Текст книги "Тень Властелина"

Глава 3

На улице уже почти совсем стемнело, однако веселье и не думало затихать. Напротив, обитатели улицы Вздохов словно бы силились громкой музыкой и исступленной суетой разогнать прохладу подступающей ночи. Шлюхи уже не расхаживали с царственным томным видом, а занимались тем, что открыто ловили клиентов, перебегая от одного к другому и хватая мужчин за руки. Акробаты выгибались и совершали такие прыжки, словно были совсем лишены костей и неподвластны земному притяжению. Они старались так отчаянно, словно ими любовался сам король Гариан, – хотя в награду получали лишь смех прохожих пьяниц, но все равно продолжали демонстрировать свое искусство...

Конан задержался, чтобы полюбоваться на человека, жонглирующего огнем. Шесть горящих факелов взмывали в воздух, медленно вычерчивая огненные дуги над бритой головой жонглера. Зрители все время сменялись. Лишь за то время, пока Конан смотрел на это зрелище, подошли еще трое человек, а двое ушли прочь. Как и всегда, в этот вечер вокруг было полно иных, куда более интересных развлечений. Достав из кошелька медяк, Конан швырнул его в шапку, лежавшую на земле перед жонглером. Кроме его монеты там лежало всего два медяка... Киммериец был очень удивлен, когда в знак благодарности акробат вдруг обернулся к нему и, продолжая показывать свои трюки, поклонился неожиданному дарителю. Затем он стал подпрыгивать, высоко вскидывая ноги, и огненные жезлы закрутились вокруг ступней.

Ордо потянул Конана за руку, уводя того дальше по улице.

– И всего за какой-то медяк, – с отвращением пробормотал одноглазый. – Бывали времена, когда нужно было заплатить серебряную монету, чтобы увидеть такие трюки. А может, и больше.

– Этот город безумен, – подтвердил Конан. – Никогда не видел столько нищих по эту сторону от моря Вилайет. Бедные стали еще беднее и многочисленнее, чем в других городах. Разносчики снеди заряжают такие цены, от которых подавился бы вином даже бывалый торговец в Султанапуре, но при этом все время жалуются на безденежье. Кувшин вина стоит половину серебряной монеты, но жонглер показывает свои лучшие трюки за какой-то медяк. Я не встретил здесь ни единого человека, который бы всерьез задумывался о завтрашнем дне. Что происходит?

– Ты за кого меня принимаешь, киммериец? За ученого? За жреца? Поговаривают, что на троне лежит проклятье... что самого Гариана прокляли боги.

Конан невольно сделал знак, отвращающий зло. С проклятиями шутить не стоило. Этот его жест заметили несколько прохожих, поспешивших отступить подальше от рослого киммерийца. Они видели достаточно зла в своей жизни и не хотели, чтобы чужие невзгоды затронули их.

– А проклятье настоящее? – немного помолчав, полюбопытствовал северянин. – Я хочу сказать... что говорят жрецы и звездочеты? Они с этим согласны?

– Ничего такого не слышал, – признал Ордо. – Но об этом болтают на каждом углу. Известно всем и каждому...

– Яйца Ханумана! – хмыкнул Конан. – Ты не хуже моего знаешь, как часто то, что известно всем и каждому, оказывается ложью. Есть ли доказательства, что речь и впрямь идет о проклятье?

– Еще бы, киммериец! – подтвердил Ордо и, чтобы подчеркнуть свои слова, погрозил в пустоту пальцем. – В тот самый день, когда Гариан взошел на Трон Дракона, – в тот самый день, обрати внимание, – чудовище вырвалось на улицы Бельверуса и убило больше двух десятков прохожих. Монстр был похож на человека, как если бы его слепили из глины, а потом эта глина наполовину растаяла. Самое удивительное, что многие говорят, будто это существо было похоже на самого Гариана...

– Человек из глины, – негромко повторил Конан, вспоминая пророчество слепого старика.

– Да забудь ты об этом слепом глупце, – посоветовал Ордо. – К тому же монстр мертв. Впрочем, эти трусливые городские стражники тут ни при чем. Перепуганная старуха случайно опрокинула на него масляную лампу. Горящее масло облило его с головы до ног. Сгорел, не оставив после себя даже пепла... Стражники собрались арестовать старуху, чтобы ее как следует «расспросить», так они сказали... Но тут уж соседи воспротивились, прогнали их, забросав ночными горшками.

