Текст книги "Второй сон"

Глава 9
Леди Дарстон

Несколько минут спустя, испытывая приятное, хотя и приправленное некоторой долей опаски предвкушение, Фэйрфакс вышел из дома священника в направлении кузницы, откуда намеревался продолжить свой путь в Дарстон-Корт. На голове у него красовалась традиционная черная широкополая шляпа, известная под названием «сатурно» и весьма любимая провинциальными священниками старшего поколения. Он обнаружил ее в гардеробе отца Лэйси. Головной убор, несмотря на свою старомодность, был как нельзя кстати, поскольку день выдался теплый и безоблачный. Флаг святого Георгия на шпиле церкви развевался на ветру, который, как определил Фэйрфакс по положению солнца, дул с юга.

Не успел он пройти и пятидесяти ярдов по улочке, ведущей к реке, как долину вновь сотряс подземный удар. Он казался громче взрыва накануне – более угрожающим, как будто деревня находилась под обстрелом и за ночь вражеская артиллерия подступила ближе. Видимо, ветер усилил звук. Удар выгнал грачей из гнезд на высоких деревьях и разметал их, точно почерневшие ошметки, над церковным двором.

Ни одна из женщин, живших на другой стороне улицы, и ухом не повела. Каждая сидела на табуретке у себя на крыльце, грелась под солнцем и сосредоточенно крутила прялку, будто ничего не слышала. Такую же идиллическую картину можно было наблюдать на всей главной улице: ни единого мужчины, одни лишь женщины, без устали нажимающие на педали прялок и вытягивающие тончайшие белые нити из облаков бледно-серой кудели, ребятишки, играющие в крохотных палисадниках вдоль обочины, и пара младенцев в колыбельках под яблоневыми кронами. Одна из прях вскинула глаза и кивнула Фэйрфаксу, когда тот проходил мимо. Он учтиво кивнул в ответ. Это вполне могла быть Джейн Тунсталл, чей мертворожденный сын был похоронен некрещеным в 1597 году, ее соседка – Энн Шекстон, которая недавно вышла замуж за Томаса Турбервилля, или Маргарет Робиннс, а младенец в колыбельке подле нее – малышкой Элис. Тысяча с лишним лет пронеслись над Англией с тех давних пор, одна цивилизация погибла, и на ее месте возникла новая, а жизнь в Эддикотт-Сент-Джордже шла своим чередом, будто ровным счетом ничего не произошло.

В водяной пыли под мостом вспыхнула радуга. Искрящийся шлейф, похожий на хвост райской птицы, на мгновение застыл над потоком, а когда Фэйрфакс сделал шаг по направлению к воде, растаял в воздухе. Это явление было настолько поразительным, что он задержался на берегу и повторил фокус несколько раз, вызывая к жизни переливчатые цвета и прогоняя их, вызывая и прогоняя, но потом заметил, что своим поведением привлек к себе внимание кое-кого из женщин, явно забавлявшихся, и поспешил продолжить путь. Очутившись на другом берегу, он миновал улочку, ведшую к Свинарням, и вскоре услышал доносившийся издалека стук молота по наковальне.

Кузня стояла у перекрестка, чуть в глубине от дороги. Перед ней паслась лошадь, привязанная к деревянному столбу футов двенадцати в высоту, на котором болталась подвешенная на цепях большая пластмассовая ракушка желтого цвета, страшно древняя, видавшая виды и чиненая-перечиненая. Двустворчатые двери были распахнуты, в горне жарко пылал огонь, озаряя коренастую фигуру Джона Ганна, склонившегося над наковальней. В одной руке он держал молот, а в другой – клещи, сжимая расплющенный язык докрасна раскаленного металла, которому придавал форму.

– Мистер Ганн!

Фэйрфакс переступил порог кузни, и его немедленно обдало жаром.

При звуках собственного имени кузнец обернулся, прикрываясь рукой в защитной рукавице от яркого солнечного света, глядя в сторону Фэйрфакса и щурясь. Едва он узнал гостя, как его лицо прояснилось.

– Здравствуйте вам, преподобный отец.

Он бросил поковку в бадью с водой, откуда с шипением вырвалось облако пара, и, обойдя наковальню, подошел к Фэйрфаксу. Его обнаженный торс был прикрыт лишь кожаным фартуком, но взмокшие от пота черные волосы, которыми густо поросли руки и грудь, плотно облепили кожу, и Фэйрфаксу поначалу показалось, будто на кузнеце надета шерстяная фуфайка.

