Текст книги "Лик Хаоса"

Когда они вошли, мастер поднял голову, пожелал им более удачного утра, чем было у него до сих пор, и направился за стратоновыми стрелами.

Позади прилавка висел крученый лук. Когда Марк вернулся с деревянным колчаном, Стратон кивнул на него: «Это ведь лук Нико, или мои глаза стали совсем плохи?»

– Я берегу лук для него в ожидания, что он все же расплатится, – невозмутимо ответил кузнец.

– Мы заплатим сейчас, а он заберет его у меня, – сказал Крит.

– Не знаю, как он на это… – поколебавшись, Марк решил не встревать в чужие дела и кивнул. – Ладно, как хотите. Я ему скажу, что вы забрали. С вас четыре солдата. Я с ним долго возился. Сказать ему, чтобы искал вас в казарме?

– Да, там.

Сняв лук со стены, кузнец проверил его, спустил тетиву, поднес к уху и послушал. На лице играла довольная улыбка. «Неплохо сработано», – заявил он, упаковывая лук в футляр из мягкой кожи.

Вот оно что, догадался Стратон, теперь Нико никак не минует Крита.

***

К тому времени, как рассвет расколол яйцо ночной тьмы, оба, и Темпус, и Джихан, были пресыщены, даже утомлены любовью. Для мужчины, который мечтал о сне, как другие мечтают о власти или о женщинах, это было удивительно. Для существа, которое лишь недавно превратилось в женщину, это был час триумфа. Они неторопливо шли к казармам, следуя изгибам ручья, который розовел и золотился от лучей рассвета, радостные, почти игривые, распугивая своим смехом белок и птиц.

Эта женщина сумела растопить лед его угрюмого характера, убедив в том, что все в его жизни может повернуться к лучшему, стоит ему только захотеть этого. Они говорили о ее отце, чье имя означало «Приносящий бурю», и о том, что занимало мысли обоих: представляет ли человечество самостоятельную ценность, могут ли боги умереть или солгать, а также о Вашанке – скрывается ли он где-нибудь, полный обиды, ожидая щедрых жертвоприношений и сердечных молитв о возвращении к ранканскому народу, или же, сраженный силой двенадцатой грани, действительно «умер».

Он откровенно говорил с ней о своей неизбывной печали, напомнив, что те, кто любили его, умерли насильственной смертью, а те, кого любил он, отвергали его, и о том, что это могло означать для пасынков и для нее самой, если могущество Вашанки не сможет победить проклятие. Он рассказал о своей молитве к Энлилю, древнему вселенскому божеству, и о том, что ожидает божественного знака.

При этих словах Джихан вздохнула с облегчением, хотя и призналась, что опасается, как бы Властелин Снов не разлучил их. Ибо когда Ашкелон, Властелин Снов, пришел, чтобы забрать сестру Темпуса в свое метафизическое царство наслаждений, он даровал брату бессмертие. Теперь же, когда она обрела Темпуса, добавила Джихан хрипло, она не может не опасаться, что он выберет смерть.

Эту ночь она использовала для того, чтобы доказать Темпусу, как прекрасно быть живым я находиться рядом с той, которая любила жизнь особенно сильно, потому что лишь недавно начала жить, и была не подвержена смертельной опасности из-за его проклятия. Свет высокой луны омывал их тела, ноги девушки обнимали Темпуса, се отливающие красным глаза, наследство отца, пронизывали насквозь его душу, ее прохладная плоть воспламеняла его. Да, когда Джихаи рядом, он готов был поступиться гордостью и остаться в этом городе, хотя сердце рвалось на север, и ему хотелось похитить ее и увезти с собой.

Когда они проскользнули через забор к баракам, сомнения навалились с прежней силой. Он узнал от лейтенанта о водовороте, подумав, что это как раз и могло быть божественным знаком, хотя смысл его был темен. Впервые со вчерашнего вечера Темпус пожалел о затянувшемся свидании с Пеннорожденной. Он понимал, что нужно зажать свою волю в кулак и отослать Джихан домой.

