Электронная библиотека » Роберт Хайнлайн » » онлайн чтение - страница 9


  • Текст добавлен: 14 августа 2019, 10:40


Автор книги: Роберт Хайнлайн


Жанр: Научная фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 9 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– И больше вы ничего не можете посоветовать?

– Нет. Пусть ваши психологи займутся профилактикой. Они у вас люди способные.

Кинг нажал кнопку и коротко приказал что-то Штейнке. Повернувшись снова к Ленцу, он спросил:

– Вы побудете здесь, пока не подадут машину?

Ленц догадался, что Кингу этого хочется, и согласился.

Внезапно раздался металлический щелчок, и на стол Кинга упал цилиндрик пневматической почты. Вытащив из него белый листок картона, визитную карточку, начальник станции с удивлением прочитал ее и протянул Ленцу:

– Не могу понять, зачем я ему понадобился. Вы, наверное, не хотите, чтобы он вас здесь видел?

Ленц прочел по карточке:

ТОМАС Р. ХАРРИНГТОН,

доктор математики,

капитан ВМС США,

директор Морской обсерватории

– Нет, почему же, – возразил он. – Мы с ним знакомы, и я буду очень рад его видеть…

* * *

Харрингтон был явно чем-то озабочен. Он вздохнул с облегчением, когда Штейнке, пропустив его в кабинет, исчез в соседней комнате, и сразу же заговорил, обращаясь к Ленцу, который сидел ближе к двери:

– Вы мистер Кинг? Постойте, да это же Ленц! Что вы здесь делаете?

– Я здесь по приглашению, – ответил Ленц совершенно правдиво, но не полно, здороваясь с Харрингтоном за руку. – Знакомьтесь: начальник станции Кинг, капитан Харрингтон.

– Как поживаете, капитан? Рад вас видеть.

– Для меня большая честь познакомиться, сэр…

– Садитесь, прошу вас.

– Благодарю. – Харрингтон сел, положив на угол стола свой портфель. – Вы, конечно, хотите знать, зачем я к вам явился вот так, без приглашения?..

– Я счастлив познакомиться.

В действительности все эти церемонии были уже слишком для натянутых нервов Кинга.

– Вы очень любезны, но… Кстати, нельзя ли сделать так, чтобы ваш секретарь, который меня впустил, забыл мое имя? Я понимаю, что это кажется вам странным, но…

– Совсем нет, я ему скажу!

Кинг был заинтригован и решил не отказывать своему выдающемуся коллеге в таком пустяке. Он вызвал Штейнке к видеофону и отдал соответствующее приказание.

Ленц встал, показывая, что уже давно собирается уйти. Уловив взгляд Харрингтона, он пояснил:

– Я полагаю, вы хотите поговорить наедине?

Кинг перевел взгляд с Харрингтона на Ленца и обратно на Харрингтона. Секунду астроном колебался, затем решительно заявил:

– Я лично ничего не имею против. Решайте сами, доктор Кинг! Честно говоря, я буду только рад, если Ленц останется.

– Я не знаю, что вы хотите мне сообщить, – заметил Кинг, – но доктор Ленц здесь тоже по конфиденциальному поручению.

– Очень хорошо! В таком случае все в порядке. Перейду прямо к делу. Доктор Кинг, вы знакомы с механикой Дестри бесконечно малых величин?

– Разумеется.

Ленц подмигнул Кингу, но тот предпочел этого не заметить.

– Да-да, конечно. Вы помните шестую теорему и переход от тринадцатого уравнения к четырнадцатому?

– Кажется, помню, но я сейчас взгляну.

Кинг встал и направился к шкафу, но Харрингтон остановил его нетерпеливым жестом:

– Не беспокойтесь! У меня все есть.

Он открыл ключом портфель и извлек потрепанный блокнот с выпадающими листками:

– Вот! А вы, доктор Ленц, знакомы с этими построениями?

Ленц кивнул:

– Я как-то их проглядывал.

– Прекрасно. Итак, я полагаю, что вы со мной согласитесь, что ключ к решению всей проблемы именно здесь, в переходе от тринадцатого уравнения к четырнадцатому. Этот переход кажется вполне обоснованным и справедлив в определенных условиях. Но что, если мы расширим его значение и проследим всю цепь логического построения для всех возможных состояний материи?

