Текст книги "Зов кукушки"

– Лицо отчетливо видно?

– Нет, во время разговора он только чуть-чуть приподнял маску. Тем не менее женщина подтвердила, что это был Даффилд. До квартиры Портер он добрался около половины пятого. Она уложила его спать на диване, а через час растолкала, узнав о смерти Лэндри. Надоумила изобразить нервное расстройство и лечь в клинику.

– Никакой предсмертной записки вы не нашли? – спросил Страйк.

– Нет. Ни в квартире, ни в компьютере, но это и неудивительно. Лэндри не готовила самоубийство заранее, правда же? Она ведь страдала психическим расстройством – поругалась с этим мудаком и выбросилась с балкона… ну сам знаешь, как это бывает.

Посмотрев на часы, Уордл осушил стакан.

– Мне пора. Жена скандалить будет – я ей сказал, что только на полчаса задержусь.

Загорелые девушки незаметно исчезли. На тротуаре Страйк и Уорлд закурили.

– Черт бы подрал этот запрет на курение в общественных местах, – сказал Уордл, наглухо застегивая молнию на куртке.

– Значит, мы с тобой договорились? – уточнил Страйк.

Сжав сигарету в зубах, Уорлд принялся натягивать перчатки.

– Ну не знаю…

– Брось, Уордл, – сказал Страйк, вручая полицейскому свою визитку, которую тот принял как предмет розыгрыша. – Я же сдал тебе Бретта Фирни.

– Пока еще нет, – нагло хохотнул Уордл.

Небрежно сунув визитку в карман, он затянулся, выпустил дым в небо и окинул собеседника любопытным, оценивающим взглядом:

– Ну ладно. Если возьмем Фирни, получишь дело.

11

– Агент Эвана Даффилда говорит, что его клиент отказывается давать интервью и отвечать на звонки касательно Лулы Лэндри, – сообщила Робин следующим утром. – Я подчеркнула, что вы не журналист, но он стоит на своем. А в офисе у Ги Сомэ персонал вымуштрован почище, чем у Фредди Бестиги. Можно подумать, я добиваюсь аудиенции у папы римского.

– Ладно, – сказал Страйк, – попробую выйти на него через Бристоу.

Робин впервые увидела Страйка в костюме. Босс напомнил ей игрока сборной по регби, отправляющегося на международную встречу: крупный, официально-строгий в своем темном пиджаке и неброском галстуке. Стоя на коленях, он рылся в одной из картонных коробок, принесенных от Шарлотты. Робин старалась не смотреть на его скарб. Оба они до сих пор избегали вслух упоминать, что Страйк ночует в конторе.

– Ага, – сказал он, откопав ярко-голубой конверт – приглашение на день рождения. – Дьявольщина! – вырвалось у Страйка, когда он вскрыл письмо.

– Что такое?

– Здесь не сказано, сколько ему лет. Моему племяннику.

Робин было бы любопытно узнать, какие у Страйка отношения с близкими. Но, учитывая, что ей никогда официально не сообщали ни о многочисленных сводных братьях и сестрах, ни о громкой славе отца, ни о сомнительной известности матери, она прикусила язык и продолжила вскрывать поступившую в тот день рутинную почту.

Страйк поднялся с пола, задвинул коробку в угол кабинета и вернулся к Робин.

– А это что? – спросил он, заметив у нее на столе ксерокс аккуратной газетной вырезки.

– Это я для вас сохранила, – застенчиво ответила она. – Вы в прошлый раз сказали, что материал про Эвана Даффилда был очень кстати… Вот я и подумала, что это вас тоже заинтересует, если вы еще не читали.

Статья из вчерашней «Ивнинг стандард» была посвящена кинопродюсеру Фредди Бестиги.

– Отлично, прочту по пути на встречу с его женой.

– Уже почти бывшей, – сказала Робин. – Здесь все про это сказано. Не везет ему в любви, мистеру Бестиги.

– Насколько я знаю со слов Уордла, мистер Бестиги и сам не слишком обаятельный персонаж, – заметил Страйк.

– Как вам удалось разговорить полицейского? – На этот раз Робин не смогла скрыть своего любопытства. Ей отчаянно хотелось постичь всю кухню расследования.