– Пойдем со мной, – сказал Конан, сворачивая на узкую улочку.

Ордо задержался.

– Ты отдаешь себе отчет, что мы направляемся прямиком в Адские Врата?

– За нами следят, – ответил на это Конан. – От самого «Зарезанного быка»... Я хочу понять, кто они такие. Сюда.

Улица сузилась еще больше, и когда они вновь свернули, то сюда больше не доносился смех и яркие огни улицы Вздохов. Здесь еще сильнее пахло мочой и отбросами. Булыжной мостовой не было и в помине. Самыми громкими звуками был скрип подошв по гравию и шум их собственного дыхания. Они двигались в полной темноте, лишь местами пронизанной озерцами света, падавшего из окон, расположенных достаточно высоко, чтобы обитатели дома чувствовали себя в безопасности.

– Говори, – велел Конан своему спутнику. – О чем хочешь. Что представляет из себя король Гариан?

– Нет, ну ты подумай: он велит мне говорить!.. – пробормотал Ордо. – Упаси нас Бел... – Он тяжело вздохнул. – Он король, что тут еще скажешь? Я не веду дел с королями. Да и ты тоже, насколько мне помнится.

– Это верно, но все равно говори о чем-нибудь. Мы слишком много выпили и потеряли остатки здравого смысла, так что болтаем без умолку и идем посреди ночи прямо к Адским Вратам... – Он высвободил из ножен двуручный меч. Где-то высоко над головой из окна мелькнул проблеск света, и глаза Конана сверкнули во мраке, словно у ночного хищника. Хищника, который вышел на охоту...

Ордо на что-то наступил в темноте, и послышались хлюпающие звуки.

– Клянусь нутром Вары! Ладно, будь по-твоему. Гариан... Ну, по крайней мере, он разделался с колдунами. Короли мне все же больше по нраву, чем некроманты.

– А как он этого добился? – поинтересовался Конан, который куда больше прислушивался к звукам, раздававшимся сзади, чем к ответу своего спутника. Показалось ли ему, или он и впрямь слышал скрип шагов по гравию?

– Ну, три дня спустя после того, как он взошел на трон, то приказал казнить всех колдунов, которые были еще при дворе. Гетений, его отец, держал во дворце несколько дюжин магов. Гариан никого не предупредил о своих планах. Несколько человек успели сбежать под тем или иным предлогом, но все остальные... Гариан отдал приказ Золотым Леопардам в три часа пополуночи. К рассвету всех колдунов во дворце вытащили из постелей и обезглавили. При этом Гариан заявил, что истинные маги должны были заранее проведать о его намерениях и успели сбежать, а значит, заслуживают того, чтобы сохранить нажитое богатство. Остальные, раз уж ни о чем не догадались, – обычные шарлатаны и нахлебники. Все их имущество раздали бедным, даже в Адских Вратах. Но это было последнее, что он сделал хорошего.

– Забавно, – рассеянно отозвался Конан. В темноте его острый взор вычленял то одну подозрительную тень, то другую. Впереди виднелся какой-то перекресток. А за спиной? Да, там и впрямь раздавалось рассерженное бормотание человека, наступившего в ту же зловонную кучу, в которую перед ним вляпался Ордо. – Рассказывай дальше, – велел он. Клинок с негромким шелестом вышел из кожаных ножен.

Заметив это, одноглазый недоуменно поднял бровь, но также поспешил обнажить меч. Теперь оба они шли вперед, готовые к бою.

– Теперь что касается проклятья... – небрежным тоном продолжал Ордо. – Гетений заболел спустя две недели после того, как поля засеяли пшеницей, и едва это случилось, как прекратились дожди. Ливни шли в Офире, в Аквилонии, но только не в Немедии. Чем больше хворал Гетений и чем ближе к трону подходил Гариан, тем хуже становилась засуха. В тот день, когда он занял престол, земля стала сухой, как толченая кость. Конечно, никакого урожая в тот год собрать не смогли. Скажешь, это не проклятье?

Они дошли до перекрестка. Конан отступил в тень, жестом указывая Ордо продолжать двигаться вперед. Одноглазый громила повиновался, по-прежнему медленно роняя слова:

– Раз урожая не собрали, то Гариану пришлось закупать зерно в Аквилонии и поднимать налоги, чтобы за него расплатиться. Но разбойники на границе стали жечь телеги с зерном, и он вновь поднял налоги, чтобы нанять охранников и купить еще зерна. А эти безумцы на границе опять его сожгли. Однако высокие налоги облегчают жизнь контрабандистам. Хотя что касается меня, то я бы предпочел, чтобы он...

Конан ждал, внимательно прислушиваясь. Он даже подумал было достать убийственный клинок безумца, но ему по-прежнему казалось, что он ощущает зло, исходящее от этого меча, – даже сквозь плащ. Так что лучше не трогать его и просто положить к стене за спиной...

Тем временем шаги преследователя приблизились. Кто-то торопился за ними, шагая не слишком уверенно. Конан насторожился. И верно, за ними следовал всего один человек.

Закутанная в плащ хрупкая фигурка выступила на перекресток и немного помедлила в темноте, прислушиваясь к удаляющимся шагам Ордо. Конан метнулся вперед, и левая рука его тяжело легла на плечо незнакомца. Он рывком развернул того и с такой силой притиснул к стене, что у преследователя с шумом вырвался воздух из легких. Поднеся клинок к горлу незнакомца, Конан потащил его за собой по улице в поисках светлого места. Когда же он наконец сумел разглядеть свою добычу, то от изумления невольно открыл рот. Это оказалась та самая девушка, казавшаяся не на своем месте в «Зарезанном быке».

Страх плескался в широко распахнутых карих глазах, и все же она сумела заставить себя говорить спокойно:

– Собираешься меня прикончить? Думаю, тебе не составит труда убить женщину, раз уж ты с легкостью бросаешь их в беде.

– О чем ты болтаешь? – прохрипел он. – Или ты заодно с ворами и мошенниками, красотка? – В это воистину было трудно поверить, но Конану доводилось видеть и куда более странные вещи.

– Разумеется, нет, – возразила она с достоинством. – Я пишу стихи. Мое имя – Ариана. Если ты все же не собираешься перерезать мне горло, то не мог бы ты убрать меч? Ты хоть представляешь себе, что они делали, когда я ушла? Ты отдаешь себе в этом отчет?

– Кром! – пробормотал северянин, смущенный столь внезапным напором. Тем не менее, он опустил клинок.

С шумом сглотнув, девушка уверенно уставилась на него.

– Они бросали кости, чтобы решить, кто первым... чья очередь будет первой. Все до единого решили с ней позабавиться. А в ожидании толкали ее друг к дружке, шлепая по ягодицам, пока те не посинели, как зрелые сливы.

– Светловолосая воровка! – сообразил наконец Конан. – Ты говоришь про эту светловолосую воровку. Ты хочешь сказать, что последовала за мной к Адским Вратам лишь ради того, чтобы сообщить мне об этом?

– Я понятия не имела, что ты идешь к Адским Вратам, – с сердитым видом возразила она. – Я часто поступаю по велению сердца, но тебе-то какое дело, куда я направляюсь? Я не рабыня. Не твоя рабыня – это уж точно. Эта бедная девушка... Когда ты ее отпустил, я решила, что ты хоть немного ей сочувствуешь, что ты, возможно, не такой, как другие, несмотря на грубую внешность, но...

– Ты знаешь, что она воровка? – перебил он девушку.

Она с вызовом взглянула на него.

– Ей тоже нужно на что-то жить. Не думаю, что тебе известно о том, как жизнь может заставить человека воровать. О том, что такое бедность и голод... Ведь у тебя такой большой меч и крепкие руки, и...

– Замолчи! – рявкнул он, но тут же понизил голос, озираясь по сторонам. В таком месте, как Адские Врата, лучше было не привлекать к себе излишнего внимания. Когда он вновь взглянул на девушку, то обнаружил, что она взирает на него, раскрыв рот. – Я знаю, что такое бедность, – добавил он тише, – и голод тоже. И воровство. Все это я испытал еще безбородым юнцом.

– Извини, – медленно произнесла она. Но у киммерийца появилось досадное ощущение, что она сожалеет не столько о своих словах, сколько сочувствует выпавшим на его долю испытаниям.

– Что касается этой девицы, то я дал ей шанс, но она на это наплевала. Я ей сказал, что на сегодня у нее не будет удачи. И так оно и вышло. Раз уж я смог ее поймать, и ты тоже ее заметила...

– Может, мне самой стоило с ней поговорить, – вздохнула Ариана.

Конан покачал головой.

– Что ты за женщина? Пишешь стихи, да? Ты сидишь в таверне на улице Вздохов и переживаешь за каких-то воров. На тебе скромное платье, как у дочери лавочника, но голос выдает аристократку. Ты погналась за мной в Адские Врата, чтобы облить меня презрением... – он расхохотался. – Когда вернется Ордо, мы проводим тебя обратно до улицы Вздохов, и да убережет от тебя Митра всех шлюх и воров, срезающих кошельки...

Во взоре ее вспыхнул опасный огонек.

– Я и впрямь сочиняю стихи, и к тому же хорошие. А что плохого в моем платье? Конечно, полагаю, ты бы предпочел, чтобы на мне были какие-то прозрачные тряпицы, и чтобы я извивалась, как...

Внезапно он зажал ей рот рукой и затаил дыхание, прислушиваясь. Девушка взирала на него влажными расширенными глазами. Но вот снова послышался тот же шорох, который заставил киммерийца насторожиться. Шелест стали, выходящей из ножен... Отбросив девушку подальше от себя, в темень проулка, Конан рывком развернулся назад, как раз навстречу первому из преследователей. Не успел нападавший вскинуть меч, как клинок киммерийца перерезал ему горло. За первым нападающим, убитым Конаном, по пятам следовали еще трое. Первый споткнулся о тело падающего товарища и тотчас разразился диким воплем, – меч Конана с силой рубанул его по шее. В тот же миг откуда-то сзади донесся крик, тут же перешедший в хрип агонии. А когда следом донесся боевой клич: «Рыжий Ястреб!», северянин догадался, что в бой вступил Ордо. Грабитель, оказавшийся перед Конаном, перешел в оборону. Он беспокойно дергался, пытаясь разобрать, что происходит сзади, и при этом не выпуская из виду рослого киммерийца.

Издав внезапный возглас, Конан метнулся в сторону, делая вид, будто намерен нанести рубящий удар сверху вниз. Противник вскинул меч, пытаясь отбить удар, но Конан тут же стремительно подался вперед, и они оказались лицом к лицу... Однако в живых остался лишь один. Клинок киммерийца на целый фут вышел у его противника между лопаток. В глазах умирающего даже во тьме Конан сумел разглядеть отчаяние и тень приближающейся смерти. Затем взор застыл, и осталась одна лишь смерть. Вытащив клинок, Конан вытер его о плащ убитого.

– Ты в порядке, Конан? – выкрикнул Ордо, переступая через тела в узком проулке.

– Да вот как раз вытираю... – тут ноздрей Конана достиг омерзительный запах. – Кром! Что это такое?

– Поскользнулся в какой-то гадости, – с кислым видом отозвался Ордо. – Вот почему я так долго. А что тут за девица?

– Я не девица, – заявила Ариана.

– Ее зовут Ариана, – пояснил Конан, удивленным взглядом проследив, как в складках ее платья исчезает небольшой, но явно весьма опасный кинжал. – Надеюсь, ты не на меня собралась с ним нападать, девочка?

– Это для защиты, – пояснила она. – Думаю, с тобой он мне не понадобится. Это были твои друзья?

– Уличные грабители, – хмыкнул он.

Ордо, разглядывавший одного из убитых, выпрямился.

– Полагаю, тебе стоит на это взглянуть, Конан. Уж слишком они хорошо одеты для Адских Врат.

– Аристократы воровского квартала... – киммериец поморщился. – Ордо, как только мы проводим Ариану до улицы Вздохов, ты должен срочно принять ванну. По крайней мере, если собираешься и дальше пить со мной.

Ордо пробормотал что-то неразборчивое.

– Я знаю, где он может найти ванну, – начала было Ариана, затем осеклась, нерешительно прикусив нижнюю губу. Наконец она кивнула и продолжила. – Ладно, все будет в порядке... В самом конце улицы Вздохов есть постоялый двор, именуемый «Знак Фесты». При нем имеется купальня. Вы можете явиться туда как мои гости... По крайней мере, на эту ночь.

– Феста! – расхохотался Ордо. – Разве могут назвать постоялый двор в честь богини музыки и всякой прочей дребедени?

– Значит, могут, – с неожиданной строгостью отозвалась Ариана. – Если вы приходите как приглашенные, то постель, еда и вино достанутся вам задаром, хотя хозяева и не откажутся от вознаграждения. В общем, разберетесь сами, когда будете на месте. Ну, так что? Пойдете со мной или будете наслаждаться зловонием, пока не сможете заплатить две серебряные монеты за термы?

