Текст книги "Корона мечей"

Ранд просто глядел на Колавир, ничего не говоря. Он, казалось, прислушивался к чему-то другому, не к ней.

Перрин прочистил горло. Почему Ранд медлит? Пусть все, что должно быть сделано, будет наконец сделано. Тогда он уведет Фэйли туда, где они смогут поговорить.

– Ты имела право убить лорда Марингила и благородного лорда Мейлана? – требовательно спросил Перрин. В глубине души он нисколько не сомневался в том, что это дело рук Колавир; они были ее основными соперниками в борьбе за трон. Или она, или они – так стоял вопрос. Почему Ранд замер как вкопанный и молчит с таким странным видом? Ему не хуже Перрина известно обо всем. – Где Берелейн?

Не успело это имя сорваться с его уст, как Перрин тут же пожалел об этом. Фэйли, все еще сохраняя спокойное выражение лица, бросила на него один-единственный взгляд, но от этого взгляда могла бы вспыхнуть вода. Недаром говорится, что ревнивая жена подобна беспокойному шершню в тюфяке. Как ни остерегайся, все равно ужалит.

– Вы осмеливаетесь обвинять меня в этом гнусном преступлении? – возмутилась Колавир. – У вас нет доказательств. И не может быть никаких доказательств, ведь я невиновна! – Внезапно она, казалось, осознала, где находится, – окруженная толпой теснившихся среди колонн благородных, которые все видели и слышали. Что бы о ней ни говорили, мужества ей было не занимать. Выпрямившись, Колавир посмотрела прямо в глаза Ранду, стараясь не откидывать голову слишком далеко назад. – Милорд Дракон, восемь дней назад на восходе солнца я была коронована и стала королевой Кайриэна в соответствии с законами и обычаями Кайриэна. Я сдержу клятву верности вам, но я – королева Кайриэна. – (Ранд по-прежнему молча глядел на нее. И с ним что-то происходило, как казалось Перрину.) – Милорд Дракон, я – королева, если, конечно, вы не сочтете возможным попрать все законы.

И снова ответом ей было молчание Ранда и его немигающий взгляд.

«Что с ним такое творится?» – терялся в догадках Перрин.

– Выдвинутые против меня обвинения ложны. Это безумие! – Молчание и пристальный взгляд Ранда. Колавир сделала беспокойное движение головой. – Анноура, мне нужен твой совет! Анноура, подойди! Помоги мне!

Перрин подумал, что она обращается к одной из своих фрейлин, но на женщине, которая вышла из-за трона, не было полосатых юбок. Широкоскулое лицо с большим ртом и похожим на клюв носом, в обрамлении длинных тонких темных косичек, повернулось к Ранду. Лицо, лишенное признаков возраста. К удивлению Перрина, Хавьен издал странный горловой звук и ухмыльнулся. У самого Перрина волосы на голове зашевелились.

– Я не могу сделать этого, Колавир, – с тарабонским акцентом произнесла Айз Седай, поправляя шаль с серой бахромой. – Боюсь, я позволила тебе неправильно истолковать мое отношение. – Глубоко вздохнув, она добавила: – В этом… В этом нет необходимости, мастер ал'Тор… – На мгновение в ее голосе послышались слегка неуверенные нотки. – Или милорд Дракон, если предпочитаешь. Я не питаю к тебе зла. Если бы это было не так, я нанесла бы удар прежде, чем ты узнал о моем присутствии.

– И от тебя осталось бы мокрое место, если бы ты так поступила. – Голос Ранда звучал холодно-спокойно, лицо казалось почти кротким. – У меня ты не найдешь защиты, Айз Седай. Кто ты? Почему ты здесь? Отвечай! У меня вообще на исходе терпение к… к таким, как ты. Или желаешь, чтобы тебя отволокли в лагерь Айил? У меня есть кому сделать это. Готов поспорить, Хранительницам Мудрости нетрудно будет заставить тебя разговориться.