– У нас есть общий друг, – ответил Страйк. – В Афганистане познакомились. Сейчас он – офицер полиции.

– Вы служили в Афганистане?

– Угу. – Страйк надевал пальто, держа в зубах сложенную статью о Фредди Бестиги и приглашение на день рождения Джека.

– И что вы там делали?

– Расследовал некоторые боевые потери, – ответил Страйк. – По линии военной полиции.

– Ничего себе! – вырвалось у Робин. Военная полиция как-то не вязалась с представлениями Мэтью о шарлатанстве и никчемности. – А уволились почему?

– По ранению, – сказал Страйк.

Когда тот же вопрос задал Уилсон, Страйк ответил открытым текстом, но с Робин откровенность была ни к чему. Он хорошо представлял выражение ужаса на ее лице и не нуждался в сочувствии.

– Не забудьте позвонить Питеру Гиллеспи, – напомнила вслед ему Робин.

По пути на Бонд-стрит, в вагоне подземки, Страйк прочел ксерокопию статьи. Фредди Бестиги получил стартовый капитал в наследство от отца, сколотившего огромные деньги на грузоперевозках, а затем приумножил это состояние за счет кассового успеха своих фильмов, осмеянных серьезными кинокритиками. В настоящее время продюсер судился с двумя газетами, которые уличили его в гнусных домогательствах к молоденькой сотруднице, чье молчание он купил до начала процесса. Обвинения, тщательно приправленные словами «предположительно» и «по слухам», касались сексуальной агрессии, а также некоторых физических издевательств. Все сведения исходили от «источника, близкого к предполагаемой жертве», но сама девушка отказалась поддерживать обвинения и беседовать с прессой. Предстоящий развод Фредди с нынешней женой, Тэнзи, упоминался лишь в последнем абзаце, где указывалось, что эта незадачливая пара была дома в ту ночь, когда покончила с собой Лула Лэндри. У читателя складывалось странное впечатление, будто взаимная неприязнь четы Бестиги могла подтолкнуть Лулу к самоубийству.

Страйку никогда раньше не доводилось вращаться в кругу тех, кто обедает в «Чиприани». Шагая по Дэвис-стрит под теплыми лучами солнца, которые пригревали ему спину и золотили показавшееся впереди красно-кирпичное здание, он подумал, что, чего доброго, может столкнуться здесь с кем-нибудь из своих сводных братьев или сестер. Заведения типа ресторана «Чиприани» были неотъемлемой частью повседневной жизни законных детей его отца. В последний раз трое из них дали о себе знать, когда Страйк лежал в бирмингемском госпитале «Селли-Оук», где проходил курс восстановительной терапии. Габби и Данни сообща прислали цветы; Эл однажды приехал его навестить и преувеличенно громко хохотал, избегая смотреть в изножье койки. Потом Шарлотта передразнивала гогот и содрогание Эла. Выходило очень похоже. Кто бы мог подумать, что такая красивая девушка умеет смешить, но у нее это здорово получалось.

В ресторанном зале, оформленном в стиле ар-деко, он увидел стулья и стойку теплого, тщательно отполированного дерева, нежно-желтые скатерти на круглых столиках и официантов в белоснежных куртках и при «бабочках». Среди оживленно болтающих, позвякивающих столовыми приборами посетителей Страйк без труда нашел взглядом своего клиента – тот сидел за столиком для четверых, причем, к удивлению Страйка, в компании сразу двух женщин: у обеих были длинные блестящие каштановые волосы. На кроличьей физиономии Бристоу читалось желание угодить, а может, и успокоить.

Завидев Страйка, адвокат вскочил и представил его Тэнзи Бестиги, которая протянула ему тонкую холодную руку, а потом и ее сестре, Урсуле Мей, – та и вовсе не удостоила его своим вниманием. Пока официант уточнял заказы напитков и раздавал меню, Бристоу нервничал и без умолку говорил, а сестры изучали Страйка откровенно критическими взглядами, какие позволяют себе только представители определенного класса.

Безупречно лощеные, как две вынутые из прозрачных коробок большие куклы, загорелые, с каким-то восковым блеском кожи, узкобедрые, в тугих джинсах, они были стройными, как положено богатым, и носили длинные, идеально гладкие волосы на прямой пробор.

