Текст книги "Фрайди. Бездна (сборник)"

2

Моя вина! Моя тупая оплошность! Сколько раз меня учили, что ни одно место не может быть абсолютно безопасным, а уж то, куда ты обычно возвращаешься, – самое опасное. Именно там вероятнее всего тебя ждет ловушка.

К сожалению, я лишь затвердила это, как попугай, не вдаваясь в смысл. И напрасно. Это меня и подвело.

Есть и еще одно, не менее важное правило: если тебя кто и убьет, так это тот, кто ближе всех к тебе, – член твоей семьи. Я и это никогда не принимала всерьез. Жить, опасаясь удара от близких? Лучше сдохнуть!

Самая же большая моя глупость состояла в том, что я не обратила внимания на явное, четкое, вопиющее предупреждение, а не на какой-то там общий принцип: как это добрый старый «дядя» Джим умудрился так точно встретить мою капсулу? День в день и почти минута в минуту! Хрустальный шар? Босс, конечно, умнее нас всех, вместе взятых, но и он не волшебник – в этом я уверена, хотя, конечно, могу и ошибаться. В конце концов, если бы Босс обладал сверхъестественной силой, ему были бы не нужны мы все.

Я не докладывала ему о своих передвижениях, я даже не сообщила, когда я покинула Эль-5. Это соответствовало нашим правилам: он не заставлял нас докладывать о каждом шаге, понимая, что любая утечка может стать роковой. Даже я сама не знала, что сяду именно в эту капсулу, пока не села в нее. Я заказала завтрак в кофейне отеля «Стюарт», встала из-за столика, не притронувшись к еде, кинула деньги на стойку и – через три минуты была уже в капсуле экспресса. Так каким же образом?..

Очевидно, тот хвост, от которого я избавилась на станции «Стебля» в Кении, был не единственный. Или его кто-то прикрывал, или же исчезновение мистера Бельзена-Бомонта-Букмена-Бьюкенена было сразу замечено и его быстро заменили. Возможно, они следили за мной все время, и то, что случилось с «Бельзеном», предостерегло их – больше они не стали наступать мне на пятки. Или за те несколько часов, пока я спала, они сумели меня найти? Не важно, как именно все произошло. Вскоре после того, как я забралась в вагон на Аляске, кто-то отправил примерно следующую депешу: «Светлячок – Стрекозе. Девять минут назад Комарик вылез из капсулы Международного коридора. Диспетчерская в Анкоридже сообщила, что капсула отправляется и прибывает в Линкольн-Мэдоуз в одиннадцать ноль три по вашему времени». Или что-то в этом роде. Так или иначе, кто-то из недругов видел, как я сажусь в капсулу и позвонил, иначе старина Джим никак не мог бы меня встретить.

Непредусмотрительность всегда чудесна – она демонстрирует вам, как лихо вы можете разбить себе лоб… Правда, уже после того, как вы его разбили.

Но я заставила их попотеть за свои денежки. Если бы я была умницей, я перестала бы сопротивляться, как только увидела, что их слишком много. Но я не умница – это я уже доказала. Мне вообще надо было рвать когти, как только Джим сказал, что его послал Босс, а не лезть в эту телегу и там (о господи!) дремать.

По-моему, я убила только одного из них.

А может, двоих. Но почему им понадобилось делать это так грубо? Они могли прекрасно подождать, пока я войду внутрь, и там воспользоваться баллончиком с газом или усыпляющим дротиком… Или, в конце концов, простой веревкой. Я им нужна живой – это ясно. Но разве им не известно, что, когда нападают на агента с моей подготовкой, он автоматически переходит в овердрайв? Может быть, не я одна здесь дурочка?

И зачем так глупо терять время – насиловать меня? Во всей этой операции было что-то дилетантское. Профессионалы никогда не станут ни бить, ни насиловать перед допросом – в этом нет никакого смысла: любой профессионал проходит специальную тренировку и умеет справляться и с тем и с другим. Когда жертву насилуют (или его – я слышала, что мужчинам в этом случае труднее), она может или отключить разум и выждать, когда это закончится, или (специальный курс тренировки) последовать известной китайской поговорке: «Если насилие неизбежно…» и так далее.

