Текст книги "Тень Властелина"

Глава 5

Когда на следующее утро Конан спустился в общую залу постоялого двора «Знак Фесты», то вновь задался вопросом, не угодил ли он в логово опасных безумцев. Здесь разом играли две лиры, четыре цитры, три флейты и шесть арф самых разных видов и размеров, но музыканты сидели в разных концах помещения, и все наигрывали свою мелодию. Какой-то человек, стоя лицом к стене и широко размахивая руками, декламировал стихи, воображая, будто выступает перед богатым покровителем. Дюжина юношей и девушек за широким столом, усыпанным обломками каких-то изваяний, пытались перекричать музыку, объясняя друг другу, что не так в их работах. Еще трое мужчин у подножия лестницы во весь голос вели спор о том, когда могут быть уместны, с точки зрения морали, некие действия, обычно этой же моралью осуждаемые... В большинстве своем посетителям «Знака Фесты» было лет по двадцать-двадцать пять, – и все они галдели, словно не в силах говорить спокойно.

На самом деле, их с Ордо вчера приняли тут довольно радушно. В зале было около десятка человек, но киммериец сразу усомнился, действительно ли перед ними постоялый двор, как утверждала Ариана. Посетители уставились на девушку, словно она привела с собой двух бритунийских медведей. Впрочем, возможно, именно так они с Ордо и выглядели среди этих странных людей, у которых не было при себе даже оружия, кроме ножей, чтобы резать мясо.

Когда Ордо вышел, чтобы искупаться в простой деревянной бадье, установленной прямо во дворе, – ничего общего с мраморными дворцами чистоты и неги, какие можно было найти повсюду в городе, – странные юнцы толпой окружили Конана, то и дело подливая ему дешевого вина, как только у кружки показывалось дно, и умоляя рассказать что-нибудь интересное. Когда же появился Ордо, то с него тоже потребовали историй. Всю ночь, почти до рассвета Конан с одноглазым провели здесь, пытаясь перещеголять друг друга диковинными россказнями.

Эти странные юноши и девушки, – одни называли себя артистами, другие – музыкантами, а третьи – философами, – слушали их, словно выходцев из другого мира. Порой те, что именовали себя философами, отпускали странные комментарии, смысла которых Конан никак не мог понять. Правда, спустя некоторое время он догадался, что и все остальные также их не понимают... И всегда после каждой реплики следовало многозначительное молчание, во время которого говоривший пристальным взором окидывал слушателей, словно в ожидании, чтобы те начали одобрительно кивать или смеяться над удачной шуткой.

Пару раз Конану даже показалось, что один из них насмехается над ним, но он никак на это не прореагировал. Не годится убивать человека из-за одних только подозрений...

У подножия лестницы он протолкался мимо философов, – эти трое даже его не заметили, – и остановился, как громом пораженный. На столе в углу комнаты стояла Ариана, совершенно обнаженная. Без одежды она оказалась довольно стройной, но грудь отличалась прелестной полнотой, талия была тонкой, а бедра заманчиво круглились.

Сорвав плащ, накинутый на плечи, – злосчастный меч со змеевидным лезвием киммериец благоразумно припрятал в комнате, которую отвели им на ночь, – он рванулся через весь зал, чтобы укрыть девушку.

– Вот, возьми. Тебе ни к чему такие забавы. Если нужны деньги, то у меня хватит, чтобы прокормить нас обоих...

Она уставилась на него ничего не выражающим взглядом, упираясь руками в бедра, а затем, к вящему изумлению Конана, запрокинула назад голову и расхохоталась. Он побагровел: киммерийца всегда выводило из себя, когда кто-то над ним смеется. Но тут же Ариана, не сходя со стола, опустилась на колени и изобразила на лице искреннее смущение. При этом грудь ее оказалась в какой-то пяди от носа северянина, и по лбу у него струйками потек горячий пот.

– Извини меня, Конан, – промолвила она негромко. – Мне давно уже никто не говорил таких милых слов. Я напрасно посмеялась над тобой.

– Если хочешь выставлять себя напоказ, – сердито ответствовал он, – то почему бы не пойти в таверну, где тебе за это хотя бы заплатят.

– Видишь вон тех людей? – она указала на троих юношей и двух женщин, сидевших за столом. У каждого из них на деревянной дощечке был закреплен лист пергамента, а в руках они держали кусочки угля, и все с нетерпением косились на киммерийца с Арианой. – Я позирую для них. У них нет денег, чтобы нанять натурщицу, и я решила оказать им такую услугу.

