Текст книги "Фрайди. Бездна (сборник)"

Роберт Хайнлайн
Фрайди
Бездна

Robert Heinlein

FRIDAY

Copyright © 1982 by Robert A. Heinlein

GULF

Copyright © 1949 by Robert A. Heinlein

All rights reserved

Серия «Звезды мировой фантастики»

Издательство выражает благодарность С. В. Голд (swgold) за помощь при подготовке книги

© Ф. Сарнов, перевод, 2017

© Г. Усова, перевод, 2017

© С. В. Голд, предисловие, 2017

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2017

Издательство АЗБУКА^®

* * *

В мир пришла Фрайди

Период между падением Нового Иерусалима и Вторым Атлантическим восстанием чрезвычайно интересен как в политическом, так и в культурологическом плане. После уничтожения регулярной армии Пророка боевики «Каббалы», мормоны, иностранные добровольцы и прочие не сумели договориться о разделе власти, а фанатики Пророка и вовсе не желали признавать чью-то власть. Америка, покончив с теократией, оказалась на пороге затяжной гражданской войны, и это неустойчивое положение использовала третья сила, по-прежнему остающаяся в тени. Религиозные фанатики были отстранены от власти, в обществе прошла антиклерикальная чистка, католики оказались вне закона, а в стране была реставрирована отмененная Скаддером в 2016 году политическая система середины прошлого века. Однако возврата к демократии не произошло – реанимированная система оказалась нежизнеспособной и тут же начала скатываться к тоталитаризму. Попытка установления диктатуры Кейтли ясно показала, что прежние методы государственного управления не способны эффективно работать в современных условиях. Высокие технологии, доступ к которым Америка получила после выхода из самоизоляции, и методы промывки мозгов, отработанные в годы коммунистического правления и улучшенные служителями Пророка, превращали демократию в пустышку, способ легитимизации власти тех, кто уже оказался наверху. Упомянутая выше третья сила оказалась не способна остановить этот процесс и прибегла к тактике индивидуального террора, устраняя особо зарвавшихся чиновников. Но это была попытка вычерпать ложкой море, потому что дефект заключался в самой демократической системе, а не в отдельно взятых индивидуумах. Противоречия, накопившиеся во властной структуре Американской Федерации, в конце концов разрешились Вторым Атлантическим восстанием, разрушившим прогнившую политическую систему, а вместе с ней и саму страну. В 2076 году Америка перестала существовать как единое государство, распавшись на отдельные доминионы, каждый из которых начал продвигать собственную модель государственного устройства. Балканизация США перекинулась и на соседнюю Канаду, которая совершила давно назревшее разделение на англо– и франкоговорящие части. Можно усматривать в этом определенную историческую иронию – противостояние двух сверхдержав XX века завершилось их распадом. Теократический период лишь отсрочил реализацию центробежных процессов в США.

Если внутри США итоги переходного периода можно считать катастрофическими, то в международном плане этот отрезок времени не был отмечен особыми потрясениями. Мир практически восстановился после Третьей мировой войны, а распад двух основных военных блоков, Йоханнесбургский атомный мораторий и создание Космического патруля поспособствовали тому, что это были в основном мирные годы. Военный конфликт между Россией и Пруссией был единственным инцидентом, который не смог (точнее, не успел) предотвратить патруль. Тем не менее это было чисто внешнее спокойствие. В действительности внутри земной цивилизации именно в этот период возникли и развились совершенно деструктивные тенденции. Попытка ядерного шантажа, предпринятая Кейтли, доказала, что внешний сдерживающий фактор Космического патруля больше не работает. Концентрация бесконтрольной власти в руках политиканов в сочетании с современными технологиями де-факто аннулировали договор, заключенный после Третьей мировой войны в Иоханнесбурге. Тем не менее изживший и исчерпавший свое назначение патруль длил свое существование еще по меньшей мере столетие, пока корпоративные войны 2170-х не доказали всем бессмысленность поддержания этого международного института.