Но когда шум у ворот казармы донесся до внутренних покоев бывшего дома работорговца, принадлежавшего теперь Темпусу, и они пошли узнать, что случилось, он обрадовался, что не успел сделать этого.

Им обоим пришлось почти протискивать через толпу пасынков. Никто не пошевелился, чтобы дать им дорогу, вокруг слышался враждебный ропот. Никто не подошел к командиру, чтобы доложить о случившемся.

Он услышал пронзительный шепот пасынка, слишком взбешенного, чтобы соблюдать осторожность. По его мнению, Темпус нарочно послал Джанни на верную гибель, потому что Стеле отверг предложение Риддлера стать его напарником.

Другой, более информированный, рассудительно ответил, что это мигдонианское послание,

Предупреждение нисибиси, и он сам слышал об этом из разбитых губ Стелса.

– Кто мог такое сделать? – прошептала Джихан, склоняясь над останками Джанни. Темпус не ответил, спросил только: «А где Нико?» и направился вслед за пасынком, который указал на белую стену барака. Уходя он слышал надтреснутый от горя голос, который объяснял Джихан, что бывает, когда человека привязывают к выходу из норы и выкуривают оттуда зверя.

Пасынок, провожавший командира туда, где лежал Нико, рассказал, что человек принесший Стелса, хотел поговорить с Темпусом. «Пусть подождет своего вознаграждения», – отрывисто бросил тот и расспросил наемника подробнее о человеке, доставившем страшный груз. Но члену Священного Союза не удалось ничего вытянуть из незнакомца, который вел себя достойно и храбро, хотя обитатели казарм чуть не убили его, увидев то, что он принес к воротам. Незнакомец заявил, что будет говорить только с Темпусом.

Командир пасынков терпеливо ждал в компании троих друзей Нико, пока цирюльник-хирург закончит колдовать с иглой и шелковой нитью, затем отослал всех прочь, захлопнул окна и запер двери. Взяв чашу, он дал избитому юноше обезболивающего питья и, пока Нико пил, молча рассматривал его раны, строя самые мрачные предположения о том, кто разукрасил его лиловыми синяками, багровыми кровоподтеками и пламенеющими следами от веревок на шее и запястьях.

Вскоре Никодемус заговорил, достаточно отчетливо, хотя и с заметным усилием из-за сломанных зубов и выбитой челюсти. Постепенно Темпус уяснил себе ход событий – они отправились на поиски дочери трактирщика в глубь Развалин, где дешевые проститутки и торговцы наркотиками обещали бессонные ночи, нашли детей у Ишад, увидев, как их увозят в фургоне к дому Роксаны. Отправившись вслед за повозкой, ибо им все равно предстояло явиться к ведьме, пасынки подверглись нападению отряда смерти. Воины выглядели как покойники и сражались с помощью чар и колдовства, они опутали пасынков веревками и сбросили с коней. Потом следовал провал памяти, Нико помнил лишь, как стоял, привязанный к дереву, а ведьма-нисибиси пыталась воздействовать на него криками девочек, магией и, наконец, мучительной смертью Джанни, пытаясь выведать то, о чем он почти ничего не знал – о намерениях Темпуса и стратегии ранкан по обороне нижних земель. «Правильно ли я сделал, что молчал? – спрашивал Нико, и его распухшие, полузакрытые глаза были полны болью. – Я думал, они убьют нас в любом случае. Сначала я держался… Тамзен и девочкам невозможно было помочь… но Джанни, – он затряс головой. – Потом они… решили, что я лгу, когда не смог ответить на их… вопросы о тебе… Тогда я придумал что-то, чтобы успокоить их, но она… ведьма знала…»

– Успокойся. Культяпка участвовал в этом?

Движение губ означало «нет», а, может, «не знаю».

Нико нашел в себе силы добавить: «Я мог бы ничего не говорить – меня и раньше допрашивали нисибиси… я умею при этом прятать сознание в тайном месте… но Джанни – они убили его, чтобы добраться до меня».

Темпус увидел слезы на щеках юноши и попытался отвлечь его: «Тайное место. Значит твой маат вернулся к тебе?»