– Прямо перед всеми? – изумился он.

– У нас здесь мало места, Конан, – пояснила она, не скрывая улыбки. – К тому же тут все художники... каждый в своем роде. Они даже ничего не замечают.

Покосившись на соблазнительные изгибы ее тела, он уже готов был возразить, но вместо этого сказал лишь:

– Полагаю, никто здесь не смеет тебе указывать.

– Совершенно верно.

С этими словами она подала знак рисовальщикам и спрыгнула со стола. В движении ее тело оказалось еще более соблазнительным, чем когда она позировала. Конан мечтал лишь об одном: чтобы она прекратила бегать нагишом по залу. Он с трудом удерживался от того, чтобы не перекинуть ее через плечо и не утащить наверх в комнату. Но затем он увидел, что она подмигивает ему, и заметил слабый румянец на щеках. Похоже, Ариана прекрасно знала, как ее вид действует на киммерийца. Изящным жестом она приняла плащ у него из рук и целомудренно запахнулась в него.

– Сейчас мне хотелось бы выпить немного вина. С тобой. – Конан покосился на плащ, вопросительно подняв брови, и Ариана захихикала. – Здесь все по-другому. Там, на столе, я позирую. А когда спускаюсь – то уже чувствую себя просто обнаженной. Пойдем, вон освободилось место.

Она устремилась прочь, и он последовал за девушкой, недоумевая, какая разница между полом и столом, и гадая, сумеет ли он когда-нибудь понять женщин... Едва лишь он опустился на табурет, за небольшим столом с грубо оструганной столешницей, как тут же кто-то поставил перед ними с Арианой глиняный кувшин вина и две помятых железных кружки, и тут же исчез, прежде чем Конан потянулся за деньгами.

Киммериец покачал головой.

– Впервые вижу таверну, где не требуют оплаты, прежде чем наполнить кружку.

– Разве тебе никто вчера ничего не объяснил? – засмеялась она.

– Может, и объяснили. Но, честно сказать, мы изрядно выпили... Я мало что помню.

– Скажи, а ты действительно совершил все то, о чем рассказывал вчера ночью? – она с любопытством потянулась к нему, так что в распахнувшемся вырезе плаща стали видны соблазнительные округлости и ложбинка между грудей. Про себя Конан невольно отметил, что это мельком увиденное зрелище возбуждает его почти столь же сильно, как и вид ее обнаженной груди. Интересно, знала ли Ариана об этом и делала ли это намеренно?

– Кое-что, – с осторожностью ответил он. Сказать по правде, он почти ничего не помнил из того, что они с Ордо наболтали вчера. Вина и впрямь было слишком много... Он наполнил кружки из глиняного кувшина.

– Так я и думала, – довольным тоном отозвалась она. – Что касается денег, то заплатишь, сколько сможешь. Все, кто живут здесь, так и делают. Хотя те, кто приходят только днем, не платят вообще ничего. Некоторые из нас получают деньги от семьи, и тогда мы вносим их в общую копилку. Конечно, они не одобряют, – я имею в виду наших родичей, – но еще меньше им нравится, когда мы остаемся дома и позорим их при посторонних. Если же у нас остаются какие-то средства, мы тратим их на то, чтобы раздавать соль и хлеб нищим в Адских Вратах. Это не так много, – вздохнула она, – но человек, который умирает от голода, будет рад даже крохам.

– Ты хочешь сказать, что у некоторых из них семьи настолько богаты, что дают им деньги? – Конан в изумлении окинул взглядом помещение. Внезапно он вспомнил и о том, какой чистый выговор у самой Арианы.

– Мой отец – вельможа, – заявила она таким тоном, словно было настоящим преступлением родиться вельможей... или его дочерью.

– Тогда почему ты живешь здесь, на краю Адских Врат, и позируешь обнаженной на столе? Разве ты не можешь писать свои стихи в отцовском дворце?

– Конан, – вздохнула она. – Разве ты не понимаешь, что богачи не имеют права наслаждаться жизнью во дворцах и транжирить золото, в то время как нищие голодают в трущобах?

– Может, и так, – отозвался киммериец, – но я все равно люблю деньги, хотя мне их вечно не хватает. Что же касается бедняков, то будь я богат, то, несомненно, тратил бы достаточно, чтобы накормить многих из них.

– Разве ты ожидала какого-то иного ответа? – неожиданно раздался поблизости незнакомый голос. Худощавый мужчина с длинным мрачным лицом и нахмуренными бровями, сросшимися на переносице, подвинул стул и без приглашения уселся рядом. Взяв кружку Арианы, он одним глотком выхлебал половину вина.

– Это честный ответ, Стефано, – возразила Ариана.

Мужчина хмыкнул.

Лишь теперь Конан вспомнил его. Прошлой ночью тот представился скульптором и слишком вольно вел себя с Арианой. В тот момент она, похоже, не слишком возражала, но сейчас с сердитым видом отняла свою кружку.

– Он щедрый человек, Стефано, и я не сомневаюсь, что был бы столь же щедр, даже окажись богачом. – Она устремила прямой взгляд на Конана. – Но разве ты не понимаешь, что одной щедрости недостаточно? В Адских Вратах есть те, кому не хватает денег на хлеб, в то время как богачи сидят в безопасности в своих дворцах, а толстые купцы богатеют день ото дня. Гариан – неправедный король, поэтому всем ясно, что нужно делать.

– Ариана! – резко оборвал ее Стефано. – Ты вступаешь на опасный путь. Придержи язык.

– Как ты смеешь так говорить со мной? – с каждым словом она горячилась все больше. – Что бы ни было между нами, я не твоя собственность.

– А я ничего такого и не говорю, – парировал он с той же горячностью. – Я лишь прошу, чтобы ты хоть изредка слушалась моих советов. Не разговаривай с незнакомцами.

Ариана возмущенно тряхнула головой, и глаза ее сделались холодны.

– Ты уверен, что устами твоими не глаголет ревность, Стефано? Не пытаешься ли ты избавиться от соперника?

Лицо скульптора вспыхнуло.

– Возможно, он и незнакомец, – беспощадно продолжала девушка, – но он тот самый человек, какой нам нужен. Истинный воин... Или я не слышала, как сотни раз вы говорили об этом с Таресом? Нам нужны будут бойцы, чтобы...

– Помилосердствуй во имя Митры! – простонал Стефано. – Да ты хоть думаешь об осторожности, Ариана? Перед тобой северный дикарь, который, должно быть, никогда даже не знал своего отца и за серебряную монету продаст кого угодно. Придержи язык!

Левой рукой Конан высвободил меч из ножен, – как раз настолько, чтобы рукоять легла на край столешницы.

– Когда я был еще мальчишкой, – ровным тоном промолвил он, – то видел, как мой отец погиб с мечом в руке. Вот этим клинком я сразил его убийцу. Хочешь поговорить об этом?

Стефано не мог отвести взгляда от меча. Лицо его тут же сделалось испуганным, губы пересохли, и он хрипло задышал.

– Вот видишь, Ариана? Видишь, что это за человек? – Он со скрежетом отодвинул табурет и поднялся с места. – Пойдем со мной, Ариана, оставь этого головореза в покое.

Девушка протянула Конану свою кружку.

– Не нальешь ли мне еще вина? – Она словно и забыла о существовании Стефано, не обращая на него ни малейшего внимания. Конан наполнил ее кружку, и Ариана выпила.

С сомнением покосившись на нее, Стефано отступил на шаг.

– Держи язык за зубами! – прошипел он, а затем устремился прочь, едва не перевернув соседний стол.

– Будешь держать язык за зубами? – невозмутимо осведомился Конан.

Прежде чем ответить, она долго смотрела в свою кружку.

– Из всех историй, что ты рассказывал, я поняла, что ты продаешь свою силу за деньги. Но всегда ли ты выбираешь того, кто способен больше заплатить?

– Нет, – киммериец покачал головой. – Мне легче отказаться от золота, лишь бы не идти против совести и не выполнять несправедливых приказов. – И все же он со вздохом добавил, не желая скрывать правду: – Хотя, конечно, деньги я тоже люблю.

Поплотнее запахнувшись в плащ, Ариана поднялась с места.

– Возможно... возможно, мы поговорим об этом позднее. А сейчас я опять должна позировать.

– Ариана, – начал он, но она оборвала его.