Он перевернул страницу и показал те же два уравнения, разбитые на девять промежуточных. Ткнув пальцем в среднюю группу математических символов, Харрингтон спросил, тревожно заглядывая собеседникам в глаза:

– Видите? Вы понимаете, что это значит?

Кинг помолчал, шевеля губами, потом ответил:

– Да… думаю, я понял. Странно… Я никогда не рассматривал их в таком аспекте… хотя я учил эти уравнения, пока они мне во сне не стали сниться. – Он повернулся к Ленцу. – Вы согласны, доктор?

Ленц медленно кивнул:

– Думаю, да… Да, я в этом уверен.

Харрингтон должен был бы обрадоваться, но он только тяжело вздохнул.

– Я надеялся, что хотя бы вы найдете ошибку, – раздраженно сказал он, – но, боюсь, теперь надеяться не на что. Доктор Дестри сделал допущение, действительное для молекулярной физики, однако у нас нет ни малейшей уверенности, что оно применимо к физике атомов. Я полагаю, вы сознаете, что это значит для вас, доктор Кинг…

Голос Кинга превратился в хриплый шепот.

– Да, сознаю, – сказал он. – Да… Это значит, что, если наша Большая Бомба взорвется, она взорвется мгновенно и целиком, а не так, как предполагал Дестри… Господи, помилуй весь наш род людской!

* * *

Капитан Харрингтон откашлялся, прервав наступившее молчание.

– Знаете, – сказал он, – я бы не приехал, если бы дело было только в неверной методике расчетов…

– А у вас есть и другие доказательства? – спросил Кинг.

– И да и нет. Возможно, вы думаете, джентльмены, обсерватория ВМФ имеет дело только с эфемеридами и таблицами приливов. Отчасти вы правы, но, когда финансирование позволяет, у нас находится время и для исследований. Меня всегда интересовали теории, связанные с Луной.

Я имею в виду не лунную баллистику, а куда более интересную проблему ее происхождения и истории. Проблему, над которой бился в юности Дарвин, а также мой выдающийся предшественник, капитан Tи Джи Джи Си. Я думаю, это очевидно, что любая теория происхождения Луны и ее истории должна учитывать особенности ландшафта нашего спутника, особенно ее горы и кратеры, которые заметно выделяются на ее поверхности.

Он сделал паузу, и Кинг тут же вмешался:

– Позвольте, капитан. Возможно, я глуп или что-то упустил, но есть ли связь между тем, что мы обсуждаем, и лунной теорией?

– Пару минут терпения, доктор Кинг, – извинился Харрингтон. – Эта связь существует – по крайней мере, я боюсь, что она существует, – но я бы предпочел излагать свои аргументы в логической последовательности, прежде чем делать какие-либо выводы.

Ответом ему было заинтересованное молчание, и он продолжал:

– Мы привыкли называть круглые полости Луны «кратерами», хотя знаем, что они не являются вулканическими кратерами. Даже на первый взгляд они не следуют ни одному из правил, которым подчиняются земные вулканы, – ни с точки зрения формы, ни с точки зрения распространенности. Более того, когда Раттер в тысяча девятьсот пятьдесят втором году опубликовал свою монографию о динамике вулканологии, он достаточно убедительно доказал, что лунные кратеры не могут быть созданы явлениями, которые мы называем вулканической деятельностью.

Это оставляло место для теории бомбардировки как наиболее простой гипотезы. На первый взгляд она вполне удовлетворительна, и достаточно потратить пару минут, бросая камешки в лужу грязи, чтобы убедить себя в том, что лунные кратеры могли образоваться в результате падения метеоритов.

Но остаются некоторые проблемы. Если Луна испытала столько ударов, то почему от них была избавлена Земля? Вряд ли стоит упоминать, что земная атмосфера не способна защитить поверхность от массивных тел, таких, которые могли образовать кратеры Эндимион или Платон. И если они падали после того, как Луна стала мертвым миром, а Земля была еще достаточно молода, чтобы изменить свое лицо и стереть следы бомбардировок, то почему метеориты практически не падали на территории больших сухих бассейнов, которые мы называем лунными морями?