Тот прошептал: «Теперь, после всего, что случилось… это не имеет значения. Мне нужна вся моя ярость… нет времени для тренировки самообладания».

Темпус выдохнул, поставил чашку и уставился в утрамбованный глиняный пол.

– Я ухожу на север, завтра. Командование здесь возлагаю на Критиаса, желающие могут присоединиться ко мне. Кстати, ты не приметил никого из илсигов в ее свите – слуг, клевретов, кого-нибудь?

– Нет, все они выглядели одинаково… Кто-то нашел нас, притащил к воротам. Может, один из наших учеников – они знают мое имя. Говорят, ведьма снялась с места и ушла в глубь страны. Теперь на каждое наше действие они будут отвечать двойным ударом.

– Ты уговариваешь меня остаться? Нико попытался сесть, выругался, упал на подушку, кровь заструилась между зубами. Темпус не пошевелился, чтобы помочь ему. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, потом Нико сказал: «Это будет похоже на то, будто ты изгнан из Санктуария, будто потерпел здесь поражение…?

– Возможно, так оно и есть.

– Подожди хотя бы, пока я смогу пойти с тобой.

– Ты все знаешь лучше меня. Я оставлю тебе подробные инструкции, – он поднялся и торопливо вышел прежде, чем этот мальчик успел увидеть, как все, что было хорошего в Темпусе, рвется наружу.

Человек, который принес раненого и убитого, поджидал снаружи, у дома Темпуса. Его звали Вис, с виду настоящий нисибиси, и он утверждал, что имеет сообщение от Джабала. Увидев смуглую кожу и услышав акцент незнакомца, Темпус чуть было не приказал арестовать его, поручив заботам Стратона, которому любой раскрывал душу через несколько минут разговора. Однако усмирил свой гнев и отослал молодого человека с карманом, полным солдатов. и инструкциями о том, как доставлять Критиасу сообщения от Джабала. Отныне за все будет отвечать Крит, и теперь от него и Джабала зависело, сумеют ли они договориться. Деньгами же Темпус хотел вознаградить человека за то, что тот доставил пострадавших, живого и мертвого, пусть это и была слишком маленькая плата за такой поступок.

А потом он отправился на поиски Джихан. Отыскав ее, он попросил связать его с Ашкелоном, Властелином Снов, если, конечно, это в ее силах.

– Чтобы ты мог наказать себя, лишившись бессмертия? Но в случившемся нет твоей вины.

– Ты не права. Став смертным, я сниму с себя проклятие. Так можешь ты помочь мне?

– Я не стану этого делать, пока ты в таком состоянии, – ответила она, подкрашивая брови. – Но я поеду с тобой на север. Возможно когда-нибудь, когда ты успокоишься…

Он обругал ее за то, что она ведет себя как обыкновенная женщина, и занялся планом похода и картами. Он хотел, чтобы каждый из его людей рассчитался с Кадакитисом и остался в хороших отношениях с гильдией наемников перед тем, как присоединиться к нему в Тайзе, у самого подножия Стены Чародеев.

Рапорт о собственной отставке и вынесение приказа о назначении Критиаса, отосланные Кадакитису, заняли не больше времени, чем выяснение отношений с представителем ранкан в гильдии наемников. Его миссия в городе (оценка возможностей Кадакитиса для занятия императорского трона в случае переворота) была завершена – он мог со всей ответственностью заявить, что ни город, ни горожане, ни изнеженный Принц не стоили затраченных усилий. По большому счету он швырнул бы в один котелок с этим отвратительным варевом и самого Вашанку, и ребенка, которого родил совместно с богом, чьи интересы так долго держали его здесь. Он не любил детей как класс, да и Вашанка, похоже, повернулся спиной к этому малышу.

У него еще оставались здесь кое-какие дела. Он разыскал Крита в гостиной казармы гильдии и сообщил о своем отъезде. Если бы Крит отказался от назначения, Темпусу пришлось бы остаться, но Критиас только криво усмехнулся и сказал, что присоединится к нему с лучшими бойцами, как только позволят обстоятельства. Темпус поручил ему разобраться с Культяпкой – они оба прекрасно понимали, что Стратон быстро определит степень причастности трактирщика к происшедшему.