– Стефано убежден, что у него есть на меня какие-то права, – промолвила она торопливо, – но это неправда. – И убежала прочь, почти так же стремительно, как и хмурый скульптор.

Бормоча проклятия, Конан допил вино, а затем обернулся и увидел, как Ариана, скинув плащ, поднимается на стол, чтобы продолжить позировать. Через какое-то время взоры их встретились, но девушка тут же отвела взгляд. Однако вскоре она не выдержала и опять посмотрела на киммерийца, – всего лишь на мгновение. Грудь ее вздымалась в такт неровному дыханию, а на лице все ярче проступал румянец. Наконец, с негромким взволнованным возгласом она спрыгнула на пол и, подхватив отороченный мехом плащ, стараясь не смотреть на северянина, начала пробираться между стойками. На ходу набрасывая накидку, она бросилась вверх по лестнице.

С самодовольной улыбкой киммериец подлил себе вина из глиняного кувшина. Похоже, все складывается не так уж скверно... Напротив Конана на табурет с угрюмым видом опустился Ордо.

– Ты слышал, о чем они здесь говорят? – поинтересовался он негромко. – Будь поблизости городская стража, то уже через пару дней их головы торчали бы на пиках.

Конан незаметно оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, не подслушивают ли посторонние.

– А, возможно, начался бы мятеж?

– Ты говоришь об этих болтунах? – Одноглазый презрительно хмыкнул. – С тем же успехом они могут добровольно отправиться к палачу и сложить головы на плаху. И я ведь не о том веду речь, что город не дозрел до бунта... Однако у этих трепачей шансов не больше, чем у младенца, сосущего сахарную голову.

– А что, если у них есть деньги? Золото, чтобы нанять бойцов?

Пока Конан говорил, Ордо поднес к губам кружку, но тут же закашлялся, поперхнувшись вином.

– Да откуда золото у этого отребья? Если у кого-нибудь из них и заведется богатый покровитель, то можешь держать пари на свои яйца, что они тут же сбегут отсюда. Никто по доброй воле не стал бы жить рядом с Адскими Вратами.

– Отец Арианы – знатный вельможа, – негромко возразил киммериец. – И она мне призналась, что здесь есть и другие отпрыски богатых семейств.

Одноглазый поинтересовался, тщательно выбирая слова:

– Ты хочешь сказать, они и впрямь планируют поднять мятеж? Тебе так показалось?

– Стефано с Арианой заявили мне об этом почти что напрямую.

– Тогда нужно срочно уносить отсюда ноги. Может, этот молодняк и не лишен талантов, но для свержения короля они явно не годятся. Ты познакомился с ними только вчера, а сегодня они тебе уже все выболтали... Вообрази, что они расскажут другим? Не забудь, наши головы точно так же красиво будут смотреться на пиках, как и их собственные.

Конан пожал плечами, хотя в душе и признавал правоту своего друга.

– А мне здесь нравится. – Вот и все, что он сказал.

– Тебе нравится одна девчушка с круглой попкой, которая сочиняет стихи, – с горячностью возразил Ордо. – Рано или поздно какая-нибудь женщина тебя прикончит. Вспомни, что говорил слепой гадальщик.

– А мне показалось, ты назвал его шарлатаном, – засмеялся киммериец. – Выпей, Ордо, и успокойся. Давай лучше поговорим о нашем Вольном Отряде.

– Пока я не вижу золота, чтобы его нанять, – с кислым видом возразил одноглазый.

– Золото я найду, – заявил Конан с уверенностью, которой на самом деле не чувствовал. Он понятия не имел, откуда возьмет деньги. Однако пора было придумать какой-нибудь план. Если промедлить еще пару дней, то можно опоздать: сейчас на их услуги еще есть спрос, но через пару дней все, кому нужны телохранители, уже наймут людей. – Обещаю, что найду. Так ты говорил, что мы сможем... хм... одолжить оружие на складах твоей шайки контрабандистов. Оно в хорошем состоянии? Мне доводилось провозить контрабандой кольчуги, настолько изъеденные ржавчиной, что от первого же дождя они рассыпались на части, а клинки ломались пополам при ударе.

– Нет, киммериец, там все отличного качества, – оружие и доспехи... все, что угодно. Да там, на этих складах, больше разновидностей всевозможных клинков, чем я даже способен назвать. Вендийские тульвары, шамширы из Иранистана, дюжины различных махайр из коринфийских княжеств, и всех не меньше чем по полсотни штук. Хватит, чтобы вооружить войско в пять тысяч бойцов.