Я не буду дальше развивать эту мысль, вы найдете информацию и ее математическую интерпретацию здесь, в моих заметках. Есть еще одно серьезное возражение против теории метеоритной бомбардировки – огромные радиальные полосы, которые простираются от Тихо[39]39
  Тихо – один из наиболее ярких и хорошо заметных кратеров на Луне; назван в честь великого датского астронома Тихо Браге (1546–1601).


[Закрыть]
по большей части лунной поверхности. Они делают наш спутник похожим на хрустальный шар, по которому ударили молотком. Направление удара извне кажется довольно очевидным, но на самом деле все не так просто. Ударная масса, наш гипотетический метеорит, должна быть меньше, чем диаметр кратера Тихо, но при этом иметь такие массу и скорость, которые способны расколоть всю планету.

Судите сами: мы либо должны принять гипотезу о столкновении с фрагментом ядра карликовой звезды, либо предполагать такие скорости, каких мы никогда не наблюдали в Солнечной системе. Оба объяснения допустимые, но несколько надуманные. – Он повернулся к Кингу. – Доктор, вы можете чем-то еще объяснить парадокс Тихо?

Начальник станции с силой сжал подлокотники своего кресла, затем внимательно осмотрел ладони. Он отыскал в карманах носовой платок и тщательно вытер руки.

– Продолжайте, – сказал он бесцветным голосом.

– Очень хорошо… – Харрингтон извлек из своего портфеля большую фотографию Луны – прекрасный портрет, сделанный в полнолуние. – Я хотел бы, чтобы вы представили Луну такой, какой она могла быть когда-то в прошлом. Представьте: темные области, которые мы называем «морями», и есть настоящие океаны. У нее есть атмосфера, возможно состоящая из газа, более тяжелого, чем кислород и азот, но достаточно активного газа, который способен поддерживать мыслящие формы жизни…

Потому что это обитаемая планета, населенная разумными существами, способными открыть атомную энергию и использовать ее!

Он ткнул пальцем в фотографию, туда, где в южном полушарии виднелся светло-серый круг Тихо с его невероятными лучами, раскинувшимися во всех направлениях на тысячи миль, и рельефно вспыхивали на поверхности.

– Вот здесь… в центре Тихо, находился их главный реактор.

Он переместил палец в сторону экватора и немного к востоку – к точке, где сливались три большие темные области, Море Облаков, Море Дождей и Океан Бурь, – и задержал его на двух ярких пятнах, также окруженных лучами, но более короткими, менее отчетливыми и волнистыми.

– А здесь, в Копернике и Кеплере, на островах, посреди большого океана, были вторичные станции.

Он выдержал паузу и добавил задумчиво:

– Возможно, они знали об опасности, которая им грозила, но им так была нужна энергия, что они соглашались рисковать самим существованием своей расы. А может, они не знали о разрушительной способности своих машинок, или их математики убедили, что такого просто не может случиться.

И мы никогда этого не узнаем… никто никогда не узнает. Потому что эти машинки взорвались и убили их… и всю их планету.

Взрыв сорвал с планеты газовую оболочку и вышвырнул ее в открытый космос. Или он запустил цепную реакцию в их атмосфере. Еще он поднял в небо большие участки планетарной коры. Некоторые из них улетели навсегда, но те обломки, которые не достигли скорости убегания, со временем упали обратно и оставили на поверхности большие круглые кратеры.

Океаны смягчили удары, только самые массивные осколки образовали кратеры на их дне. Возможно, какая-то жизнь еще оставалась в глубинах океана. Но она тоже была обречена: вода, не защищенная атмосферным давлением, не могла оставаться жидкой и неизбежно испарилась в космическое пространство. Кровь ее жизни иссякла, и планета умерла – она покончила с собой!

Он поднял глаза, встретил серьезный взгляд двух своих безмолвных слушателей и смущенно улыбнулся:

– Джентльмены, это лишь теория, я понимаю… только теория, грезы, кошмар… Но я не спал столько ночей, что мне просто необходимо было рассказать вам об этом и узнать, видите ли вы так же, как вижу я. Что касается механики процесса, это все тут, в моих заметках. Вы можете проверить расчеты – и я готов Бога молить, чтобы вы нашли в них хоть какую-то ошибку! Но боюсь, что это единственная лунная теория, которая учитывает все известные факты и объясняет их все.