Когда Темпус уже собирался покинуть успокаивающий сумрак гостиной, Крит спросил, найдены ли тела остальных детей – девочек и мальчиков, ведь пока только труп одного подростка обнаружили на Перекрестке Развалин.

– Нет, – сказал Темпус, и больше не вспоминал об этом. – Живи долго, Критиас.

– И ты, Риддлер. Да славится твое имя.

У выхода верхом на тресском коне его ждала Джихан, держа в поводу другого.

Сначала они поехали на юг, чтобы посмотреть, не удастся ли отыскать ведьму или кого из ее людей в усадьбе, но там было пустынно, лишь двор изрезан следами тяжело груженых повозок.

Отыскать след каравана не составило большого труда.

Устремившись на север, они даже не бросили прощального взгляда на город. Повинуясь внезапному порыву, Темпус сорвал с шеи амулет Бога-Громовержца и швырнул его в придорожное болотце. Там, куда он направлялся, имя Вашанки не значило ничего. Там почитались другие имена, другие талисманы приносили удачу.

Довольный, что освободился от амулета, и надеясь, что голос бога больше не зазвучит в ушах дьявольским смехом (ибо боги любили пошутить, а боги войны – в особенности), Темпус расслабился в седле. Путешествие обещало быть успешным – они собрались вдвое быстрее, чем он рассчитывал, и смогли выехать в первой половине дня.

***

После ухода Темпуса Крит долго сидел за столом в гостиной. По праву командование должно было перейти к Стратону или к какой-нибудь паре из Священного Союза. К кому угодно, кроме него. Спустя некоторое время он достал мешочек и высыпал на дощатый стол его содержимое: три крошечных металлических фигурки, рыболовный крючок, сделанный из орлиного когтя, игральный кубик и старый армейский значок, завоеванный в Азеуре в те времена, когда Жрец Войны возглавлял только созданный Священный Союз.

Он смешал это и бросил как бросают кости: маленькая золотая фигурка Громовержца упала навзничь, а оловянный солдатик прислонился к ней, выпрямившись во фрунт; рыболовный крючок обвился вокруг игрального кубика, который упал единицей вверх – военная кличка Страта была «Туз». Еще одна, фигура, серебряный всадник, расположилась у вершины армейского значка – Абарсис когда-то прикреплял им ленту на шляпе.

Довольный предзнаменованиями, которые он сам себе нагадал, Крит собрал и спрятал фигурки. Он ждал, что Темпус позовет его с собой, а тот вместо этого вручил ему жизни пятидесяти парней. Новые обязанности легли на сердце тяжелым грузом. Это было гораздо сложнее, чем руководить операцией, но Крит знал, что Темлус выбрал его за способность признавать собственные ошибки.

Он вздохнул, вышел из казармы и бесцельно поехал по зловонным улицам. Проклятый город был ямой, нарывом, незаживающей язвой. Он не мог рассчитывать на беспрекословное подчинение отряда, и его попытки влезть в шкуру Темпуса и вести людей к намеченной цели будут выглядеть жалко.

Конь, следуя привычным маршрутом, привел его к «Распутному Единорогу», где Стратону вскоре предстояло «обсудить важные вопросы» с Культяпкой.

Теперь Критиас по праву мог бы отправиться во Дворец, нанести визит Кадакитису, «засвидетельствовать почтение» (как сказал бы Стратон) жрецу Вашанки Молину, посетить Гильдию Магов… Но он только потряс головой и сплюнул через плечо коня. Он ненавидел политику.

Рассказ Темпуса о злоключениях Нико и гибели Джанни, еще отдавался мучительной болью в его сердце. Он вспомнил бойца-чужестранца, которого Нико заставил отпустить на улице – его звали Вис.