Когда Страйк в конце концов оторвался от меню, Тэнзи без предисловий поинтересовалась:

– Вы и в самом деле, – она произнесла «в самм деле», – сын Джонни Рокби?

– Если верить тесту на отцовство, – ответил он.

Она, похоже, не поняла, считать это шуткой или грубостью. Ее темные глаза были посажены чуть ближе, чем хотелось бы; ботокс и контурная пластика не могли замаскировать капризное, раздраженное выражение лица.

– Послушайте, я уже сказала Джону, – резко начала она, – что не потерплю новой огласки, это понятно? Охотно расскажу обо всем, что слышала, чтобы вы доказали мою правоту, но запрещаю вам где бы то ни было упоминать нашу встречу.

Расстегнутый ворот тонкой шелковой блузы открывал кожу цвета жженого сахара, которая обтягивала костлявую грудину, создавая неприятное впечатление бугристости, но при этом из узкой грудной клетки торчали округлые, крепкие груди, как будто позаимствованные на один день у красотки посочнее.

– Мы могли бы найти более укромное место, – заметил Страйк.

– Здесь тоже неплохо: вас никто не знает. Вы совсем не похожи на своего отца, верно? Прошлым летом нас с ним познакомили у Элтона. Фредди тоже там был. Вы часто видитесь с Джонни?

– За всю жизнь – два раза, – ответил Страйк.

– О, – только и сказала Тэнзи.

В этой односложной реплике смешались удивление и надменность.

У Шарлотты были в точности такие же подруги: прилизанные, образованные, дорого одетые, они не могли понять ее привязанности к огромному, потрепанному Страйку. Не один год он наталкивался – и по телефону, и лицом к лицу – на их манерный говор, на рассказы о мужьях – биржевых маклерах и на колючую непроницаемость, какую не могла изобразить даже Шарлотта.

– Я считаю, ей вообще не следовало с вами встречаться, – вклинилась Урсула. Таким тоном она могла бы обратиться к официанту, который, сбросив фартук, без приглашения плюхнулся бы к ним за стол. – Я считаю, ты совершаешь большую ошибку, Тэнз.

– Урсула, Тэнзи всего лишь… – начал Бристоу.

– Это мое личное дело, – бросила Тэнзи сестре, как будто Бристоу был пустым местом. – Я только собираюсь рассказать о том, что слышала, вот и все. Сугубо конфиденциально. Джон обещал.

По всей видимости, Страйк и для нее был из разряда домашней прислуги. Его раздосадовал даже не столько тон собеседниц, сколько тот факт, что Бристоу без его ведома раздает какие-то гарантии свидетелям. Мыслимо ли сохранить в тайне показания Тэнзи, которые могут быть получены от нее одной?

Несколько мгновений все четверо молча изучали выбор блюд. Урсула первой опустила свое меню на стол. Она уже прикончила один бокал вина и приступила ко второму, беспокойно обводя глазами зал и лишь мимолетно задержав взгляд на блондинке королевских кровей.

– Здесь раньше собиралась самая шикарная публика, даже в дневное время. А Киприана вечно тянет в этот чертов «Уилтонс», где сидят мумии в костюмах…

– Киприан – это ваш муж, миссис Мей? – спросил Страйк.

Он прикинул, что сможет ее уколоть, перейдя невидимую, с ее точки зрения, границу; дамочка явно не считала, что Страйк, сев с ними за один столик, получил право обращаться к ней с вопросами. Она нахмурилась, и Бристоу поспешил заполнить неловкую паузу:

– Да, муж Урсулы – Киприан Мей, один из совладельцев нашей фирмы.

– Поэтому мне полагается семейная скидка при оплате бракоразводного процесса, – с чуть ироничной усмешкой заметила Тэнзи.

– Ее бывший сорвется с катушек, если она опять выставит их жизнь напоказ, – сказала Урсула, сверля Страйка темными глазами. – Они пытаются достичь соглашения. Если разгорится новый скандал, это серьезно повлияет на решение вопроса о размере ее содержания. Так что будьте любезны соблюдать конфиденциальность.

Вкрадчиво улыбаясь, Страйк обратился к Тэнзи:

– Значит, у вас с Лулой Лэндри была точка соприкосновения, миссис Бестиги? Ваш зять работает вместе с Джоном?