Он замолчал, и тогда заговорил Ленц:

– Допустим, капитан, мы проверим ваши расчеты и они окажутся непогрешимыми, – что дальше?

Харрингтон развел руками:

– Я для того сюда и приехал, чтобы спросить вас: что дальше?

Хотя вопрос задал Ленц, Харрингтон, отвечая, смотрел только на Кинга. Тот почувствовал его взгляд и поднял голову. Их взгляды встретились. Потом Кинг снова опустил голову.

– Дальше ничего, – угрюмо сказал он. – Ничего сделать нельзя.

Харрингтон уставился на него с нескрываемым изумлением.

– Но послушайте! – взорвался он наконец. – Разве вы не понимаете? Ваш реактор необходимо демонтировать, и немедленно!

– Полегче, капитан. – Невозмутимый голос Ленца был словно холодный душ. – И не надо злиться на бедного Кинга – все это волнует его больше, чем вас. Поймите его правильно. Речь идет не о физической проблеме, а о политической и экономической. Скажем так: остановив реактор, Кинг уподобился бы крестьянину, который бросил свой виноградник на склоне Везувия и лишил свою семью средств к существованию, потому что когда-нибудь сможет произойти извержение вулкана. Этот реактор не принадлежит Кингу, он всего лишь служащий. Если он остановит реактор против воли его законных владельцев, они просто вышвырнут его за порог и наймут другого, более покладистого. Нет, нам необходимо убедить хозяев.

– Президент мог бы их заставить, – высказал предположение Харрингтон. – Я могу обратиться к президенту…

– Разумеется, можете, по инстанции, через свой департамент. Возможно, вы его даже убедите. Но что он сделает?

– Как – что? Все! Ведь он же президент!

– Подождите! Вот вы, например, директор обсерватории ВМФ. Представьте, что вы взяли кувалду и пошли разбивать главный телескоп. Далеко вы уйдете?

– Да, пожалуй, нет, – согласился Харрингтон. – Мы с нашего малютки глаз не спускаем. Охрана…

– Так и президент не может действовать произвольно, – продолжал Ленц. – Он не абсолютный монарх. Если он закроет этот реактор без надлежащей правовой процедуры, федеральные судьи его в бараний рог согнут. Допускаю, тут еще мог бы повлиять конгресс, поскольку Комиссия по атомной энергии от него зависит. Но что вы скажете о приятной перспективе читать нашим конгрессменам курс по механике элементарных частиц?

Эту перспективу Харрингтон сразу же отверг, однако не сдался.

– Есть другой путь! – сказал он. – Конгресс зависит от общественного мнения. Нам нужно только убедить народ, что реактор представляет собой смертельную угрозу для всего человечества. А это можно сделать и не прибегая к высшей математике.

– Да, конечно, – согласился Ленц. – Вы можете выйти с этим в эфир и напугать всех до полусмерти. Вы можете вызвать такую панику, какой еще не видела даже эта полусумасшедшая страна. Ну уж нет, спасибо! Лично я предпочел бы, чтобы люди продолжали жить, не ведая об угрозе внезапной гибели, чем провоцировать массовый психоз, который разрушит созданную нами культуру. Безумные годы мы уже видели, и одного раза вполне достаточно.

– Хорошо, но что в таком случае предлагаете вы?

Ленц немного подумал, прежде чем ответить.

– Я вижу только одно решение, и оно почти безнадежно, однако давайте попробуем вколотить в головы директоров компании хоть крупицу здравого смысла.

Кинг, который, несмотря на усталость, внимательно следил за разговором, спросил:

– А как вы это сделаете?

– Не знаю, – признался Ленц. – Мне надо подумать. Но это мне кажется самым верным путем. Если у нас ничего не выйдет, можно вернуться к варианту Харрингтона – к широкой кампании в печати. Мне не хочется смотреть, как мир совершает самоубийство, только чтобы оправдать мои прогнозы.

Харрингтон взглянул на часы довольно необычной формы и присвистнул:

– Боже правый, я забыл о времени! Официально я сейчас должен быть в обсерватории Флагстаффа.

Кинг невольно заметил время, которое показывали часы Харрингтона.

– Сейчас не может быть так поздно! – возразил Кинг.