Он пришел к Темпусу, доставив мертвого и раненого, и принес известие от работорговца. Его информация плюс сведения, полученные Стратоном от «ястребка», подаренного Ишад, плюс намеки самой вампирши позволяли вычислить местонахождение Джабала столь же точно, как моряки определяют положение корабля по звездам. Вис должен был прийти и к Криту, нужно было только подождать. Если его предчувствия верны, он имел возможность заставить Джабала и его людей работать на Кадакитиса, даже не подозревая об этом.

При таком раскладе Крит развязывал себе руки и мог вести отряд на север – именно этого они мучительно ждали после отъезда Риддлера. Лишь таинственная сила Темпуса так долго удерживала их здесь. Если Крит не выполнит их желания, он обречен либо столкнуться с мятежом, либо в одно прекрасное утро увидеть опустевшие казармы. Они не желали больше быть няньками, трущобной полицией, дворцовой стражей. Здесь собрались герои, а не рекруты. И он начал составлять план, разрабатывать сценарий, Мысленно отвечая на вопросы, которые ему могут быть заданы, проигрывая предстоящие диалоги.

Не чувствуя поводьев, конь сам пробирался через трущобы, находя самый короткий путь к дому. Когда Крит, очнувшись, наконец поднял глаза и огляделся, то увидел, что почти пересек Развалины и находится недалеко от моста через Белую Лошадь возле дома Ишад, который теперь, при дневном свете, казался таким тихим и невинным. Спала ли она днем? Крит знал, что она tie была вампиром в общепринятом смысле слова: на трупе мальчика, найденном в убежище, не было ни следов крови, ни укусов. Но что же тогда делала она со своими жертвами? Он вспомнил Стратона, то как он смотрел на колдунью, их обмен взглядами, который был почтя понятен Криту. Этих двоих необходимо держать подальше друг от друга, даже если Ишад была готова работать на них, а не против. Он пришпорил коня.

Переехав мост, Крит направился на юг, пересекая Подветренную сторону. Когда впереди показались казармы пасынков, он все еще не был уверен, удастся ли ему повести отряд за собой. Он снова повторил про себя начало своей речи:

«Живите долго. Большинство из вас знают обо мне лишь понаслышке, но я пришел, чтобы просить вас вручить мне свои жизни, и не на день, а на несколько ближайших месяцев…»

Как бы то ни было, кто-то сделает это. И у него, кстати, не было никаких противоречий с членами Священного Союза, которые знали его по прошлым делам, когда у него был постоянный напарник. Но потери слишком больно ранили его душу, и он запретил себе любить тех, кто ищет смерти, да и вообще старался избегать любых огорчений.

Поэтому Крит решил для себя. что ему абсолютно безразлично, победит он или проиграет, позволят ли они командовать собой, или придется сложить свои полномочия и отправиться за Темпусом на север, что он и сделал бы незамедлительно, если бы хитрый старый воин не привязал его к этому месту клятвой и ответственностью.

Нужно было отдать Нико лук. Заглянув первым делом в конюшню, чтобы проведать своего коня и беременную кобылу Нико, он навестил раненого бойца.

Юный воин посмотрел на него сквозь щелки распухших, почерневших век, увидел лук и кивнул. Крит положил лук на кровать, и Нико, расстегнув футляр, погладил полированное дерево. Когда Крит входил, в казарме находилось полдюжины пасынков – три пары, которые пришли в Рэнке вместе с Нико и его напарником по призыву Священного Союза. Они сразу же вышли, деликатно предупредив, чтобы Крит не утомлял парня.

– Он передал командование мне, – сказал Крит, хотя и собирался говорить о «ястребиных масках», отрядах смерти и двоих нисибиси-ведьме и том, кого звали Вис.

– Гильгамеш сидел возле Энкиду семь дней, пока у того из носа не вылез червь, – это была древняя легенда, которую любили воины. Она относилась ко временам Энлиля, когда миром правили Властелин Вури и Энки (Властелин Земли), а первый воин и его друг отправились в странствие.

Крит пожал плечами и провел рукой по жестким волосам.

– Энкиду был мертв, а ты нет. Темпус ушел вперед, чтобы проложить нам путь.