– Веселый вчера был вечер! Никогда прежде не видал, чтоб священник так отплясывал! – Ганн ухмыльнулся, демонстрируя крупные, как у лошади, зубы, пожелтевшие от крепкого табака. – Чем могу служить вам, сэр? Никак, подковать кобылу на дорожку решили?

– Нет, мистер Ганн, я пришел не за этим. Мне нужно отослать письмо.

– И куда же, могу я узнать?

– В Эксетер.

– Ну-ка, дайте-ка я гляну. – Ганн стащил с руки рукавицу и вытер ладонь о край фартука. Потом взял письмо и внимательно изучил адрес. На его лице отразился неприкрытый интерес. – Его светлости епископу? – Он негромко присвистнул. – Что-то случилось, преподобный отец?

– Вовсе нет. – Фэйрфакс с трудом удержался, чтобы не осадить кузнеца, посоветовав ему не лезть не в свое дело. – Мне просто нужно известить его о своих планах.

– Выходит, вы собираетесь у нас задержаться?

– Да, думаю, на несколько дней.

– Значит, по душе вам здешние края пришлись?

– Да, вполне.

– Ну тогда вот что скажу: коли не уедете сейчас, так уж никогда не уедете.

На мгновение Фэйрфакс решил, что ослышался.

– Звучит прямо как зловещее пророчество!

– Вовсе нет. Так уж у нас в долине водится. Если кто слишком долго задержался, она им завладевает и больше уж никогда не отпускает. – Ганн вновь растянул рот в желтозубой ухмылке – Фэйрфакс так и не понял, дружелюбной или угрожающей. – Ну ладно. Давайте найдем моего мальца.

Следом за кузнецом Фэйрфакс вышел из кузницы. Во дворе были вырыты две большие ямы, каждая глубиной футов в восемь – одну из них наполовину прикрыли досками. По сторонам обеих ям громоздились, почти доверху, ящики с инструментами, подковами и гвоздями, а также куски металлического лома. В той, что была полностью открыта, сидел юноша лет шестнадцати. Когда его позвали по имени: «Джейк, поди-ка сюда, парень», он послушно вылез по лестнице и затем стоял, почтительно сжимая в руках свою шапку, пока Ганн отдавал ему распоряжения.

– Так, возьми-ка вот это письмо и снеси почтальону в «Лебедь», только чтоб непременно отправил его в Эксетер с сегодняшней почтовой каретой. – Он обернулся к Фэйрфаксу и ободряюще произнес: – Карета отходит только в четыре, времени еще полно, если он поторопится. – Он сделал вид, будто собирается отвесить сыну пинка. – Давай пошевеливайся, бери у преподобного отца письмо и дуй во весь опор.

– А сколько это будет стоить? – спросил Фэйрфакс.

– Пять фунтов за почтовую карету. Четыре за лошадь. Ну и мальцу сколько не жалко.

– Кроны за его труды хватит? – (Молчание.) – Десять шиллингов? – (Молчание.) – Фунт?

– Да, фунта вполне довольно. Скажи что-нибудь преподобному отцу, Джейк.

– Благодарю вас, сэр!

Парнишка коснулся чуба кончиками пальцев.

Десять фунтов! Чистой воды грабеж. На обратную дорогу у него, таким образом, оставалось всего десять. Но молодому священнику претило торговаться, поэтому он молча отсчитал из кошелька монеты. Джейк легко вскочил в седло, прогарцевал по вымощенному булыжником двору и скрылся из виду. Фэйрфакс проводил его взглядом. Ганн ссыпал свою долю денег в карман фартука и одобрительно похлопал по нему, как человек, который только что сытно пообедал.

– Ну как, преподобный отец, не хотите выкурить со мной еще по трубочке? Я найду что-нибудь не такое крепкое, как давеча.

– Предложение заманчивое, но нет, спасибо, мне нужно идти.

Фэйрфакс вышел со двора, остановился на пересечении двух дорог и посмотрел в сторону узкой тропки, зная, что Ганн наблюдает за ним. Его не отпускало тревожное чувство, что он загнал себя в ловушку. Ну что ж, пришла мысль, так тому и быть: по воле Господа он ухитрился зайти так далеко, что отступать было некуда. Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их[15]15
  Евангелие от Матфея, 7: 14.