– Об этом никто не вспоминал, – со скучающим видом сказала она.

Официант принял у них заказ. Дождавшись, когда он отойдет, Страйк достал блокнот и ручку.

– Это еще зачем? – встрепенулась Тэнзи, охваченная внезапной паникой. – Никаких записей! Джон? – воззвала она к Бристоу, который с виноватым, растерянным видом повернулся к Страйку:

– Вы не могли бы просто выслушать, Корморан, и обойтись… э-э… без этого?

– Нет проблем, – с легкостью откликнулся Страйк и достал из кармана мобильный, убрав блокнот и ручку. – Миссис Бестиги…

– Можете называть меня Тэнзи, – сказала она, будто эта уступка компенсировала ее вето на блокнот.

– Большое спасибо, – с едва уловимой иронией проговорил Страйк. – Насколько близко вы знали Лулу?

– Я ее практически не знала. Она прожила в одном доме с нами всего три месяца. Так только: «Здравствуйте», «Хорошая погода». Мы были ей неинтересны – она предпочитала более хипповую компанию. Честно говоря, от нее были одни неудобства. У дверей вечно толпились папарацци. Чтобы дойти до спортзала, мне и то приходилось подкрашиваться.

– Разве в доме нет своего спортзала? – спросил Страйк.

– Я хожу на пилатес к Линдси Парр, – нетерпеливо бросила Тэнзи. – Вы прямо как Фредди: он постоянно меня упрекал, что я не пользуюсь возможностями, которые есть прямо в доме.

– А насколько хорошо Фредди был знаком с Лулой?

– Едва-едва, но не потому, что он к этому не стремился. Он был одержим идеей сделать из нее актрису, постоянно приглашал к нам в гости. А она – ни в какую. В ее последний уик-энд он даже увязался за ней к Дикки Карбери, пока мы с Урсулой были в отъезде.

– Я этого не знал, – с ошарашенным видом признался Бристоу.

Страйк перехватил мимолетную усмешку, адресованную Урсулой сестре. У него сложилось впечатление, что она, как заговорщица, все время искала взгляда Тэнзи, но та не реагировала.

– Я и сама тогда не знала, – обратилась Тэнзи к Бристоу. – Да, Фредди буквально напросился к Дикки, там собиралась целая компания: Лула, Эван Даффилд, Сиара Портер – те, кто нынче в тренде, сплошь наркоманы, любимцы бульварной прессы. Фредди, наверное, был там как бельмо на глазу. Я понимаю, он не намного старше Дикки, но выглядит древним стариком, – желчно добавила она.

– Что ваш муж рассказывал про тот уик-энд?

– Ничего. Я много позже узнала – Дикки проболтался. Уверена: Фредди специально туда поехал, чтобы обхаживать Лулу.

– Вы хотите сказать, – уточнил Страйк, – что он интересовался ею как женщиной или…

– О да, еще как! Он всегда предпочитал темнокожих девушек блондинкам. А больше всего он любит заманивать в свои фильмы разных знаменитостей. Режиссеры просто стонут, когда он навязывает им очередную звезду, лишь бы привлечь внимание прессы. Я уверена, что он предлагал этой модельке роль, и ничуть бы не удивилась, – добавила Тэнзи с неожиданной проницательностью, – надумай он свести в одном проекте Лулу и Диби Макка. Вообразите, какой поднялся бы ажиотаж, ведь каждый из этих двоих раскручен до предела. У Фредди чутье на такие штуки. Он обожает шумиху во всем, что касается его фильмов, но сам терпеть не может публичности.

– Он знает Диби Макка?

– Вполне мог с ним познакомиться уже после того, как мы расстались. До смерти Лулы он с Макком не встречался. Бог мой, Фредди прыгал от радости, когда узнал, что Макк поселится в нашем доме; сразу придумал, как предложит ему роль.

– Какую именно?

– Понятия не имею, – раздраженно бросила Тэнзи. – Не все ли равно? Макк пользуется огромной популярностью. Фредди не собирался упускать такой шанс. Ему важно было заручиться согласием Макка, а роль можно дописать в любой момент. Уж Фредди бы его дожал. Вплоть до того, что приплел бы свою цветную бабку. – В голосе Тэнзи зазвенело презрение. – Он каждый раз это делает, когда знакомится с чернокожими знаменитостями: говорит, что сам на четверть малаец. Фредди ни перед чем не останавливается.

