Текст книги "Сердце зимы"

– У меня две новости, милорд. Одна, по-моему, важная, а другая – срочная.

Срочная или нет, но голос Балвера звучал сухо-сухо, точно шорох палой листвы.

– Насколько срочная? – Перрин поспорил сам с собой, о ком будет первое известие.

– Наверное, крайне срочная, милорд. Король Айлрон дал сражение шончан возле городка Джерамел, где-то в сотне миль к западу отсюда. Около десяти дней назад. – Балвер недовольно пожевал губами. Он не любил неточности, как не любил и чего-то не знать. – Надежные сведения очень скудны, но, вне всяких сомнений, амадицийской армии больше не существует. Она либо перебита, либо захвачена в плен, либо рассеяна. Буду весьма удивлен, если найдется отряд хотя бы в сотню человек. Да и те вскоре скатятся до грабежей. Сам Айлрон пленен вместе со всем двором. В Амадиции больше нет знати, во всяком случае хоть к чему-то пригодной.

Про себя Перрин отметил, что ставку он проиграл. Обычно Балвер начинал с известий о белоплащниках.

– Какая жалость, наверное, для Амадиции. В любом случае жаль тех, кто попал в плен.

Если верить Балверу, то шончан очень сурово обращались с теми, кто сопротивлялся им и был захвачен с оружием в руках. Итак, у Амадиции армии нет, как нет и лордов, способных собрать или возглавить другую. Ничто не остановит захватчиков, хотя шончанские войска и так продвигаются достаточно быстро, даже встречая сопротивление. Лучше сразу, как только Масима доберется до лагеря, отправиться на восток и двигаться как можно быстрее, полагаясь на выносливость лошадей и людей.

Так он и сказал Балверу, и тот кивнул с тонкой одобрительной улыбкой. Ведь Перрин понял ценность добытых им сведений.

– И еще одно, милорд, – продолжил Балвер. – В сражении участвовали белоплащники, но, судя по всему, в конце битвы Валда сумел большую их часть вывести с поля. У него везение самого Темного. Куда они подевались, кажется, не знает никто. Точнее, всяк указывает в разные стороны. Возьму на себя смелость предположить восточное направление. Подальше от шончан. – И конечно, в сторону Абилы.

Ага, значит, не вся ставка проиграна. Ладно хоть Балвер не с этой вести начал. Можно считать, остались при своих. Далеко впереди, в безоблачной выси, парил, направляясь на север, ястреб. Птица доберется до лагеря быстрее Перрина. Перрин припомнил времена, когда его, как и того ястреба, мало что тревожило. По крайней мере, если сравнивать с нынешними днями. Как давно это было…

– По-моему, Балвер, белоплащники стремятся избежать новой встречи с шончан. А нами они интересуются куда как меньше. Все равно двигаться быстрее у нас не получится. Это и есть вторая новость?

– Нет, милорд. Просто интересная деталь. – Кажется, Балвер ненавидел Чад Света, а особенно Валду – как подозревал Перрин, в прошлом Балвер немало претерпел от них. Но ненависть его была холодной и расчетливой, каким был и сам Балвер. Бесстрастной. – Другая новость такая. У шончан была еще одна битва, на сей раз на юге Алтары. Возможно, против Айз Седай, хотя упоминали мужчин, использующих Силу. – Повернувшись в седле, Балвер оглянулся на Грейди и Неалда в черных мундирах. Грейди разговаривал с Илайасом, а Неалд с Айрамом, но оба Аша’мана, как казалось, наблюдали за лесом с вниманием не меньшим, чем ехавшие позади Стражи. Айз Седай и Хранительницы Мудрости тоже вели негромкий разговор. – С кем бы они ни сражались, милорд, ясно, что шончан потерпели поражение и отброшены к Эбу Дар.

– Хорошее известие, – ровным тоном заметил Перрин. Перед его мысленным взором вновь воскресли картины битвы у Колодцев Дюмай. На миг он опять оказался на том поле, отчаянно сражаясь спиной к спине с Лойалом и думая, что следующий вздох будет последним. И в первый раз за этот день вздрогнул. По крайней мере, Ранду известно о шончан. Хорошо хоть об этом не надо беспокоиться.