Нико с трудом повернулся, прислонившись к беленой стене – так ему было лучше видно Крита.

– Ему был знак бога, я знаю.

– Или знак ведьмы, – Крит прищурился, хотя в комнате было достаточно светло, полуденный свет из трех окон заливал помещение. – Послушай, ты в порядке? Я не имею в виду тело.

– За короткое время я потерял двух напарников. Но я выкарабкаюсь.

– «Хотелось бы надеяться», – подумал Крит, но не произнес этого вслух. Ему не нравился отсутствующий взгляд Нико. – Я посмотрел твою кобылу.

– Спасибо. И за лук тоже. Похороны Джанни состоятся сегодня утром. Ты поможешь мне? Скажешь несколько слов?

Крит встал. Его деятельная натура не выносила публичных выступлений, но без этого ему никогда не завоевать расположения отряда.

– Конечно. Живи долго, пасынок.

– И ты, командир.

Итак, все встало на свои места. Первая проверка дала свои результаты – Нико и Темпус были связаны невидимыми нитями. Он приказал построить на плацу позади бараков нечто вроде деревянного амфитеатра для общего ужина и пригласил всех собраться там вечером. К этому времени Стратон присоединился к нему, не чувствуя ни малейшего смущения от такого скопления народа.

Может, так и должно быть, может быть, вместе из них получится половина Темпуса, что и требовалось для выполнения задуманного, хотя Крит больше не хотел быть половиной пары…

Он объявил о случившемся, когда все расслабились от вина и жареного барашка – просто встал и сказал, что Темпус уехал, передав их под его, Крита, командование. Повисла тишина, и он услышал биение собственного сердца. Если бы его окружили свирепые горцы из Тайзы, или случись ему одному схватиться с ранканским отрядом – и то он чувствовал бы себя уютнее.

– Теперь, когда мы с вами связаны одной веревочкой, во имя добра и справедливости я говорю вам, что чем быстрее вырвемся мы из этой помойной ямы ради чистого воздуха высокогорной войны, тем счастливее я буду на этой земле.

Он едва различал в темноте их лица, ослепленный светом факелов. Но это было неважно. Они должны были видеть его, а не он их. Крит услышал хриплый одобрительный рев из пятидесяти глоток, приветственные крики, смех, и Страт, стоявший немного в стороне, показал ему солдатский знак «все отлично».

Он поднял руку, и они смолкли. Такого чувства ему еще не приходилось испытывать.

– Но мы не можем уйти с честью, не отдав долги. Послышался ропот. Он продолжал:

– Риддлер оставил подробный план действий. Я представлю его вам – мы сможем отработать деньги Китти-Кэта за месяц, или даже раньше.

Кто-то запротестовал. Другой крикнул:

– «Пусть закончит, мы выскажемся потом».

– Для меня это ничего не значит, я хоть сейчас могу уйти. Но для всех нас, людей чести, это пятно на репутации. Поэтому я обдумал все и, поскольку уходить в одиночку не хочу, вот что я вам предлагаю. Мы все останемся или все уйдем. Давайте проголосуем. Я подожду. Но учтите, что Темпус не хочет, чтобы рядом с ним у Стены Чародеев был хотя бы один человек, который не расстался с гильдией по-хорошему.

Когда они проголосовали под руководством Стратона, решив придерживаться правил, которые всю жизнь нарушали, Крит честно сказал им, что рад сделанному ими выбору.

– Теперь я разобью вас на команды, и каждый из вас должен найти человека, наемника не из нашей среды, достаточно тренированного и способного держать меч, занять место на вашей койке. Вы должны назвать его «братом» и оставить вместо себя. И когда мы покинем город, нас проводят до ворот «пасынки» – учитывая то, что мы здесь сделали, одного этого имени будет достаточно, чтобы поддерживать в городе спокойствие. У гильдии есть план замены бойцов. Мы скинемся, чтобы нанять их. Тогда они останутся здесь, а мы отправимся на север все вместе и к следующему полудню будем в Тайзе, чем удивим Темпуса.

Так сказал он им, и они согласились.