[Закрыть].

– Не туда, преподобный отец. Дом священника в обратной стороне, – послышался сзади голос кузнеца, но Фэйрфакс сделал вид, что не слышит, и решительно зашагал по тропинке.

Терновник был в самом цвету. Все утопало в душистой пене белых лепестков. За изгородями тянулись поля с подстриженной травой, где лежали на боку овцы, числом около дюжины, кормя новорожденных ягнят. Фэйрфакс замедлил шаг, зачарованный негромким блеянием и пением жаворонков в вышине, но потом вспомнил пророчество Ганна – если он задержится слишком надолго, то никогда уже не уедет из долины, – и усилием воли заставил себя ускориться. Дорога плавно шла в гору, и через несколько минут впереди слева показались большие воротные столбы из камня, увенчанные скульптурами: судя по всему, когда-то они изображали геральдических существ, грифонов или львов, но со временем превратились в бесформенные фигуры, похожие на оплывшие свечи.

Створки ворот отсутствовали. Подъездная дорожка походила скорее на тропку.

Заполненные водой рытвины, гладкие, как зеркала, в которых отражались раздробленные осколки голубого неба, уходили вдаль, точно блестящий архипелаг, и исчезали за парой вековых кедров. Справа к дорожке подступали густые заросли высоких, по пояс, сорняков – крапивы и чертополоха. Видимо, когда-то тут стояла сторожка. Фэйрфакс огляделся по сторонам в поисках палки, нашел ее и принялся сечь высокую поросль и топтать ее ногами. Свежо и терпко запахло свежескошенной зеленью. Фэйрфакс обжег запястье и вскрикнул от боли. Весной крапива жалилась сильнее всего.

Он отбросил палку, остановился посреди пятачка, который расчистил, окруженный тучами мошкары и желто-голубых бабочек, и сунул в рот зудящее запястье, по боковой стороне которого уже расползалась красная сыпь. Фундамент сторожки, судя по всему, скрывался под слоем почвы толщиной в несколько футов. Кроме пары красных кирпичей да нескольких глыб цемента, не было видно ничего. В знойном неподвижном воздухе была разлита дремота. Постройка, когда-то стоявшая здесь, давно исчезла. Фэйрфакса охватило ощущение того, что прошлое осталось невообразимо далеко, и его энтузиазм начал угасать.

Он вернулся на дорожку и двинулся к кедрам, старательно обходя лужи, пока впереди не показался дом. Ему пришлось остановиться, чтобы увиденное уложилось в голове. Зрелище, которое предстало его глазам, не было чем-то выдающимся: подобные дома-призраки в Англии можно было увидеть нередко, чаще всего с дороги – без крыши и без окон, выгоревшие изнутри, давно лишившиеся всего мало-мальски пригодного для сооружения костра или укрытия. Церковь поощряла посещение подобных мест по воскресеньям, чтобы люди размышляли о быстротечности мирской славы в сравнении с вечностью Божьего царства. Фэйрфакс своими глазами видел величественные полуразрушенные фасады Уилтона и Лонглита на востоке и Холкомб-Рогуса и Пейнтона на западе – и вместе с другими экскурсантами дивился цивилизации, которая создала их, и гордыне, которая стала причиной их гибели. Дарстон-Корт, притулившийся в укромной лощине, приблизительно в четверти мили от дороги, был несравним по масштабу с этими знаменитыми развалинами, как не был и полностью заброшен, но впечатление производил схожее. В окнах ближнего крыла, увенчанного островерхим фронтоном, поблескивали стекла, и крыша – во всяком случае, над этой частью здания – была цела. Но фронтоны с трех остальных сторон, казалось, грозили вот-вот обрушиться, а от дальнего конца остался лишь огромный дымоход, вздымавшийся, подобно одинокой башне, на высоту трех этажей. Фэйрфакс решил, что неверно истолковал слова леди Дарстон. Возможно, поместье принадлежало ей, но не могла же она в нем жить?