– Он действительно на четверть малаец? – спросил Страйк.

У нее вырвался язвительный смешок.

– Не могу судить; я ведь не имела чести знать его дедушек и бабушек. Ему самому сто лет. Но там, где пахнет деньгами, он вам что угодно наболтает.

– А вы не знаете, он делал конкретные предложения Луле и Макку?

– Не сомневаюсь, что Лула была бы счастлива сниматься в кино; эти модельки спят и видят доказать, что способны не только таращиться в объектив. Но никаких контрактов она не подписывала, правильно я понимаю, Джон?

– Насколько мне известно, нет, – сказал Бристоу. – Хотя… нет, это другое, – пробормотал он, покрываясь красными пятнами.

После некоторых колебаний он все же ответил на вопрошающий взгляд Страйка:

– Пару недель назад мистер Бестиги ни с того ни с сего наведался к моей больной матери. Она совсем плоха, и… понимаете, я не хотел, чтобы… – Он в смущении покосился на Тэнзи.

– Рассказывай как есть, меня это не волнует, – сказала она с равнодушным видом.

Бристоу как-то странно выпятил челюсть и причмокнул губами, на миг спрятав кроличьи зубы.

– Видите ли, он хотел поговорить с моей матерью о фильме, который мог бы принести Луле посмертную славу. Свой визит он обставил как проявление чуткости и заботы. Испрашивал благословения семьи – официальной, так сказать, санкции. После смерти Лулы не прошло и трех месяцев. Мама расстроилась сверх всякой меры. К сожалению, меня в это время рядом не было, – сказал Бристоу, как будто в другое время неотступно стоял на страже у материнской спальни. – А жаль. Хотел бы я послушать, что он ей наговорил. Ведь если он нанял специально обученных людей, чтобы те покопались в прошлом Лулы, в его распоряжении могли оказаться существенные факты, пусть даже нелицеприятные, вы согласны?

– Какого рода факты? – уточнил Страйк.

– Ну не знаю. Возможно, из ее раннего детства? Когда она еще не вошла в нашу семью?

Официант начал расставлять перед ними закуски. Дождавшись его ухода, Страйк обратился к Бристоу:

– А вы не пытались поговорить с мистером Бестиги лично, чтобы выяснить, не раскопал ли он нечто такое, чего не знала ваша семья?

– Это не так-то просто, – ответил Бристоу. – Когда Тони, мамин брат, узнал, что мистер Бестиги потревожил нашу с Лулой мать, он сразу позвонил ему, чтобы заявить протест, и, насколько мне известно, у них состоялся разговор на повышенных тонах. Вряд ли после этого мистер Бестиги пойдет на контакт с нашей семьей. К тому же наша фирма представляет интересы Тэнзи в их бракоразводном процессе. На самом деле в этом нет ничего особенного: наша фирма – одна из ведущих в области семейного права, а поскольку Урсула замужем за Киприаном, вполне естественно, что Тэнзи обратилась именно к нам… Но от этого мистер Бестиги не станет относиться к нам благосклоннее.

Во время этого монолога Страйк не сводил глаз с Бристоу, но боковым зрением видел и кое-что другое. Урсула опять мимолетно усмехнулась, поглядев на сестру. Страйк не понимал, что ее так забавляет. У нее, бесспорно, поднялось настроение, чему способствовало и то обстоятельство, что она уже принялась за четвертый бокал вина.

Расправившись с закуской, Страйк повернулся к Тэнзи, которая гоняла по тарелке почти нетронутую еду.

– Сколько вы с мужем прожили в доме номер восемнадцать, пока там не появилась Лула?

– Примерно год.

– Когда она поселилась в своем пентхаусе, квартира на третьем этаже пустовала?

– Нет, – сказала Тэнзи, – там с полгода проживала американская супружеская пара с маленьким ребенком, но вскоре после переезда Лулы эта семья вернулась в Штаты. Риэлтерская фирма так и не смогла найти желающих на освободившуюся квартиру. Экономический спад, вы же понимаете. А такое жилье стоит бешеных денег. Так что квартира пустовала до тех пор, пока фирма звукозаписи не сняла ее для Диби Макка.

Они с Урсулой отвлеклись, когда мимо их столика прошла женщина, одетая, как показалось Страйку, в нелепый, вязанный крючком балахон.

– Пальто от Домье-Кросса, – определила Урсула, щурясь поверх кромки бокала. – Запись на полгода вперед…

– Это Пэнси Маркс-Диллон, – сказала Тэнзи. – Нетрудно прослыть законодательницей мод, если у твоего мужа состояние в пятьдесят миллионов. Фредди – самый жадный богач на свете; мне приходилось прятать от него новые туалеты или говорить, что это подделки. Он подчас бывал таким занудой.

– Ты всегда выглядишь прелестно, – зарделся Бристоу.

– Какой же ты милый, – томно сказала Тэнзи Бестиги.

Официант стал убирать тарелки.

– Так о чем у нас шла речь? – обратилась Тэнзи к Страйку. – Да, о квартирах. О появлении Диби Макка… несостоявшемся. Фредди был вне себя: он же заказал для него розы. Неистребимая склонность к дешевым эффектам.

– Насколько хорошо вы знаете Деррика Уилсона?

Она поморгала:

– Собственно… он же охранник; почему я должна его знать? С виду приличный. Фредди считал его лучшим из троих.

– В самом деле? А на каком основании?

Она пожала плечами.

– Понятия не имею, спросите у Фредди. Удачи вам, – добавила она с коротким смехом. – Скорее небо упадет на землю, чем Фредди согласится с вами побеседовать.

– Тэнзи, – Бристоу слегка подался вперед, – не могла бы ты рассказать Корморану, что именно слышала в ту ночь?

Страйк предпочел бы обойтись без его вмешательства.

– Хорошо, – сказала Тэнзи. – Часа в два ночи мне захотелось пить.

Голос ее звучал вяло и невыразительно. Страйк про себя отметил, что она уже отступила от той версии, которую изложила полицейским.

– Я пошла в ванную, чтобы налить себе стакан воды, а возвращаясь через гостиную в спальню, услышала перебранку. Она – Лула – говорила: «Слишком поздно, я уже это сделала», мужчина закричал: «Лживая тварь!» – а потом… потом столкнул ее с балкона. Я своими глазами видела, как она летела вниз. – С этими словами Тэнзи коротко, судорожно взмахнула руками, изображая свободное падение.

Бристоу, словно в приступе дурноты, опустил свой бокал на стол. Тут подали основное блюдо. Урсула выпила еще вина. Тэнзи и Бристоу к горячему не прикоснулись. Страйк взял вилку и принялся за еду, стараясь не показывать, какое это объедение – пунтарелла с анчоусами.

– Я закричала, – прошептала Тэнзи. – И уже не могла остановиться. Выбежала из квартиры, едва не сбила с ног Фредди, помчалась вниз. Хотела сообщить охране, что наверху есть мужчина, – чтобы его задержали. Уилсон выскочил из подсобного помещения. Я рассказала ему, что произошло, а он опрометью бросился на улицу. Полный идиот. Надо было первым делом бежать наверх – ловить убийцу! Фредди спустился следом за мной и стал требовать, чтобы я вернулась в квартиру, потому я была не одета. Тут с улицы пришел Уилсон, сказал, что Лула разбилась насмерть, и попросил Фредди вызвать полицию. Фредди буквально силком потащил меня вверх по лестнице – я была в истерике – и уже из нашей гостиной набрал девять-девять-девять. Приехала полиция. Мне никто не поверил. – Отпив немного вина, Тэнзи опустила бокал и тихо выговорила: – Если бы Фредди прознал, что я вам это рассказываю, он бы взбеленился.

– Но ты уверена, Тэнзи, что слышала наверху мужской голос? – вмешался Бристоу.

– Естественно, – ответила Тэнзи. – Я же сказала. Там определенно кто-то был.

У Бристоу зазвонил мобильный.

– Извините, – пробормотал он. – Да, Элисон?

Страйк услышал грудной голос секретарши, но не разобрал слов.

– Прошу меня простить.

Бристоу с затравленным видом вышел из-за стола.

На гладких, ухоженных лицах сестер промелькнуло злорадство. Они снова переглянулись, и Страйк удивился, когда Урсула обратилась к нему с вопросом:

– Вы знакомы с Элисон?