Эта Анноура явно соображала быстро. Ее взгляд метнулся сначала к Айраму, потом в проход, где стояли Аша'маны. И она поняла. Наверно, именно их он имел в виду, мужчин в черных мундирах, с беспощадными лицами, на которых не было ни единой капельки пота, хотя от него блестели лица всех прочих, за исключением ее самой и Ранда. Молодой Джахар Наришма смотрел на нее, точно ястреб на кролика. Нелепый в этой обстановке, Лойал стоял в центре со своим топором на плече. Одной огромной рукой он ухитрялся прижимать к груди открытую тетрадь для записей и одновременно удерживать бутылочку с чернилами, а другой быстро писал, окуная в чернила ручку, которая была толще большого пальца Перрина. Он записывал свои наблюдения! Прямо тут!

Вельможи расслышали слова Ранда не хуже Анноуры. Прежде они с тревогой следили за Девами, чьи лица были скрыты под вуалями; теперь они шарахнулись от Аша'манов, теснясь, точно сельди в бочке. Кое-кто даже потерял сознание, оставаясь на ногах лишь благодаря тесноте.

Вздрогнув, Анноура поправила шаль и, точно по волшебству, вновь обрела обычное для Айз Седай хладнокровие.

– Я – Анноура Ларизен, милорд Дракон. Из Серой Айя. – Не было никаких признаков того, что она отгорожена от Истинного Источника, что она даже замечает присутствие мужчин, умеющих направлять Силу. Она говорила, казалось, даже снисходительно. – Я – советница Берелейн, Первенствующей Майена. – (Вот почему Хавьен ухмылялся точно ненормальный; он узнал эту женщину. Перрину, однако, было вовсе не до смеха.) – Это держалось в секрете, ты понимаешь, – продолжала она, – из-за отношения Тира и к Майену, и к Айз Седай, но мне кажется, время моих секретов прошло, не так ли? – Анноура повернулась к Колавир, жестко сжав губы. – Что бы ты ни воображала, Айз Седай не станет давать советы только потому, что ей приказывают. В особенности если она уже является советницей кого-то другого.

– Если Берелейн подтвердит твои слова, – сказал Ранд, – я освобожу тебя под ее честное слово. Если она, конечно, захочет взять на себя такую ответственность. – Его взгляд упал на корону, и он, казалось, только сейчас осознал, что это узорчатое плетение из золота и драгоценных камней все еще у него в руках. Очень бережно Ранд положил ее на обтянутое шелком сиденье Солнечного трона. – Я не считаю, что каждая Айз Седай – непременно мой враг, нет, не все. Но я не допущу, чтобы меня снова втягивали в интриги, чтобы мною манипулировали. Этого больше не будет. Выбирай, Анноура, но если ошибешься, попадешь к Хранительницам Мудрости. Если проживешь достаточно долго. Я не стану удерживать Аша'манов, и ошибка может дорого тебе обойтись.

– Аша'маны, – спокойно повторила Анноура. – Я все поняла. – Она облизнула пересохшие губы.

– Милорд Дракон, Колавир лжет, говоря, что она сдержала данную вам клятву верности. – Перрин настолько не ожидал, что Фэйли заговорит, что невольно вздрогнул, когда она это сделала, шагнув вперед из ряда фрейлин. Очень тщательно выбирая слова, она обрушилась с обвинениями на самозваную королеву, точно стремительно падающий орел. Свет, как же она прекрасна! – Колавир поклялась повиноваться вам во всем и соблюдать ваши законы, но на самом деле строила планы освободить Кайриэн от айильцев, услать их на юг и вернуть все к тому положению, которое было до вашего появления. Она заявляла, что даже если вы и вернетесь, то не осмелитесь изменить сделанное ею. Женщина, от которой я узнала все это, Майре, была одной из ее фрейлин. Майре исчезла вскоре после того, как пооткровенничала со мной. У меня нет доказательств, но я уверена, что она мертва. Я уверена также, что Колавир сожалела о том, что слишком поторопилась открыть свои замыслы.

Добрэйн поднялся по ступенькам на помост, зажав шлем под мышкой. Его лицо холодно застыло, точно выкованное из стали.

– Колавир Сайган, – произнес он официальным тоном, и его голос разнесся по всему Большому залу, – клянусь Светом и моей бессмертной душой, ты виновна. Я, Добрэйн, верховная опора Дома Таборвин, обвиняю тебя в измене, наказанием за которую является смерть.