Послевоенный период демонстрировал обывателям картину устойчивого научно-технического прогресса: возобновились космические сообщения с сепаратистами Марса и Венеры, были запущены первые орбиталища в точки Лагранжа L3, L4 и L5, что обеспечило некоторый отток населения, синтетическая пища покончила с голодом, легализация генетических экспериментов привела к появлению «продвинутых» животных и искусственных существ, приспособленных к неприятным и опасным условиям работы. На Земле имелись почти все условия, чтобы превратить ее в экологически чистый дом для подросшего человечества. Однако вдумчивый наблюдатель способен был заметить, что темп научного прогресса в переходный период существенно замедлился, и это невозможно было объяснить социальными катастрофами конца XX – начала XXI века. Очевидно, в историю вмешался какой-то новый фактор. Этим фактором была все та же третья сила, именно она искусственно сдерживала научный прогресс, изымая из употребления наиболее эффектные и опасные игрушки, руководствуясь своими представлениями о безопасности и целесообразности. Человечество еще долго могли бы дергать за нитки невидимые кукловоды, но этому положило конец открытие прыжкового двигателя. Изобретение, приблизившее звезды на расстояние вытянутой руки, позволило человечеству разделиться. Центробежные силы, довлевшие над людской цивилизацией последние полвека, проявились и здесь – дочерняя ветвь рода человеческого, homo novus, упаковала вещички (прихватив с собой несколько опасных технологий, наподобие репликатора), погрузилась на звездолеты и отбыла. Этому отлету предшествовали серьезные противоречия в верхушке организации третьей силы, в результате которых доктор Болдуин, ее руководитель, разочарованный сегрегационной политикой «новых людей», остался на Земле («Бездна»). Он по-прежнему пытался играть роль няньки при человечестве, но уже без глобальных претензий и от случая к случаю. Его собственным проектом стала прикладная евгеника – он намеревался улучшить человеческую породу модификацией генов, приближая потенциал homo sapiens к возможностям homo novus, но не пересекая черты, отделяющей один вид от другого. Однако его намерениям не суждено было воплотиться в жизнь. Лишившись поддержки организации, он не смог в одиночку противостоять земным спецслужбам и оказался в заключении, которое отбывал в Лунной колонии. Пониженная гравитация сделала с суперменом то же, что и с обычными колонистами, – она превратила его в инвалида.

А тем временем на Земле, лишенной контроля третьей силы, раскрылся ящик Пандоры. Более не сдерживаемые тенденции проявились. Америка и Канада перестали существовать в хаосе Второго Атлантического восстания. Научно-технический прогресс, освобожденный от цензуры третьей силы, рванулся вперед. Достоянием человечества стали антигравитация, супераккумуляторы Дэниела Шипстоуна, прыжковый двигатель и масса других вещей. Следствием этого стал крах целых отраслей промышленности. На мировую арену вышли новые игроки, которые за считаные десятилетия ассимилировали остатки прежних гигантов и превратились в мегакорпорации, сконцентрировавшие в своих руках все богатства и ресурсы на Земле и планетах Солнечной системы. С этого момента территориальные государства перестали быть решающим фактором земной истории. Власть в системе окончательно перешла в руки олигархов. Демократия как форма организации человеческого сообщества окончательно исчерпала свой потенциал.

До падения земной цивилизации оставалось 500 лет.

Именно в этот момент в мир пришла Фрайди[1]1
  Из книги «Хайнлайн в картинках».


[Закрыть].

С. В. Голд

Фрайди

Эта книга посвящается

Энн, Анне, Барби, Бетси, Баблс, Кэролин, Кэтрин, Даэн, Диане, Элеоноре, Элинор, Гэй, Джинни, Джоан, Джуди-Линн, Карен, Кэтлин, Мэрилин, Мишель, Патрисии, Пайпер, Полли, Роберте, Тэми, Ребел, Урсуле, Верне, Вивиан, Вонде, Юмико и всегда-всегда-всегда – Джинни!