Он двинулся по безлюдному парку, мимо трухлявых вековых дубов и бука, обуглившегося от удара молнии, перешел по каменному мостику через илистый пруд, затянутый кувшинками. В прибрежных камышах догнивал остов перевернутой лодки. Дорожка свернула прочь от воды, прошла через заросшую лужайку между рододендронами и вывела Фэйрфакса к исполинской входной двери. Он забарабанил в нее кулаком, немного подождал, снова забарабанил и подождал еще немного. Потом, так и не дождавшись ответа, зашагал по террасе, вымощенной щербатыми каменными плитами, к углу дома, свернул и двинулся вдоль западного крыла.

Ставни окон первого этажа были закрыты, а стены верхних этажей так плотно увиты плющом, что оконных проемов было не разглядеть. Легкий ветерок ерошил резные листья плюща, колыхал ветви уродливых деревьев, которые почти вплотную подступали к террасе, и тем не менее Фэйрфакс на мгновение увидел это место таким, каким оно, видимо, было до Апокалипсиса: из бального зала доносится музыка, по всему саду развешаны фонарики, вокруг озера, в зеркальной глади которого отражается месяц, прогуливаются парочки, вдоль дорожки стоят крылатые машины, готовые доставить домой гостей, не подозревающих о близкой катастрофе.

С тыльной стороны дома обнаружился вымощенный булыжником дворик с отдельно стоящими конюшнями, которые были в заметно лучшем состоянии, чем сам дом. На веревке сушилось женское исподнее. В дальнем конце виднелась калитка, ведшая в обнесенный забором сад. Там он наконец-то различил человеческую фигуру – садовника в одной рубашке и соломенной шляпе: он косил бурьян, слегка наклоняясь вперед.

Фэйрфакс пересек дворик и, повысив голос, произнес:

– День добрый!

Но человек был слишком поглощен своим делом, чтобы услышать приветствие. Лишь когда Фэйрфакс вошел в сад и был уже в нескольких шагах от косца, тот заметил его присутствие и, встревоженно обернувшись, замахнулся косой. Фэйрфакс узнал Сару Дарстон в то же самое мгновение, когда она узнала его.

– Мистер Фэйрфакс!

Она опустила косу.

– Леди Дарстон… – Спохватившись, он стащил с головы шляпу. – Простите, что напугал вас.

На ней была белая мужская рубаха с закатанными рукавами, заправленная в плотные коричневые бриджи, которые, в свою очередь, были заправлены в поношенные черные жокейские сапоги. Она раскраснелась от физической работы. Ее лицо, шея, руки и даже рубаха, расстегнутая на груди, взмокли от пота. Настоящая Церера, подумалось Фэйрфаксу, склонному к подобного рода поэтическим сравнениям, – богиня плодородия.

– И вы меня простите за такое поведение – отозвалась она, – но места у нас глухие, и мы остерегаемся чужаков. – Сара Дарстон сняла соломенную шляпу. Влажные от пота рыжие волосы были собраны в узел на затылке, а на лбу и висках прилипли к коже, примятые тульей. Она принялась обмахиваться шляпой. – Вот уж не ожидала вас увидеть, мистер Фэйрфакс. Я думала, вы уже покинули нашу скромную деревеньку и вернулись в просвещенный Эксетер.

– Оползень перегородил дорогу.

Она прекратила обмахиваться и внимательно посмотрела на него:

– Хотите сказать, ее до сих пор не расчистили?

– Насколько мне известно, уже расчистили.

– И тем не менее вы не уехали? Что же привело вас сюда?

– Я хотел бы обсудить с вами один вопрос, если вы не против.

– Вопрос, касающийся…

– Вашего дома.

Она нахмурилась:

– Что вам за дело до моего дома?

– Он имеет отношение к гибели отца Лэйси.

На этот раз женщина задержала на нем взгляд несколько дольше. Возможно, это была лишь игра его воображения, но ему показалось, что Сара Дарстон не горит желанием продолжать этот разговор. Она еще несколько раз обмахнулась шляпой.

– Вчера дождь лил как из ведра, а сегодня с такой же силой жарит солнце. Что за странности творятся с погодой? Как думаете, так всегда было? – Она водрузила шляпу обратно на голову. – Не представляю, что могло связывать Дарстон-Корт и несчастного отца Лэйси, но с готовностью вас выслушаю. Идемте. Перекусим в доме.