Ранд откинул назад голову и закрыл глаза. Его губы еле заметно задвигались, он зашептал так тихо, что только он сам и Перрин услышали сказанное:

– Нет. Я не могу. Я не хочу.

Перрин понял, в чем дело. Ранд искал выход из положения. Как Перрину хотелось помочь ему!

Колавир, несомненно, не слышала слов Ранда, но она тоже готова была отдать все, что угодно, лишь бы найти выход из положения. Она дико озиралась по сторонам – на Солнечный трон, на остальных своих фрейлин, на тех, кто толпился внизу, – будто надеясь, что кто-то выступит в ее защиту. Однако их ноги приросли к полу, словно схваченные цементом; ее окружало море нарочито ничего не выражающих, потных лиц – и глаз, избегающих ее взгляда. Некоторые смотрели в сторону Аша'манов, хотя и не слишком открыто. Пространство между толпящимися внизу придворными и Аша'манами с каждым мгновением становилось все шире.

– Ложь! – прошипела Колавир, теребя свои юбки. – Все ложь! Ты, подлая маленькая… – Она сделала шаг по направлению к Фэйли. Ранд вытянул между ними руку. Колавир сделала вид, что не заметила ее, а Фэйли выглядела так, точно желала, чтобы он не делал этого. Любого, кому пришло бы в голову напасть на нее, поджидал сюрприз.

– Фэйли не лжет! – прорычал Перрин. Или что-то в этом роде.

И снова Колавир продемонстрировала, что способна совладать с собой. Будучи не слишком высокого роста, она подтянулась, используя каждый дюйм. Перрин почти восхищался ею. Если бы не Мейлан, и Марингил, и эта самая Майре, и один Свет знает, сколько еще других.

– Я требую справедливости, милорд Дракон. – Теперь ее полный достоинства – королевского достоинства! – голос вновь звучал почти спокойно. – Нет никаких доказательств этого… этих мерзостей. Якобы кто-то, кого нет сейчас в Кайриэне, что-то там рассказывал, чего на самом деле не было. И это все, в чем можно меня обвинить? Я требую правосудия по законам самого лорда Дракона. В соответствии с ними должны быть предъявлены доказательства.

– Откуда тебе известно, что ее больше нет в Кайриэне? – требовательно спросил Добрэйн. – Где она?

– Полагаю, она уехала. – Отвечая, Колавир смотрела на Ранда. – Майре оставила службу у меня, и я заменила ее на Реале, вот она. – Колавир сделала жест в сторону третьей слева фрейлины. – Я понятия не имею, где Майре. Приведите ее сюда, если она еще в городе, и пусть она выскажет свои смехотворные обвинения, глядя мне в глаза. Я швырну ее ложь прямо ей в лицо.

Фэйли сверлила ее взглядом с таким выражением, точно готова была убить. Перрин надеялся, что она не выхватит один из тех ножей, которые всегда носит с собой, спрятав под одеждой. Она имела обыкновение так поступать, когда ею в достаточной степени овладевал гнев.

Анноура прочистила горло. Она слишком внимательно приглядывалась к Ранду, и это беспокоило Перрина. Внезапно она напомнила ему Верин этим своим взглядом птицы, изучающей червя.

– Можно мне сказать, мастер… ах!.. милорд Дракон? – Он коротко кивнул, и она продолжила, поправив шаль: – Что касается юной Майре, я не знаю ничего, кроме того, что однажды утром она была здесь, а вечером ее нигде не смогли найти и никто не знал, куда она подевалась. Но лорд Марингил и благородный лорд Мейлан – это другой случай. Первая Майена привезла с собой двух очень хороших ловцов воров, имеющих большой опыт в разнюхивании преступлений. Они предъявили мне двоих мужчин, которые вместе с другими подстерегли благородного лорда Мейлана на улице, хотя оба настаивали, что сами не убивали его, а лишь держали за руки, пока остальные делали это. Еще ловцы воров привели ко мне служанку, положившую яд в приправленное пряностями вино лорда Марингила, которое тот имел обыкновение выпивать перед сном. Она заявила, что сделала это не по собственной инициативе; ей пригрозили, что ее больная мать и сама она умрут, если лорд Марингил останется жив. Так она сказала, и я убеждена, что она говорила правду. Она вполне искренне сокрушалась по поводу своей вины – так мне показалось. И оба мужчины, и женщина единодушно утверждали одно: сделать то, что они сделали, им приказала сама леди Колавир.