– Так много? – пробормотал Конан. – Зачем им столько всего на складах, да еще в таком разнообразии? Нет никакой выгоды в том, чтобы копить оружие.

– Лично я привожу то, что мне велят, с окраины Бельверуса, и за это получаю плату золотом. Мне на остальное наплевать. Пусть делают, что хотят, – хоть ячмень пусть выращивают на этих своих складах, лишь бы платили хорошо. – Ордо опрокинул вверх дном кувшин над своей чашкой, и оттуда выкатились последние капли.

– Вина! – взревел он, и в зале воцарилось мертвое молчание.

Все обернулись, в изумлении взирая на двух здоровяков, сидящих за столиком. Стройная девушка в таком же строгом длинном платье, в каком была накануне Ариана, неуверенно приблизилась и поставила на стол глиняный кувшин. Порывшись в своем кошеле, Ордо достал и бросил ей серебряную монету.

– Сдачу можешь оставить себе, малышка, – заявил одноглазый.

Девушка взглянула на монету, радостно засмеялась и отвесила насмешливый поклон, перед тем как убежать прочь. За столиками вновь возобновились разговоры. Музыканты принялись наигрывать свои нескладные мелодии, а стихотворец опять обратился к стене.

– Хорошенькие служанки, – пробормотал Ордо, вновь наполняя помятую железную кружку. – Только одеваются, как храмовые девственницы.

Конан с трудом скрыл улыбку. Одноглазый крепко напился прошлой ночью. Ну что ж, очень скоро он обнаружит, что за вино платить не обязательно. А пока пусть расплатится за них обоих...

– Подумай сам, Ордо, такая странная коллекция оружия – словно ее собирал кто-то из здешних художников-заговорщиков...

– Ты опять о своем, – проворчал его напарник. – Во-первых, кто бы ни стоял во главе шайки контрабандистов, я не вижу, с какой стати ему скидывать с трона Гариана. Может, эти гнусные пошлины и разоряют бедняков, зато контрабандистам от них – самый большой доход. Во-вторых... – внезапно лицо его потемнело, и шрам под левым глазом стал еще более заметен. – Во-вторых, я уже участвовал с тобой в одном мятеже. Или ты забыл, как мы скакали прочь от вендийской границы, спасаясь от мечей стражников?

– Я все помню, – подтвердил Конан. – Я и не говорил, будто собираюсь присоединиться к их замыслам.

– Может, и не сказал, зато подумал, – проворчал Ордо. – Ты наивный глупец, киммериец, всегда был таким и таким останешься. Клянусь яйцами Ханумана, меня ты не втянешь в эту затею. Думай только о золоте для нашего Вольного Отряда.

– Я всегда думаю о золоте, – возразил Конан. – Может, я даже думаю о нем слишком много.

Ордо застонал, но от дальнейших споров Конана спасло появление стройной служанки, которая приносила им вино. Склонив набок головку, она бросила на рослого киммерийца взгляд, в котором читалось застенчивое приглашение, и тому вмиг сделалось жарко.

– Как тебя зовут, девочка? – поинтересовался Ордо. – А ты хорошенькая... Если снимешь с себя этот ужасный балахон и нарядишься в шелка, то сможешь работать в любой таверне Бельверуса.

Тряхнув головой, она весело засмеялась, и шелковистые каштановые волосы рассыпались по плечам.

– Благодарю вас за добрые слова и щедрое пожертвование, господин.

Ордо непонимающе нахмурился.

– Меня зовут Керин, – продолжила она, лаская киммерийца взглядом нежных карих глаз. – Судя по всему, ты и есть тот Конан, о котором говорила мне Ариана. Я работаю с глиной, хотя и надеюсь, что рано или поздно мои скульптуры отольют в бронзе. Ты не согласился бы позировать мне? Я не смогу тебе заплатить, но, возможно... – ее губы смягчились, слегка приоткрывшись, а многозначительный взгляд не оставлял никаких сомнений в том, какое именно предложение она готова сделать мускулистому варвару.

Однако стоило лишь ей упомянуть о позировании, как все остальное Конан пропустил мимо ушей. Все, о чем он мог думать, это о том, как стояла на столе обнаженная Ариана. К собственному смущению, он ощутил, что краснеет. Она же не могла иметь в виду... Она же не хотела сказать...

