Текст книги "Долг стрелка"

Роберт Говард
Долг стрелка

Долг стрелка

Джон Керби резко выпрямился в седле. На один миг всё его тело вытянулось в струнку, и в течение это короткого мига взгляд его был прикован к человеку, который тут же скрылся за углом лошадиного загона. Фигура этого человека показалась Джону мучительно знакомой, но он исчез так стремительно, что он не успел смекнуть, кто бы это мог быть. Ковбой снова покосился на горстку домов, что носила гордое имя Сан-Хуан: беспорядочный рой грубых дощатых строений несколько скрашивал однообразный ландшафт прерий. Городок вырос тут совсем недавно, но первобытной неприхотливостью построек ничуть не отличался от более ранних своих собратьев. Вот только рельсы сюда проложить ещё не успели, да и стада перегоняли совсем по другой дороге, которую здешний народ называл Чисхолм.

Три салуна, при одном из которых имелся танцевальный зальчик, а при другом – подвальчик с игорным столом, несколько конюшен, тюрьма, некое подобие продуктовой лавки, два ряда некрашеных дощатых домов, прокат лошадей, загончики для скота, – вот и всё, что составляло в те годы город, который люди стали называть Сан-Хуаном.

Керби свернул в конюшню. Он был крепко сбитый малый, ростом чуть повыше среднего, с лицом, побуревшим от солнца и ветра тысячемильных прогонов скота. Кобура его свисала так низко, что едва не достигала колена, а торчавшая из неё рукоять лоснилась от частого употребления. Чем-то неуловимым этот парень выделялся из общей и с каждым годом возраставшей массы ковбоев, что перегоняли скот по диким прериям.

Керби завёл лошадь в стойло. Уже выйдя из конюшни, он резко замер на месте, повинуясь требовательному жесту тучного мужчины с нашивкой в виде серебряной звезды на полинялой рубахе.

– Меня зовут Билл Роджерс, я – судебный пристав Сан-Хуана, – сказал тот. – А это мой заместитель Джексон.

Он ткнул пальцем в сопровождавшего его невзрачного человечка.

– Только что приехали?

– Да. Моя фамилия – Керби. Я был в артели, мы перегоняли стадо в Эллсуорт, но я свернул с дороги. Нужно было по делу заехать в Сан-Хуан.

– Вот это оружие вам придётся отдать мне, – извиняющимся голосом сказал пристав. – У нас принят закон, запрещающий ношение оружия в городе. Когда вы соберётесь от нас уехать, зайдите в мою контору, и я верну вам оружие. Вон там, в здании тюрьмы, с главного входа…

Керби испытывал понятное замешательство. Человеку такой закваски не так-то просто бывает уломать самого себя добровольно отказаться от оружия. Потом он пожал плечами. В конце концов, это не граница Техаса, где за каждым кустиком чапарреля может притаиться в засаде вооружённый человек, жаждущий пролить твою кровь. В Канзасе, насколько ему было известно, он ещё не успел нажить себе врагов. Был один ковбой, тоже перегонявший стадо по этой дороге, которого он бы пристрелил, случись им в своё время встретиться, но ковбой этот нынче был уже мёртв. Керби расстегнул портупею и передал её вместе с кобурой приставу. Роджерс что-то хмыкнул себе под нос, то ли желая выразить благодарность, то ли просто из чувства облегчения, и поспешил удалиться восвояси. Кобура с шестизарядным револьвером покачивалась у него в руке. Рядом семенил его невзрачный заместитель.

Когда Керби расстался с оружием, он испытал крайне необычное ощущение. Он настолько привык к тому, что пояс его оттягивает портупея с револьвером, что теперь чувствовал себя не в своей тарелке. Затем он покачал головой и зашагал по пыльной улице в сторону салуна, в тёмном окне которого за минуту до этого вспыхнул свет. Городок, на первый взгляд, был очень спокойный. Его легко было отличить от тех городов, через которые уже прошли рельсы железной дороги. Такие города сразу становились перевалочными пунктами для скупщиков поголовья крупного скота из Техаса. На улице в сгущавшихся сумерках промелькнуло несколько тёмных, едва различимых силуэтов, но других признаков жизни он не заметил.

