Текст книги "Дьявол из железа"

Роберт ГОВАРД
ДЬЯВОЛ ИЗ ЖЕЛЕЗА

Покинув Замбулу, Конан со Звездой Хорала отправился на запад, в луговые земли Шема. Добрался ли он с ней до Офира и запросил там за нее целую кучу золота или по дороге она досталась какому-нибудь вору или женщине легкого поведения, неизвестно. В любом случае, имевшихся у него запасов хватило ненадолго. Он нанес короткий визит в свою родную Киммерию и обнаружил, что старые друзья умерли, а старые занятия еще скучнее, чем раньше. Когда до него дошли известия, что козаки восстановили свою былую мощь и портят как могут жизнь королю Ездигерду, Конан взял свою лошадь и свой меч и отправился снова разорять Туран.

Хотя люди с севера прибывали все с пустыми руками, он нашел старых друзей и среди козаков и среди Красного Сообщества с Вилайетского моря. Вскоре приличного размера шайка разбойников из этих групп действовала под его командованием и находила себе поживу еще лучше, чем раньше.

1

Рыбак проверил свой нож в ножнах. Жест был инстинктивным, так как то, чего он боялся, нельзя было убить ножом, даже ножом с зубчатым серповидным етшийским лезвием, способным одним ударом распотрошить человека. Ни человек, ни животное не угрожали ему в уединенности, нависшей над островом Ксапур.

Он вскарабкался по утесам, прошел сквозь густые заросли, растущие по их краю и сейчас стоял окруженный следами запустения. Разбитые колонны проглядывали между деревьями, разбросанные линии разрушенных стен виднелись там и тут среди теней, под ногами была широкая мощеная дорога, потрескавшаяся и покоробившаяся от растущих под ней корней.

Рыбак был типичным представителем своей расы, странного народа, чье происхождение терялось на заре веков и который обитал в грубых рыбачьих хижинах вдоль южного берега Вилайетского моря с незапамятных времен. Он был широко сложен, с длинными, обезьяньими руками и могучей грудью, но со стройной талией и тонкими, кривыми ногами. Его лицо было широким, лоб низким и покатым, волосы густые и спутанные. Пояс для ножа и набедренная повязка – вот и вся его одежда.

То, что он находился там, где он сейчас находился, доказывало, что он был более любопытен, чем большинство представителей его народа. Люди редко посещали Ксапур. Он был необитаем и забыт, просто один из мириад островов, испещривших внутреннее море. Люди называли его Ксапур Укрепленный, из-за руин оставшихся от какого-то доисторического королевства, разрушенного и забытого еще до завоевания гиборейцами южных земель. Никто не знал, кто поднимал эти камни, хотя в легендах, ходивших между етшийцами, предполагалась какая-то связь в незапамятные времена между рыбаками и неизвестным островным королевством.

Но прошла тысяча лет с того времени, как етшийцы узнали о значении этих историй; они повторяли их сейчас как бессмысленную формулировку, тарабарщину, которая слетала с их губ по привычке. Ни один етшиец не посещал Ксапур целое столетие. Примыкающее побережье материка было необитаемым, тростниковые болота дали приют мрачным животным, которые их облюбовали. Деревушка рыбака находилась достаточно далеко на юге, на материке. Шторм погнал его хрупкое суденышко далеко от тех мест, где он жил, через сверкающую молниями ночь и вздымающиеся массы воды и разбил его о выступающие утесы острова. Сейчас, на рассвете небо было голубым и ясным; капельки на листьях сверкали на солнце, как драгоценные камни. Рыбак вскарабкался по утесу, за который зацепился ночью. Во время шторма черные небеса разрезала вилка молнии и последовал удар, который потряс весь остров. Все это сопровождалось страшным треском, который вряд ли мог быть результатом падения расколотого дерева.

Любопытство заставило рыбака провести исследование; и сейчас он нашел то, что увидел и животное беспокойство овладело им, чувство подстерегающей опасности.

Между деревьев поднималась разрушенное куполообразное сооружение, построенное из гигантских блоков особого зеленого камня, который имелся только на Вилайетских островах. Казалось невероятным, чтобы человеческие руки могли обработать и уложить эти камни, и несомненно, выше человеческих сил было их разрушить. Но удар грома расколол многотонные блоки, словно они были сделаны из стекла, другие превратил в зеленую пыль, и распорол арку купола.