Харрингтон удивленно посмотрел на него, потом рассмеялся:

– Конечно, здесь сейчас на два часа меньше! Мы находимся в поясе «плюс семь», а часы показывают время в поясе «плюс пять» – они радиосинхронизированы с городскими часами в Вашингтоне.

– Вы сказали «радиосинхронизированы»?

– Да. Остроумно, не правда ли? – Харрингтон показал свои часы. – Я называю их «телехронометром». Это племянник придумал специально для меня. Голова парень! Он далеко пойдет. Конечно, – лицо его омрачилось, словно эта маленькая интерлюдия только подчеркнула весь ужас нависшей над ним угрозы, – конечно, если мы протянем так долго!

На столе Кинга мигнул световой сигнал, на экране возникло лицо Штейнке. Кинг выслушал его и сказал:

– Машина ждет вас, доктор Ленц.

– Пусть ею воспользуется капитан Харрингтон.

– Значит, вы не улетаете в Чикаго?

– Нет. Ситуация изменилась. Если вы не возражаете, я еще попытаюсь кое-что сделать.

* * *

В следующую пятницу, когда Штейнке ввел Ленца в кабинет Кинга, тот встретил гостя чуть ли не с распростертыми объятиями:

– Когда вы прилетели, доктор? Я и не ждал вас раньше чем через час-два.

– Только что прибыл. Взял такси, чтобы не ждать рейсовый.

– Что-нибудь получилось?

– Ничего. Они повторили то же, что говорили вам: «Независимые эксперты утверждают, что расчеты Дестри безупречны, а потому компания не видит причин потакать истерикам отдельных сотрудников».

Кинг забарабанил по столу, уставившись в пространство. Потом он круто повернулся к Ленцу и сказал:

– А вы не считаете, что председатель может быть прав?

– Что вы имеете в виду?

– Может быть, мы все трое – вы, я и Харрингтон – попросту заработались и свихнулись?

– Исключено.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Я нашел других независимых экспертов, которые не работают на компанию, и дал им проверить расчеты Харрингтона. Все сходится.

Ленц не стал упоминать о том, что устроил эту проверку отчасти потому, что не был до конца уверен в психической стабильности начальника станции.

Кинг быстро сел за стол, протянул руку и нажал кнопку.

– Сделаем еще одну попытку, – объяснил он. – Посмотрим, удастся мне напугать этого болвана Диксона или нет. Штейнке! Соедините меня с мистером Диксоном.

– Слушаюсь, сэр.

Минуты через две экран видеофона ожил, и на нем возникла физиономия председателя совета директоров Диксона. Он был не у себя, а в зале заседаний энергетической компании в Джерси-Сити.

– Да! – сказал Диксон. – Что у вас?

Голос его был одновременно ворчлив и добродушен.

– Мистер Диксон, – начал Кинг. – Я потревожил вас, чтобы объяснить вам всю серьезность действий компании. Моя репутация ученого позволяет мне утверждать, что Харрингтон полностью доказал…

– Ах вы об этом? Мистер Кинг, я думал, вы поняли, что этот вопрос закрыт.

– Но, мистер Диксон…

– Я вас умоляю! Как вы думаете, если бы существовала какая-то реальная угроза, я бы стал колебаться? Знаете ли, у меня самого есть дети и внуки…

– Именно потому…

– Именно потому мы стараемся вести дела компании так, чтобы избегать ненужного риска и приносить пользу обществу. Но у нас, кроме того, есть и ответственность. У нас есть сотни тысяч мелких акционеров, которые ждут от нас возврата своих инвестиций. Вы не можете ждать, что мы лишим компанию миллиарда долларов лишь на том основании, что вы занялись астрологией! Лунная теория, ну надо же! – Он презрительно фыркнул.

– Я приму это к сведению, господин председатель! – процедил Кинг ледяным тоном.

– Бросьте, мистер Кинг, не обижайтесь. Кстати, хорошо, что вы позвонили. Только что закончилось специальное заседание совета. Мы решили дать вам возможность выйти в отставку – разумеется, с сохранением полного оклада.

– Я не подавал в отставку!

– Знаю, мистер Кинг! Однако совет решил, что вы…

– Понимаю. Прощайте!

– Мистер Кинг…

– Я сказал: прощайте!

Кинг выключил экран и повернулся к Ленцу.