Р. Э. Х.

1

Когда я вылезала из капсулы кенийского «Бобового стебля», он висел у меня на хвосте. Вслед за мной он вошел в дверь, ведущую в «Таможню. Карантин. Иммиграцию». Когда дверь захлопнулась за ним, я убила его.

Никогда не любила пользоваться «Стеблем». Не любила еще задолго до катастрофы в Кито на «Небесном крюке» – висящий прямо в небе и ничем не закрепленный трос очень уж отдает черной магией. Но любой другой способ попасть на Эль-5 занимает слишком много времени и очень дорого стоит. Мои инструкции и финансовые лимиты не позволяют прибегать к подобной роскоши.

Итак, я была здорово раздражена еще до того, как покинула шаттл с Эль-5 на Геостационаре, чтобы пересесть в капсулу «Стебля», но… Черт возьми, раздражение еще не причина для убийства. Я намеревалась лишь вырубить его на несколько часов.

У подсознания своя собственная логика. Он не успел брякнуться на пол, как я перехватила его и быстро потащила, стараясь не запачкать пол, к дверцам бронированных кабинок. Там прижала его большой палец к замку – дверца с лязгом отъехала в сторону, – моментально нашла его бумажник, присвоила удостоверение и всю наличность. Карточку «Дайнерз клаб» сунула в прорезь. Положив пустой бумажник в карман трупа, втолкнула тело внутрь, дверца встала на место, замок защелкнулся. Я отвернулась.

Прямо надо мной висел «следящий глаз».

Особо дергаться не стоило. Девять шансов из десяти, что «глаз» болтается здесь случайно и никто не наблюдает за монитором, а его двенадцатичасовая запись будет стерта без просмотра. И один шанс, что какая-нибудь девка из Службы пристально смотрит на монитор или… просто почесывается и вспоминает, чем занималась прошлой ночью.

Поэтому я плюнула на него и просто пошла к выходу в конце коридора. Назойливый «глаз», конечно же, потащился за мной, поскольку в этом проходе я была единственной массой, излучавшей тепло, с температурой тридцать семь градусов. Он задержался секунды на три, чтобы просканировать кабинку с телом, а потом снова прицепился ко мне.

Пока я мысленно перебирала три наиболее безопасных варианта действий, другая часть мозга взяла верх – и руки четко привели в исполнение четвертый вариант: моя авторучка выпустила лазерный луч и убила «глаз» – я поливала его лучом на полной мощности, пока он не шлепнулся на пол, ослепленный, с выжженным антигравом и, надеюсь, со стертой памятью.

Мне пришлось еще раз воспользоваться кредиткой, позаимствованной у моего «хвоста», – я открыла замок кабинки авторучкой, чтобы не стереть отпечаток большого пальца, и сильным пинком отправила «глаз» внутрь. Потом стала действовать очень быстро – пришло время сменить обличье. Как и в большинстве внешних портов, на станции кенийского «Стебля» были удобства для пассажиров по обе стороны границы. Вместо того чтобы прямо идти к таможне, я отыскала туалетные комнаты и заплатила наличными за пользование кабинкой для переодевания и душем.

За двадцать семь минут я успела не только принять душ, но и сменить одежду, цвет волос и лицо – то, что наносится три часа, снимается за пятнадцать минут с помощью горячей воды и обыкновенного мыла. Мне не очень хотелось демонстрировать здесь свое настоящее лицо, но я должна была избавиться от личности, которую я использовала для этой миссии. Та ее часть, которая не смылась водой, отправилась в мусоропоглотитель: комбинезон, туфли, сумочка, отпечатки пальцев, контактные линзы, паспорт. В оставшемся паспорте было мое настоящее имя – ну, во всяком случае, одно из настоящих, – стереографическое изображение лица и очень убедительно выглядевшая виза Эль-5.

Прежде чем отправить в мусоропоглотитель документы мертвеца, я внимательно проглядела их и… задумалась.

Его кредитные карточки и удостоверения личности были оформлены на четыре разные персоны.

Где остальные три паспорта?

Вероятно, остались в одном из карманов трупа, там, в той кабинке. Я не обыскала его как следует – времени не было, – а просто схватила все, что было в бумажнике.

Вернуться и обыскать? Если я потащусь назад, стану возиться с замком и соваться в кабину с еще не остывшим телом, меня наверняка кто-нибудь заметит. Беря его карточки и паспорт, я надеялась затруднить установление его личности и тем самым дать себе побольше времени, для того чтобы убраться отсюда, но… Одну секунду! Ага, паспорт и карточка «Дайнерз клаб» были на имя Адольфа Бельзена. «Америкэн экспресс» предоставляла кредит Альберту Бомонту, банк в Гонконге брал на себя обязательства о платежеспособности Артура Букмена, в то время как «Мастеркард» была выписана Арчибальду Бьюкенену.

В уме я воссоздала картину преступления: Бомонт-Букмен-Бьюкенен прижал большой палец к замку дверцы – и в этот момент Бельзен ударил его сзади, засунул тело в кабину, закрыл кабину своей карточкой «Дайнерз клаб» и поспешно убрался прочь.

Да, блестящая версия… Сделаем еще кое-что, чтобы получше замести следы.

Удостоверения и кредитные карточки я сунула к себе в бумажник, а паспорт на имя Бельзена спрятала поглубже. Конечно, его найдут при личном досмотре, но есть множество способов избежать такового – скажем, подкуп, давление, разложение, отвлечение внимания, обман (и это далеко не все).

Когда я вышла из туалета, уже прибыла следующая капсула и ее пассажиры стояли в очереди к «Таможне. Карантину. Иммиграции». Я встала в самый конец. Инспектор ТКИ обратил внимание на легкость моей сумки и поинтересовался, как там наверху дела на черном рынке. Я скорчила самую глупую мину, на которую была способна, – точь-в-точь как на фотографии в паспорте, а он как раз в этот момент обнаружил сложенную вдвое купюру, засунутую в паспорт, и сменил тему.

Я спросила его, где здесь лучший отель и лучший ресторан. Он сказал, что не вправе давать рекомендации, но «Найроби Хилтон», на его взгляд, неплох. Что же касается еды, то, если мои финансы позволят, в «Толстяке», что напротив «Хилтона», лучшая кухня во всей Африке. Он также выразил надежду, что пребывание в Кении доставит мне удовольствие.

Я сказала «спасибо» и через несколько минут была уже внизу, в городе – о чем тут же пожалела. Кенийская станция находится на высоте более пяти километров; воздух там всегда разреженный и холодный. Найроби выше над уровнем моря, чем Денвер, почти на одной высоте с Сьюдад-де-Мехико, но это лишь малая доля высоты горы Кения, а до экватора тут рукой подать. Воздух казался слишком густым и жарким, чтобы таким дышать, моя одежда почти сразу вымокла от пота. Я почувствовала, как начали опухать ноги, а они еще и здорово ныли – ведь им приходилось тащить мой полный вес. Не люблю задания за пределами Земли, но возвращаться из них – во много раз хуже.

Призвав на помощь самоконтроль, я попыталась избавиться от чувства дискомфорта… Чушь! Если бы мой инструктор по самоконтролю меньше торчал в позе лотоса и больше проводил времени в Кении, его наставления могли бы быть более полезными. Я плюнула на самоконтроль и сосредоточилась на главной проблеме: как бы побыстрее выбраться из этой сауны.

В холле «Хилтона» царила приятная прохлада. Что еще лучше, здесь нашлось полностью автоматизированное бюро путешествий. Я нашла свободную кабину и уселась перед терминалом. Тут же в кабине появилась служащая:

– Я могу вам чем-нибудь помочь?

Я сказала ей, что справлюсь сама, – клавиатура выглядела знакомо (обычный «Кенсингтон-400»).

– Но я с удовольствием помогу вам, – продолжала настаивать она, – я сейчас совсем свободна.

На вид ей было лет шестнадцать, ее миленькое личико, приятный голос и манеры полностью убедили меня в том, что она действительно хочет помочь. Но мне меньше всего нужна была чья-то помощь, когда я собиралась возиться с чужими кредитками. Поэтому я сунула ей в ладонь небольшую купюру, сказав, что предпочитаю делать это сама, а если возникнут трудности, позову ее. Она запротестовала было, говоря, что вовсе не обязательно давать ей деньги, но в конце концов ушла, не сделав попытки вернуть их.

Адольф Бельзен на монорельсе прибыл в Каир, а на полубаллистике добрался до Гонконга, где зарезервировал для себя номер в «Пенинсуле» – все с помощью «Дайнерз клаб».

Альберт Бомонт находился в отпуске. Он заказал рейс «Сафари джетс» до Тимбукту, где «Америкэн экспресс» обеспечила ему две недели в роскошном «Шангри-Ла» на берегу «моря» Сахары.

Банк Гонконга оплатил дорогу Артура Букмена в Буэнос-Айрес.

Арчибальд Бьюкенен отправился в свой родной Эдинбург с предоплатой по «Мастеркард». Поскольку всю дорогу он мог проделать на подземке с одной лишь пересадкой в Каире и автоматическим переключением в Копенгагене, уже часа через два он должен быть в доме своих предков.

Я ввела в компьютер еще ряд запросов, но никаких заказов, никаких покупок. Они присутствовали лишь во временной памяти. Удовлетворенная, я вышла из кабины и спросила заулыбавшуюся служащую, попаду ли через вход в подземку, который, как я заметила, был прямо в холле отеля, к ресторану «Толстяк». Она любезно объяснила мне, куда надо свернуть, я поблагодарила, спустилась в метро и… заплатив наличными, села в вагон на Момбасу.

Момбаса от Найроби всего в тридцати минутах езды (450 километров), но она расположена на уровне моря, и климат Найроби, по сравнению с тамошним, кажется раем. Я постаралась выбраться оттуда как можно скорее и через двадцать семь часов уже была в провинции Иллинойс Чикагской империи. Вы можете сказать, что это слишком долго для дуги большого круга длиной всего в тринадцать тысяч километров. Но я не ехала по большому кругу, не пересекала таможенных границ и не проходила через пункты иммиграционного контроля. Не пользовалась я и кредитными карточками – ни своими, ни чужими. И еще я ухитрилась выкроить семь часов для сна в свободном штате Аляска – я не спала как следует с того момента, как двумя днями раньше покинула город на космической станции Эль-5.

Как я это сделала? Секрет фирмы. Этот маршрут может мне никогда больше не понадобиться, но, возможно, кому-то из моих коллег по работе придется им воспользоваться. Кроме того, как говорит мой босс, когда все эти правительства опутали все, что только можно, своими компьютерами, «следящими глазами» и еще сотней других видов электронного надзора, каждая свободная личность просто морально обязана бороться – пользоваться подземкой, держать окна зашторенными и пичкать компьютеры дезинформацией. Ведь компьютеры тупы и ограниченны, электронные досье на самом деле вовсе не досье… Нельзя упускать случая одурачить эту систему. Если не можете увернуться от налога, заплатите чуть больше, чтобы сбить с толку компьютер, – переставьте числа, поменяйте цифры местами… Ну и так далее.

Вопрос: как объехать полпланеты и не оставить следов? Ответ: плати наличными. Никаких кредитных карточек, ничего, что отправляется в недра компьютерной памяти. Взятка на самом деле – никакая не взятка: при всех подобных денежных трансферах достоинство берущего не может пострадать. Как бы ни переплачивали гражданским служащим, они всегда твердо убеждены, что им чудовищно недоплачивают, все чиновники в глубине души склонны к воровству, иначе они просто не кормились бы у этого «стойла». Эти две простые истины – вот и все, что нужно знать, но будьте осторожны (!): чиновник не имеет самоуважения, но он остро нуждается в уважении и требует его проявления от публики.

Я всегда потворствовала этой нужде, поэтому мое путешествие обошлось без всяких инцидентов. (Не считая того факта, что «Найроби Хилтон» взорвался и сгорел дотла через несколько минут после того, как я села в вагон на Момбасу, – нужно быть просто параноиком, чтобы подумать, будто это хоть как-то связано со мной.)

Правда, я избавилась от четырех кредитных карточек и паспорта, как только узнала об этом, но я и в любом случае намеревалась это сделать. Если бы противник хотел ликвидировать меня – возможно, но маловероятно, – уничтожать многомиллионную собственность и неизбежно убивать и калечить сотни, а то и тысячи посторонних было бы все равно что охотиться на муху с топором. Непрофессионально.

А значит, теоретически возможно. Ну вот, наконец-то я опять в империи, задание выполнено с минимальными накладками. Я вышла на луг Линкольна, размышляя о том, что набрала достаточно очков, чтобы выклянчить у босса несколько свободных неделек в Новой Зеландии. Моя семья – с-группа из семи членов – жила в Крайстчерче, я не виделась с ними больше месяца. Давно пора!

Я с наслаждением вдыхала чистый, свежий воздух и любовалась сельской красотой Иллинойса – лучше может быть лишь на Южном острове. Говорят, на этих лугах когда-то стояли грязные фабрики – трудно поверить. Сегодня единственное здание, которое было видно с вокзала, – платная конюшня «Авис».

У выезда на дорогу, возле станции, стояло два наемных экипажа, обычные коляски и несколько фермерских вагончиков – как обычно. Я хотела было уже занять место в одном из экипажей «Ависа», как вдруг увидела, что подъезжает третий: пара красивых рысаков, запряженных в изящное ландо фирмы «Локхид».

– Эй! Дядя Джим! Сюда… Это я!

Кучер дотронулся кнутом до полей своего цилиндра и осадил лошадей. Ландо остановилось прямо перед ступеньками, на которых я стояла. Он слез с сиденья и снял цилиндр.

– Хорошо, что вы вернулись домой, мисс Фрайди.

Я стиснула его в объятиях, что он перенес стоически. У дяди Джима Пруфита были очень строгие понятия о пристойности. Говорят, он когда-то был обвинен в папизме, кто-то даже рассказывал, что его однажды взяли с поличным, когда он служил мессу. Болтали разное, но, по-моему, в основном чушь – что он был священником, завербованным нашей фирмой, а потом провалился, прикрывая других. Что касается меня, то в политике я не разбираюсь, но думаю, что священник непременно бы выдавал себя особой манерой, будь он настоящим или из нашей команды. Впрочем, я могу ошибаться – я в жизни своей не видела ни одного священника.

Когда он помог мне усесться, подав руку и заставив почувствовать себя настоящей леди, я спросила:

– Как ты здесь оказался?

– Хозяин велел встретить вас, мисс.

– Вот как? Но я не сообщала ему, когда приеду. – Я постаралась вычислить, кто же из команды Босса следил за мной, не наступая на пятки. – Я иногда думаю, что у Босса есть волшебный хрустальный шар.

– Похоже, что так, – усмехнулся Джим, прищелкнув языком на Гога и Магога. Мы тронулись с места и поехали к ферме.

Я откинулась на спинку сиденья и расслабилась, слушая, как лошадиные копыта мягко шлепают по грязи: хлюп! Хлюп! Я приоткрыла глаза, когда Джим свернул в наши ворота, и окончательно проснулась, когда лошади встали под навес. Не дожидаясь, пока он поможет мне выйти, спрыгнула на землю и повернулась, чтобы сказать Джиму «спасибо».

Они напали на меня одновременно – с двух сторон.

Старый добрый дядя Джим не предупредил меня. Он просто стоял и смотрел, как меня вязали.