– А в чем дело? – удивился Конан. – Откуда столь неожиданное дружелюбие?

– Вы пробудили мое любопытство, – невозмутимо пояснила Ариана.

Ордо хмыкнул, и Конан внезапно пожалел, что от одноглазого слишком скверно пахнет, так что он пока не сможет подойти ближе и как следует врезать ему. Нагнувшись, киммериец подобрал древний меч, завернутый в плащ.

– Тогда пойдемте прочь отсюда, – заявил он, – пока на нас не обратили внимания еще какие-нибудь грабители.

И они торопливо двинулись прочь из Адских Врат.

Глава 4

Албанус решительным движением затянул на талии пояс халата, богато расшитого золотом, и неспешно вошел в небольшую залу, предшествовавшую его опочивальне. Повсюду здесь лежали ковры; мягкий свет золотых светильников падал на настенные барельефы, изображавшие сцены из жизни Брагораса, – легендарного древнего правителя Немедии. Албанус утверждал, будто ведет род напрямую от этого знаменитого короля, причем как по отцовской, так и по материнской линии.

Своим слугам горбоносый вельможа заранее велел, чтобы его разбудили в любое время, как только появятся Вегенций и Деметрио, – именно они и ожидали его сейчас.

Похоже, и тот, и другой провели бессонную ночь. Накидка воина с вышитым на ней золотым леопардом вся измялась и промокла от пота, а взор худощавого юноши казался воспаленным и взволнованным.

– Ну, что вам удалось обнаружить? – без лишних предисловий спросил Албанус.

Пожав плечами, Деметрио, как обычно, поднес к носу надушенный платок.

Уставший Вегенций, раздосадованный властным тоном Албануса, распрямился и ответствовал резким тоном:

– Ничего. Меч исчез. Ну и пусть, нам он не нужен, а ты и без того разделался с Мелием, когда дал ему это злосчастное оружие. Митра свидетель, невелика потеря.

– Откуда мне было знать, что этот злосчастный клинок завладеет его рассудком? – воскликнул Албанус. Он старался не подавать виду, но руки его дрожали, и он был вынужден вцепиться в пояс халата.

– Меч необходимо вернуть, – продолжил он, немного успокоившись. – Если сегодняшний случай повторится и еще кто-нибудь сойдет с ума с таким клинком в руке, то Гариан поймет, что в Немедии вновь появились колдуны. Несмотря на все свое недоверие к магии, ради защиты он вполне может решиться вновь приблизить некромантов ко двору. Неужели вы думаете, что я позволю кому-то столь грубо нарушить мои планы?

– Наши планы, – мягко напомнил Деметрио, не отнимая платка от носа.

Албанус чуть заметно усмехнулся, изогнув тонкие губы.

– Наши планы, – согласно повторил он. Но затем всякие признаки слабости покинули его голос. – Ты приказал допросить стражников, Вегенций? Ведь это они убили лорда Мелия.

Вегенций коротко кивнул.

– Всех, кроме сержанта, который исчез из казарм, когда туда явились мои Золотые Леопарды. Держу пари, что он был в чем-то виноват. Наверняка ему что-нибудь известно.

– Конечно, известно, – пробормотал Деметрио, – о тех способах, которыми ты выбиваешь правду из арестованных.

– А что, если это он взял меч? – предположил Албанус. – Что сказали остальные на допросе?

– Почти ничего, – вздохнул Вегенций. – Только молили о милосердии... Они знают лишь, что им приказали остановить безумца, который убивал людей в торговом квартале. Когда они пришли туда, он сражался с каким-то варваром-северянином... Они убили его, а когда обнаружили, что прикончили вельможу, то так перепугались, что и думать забыли про меч. Они даже не догадались арестовать варвара.

– Так он жив? – изумился Албанус. – Должно быть, превосходный фехтовальщик.

Вегенций презрительно расхохотался.

– Да Мелий был не способен отличить острие меча от рукояти...

– Этот клинок заключает в себе собственное искусство, – пояснил Албанус. – Чтобы изготовить его, убили шестерых превосходных мастеров и в их крови закалили клинок; их кости сожгли, чтобы раскалить его... Так что сталь впитала самую душу их искусства.