– «С сохранением полного оклада»! – повторил он. – Я могу теперь жить безбедно до конца моих дней и наслаждаться жизнью, как осужденный в камере смертников!

– Точь-в-точь, – согласился Ленц. – Ну что ж, мы испробовали этот путь. Полагаю, теперь можно позвонить Харрингтону. Пусть попробует чего-нибудь добиться через печать и наших политиканов.

– Да, пусть попробует, – повторил Кинг с отсутствующим видом. – Вы теперь возвращаетесь в Чикаго?

– Нет, – пробормотал Ленц. – Нет. Я, пожалуй, полечу рейсовым в Лос-Анджелес, а там сяду на вечернюю ракету «Антиподов».

Кинг посмотрел на него с удивлением, но промолчал.

– Я сделал здесь все, что мог, – ответил Ленц на его невысказанный вопрос. – Возможно, на другой стороне Земли есть шанс выжить. Знаете, я предпочитаю быть живым пастухом в Австралии, чем мертвым психологом в Чикаго.

Кинг яростно закивал головой:

– Это подсказывает здравый смысл. Не знаю, что мешает мне заморозить реактор прямо сейчас и улететь с вами.

– Нет, мой друг, это не здравый смысл. Здравый смысл заставляет людей совершать глупости, чего я как раз делать не собираюсь. Почему бы вам и в самом деле не заглушить реактор? Это поможет Харрингтону напугать их до полусмерти.

– Ох, не искушайте меня!

Лицо Штейнке возникло на экране.

– Шеф, здесь Харпер и Эриксон.

– Я занят.

– Они срочно хотят вас видеть.

– О господи! Ладно, впусти их, – проговорил Кинг устало. – Теперь уже все равно.

Они не вошли, а влетели. Харпер – первым и сразу заговорил, сообразив, что начальник не в духе и действительно занят:

– Шеф, мы нашли, мы своего добились! И все расчеты сходятся до десятого знака!

– Что вы нашли? Чего добились? Говорите толком.

Харпер только усмехнулся. Это был час его триумфа, и он хотел насладиться им до конца.

– Шеф, помните, несколько недель назад я просил дополнительных ассигнований, не объяснив, зачем они мне нужны?

– Да, конечно. Но в чем, наконец, дело?

– Сначала вы заупрямились, но потом согласились, помните? Так вот, за это мы вам принесли подарок – вот он, перевязанный розовой ленточкой. Это величайшее достижение в атомной физике с тех пор, как Хан расщепил ядро. Это – атомное горючее, шеф, атомное горючее, безопасное, компактное, управляемое! Подходящее для ракет, для электростанций – для всего, что душа пожелает!

Впервые за время разговора Кинг проявил осторожный интерес:

– Вы имеете в виду источник энергии, для которого не нужен реактор?

– О нет, этого я не говорил. Наш большой реактор нужен для производства горючего, но потом вы можете использовать это горючее где угодно и как угодно, извлекая из него до девяноста двух процентов энергии. Но, если хотите, можете и уменьшить отдачу.

Дикая надежда, что, может быть, это и есть выход из безвыходного тупика, рухнула. Кинг сник.

– Продолжайте, – сказал он. – Рассказывайте все.

– Так вот, все дело в искусственных радиоактивных изотопах. Как раз перед тем, как мы попросили дополнительные ассигнования на исследования, Эриксон и я… Доктор Ленц тоже приложил свою руку, – добавил он, благодарно кивнув психологу. – Мы обнаружили два взаимно антагонистичных изотопа. То есть, когда их соединяешь, они сразу выделяют всю заложенную в них энергию – взрываются ко всем чертям! Но самое главное в том, что мы брали ничтожные крохи – реакция протекает при самой незначительной массе.

– Не понимаю, – угрюмо сказал Кинг, – как это может…

– И мы не понимаем – но это работает. Мы молчали, пока точно в этом не убедились. Но потом мы начали пробовать и нашли еще дюжину других видов топлива. Возможно, если попотеть, мы сможем скомбинировать горючее для любых целей. Вот здесь все изложено. Это ваш экземпляр, взгляните!