Рыбак пробрался через обломки и посмотрел внутрь, и то что он увидел, заставило его хмыкнуть. Внутри разрушенного купола, окруженный каменной пылью и кусками разбитой каменной кладки, лежал на золотом блоке мужчина. Он был одет в какую-то рубашку и шагреневый пояс. Его черные волосы, прямо спадавшие на массивные плечи, были перетянуты у висков узкой золотой лентой. На его обнаженной мускулистой груди лежал удивительный кинжал с широким серповидным лезвием и с украшенным драгоценными камнями эфесом. Его рукоятка была обтянута шагренью. Он был почти такой же, как и нож, который рыбак носил у себя за поясом, но без зубцов на лезвии и сделан с величайшим мастерством.

Рыбаку страстно захотелось заполучить это оружие. Мужчина, конечно, был мертв; мертв в течении многих столетий. Этот купол был его могилой. Рыбака не интересовало, какое древнее искусство сохранило тело в таком хорошем состоянии, оставив его конечности плотными и несморщившимися, темное тело таким жизненным. Тупые мозги етшийца занимало только желание иметь нож с такими утонченными волнистыми линиями тускло мерцающего лезвия.

Пробравшись внутрь, он поднял оружие с груди мужчины. И когда он сделал это, произошло нечто странное и ужасное. Мускулистые темные руки конвульсивно дернулись, веки разомкнулись, открыв большие, темные, магнетические глаза, чей взгляд обрушился на вздрогнувшего рыбака, словно физический удар. Он отскочил выронив в смятении кинжал. Мужчина на возвышении поднялся в сидячее положение и рыбак изумился, осознав истинные его размеры. Прищуренные глаза незнакомца смотрели на етшийца и в этих раскосых глазах нельзя было прочитать ни дружелюбия, ни признательности; в них был виден только огонь, такой чужой и неприветливый, как и в горящих глазах тигра.

Неожиданно мужчина поднялся и навис над рыбаком, угрожая всем своим видом. В тупых мозгах рыбака не было места для страха, по крайней мере, для такого страха, который испытал бы человек, оказавшийся свидетелем нарушения фундаментальных законов природы. Когда огромные руки схватили его за плечи, он выхватил свой нож с пилообразным краем и нанес удар вверх. Лезвие раскололось о упругий живот странного мужчины, словно о стальную колонну, а затем толстая шея рыбака хрустнула в гигантских руках, словно гнилой прут.

2

Джехунгир Ага, лорд Хавариса и хранитель прибрежных границ, просмотрел еще раз разукрашенный пергаментный свиток с павлиньей печатью и засмеялся коротко и сардонически.

– Все нормально? – спросил его советник Газнави.

Джехунгир пожал плечами. Это был утонченный человек, с безжалостной гордостью, как врожденной так и полученной в результате воспитания.

– Король теряет свое терпение, – сказал он. – Своей собственной рукой он резко пишет мне о том, что называет моими ошибками по охране границы. Ради Тарима, если я не смогу нанести удар по этим степным разбойникам, в Хаварисе может оказаться новый лорд.

Газнави задумчиво потер свою серую бороду. Ездигерд, король Турана, был самым могучим монархом в мире. В его дворце, находившимся в большом дворцовом городе Аграпуре хранились кучи добра, награбленного во всех концах империи. Его быстрые военные галеры с пурпурными парусами превратили Вилайетское море в озеро. Темнокожие люди Заморы платили ему дань, как и восточные провинции Коса. Шемиты подчинялись его правлению далеко на запад, до самого Шушана. Его армии разоряли границы Стигии на юге и снежные земли гиборейцев на севере. Его всадники шли с огнем и мечом на запад до Бритунии, Офира и Коринфии, и даже до границ Немедии. Его мечники в позолоченных шлемах топтали толпы копытами своих лошадей и обнесенные стенами города погибали в пламени по его команде. На переполненных рынках рабов в Аграпуре, Султанапуре, Хаварисе, Шахпуре женщин продавали за три маленькие серебряные монетки – белокурых бритуниек, темно-желтых стигиек, темноволосых замориек, эбеновых кушиток, оливковокожих шемиток.

Но, пока его быстрые всадники разбивали армии на дальних границах, на ближних границах наглый враг щипал его за бороду кровавой, прокопченной дымом рукой.