– Колоть да рубить – вот и все, на что способен наш Вегенций, – голос Деметрио сочился насмешкой. – Что же касается искусства... – Его собственный клинок вылетел из ножен. Слегка согнув колени, Деметрио словно в танце прошел по яркому плетеному ковру, выписывая в воздухе клинком разнообразные замысловатые фигуры.

– Может, все эти причуды и хороши для поединков до первой крови, которые ведут между собой вельможи, – презрительно хмыкнул Вегенций. – Но для настоящего боя, когда твоя жизнь может зависеть от этого клинка, они не годятся.

– Довольно! – рявкнул Албанус. – Вы оба – довольно!

Он прерывисто вздохнул. Когда-нибудь для забавы он заставит их сражаться между собой, а затем победителя посадит на кол. Но сейчас время для таких развлечений еще не пришло. Тридцать лет он готовился к этому. Слишком много времени, слишком много усилий, слишком много постыдного страха, чтобы позволить теперь двоим глупцам все разрушить... – Должно быть, это варвар забрал меч. Найдите его. Найдите клинок!

– Я уже сделал все необходимое, – с самодовольным видом заявил широколицый воин. – Я известил Тареса. Его ночные крысы вышли на охоту.

– Вот и славно. – Албанус с сухим шелестом потер ладони. – А ты, Деметрио, что сделал ты, дабы отыскать меч?

– Задал десять тысяч вопросов, – устало ответствовал худощавый вельможа. – Начиная от улицы Вздохов и до дома Тысячи Орхидей... никаких новостей. Если бы Вегенцию раньше пришло в голову рассказать мне про этого варвара, то было бы куда проще.

Со снисходительной улыбкой Вегенций принялся рассматривать свои ногти.

– Никому бы и в голову не пришло искать тебя в доме Тысячи Орхидей... Там ведь клиентам предлагают только женщин.

Деметрио бросил свой клинок в ножны с такой силой, будто вонзал его в сердце врага. Однако прежде чем он успел открыть рот, заговорил Албанус:

– Довольно этих мелких дрязг. Отыщите меч. Украдите его. Купите... Мне все равно – только найдите! И не привлекайте к себе излишнего внимания.

– А что если вор уже обнаружил, какими свойствами наделен клинок? – поинтересовался Деметрио.

– Тогда убейте его, – невозмутимо отозвался Албанус. – Или ее... – И он развернулся, чтобы уйти.

– И еще кое-что, – задержал его Вегенций. – Тарес хотел бы встретиться с тобой.

Албанус развернулся и сузившимися глазами уставился на командира Золотых Леопардов.

– Что себе позволяет это отребье? Да ему следует мостовую лизать, из благодарности за все то золото, что он получил.

– Он боится, – пояснил Вегенций. – И он, и те немногие, которые знают о наших замыслах. Я способен их приструнить, но даже золото не придаст им мужества, пока они не встретятся с тобой лицом к лицу и ты не скажешь им сам, что все пройдет благополучно.

– Разрази их Митра! – Албанус перевел взор на настенные барельефы. Неужто и Драгорасу приходилось иметь дело с такими людьми? – Ну что ж... Тогда устрой нам встречу в каком-нибудь уединенном месте.

– Сделаю, – пообещал воин.

Внезапно Албанус улыбнулся, – и это была первая искренняя улыбка, которую видели у него заговорщики.

– Когда я взойду на престол, то первым делом прикажу заживо содрать кожу с этого Тареса и его подручных на площади Королей. Хороший правитель обязан защищать свой народ против таких негодяев. – Он лающе хохотнул. – А теперь ступайте. Когда мы увидимся вновь, я хочу слышать от вас только добрые вести.

Он удалился точно так же, как и вошел, без особых церемоний. Теперь уже он не считал для себя обязательным соблюдать правила приличия, принятые среди обычных людей. Как бы то ни было, эти двое – глупцы. Им не понять, что для него нет никакой разницы между ними и этим Таресом. Когда все будет кончено, он разделается с ними так же беспощадно. Ведь если они предали одного короля, то вполне могут предать и другого...