– Немного.

– Вам известно, что у них роман?

– Да.

– Жалкое зрелище, – сказала Тэнзи. – Она без ума от Тони – и при этом встречается с Джоном. Вы знакомы с Тони?

– Нет, – ответил Страйк.

– Он – совладелец фирмы. Дядюшка Джона, вам это известно?

– Да.

– Необычайно привлекателен. Элисон ему сто лет не нужна. Я считаю, Джон для нее – утешительный приз.

Похоже, мысль о безнадежной влюбленности Элисон доставляла сестрам немалое удовольствие.

– Наверное, в фирме только об этом и разговоров? – поинтересовался Страйк.

– Да уж, – с наслаждением произнесла Урсула. – Киприан говорит, на девушку просто неловко смотреть. Крутится возле Тони, как собачонка.

Судя по всему, ее неприязнь к Страйку развеялась. Это его не удивило: с таким явлением он сталкивался неоднократно. Представители рода человеческого, за редкими исключениями, любят поговорить; вопрос лишь в том, как вызвать их на откровенность. Одни, как Урсула, падки на алкоголь; другие хотят быть в центре внимания; а есть и такие, кому достаточно простого человеческого участия. Отдельная категория собеседников будет проявлять красноречие лишь в том случае, если оседлает любимого конька: это может быть собственная непогрешимость или чужая вина, коллекция довоенных жестянок из-под печенья или же, как в случае Урсулы Мей, безнадежная влюбленность невзрачной секретарши.

За окном, прижимая к уху мобильный, расхаживал Бристоу. Теперь Урсула могла не сдерживаться.

– Держу пари, я знаю, зачем она звонит. Душеприказчики Конуэя Оутса недовольны действиями фирмы. Был такой американский финансист, помните? Киприан и Тони буквально сбились с ног и задергали Бристоу, которому приходится сглаживать все острые углы. Джону всегда достается черная работа.

В ее тоне было больше желчи, чем сочувствия.

Бристоу, взволнованный, вернулся за столик.

– Простите, простите, Элисон хотела передать мне пару сообщений, – сказал он.

Подошел официант, чтобы забрать приборы. Страйк оказался единственным, кто подчистил свою тарелку. Дождавшись, когда можно будет говорить без свидетелей, он сказал:

– Тэнзи, полицейские отмахнулись от ваших показаний по той причине, что вы, по их мнению, просто не могли этого слышать.

– Да что они понимают? – взвилась Тэнзи, мигом утратив свое благодушие. – Я действительно все слышала.

– При закрытых окнах?

– Нет, – сказала Тэнзи, опуская взгляд. – В квартире было душно, и я, когда шла налить себе воды, открыла окно.

Страйк понял: дальнейшие расспросы приведут лишь к тому, что она и вовсе откажется говорить.

– А кроме того, они утверждают, что вы были под кокаином.

Тэнзи раздраженно фыркнула себе под нос.

– Слушайте, – бросила она, – допустим, я что-то себе позволила, но гораздо раньше, еще за ужином, а они стали обыскивать квартиру и нашли в ванной кокс. Это все из-за Даннов – зануды чертовы! Когда Бенджи Данн без конца сыплет своими дурацкими анекдотами, тут без пары дорожек просто повеситься можно. Однако же я не придумала этот мужской голос. Наверху действительно орал мужчина, он ее и убил. Он ее и убил, – повторила Тэнзи, испепеляя взглядом Страйка.

– А как по-вашему, куда он потом делся?

– Откуда я знаю? Ищите ответ – вам Джон за это деньги платит. Уж как-то смылся. Мог вылезти через кухонное окно. Мог спрятаться в лифте. Мог пройти через подземный гараж. Меня не волнует, куда он делся, но я твердо знаю: он там был.

– Мы тебе верим, – нервно вклинился Бристоу. – Мы тебе верим, Тэнзи. Корморан задает эти вопросы по долгу службы… для восстановления полной картины происшедшего.

– Полицейские сделали все возможное, чтобы меня опорочить, – продолжала Тэнзи, не обращая внимания на Бристоу. – Они приехали с запозданием, убийца, конечно же, успел скрыться, а им нужно было выгородить себя. Кто не имел дела с журналистами, тот не поймет, что мне пришлось пережить. Это был сущий ад. Я даже легла в клинику, лишь бы куда-то спрятаться. Газетчикам в этой стране закон не писан. И за что я пострадала, черт побери? Весь юмор в том, что я пострадала за правду. Знала бы, что меня ждет, – держала бы рот на замке.