И он протянул Кингу кипу машинописных листов. Кинг погрузился в них. Ленц, попросив взглядом разрешения у Эриксона, который радостно кивнул: «Ну конечно!» – тоже начал читать. По мере того как Кинг просматривал страницу за страницей, чувство руководителя, загнанного в тупик, постепенно оставляло его. Он становился тем, кем был на самом деле, – ученым. Его охватывал чистый и сдержанный азарт беспристрастного искателя истины. Эмоции, бушевавшие где-то в таламусе, омывали мозг строго дозируемыми импульсами, поддерживая холодное пламя корковой активности. Сейчас он был совершенно здоров, и разум его был яснее, чем у большинства людей в самые ясные моменты их жизни.

Долгое время он лишь изредка одобрительно хмыкал, шелестел страницами и молча покачивал головой. Но вот Кинг дочитал до конца.

– Вот это да! – сказал он. – Вы это сделали, мальчики! Это здорово! Я вами горжусь!

Эриксон густо покраснел и сглотнул слюну; маленький взъерошенный Харпер встрепенулся, как жесткошерстый фокстерьер, которого похвалил хозяин.

– Спасибо, шеф! Для нас ваши слова дороже Нобелевской премии.

– Думаю, вы ее получите. Однако, – гордый блеск в его глазах угас, – с этим я вам помочь уже не смогу.

– Но почему, шеф? – недоуменно спросил Харпер.

– Потому что мне предложили уйти в отставку. Мой преемник вскоре прибудет, а это слишком большое дело, чтобы начинать его перед самой сменой руководства.

– Вы – и в отставку? Какого дьявола!

– Причина та же, по какой я отстранил тебя от дежурства. Во всяком случае, на ней настаивает совет директоров.

– Но это же чепуха! Со мной вы были правы: я действительно чуть не сорвался. Но вы совсем другое – мы все вам верим!

– Спасибо, Кэл, но дело обстоит именно так, и тут уже ничего не изменишь. – Он повернулся к Ленцу. – Вам не кажется, что этот завершающий иронический штрих окончательно превращает всю мою деятельность в фарс? Это великое открытие, оно гораздо значительнее, чем мы сейчас думаем, и теперь я вынужден все пропустить.

В голосе Кинга звучала горечь.

– Ах так? – вспылил Харпер. – Ну ладно же, тогда я знаю, что делать! – Он перегнулся через стол и схватил рукопись. – Либо вы остаетесь начальником станции, либо компания может идти ко всем чертям – нашего открытия ей не видать вовек!

Эриксон воинственно поддержал его.

– Минутку! – На сцену выступил Ленц. – Доктор Харпер, вы уже разработали способ производства ракетного горючего?

– Да, можно сказать так. Оно у нас в руках.

– И это космическое горючее?

Все поняли, что Ленц имел в виду – горючее, способное вырвать ракету из объятий земного тяготения.

– Разумеется! – ответил Харпер. – Можно взять любую рейсовую ракету у «Клиппера», переделать ее немного и отправлять экскурсии на Луну.

– Превосходно! Вы позволите? – Ленц попросил у Кинга листок бумаги и принялся быстро писать. Заинтригованные, все смотрели на него с нетерпением. Он писал бегло, лишь изредка задумываясь, и через пару минут протянул листок Кингу:

– Решите-ка эту задачку!

Кинг изучил листок. Ленц обозначил символами множество социальных, психологических, физических, экономических факторов, объединил их в структурные отношения, используя методы символьного исчисления. Кинг понимал параматематические операции, обозначенные символами, но управлялся с ними не так ловко, как с символами и операциями математической физики. Он вчитывался в эти уравнения, неосознанно проговаривая их про себя, беззвучно шевеля губами.

Потом он забрал у Ленца карандаш и продолжил уравнение. Потребовалось еще несколько строк, заполненных формулами, прежде чем удалось сократить или интегрировать символы в определенный конечный ответ.

Он смотрел на этот ответ и постепенно удивление на его лице сменялось пониманием и восторгом.

– Эриксон! Харпер! – воскликнул он. – Мы возьмем ваше новое горючее, построим большую ракету, установим на ней наш реактор и запустим его на постоянную орбиту подальше от Земли! И пусть он там вырабатывает атомное топливо, безопасное для людей. Тогда взрыв Большой Бомбы будет угрожать лишь дежурным операторам!