Перрин чувствовал на себе изучающий взгляд Балвера. Тот смотрел на него, точно птица, разглядывающая необычное насекомое. И заметил его дрожь. Маленький человечек любил знать все обо всем, но есть такие секреты, о которых не должен знать никто.

Взгляд Перрина вновь привлек ястреб, теперь уже еле заметный. Птица навела Перрина на мысли о Фэйли, о его горячей жене-соколице. О его красавице-жене, красавице-соколице. Он выбросил из головы шончан и белоплащников, битвы и даже Масиму. Хотя бы на время.

– Давайте немного прибавим шагу, – обернувшись, крикнул Перрин остальным. Может, ястреб и увидит Фэйли раньше его, но, в отличие от птицы, Перрина встретит любовь его сердца. И сегодня он вообще не будет на нее кричать, что бы она ни сделала.

Глава 2
Захвачены

Ястреб вскоре исчез из виду, других путников, кроме них, на дороге не было, но, как Перрин ни торопился, быстро ехать не получалось: замерзшие выбоины и колея грозили переломать лошадям ноги, а всадникам – шею. Ветер дышал льдом и обещал назавтра снегопад. Было далеко за полдень, когда Перрин свернул в лес, в белые сугробы, в которых лошади местами утопали по колено. Преодолев последнюю милю, он выехал к разбитому в лесу лагерю, где оставались двуреченцы и айильцы, майенцы и гэалданцы. И Фэйли. Все оказалось вовсе не так, как предполагал Перрин.

Вообще-то говоря, здесь, как всегда, разбито было четыре лагеря, но возле дымящихся костров Крылатой гвардии, окружавших полосатые шатры Берелейн, было пусто. Признаки спешки – опрокинутые котлы и разбросанные предметы снаряжения – виднелись всюду на утоптанном участке, где до отъезда Перрина располагались солдаты Аллиандре. В обоих опустевших биваках оставались лишь конюхи, возчики и кузнецы-ковали, да и те сбились в кучки у коновязей и обозных телег с высокими колесами. Перрин посмотрел туда, куда были прикованы их взоры.

Шагах в пятистах от каменистого, с плоской вершиной, холма, где расставили свои приземистые палатки Хранительницы Мудрости, собрались майенцы в серых мундирах, все девять сотен. Лошади возбужденно топтались, холодный ветер трепал красные плащи и длинные красные вымпелы на пиках. У подножия холма, сбоку, на ближнем берегу замерзшего ручья, выстроились гэалданцы, их конный строй тоже ощетинился пиками, но с зелеными вымпелами. По сравнению с майенскими красными шлемами и кирасами их зеленые мундиры и доспехи казались тусклыми и бесцветными, зато офицеры щеголяли в посеребренных нагрудниках, в алых мундирах и плащах, а уздечки и попоны лошадей украшала темно-красная бахрома. Великолепное зрелище, прямо парад какой-то, однако это был вовсе не парад. Крылатая гвардия стояла лицом к гэалданцам, а те были развернуты фронтом к холму. А сам гребень холма окружили двуреченцы, с луками в руках. И хотя никто еще не натянул тетиву, но стрела у каждого была наготове. Безумие.

Перрин ткнул Трудягу каблуками, и гнедой, вспахивая снег, рванулся вперед чуть ли не галопом. Следом за юношей поспешили и его спутники. В считаные секунды Перрин достиг передних рядов гэалданцев. Здесь были и Берелейн, в подбитом мехом красном плаще, и Галленне, одноглазый капитан ее Крылатой гвардии, и Анноура, ее советница – Айз Седай. Все они о чем-то спорили с первым капитаном Аллиандре – низкорослым упрямцем по имени Герард Арганда, который столь усердно тряс головой, что пышный белый плюмаж на его сверкающем шлеме ходил ходуном. Вид у первой Майена был такой, словно она готова перекусить железный лом; сквозь обычное спокойствие Айз Седай на лице Анноуры проскальзывала досада. Галленне поглаживал висевший у седла шлем с красным плюмажем, словно раздумывал, не надеть ли его. Завидев Перрина, спорщики умолкли и повернули лошадей к нему. Берелейн сидела в седле прямо, но ее черные волосы развевались на ветру; ее тонконогая белая кобыла дрожала, на боках после тяжелой скачки блестели застывающие хлопья пены.