Или же вместо первых двух методов (а возможно, и в сочетании со вторым) жертва может рассматривать изнасилование как возможность обрести преимущество над ее похитителями. Я не очень хорошая актриса, но я стараюсь, и, хотя мне ни разу не удалось полностью перевернуть ситуацию, по крайней мере однажды это спасло мне жизнь.

В этот раз способ № 3 не повлиял на конечный итог, но хотя бы вызвал несколько сильных разногласий. Четверо из них (судя по прикосновениям и запахам тел) разложили меня в одной из спален наверху. Может, это была моя собственная комната, но я не уверена, поскольку какое-то время была без сознания. Когда же я пришла в себя, вся моя одежда состояла из липкой темной ленты на глазах. Они стащили матрас на пол, уложили меня на него, и началась обычная групповуха с минимальной примесью садизма… на который я не обращала внимание, будучи слишком занята способом № 3.

Про себя я назвала их: Мелкая Шишка (по-видимому, главный у них), Рокс (так они сами его называли, имея в виду, наверное, булыжник вместо мозгов), Коротышка (во всех смыслах) и Четверка, поскольку у него не было отличительных особенностей.

Я обработала их по полной – в плане драматургии, я имею в виду: сначала сопротивление, потом уступаешь силе и постепенно ваша страсть берет верх над вами. Любой мужик клюнет на эту приманку, и все они «клюнули», но особенно я старалась с Мелкой Шишкой – в надежде, что стану его «любимицей» или чем-то в этом роде. Мелкая Шишка был не так уж плох, способы № 2 и № 3 отлично сочетались.

Труднее всего было с Роксом, так как для него пришлось сочетать способ № 3 со способом № 1, потому что у него отвратительно пахло изо рта. И вообще он был не очень чистоплотен, мне стоило больших усилий не обращать на это внимания и реагировать так, чтобы не задеть его мужское самолюбие.

Закончив дело, он заявил:

– Слушай, Мак, мы зря теряем время. Эта шлюха только наслаждается.

– Ну так слезь с нее и уступи место Коротышке. Он уже готов повторить.

– Нет, погоди. Сначала я врежу ей как следует, чтобы она серьезней к нам относилась. – И он действительно врезал мне по левой скуле. Я вскрикнула.

– Прекрати! – раздался окрик Мелкой Шишки.

– Это кто тут раскомандовался? Ты слишком много на себя берешь, Мак.

– Это я велел, – донесся совсем незнакомый голос, явно усиленный динамиком, а значит, идущий из переговорника в потолке. – Рокки, Мак – старший, и ты это знаешь. Мак, отправь Рокки ко мне, я хочу сказать ему пару слов.

– Майор, я просто хотел как лучше!

– Ты все слышал, Рокс? – сказал негромко Мелкая Шишка. – Застегни штаны и проваливай отсюда.

Внезапно он перестал давить на меня своим весом и дышать мне в лицо своей вонью. Уже приятно. С потолка вновь раздался голос:

– Мак, это правда, что маленькая церемония, которую мы устроили для мисс Фрайди, просто доставила ей удовольствие?

– Возможно, Майор, – медленно проговорил Мелкая Шишка». – Судя по тому, как она себя ведет, да.

– Ну а сама что скажешь, Фрайди? Это твой любимый способ?

Я не стала отвечать на его вопрос. Вместо этого я подробно рассказала о нем и его семье, особенно о его матери и сестре. Если бы я сказала ему правду – что Мелкая Шишка мог бы быть довольно приятен при других обстоятельствах, что Коротышка и Четверка ни в каком смысле не представляют интереса, а Рокс просто подонок, которого я прикончу при первой же возможности, – это свело бы на нет всю мою работу способом № 3.

– И тебе того же, детка, – весело ответил голос из динамика. – Жаль тебя разочаровывать, но я из приюта. Так что никакой жены, а тем более матери или сестры. Мак, надень на нее наручники и прикрой одеялом, но снотворное не втыкай, я поговорю с ней чуть позже.

Любитель. Мой Босс в жизни не дал бы знать пленнику, что его вскоре ожидает допрос.