С каждым словом вызывающее выражение на лице Колавир таяло. Она еще стояла, хотя это казалось удивительным; она выглядела безвольной, точно мокрая тряпка.

– Они обещали, – пробормотала она, глядя на Ранда. – Они обещали, что вы никогда не вернетесь. – Колавир зажала рот обеими руками – слишком поздно. Ее глаза чуть не вылезли из орбит. Перрин много бы отдал за то, чтобы никогда в жизни не слышать тех звуков, которые издавало ее горло. Человек не должен издавать таких звуков.

– Измена и убийство. – В голосе Добрэйна явственно прозвучало удовлетворение. На рвущие душу вопли Колавир он не обратил ни малейшего внимания. – Наказание в обоих случаях одно и то же, милорд Дракон. Смерть. С той лишь разницей, что по вашим новым законам за убийство полагается повешение.

Что-то заставило Ранда поглядеть в этот момент на Мин. Ее ответный взгляд был полон глубокой печали, но печаль она испытывала вовсе не из-за Колавир. А из-за самого Ранда. Перрину хотелось бы знать, что стояло за этим обменом взглядами.

– Я… я требую палача. – Колавир изо всех сил пыталась справиться с удушьем, от которого голос ее превратился в хрип. Мышцы лица обвисли, она старела прямо на глазах; в темных зрачках застыл ужас. Но, даже потеряв все, она сражалась – хотя бы за то немногое, что ей осталось. – Это… это мое право. Лучше голова с плеч… Я не хочу, чтобы меня… повесили, точно какую-то простолюдинку!

Ранд заметно боролся с собой, огорченно качая головой. Когда он наконец заговорил, его голос звучал холодно, точно зимняя стужа, но чеканно твердо:

– Колавир Сайган, я лишаю тебя всех твоих титулов. – Он бросал каждое слово, точно вгонял гвоздь. – Я лишаю тебя всех земель, и имущества, и владений – всего, кроме одежды, которая на тебе сейчас. У тебя есть… У тебя была какая-нибудь ферма? Маленькая ферма?

Слова приговора обрушивались на женщину, сотрясая ее до глубины души. Она качалась, точно пьяная, беззвучно повторила слово «ферма» с таким видом, будто не слышала его никогда прежде. Анноура, Фэйли и все остальные смотрели на Ранда с изумлением и любопытством. И Перрин тоже. Ферма? В Большом зале и раньше стояла тишина, но теперь, казалось, никто даже не дышал.

– Добрэйн, у нее была маленькая ферма?

– Ей принадлежит… принадлежало… много ферм, милорд Дракон, – запинаясь, ответил кайриэнец. Было совершенно ясно, что он понимал не больше Перрина. – В основном больших. Но около Драконовой Стены земля всегда была поделена на небольшие участки, меньше пятидесяти гайдов каждый. Все арендаторы покинули их во время Айильской войны.

Ранд кивнул:

– Сейчас самое время изменить это. Слишком много земли долго оставалось заброшенной. Я хочу, чтобы люди вернулись туда, вновь занялись полями. Добрэйн, выясни, какая ферма из тех, что принадлежали Колавир, самая маленькая. Колавир, я приговариваю тебя к ссылке на эту ферму. Добрэйн проследит, чтобы ты имела все необходимое для крестьянской работы и чтобы тебя научили возделывать землю. И чтобы ферма охранялась. За тем, чтобы ты никогда не удалялась от нее больше чем на расстояние одного дня пешего пути, будут приглядывать. До конца твоих дней. Проследи за этим, Добрэйн. Я хочу, чтобы в течение недели она отправилась в путь.

Сбитый с толку, растерянный, Добрэйн не сразу кивнул. За спиной Перрина послышался невнятный ропот. Все это было просто неслыханно. Никто не понимал, почему Колавир избежала смерти. А все остальное! Конфискация имущества производилась и прежде, но не всего целиком, и, главное, вельмож никогда не лишали титулов. Их ссылали, конечно, и даже пожизненно, но не на ферму же!

Очевидно, даже для Колавир это оказалось чересчур. Глаза у нее закатились, и она, оседая, начала падать спиной на ступеньки.

Перрин бросился, чтобы подхватить ее, но его опередили. Прежде чем он успел подскочить к ней, падение прекратилось. Колавир замерла в воздухе, зависнув над ступенями помоста. Тело с безвольно болтающейся головой поднялось, развернулось в воздухе и мягко опустилось перед Солнечным троном. Ранд. Перрин был уверен, что Аша'маны дали бы ей упасть.

Анноура негромко хмыкнула. Она не выглядела ни удивленной, ни взволнованной, если не считать того, что нервно потирала большими пальцами обеих рук указательные.

– Думаю, она предпочла бы иметь дело с палачом. Я присмотрю за ней, если ты прикажешь своему человеку… своему… Аша'ману…

– Пусть она тебя не волнует, – резко сказал Ранд. – Она жива и… Она жива. – Он глубоко, прерывисто вздохнул. Мин оказалась возле него, прежде чем он успел остановить ее. Просто стояла рядом, хотя казалось, что ей хотелось сделать что-то еще. Его лицо окаменело. – Анноура, ты отведешь меня к Берелейн. Джахар, освободи ее, у нас не будет с ней хлопот. Ей одной с нами девятью не справиться. Я хочу разобраться во всем, что произошло в мое отсутствие, Анноура. И в том, с какой стати Берелейн у меня за спиной привезла тебя сюда. Нет, не говори. Я хочу услышать это от нее. Перрин, я знаю, ты хочешь поговорить с Фэйли. Я…

Взгляд Ранда медленно заскользил по залу, по лицам вельмож, застывших в молчаливом ожидании. Под этим взглядом никто не осмелился сделать ни единого движения. Запах страха усилился, судорожно выплескиваясь мощными волнами. За исключением охотников за Рогом, все находившиеся здесь давали Ранду ту же самую клятву, что и Колавир. Кто знает, может, среди них есть и еще изменники? Перрин, во всяком случае, этого не знал.

– Прием окончен, – объявил Ранд. – Я забуду лица тех, кто уйдет немедленно.

Впереди стояли люди самого высокого звания, наиболее могущественные и родовитые. Они начали без излишней торопливости продвигаться к дверям, обходя Дев и Аша'манов, стоявших в проходе, в то время как остальные просто растерянно наблюдали за их действиями. Мозги всех присутствующих усиленно заработали, обдумывая сказанное Рандом. Что именно он имел в виду? Ноги задвигались быстрее, женщины подхватили юбки. Охотники, стоявшие ближе всех к дверям, начали выскальзывать из зала, сначала по одному, потом хлынули потоком. Увидев это, менее знатные кайриэнцы и тайренцы кинулись к выходу, опережая более знатных. В дверях мгновенно образовался затор. Все, мужчины и женщины, отпихивали и расталкивали друг друга локтями, стремясь вырваться наружу. И ни один не оглянулся назад, на женщину, лежащую перед троном, который она занимала так недолго.

Глава
Старый страх, новый страх

Ранд прошел сквозь толпу отпихивающих друг друга людей без малейшего труда. Может быть, сыграло свою роль присутствие Дев или Аша'манов. Может быть, сам Ранд или один из его спутников в черных мундирах призвал на помощь Силу, но толпа расступалась перед ним. Он шел сквозь нее вместе с Мин, вцепившейся в его руку, покорной Анноурой, которая пыталась заговорить с ним, и Лойалом. Огир, несмотря на все трудности, умудрялся на ходу строчить в записной книжке, естественно не выпуская из рук топор. Неотрывно глядя друг на друга, Перрин и Фэйли упустили момент, когда можно было присоединиться к остальным; толпа сомкнулась, оставив их позади.

Некоторое время оба молчали. То, что Перрину хотелось сказать, невозможно было произнести здесь, в присутствии Айрама, уставившегося на них с выражением почтительности и обожания – так смотрит на любимых хозяев собака. И в присутствии Добрэйна, хмуро взиравшего на все еще не пришедшую в сознание женщину, предоставленную его попечению. Больше никого на помосте не осталось. Хавьен отправился с Рандом на поиски Берелейн, и как только Ранд ушел, остальные фрейлины кинулись к дверям, ни разу не оглянувшись на Перрина и Фэйли. И на Колавир. Точнее говоря, они вообще не смотрели по сторонам. Приподняв полосатые юбки, они тут же бросились бежать. Из свалки у дверей доносились пыхтение, ворчание и проклятия, и отнюдь не все голоса принадлежали мужчинам. Хотя Ранда уже не было в зале, эти люди стремились поскорее вырваться отсюда. Может, они думали, что Перрин остался здесь, чтобы наблюдать за ними, а потом доложить Ранду. А ведь стоило им хоть раз оглянуться, и они поняли бы, что ему нет до них никакого дела.

Поднявшись на возвышение и подойдя к Фэйли, Перрин взял ее за руку и, вдохнув, отчетливо ощутил исходящий от нее запах. Теперь, когда он находился совсем рядом, остальные запахи не мешали ему. Все отступило, осталась только она одна. Фэйли вытащила откуда-то красный кружевной веер и, прежде чем раскрыть его, прикоснулась сначала к своей щеке, потом к щеке мужа. В ее родной Салдэйе существовал целый язык вееров. Это прикосновение было совсем легким. Хотел бы он знать, что оно означает, наверно что-то хорошее. С другой стороны, в ее запахе присутствовал оттенок обиды, который был ему слишком хорошо знаком.

– Зря он не отправил ее на плаху, – пробормотал Добрэйн, и Перрин пожал плечами, испытывая неловкость. По тону Добрэйна невозможно было определить, что он имеет в виду – что так все было бы по закону или что так было бы милосерднее. Добрэйн не понимал, почему Ранд поступил так. Наверно, Ранд в каком-то смысле перерос его.

Веер Фэйли теперь еле двигался, она искоса взглянула на Добрэйна поверх красных кружев:

– Наверно, для всех было бы лучше, если бы она умерла. Она заслужила возмездие. Что вы будете делать, лорд Добрэйн? – Несмотря на то что Фэйли не смотрела ему в лицо, взгляд ее был настойчив и многозначителен.

Перрин нахмурился. Ни слова ему, зато вопросы к Добрэйну? И в ее запахе чувствовался оттенок ревности, заставивший его вздохнуть.

Кайриэнец ответил девушке спокойным взглядом, засовывая перчатки за пояс, на котором висел меч:

– То, что мне приказано. Я верен своим клятвам, леди Фэйли.

Веер хлопком открылся и закрылся быстрее, чем мысль.

– Он действительно отослал Айз Седай к айильцам? Они и вправду пленницы? – недоверчиво спросила Фэйли.

– Только некоторые, леди Фэйли. – Добрэйн, казалось, колебался. – Остальные на коленях дали ему клятву верности. Это я видел собственными глазами. Они тоже у айильцев, но не думаю, что их можно назвать пленницами.

– И я тоже это видел, миледи. – Айрам подошел поближе, и, когда Фэйли взглянула на него, на его лице расплылась широкая улыбка.

Красное кружево замелькало быстрее. Фэйли, казалось, не отдавала себе отчета в том, что движения веера связаны с ее реакцией на услышанное.

– Значит, вы оба все видели. – Облегчение, которое ощущалось в ее голосе – и запахе, – было настолько сильным, что Перрин удивленно посмотрел на жену:

– Как это понимать, Фэйли? С какой стати Ранд стал бы лгать, в особенности о том, что происходило у всех на глазах?

Вместо того чтобы тут же ответить, Фэйли, нахмурив брови, посмотрела на Колавир:

– Она все еще без сознания? Хотя это не имеет значения. Она знает больше того, о чем я сказала. Ей известно все, что мы с таким трудом старались сохранить в тайне. Она слишком разоткровенничалась с Майре. Ей слишком много известно.

Добрэйн не слишком нежно и довольно неуклюже приподнял веко Колавир:

– Точно удар булавы. Жаль, что она не сломала себе шею о ступени. Теперь ей придется отправиться в изгнание и научиться обрабатывать землю.

К запаху Фэйли прибавился оттенок досады и тут же исчез.

Внезапно – точно удар молнии! – до Перрина дошло, на что намекала его жена и что Добрэйн отверг, хотя и достаточно уклончиво. Каждый волосок на его теле встал дыбом. С самого начала Перрин знал, что женился на очень опасной женщине. Хотя опасная – это еще слабо сказано. Айрам смотрел на Колавир. Дурные мысли, бродившие в голове, заставили его лицо потемнеть, а губы искривиться. Этот человек готов был сделать для Фэйли все, что угодно.

– Не думаю, что Ранду понравится, если что-то помешает ей добраться до этой самой фермы, – твердо сказал Перрин, посмотрев поочередно на Айрама и Фэйли. – Мне это тоже не понравилось бы. – Он подумал, что может гордиться собой. Как-никак и ему удалось сказать то, что он хотел, не называя вещи своими именами, так же как до этого поступили они.

Айрам коротко наклонил голову – он понял, но Фэйли, прикрывшись порхающим веером, сделала невинные глаза, выражение которых должно было убедить, что она понятия не имеет, о чем говорит Перрин. И тут до него дошло, что запах страха исходил не только от людей, все еще толпившихся в дверях. Тонкая дрожащая струйка его тянулась и от Фэйли. Страх, который она пыталась скрыть и который все же несомненно присутствовал.

– В чем дело, Фэйли? О Свет, ты, наверно, подумала, что победили Койрен и все остальные Айз Седай, а не… – Выражение ее лица не изменилось, но струйка страха стала гуще. – Вот почему ты заговорила не сразу, да? – мягко спросил Перрин. – Ты боялась, что мы появились тут по их приказу, точно марионетки, которых они дергают за ниточки?

Фэйли бросила быстрый взгляд через Большой зал на людей, толпившихся в дверях. Они были достаточно далеко и по-прежнему создавали приличный шум, но она все равно понизила голос:

– Я слышала, что Айз Седай способны на такое. Муж мой, никто лучше меня не знает, что даже Айз Седай было бы очень трудно заставить тебя плясать под свою дудку, точно марионетку, может, еще труднее, чем человека, который всего лишь Дракон Возрожденный. Но когда вы вошли, я испугалась так, как не пугалась ни разу с тех пор, как ты уехал.

Вначале ее слова звучали почти шутливо – точно крошечные пузырьки защекотали нос; на Перрина нахлынули теплая нежность, и любовь, и ее собственный запах, чистый, отчетливый и сильный. Но все это сразу растаяло, оставив ту же тонкую дрожащую струйку страха.

– Ради Света, Фэйли, поверь, все это правда. Каждое слово, сказанное Рандом. Ты же слышала, что говорили Добрэйн и Айрам. – Она улыбнулась, кивнула и снова замахала веером. Однако струйка страха все еще дрожала в его ноздрях. «Кровь и пепел, как ее убедить?» – Как мне убедить тебя? Ты бы поверила, если бы он у тебя на глазах заставил Верин танцевать са'сару? Она сделает все, что он прикажет.

Он сказал это, просто чтобы разрядить обстановку. Он знал о са'саре лишь то, что танец этот… не слишком приличный; Фэйли однажды призналась, что умеет его танцевать; хотя потом, как обычно, отказывалась от своих слов, говоря, что вовсе не то имела в виду. Перрин сказал это, чтобы разрядить обстановку, но Фэйли закрыла веер и постучала им по своему запястью. Он знал, что это означает: «Думай, прежде чем говорить».

– Не знаю, как можно меня убедить, Перрин. – Фэйли еле заметно вздрогнула. – Разве существует что-то, чего Айз Седай не сделает или не вытерпит, если Белая Башня прикажет? Я изучала историю, к тому же умею читать между строк. Машера Донавелле родила семерых детей от человека, которого ненавидела, что бы об этом ни болтали; и Айсибелле Тобани выдала врагам своих братьев, которых любила, а заодно отдала и трон Арад Домана. И Джестиан Редхилл… – Она вздрогнула снова, уже гораздо заметнее.

– Все в порядке, – пробормотал Перрин, обняв ее. Он и сам прочел несколько книг по истории, но эти имена ему ни о чем не говорили. Дочь лорда получает не такое образование, как подмастерье кузнеца. – Это и в самом деле правда.