В широких степях между Вилайетским морем и границами самого восточного Гиборейского королевства за последние полвека образовалась новая раса, состоявшая из скрывающихся преступников, людей из остатков разбитых армий, беглых рабов и дезертировавших солдат. Это были люди из разных стран, совершивших разные преступления; одни родились в степях, другие бежали из западных королевств. Они называли себя козаками – никудышными людьми.

Обитая в широких открытых степях, не признавая никаких законов, кроме своего собственного кодекса, они стали людьми, способными бросить вызов даже Великому Монарху. Они непрерывно совершали налеты на туранские границы, отступая в степи после поражений; вместе с вилайетскими пиратами, которых тоже развелось очень много, они опустошали побережье, захватывая торговые суда, которые курсировали между гирканскими портами.

– Как я разобью этих волков? – спросил Джехунгир. – Если я последую за ними в степи, я рискую тем, что либо меня отрежут и уничтожат, либо они увернутся и сожгут город в мое отсутствие. В последнее время они больше способны на это, чем раньше.

– Это из-за их нового главаря, который сейчас командует ими, – ответил Газнави. – Ты знаешь, кого я имею в виду.

– Конечно! – с чувством ответил Джехунгир. – Это этот дьявол Конан; он еще более дикий, чем козаки, и хитрый как горный лев.

– Это скорее от звериных инстинктов, чем от ума, – ответил Газнави. – Другие козаки – это по крайней мере опустившиеся цивилизованные люди. А он варвар. Но захватив его, мы нанесем им сокрушительный удар.

– Но как? – спросил Джехунгир. – Он неизменно выбирается из передряг, которые казалось бы для него смертельны. Чутье или хитрость помогает ему, но он всегда избегает или спасается из всех ловушек, которые на него устанавливаются.

– Для каждого животного и каждого человека существует ловушка, из которой он не может спастись, – промолвил Газнави. – Когда мы вели переговоры с козаками о выкупе пленных, я наблюдал за этим Конаном. У него резкое пристрастие к женщинам и хорошей выпивке. Прикажи доставить сюда твою пленницу Октавию.

Джехунгир хлопнул в ладоши и бесстрастный кушитский евнух, скульптура из блестящего эбонита в шелковых штанах, склонился перед ним и пошел выполнять его приказание. Вскоре он вернулся, ведя за руку высокую, изящную девушку. Желтые волосы, ясные глаза и светлая кожа выдавали в ней чистокровного представителя своей расы. Ее шелковая туника, подпоясанная на талии, не скрывала изумительных контуров ее завораживающей фигуры. Ее глаза вспыхивали от негодования, а ее красные губы были надуты, но ее приучили к подчинению за время плена. Она стояла с поникшей головой перед своим господином, пока тот жестом не предложил ей сесть на диван перед ним. Затем он вопросительно посмотрел на Газнави.

– Мы должны выманить Конана от козаков, – обрывисто сказал советник.

– Их военный лагерь в настоящее время находится где-то в низовьях реки Запороска, где, как ты хорошо знаешь, дикие заросли тростника и болотистые джунгли, в которых наша последняя экспедиция была разрезана на части этим непобедимым дьяволом.

– Я никогда не забуду этого, – сухо сказал Джехунгир.

– Недалеко от материка есть остров, – сказал Газнави, – известный под названием Ксапур Укрепленный, из-за древних руин на нем. У него есть особенность, которая делает его идеальным для нашей цели. Вдоль его берегов из моря торчат отвесные утесы в полторы сотни футов высотой. Даже обезьяна не сможет взобраться по ним. Единственное место, где человек может подняться наверх или спуститься – это узкая тропинка на западной стороне, которая больше похожа на лестницу, высеченную в твердых камнях утеса.

– Если мы сможем заманить Конана одного на остров, то потом перехватим его внизу с луками, как люди охотятся на льва.

– Хорошо помечтать об этом, – нетерпеливо сказал Джехунгир. – Мы что же, пошлем ему посла и прикажем вскарабкаться на утесы и подождать, пока мы не придем?

– Именно так! – посмотрев на озадаченный взгляд Джехунгира, Газнави продолжал: – Мы попросим козаков провести переговоры о пленниках на границе степей в Форте Гори. Как обычно, мы отправимся туда с отрядом и разобьем лагерь снаружи замка. Они придут с такими же силами и начнутся переговоры с обычным недоверием и подозрительностью. Но в этот раз мы возьмем с собой, вроде как случайно, нашу прекрасную пленницу. – Октавия изменилась в цвете и стала прислушиваться с повышенным интересом, когда советник кивнул в ее сторону. – Она использует все свои уловки, чтобы привлечь внимание Конана. Это не будет трудно. Для этого дикого разбойника она покажется ослепляющим светом очарования. Ее жизненная и крепкая фигура быстрее привлечет к себе внимание, чем любая из кукольных красавиц твоего сераля.