Это была скорее команда, нежели приглашение. Она закинула косу на плечо и повела его к выходу из сада. Впереди высился задний фасад дома. Однако, вместо того чтобы пересечь вымощенный булыжником двор, леди Дарстон свернула в сторону, к конюшням. Опустив косу на землю рядом с ближайшей дверью, она знаком велела своему гостю зайти внутрь.

Во второй раз после того, как Фэйрфакс переступил границы поместья, он остановился как вкопанный при виде открывшегося ему зрелища. Когда-то в этом помещении можно было разместить полдюжины лошадей, но теперь перегородки между стойлами, крюки для упряжи и кормушки были убраны, и его превратили в гостиную или, скорее, в салон, обставив мебелью, которая, по всей видимости, перекочевала из главного здания. Пол покрывал большой выцветший персидский ковер с затейливым узором. На нем стояли два позолоченных антикварных кресла, обитых вытертым желтым шелком, двухместный диван с такой же обивкой и низенький, довольно уродливый столик со стеклянной столешницей, на котором красовалась ваза с нарциссами. Три стены были затянуты гобеленами. Четвертой, беленой, было почти не видно из-за картин: дамы в изысканных нарядах, пышноусые военные в алых мундирах, вид Дарстон-Корта и парка, с ребятишками и охотничьими собаками на переднем плане. Все это было залито проникавшим из окна в крыше золотистым солнечным светом, в котором танцевали пылинки.

Фэйрфакс снял шляпу и огляделся по сторонам. Казалось, будто он перенесся в прошлое, в более изысканные времена – ничего похожего на все, что ему доводилось видеть прежде, даже в епископском дворце.

– Это просто поразительно!

– Когда мой муж скончался, я решила, что вдове будет удобнее в этом жилище, нежели в огромном полуразрушенном доме, больше похожем на склеп. – Леди Дарстон опустилась в одно из кресел и распустила волосы, потом запрокинула голову и тряхнула ими. Рыжие пряди рассыпались по плечам. – Присядьте, мистер Фэйрфакс. Что я могу вам предложить? Лимонада или чая? А может быть, эля?

Он решил было, что это – тонкий намек на его поведение накануне вечером, но потом вспомнил, что, на его счастье, леди Дарстон удалилась до того, как он решил потанцевать.

– Лимонада, пожалуйста.

Он пристроился на краешке дивана. Хозяйка взяла со столика серебряный колокольчик и позвонила. На пороге почти сразу же появилась молодая женщина в черном платье.

– Абигайль, принеси нам лимонада.

После того как служанка скрылась, леди Дарстон принялась стаскивать обувь, по очереди наступая на каждый задник, затем скрестила ноги и за голенища стянула сапоги. Она аккуратно поставила их рядом с креслом и стала массировать пальцы ног, затянутых, как оторопело отметил Фэйрфакс, в слегка запачканные белые шелковые чулки. Женщина покосилась на него, и он отвел взгляд.

– Мои манеры, без сомнения, не столь утончены, как следовало бы. У нас тут одни только женщины, и мы отвыкли от приличного общества, да и от любого общества, если уж на то пошло.

– Одни только женщины? – Эта мысль его шокировала. – А это не рискованно?

– Да нет, не особенно. Абигайль у нас за горничную, Дженни стряпает, Мэри помогает мне с поместьем. У меня остался старый мушкет моего мужа. Если для тяжелой работы нужен мужчина, мы его нанимаем. Деревенские обходят нас стороной. Подозреваю, они считают нас ведьмами.

– Не может быть!

– Я шучу, мистер Фэйрфакс. Пожалуй, впредь я буду звонить в колокольчик, чтобы вы знали, когда не стоит воспринимать мои слова всерьез.

Появление Абигайль с подносом спасло его от необходимости отвечать. Леди Дарстон сдвинула вазу в сторону, чтобы освободить место. Когда служанка удалилась, она разлила по стаканам лимонад из диковинного металлического кувшина с крышкой и длинным изогнутым носиком.

– Вам с медом? Мы выращиваем лимоны под окнами, снятыми с дома. Кроме того, мы держим пчел. Три улья. Излишки отвозим в Эксфорд на продажу. – Она положила мед в стакан и размешала его. – Так что мы тут вполне самодостаточны – настоящая маленькая колония амазонок. – Она протянула ему стакан, потом взяла свой и, приподняв его, осушила одним глотком; Фэйрфакс последовал ее примеру. – Ну ладно, – произнесла она, утерев губы тыльной стороной ладони: жест, который в Эксетере сочли бы в высшей степени неподобающим для дамы. – Что у вас за разговор относительно моего дома?

Фэйрфакс поставил стакан на стол. Теперь, когда дошло до дела, он не очень понимал, с чего начать. Вне стен кабинета старого священника затея внезапно показалась ему нереалистичной и рискованной, и вся его выучка никак не подготовила его к этому разговору. Тем не менее он набрал полную грудь воздуха:

– Я изложу вам все обстоятельства дела, беседуя так откровенно, как только смогу. Сегодня утром я просматривал старые приходские книги. Одна, очень древняя, содержит запись о венчании, состоявшемся около восьмисот лет тому назад, что, по моим подсчетам, равно жизни тридцати поколений, если подобную древность можно себе представить. Как бы то ни было, местожительство невесты указано как Дарстон-Корт-Лодж.

Повисла пауза.

– Значит, она была из Дарстонов?

– Нет, ваша светлость, она носила фамилию Моргенстерн.

– Вот как? – Женщина устремила на него невозмутимый взгляд, но он все же уловил в ее глазах еле различимую искорку тревоги. – Я думала, здесь испокон веков жили только Дарстоны. – Она повернулась в своем кресле и кивнула на портреты. – Этот особняк построили предки моего мужа. Он так гордился этим, что наотрез отказывался перебраться в другое место, хотя дом совершенно не пригоден для проживания.

– Запись в приходской книге не оставляет простора для толкований.

Леди Дарстон слегка пожала плечами:

– Возможно, ее отец был привратником.

– Его род занятий указан как «профессор».

– И что же он изучал?

– Насколько я понимаю, физику – науку о природных явлениях.

– В самом деле? – Она взяла в руки кувшин, словно хотела помочь гостю справиться с волнением, и предложила ему еще лимонада, но Фэйрфакс жестом отказался. – Но это наверняка выдумка, – продолжила она, наполняя свой стакан. – Разве стала бы дочь профессора физики, которая наверняка была профессором сама, жить в такой глуши?

– Я рассуждал примерно так же. Возможно, они не жили здесь постоянно. В те времена у людей были механические средства передвижения, намного более быстроходные, нежели все то, чем располагаем мы. Они способны были даже перемещаться по воздуху. Не исключено, что он добирался сюда из Лондона менее чем за день. В таком случае он вполне мог работать в городе, а свой досуг проводить здесь.

– Менее чем за день – подумать только! Что ж, полагаю, полностью исключить такую возможность нельзя. Но какое отношение все это имеет к отцу Лэйси?

– Я обнаружил в доме священника огромное количество фолиантов, посвященных изучению прошлого. А также разнообразные предметы.

– Он не делал секрета из своих интересов. И что с того?

– Во-первых, эти книги, вне всякого сомнения, еретические. Впрочем, тут решать его преосвященству епископу.

– И какого же рода эти книги?

Фэйрфакс снова поколебался, потом распустил завязки сутаны и вытащил небольшой томик, который прихватил из спальни покойного священника.

– Судя по всему, непосредственно перед смертью отец Лэйси изучал вот эту. – Фэйрфакс раскрыл книгу на отчеркнутом месте. – Здесь напечатано письмо, написанное тем самым профессором Моргенстерном. Во всяком случае, я полагаю, что тем самым. Вряд ли профессоров с такой необычной фамилией могло быть несколько.

– А! Вы меня заинтриговали. Можно взглянуть? – Она протянула руку. Фэйрфакс застыл в нерешительности. Что он, в сущности, о ней знал? Ничего, кроме того, что она обладает привлекательной внешностью, полуразрушенным домом и определенной силой характера. Рука подобралась ближе. – Ну же, мистер Фэйрфакс. Вы сомневаетесь в моей способности держать язык за зубами? Не стоит, а то ведь я могу оскорбиться.

– Разумеется. Прошу прощения. – Он передал ей книгу. – Но я и в самом деле был бы весьма признателен, если бы это осталось между нами. Я оказался в крайне неловком положении. Придется сказать епископу, что я ничего не читал.

А вот поверит ли он мне, подумал Фэйрфакс, представив себе ледяное выражение епископского лица, – это уже другой вопрос.

Он внимательно наблюдал за ней, пока она читала: лоб сосредоточенно нахмурен, губы шевелятся в попытке примериться к звучанию незнакомых слов. Несмотря на все опасения, он поймал себя на том, что испытал облегчение, поделившись своей находкой. Нести бремя этого знания в одиночку было бы слишком тяжко. Закончив читать, леди Дарстон глубоко вдохнула, и Фэйрфакс с удовлетворением отметил, что она, судя по всему, взволнована призывом Моргенстерна ничуть не меньше, чем днем раньше он сам.

– Пожалуй, ничего более поразительного в своей жизни я не читала, – наконец произнесла она.

Он горячо кивнул:

– Я потрясен до глубины души! С тех пор как я впервые прочитал это письмо, прошло больше полусуток, а я все еще не могу выбросить его из головы. Все это кажется настолько фантастическим, что я задаюсь вопросом: может ли такое быть правдой?

– Но разве под силу кому-нибудь выдумать подобный документ? Ни одному поэту не удавалось сочинить ничего столь невероятного! Зачем это может понадобиться?

– Для подстрекательства. Он подрывает авторитет Церкви и низводит непостижимый промысел Божий до разнообразных спекуляций – шесть возможных видов катастрофы и так далее. Он ставит людей в центр Вселенной и намекает на то, что Его воля может быть расстроена предусмотрительностью смертных. Здесь нет ни единого упоминания о том, чему учит Церковь. Где Зверь Апокалипсиса с его семью головами и десятью рогами? Где Вавилон и Озеро Огненное? Это еретическое письмо – более того, дьявольское. Даже простое обладание им повлечет строжайшее из всех наказаний.

Леди Дарстон устремила взгляд куда-то перед собой.

– Представляете, каково это было – жить в то время, – произнесла она задумчиво. – Чувствуешь, что соскальзываешь в бездну и бессилен этому воспрепятствовать.

– Возможно, они попытались что-то сделать.

– Но слишком поздно, чтобы это увенчалось успехом. Их мир было уже не спасти. – Она перевернула страницу обратно. – Письмо было написано в марте две тысячи двадцать второго года по их календарю. Когда его дочь вышла замуж?

– Летом того же года.

– А когда произошла катастрофа?

– Тремя годами позднее, в две тысячи двадцать пятом.

– В какое время года? Летом? Зимой?

– Точно неизвестно. В Писании говорится только про шестьсот шестьдесят шестой год. Хотя, – добавил он нерешительно, – я бы, пожалуй, рискнул высказать одно соображение.

– Ну так давайте.

– Нет, лучше не буду.

– Почему?

– Слишком пристальное внимание к подобным материям идет вразрез с учением Церкви. – И все же он не мог сопротивляться искушению. – Ну ладно, если вы настаиваете, я скажу: судя по тому, сколько похорон случилось в деревне осенью того года, это, скорее всего, произошло под конец лета, перед самой страдой. Люди начали умирать в огромных количествах, как было предсказано в Книге Откровения. Вскоре после этого записи обрываются. Что бы ни произошло, это было внезапно и чудовищно.

Она быстро пролистала страницы книги.

– Интересно, какая судьба постигла доктора Шедуэлла.

– Надо полагать, его уже нет в живых, учитывая, с какой жестокостью подавляли ересь. Хотя у меня есть одно предположение… – Фэйрфакс прикусил язык. Он слишком разговорился.

– Предположение? Какое?

– Это, без сомнения, может показаться бредом – продолжил он неохотно, – но я предполагаю, что старик, который поднял крик на похоронах, и есть Шедуэлл.

– Возможно. – Леди Дарстон откинулась на спинку кресла и с полминуты смотрела на открытую дверь. Казалось, она пытается принять какое-то решение. – Могу я рассчитывать на то, что вы будете держать язык за зубами, мистер Фэйрфакс?

– Ну разумеется, – произнес тот, слегка задетый за живое, – коль скоро я рассчитываю на то же самое с вашей стороны.

– Что ж, тогда мы с вами будем надежно повязаны. – Она позвонила в колокольчик; горничная появилась на пороге так незамедлительно, что Фэйрфакс задался вопросом, не подслушивала ли она все это время под дверью. – Абигайль, принеси мои туфли и фонарь.