– Ты говорила об Ариане. Она велела что-то мне передать?

– Ну почему она обнаружила тебя первой? – вздохнула Керин. – Да, просила. Она ждет в твоей комнате, хочет сказать тебе что-то важное, – и девушка недвусмысленно подмигнула.

Конан со скрежетом отодвинул табурет.

– Детка, – обратился к ней Ордо, как только северянин поднялся. – О каком это позировании ты говоришь? Может, я тебе сгожусь? – Керина тут же опустилась напротив него.

Всю дорогу, пока он шел к лестнице, Конан ожидал, что вот-вот за спиной у него раздастся возмущенный вопль Ордо, но когда он наконец оглянулся, то обнаружил, что одноглазый с радостной улыбкой кивает в ответ на слова девушки. Со смехом Конан взбежал по лестнице. Похоже, за свою серебряную монету его приятель получит удовольствия полной мерой.

Наверху из узкого коридора в обе стороны вели грубые, скверно сделанные двери, – ибо комнаты, бывшие здесь изначально, позднее оказались разделены на меньшие помещения. Толкнув створку, сколоченную из неоструганных досок, Конан обнаружил, что Ариана стоит у маленького окна. На ней по-прежнему был его плащ, полы которого она стискивала у горла. Закрыв за собой дверь, он прислонился к стене.

– Я позирую, – заявила она без предисловий.

Он не мог понять, что значит ее взгляд.

– Позирую для друзей, у которых нет денег, чтобы нанять натурщиц. Я делаю это часто, и никогда не испытывала смущения. Впредь до сегодняшнего дня.

– Я просто смотрел на тебя, – заметил он негромко.

– Ты смотрел на меня. – Она издала смешок, похожий на рыдание. – Ты смотрел на меня, и я чувствовала себя как одна из тех девиц в «Зарезанном быке», которые извиваются под звуки флейты, услаждая взор мужчин, у которых от этого зрелища текут слюни. Пусть Митра испепелит твои глаза! Как ты посмел заставить меня чувствовать такое!

– Ты женщина, – сказал он просто. – Я смотрел на тебя, как мужчина смотрит на женщину.

Закрыв глаза, она обратилась к потрескавшемуся потолку:

– О, великая Праматерь! Ну почему меня так волнует этот неотесанный дикарь, у которого меч вместо мозгов? – На его лице появилась самодовольная усмешка, которая тут же стерлась под яростным взглядом ее карих глаз. – Мужчина вправе брать стольких женщин, сколько пожелает, – заявила она с горячностью. – Так почему у меня должно быть меньше свободы, чем у мужчины? Если я выбираю себе мужчину, то никогда не стану делить постель ни с кем другим, пока он не уйдет, или я сама не брошу его. И это мое личное дело. Ты принимаешь меня такой, какая я есть?

– Разве твоя мать никогда не говорила тебе, что этот вопрос предпочитает задавать мужчина? – Он засмеялся.

– Пусть Митра сожжет твое сердце! – зарычала она. – Зачем я теряю с тобой время?

И, запахиваясь в плащ, она направилась к дверям, что-то сердито бормоча себе под нос.

Вытянув мощную руку, Конан обнял ее за талию. Она испуганно пискнула, но он уже поднял ее, оторвав от земли, и плащ упал на пол, а ее обнаженная грудь прижалась к его широкой груди.

– Ты останешься со мной, Ариана? – спросил он, глядя в ее изумленные глаза.

И прежде, чем она успела ответить, свободную руку он запустил ей в волосы, приникнув губами к нежным устам. Она замолотила кулачками по его плечам, начала отчаянно отбрыкиваться... Но понемногу сопротивление прекратилось, и когда послышалось довольное мурлыканье, он выпустил ее волосы. Задыхаясь, Ариана уронила голову ему на грудь.

– Почему ты передумал? – спросила она спустя некоторое время.

– Я и не передумывал, – возразил он. Изумленная, она воззрилась на него, и Конан улыбнулся. – В первый раз спрашивала ты, а во второй – я.

С низким грудным смехом она запрокинула голову.

– О всемогущая Праматерь! Неужто я никогда не пойму этих странных существ, именуемых мужчинами?

Он с нежностью опустил ее на тюфяк, и еще долгое время с ее уст срывались не слова, а лишь стоны восторга...