Октавия вскочила, сжав свои белые кулаки. Ее глаза горели, а тело тряслось от бешеной злости.

– Вы собираетесь заставить меня силой играть проститутку с этим варваром? – воскликнула она. – Я не буду! Я не рыночная шлюха, чтобы ухмыляться и строить глазки степному разбойнику. Я дочь немедийского властелина…

– Ты была немедийской дворянкой до того, как мои воины не привезли тебя сюда, – цинично ответил Джехунгир. – А сейчас ты просто рабыня, которая будет делать то, что ей прикажут.

– Я не буду! – яростно ответила она.

– Наоборот, – возразил Джехунгир, жестоко глядя на нее, – ты будешь. Мне нравится план Газнави. Продолжай, лучший среди советников.

– Конан вероятно захочет купить ее. Конечно же, ты откажешься продать ее или обменять на гирканских пленников. Он может затем попробовать выкрасть ее или взять силой… хотя я не думаю, что даже он может нарушить перемирие при переговорах. В любом случае мы должны быть готовы ко всему, что он может предпринять.

– Затем, вскоре после переговоров, до того, как он успеет забыть о ней, мы пошлем к нему посла под флагом переговоров, обвиняя его в том, что он похитил девушку и потребуем ее вернуть. Он может убить посла, но по крайней мере будет думать, что она сбежала.

– Затем мы пошлем к нему шпиона – это будет етшийский рыбак – в казацкий лагерь, который скажет ему, что Октавия прячется на Ксапуре. Насколько я знаю людей, он помчится прямо в это место.

– Но он может прийти и не один, – возразил Джехунгир.

– Разве человек будет брать с собой целую толпу воинов, если он собирается встретить женщину, которую желает? – ответил Газнави. – Вполне вероятно, что он придет один. Но нам нужно подумать и о других вариантах. Мы будем ждать его не на острове, где сами можем оказаться в ловушке, а в болотистых зарослях тростника в тысяче ярдов от Ксапура. Если он приведет крупные силы, мы удалимся и подумаем о другом плане. Если он придет один или с небольшим отрядом, мы схватим его. Будь уверен, он придет, помня об очаровательной улыбке и многозначительных взглядах твоей рабыни.

– Я никогда не опущусь до такого позора! – Октавия была вне себя от ярости и унижения. – Я скорее умру!

– Ты не умрешь, моя непослушная красавица, – сказал Джехунгир, – но ты подвергнешься очень болезненной и унизительной процедуре.

Он хлопнул в ладоши и Октавия побледнела. В этот раз вошел не кушит, а шемит, мускулистый мужчина среднего веса с короткой курчавой черной бородой.

– Для тебя есть работа, Гилзан, – сказал Джехунгир. – Возьми эту глупышку и поиграй с ней немного. Но только будь осторожен, не испорть ее красоту.

С нечленораздельным мычанием шемит схватил Октавию за руки своими железными пальцами и ее вызывающее поведение мгновенно улетучилось. Она вырвалась с жалобным криком и бросилась на колени перед неумолимым господином и в сбивчивых рыданиях просила прощения.

Джехунгир жестом удалил разочарованного палача и сказал Газнави:

– Если твой план сработает, я насыплю тебе полный подол золота.

3

В предрассветной темноте необычный звук побеспокоил одиночество, нависшее над тростниковыми зарослями и покрытой туманом прибрежной водой. Но звук издавала ни сонная водная птица, ни проснувшееся животное. Это был человек, который шел шатаясь сквозь густой тростник, поднявшийся выше человеческого роста.

Если бы кто-то мог его здесь увидеть, он увидел бы женщину, высокую и желтоволосую. Ее прекрасные руки и ноги были хорошо видны под облепившей их туникой. Октавия сбежала по настоящему, до сих пор трясясь каждой жилкой своей оскорбленной натуры от пребывания в плену, которое стало непереносимым.

Господство Джехунгира было достаточно плохим; но с дьявольской предусмотрительностью Джехунгир отдал ее дворянину, чье имя стало нарицательным в Хаварисе, означая выродка.

