить курс.

– Он улепетывает, бури испугался, – завопил Маклеод, посмотрите, Парсел! Улепетывает!

Парсел взял трубу, и, пока наводил ее на фрегат, кругом слышалось прерывистое дыхание матросов. Маклеод не ошибся, фрегат снова взял путь на восток. Он убрал часть парусов, ветер дул ему в левый борт, и судно неуклюже танцевало на волнах. Теперь уже было ясно, что, когда фрегат обогнет остров, он возьмет курс на юго – восток, стремясь избежать качки. Море бушевало все сильнее.

Парсел опустил трубу и глубоко вздохнул. Ему показалось, будто до этой минуты его легкие были наглухо сжаты и лишь теперь вновь открылись для доступа воздуха.

– Фрегату сейчас не до того, чтобы приставать к берегу, – радостно проговорил он. – Через час он скроется из виду.

Каждому хотелось посмотреть в трубу и убедиться, действительно ли судно изменило курс. Опасность была еще тут, рядом. И они старались не говорить о ней вслух, боясь, как бы она не вернулась. Поэтому они стали преувеличенно громко восхищаться достоинствами подзорной трубы. Когда очередь дошла до Джонсона, он с гордостью заявил, что тысячи раз видел, как Барт глядел в эту штуковину, но ему и в голову не приходило, что в один прекрасный день он сам приложит ее к глазу. И это была сущая правда: подзорная труба принадлежала Барту. А теперь перешла в их собственность: Барт умер, Мэсон – никто, они свободны.

Маклеод с ружьем через плечо смотрел на горизонт, опершись рукой на верхушку низкорослой пальмы. Когда Джонсон вернул трубу Парселу, Маклеод выпрямился во весь рост и проговорил:

– Предлагаю вот что: давайте спалим к чертям этот «Блоссом», и немедленно.

Никто не отозвался, только Бэкер сердито спросил:

– И все дерево тоже?

Этот довод возымел свое действие. Матросы взглянули на Маклеода и тут же отвели глаза. Перечить ему они не осмеливались, но сжечь «Блоссом» – на это они не согласны. Это ведь их собственный «Блоссом». Один лишь каркас и тот – неоценимое богатство для разных поделок. Настоящий умелец смастерит тысячу полезных вещей из всего этого дерева и железа, что находится там внутри.

Маклеод обвел их высокомерным взглядом.

– Господи Иисусе, – протянул он скрипучим голосом, – гроза только

– только миновала, и никто уже ни о чем не думает. Вот они, матросы!.. Безмозглые сардинки. Может, дядюшка Бэкер и не прочь вырезать себе трубочку из киля «Блоссома», только я, уважаемые, не намерен рисковать своей драгоценной шеей ради удовольствия Бэкера. Теперь, когда нас обнаружили, «Блоссом» нам ни к чему, понятно или нет? Он на нашем острове словно визитная карточка: «Здесь проживают мятежники с „Блоссома“. Добро пожаловать, фрегаты его королевского величества!» И визитная карточка к тому же чересчур приметная, шутка ли, за тысячу миль ее видать! Стоит в окрестности появиться кораблю, «Блоссом» к себе любое судно, как муху на сахар, притянет. Надо понимать! Капитаны, как завидят судно на мели, сразу же с ума сходят. Чуть только приметят обломки корабля, и, как бы они ни торопились, тотчас поворачивают и готовы на рожон лезть, лишь бы разгадать тайну. Уж поверьте мне, уважаемые, любой самый захудалый капитан во всем Тихом океане будет рваться к берегу, только дай ему обнюхать каркас «Блоссома». Парсел взглянул на матросов. И на сей раз доводы шотландца подействовали.

– Маклеод, – проговорил он. – Если будет голосование, думаю, что мистер Мэсон должен тоже принять в нем участие.

– Это его право, – сказал Маклеод. И добавил, пожав плечами: – Но готов держать пари на один пенни, что он не пожелает прийти. Уайт, сбегай-ка за…

Он чуть было не сказал «за капитаном». Но спохватился.

– Сбегай-ка за Мэсоном.

Уайт повиновался. Капитана у них больше нет. Но он сам, Уайт, Как был вестовым, так им и остался. Его посылали из одного конца поселка в другой с различными поручениями. Все находили это вполне естественным, и сам Уайт в первую очередь. Через несколько минут Уайт вернулся.

– Не хочет идти, – заявил он, задыхаясь от бега.

Маклеод высоко поднял брови и красноречивым жестом протянул Парселу открытую ладонь.

– Вы сказали ему, что дело касается «Блоссома»? – спросил Парсел.

– Да, – ответил Уайт. Парсел подметил в его глазах враждебное выражение, и снова ему подумалось: чем вызвано это чувство?

– Вы сказали Мэсону, что собираются сжечь «Блоссом»?

– Нет, – отрезал Уайт.

– Ставлю на голосование мое предложение, – с достоинством произнес Маклеод.

Все, за исключением Парсела, подняли руки.

– Если бы мистер Мэсон знал, что речь идет о сожжении «Блоссома», он непременно бы пришел.

– И ничего бы не переменилось, – буркнул Смэдж. – Все равно нас большинство, даже без вашего голоса и без голоса Мэсона.

– Не в том дело, – терпеливо объяснил Парсел. – Лично я согласен, что «Блоссом» надо сжечь. Но я думаю, что мы должны выслушать мнение мистера Мэсона. И прошу поэтому снова сходить за ним.

– Ставлю это предложение на голосование, – сказал Маклеод. Маклеод, Уайт, Смэдж, Хант, а после небольшой заминки и Джонсон проголосовали против. Джонс, Бэкер и Парсел голосовали за. Процедура голосования произвела на Парсела самое тягостное впечатление. Было ясно, что Маклеод располагает «парламентским» большинством и вертит им как хочет. Уайт и Смэдж голосовали с ним по убеждению, Хант – по глупости, Джонсон – из страха.

– Предложение Парсела отклоняется, – сказал Маклеод.

Он сделал паузу и добавил: – Ставится на голосование предложение немедленно сжечь «Блоссом».

Все проголосовали за. Парсел не шелохнулся.

– Парсел? – обратился к нему Маклеод.

– Я воздерживаюсь, – ответил Парсел.

– А что значит «воздерживаюсь»? – спросил Джонсон.

Маклеод пожал плечами.

– Это значит, что ты не голосуешь ни за, ни против.

– Ах вот как! – проговорил Джонсон, выпучив глаза. – Ты говоришь: «Я воздерживаюсь», и это значит ни да, ни нет. А ты имеешь право так делать? – недоверчиво спросил он.

– Ну, конечно.

Джонсон с восхищенным видом помотал головой.

– Ишь ты, вот бы не подумал, – продолжал он. – «Воздерживаюсь», – повторил он даже с каким – то уважением. Казалось бы, самое обыкновенное слово, а какой силой обладает.

– Ну ладно, узнал что к чему, а теперь отвяжись, – сказал Смэдж.

Маклеод откашлялся и торжественно провозгласил:

– Голосовалось предложение сжечь «Блоссом». Семь за, один воздержался, один отсутствует. Предложение принято.

– Давай скорее! – нетерпеливо крикнул Смэдж.

Теперь, когда вопрос был решен, все рвались жечь «Блоссом», словно собирались на увеселительную прогулку. Ну и запылает эта чертова посудина! Камни и те расплавятся! Матросы бросились к берегу, и Парсел услышал торопливые прыжки с камня на камень, потом топот ног по крутой тропинке, ведущей к морю.

Он поднялся, зашагал к поселку и прошел по Ист-авеню. С умыслом обогнул Блоссом-сквер, чтобы не отвечать на вопросы женщин.

Примерно через час, когда Парсел, голый до пояса, мирно рубил у себя в палисаднике дрова, он вдруг услышал, что его окликают. Он поднял голову. У забора стоял Бэкер, он был бледен.

– Идите скорее, – крикнул он. – Очень вас прошу! Бежим! Вы один можете им помешать.

В голосе Бэкера звучал такой ужас, что Парсел, ни о чем не расспрашивая, бросился бежать вслед за ним через рощу к берегу.

– А что случилось? – крикнул он на бегу.

– Там с Мэсоном ужас что творится, просто ужас! Как видно, ему сообщили черные… Старик совсем рехнулся! Орал! Чуть не плакал! Хотел броситься в огонь. А под конец прицелился в Маклеода.

– Убил?

– Нет, его удалось обезоружить, ему связали руки, втащили на скалу, прогнали черных… Бежим скорее! Лейтенант! Бежим!

– Да что же все – таки случилось? – крикнул Парсел, чувствуя, что сердце его сжимается от страха. Бэкер оступился, но удержался на ногах.

– Они собираются его вешать!