Она покрутила на пальце слишком свободное бриллиантовое кольцо.

– Когда Лула упала с балкона, Фредди спал, правильно я понимаю? – спросил ее Страйк.

– Да, так и было, – ответила Тэнзи.

Она подняла руку и отбросила со лба несуществующую прядь. Официант снова принес меню, и Страйк вынужден был прерваться. Он – единственный – заказал десерт; другие ограничились кофе.

– В какой момент Фредди встал с постели? – обратился он к Тэнзи, когда официант отошел.

– То есть?

– Вы говорите, что он спал, когда Лула упала с балкона; а в какой момент он встал с постели?

– Когда я закричала, – сказала она как о чем-то самоочевидном. – Я его разбудила, неужели не понятно?

– Он, должно быть, двигался на удивление стремительно.

– Почему вы так решили?

– Вы сказали: «Выбежала из квартиры, едва не сбив с ног Фредди, и помчалась вниз». Значит, он был уже не в спальне, а в гостиной, когда вы побежали сообщить Деррику, что произошло?

Краткая пауза.

– Да, верно. – Она стала приглаживать безупречные волосы, заслоняя лицо.

– Иными словами, он крепко спал в своей постели – и в считаные секунды, полностью одетый, уже оказался в гостиной? Из ваших слов я заключил, что вы закричали и тут же бросились бежать, правильно?

Еще одна еле заметная пауза.

– Да, – сказала Тэнзи. – Впрочем… не знаю. Мне кажется, я кричала… приросла к месту… может быть, на какое-то мгновение… У меня был шок… Фредди прибежал из спальни, я бросилась мимо него.

– Вы не остановились, не рассказали ему, что увидели?

– Не помню.

Бристоу, судя по виду, опять захотел вклиниться, и весьма некстати; Страйк жестом остановил его, но Тэнзи уже переключилась на другое, чтобы, как он понял, уклониться от разговоров о муже.

– Я все думала, думала, как же убийца сумел проникнуть в дом, и все больше убеждалась, что он вошел сразу после нее, ведь на посту охраны никого не было – Деррик Уилсон отлучился в туалет. Я считаю, Уилсона нужно с треском выгнать. Если хотите знать мое мнение – он просто спал у себя в подсобке. Понятия не имею, как убийца выяснил код входной двери, но не сомневаюсь, что именно тогда он и пробрался в дом.

– Как по-вашему, вы смогли бы узнать тот мужской голос? Который слышали наверху?

– Вряд ли, – ответила она. – Голос как голос. Обыкновенный. Ничего особенного. То есть позже я сказала себе: это Даффилд, – она пристально смотрела на Страйка, – потому что однажды уже слышала, как Даффилд орал на верхней площадке. В тот раз Уилсону даже пришлось его выдворить: Даффилд ломился в квартиру Лулы. Я никогда не понимала, как девушка ее внешности могла связаться с таким, как Даффилд, – добавила она в сторону.

– Некоторые считают его секс-символом. – Урсула вылила себе в бокал остатки вина. – Но я этого не понимаю. Мерзкий, страшный.

– Да у него, похоже, – сказала Тэнзи, опять принимаясь крутить кольцо, – и в карманах пусто.

– Но вы не считаете, что той ночью слышали именно его голос?

– Говорю же: возможно, – с раздражением бросила она, слегка пожав хрупкими плечами. – Но у него есть алиби, правда? Нашлось множество свидетелей, которые подтверждают, что в ночь убийства Лулы он находился очень далеко от Кенигерн-Гарденз. Какое-то время он провел у Сиары Портер, вы в курсе? У этой стервы, – с тонкой улыбочкой добавила Тэнзи, – которая спала с бойфрендом лучшей подруги.

– Она с ним спала? – переспросил Страйк.

– А вы как думаете? – засмеялась Урсула; мол, что за наивные сомнения. – Я знаю Сиару Портер, она выступала в благотворительном дефиле, которое готовилось при моем участии. Безмозглая потаскушка.