– Эй, приютский!

– Да, милая?

Я обвинила его в пороке, не требующем наличия матери или сестры, но анатомически возможном – так мне говорили – для некоторых мужчин.

– Каждую ночь, родная, – ответил голос. – Это очень успокаивает.

Итак, один-ноль в пользу Майора. Я решила, что при надлежащей подготовке из него мог бы получиться профессионал. Тем не менее сейчас он был жалким любителем и не вызывал у меня ни капли уважения. Он лишился одного, а может, и двух своих людей, напрасно заставил меня страдать от побоев, да еще от сексуального унижения – будь я обычной нетренированной женщиной, – очень, кстати, болезненного. На всем этом он потерял часа два. Если бы на его месте был мой Босс, пленница (или пленник) давным-давно бы уже раскололась и провела бы эти два часа, торопливо выкладывая все, что знает (и не знает), перед микрофоном.

А Мелкая Шишка даже взял на себя труд позаботиться обо мне – он отвел меня в туалет и спокойно ждал, пока я писаю, не пытаясь извлечь из этого для себя никакой выгоды. И это тоже было по-дилетантски, потому что для допросов любителей (но не профи) есть хорошая методика кумулятивного типа – не выпускать его или ее в туалет. Если в своей жизни женщина не сталкивалась с неудобствами и если мужчина обладает гипертрофированной половой гордостью – а это характерная черта почти всех мужиков, – эта методика не менее эффективна, чем пытки, и хорошо работает в сочетании с болью или иными унижениями.

Не думаю, что Маку было это известно. Я даже сочла бы его приличным человеком, несмотря на… нет, пожалуй, исключая его готовность к изнасилованию, – хотя, если верить исследованиям, к этому склонны большинство мужчин.

Кто-то кинул матрас на кровать. Мак велел мне лечь на спину, вытянуть руки вперед и приковал меня к койке наручниками – не полицейскими, а специальными, с бархатными прокладками. Это барахло обычно используют разные придурки для садомазо-игрищ. Интересно, кто из них здесь извращенец? Наверное, Майор.

Мак проверил наручники, убедился, что они сидят как следует, но не причиняют мне боли, а потом аккуратно накрыл меня одеялом. Я бы не удивилась, если бы он поцеловал меня и пожелал спокойной ночи. Но он этого не сделал, а просто тихо вышел.

Интересно, согласно методу № 3 мне надо было ответить на такой поцелуй? Или возмущенно отплеваться? Хороший вопрос. В основе способа № 3 лежит «я-просто-не-могу-с-собой-справиться», и тут очень важно рассчитать, когда и сколько энтузиазма нужно проявить. Если насильник заподозрит жертву в том, что она морочит ему голову, ее игра закончена.

В конце концов, засыпая, я все-таки решила – с некоторым сожалением, – что от этого предполагаемого поцелуя пришлось бы возмущенно отвернуться.

Как следует выспаться мне не дали. Я здорово вымоталась от всей этой передряги и уснула почти сразу же, но очень скоро была разбужена пощечиной. Неужели Мак? Нет, разумеется, Рокс. Ударил он меня не так сильно, как в первый раз, но все равно это было совершенно не обязательно. Наверное, он злился на меня за выволочку, которую получил от Майора, и я пообещала себе, что, когда настанет время с ним покончить, я сделаю это медленно.

– Мак приказал не бить ее, – услышала я голос Коротышки.

– А я и не бил. Просто ласково шлепнул, чтобы разбудить. Так что заткнись и займись своим делом. Отойди подальше и наведи на нее пистолет. На нее, идиот!.. А не на меня!

Они отвели меня в подвал, в одну из наших камер для допросов. Коротышка и Рокс ушли – во всяком случае, Рокс точно убрался, потому что исчез его вонючий запах, – и за меня взялась команда дознавателей. Не знаю, сколько их было, – ни один не проронил слова. Единственный обращавшийся ко мне голос принадлежал тому, кого я окрестила Майором, и голос, по-моему, раздавался из громкоговорителя.

– Доброе утро, мисс Фрайди.