Упругое тело Октавии тряслось и дрожало от воспоминаний. Отчаяние придало ей сил и она сбежала из дворца Джелал Хана по веревке, сделанной из полос разорванных гобеленов. Ей повезло и она наткнулась на привязанную лошадь. Она скакала всю ночь и к рассвету загнала коня, добравшись до заболоченного морского берега. Дрожа от мысли, что ее могут вернуть обратно к Джелал Хану и помня какая судьба ей там уготована, она полезла в топкие заросли в поисках места, где она могла бы укрыться от ожидаемой погони. Когда заросли тростника стали не такими густыми, а вода поднялась ей до бедер, она увидела впереди себя смутно маячивший остров. Между ним и ею была обширная масса воды, но она не колебалась. Она шла до тех пор, пока низкие волны не стали достигать до ее талии; затем она сильно оттолкнулась и поплыла с энергичностью, которая выдавала необычную выносливость.

Когда она приблизилась к острову, то увидела, что он торчит из воды отвесными утесами, словно замок. Наконец она достигла его, но не нашла уступа ни чтобы встать на него под водой, ни чтобы вскарабкаться на него. Она поплыла дальше, вдоль кривой линии утесов. Из-за напряжения от длинного плавания ее конечности стали наливаться тяжестью. Руки цеплялись за отвесный камень и неожиданно нашли углубление. С плачущим вздохом облегчения она выбралась туда из воды, белая мокрая богиня в тусклом звездном свете.

Она выбралась на то, что было похоже на ступеньки, высеченные в утесе. Поднимаясь наверх, придерживаясь за камни, она услышала слабый приглушенный всплеск весел. Октавия напрягла свой взор и ей показалось, что она увидела нечеткую массу, двигающуюся в направлении тростниковых зарослей, которые она только что покинула. Но это было очень далеко от нее чтобы быть уверенным в такой темноте; вскоре слабый звук прекратился и она продолжила свой подъем. Если это были ее преследователи, то лучше всего было спрятаться на острове. Она знала, что большинство островов на этом заболоченном побережье необитаемы. Этот остров мог бы оказаться логовом пиратов, но даже пираты были предпочтительней, чем то животное, от которого она сбежала.

Разные мысли носились у нее в голове, пока она поднималась наверх. Октавия мысленно сравнивала своего бывшего господина с казацким главарем, с которым ей пришлось бесстыдно флиртовать в палатках лагеря у Форта Гори, где гирканский лорд вел переговоры со степными воинами. Его горящий пристальный взгляд пугал и унижал ее, но его первобытная, стихийная свирепость ставила его выше Джелал Хана, монстра, которого может произвести только изнеженная в роскоши цивилизация.

Она добралась до края утеса и робко смотрела на плотные тени, нависавшие над ней. Недалеко от утесов росли деревья, образуя сплошную массу черноты. Что-то прожужжало над ее головой и она съежилась, хотя поняла что это всего лишь летучая мышь.

Ей не нравился вид этих эбеновых теней, но она сжала зубы и пошла в их сторону, стараясь не думать о змеях. Ее босые ноги не производили ни малейшего шума на рыхлой почве под деревьями.

Пугающая темнота между ними окружила ее. Не прошла она и дюжины шагов, как уже не могла рассмотреть утесов и моря у себя за спиной. Еще несколько шагов и девушка безнадежно запуталась и потеряла всякое чувство направления. Сквозь переплетенные ветви не проглядывали даже звезды. Она стала медленно продвигаться ощупью и неожиданно остановилась.

Где-то впереди нее послышался ритмический бой барабана. Это был не тот звук, который она ожидала бы услышать в это время в этом месте. Но она забыла о нем, когда осознала, что рядом кто-то есть. Она не могла видеть, но знала, что кто-то стоит рядом с ней в темноте.

С сжатым криком Октавия бросилась обратно, и когда она это сделала, что-то обхватило ее за пояс. Несмотря на охвативший ее ужас, она осознала, что это были человеческие руки. Она вскрикнула и вложила все свои юные силы в яростный удар, пытаясь освободиться, но ее пленитель держал ее словно ребенка, с легкостью преодолевая отчаянное сопротивление. Молчание, с которым воспринимались ее отчаянные просьбы и протесты, увеличили ее испуг, когда она почувствовала, что ее несут сквозь темноту к удаленному барабанному бою, который все еще ритмично и тихо звучал впереди.