* * *

Оваций не последовало: такую сложную идею нужно было переварить. Наконец Харпер обрел дар речи:

– А как насчет вашей отставки? Шеф, мы все равно с этим не согласимся.

– Не беспокойся, – утешил его Кинг, указывая на листок с формулами. – В этих уравнениях есть ты, я, Эриксон, Ленц, совет директоров. Здесь все предусмотрено.

– Да, здесь предусмотрено все, – согласился Ленц. – Всё, кроме времени.

– Что?

– Вот, смотрите: необходимое время фигурирует в вашем уравнении как неопределенная неизвестная.

– Да… да, конечно. Это риск, на который нам придется пойти. Давайте, парни, за работу!

* * *

Председатель совета директоров Диксон призвал собравшихся к порядку.

– Это особое совещание, сегодня мы обойдемся без отчетов и протокола, – объявил он. – Как вы знаете из повестки, мы предоставили уходящему в отставку начальнику станции два часа для его выступления.

– Господин председатель!

– Да, мистер Стронг?

– Я считал, что мы закрыли этот вопрос?

– Вы не ошиблись, мистер Стронг. Однако, учитывая долголетнюю безупречную службу мистера Кинга, мы решили удовлетворить его просьбу и сочтем за честь его выслушать. Мистер Кинг, слово предоставляется вам!

Кинг встал, коротко сказал: «За меня будет говорить доктор Ленц» – и снова сел.

Ленцу пришлось подождать, пока в зале утихнет гул. Было ясно, что совет директоров недоволен присутствием постороннего.

Ленц начал с того, что Большая Бомба представляет собой грозную опасность, пока находится на Земле, и сжато повторил свои основные доказательства. После этого он сразу выдвинул альтернативное предложение: поместить большой реактор в ракетоплан и вывести его на стационарную орбиту, достаточно удаленную от Земли – скажем, на пятнадцать тысяч миль. Он будет работать в космосе, производя безопасное горючее для земных атомных электростанций.

В связи с этим он сообщил об открытии Харпера—Эриксона, подчеркнув его коммерческое значение. Он постарался изложить все это как можно убедительнее, пустив в ход все свое обаяние, чтобы завоевать доверие присутствующих. Тут он сделал паузу и стал ждать, пока они спустят пар.

Они не заставили себя ждать. Послышались возгласы: «Чепуха! Бред! Бездоказательно! Это ничего не изменит!» Ясно было, что все были рады узнать о новом горючем, но должного впечатления оно не произвело. Лет через двадцать, когда этот проект будет досконально изучен и коммерческая выгода его будет доказана, они, может быть, и решат запустить на орбиту еще один большой реактор. А пока – время терпит. Только один из директоров поддержал Ленца, но явно было видно, что он не пользуется симпатией остальных.

Ленц терпеливо и вежливо опроверг все их возражения. Он рассказал об участившихся случаях профессиональных психоневрозов среди инженеров и подчеркнул огромную опасность, которой подвергаются все, находящиеся вблизи Большой Бомбы, даже с точки зрения официальной теории Дестри. Он напомнил им о немыслимо высоких затратах на страхование и миллионных суммах, идущих на «подмазку» политиканов.

Потом он резко сменил тон и обрушился открыто и яростно.

– Джентльмены! – сказал он. – Мы считаем, что это вопрос жизни и смерти, нашей жизни, и жизни наших семей, и всей жизни на этой планете. И если вы не пойдете на компромисс, мы будем драться, не считаясь ни с чем и не соблюдая никаких правил, как борется за свою жизнь загнанный в угол зверь.

После этого Ленц перешел в наступление. Первый его ход был предельно прост. Он изложил подготовленный им план пропагандистской кампании национального масштаба, какие постоянно проводят крупные рекламные фирмы. План был разработан до последних мелочей. Тут было все: телевидение, плакаты с антирекламой, инспирированные статьи в газетах и журналах, фальшивые «гражданские комитеты», а самое главное – активное распространение слухов и бомбардировка конгресса «письмами избирателей». Любой бизнесмен по собственному опыту знал, как это работает. Целью кампании было внушить обывателям страх перед реактором в Аризоне, но страх должен был вызвать не панику, а ярость, направленную на совет директоров, и вылиться в требование к Комиссии по атомной энергии немедленно отправить Большую Бомбу в космическое пространство.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9
  • 3.8 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации