Текст книги "Смертоносная зима"

Следующим был Молин.

– Глупая девчонка! – начал он. – Ты выставила ее потаскушкой в глазах целого города. Ты понимаешь, что наделала?

Ченая сверкнула на него глазами, с горечью вспомнив, что когда-то доверилась этому человеку. Он один знал о даре Саванкалы. И воспользовался им, сделав небольшое состояние, ставя на Ченаю во время схваток на арене. Девушка смотрела на своего дядю и ощущала лишь только ярость.

– Если ты хочешь поговорить, старый лис, – вполголоса произнесла она, – то лучше выйти на террасу, подальше от посторонних ушей.

Молин сморщился, словно глотнул прокисшего вина, но, все же, развернувшись, проложил себе путь через толпу гостей на террасу. Там Ченая перевесилась через перила, словно провоцировала Молина подтолкнуть ее. Вдалеке у причалов были видны мерцающие огоньки бедных бейсибских рыбаков. Они тоже отмечали праздник Зимней Бей, хотя и не так пышно.

– …глупый, необдуманный поступок! – бушевал Молин Факельщик, потрясая кулаками. – Если Шупансея настолько разъярится, что перейдет к действиям, где мы окажемся? У нее тысячи воинов!

Запястье Ченаи было обвито многочисленными цепочками. Расстегнув одну из них, она обвила ею шею Молина. Один конец цепи заканчивался зубьями.

– Это ты устроил нападение на караван Дафны, дядя Молин. – Она подняла руку прежде, чем тот успел возразить. – Не отрицай. Я знаю наверняка. Я видела все, включая твое лицо, в хрустальном шаре.

Молин даже не потрудился скрыть свой смех.

– Ты обвиняешь меня на основании увиденного в шаре гадалки? Да ты такая же безумная, как Дафна!

– Нет, дядя, – ответила Ченая. – Я видела правду. Я имела дело не с простой гадалкой. Я обещала Дафне сообщить имена ее мучителей и много сделала для того, чтобы узнать их. Видят бога, каждый из них заслуживает смерти. Остров Мусорщиков отвратительнее и порочнее, чем даже Санктуарий. – Захлестнув концы цепи за шею жреца, она положила руки ему на горло. – Но три месяца назад я уехала отсюда для того, чтобы найти и спасти уцелевших членов императорской семьи. И плохо это или хорошо, не ты тоже член семьи. Я не выдам тебя Дафне. Думаю, скоро нам представится возможность ударить по Терону, и тогда потребуется кто-то с твоим умением разрабатывать планы. – Освободив его шею, она разгладила складку на своей тунике. – А если нет, – мрачно улыбнулась девушка, – тогда я сама позабочусь о тебе.

Молин гордо выпрямился.

– Не угрожай мне, племянница. Боги сделали тебя сильной, но ты забыла, что мне известна твоя тайна. Тайна твоей смерти!

Схватив Молина за грудки, Ченая оторвала его от пола и перевесила через перила, чтобы он увидел землю далеко внизу.

– Ты знаешь как, – зарычала она, – но не знаешь когда. Ты утопишь меня, дядя, бросишь в реку? Глупец! Как только я узнала, какая ты змея, я тотчас научилась плавать. Тебе известна моя тайна, но какой тебе прок от нее?

Она опустила его на балкон, довольная тем, что крупный пот выступил на лбу Молина.

Жрец потер спину, в которую впивался камень.

– Будь ты проклята! Неужели тебе никогда не надоест играть? Неужели ты не устала постоянно побеждать?

Изумленная Ченая, откинув голову, расхохоталась.

– Дядя, ты просто прелесть! Радость не в том, чтобы побеждать, а в том, чтобы видеть воздействие победы на проигравшего.

Сказав это, она оставила его. Шум разговоров в зале поднялся на новую высоту. Шупансея не вернулась, Кадакитиса тоже нигде не было видно. Дафна двигалась сквозь толпу в сопровождении Дейрна, улыбаясь и заливаясь смехом. Лован и Розанда уединились в уголке, увлеченные разговором.

– Это правда, что вы были непобедимы на аренах Рэнке?

Ченая презрительно посмотрела на маленького человечка, посмевшего дотронуться до ее локтя. Предложив кубок с вином, от которого она отказалась, он повторил свой вопрос.

– Вас зовут Террил, не так ли? – невинным голосом спросила она. – Сборщик налогов?

Лицо человечка засветилось, он ответил легким кивком.

– Слава обо мне опережает меня!

Сморщив нос, Ченая передразнила его.

– Правда ли, что во всем Санктуарии вы внушаете наибольшее отвращение?

У человечка взлетели вверх брови. Но девушка удалилась прежде, чем разговор получил продолжение. Она увидела, что к ней приближается Ластел.

«Странно, – подумала она. – Все произошло совсем не так, как я предполагала». Она победила, но победа была горькой. Девушка вспомнила то, что говорила Дафне: «Даже победа может стоить слишком дорого».

Не сказав никому ни слова, она поднялась по лестнице и, кивнув Ле Броку, покинула зал. Кто-то слонялся по площади Вашанки возле дворца. Сразу за Главными воротами у паланкина ее ждала четверка гладиаторов. Слишком поздно Ченая вспомнила, что оставила во дворце отличный плащ. Неважно, она пошлет за ним завтра. А сейчас поскорее домой, переодеться в кожу и прогуляться с Рейком. Сокол – единственное общество, которого она желала в данный момент.

Паланкин тронулся. Вздохнув, Ченая задернула занавеску и укуталась, спасаясь от холода.

Кэролайн Дж. Черри
АРМИЯ НОЧИ

1

Необычная встреча двух бывших пасынков произошла как-то ночью на пороге зимы у заросшего сорняками сада при маленьком с виду домике на берегу реки, домике, внешние размеры которого не слишком соответствовали величине помещения, что было внутри. Принадлежат он Ишад. Эта встреча состоялась в полночь, когда вампирка занималась внутри этого «небольшого» дома с неким посетителем, а у фасада дремала в ожидании гнедая лошадь.

– Стилчо, – прошептал пасынок-призрак.

Стилчо, всеми отвергнутый, вел уединенное существование в обители ведьмы. Этой ночью он был вынужден покинуть свою постель в домике и пребывал от этого в унылом расположении духа. Вот поднял голову от укутанных плащом рук и открыл глаза. Лишь один из них видел.

У черной лестницы маячил Джанни в одном из самых неаппетитных своих обличий – покрытый запекшейся кровью, с ребрами, торчащими сквозь лохмотья кожи. Стилчо заставил себя подняться, плотнее завернулся в плащ и отодвинулся подальше – он сам хоть и не был призраком (он был мертвецом), но понимал их настроение довольно хорошо и сразу мог распознавать тех, что находятся в возбужденном состоянии – будь то в реальном или загробном мире.

– Я хочу поговорить с тобой, – сказал Джанни. – Мне просто необходимо поговорить с тобой.

– Уходи.

Стилчо остро ощущал присутствие живых в доме, присутствие живых заполняло весь двор. Он произнес «уходи» мысленно, ибо Джанни находился у него в голове в той же степени, что и у входа в дом. Стилчо знал это. Он сам вызвал его. Стилчо однажды просто прошептал: «Месть», и призрак, бесцельно скитавшийся среди других потерянных душ по бескрайним просторам пустоты, тотчас же явился, поднял лицо и облизал свои окровавленные губы. «Месть и Роксана». Этого было достаточно, чтобы вернуть Джанни в мир живых.

У таких, как он, выходцев с того света, были свои проблемы. Одна из них – память. Другая – привязанности. Ад существует не только по ту сторону. Подобные Джанни мертвецы приносят Ад с собой, создавая его повсюду, где появляются, даже если движимы самыми лучшими побуждениями. А этот покинул Ад слишком давно и бродил по городу, где хотел, игнорируя приказы.

Его вид стал еще отвратительней. На ступеньки закапала кровь. Воздух наполнился смрадом. Его не изгонишь, он не исчезнет! Стилчо пошел вниз по петляющей тропе туда, где деревья, кустарник и даже сама земля уступали место темной пустоте черной реки, которая с рокотом вгрызалась в берег, на котором угнездился домик. Не питая ни малейшей надежды, что призрак исчез, Стилчо оглянулся:

– Малый, ради бога…

– Он в беде, – сказал Джанни. – Черт побери, мой партнер в беде…

– Какой партнер? У тебя больше нет партнера. Ты же мертв, неужели до сих пор не понял? – Прищурившись, Стилчо провел рукой по волосам. Призрак выглядел совсем плохо, и Стилчо скривился. У него самого было настоящее тело, пусть покрытое шрамами и истерзанное, а у Джанни и того не было. Тело Джанни, как это всегда происходило с призраками, выглядело в зависимости от его настроения в данный момент. – Если Она обнаружит, что ты опять слоняешься…

– И что же она мне сделает? Убьет меня? Слушай-ка, приятель…

– Я тебе не приятель. В Аду появилось множество новых призраков. Ты их знаешь. И знаешь, кто тому причиной…

– Давно пора было. – На лице Джанни появились глаза, подернутые красной пленкой и блестевшие в свете луны. – Давно пора было навести в доме порядок. Что тебе до них? Ничтожества, полуранканцы… Они упустили свой шанс.

Стилчо, повернувшись спиной к реке, уставился на него в упор.

– Это мои мертвые друзья, слышишь, ты, болтливый лицемер? Мои мертвые… – Пасынки, убитые другими пасынками, товарищи по оружию, с которыми жестоко расправились, даже не объяснив причин. Это их призраки негодовали этой ночью у ворот Ада. И повинны в этом были Ишад и Стратон, но сейчас негодование Стилчо было обращено не в их адрес. – Ничего удивительного в том, что тебе не хочется возвращаться туда, верно, Джанни-мясник? Тебе, подручному других мясников, в Аду, надо думать, уготована теплая встреча?!

Джанни в бешенстве потянулся к нему, и Стилчо отступил к низким воротам. Они висели над самой бездной и неожиданно подались. У Стилчо подпрыгнуло сердце. Он «испугался, что ограждение сломается. Ему стало страшно при мысли о крутом склоне, по которому вдоль реки бежала тропка. Он вспомнил, что может окончательно покинуть мир живых.

– Не смей ко мне прикасаться! А то я отправлю тебя туда, откуда вызвал. Прямо сейчас. Общество проклятой ведьмы Роксаны покажется тебе даже приятным. Всем, кто попадает в Ад, там самое место, Джанни-призрак. Там очень обрадуются при виде тебя, проклятый! Тебя будут ждать у самого входа. С нетерпением. Может, назвать тебе имена? Я знаю их, лицемер. Но не думаю, что ты потрудился их выучить…

Джанни наконец остановился. Он молча стоял на тропе и казался совсем живым, несмотря на кровь, размазанную по лицу. Джанни очень хотелось вернуться обратно в мир живых, и побуждения его были не самые красивые. Да, среди них была любовь. Хотя что красивого в любви мертвого к живым? Джанни так этого и не понял.

А Стилчо понял. Понял, что живые вытесняют его из этого «невероятно маленького» домика, и, похоже, с этим ничего не поделаешь.

– Ты ранканец, – сказал Джанни. – Или ты забыл об этом, парень?

– Я ничего не забываю. Посмотри на меня – разве я могу забыть хоть что-нибудь? Видишь, что с нами случилось по твоей милости в то время, когда ты отсутствовал, изображая из себя героя, а нам предоставил копаться в выгребной яме? Теперь ты вернулся сюда, чтобы поблагодарить нас, не так ли? Вот только перебил Стратон моих товарищей по оружию, ибо они не соблюли твою драгоценную чистоту, а твой Нико, этот образец добродетели, оказался прямо в постели у нисийской ведьмы…

– Ложь.

– Той ведьмы, что убила тебя, парень. Так где же его добродетель? В Аду, где место таким, как мы с тобой? Да плевать я хотел на вас всех!

***

Ишад краем уха слышала, как за домом перешептываются ее клевреты – один призрак, а второй мертвец, но проигнорировала их ради живого, который был с ней внутри, – пасынка по имени Стратон, личности куда более привлекательной, теплой и живой. Он смотрел на нее, голова его покоилась на шелковой подушке в ее покрытой шелками постели – главный дознатчик, главный палач, когда пасынкам приходилось прибегать к пыткам, и солдат по призванию. Крупный мужчина, немного угрюмый, с мрачным чувством юмора и искусный в обращении с телом (нетрудно догадаться, где он этому научился). Он останется жить после этой ночи – она так решила и сейчас глядела на него при тусклом свете свечей в золотых подсвечниках. В ее личном алькове, укутанном, словно паутиной, яркими шелками, царил живописный беспорядок, вокруг валялись веши многих мужчин, ставших жертвами ее проклятия.

– Почему, – спросил он (Стратон всегда задавал много вопросов), – почему ты не можешь избавиться от этого… твоего проклятия?

– Потому. – Она приложила палец к его губам, а потом поцеловала. – Потому. Если я скажу, тебе не будет покоя. И рано или поздно ты примешь смерть.

– Всему приходит конец. – Лоб Страта прорезала тоненькая морщинка, и он посмотрел ей прямо в глаза. – Многим ли мужчинам везло так долго?

– Никому, – прошептала она голосом тихим, словно шорох ветра в кустах, словно голоса призраков снаружи. – До сих пор – никому. Молчи! Любил ли бы ты меня, если б не опасность? Не чувствуй ты ее рядом со мной, ты уже давно бросил бы меня. Именно поэтому ты покинул Рэнке, именно поэтому ты здесь, в Санктуарии. Именно поэтому ты разъезжаешь по улице на этой огромной гнедой лошади, которая слишком хорошо известна многим. Ты ищешь смерти, Страт. Вот в чем все дело, а я – только симптом этого.

– Черт побери, ты хочешь добавить меня к своей коллекции. Как Стилчо, как Джанни…

– Проклятье, как раз наоборот, я хочу, чтобы ты остался жить, и у меня есть на то свои причины. – Слово «проклятье» прозвучало как шутка. Ее настоящие проклятия были смертельны. Она прикоснулась к его виску, туда, где из-за небольшого шрама волосы были более редкими. – Ты уже не мальчик и вовсе не дурак. Слушай, я кое-что расскажу тебе…

***

Стилчо стоял в темноте спиной к реке возле ворот и дрожал. Он все еще был способен дрожать, хотя плоть его стала куда холоднее, чем раньше. Он шагнул далеко за пределы здравого смысла, когда столь неосторожно повел себя с Джанни. Хотя, взглянув еще раз на призрака, Стилчо отметил, что тот уже не кажется таким злобным, как обычно. В его чертах появилось что-то униженное, будто призрак пребывал в отчаянии. Неужели сказанное подействовало на него?

– Так, значит, тебе нужна моя помощь, чтобы вернуть Нико, – сказал Стилчо Джанни. – По мне, так можете отправляться в Ад оба. Почему бы тебе не попросить Ее?

– Я прошу тебя. – Колыхнувшись, призрак снова стал плотно-материальным. – Ты – один из лучших, кого нам удалось привлечь. Ты был… мог бы стать настоящим пасынком. Потом, после окончания войны. И где были эти твои замечательные ребята, когда ты так нуждался в помощи на мосту в Подветренной, когда ил сиги резали тебя на части? Кто-нибудь тебе помог? Может, те паршивые псы – дружки илсигов, которых перебил Страт? Ты же ранканец.

– Наполовину. Наполовину, ты, гнусный лицемер. Пока тебе не понадобилась помощь, ты смотрел на меня свысока. Нет, я многого, черт побери, не забуду. Ты послал нас на убой, словно мясо. Предал нас, оставив удерживать эту гнусную дыру. Будь ты проклят, ты же знал, что нисийцы ударят именно сюда, в самое слабое место империи. И для этого им не понадобятся мечи, только колдовство и деньги, чего так жаждут в этой забытой богами выгребной яме…

– Да вся ваша шайка прогнила изнутри! Проклятье, неужели ты так быстро все забыл? Да, я гляжу, ты прямо-таки обожаешь этих своих приятелей! Защищаешь их! Стилчо, – лицо Джанни колыхнулось и вновь обрело форму, – Стилчо, твои товарищи по оружию просто-напросто бросили тебя на том мосту, оставили умирать медленной смертью. И поверь, уж я-то знаю, что такое медленная смерть. Да, ты прав, когда говоришь, что нисибиси обвели нас вокруг пальца. Кто усомнится в твоей правоте? Но что мы могли поделать? Отдать север? Пасынки сделали все, что могли. А когда вернулись… возможно… возможно, здесь, в Санктуарии, они хотели спасти то, что еще осталось от их чести. Ты же знаешь, как обстояло дело, знаешь, что обнаружил прибывший отряд… Подонков. Одни были подкуплены червями, другие – нисибиси, будь они прокляты. Прочие всячески увиливали от несения службы – ты знаешь, о чем я говорю: чистили винные лавки и публичные дома. А ты в это время стоял на мосту, и проклятая чернь резала тебя…

– Довольно, – прошипел Стилчо. В маленьком домике, за нематериальной фигурой Джанни, – о боги! – притушили свет. В воображении Стилчо возникло тяжелое дыхание сплетающихся тел. Он понял, что еще один попал в западню, из которой нет возврата, и терзался мучительной ревностью. – Все уже позади. А у тебя даже больше, чем у меня. Пора бы тебе понять это…

***

– Это в моих интересах, – прошептала Ишад на ухо Стратону. – Ты можешь ни во что не верить, но, когда дело касается эгоистических интересов, на них вполне можно положиться. Моим интересам мешает нисийская ведьма Роксана. Это она живет войной, а не я. Я всегда терпеть не могла шума и никогда не любила привлекать внимание…

– Неужели?

Она весело рассмеялась и, словно не замечая потянувшихся к ней рук Стратона, взяла его лицо в свои и пристально смотрела ему в глаза, пока они не стали неподвижными, глубокими и туманными.

– Слушай меня, Страт.

– Проклятая ведьма, опять ты напускаешь свои чары.

– Какие чары, если ты можешь меня проклинать? Я хочу, чтобы ты знал правду.

– Половина наших ночей – всего лишь сон. – Он моргнул, тряхнул головой и снова моргнул. – Вот проклятье…

– Нет такой улицы в Санктуарии, по которой я не ходила бы, нет таких дверей и ворот, куда я не могла бы войти, нет такого секрета, которого бы я не знала. Я знаю обо всем и могу все связать воедино. Я никогда не искала удачи для себя, наоборот, я отдавала ее. Я оставляла аристократов гнить мертвыми в канаве – да, так было – и возвышала рабов, делая их господами. – Она наклонилась и нежно, легонько поцеловала его, ласково коснувшись виска с поредевшими волосами. – Ты видишь, что мир сотрясается от перемен, и ищешь смерти. Но перемена – не то же самое, что смерть. Перемена – это перемена. Она дает равные шансы вознестись и пасть. Назови мне твоих врагов. Расскажи мне о своих снах, пасынок Стратон, и я укажу тебе путь, как сделать их явью.

Ничего не ответив, он смотрел на нее затуманенным, отсутствующим взглядом.

– Разве ты не честолюбив? – спросила Ишад. – Я всегда думала, что честолюбив, куда честолюбивее меня. Ты принадлежишь солнцу, а я не выношу его света. О нет, не в буквальном смысле. – Она прижала палец к его губам. Он всегда торопился задать ей вопрос об этом и всегда понимал ее не правильно. – Не выношу вопросов, ты же знаешь об этом. Я нахожу свои жертвы в местах темных, среди тех, кого никто не будет искать, тех, кто сам в любой момент готов к насилию. Я брожу в темноте по улицам. А ты – ты принадлежишь солнцу. Ты создан для того, чтобы править людьми. Послушай меня и поразмысли: неужели ты больший дурак, чем Кадакитис?

– До Кадакитиса мне в любом случае далеко.

– Настоящий мужчина может взять этот город и превратить его в форпост, за которым Рэнке мог бы чувствовать себя спокойно. Кадакитис профукает империю, а ты мог бы ее спасти. Неужели ты этого не понимаешь? Рэнке уже ослабел. Силы собираются здесь, в Санктуарии. Он последний форпост империи. А этот твой недоумок-принц будет валяться в постели со своей змеей-царицей до тех пор, пока яд не разъест то, что у него еще осталось от мозгов. Неужели ты этого не видишь? Неужели ты возлагаешь надежды на бейсибцев?

Он моргнул еще раз.

– О чем ты говоришь?

– Ты веришь в то, что бейсибцы говорят по поводу своего появления здесь? Надо же, какое совпадение! Они являются к нам именно тогда, когда Нисибиси начинает напирать с севера, а Рэнке теряет свою мощь. Я не верю в совпадения, особенно когда дело касается магов. Кадакитис по глупости подпускает к нашим южным воротам иностранный флот… а в это время Роксана с севера льет золотой дождь в грязные руки отрядов смерти илсигов и сулит дуракам автономию. Автономию! Послушайся меня. Роксану я возьму на себя. Но я не могу выйти из тени, а вот ты можешь. Ты – человек, который может многое взять на себя. Ты – лучший из тех, кто находится сегодня здесь, в Санктуарии, ты намного достойнее, чем Кадакитис.

– Но у меня есть долг…

– Перед кем? Перед пасынками? Так возглавь их.

– У нас есть вождь. У меня есть партнер…

– Критиас. Он идет за Темпусом. А Темпус… Ты думаешь, что понимаешь его? Он мог бы овладеть целым миром. Любой из его людей один мог бы взять целый город или даже империю. Так сделай это, Стратон, возьми Санктуарии. А потом передашь его Темпусу. Да, у Темпуса здесь есть интересы, и только ты можешь их осуществить, ты – единственный, кто в состоянии сделать это. У Рэнке еще есть надежда. Здесь, в стенах Санктуария. Пусть Темпус даже и придет, но ведь он может прийти, когда будет слишком поздно. Какой толк, если он опоздает? Послушай, что я тебе скажу, и поразмысли над моим добрым советом.

***

– Ты, – сказал Джанни, и Стилчо, стоя спиной к черной пустоте реки, почувствовал, как нечто почти неосязаемое схватило его за обе руки. Он поглядел в изменяющееся лицо – перед ним был почти настоящий Джанни, такой, каким был раньше, до Роксаны. – Кроме тебя, мне не к кому больше пойти. Ты – единственный, до кого я могу дотянуться. Я был в городе. – «О боги, ну и картина, – подумал Стилчо. – Ночное существо, скитающееся на крыльях ветра». – Стилчо, боги свидетели, только ты можешь помочь мне. Мертвецы несут вахту на улицах этого проклятого города и караулят мосты. Половина из них принадлежит Роксане. Другие же… не принадлежат никому. Парень, ты же мужчина! Это-то они оставили при тебе? Так неужели ты настолько боишься Ишад? Думаешь, что, если сорвешься у нее с поводка, она сможет отобрать у тебя все, что дала? До чего ты дошел! А ведь ты давал клятву и когда-то относился к ней по-другому. Ты был верен ей, когда эти псы на нее наплевали! Я прошу тебя, помоги моему партнеру выбраться. Он необходим мне, неужели ты не понимаешь? Он… они используют его. Роксана доведет его до безумия, а жрецы довершат дело.

– Ты, Джанни, самый скверный вид призрака. Самый скверный – ты скиталец. Ты ведь не собираешься возвращаться, так? До тех пор, пока кто-нибудь тебе не поможет.

– Ну, нет, – сказал Джанни, и какое-то подобие холодных щупалец стало оплетать Стилчо, пробираясь внутрь, в расселину между его «я» и телом. Стилчо открыл было рот, чтобы закричать, но понял, что уже совершил ошибку, впустив Джанни в свое сознание. Контуры того, что было Джанни, начали расширяться. Его полумертвое-полуживое сердце забилось о самые ребра. – Нет, – повторил Джанни. – Хочешь знать разницу между тобой и тем, кем был я? Я был лучше, чем ты. Сильнее. И остался таким. Хочешь, парень, я докажу это?

Ноги Стилчо задрожали. Левая скользнула вниз, невзирая на все его усилия как можно тверже стоять на краю обрыва.

– Один шажок, Стилчо, один маленький шажок, – приговаривал Джанни. – А я стану только сильнее. Если даже колдунья отправит меня обратно, я буду дожидаться тебя в Аду всякий раз, когда она будет посылать тебя туда за душами, и однажды ты, дружище Стилчо, из Ада больше не выйдешь. И все твои мертвые приятели не спасут тебя. Или ты послушаешься меня и поможешь ему…

– Ты блефуешь!

Нога еще немного скользнула назад, колени Стилчо тряслись.

– Хочешь убедиться? Мне нечего терять!

– Перестань. Перестань же!

Нога остановилась. Внутри Стилчо, как масло, растекалось что-то холодное.

– В том, что ты совершенно мертв, есть некоторые преимущества. Правда, их немного. – Голос Джанни стал затихать. – Я видел мертвых, что несут патрульную службу в Аду и на улицах города. Для них нет исхода. Я вижу прошлое и будущее и не могу различить, где кончается одно и начинается второе. Я вижу Нико, я вижу два пути, которые начинаются здесь, но они перепутаны. Два пути для Рэнке… для Священного Союза… и для него. Нико должен быть свободен, он – не заложник жрецов. Свободен… должен быть… Богом… Богом…

– Заткнись!

Чужая воля, только что владевшая Стилчо, исчезла. Исчезла – как ее и не было. Стилчо дрожал, опираясь на ограду, и смотрел в пропасть. У него не было уверенности, что призрак ушел. Призрак ждал мести и был прикован к живым.

По правде говоря, он и сам не испытывал особого желания хранить кому-либо верность, хоть бы и своим товарищам, раз уж существовала та тонкая нить, которая вытягивала его из Ада каждый раз, когда Ишад отправляла его туда.

Крепче всего эта нить была, когда он видел перед собой ее глаза, когда делил с ней ложе, каждое утро умирая и воскресая вновь, ибо она, эта нить, никогда не исчезала. Это было единственное наслаждение, которое ему осталось. Все, что осталось у него от жизни. Он знал, что такое Ад, наведываясь туда так часто; и когда он оказывался там, души мертвых бросались к нему, стенали и молили о спасении, а он отталкивал их и бросал во тьме, судорожно, словно утопающий, продираясь к свету, к новому глотку воздуха, отвоеванному им у мира, к постели женщины, которая их погубила.

Пустое это – верность. Постоянные путешествия туда и обратно лишили его тех иллюзий, что еще были у Джанни – о верности кому-либо. Есть только страх. Иногда наслаждение. Но чаще страх.

Ишад. У нее появилась новая забава. Ишад завела себе мужчину, которого еще не убила, такого, который был нужен ей в этом мире, и Стилчо пребывал в ужасе, понимая, что, когда Страт умрет, ведьма решит, что он пригодится ей и мертвый – вместо него, покрытого шрамами, истерзанного ничтожества, которому далеко было до Стратона.

Джанни назвал вещи своими именами: в едва теплившейся жизни Стилчо господствовал страх.

Шевельнулся куст, еле-еле. Наверное, просто ветер. Но нет, кто-то совершенно бесшумно коснулся его руки. Стилчо ахнул, резко повернулся, чуть не сорвавшись вниз, но рука стиснула его плечо, удержав от стремительного падения.

– Река притягивает тебя? – спросил Хаут. – То место, где ты умер, держит в плену твою душу. Я бы на твоем месте держался подальше от воды, Стилчо.

***

Глаза Стратона остекленели, взгляд из-под полуприкрытых век казался расфокусированным, он был одурманен собственными мечтами – наркотиком, который гораздо сильнее любого приготовленного аптекарем.

По телу Ишад пробежала дрожь, и она позволила своим чарам расползаться, покуда не затрепетало пламя свечей. На мгновение Ишад тоже погрузилась в транс, отпустив на волю свои желания. Но только на мгновение.

Наклонившись, она снова принялась шептать на ухо Стратону свои речи, и он, зашевелившись, обратил на нее взгляд. Теперь зрачки его глаз казались огромными и черными, он жадно впитывал все, что она говорила.

– Тебе нужно действовать, – прошептала она, – ради Рэнке, ради Крита. Ради Темпуса. Я скажу тебе, как ты сможешь спасти город, спасти империю, спасти то, за что всегда сражался. Ты стоишь в лучах солнца, Страт, ты лучший из лучших, ты залит ярким светом, и никогда, никогда ты не должен вглядываться во тьму. Она слишком черна для тебя…

***

– Кто только что был здесь с тобой? – спросил Хаут. Стилчо попытался вывернуться, ему хотелось уйти отсюда, с берега реки. Однако этот бывший раб, нисиец, ученик Ишад, был гораздо сильнее, чем могло показаться с виду.

– Джанни, – ответил Стилчо. – Это был Джанни.

– Этим следует заняться, – сказал Хаут.

Было время, когда Стилчо только плюнул бы в сторону этого человека – когда сам он был жив, Хаут был всего лишь рабом. Но теперь Хаут служил Ей. У него был талант, который питался от Ее таланта, и теперь Хауту ничего не стоило отделить душу от тела. Стилчо почувствовал привычный холодок, который всегда охватывал его, когда между ним и Ишад вставал бывший раб.

– Не надо… Я пытался его убедить. Я пытался объяснить ему, что он мертв. Он ничего не хочет слушать. Его партнер попал в беду.

– Я знаю, – сказал Хаут. Его рука, словно клещами, сжала онемевшее плечо Стилчо. – А ведь тебе вовсе не хочется отправиться вслед за ним, верно, пасынок?

– Он… он безумен.

Глаза Хаута, обманчиво, почти по-женски ласковые, нашли взгляд Стилчо. Хватка его пальцев ослабла.

– Тяжелые времена настали, пасынок. Она там не одна, а ты бродишь в темноте. – Пальцы медленно и ласково скользнули по его плечу вниз, тронув обнаженную кисть. – Совсем простые узы держат тебя. Жизнь, например. Или те, кто в силах тебе ее продлить. Почему бы тебе не спросить, как ты можешь помочь мне?

– Как я могу помочь тебе? – Слова сорвались у него с языка сами собой. Точно так же, как в разговоре с Ишад Стыдно ему будет потом. Потом, когда появится время поразмыслить, но не сейчас – слишком близко стоял Хаут, слишком шумно плескалась за обрывом готовая вот-вот подхватить его смерть. От нее Стилчо отделяла только ограда сада.

– Ты должен отправиться в Ад, – сказал Хаут.

То было не проклятие, а приказ.

– Для Нее, – едва выговорил Стилчо цепенеющими губами. – Для Нее я пойду, да.

– О, поверь мне, это будет услугой Ей.