Вокруг было столько много людей, что невозможно было различить запахи каждого, но ему не понадобился волчий нюх, чтобы понять: еще чуть-чуть, и беды не миновать. Не успел Перрин поинтересоваться, что, Света ради, тут происходит, как заговорила Берелейн. От ее застывшего, словно фарфор, лица и официального тона Перрин даже растерянно заморгал.

– Лорд Перрин, мы с миледи вашей женой и королевой Аллиандре охотились, и на нас напали Айил. Мне удалось бежать. Но больше никто из отряда не вернулся, хотя айильцы, возможно, кого-то взяли в плен. Я выслала эскадрон на разведку. Мы были в десяти милях на юго-восток, так что разведчики вернутся с новостями до темноты.

– Фэйли захвачена? – надтреснутым голосом переспросил Перрин. Еще до того как вступить из Гэалдана в Амадицию, они слышали о набегах айильцев, но грабежи и поджоги происходили в других местах, где-то по соседству. Эти айильцы казались всего лишь слухом, чем-то далеким, о чем не стоит тревожиться. Тем более что Перрину необходимо было выполнить приказы Ранда растреклятого ал’Тора! И вот она, цена, которую нужно платить.

– Тогда почему вы все еще здесь? – громко спросил Перрин. – Почему вы ее не ищете? – Он понял, что кричит. Ему хотелось завыть, укусить кого-нибудь. – Чтоб вам всем сгореть, чего вы ждете?

Ответ Берелейн, столь спокойный, словно она сообщила, сколько осталось фуража, вызвал у него гнев. И еще больнее стало оттого, что она была права.

– На нас неожиданно напало две или три сотни, лорд Перрин. Но вам не хуже моего известно, что таких отрядов в окрестностях могло запросто рыскать с дюжину, если не больше. Если мы отправим на преследование все силы, то можем ввязаться в битву против Айил, которая дорого нам обойдется. И мы даже знать не будем, те ли это айильцы, что держат в плену миледи вашу жену. Сначала нужно узнать наверняка, лорд Перрин, иначе остальное будет бесполезно. Если не хуже.

Если она еще жива. Перрин задрожал; его внезапно пробрал холод. До самых костей. До сердца. Она должна быть жива. Должна. О Свет, ну почему он не разрешил ей отправиться вместе с ним в Абилу? На лице Анноуры, обрамленном тоненькими тарабонскими косичками, застыло сочувственное выражение. Перрин вдруг почувствовал боль в пальцах – он крепко, до судорог, стискивал поводья. Усилием воли он заставил себя разжать кулаки, расслабить пальцы.

– Она права, – тихо промолвил Илайас, подъезжая ближе на своем мерине. – Держи себя в руках. С айильцами шутки плохи. Ошибешься – напросишься на смерть. И может, утянешь за собой немало людей. Что проку, если погибнешь, а жена останется в плену. – он постарался придать голосу бодрости, но Перрин чуял его напряжение. – Так или иначе, парень, мы ее отыщем. Она вполне могла улизнуть, это ведь такая женщина. Пытается вернуться пешком. На это время нужно, да еще в платье. Разведчики Первенствующей отыщут следы. – Запустив пальцы в длинную бороду, Илайас самокритично хихикнул. – А если я не отыщу следов побольше майенцев, буду корой питаться. Мы обязательно тебе ее вернем.

Но Перрина так легко не проведешь.

– Да, – хрипло вымолвил он. Никому не уйти от айильцев пешим. – Отправляйся. Поторопись.

Нет, его не одурачишь. Илайас предполагал найти тело Фэйли. Она должна быть жива, а значит – в плену, но лучше быть пленницей, чем…

Они с Илайасом не могли переговариваться так, как общались с волками, но тот помедлил, словно понял мысли Перрина. И не стал ничего отрицать. Илайас повернул мерина на юго-восток, пустил шагом – быстрее не позволял снег. Бросив короткий взгляд на Перрина, за ним следом двинулся Айрам. Его лицо потемнело. Бывшему Лудильщику не по душе был Илайас, но он едва ли не преклонялся перед Фэйли хотя бы потому, что она – жена Перрина.