«Утро? Что-то непохоже».

– Привет, приютский!

– Рад, что вы в хорошем настроении, дорогая, поскольку нам предстоит долгий и утомительный процесс. Я бы даже сказал, неприятный. Я хочу знать о тебе все, любовь моя.

– Сейчас узнаешь. С чего начать?

– Расскажи все о путешествии, из которого ты только что возвратилась. Не упускай ни одной подробности. И все – об организации, к которой ты принадлежишь. Должен тебя предупредить, что мы знаем о ней достаточно, так что, если ты солжешь, мне сразу станет известно. Поэтому никаких легенд, дорогая, – я моментально уличу тебя во лжи, и то, что последует за этим… Я, конечно, буду сожалеть об этом, но ты пожалеешь гораздо сильнее.

– Я не собираюсь лгать. Магнитофон включен? Это займет много времени.

– Магнитофон включен.

– Ладно. – И в течение трех последующих часов я исполняла соло – честно выкладывала все, что знаю.

Это было по правилам. Мой Босс прекрасно понимает, что девяносто девять агентов из ста не выдержат настоящей физической боли, примерно такой же процент расколется на достаточно длительном и изнуряющем допросе, но только сам Будда сумеет противостоять тщательно подобранному наркотику. И поскольку Босс мало полагается на чудеса и терпеть не может терять хороших агентов, его основное правило: «Если тебя поймали, пой!»

Естественно, что при таком положении вещей он должен быть уверен, что ни одно из действующих лиц не знает ничего лишнего. И курьер никогда не знает, что он везет. Я ровным счетом ничего не знаю о цели. Мне неизвестно настоящее имя Босса. Я понятия не имею, работаем мы на государство или являемся подразделением одной из транснациональных корпораций. Я знаю, где расположена наша ферма, но это известно многим, и… она очень хорошо охраняется (во всяком случае, охранялась). Что же касается других наших мест, то меня туда возили только в закрытом транспорте. Гравилет отвозил меня, например, на тренировочный полигон, который мог находиться в дальнем конце фермы. Или вообще где угодно.

– Майор, как вам удалось захватить это место? Оно неплохо охранялось.

– Здесь я задаю вопросы, моя остроглазенькая. Давай-ка прокрутим еще раз ту часть, когда тебя кто-то преследовал на выходе из капсулы «Стебля».

Прошло еще много времени, и, когда я выложила все, что знаю, и начала повторяться, Майор прервал меня:

– Дорогая, ты выдала нам очень убедительную историю… Да, и такую правдивую, что я, пожалуй, готов поверить каждому третьему слову. Давайте перейдем к процедуре «Б».

Кто-то схватил мою левую руку, и я почувствовала, как игла входит в вену. «Болтливый сок»! Дай бог, чтобы эти чертовы дилетанты хоть в этом не были так неуклюжи и бездарны, как во всем остальном, – ничего не стоит отдать концы от слишком большой дозы.

– Майор! Мне лучше сесть!

– Усадите ее на стул.

Кто-то выполнил его приказ.

…Десять, сто, тысячу лет я болтала и болтала, без устали повторяя все то же самое, а мозги у меня плавали в каком-то тумане, и туман сгущался, сгущался, но я все болтала, и болтала, и болтала… В какой-то момент я просто свалилась со стула, но они не стали сажать меня обратно, а уложили на холодный цементный пол. А я продолжала болтать…

Не знаю, сколько прошло времени, но в конце концов они сделали мне другой укол, от которого у меня разболелись зубы и глаза чуть не выскочили из орбит, но я пришла в себя.

– Мисс Фрайди!

– Да, сэр?

– Вы очнулись?

– Кажется, да.

– Ну что ж, дорогая. Я думаю, вас тщательно обработали под гипнозом, чтобы вы смогли под «соком» излагать ту же легенду, что и без наркотика. Это очень плохо, поскольку я теперь вынужден прибегнуть к другому способу. Вы можете встать?

– Думаю, да. Во всяком случае, я могу попробовать.

– Помогите ей встать и не давайте упасть.

Кто-то, один или двое, выполнил его приказ. Я нетвердо стояла на ногах, но они крепко держали меня.