Керби шагнул в салун, который представлял собой танцевальный зальчик с оборудованным у стенки баром. Этот салун, кажется, был самым крупным зданием во всём городишке, и уж во всяком случае – самым посещаемым. Он насчитывал целых два этажа, причём второй этаж служил пристанищем девиц, развлекавших клиентов. Сан-Хуан готовился к скорому нашествию скотоводческого бума.

Изнутри слышалась перебранка: женский голос, дрожавший от ярости и готовый сорваться в истерический визг, и густой мужской бас с явными последствиями употребления алкоголя.

– Эй, отвали от меня, Джоана! Я тебе сказал, что мне всё надоело. Оставь меня в покое!

– Ты решил от меня отделаться? – голос потонул в рыданиях, которые, впрочем, больше напоминали рычание разъярённой пантеры. – А ты уверен, что у тебя есть на это право? Я не прощу, если…

Хлёсткая пощёчина и пронзительный вопль прервали поток угроз.

– Ну что, теперь ты от меня отвяжешься?

– Ах ты, грязный подонок! – вскричала женщина, с каждой секундой превращаясь в мегеру. – Решил меня бросить, отшвырнуть, как ненужную вещь? Будь же ты проклят, Джек Корлен, чтоб тебе гореть в аду! Ты сдохнешь, как шелудивая собака!

– Пошла ты! – Вращающиеся двери распахнулись в то самое мгновение, когда Керби протянул к ним руку, и на свет, едва передвигая ноги, вывалилась шаткая фигура. То был стройный, отменно сложенный юноша с копной чёрных волос, чьи резкие, выпуклые черты лица выдавали значительную примесь индейской крови. Когда он проковылял мимо, в глубине салуна Керби заметил женщину, точнее, хрупкую темноволосую девушку в танцевальном костюмчике. При виде Керби она поспешила прервать свою тираду, повернулась и быстро вбежала вверх по лестнице, не переставая при это рыдать. Керби нахмурился, – не столько потому, что его покоробила эта сцена, сколько по причине торчащего из кобуры револьвера, который висел на поясе у незнакомца. Если местные власти запретили носить оружие, почему это правило не распространяется на всех?

В танцевальном зальчике, кроме буфетчика и тоненькой девушки, поднимавшейся по лестнице, не было ни души. Заведению, казалось, не грозил вечерний набег посетителей; впрочем, такое явление в Сан-Хуане могло быть настоящим событием. Керби облокотился на стойку и заказал себе виски. Бармен взял полотенце и принялся драить стойку. Проделывал он это очень усердно и старательно, но Керби, всегда отличавшийся умением замечать вокруг себя даже самую мелочь, обратил внимание на то, что бармен исподволь косится на него и постепенно отступает к дальнему от Керби краю стойки.

Вдруг на пороге тяжёло загромыхали чьи-то штиблеты, и дверь отворилась. Воспитанный в бдительности, Керби непроизвольно обернулся. В следующий миг он превратился в изваяние. Стакан виски застыл в руке, не дойдя до рта. В десятке шагов от него стоял, злобно щурясь, дородный чернобородый человек. Пальцы его были продеты под провисавшую портупею, почти касаясь блестящих рукоятий револьверов.

– Джим Гарфильд! – только и смог выдохнуть Керби.

– Он самый! – отозвался тот, ухмыляясь, и растительность на его лице расслоилась, обнажая свирепый оскал. – Да, это я, твой самый верный друг! А ты, я гляжу, что-то совсем не рад нашей встрече, Керби!

– Я думал, что ты – мертвец, – сказал Керби. – Твой старик сказал мне это.

– Вот здесь и ты дал маху, Керби! – хохотнул Гарфильд, сверкая жёлтыми клыками, отчего весь его облик стал ещё более плотоядным. – Уж я постарался, чтобы вы, куриные мозги, в это поверили. Я здесь нахожусь по одному важному дельцу, и мне не хотелось, чтобы вы вынюхали об этом раньше времени. Я-то думал, что ты где-нибудь рыщешь по моему следу, и вдруг Рыжий Дональдсон шепнул мне, что ты пожаловал в этот город. Я всегда говорил, что в этой жизни бывают счастливые совпадения!

И он едва не подавился от хохота. За его спиной Керби увидел тощего, долговязого типа, чья огненная шевелюра странно соседствовала с холодноватыми, белёсыми глазами.

– Значит, это тебя я заметил при въезде в город. Ты прятался от меня за загоном. То-то мне показалось, что я увидел что-то знакомое.

– Так ведь у нас тут создан комитет для торжественной встречи. – Гарфильд расставил ноги шире прежнего и схватился за бока. Очередной приступ веселья грозил сбить его с ног. – Но перед тем, как начать церемонию вручения тебе ключей от этого города, я всё-таки расскажу тебе, какое у меня дело в этом городе. Видишь этих мальчиков за моей спиной? – Он обвёл рукой группу из шести парней, чьи угрюмые, приплюснутые физиономии не оставляли сомнений относительно способа, каким они зарабатывали себе на хлеб. – Эти мальчики работают теперь на меня. Я их, понимаешь ли, нанял на работу. Они составят мне компанию на обратном пути в Техас, а с ними, возможно, ещё с десяток человек. И когда мы с ними отыщем милейшее семейство Керби… – И он снова захлебнулся в спазмах хохота, но в этом смехе куда меньше было веселья, чем злой и беспощадной, как свежеотточенная пила, ненависти.

Керби продолжал хранить молчание, но под бронзовыми покровами его лица стала проступать матовая белизна. Уже не первый десяток лет Керби и Гарфильды пребывали в состоянии кровной вражды. Представители обоих родов истребляли друг друга в низовьях Рио-Гранде: устраивали засады в подлесках, сходились в страшных кровавых бойнях на улицах техасских городков. Причина этой вражды была давно позабыта её участниками. Последние годы Керби стали одолевать своих заклятых врагов. И вот теперь Джон Керби столкнулся лицом к лицу с силой, которая в считанные секунды грозила стереть все следы упоминания о том, что он некогда существовал на этой земле. Ему хорошо был известен тот тип молодчиков, что стояли сейчас за спиной Джима Гарфильда, – гладиаторы питейных залов, два явных бандита, головорезы коровьей слободки, наёмные убийцы, направлявшие дула в сторону, заданную суммой денег. С помощью этих людей Джим Гарфильд решил подсократить род Керби, которые даже не подозревали об опасности. Джону Керби вдруг стало трудно дышать. Лоб покрылся холодной испариной.

Гарфильд зорко наблюдал за своим врагом.

– Вот это да, Джон, что ты вдруг так вспотел? Выпивка, что ли, в горле забулькала?

Он в очередной раз шумно порадовался своему острословию, но потом внезапно посерьёзнел и полоснул Керби холодным, как стальной клинок, взглядом.

– Ничего, скоро всё уляжется, – глухо проговорил он. В глазах его начали тлеть страшные голубоватые угольки.

Он вырвал из кобуры револьвер, взвёл курок и направил дуло в грудь Керби. То же самое сделали стоявшие за его спиной головорезы. Керби стоял, прикованный к месту бессильной яростью и сознанием своей беззащитности. Ему оставалось безропотно умереть, как овечке под ножом мясника. Рука привычно опустилась к бедру, но пальцы сдавили пустоту. Что, любопытно узнать, поделывает сейчас этот треклятый пристав? Почему он, Джон Керби, должен был расстаться с оружием, когда самая отпетая шушера, какая только слоняется по прериям, может спокойно прогуливаться в этом городе вооружённой до зубов?! В одно мгновение он вдруг с поразительной отчётливостью разглядел всех персонажей этой сцены. Обутые в высокие ботфорты люди, с наведёнными на него дулами револьверов, за которыми виднеются смуглые, злобные физиономии; а вверху, на верхнем марше лестницы – застывшая девичья фигурка, оцепенев в ожидании ужасной развязки, держится руками за перила. Единственный источник света в помещении, керосиновая лампа, оказалась точно над её головой, делая все её черты яркими и выпуклыми. Всё это проплыло мимо взора Джона Керби, но едва ли он в ту минуту отдавал себе отчёт в увиденном, поскольку разум его всецело был поглощён созерцанием исполинского звероподобного существа, которое, поджав в коленях ноги и набычив шею, таращилось на него поверх мерцающего тусклой голубизной револьверного дула.

– Я только требую уплаты долгов, Джонни, – прохрипел Гарфильд. – Припоминаешь моего брата Джо, которого ты прикончил в Сапате? Ещё секунда – и вы с ним встретитесь…

Бдыщ! Вдребезги раскололась лампа; Гарфильд испуганно вскрикнул и выстрелил наудачу; пуля прожужжала над ухом Керби и уткнулась в стойку бара. Но сам он уже не стоял на месте. В одном бешеном порыве он проскочил вдоль стойки, юркнул в сторону и выбросился головой вперёд в окошко – тусклый квадрат в наступившем мраке. За его спиной залпом ударили выстрелы, понеслись вопли, над которыми, захлёбываясь в приступе разочарования, возвышал свой кровожадный, иступлённый клич Джим Гарфильд.

Пригибаясь к земле, Керби пробежал несколько шагов и бросился за угол. Тут его ждала новая встреча – он едва не сбил с ног какого-то человека, который в этот самый момент спускался с заднего крыльца заведения. Керби вцепился было в него своей железной хваткой, но вынужден был ослабить зажим, который почти не встретил мускульного сопротивления.

– Отпустите! – услыхал он сдавленный голос. – Это же я – Джоана!

– Какая ещё к дьяволу Джоана?! – прошипел Керби.

– Джоана Лари! – проговорила она, запыхаясь. – Это ведь я разбила лампу… Я спасла вам жизнь!

– А, значит, ты – та девчонка, которая стояла на лестнице! – пробормотал Керби.

– Да! Не надо терять времени. За мной!

Она схватила его за руку и потащила за собой в ночь. Керби не сопротивлялся. Сам он плохо соображал, как должен поступить, – в этом городе он был чужаком, а девушка один раз уже помогла ему. Не было никаких причин не доверять ей.

Джоана, держа его за руку, выбежала в голую, без единой травинки прерию, которая плавно заканчивалась на задворках сан-хуанских лачуг. Где-то сзади поднимался нешуточный рёв, вспыхивали окна домов, стучали двери. Алчущие крови преследователи рыскали по городку. При мысли о том, что за неимением оружия он вынужден спасаться бегством, Керби вполголоса выругался. Такое случалось с ним впервые. Девушка тяжёло дышала, но умоляла его поторопиться. Вскоре он понял, что они направляются в небольшую, стоявшую на отшибе хижину. Она первой добежала до дверей, некоторое время провозилась с замком, потом прошмыгнула внутрь и поманила его пальцем. Он шагнул в дом, а она уже набрасывала на окно плащ. Потом она дёрнула на себя дверь – заскрипели тугие кожаные петли. В темноте чиркнула спичка, и когда она подносила её к фитилю лампы, ему наконец-то удалось разглядеть её черты, выхваченные из тьмы желтоватым пламенем. Керби глядел на неё во все глаза. Она напоминала ему сложением молодую пантеру – с гибким, пружинистым, лёгким телом. В свете лампы отливали вороными бликами чёрные волосы. В тёмных глазах плясали огоньки. Она повернулась к нему и нетерпеливым движением смахнула со лба смоляную прядь.

– Зачем ты это сделала? – спросил он. – Они сдерут с тебя шкуру за то, что ты разбила эту лампу.

– Они меня не заметили! – презрительно фыркнула она. – Никто не знает, что это сделала я. А почему Джим Гарфильд хотел тебя прикончить? Зачем ты сюда приехал?

– Хотелось повидать одного друга, который, я слышал, в этом городе держит бар, – ответил он. – Билл Доннелли его имя. Слыхала о таком?

– Раньше слыхала, – сказала Джоана. – Он умер.

– Его убили? – спросил Керби, глядя на неё в упор.

– Нет! – отрывисто засмеялась она. – Он сам, знаешь ли, выстрелил себе в спину. У нас тут многие воспользовались таким способом самоубийства. И все они незадолго до этого посмели ослушаться капитана Блантона.

– Кто это?

– Хозяин этого города. Забудь, что я тебе это сказала. О Блантоне лучше не болтать лишнего, даже когда никто не подслушивает. Присаживайся. Можешь не волноваться – никто не подумает тебя здесь искать. Это моя хибарка. Я ночую здесь, когда устаю от бардака в «Серебряном башмачке».

– Если б я знал, где достать оружие, я бы не стал надоедать тебе своим присутствием, – пробормотал Керби, опускаясь на обитый сыромятной кожей стул.

– У меня есть для тебя оружие, – пообещала она, садясь у противоположного конца склоченного из грубых досок стола. Джоана водрузила локти на стол, обхватила подбородок ладонями и смерила гостя пристальным взглядом.

– У вас с Гарфильдами кровная вражда.

– Ты ведь слышала, что он сказал.

– Если бы не я, он бы тебя прикончил.

Керби кивнул, но беспокойно поёрзал на своём сиденье. Ему было хорошо известно, что подобные вступления из уст женщины обычно предваряют просьбы об оказания услуг определённого рода.

– Можешь оказать мне одну услугу? – напрямик спросила она.

– В разумных рамках, – уклончиво ответил он.

– Я хочу, чтобы ты убил одного человека!

Керби горделиво вскинул голову, взбешённый оскорбительной прямотой предложения. Уж не принимает ли она его за обычного наёмного убийцу, подонка, мерящего стоимость человеческой жизни на деньги?

– Какого человека? – спросил он, сдерживая клокотавшую в нём ярость.

– Джека Корлана. Он прошёл мимо тебя, когда ты появился в «Серебряном башмачке». Этот паршивый полукровка…

– Полукровка?.. Когда я его увидел, мне показалось, что в нём не так много индейской крови…

– Какая разница, сколько, – у него были в предках сиу, – мрачно произнесла она. – Отец у него был белый, и он воспитывался европейцами, но… да какое это, в конце концов, имеет значение?! Он втоптал меня в грязь. А я оказалась дурой, решила, что и вправду влюбилась в него. Он меня променял на другую женщину. Кроме того, он оскорбил меня и ударил. Ты же видел, как он меня ударил. Хочу, чтобы ты его убил.

На лице Джона Керби появилось брезгливое выражение. Он поднялся и взял со стола шляпу.

– Я, ей-богу, очень признателен вам, мисс, за всё, что вы для меня сделали, – растягивая слова, произнёс он. – Надеюсь, ещё смогу оказаться вам полезен.

Она вскочила с места, бледная как смерть.

– Значит, ты отказываешься мне помочь?!

– Я не отказываюсь изловить этого парня и как следует отутюжить ему лицо, – сказал Керби. – Но отказываюсь убивать человека, который не сделал мне лично ничего дурного, только потому, что его приревновала женщина. Я не тот, за кого вы меня приняли, мисс.

– Не тот, за кого я тебя приняла?! – вскричала она с издёвкой. – А за кого, по-твоему, я тебя приняла? Я знаю, кто ты такой. Кое-что я о тебе слышала. Ты самый настоящий бандит, убийца! У тебя руки по локоть в крови. Скольких ты людей перестрелял в своей жизни?

– Я живу в краях, где мужчина должен уметь за себя постоять, – угрюмо проронил Керби. – Тот, кто не научился быстро вытаскивать из кобуры револьвер, там до старости не доживает. Но я никогда не стрелял в человека, который не угрожал моей жизни или жизни моих родственников. Если бы этот тип на моих глазах попытался с тобой расправиться, я бы разнёс ему череп. Но в этом случае у меня нет достаточно веских поводов к тому, чтобы убрать упомянутого тобой человека.

Джоана позеленела, задыхаясь и трепеща от снедавшей её ярости.

– Да ты просто болван! Я расскажу Гарфильду, что ты прячешься у меня!

– Надеюсь, ты не подумала, что я долго намерен оставаться в этом доме? – проговорил Керби. – Желаю тебе всего наилучшего! Я благодарен тебе за то, что ты сегодня для меня сделала, и когда-нибудь отвечу тебе услугой за услугу, но только так, как заведено между порядочными людьми…

Керби уже стал было поворачиваться к дверям, и тогда, зарычав в яростном исступлении, Джоана схватила со стола пистолет и навела его обеими руками на своего гостя. Тот вобрал голову в плечи, и в то же мгновение грохот выстрела оглушил его. Порцию свинца, предназначенную для его спины, принял на себя висок Керби. Ковбой не ощутил боли, но свет стал меркнуть в его глазах, точно умирающий огарок свечи…

Керби приходил в сознание медленно, но отчётливо понимая, что с ним происходит и где он находится. На столе по-прежнему коптела лампа. В хижине, кроме него, не было ни души. Дверь была заперта на щеколду. Цепляясь за край стола, он сумел встать на ноги. Голова раскалывалась. Его мутило, в глазах была рябь. Керби осторожно ощупал ладонью голову – пуля отодрала с виска кожный покров, оставила после себя бороздку спекшейся крови. Керби сыпал проклятиями, но по-прежнему вынужден был держаться за стол. Теперь, когда он обрёл подвижность, голову его сдавило словно тисками, и рана снова начала кровоточить. Удушливое коптение лампы вызвало у него приступ рвоты. Керби, покачиваясь, побрёл к двери, толкнул её наружу и шагнул в ясную, звёздную ночь. Каждый шаг отзывался в его мозгу адским приступом боли. Незряче переставляя ноги, он нырнул за угол дома. Ноги его заплелись, ступня не нашла опоры, земля и небо завертелись и поменялись местами, и он растянулся ничком в пыли.

От резкого удара кровь хлынула из раны и окропила его лицо, но мысли его теперь заработали быстро и связно. Керби встряхнулся и заставил себя встать на ноги. Он находился на дне оврага, пролегавшего близ задней стены дома. Этот овраг, спустя секунду смекнул Керби, вился вдоль всей ближней к нему стороны городка, огибая на задворках строение, в котором помещалась тюрьма. Керби попытался было вскарабкаться по его склону наверх, но звук голосов остановил его. К хижине кто-то приближался со стороны города. Вскоре он уже различал знакомый звонкий голосок.

– Говорю же вам, я понятия не имею, как он сумел пройти в дом! Когда я открыла дверь, он уже был внутри. Набросился на меня, но я закричала и успела выстрелить. Потом зажгла лампу и увидала, что это тот самый тип, который был в «Серебряном башмачке».

– Чёрт тебя дери, красотка, – послышалось злобное сопение Гарфильда. – Если ты лишила меня удовольствия отправить на тот свет Джона Керби…

– Я не знаю, может быть, он ещё жив!! Я попала ему в голову, но, когда уходила, он дышал. И я сразу помчалась в «Серебряный башмачок»…

– Ладно, уймись! – пророкотал низкий, внушительный голос, судя по всему, привыкший отдавать команды. – Вот твоя развалюха. Всем приготовить оружие. Если он ещё не подох, то может приготовить нам приятную встречу… Эй, Мак-Ви, открывай дверь!

Через мгновение несколько глоток издали дружный возглас разочарования.

– Его здесь нет!

Вновь заговорил внушительный голос.

– Ты нам солгала, крошка.

В разговор вклинился голос Рыжего Дональдсона.

– Выбирайте выражения, капитан Блантон. Так не говорят с дамой. Джоана нам не солгала. Видите кровь на полу? А вот кровавые разводы на столешнице – он, видать, цеплялся пальцами за стол. Значит, он и вправду здесь был, но потом пришёл в себя и куда-то сгинул.

Гарфильд разразился длинной бранной тирадой.

– Ничего, мы его живо найдём, – сказал Блантон. – Выходим отсюда, ребята, и начинаем прочёсывать город. Если он ранен, то далеко уйти не мог. Сначала обыщите конюшню, проверьте, на месте ли лошади. Джоана, ты пойдёшь с ними. Возвращайся в «Башмачок» и займись клиентами. В конце концов, каждый должен заниматься своим делом.

– Капитан Блантон, – вмешался елейный и от этого ещё более зловещий голос Рыжего Дональдсона, – я бы на вашем месте проявлял большую учтивость по отношению к даме. Идёмте со мной, мисс Лари. Я прослежу за тем, чтобы по пути с вами ничего не случилось.

Удаляясь вдаль, застучали сапоги. Керби, готовый к тому, что его враги в любую минуту начнут обследовать овраг, с удивлением услышал голос Блантона, всё ещё звучавший из хижины.

– Корлан, а ты что здесь делаешь? Ты не слышал приказа?

– Плевать я хотел на твои приказы, – прогремел в ответ развязной голос, обладателю которого явно придала храбрости добрая порция виски. – Пусть эти олухи роют для тебя землю. Со мной это не пройдёт. Ты меня больше нагружаешь работой, чем любого из своих людей, а обращаешься со мной, как с цепной собакой. Я и так безвылазно проторчал по твоей милости в седле с полуночи до полудня. Но я могу напомнить тебе, что я делал до того, как сел в седло…

– Заткнись, скотина! – проревел Блантон.

– Я не заткнусь до тех пор, пока ты не увеличишь мой гонорар! – вскричал Корлан. – Я – единственный человек, который в этих местах может выполнять для тебя грязную работёнку, потому что если за неё возьмётся кто-то другой, то вмиг останется без скальпа… Так что заруби себе на носу – я не чета твоим шакалам. Ты должен быть со мной пощедрее.

– Я бы, пожалуй, был с тобой пощедрее, если бы ты говорил со мной другим тоном, – огрызнулся Блантон. – Но ты сделал ошибку. Ты пытался меня запугивать, Корлан. Поэтому сегодня ты не получишь от меня ни единого цента.

– Вон ты как! – теряя всякое самообладание, вскричал пьяный. – А что, если я расскажу кому-нибудь то, что я знаю?! Ладно, не будем трогать Билла Доннелли, все и так знают, что я пристукнул его по твоей просьбе, этим здесь никого не удивишь. Давай-ка лучше поговорим с тобой о Гризли Элкинсе. Что бы сделал на месте охотников за бизонами, если бы тебе вдруг стало известно…

– Ах ты, каналья! – голос Блантона был искажён страхом и жаждой расправы. Спустя мгновение послышался звук мощного удара, а вслед за тем – гулкого падения тяжёлого тела. Корлан взвизгнул, срывая голос: «Убью!» – но тут же громыхнул, сотрясая стены лачуги, револьвер 45-го калибра. Керби впился глазами в маленький квадрат света, расходившийся из окна, сокрушаясь, что не может видеть сквозь непрозрачные стены.

– Ты убил его, – проговорил Блантон.

– Да, убил, – послышался голос Гарфильда. – Если бы я не продырявил ему брюхо, ты бы сейчас уже был в преисподней. Сам знаешь, что вытворяют индейцы и полукровки, когда нагрузятся сверх меры. Пойдём отсюда, пусть лежит там, где упал. Пошлём потом ребят, чтобы убрали тело. А нам надо бы прочесать вон ту канаву…

Мигом сорвавшись с места, Керби начал ощупью пробираться по извилистому руслу. Дно у оврага было узкое, но достаточно ровное, и Керби вскоре оказался на приличном расстоянии от дома. Впрочем, Гарфильд и Блантон, похоже, перед началом поисков решили обсудить ещё одну тему. Керби вновь замер, услыхав следующие слова Блантона:

– Гарфильд, мне совсем не нравится, что ты хочешь забрать у меня разом столько людей, чтобы повезти их с собой в Техас улаживать какие-то кровные склоки. У нас тут есть куда более важное дело.

– Мне твоя идея по душе. Святое дело – погреться на торговле и перегоне скота. А уж если мы сумеем подмять охотников на бизонов… Но я тебе уже много раз объяснял, что деньги – это ещё не всё.

– И знаешь, что я тебе скажу? – проскрежетал Блантон. – Этот твой Дональдсон что-то больно шебутной, не люблю я таких.

– Брось! Он просто неровно дышит на эту мисс Лари, – сказал Гарфильд. – Дональдсон – золотой парень.

– Если он не захочет утихомириться, то очень скоро станет мёртвым парнем, – хмыкнул Блантон. – Я не собираюсь терпеть хамства твоих приятелей только потому, что я должен иметь ровные отношения со всей твоей бандой.

– Будь спокоен, с тебя хватит и того, что ты будешь иметь ровные отношения со мной! – воскликнул Гарфильд. – Не стоит метить так высоко. Я ведь знаю, что в Арканзасе ты был членом шайки Каллена-пекаря…

– Попридержи язык, дурень! – рявкнул Блантон.

– Так вот, – продолжал Гарфильд. – Федеральное правительство выложило десять тысяч за одно удовольствие видеть тело Каллена-пекаря. Это было в Литтл-Роке в 69-м году. Сдаётся мне, что и твою шкуру оно оценивает примерно в такую же сумму. Правда, пока никто не знает, где тебя искать. Ты можешь надеяться спокойно встретить старость, но при условии, что кто-нибудь – ну, пускай, например, я – не доложит, куда следует, о месте твоего пребывания. А если со мной что-то случится, то мой брат Билли, которому я недавно отправил письмецо в Техас, будет знать, что ему делать…

– Твоя взяла, Гарфильд, – пробормотал Блантон, – ладно, больше об этом ни слова. Ты не пожалеешь, что принял моё предложение. Если сделаешь всё, как надо, обещаю: будешь купаться в золоте.

С этими словами он вышел за порог хижины.

Спотыкаясь, нащупывая впотьмах стенки оврага, Керби побежал было прочь, но вдруг внимание его привлекло некое строение, чей тёмный остов смутно выделялся на фоне звёздного неба. В следующий миг он сообразил, что видит перед собой тюрьму. Заметив в окне свет, Керби выбрался из оврага, прокрался за угол здания и заглянул в окно. Он увидел маленькую комнатушку – контору судебного пристава, отделённую от камер, которые на тот момент пустовали, прутьями решётки. Заместитель пристава, Джексон, развалясь в удобной позе в кресле, читал книгу в тёмной бумажной обложке. Цепкий взор Керби впился в знакомый предмет, тускло мерцавший на столе пристава. Это был изъятый у него револьвер.

Он прокрался вдоль стены дома и нырнул за угол. В следующий миг, вопя что-то бессвязное, Керби распахнул настежь дверь и ворвался в контору. Джексон вскинул зад над креслом, словно марионетка на ниточке, в руке его блеснуло револьверное дуло. Разглядев Керби, он застыл с разинутым ртом, поскольку не узнавал его: в самом деле, лицо ковбоя, замызганное наполовину спекшейся кровью, было нелегко разглядеть. Одежда его извалялась в грязи и поистрепалась.

– Какого чёрта… – начал Джексон.

– Меня ограбили! – заорал Керби. – Напали со спины в салуне, а потом обчистили до нитки… где пристав?!

Керби, качаясь, сделал ещё несколько шагов и упал на стол. Джексон таращился на него во все глаза; рука с револьвером обмякла и опустилась вниз.

– Ограбили? – пробормотал он. – Напали? Кто это сделал?

– Не знаю… Я не видел, как это произошло… – простонал Керби, шире разваливаясь по столу.

– Ну, а от меня-то тебе что надо?

– Мне надо, чтобы ты бросил свою пушку и поднял руки! – процедил Керби, стремительно распрямляясь и направляя на заместителя взведённый револьвер. Джексон едва не уронил челюсть. Револьвер с грохотом приземлился на пол. Руки, послушные невидимой ниточке, взмыли вверх.

Керби схватил со стола связку ключей.

– В камеру! Живо!

– Ты спятил! – пробормотал Джексон, с безропотной машинальностью выполняя и это его требование. – Я представляю закон… Ты пожалеешь…

Керби только хмыкнул и защёлкнул замок. Джексон вцепился руками в прутья решётки и смотрел на него ошалевшими глазами. Когда ковбой выбегал на улицу, он ещё раз услышал за спиной: «Ты пожалеешь».

Керби продвигался по улице, стараясь не покидать тени. Оказалось, что час был более поздний, чем он думал: стояла глухая ночь, огней нигде не было видно, свет горел только в окнах салунов. Всё так же держась в тени, Керби стал подкрадываться к конюшне, но в этот миг его внимание привлекло громыхание копыт на дороге.

Керби оглянулся – массивная фигура всадника попала в полосу света, что изливался из окон стоявших на въезде в городок салунов. Лошадь под ним с трудом перебирала ногами. Улицу вскоре запрудила толпа, выбегавшая из окрестных баров. Разноголосые выкрики смешались в невнятный ропот, над которым громыхал голос всадника, более напоминавший сипение загнанного, сбившего дыхание быка.