Нет смысла ломать лошадям ноги, сказал себе Перрин, хмуро глядя им в спины. Ему-то хотелось, чтобы лошади припустили во всю прыть. Ему самому хотелось броситься за ними бегом. В его душе будто тоненькие трещинки зазмеились. Если они вернутся с дурными вестями, он все равно что разобьется вдребезги. К удивлению Перрина, вслед за Илайасом и Айрамом в лес устремились и три Стража. Лошади взрывали снег, грубые шерстяные плащи хлопали на ветру. Нагнав Илайаса и Айрама, Стражи придержали лошадей и поехали рядом с ними.

Перрин нашел в себе силы кивком поблагодарить Масури и Сеонид, а также Эдарру и Карелле. Кому бы в голову ни пришла мысль помочь, не приходится сомневаться, кто дал разрешение. Хранительницы Мудрости держали Айз Седай в ежовых рукавицах, причем ни одна из сестер не пыталась решать все за всех. Возможно, им и хотелось главенствовать, но руки в перчатках оставались на луках седел, и ни та ни другая ничем не выдали нетерпения, разве что веки дрогнули.

Не все провожали взглядами уезжавших. Анноура одновременно выказывала сочувствие Перрину и косила глазом в сторону Хранительниц Мудрости. В отличие от двух других сестер она не давала никаких обещаний, но, как и те, была крайне осмотрительна в отношениях с айилками. Галленне не сводил единственного глаза с Берелейн, готовый по первому же ее знаку выхватить меч. А первенствующая Майена смотрела на Перрина, и ее спокойное лицо оставалось непроницаемым. Грейди и Неалд, склонив друг к другу головы, бросали в сторону Перрина быстрые мрачные взгляды. Балвер сидел, не шелохнувшись, точно примостившийся на седле воробей, стараясь прикинуться невидимым и напряженно ко всему прислушиваясь.

Оттеснив высоким чалым мерином широкогрудого вороного Галленне и будто не замечая гневного блеска единственного глаза майенца, к Перрину подъехал Арганда. За сверкающим решетчатым забралом первого капитана яростно двигались губы, но Перрин ничего не слышал. Перед глазами стояло лицо Фэйли, только о ней он и думал сейчас. О Свет, Фэйли! Грудь словно стянули стальными полосами. Он был на грани паники, буквально ногтями удерживаясь на краю пропасти.

В отчаянии Перрин потянулся разумом вдаль, лихорадочно ища волков. Должно быть, Илайас уже использовал эту возможность – он-то при страшных новостях не ударился в панику, – но Перрин обязан попытаться сам.

И он нашел волков: стаи Трехпалого и Холодной Воды, Сумеречного и Весеннего Рога, и несколько других. Боль, переполнявшая сердце, вплелась в его мольбу о помощи, но боли стало только больше. Волки слыхали о Юном Быке и соболезновали ему в потере подруги, но они держались подальше от двуногих, распугавших добычу и грозящих гибелью одинокому волку. Было так много стай двуногих, пеших и верхом на твердолапых четвероногих, и волки не могли сказать, известно ли им о той, которую ищет Юный Бык. Двуногие они двуногие и есть, мало кто способен разговаривать с ними. Оплачь, говорили они ему, скорби и живи дальше, а вновь с нею встретишься в волчьих снах.

Один за другим тускнели образы, которые его разум превращал в слова. Дольше всего удержался этот: «Оплачь и встретишься с нею вновь в волчьих снах». Потом и он исчез.

– Вы слушаете или нет? – грубо спросил Арганда. Он не принадлежал к знати, приученной к сдержанности, и, несмотря на шелка и украшенную позолотой кирасу, все равно оставался тем, кем был, – седым воином, который впервые взял в руки копье еще мальчишкой и на чьем теле битвы оставили десятка два шрамов. Его темные глаза сверкали таким же лихорадочным блеском, что и глаза людей Масимы. Пахло от него гневом и – страхом. – Эти дикари захватили и королеву Аллиандре!

– Когда мы отыщем мою жену, то найдем и вашу королеву, – сказал Перрин, голос его был холоден и тверд, как лезвие его топора. Она должна быть жива. – А теперь вам лучше объяснить мне, что тут происходит. Судя по всему, вы выстроились для атаки. И атаковать собираетесь не кого-то, а моих людей. – Он в ответе и за них тоже. Нельзя забывать о других обязанностях. Сознание этого было горьким, как желчь. Нет ничего важнее Фэйли. Ничего! Но двуреченцы были его народом.

Арганда подъехал вплотную к Перрину и рукой в латной перчатке ухватил юношу за рукав.

– Выслушайте меня! Первая леди Берелейн сказала, что королеву Аллиандре захватили айильцы, и за этими вашими лучниками и укрылись айильцы. У меня найдутся люди, которые охотно кое о чем расспросят тех айильцев. – На миг его горящий взор упал на Эдарру и Карелле. Возможно, ему пришло в голову, что найдутся и такие айильцы, путь к которым не заступили лучники.

– Первый капитан… чересчур взволнован, – пробормотала Берелейн, положив ладонь на другую руку Перрина. – Я уже объяснила ему, что никто из этих Айил не замешан в нападении. Уверена, что могу убедить его…

Перрин стряхнул ее ладонь, вырвал руку из пальцев гэалданца.

– Арганда, Аллиандре дала клятву верности мне. А вы присягали ей, и, значит, я – ваш лорд. Я сказал, что найду Аллиандре, когда найду Фэйли. – Лезвие топора. Она должна быть жива. – Без моего разрешения вы никого не будете допрашивать, ни к кому и пальцем не прикоснетесь. А сейчас вы сделаете вот что: немедленно отведете своих людей обратно в лагерь. Будьте готовы выступить по моему приказу. Если не будете готовы, тогда тут и останетесь.

Арганда уставился на Перрина, тяжело дыша. Он снова бросил взгляд в сторону, на сей раз на Грейди и Неалда, потом быстро перевел его обратно на Перрина.

– Как прикажете, милорд, – натянуто промолвил он.

Развернув чалого, Арганда прокричал приказы своим офицерам, и, не успели они отдать распоряжения, как он уже мчался галопом к биваку. Гэалданцы начали перестроение, и вот уже конные колонны потянулись вслед за первым капитаном, к своему лагерю, хотя оставалось лишь гадать, собирается ли Арганда там остаться и не окажется ли худшим вариантом, если он останется.

– У тебя очень хорошо получилось, Перрин, – сказала Берелейн. – Сложная ситуация и нелегкий для тебя час. – Тон ее больше не был официальным. Теперь перед ним была женщина, преисполненная жалости, сочувственно улыбавшаяся. О, у Берелейн тысяча личин.

Берелейн протянула руку в ярко-красной перчатке, и Перрин заставил Трудягу отступить прежде, чем она его коснулась.

– Перестань, чтоб тебе сгореть! – прорычал Перрин. – Моя жена в плену! У меня нет сил терпеть твои детские игры!

Берелейн дернулась, точно он ее ударил. Краска заалела у нее на щеках, и она вновь переменилась, став гибкой и уступчивой.

– Вовсе не детские, Перрин, – пробормотала она, голос звучал глубоко и задумчиво. – Две женщины состязаются из-за тебя, и ты – приз? Я бы сочла, что ты себе льстишь. Проводите меня, лорд-капитан Галленне. Полагаю, нам тоже нужно быть готовыми к выступлению.

Одноглазый поскакал рядом с ней обратно к Крылатой гвардии, так быстро, как только позволял глубокий снег. Он склонился к первой Майена, словно выслушивал распоряжения. Анноура, перебирая поводья своей бурой кобылы, не спешила отъезжать. Губы ее под носом-клювом стянулись в бритвенно тонкую ниточку.

– Порой, Перрин Айбара, ты бываешь таким дураком. И довольно часто.

Он не понял, о чем речь, да и не до того ему было. Иногда Анноура, казалось, мирилась с тем, что Берелейн положила глаз на женатого мужчину, и даже как будто устраивала так, чтобы Берелейн оставалась с ним наедине. Но сейчас обе они, и первая Майена, и Айз Седай, были равно противны Перрину. Ударив Трудягу по бокам, он, не проронив ни слова, потрусил прочь от Анноуры.

Люди на вершине холма расступились, пропуская Перрина; они вполголоса переговаривались и смотрели, как всадники внизу разъезжаются по своим лагерям. Потом цепочка вновь разомкнулась, дав проехать Хранительницам Мудрости, Айз Седай и Аша’манам. Они не разошлись и не обступили его, как ожидал Перрин, и за это он был им благодарен. На вершине пахло настороженностью. По большей части.

Снег на холме был утоптан, местами виднелись замерзшие ледяные дорожки, а местами – голая земля. Четверо Хранительниц Мудрости, остававшихся в лагере, когда Перрин отправился в Абилу, стояли у низкой айильской палатки. Высокие невозмутимые женщины, с темными шерстяными шалями на плечах, они смотрели, как слезают с лошадей две Айз Седай и Карелле с Эдаррой, и, по-видимому, не обращали внимания на происходящее вокруг. Прислуживавшие им вместо слуг гай’шайн, как обычно, тихо и с покорным видом сновали по своим делам, лица их скрывали глубокие капюшоны белых одеяний. Один парень даже выбивал ковер, перекинув его через натянутую между двумя деревьями веревку! Только по Гаулу и Девам можно было судить, что айильцев от сражения отделял один-единственный шаг. Они сидели на корточках, шуфы обмотаны вокруг голов, над черными вуалями, скрывавшими лица, сверкали глаза, руки сжимали короткие копья и обтянутые бычьей шкурой щиты. Когда Перрин спрыгнул с седла, они встали.

Подбежал Даннил Левин, озабоченно покусывая усы, из-за которых нос его казался еще больше. В одной руке он держал лук, а второй засовывал в колчан у пояса стрелу.

– Я не знал, что делать, Перрин, – срывающимся голосом сказал он. Даннил был у Колодцев Дюмай и сражался с троллоками в родном Двуречье, но случившееся не вписывалось в его представления о мире. – Когда мы сообразили, что происходит, эти гэалданцы уже двинулись сюда. Джондина Баррана и еще парочку парней, Хью Марвина и Гета Айлиа, я выслал на разведку. Кайриэнцам и вашим слугам велел составить в круг повозки и укрыться за ними. Надо же было как-то занять этот народ, что вечно таскается за леди Фэйли, а то они хотели за ней отправиться. А ни один из них не отличит след ноги от дубового листа! Сам тем временем привел сюда остальных. Я уж думал, эти гэалданцы нас атакуют, а тут Первая со своими людьми подоспела. Видать, они спятили, коли надумали, будто кто-то из наших айильцев мог на леди Фэйли руку поднять. – Перрина порой еще называли по имени, но Фэйли у двуреченцев всегда удостаивалась титула «леди».

– Ты все правильно сделал, Даннил, – сказал Перрин, кидая ему поводья Трудяги. Хью и Гет в лесу чувствовали себя как рыба в воде, а Джондин Барран способен отыскать след вчерашнего ветра. Гаул и Девы, вытянувшись гуськом, двинулись с вершины. Они по-прежнему были в вуалях. – Передай, пусть здесь останется один из трех, – торопливо сказал Перрин Даннилу. Да, Арганда уступил Перрину, но это еще не означает, что он изменил свои намерения. – И остальных отошли собираться в дорогу. Я хочу выступить, как только будут известия.

Не дожидаясь ответа, Перрин поспешил к Гаулу и, упершись ладонью ему в грудь, остановил рослого айильца. Зеленые глаза Гаула над вуалью почему-то сузились. Сулин и прочие Девы, стоя цепочкой позади него, чуть не подпрыгивали от нетерпения.

– Найди ее ради меня, Гаул, – произнес Перрин. – Все вы, пожалуйста, отыщите тех, кто захватил ее. Если кто и способен выследить айильцев, так это вы.

Столь же внезапно, как и появилось, напряжение покинуло взор Гаула, и Девы тоже расслабились. Если про айильцев можно сказать «расслабились». Все было очень странно. Не думали же они, что он их в чем-то винит.

– Однажды мы все пробуждаемся ото сна, – мягко сказал Гаул, – но если она все еще видит сон, мы отыщем ее. Однако, если ее захватили Айил, нам нужно идти. Они будут двигаться быстро. Даже по… такому. – в последнее слово он вложил изрядную долю отвращения, пнув ногою комок снега.