– Начните процедуру «Ц», пункт пять.

Чей-то тяжелый башмак с размаху опустился на мою босую ногу – прямо по пальцам. Я заорала.

Знаете что?.. Если вас когда-нибудь начнут допрашивать под пытками, орите что есть сил. Не играйте Железного Человека – это лишь озлобит ваших мучителей, и они обойдутся с вами еще круче. Можете мне поверить, я ведь прошла через это. Орите так, чтобы у вас лопались барабанные перепонки, и раскалывайтесь как можно быстрее.

Я не стану пересказывать подробности того, что происходило в следующие нескончаемые для меня часы. Если у вас есть воображение, вам захочется блевать, как хочется мне самой, когда я вспоминаю об этом. Кстати, пару раз меня тогда действительно вырвало. И несколько раз я просто вырубалась, но они приводили меня в чувство и снова принимались за дело, а голос из динамика упрямо продолжал задавать вопросы.

Наконец настал момент, когда они уже не сумели привести меня в чувство, и, вновь открыв глаза, я обнаружила, что лежу в кровати – той же самой, я полагаю, – вновь с наручниками на руках и ногах. Тело раздирала боль.

Голос из динамика с потолка произнес:

– Мисс Фрайди!

– Какого черта тебе еще нужно?

– Мне – никакого. Но если для вас, моя дорогая, это послужит хоть каким-то утешением, то могу сказать: вы – первый человек, которого я допрашивал и из которого так и не сумел выбить правду.

– Ну и пошел ты!..

– Спокойной ночи, дорогая.

Дилетант хренов! Каждое слово из того, что я наговорила, было чистой правдой.

3

Кто-то приходил, чтобы сделать мне укол. Вскоре боль прошла, и я уснула.

Думаю, я спала долго. Или сны мои перепутались, или я временами просыпалась, а потом опять впадала в забытье, а может, и то и другое. Кое-что явно было во сне – собаки, конечно, могут разговаривать, я сама видела нескольких, но вряд ли собака станет читать лекцию о правах искусственных существ. Шум и люди, бегущие то вверх, то вниз, возможно, были реальными. Но больше это походило на кошмар, потому что когда я попыталась подняться с кровати, то не смогла даже головы оторвать, не говоря уже о том, чтобы встать и присоединиться к веселью.

Наконец в какой-то момент я решила, что окончательно проснулась, потому что наручники больше не стягивали мои запястья и щиколотки, а на глазах не было клейкой ленты. Но я не стала спрыгивать с койки и даже не открыла глаза – я понимала, что в самые первые секунды, после того как я подниму веки, у меня будет наилучшая, а может и единственная, возможность сбежать.

Не двигаясь, я напрягла мышцы. Кажется, все тело послушно повиновалось мне, хотя почти везде оно здорово ныло. Одежда? Забыть о ней – я не только не имела понятия, где она может быть, но и считала, что тратить время на одевание, когда речь идет о жизни, просто безумие. Давайте сообразим – в комнате, кажется, никого не было. А на этаже? Замереть и прислушаться. Когда я буду уверена, что я одна на этаже, надо бесшумно встать с постели, быстро проскользнуть на лестницу, потом на третий этаж и на чердак. Там спрятаться. Дождаться. Через чердачное окно, вниз по крыше, спуститься по задней стене – и в лес. Если я доберусь до леса, что начинается почти сразу за домом, они никогда меня не схватят, но… До тех пор я для них – удобная мишень.

Шансы? Один из десяти. Может быть, один из семи, если я все еще в форме. Самое слабое место в этом плане то, что меня легко могут засечь до того, как я выберусь из дома, потому что… Потому что, если меня засекут – нет, пожалуй, когда меня засекут, – мне придется не просто убивать, но убивать очень тихо…

Какие есть еще варианты? Только один – лежать и ждать, пока меня ликвидируют, а это… Это случится вскоре после того, как Майор решит, что больше ему из меня ничего не выжать. Какими бы бездарными дилетантами они ни были, все же они – во всяком случае, Майор – не так глупы, чтобы оставлять в живых свидетельницу, которую пытали и насиловали.

Я навострила уши и стала напряженно вслушиваться.

Нигде ни одного шороха. Нет смысла ждать дольше, каждая минута промедления приближала то время, когда «шорохи» появятся. Я открыла глаза.

– Проснулась? Хорошо.

– Босс! Где я?

– Что за дурацкий вопрос? Фрайди, ты могла придумать что-нибудь поинтереснее. Закрой глаза и попробуй снова.

Я огляделась по сторонам. Спальня или, может быть, больничная палата. Окон нет. Освещение искусственное. Гробовая тишина, не нарушаемая, а скорее усиленная легчайшим звуком невидимого вентилятора. Я снова взглянула на Босса – приятное зрелище. Все как всегда, даже старомодная повязка на глазу… Почему он, интересно, никак не сделает себе регенерацию? Его костыли стояли возле стола так, чтобы до них было легко дотянуться… На нем был его обычный неряшливый шелковый костюм, покроем напоминающий плохо сшитую пижаму. Я была жутко рада его видеть.

– Я хочу знать, где я. И как сюда попала. И почему… Это где-то под землей, конечно… Но где?

– Разумеется, под землей – метров… несколько. «Где» – тебе будет сказано, когда в этом появится необходимость, или, во всяком случае, как отсюда выбраться и как сюда добраться. Это был основной недостаток нашей фермы – приятное местечко, но слишком многим было известно, где оно расположено. Так что вопрос «почему?» вряд ли уместен. С вопросом «как?» можно подождать. А теперь докладывай.

– Босс, вы умеете раздражать людей лучше, чем все, кого я знаю.

– Долгая практика. Докладывай.

– А ваш отец наверняка встретил вашу мать в дешевом отеле. И даже шляпу не снял.

– Они познакомились на пикнике, устроенном баптистской воскресной школой, и оба верили в Зубную фею. Докладывай.

– Черт бы вас побрал! Поездка на Эль-пять обошлась без всяких инцидентов. Я нашла мистера Мортенсона и отдала ему содержимое своего фальшивого пупка. Эта процедура была неожиданно прервана – случилось кое-что странное: на космической станции вдруг началась эпидемия ОРЗ, причина неизвестна, и я его подцепила. Мистер Мортенсон был очень добр, он отвез меня к себе домой, и там его жены окружили меня самой нежной заботой и прекрасным уходом. Босс, я хочу, чтобы все их расходы, связанные со мной, были оплачены.

– Учту. Продолжай.

– С головой у меня творилось что-то странное, поэтому я на неделю выбилась из графика. Но как только я почувствовала, что могу уехать, мистер Мортенсон сообщил мне, что посылка для вас уже со мной. Каким образом, Босс? Опять в тайнике за пупком?

– И да, и нет.

– Чертовски содержательный ответ!

– Твой искусственный карман был использован.

– Я так и думала. Хотя там и нет нервных окончаний, я все равно что-то чувствую – может быть, небольшое давление, – когда он наполнен. – Я надавила слегка на живот вокруг пупка и напрягла мышцы живота. – Эй, он пустой! Вы его разгрузили?

– Нет. Это сделали ваши противники.

– Значит, я провалилась? О господи! Босс, это ужасно…

– Нет, – мягко возразил он. – Ты справилась с заданием. Несмотря на огромную опасность и множество труднейших препятствий, ты справилась, и справилась прекрасно.

– Правда? – («Вас когда-нибудь награждали Крестом Виктории?»)[2]2
  Крест Виктории – высший военный орден в Великобритании.


[Закрыть] – Босс, может быть, хватит говорить загадками? Объясните все как следует.

– Объясню.

Но наверное, лучше сначала кое-что объясню я. С помощью пластической операции мне был сделан искусственный «карман» внутри пупка. Он, конечно, невелик, но даже в пространство размером в один кубический сантиметр можно втиснуть довольно много микрофильмов. Вход в «карман» абсолютно не виден, края разреза специальным клапаном удерживаются плотно сдвинутыми. Мой пупок выглядит совершенно нормальным. Многие беспристрастные судьи говорили, что у меня очень красивый живот и очаровательный пупок… А это, между прочим, в некоторых (очень важных) отношениях гораздо важнее, чем смазливое личико, которого, кстати, у меня нет.

Силиконовый эластичный клапан постоянно держит края входа в «карман» сомкнутыми – даже когда я без сознания. Это очень важно, потому что там нет нервных окончаний, с помощью которых можно было бы произвольно контролировать сокращение и расслабление, как, например, в анальном, вагинальном и, у некоторых людей, в горловом сфинктере. Чтобы наполнить «карман», смажьте клапан любым синтетическим смягчающим кремом и вдавите нужный предмет внутрь большим пальцем – только без всяких зазубрин и острых углов, уж будьте так любезны. Чтобы вынуть предмет, пальцами обеих рук я развожу связки насколько это возможно, напрягаю брюшные мускулы – и он выскакивает.

Искусство прятать что-то в человеческом теле имеет вековую историю. Классические способы включают в себя рот, ноздри, желудок, кишечник, прямую кишку, мочевой пузырь, влагалище, пустую глазницу, ушной канал. Есть экзотические, но не очень действенные методы использования татуировок – иногда с волосяным покровом. Но любой из подобных классических способов прекрасно известен любому таможеннику и любому спецагенту на Земле, на Луне, на космических станциях и других планетах – словом, везде, куда только ступала нога человека. Поэтому забудьте о них. Единственный классический метод, которым по-прежнему можно провести профессионала, это «украденное письмо»[3]3
  «Украденное письмо» – рассказ Э. А. По из цикла историй о сыщике Дюпене. Речь идет о письме, которое никто не мог найти, потому что оно лежало на самом виду.


[Закрыть]. Но «украденное письмо» требует действительно высокого мастерства, и, даже если оно выполнено с высоким знанием дела, тот, на ком оно «написано», не должен подозревать об этом, чтобы не выболтать под наркотиками.

Теперь взгляните на пару сотен пупков, которые вам по тем или иным причинам будет позволено увидеть. Поскольку теперь кое-кто узнал о моем «кармане», вполне возможно, что среди этих двух сотен (или двух тысяч – это уже зависит от вашей общительности) найдется два или три подвергнутых той же самой пластической операции. Вполне возможно, что скоро их будет множество, поскольку всякое новшество перестает быть новшеством, как только о нем знают больше двух человек. Таким образом, вскоре таможенники станут тыкать своими заскорузлыми пальцами в каждый пупок и… Я надеюсь, многие из них в ответ получат в глаз от разъяренных жертв – пупок, знаете ли, очень нежная штука и страшно боится щекотки.

– Фрайди, слабым местом твоего «кармана» всегда было то, что при любом умелом допросе…

– Это были дилетанты.

– …или при любом грубом допросе с применением наркотиков тебя могут вынудить упомянуть о его существовании.

– Это могло быть после того, как они накачали меня «болтливым соком». Пока я была в сознании, я уверена, что не говорила об этом.

– Может быть. Или слушок мог дойти до них по другим каналам, ведь несколько человек знали об этом – ты, я, три медсестры, два хирурга, один анестезиолог. Возможно, кто-то еще. Словом, слишком многие. Не важно, откуда наши противники узнали, но они вынули то, что у тебя там было. Но не смотри так мрачно: все, что они получили, – это микрофильм с длинным перечнем всех ресторанов, переснятым с телефонной книги бывшего города Нью-Йорка за тысяча девятьсот двадцать восьмой год. Наверняка где-то сейчас трудится компьютер, пытаясь подобрать ключ к скрытому в нем коду… Это займет у него довольно много времени, потому что никакого кода там нет, а значит, нет и ключа. Этот «багаж» всего лишь фальшивка, так что расслабься.

– И ради этого я проделала весь путь на Эль-пять, жрала черт-те что, чуть не блевала в этой проклятой «бобовой» капсуле, да еще вдобавок ко всему меня трахнули какие-то мерзкие недоноски!

– Фрайди, о последнем я очень сожалею. Но неужели ты полагаешь, что я стал бы рисковать жизнью своего самого блестящего агента ради ерунды?

Теперь вы понимаете, почему я работаю на этого самонадеянного мерзавца? Чего только не добьешься лестью.

– Прошу прощения, сэр.

– Нащупай свой шрам от аппендицита.

– Что? – Я сунула руку под простыню и потрогала шрам пальцами, потом откинула простыню и взглянула на свой живот. – Какого черта?

– Разрез был не длиннее двух сантиметров и точно по шраму – мышечная ткань осталась нетронутой. «Багаж» был вынут двадцать четыре часа назад из этого же разреза. С помощью ускоренного метода заживет через два дня – так мне сказали, ты не сумеешь обнаружить новый шрам на старом. Кстати, я очень рад, что Мортенсоны обеспечили тебя таким хорошим уходом, потому что, уверен, те искусственные симптомы лихорадки, которые пришлось у тебя вызвать, чтобы скрыть, что на самом деле с тобой происходит, были не очень-то приятны. Между прочим, там и вправду была короткая вспышка эпидемии катаральной лихорадки – очень удачное совпадение.

Босс замолчал. Я, разумеется, не стала спрашивать, что же на самом деле я тащила в этом шраме, – все равно он не сказал бы. Помолчав, он произнес:

– Ты говорила о возвращении.

– Поездка прошла без инцидентов. Босс, в следующий раз, когда вы пошлете меня в космос, я хочу лететь первым классом – в нормальном антигравитационном корабле. А не ползать по этой дурацкой индийской веревке.

– Технический анализ много раз подтверждал, что «Небесный крюк» гораздо безопаснее любого корабля. Обрыв троса в Кито был результатом саботажа, а не технических неполадок.

– Вы просто скуповаты.

– Я не стану спорить с тобой, тем более что это, по-моему, обыкновенная трусость с твоей стороны. Можешь в дальнейшем пользоваться антигравитационными кораблями, если позволят время и обстоятельства. В этот раз были свои причины – и весьма серьезные, – чтобы ты воспользовалась «бобовой» капсулой.

– Может быть, и так, но кое-кто повис у меня на хвосте, когда я вылезла из этой капсулы. И как только мы остались одни, я убила его.

Я замолчала. Когда-нибудь настанет такой день, и я сумею вызвать на его физиономии хоть тень удивления… Я подошла к этой теме с другой стороны.

– Босс, – сказала я, – мне необходимо пройти курс переподготовки с некоторой переориентацией.

– Вот как? Переориентация? Интересно, в какую сторону?

– У меня слишком быстрая реакция – реакция убийства. Я не преувеличиваю. Тот парень не сделал ничего такого, за что его стоило убить. Конечно, он следил за мной. Но мне было вполне достаточно стряхнуть его с хвоста там или в Найроби или, в конце концов, вырубить его на пару часов и убраться восвояси.

– Мы обсудим это позже. Продолжай.

Я рассказала ему про «следящий глаз» и про четыре личности Бельзена, про то, как я отправила их на все четыре стороны, а потом про поездку домой.

– Ты не упомянула про взрыв отеля в Найроби, – прервал он меня.

– Мм? Но, Босс, это же не имело ко мне никакого отношения. Я уже была на полпути в Момбасу.

– Дорогая Фрайди, ты все-таки очень наивна. Огромное количество людей и громадные суммы денег были задействованы, чтобы помешать тебе выполнить задание, включая и вооруженное нападение на нашу бывшую ферму. Так что можешь считать, что взрыв в «Хилтоне» был произведен с единственной целью – ликвидировать тебя.

– Мм-да. Босс, вы ведь наверняка знали, что дело это крутое. Неужели вы не могли меня предупредить?

– Ты думаешь, ты была бы более аккуратна и решительна, если бы я напичкал тебя предупреждениями о непредсказуемых опасностях? Думаешь, справилась бы лучше? Дорогая моя девочка, ты не сделала ни одной ошибки.

– Черта с два! Дядя Джим встретил мою капсулу, а он ведь никак не мог знать время моего прибытия – одно это должно было сразу включить сирену в моей башке. В тот самый момент, когда я увидела его, мне тут же надо было ринуться обратно в туннель и на первой попавшейся капсуле убраться подальше…