Албанус вернулся в тускло освещенную спальню и неторопливо приблизился к большой квадратной пластине из прозрачного хрусталя, что висела на стене. Тонкий кристалл был лишен всяческих украшений, и лишь по внешним граням его сохранились странные меты, сделанные в прозрачной толще. Сейчас их было почти не разглядеть в свете единственной небольшой лампы на золотом треножнике, но Албанус так часто пользовался этим кристаллом, что теперь безошибочно касался отметин пальцами, выбирая необходимую последовательность. При этом он нараспев бормотал слова древнего языка, которого никто не слышал уже многие тысячи лет.

Но вот Албанус коснулся последней отметины. Кристалл потемнел и стал серебристо-голубым. Постепенно в нем стало проявляться изображение. Было видно, как ходят и о чем-то разговаривают, широко жестикулируя, какие-то люди, – совершенно беззвучно. Албанус воззрился на изображение короля Гариана. Должно быть, тот считал себя в безопасности в своем роскошном дворце. Полюбуйтесь, вон, как он ходит и обсуждает что-то со своими доверенными советниками, длиннобородым Сульпицием и лысым Малариком... Король был рослым, крепким мужчиной, который юные годы провел в армии, но сейчас, взойдя на престол и проведя полгода в бездействии, понемногу начал заплывать жирком.

Скуластое лицо с глубоко посаженными темными глазами казалось уже не столь открытым и располагающим, как прежде. Должно быть, бремя короны вызвало в нем все эти перемены.

И вновь пальцы Албануса скользнули по ободку кристалла, и лицо Гариана увеличилось, занимая весь квадрат целиком.

– Зачем ты делаешь это так часто?

Светловолосая женщина, обратившаяся к хозяину дома, следила за ним кошачьими сапфировыми глазами, развалившись на атласных подушках. Она томно потянулась; в полумраке кожа поблескивала, как слоновая кость, смазанная медом, а ноги танцовщицы сделались еще длиннее, когда она вытянула пальцы. Женщина выгнула спину, приподнимая пышную, округлую грудь, и Албанус почувствовал, что у него перехватило дыхание.

– Почему ты молчишь? – с деланным недоумением поинтересовалась она.

«Вот тварь...» – не удержался он от мысли.

– Тогда мне кажется, будто он здесь, с нами, Сулария, и видит, как его любовница стонет и извивается подо мной...

– Так вот, что я значу для тебя? – ее голос был ласкающим, как теплое масло. – Я просто средство, чтобы нанести удар Гариану?

– Да, – безжалостно ответил он. – И если бы у него была жена или дочь, то они бы наравне с тобой заняли место в моей постели.

Она устремила взор на лицо, видневшееся в недрах хрустальной пластины.

– У него нет времени для любовницы, не говоря уж о жене. Разумеется, именно ты в ответе за большую часть постигших его трудностей. Но что скажут твои друзья-заговорщики, если узнают о том, как ты рисковал, соблазняя любовницу короля?

– А я рисковал? – Лицо его сделалось мрачным. – Ты представляешь угрозу для меня?

Она переместилась на подушках к нему поближе, изогнувшись так, чтобы подчеркнуть изящный изгиб бедер и тонкую талию.

– Никакой опасности, – ее голос звучал нежно и покорно. – Я желаю лишь услужить тебе.

– Но почему? – настаивал он. – Сперва я хотел лишь уложить тебя в свою постель, но ты по собственной воле сделалась моим соглядатаем во дворце, нашептывая, кто бывает там и о чем говорит с королем. Почему?

– Ради власти, – выдохнула она. – У меня есть дар ощущать в мужчинах скрытую силу и могущество. К таким людям меня притягивает, как бабочку к огню. В тебе же я чувствую власть куда большую, чем у Гариана.

– Ты чувствуешь власть... – Опустив тяжелые веки, он проговорил, обращаясь скорее к самому себе: – Я тоже чувствую ее в своей душе. Я всегда ощущал ее, знал, что она там. Я был рожден, чтобы стать королем, чтобы превратить Немедию в могучую империю. И ты первая, кто понял это, из посторонних. Очень скоро люди выйдут на улицу с оружием в руках и потребуют, чтобы Гариан отрекся от власти в мою пользу. Очень скоро... И в этот день ты станешь знатной дамой, Сулария. Леди Сулария.

– Благодарю тебя, о, мой король.

Рывком он отбросил свой халат и развернулся так, чтобы человек в хрустальной пластине, – если бы он способен был видеть их сейчас, – смог наблюдать за тем, что творится в этой постели.

– Так приди же и поклонись своему королю, – повелел он.

С улыбкой, играющей на влажных губах, она подползла к нему.