Перрин кивнул и торопливо отступил в сторону, пропуская двинувшихся рысцой айильцев. Он сомневался, что им долго удастся сохранять взятый темп, но был уверен, что бежать так они смогут дольше любого другого. Проходя мимо Перрина, каждая Дева быстро прижимала пальцы к губам через вуаль, а потом касалась ими его плеча. Сулин, шедшая сразу за Гаулом, коротко кивнула Перрину, но никто из Дев не проронил ни слова. Фэйли бы знала, что означают эти необычные знаки.

И когда его миновала последняя Дева, Перрин понял: была еще одна странность в том, как они уходили. Первым Девы позволили идти Гаулу. Прежде любая скорее проткнула бы его копьем, чем согласилась на такое. Почему?.. Может… С Фэйли должны были быть Чиад и Байн. Байн Гаула нисколько не трогала, но Чиад – совсем другое дело. Прежде Девы никоим образом не поощряли надежд Гаула, что Чиад откажется от копья и выйдет за него замуж, – да ни за что! Но, видно, дело именно в этом.

Перрин хмыкнул, досадуя на себя. Чиад и Байн, и кто еще? Даже ослепленный тревогой за Фэйли, он должен был спросить об этом. Если он хочет ее вернуть, он обязан задушить свой страх и начать думать. Но это было все равно что пытаться задушить дерево.

Теперь на плоской вершине холма царило столпотворение. Кто-то уже увел Трудягу, двуреченцы уходили из оцепления на гребне, негустым ручейком торопясь к своему лагерю, обмениваясь возгласами о том, что стали бы делать, пойди конники в атаку. Изредка кто-то громко спрашивал о Фэйли – все ли в порядке с леди, отправился ли кто на поиски, – но на них тут же поспешно шикали, с тревогой косясь на Перрина. И посреди всей этой суматохи безмятежно расхаживали гай’шайн. Если им не дадут распоряжение все бросить, они станут исполнять порученное даже посреди кипящей вокруг битвы и руки не поднимут, чтобы защититься или помочь кому-нибудь. Хранительницы скрылись в одной из палаток, уведя с собой Сеонид с Масури, и входной клапан был не только опущен, но и накрепко зашнурован. Они не желали, чтобы их беспокоили. Вне всяких сомнений, обсуждать они будут Масиму. Возможно, и то, как бы его убить, чтобы не прознали Перрин и Ранд.

Перрин сердито стукнул кулаком по ладони. Масима совсем вылетел у него из головы. А ведь он должен появиться до темноты, с тем самым почетным караулом в сотню человек. Если повезет, к тому времени вернутся майенские разведчики, а там и Илайаса с остальными ждать недолго.

– Милорд Перрин? – раздался позади голос Грейди, и Перрин обернулся. Два Аша’мана стояли перед своими лошадьми, неуверенно перебирая поводья. Грейди глубоко вздохнул и заговорил, а Неалд согласно кивал. – Мы вдвоем, Перемещаясь, можем осмотреть значительную площадь. И если мы отыщем тех, кто ее похитил… сомневаюсь, что несколько сотен айильцев помешают двум Аша’манам ее вернуть.

Перрин открыл было рот, собираясь сказать, чтобы они немедленно приступали к поискам, но передумал. Да, верно, Грейди был фермером, но отнюдь не охотником и лес он знал постольку-поскольку. Неалд же считал деревней любое поселение без каменной стены. Эти хоть и отличат следы ног от дубовых листьев, но, даже найдя их, скорее всего, не сумеют определить, в какую сторону подались похитители. Конечно, с ними мог бы отправиться и сам Перрин. Он, конечно, не настолько хорош, как Джондин, но все же… Да, он мог бы пойти и оставить Даннила разбираться с Аргандой. И с Масимой. Не говоря уже об интригах Хранительниц Мудрости.

– Идите собирайтесь, – тихо промолвил Перрин в ответ. Куда подевался Балвер? Нигде его не видно. Вряд ли он бросился на розыски Фэйли. – Вы можете понадобиться здесь.

Грейди изумленно заморгал, а у Неалда отвисла челюсть.

Перрин не дал им возможности вступить в спор. Он зашагал к низкой палатке с зашнурованным клапаном. Снаружи ее открыть было невозможно. Когда Хранительницы Мудрости хотели, чтобы их не беспокоили, то побеспокоить их не могли ни вожди кланов и никто другой. В том числе и мокроземец, обремененный титулом лорда Двуречья. Перрин достал поясной нож и наклонился, собравшись перерезать завязки, но не успел он просунуть клинок в узкую щель между клапанами, как они дернулись, словно бы кто-то начал развязывать их изнутри. Перрин выпрямился и стал ждать.

Полог откинулся, и наружу выскользнула Неварин. Ее шаль была завязана на талии, но, не считая пара от дыхания, она как будто не чувствовала ледяного воздуха. Бросив острый взор на нож в его руке, она подбоченилась. Сухо задребезжали браслеты. Ее длинные песочного цвета волосы были повязаны сложенным темным платком. Зеленоглазая Хранительница Мудрости была худой, почти костлявой, на голову выше Найнив, но именно бывшая Мудрая приходила на память Перрину, когда он видел Неварин. Она встала, загородив ему вход в палатку.

– Ты чересчур порывист, Перрин Айбара. – Ее высокий голос звучал спокойно, но у него сложилось впечатление, что она подумывает надрать ему уши. Очень похоже на Найнив. – Хотя в сложившихся обстоятельствах твоя несдержанность вполне понятна. Чего тебе надо?

– Как?.. – Ему пришлось остановиться и сглотнуть комок в горле. – Как они будут с ней обращаться?

– Не могу сказать, Перрин Айбара. – В лице Неварин не было сочувствия, оно вообще ничего не выражало. Айильцы могли бы поучить бесстрастности Айз Седай. – Против обычаев – захватывать мокроземцев, разве что древоубийц, но теперь все изменилось. Также против обычаев убивать без необходимости. Но многие отказались принять истину объявившегося Кар’а’карна. Некоторые не вынесли откровения и бросили свои копья, однако могли и вновь за них взяться. Другие просто ушли, чтобы жить так, как, по их убеждению, мы должны жить. Я не могу сказать, станут придерживаться обычаев или откажутся от них те, кто покинул клан и септ. – При последних словах глаза ее сверкнули, и только этим она выразила свое презрение к тем, кто покинул клан и септ.

– О Свет, женщина, ну хоть что-то ты должна знать! Наверняка о чем-то догадываешься!..

– Не будь неразумным ребенком, – отрезала Неварин. – Мужчины часто глупеют в таких ситуациях, но ты нам нужен. Думаю, мокроземцы не станут уважать тебя больше, если нам придется связать тебя, чтоб ты успокоился. Ступай в свою палатку. Если не можешь обуздать свои мысли, напейся до бесчувствия. И не мешай нам – у нас совет. – Неварин нырнула обратно в палатку, и упавшие за ее спиной клапаны вновь задергались под завязывавшей их изнутри рукой.

Перрин задумчиво смотрел на опустившийся полог, большим пальцем поглаживая лезвие ножа, потом убрал его в ножны. Если он ворвется туда, Хранительницы вполне могут поступить так, как пригрозила Неварин. И вполне могут так ничего и не сказать. Вряд ли она стала бы скрывать какие-то тайны – не то время. Во всяком случае, не стала бы скрывать то, что касалось Фэйли.

На вершине холма, которую покинуло большинство двуреченцев, стало гораздо тише. Оставшиеся по-прежнему настороженно поглядывали на гэалданский лагерь, топтались на ветру, но молчали. Сновавшие туда-сюда гай’шайн двигались почти бесшумно. Деревья отчасти заслоняли гэалданский и майенский лагеря, но Перрин видел, что и там, и там грузят подводы. И все же он решил оставить людей на страже. С Арганды станется попытаться усыпить бдительность Перрина. Если от человека так пахнет, он вполне может оказаться…

«Неразумным ребенком», – с горечью додумал он.

На холме Перрину делать было нечего, так что он отправился к своей палатке. К палатке, в которой он жил с Фэйли. Эти полмили он даже не шел, а ковылял, порой увязая по колено в снегу. Он поплотнее закутался в плащ, чтобы тот не хлопал на ветру и чтобы стало теплее. Бесполезно – тепло ему все равно не было.