Добрэйн отвел взгляд, то же сделал и Айрам, но с довольной усмешкой.

В первый момент Фэйли воспротивилась, но не очень сильно. Перрин никогда не знал точно, в какой момент она настроена против объятий на людях, а в какой готова отнестись к ним благосклонно. Ему было известно лишь, что если она не хотела, то умела сделать так, чтобы у него на сей счет не осталось никаких сомнений, с помощью слов или без них. Сейчас она прижалась лицом к груди мужа и крепко обхватила его руками, стискивая все сильнее.

– Если какая-нибудь Айз Седай посмеет обидеть тебя, – прошептала она, – я убью ее. – (И Перрин верил ей.) – Ты – мой, Перрин т'Башир Айбара. Мой! – (И в это он тоже верил.)

По мере того как объятия Фэйли становились все горячее, запах ревности усиливался. Перрин чуть не засмеялся. Она способна вонзить в него нож, лишь бы он больше никому не достался. Он и рассмеялся бы, если бы не струйка страха, которая не исчезла. И то, что Фэйли рассказала о Майре. Он не ощущал собственного запаха, но не сомневался, что́ почувствовал бы в нем. Страх. Старый страх из-за того, что могло случиться с ней в его отсутствие, и новый – из-за того, что их ожидало.

Последние из вельмож покинули Большой зал, удивительным образом никого не затоптав. Перрин отослал Айрама передать Даннилу, чтобы тот вел двуреченцев в город – и не забыл, что их следует покормить, – после чего предложил Фэйли руку и увел ее, оставив Добрэйна с Колавир, которая в конце концов начала проявлять признаки жизни. Перрину не хотелось оказаться рядом, когда она полностью придет в себя, и Фэйли, похоже, разделяла его чувства. Как бы то ни было, она положила руку ему на запястье, и они поспешили прочь, страстно желая как можно скорее добраться до своих покоев; весьма вероятно, что по одной и той же причине.

Вельможи, вырвавшись из Большого зала, не остановили бегства. Коридоры были пусты, если не считать слуг, которые молча скользили мимо с опущенными глазами. Однако Перрин с Фэйли успели отойти совсем недалеко, когда Перрин услышал звук шагов и понял, что за ними идут. Вряд ли у Колавир после случившегося оставались открытые сторонники, но если они все же имелись, им вполне могло прийти в голову нанести удар Ранду, напав на его друга, идущего со своей женой без всякой охраны.

Но когда Перрин положил руку на топор и резко обернулся, у него глаза полезли на лоб. Это оказались Селанда и ее приятели, которые повстречались ему в вестибюле, а с ними еще восемь или девять человек. Они смущенно переглянулись. Среди них находились и тайренцы, в том числе женщина, такая высокая, что выше ее был лишь один из кайриэнцев. Так же как Селанда и остальные женщины, она была в куртке мужского покроя и плотно облегающих штанах, на бедре висел меч. Перрин и не знал, что это дурацкое увлечение захватило и тайренцев.

– Почему вы идете за нами? – требовательно спросил он. – Если в ваших набитых шерстью головах застряла мысль докучать мне, клянусь, я зашвырну вас туда, откуда вы до самого Бэл Тайн не вернетесь!

Ему уже доводилось сталкиваться с этими недоумками или с кем-то вроде них. Они были помешаны на своей чести, и сражались на дуэлях, и захватывали друг друга в гай'шайн. Этот последний заскок заставлял айильцев просто скрежетать зубами.

– Для вас же будет лучше, если вы прислушаетесь к словам моего мужа, – вмешалась Фэйли. – Он не тот человек, с которым можно шутки шутить.

Эти остолопы перестали таращиться на них и, попятившись, принялись кланяться, состязаясь друг с другом в изяществе манер. Продолжая отвешивать поклоны, они растаяли за поворотом коридора.

– Проклятые сосунки, – пробормотал Перрин, снова предлагая Фэйли руку.

– Мой муж мудр не по годам, – прошептала она. Тон ее был чрезвычайно серьезен, но в запахе явно снова ощущалось еще что-то.