Текст книги "Не убоюсь зла"

(Я что-то не понимаю, босс.)

(Юнис, у детей человека с четвертой группой крови не может быть первой группы. Разумеется, девочек я ни в чем не винил. Я полюбил бы Эвелин и Роберту – хотел полюбить, старался, – но матери не подпускали их ко мне и настраивали против меня. Я был им не нужен… пока не выяснилось, что после меня останется чертова уйма денег. Тогда они принялись ко мне подлизываться. Я считаю, что ничего не должен своим внучкам, потому что они фактически не мои внучки. А ты как думаешь?)

(Хм… босс… думаю, что мне не стоит высказываться по этому поводу.)

(Да? А кто пять минут назад говорил, что мы должны быть друг с другом абсолютно откровенны?)

(Ну… Босс, с вашими выводами не поспоришь, но с вашей логикой я не согласна. Наследственность – не самое главное. Мне кажется, вы держите давнюю обиду, а это плохо. Плохо для вас, босс.)

(Девушка, вы не понимаете, что говорите.)

(Может, и так.)

(Никаких «может». Ребенок есть ребенок. Детей нужно любить и заботиться о них – иначе к чему все эти мучения? Юнис, как я уже говорил, моя первая жена была похожа на тебя. Агнес была моей Аннабель Ли, и мы любили друг друга сильнее, чем можно любить, но это продолжалось лишь год. Она умерла, родив мне сына. Я любил его так же сильно. Когда он погиб, во мне тоже как будто что-то умерло… и я сдуру решил жениться четвертый раз в надежде, что у меня родится еще сын. Но мне повезло – детей так и не появилось, и развод стоил мне лишь денег.)

(Босс, я вам сочувствую.)

(Нечего тут сочувствовать. Что было – то прошло. Вот что: Юнис, когда мы поднимемся с постели, напомни мне найти и показать тебе армейский жетон сына. Он должен быть в шкатулке с драгоценностями. Больше у меня от него ничего не осталось.)

(Конечно. Но это так мрачно. Давайте смотреть вперед, а не назад?)

(Все зависит от того, как смотреть. Я не скорблю о сыне; я им горжусь. Он погиб как герой, сражаясь за Родину. Но на этом жетоне указана его группа крови. Первая.)

(Ох.)

(Да, первая. Как и дочери, сын биологически не мой. И все равно я его любил.)

(Да, но… вы узнали об этом только благодаря жетону? После его смерти?)

(Черта с два. Я знал это со дня его рождения, а подозревать начал, еще когда Агнес только сказала мне о своей беременности. Но я смирился с этим. С достоинством носил рога и держал подозрения при себе. Каждая из жен внесла свой вклад в мой статус рогоносца. У меня были не козлиные рожки, а ветвистые оленьи рога! Мужа, который ожидает от брака иного, ждет жестокое разочарование. Я же никогда не питал иллюзий и ничему не удивлялся. Я и сам набирался любовного опыта с замужними женщинами начиная со школьных лет. Думаю, так происходит в каждом поколении. Но голова от рогов болит только у глупца, который воображает, будто его жена не такая, как все, даже когда у него предостаточно свидетельств обратного.)

(Босс, вы думаете, все женщины такие?)

(Нет, что ты! В молодости я знал достаточно пар, пришедших к алтарю абсолютно невинными и сохранивших верность друг другу на всю жизнь. Даже среди твоего поколения такие наверняка есть.)

(Наверное, встречаются. Но я не из их числа.)

(Я тоже. Никакой статистикой этого не докажешь. Юнис, секс – единственная вещь, о которой лгут абсолютно все. Но моя мораль такова: мужчина, который до брака не упускал случая поразвлечься, не должен ждать верности от жены. Иначе он дурак. Я не был таким дураком. Давай расскажу тебе об Агнес.

Она была сущим ангелом. Ангелом легкого поведения – и это значит именно то, что значит. Агнес любила всех, кого успела встретить за свою короткую жизнь. Для нее это было так же естественно, как дышать. Она… Юнис, ты говорила о раннем сексуальном опыте?)

(Я начала в четырнадцать. Маленькая шлюшка.)

(Маленькая – возможно. Но не шлюшка. Как и моя Агнес. Она никогда не была шлюхой и с радостью рассталась с девственностью, когда ей было двенадцать. Я…)

(Двенадцать?!)

(Удивлена? То-то же. Твое поколение считает, что придумало секс, а раньше его не было. Агнес была развита не по годам. Тогда и в шестнадцать мало кто начинал, насколько я мог судить – обычно не раньше семнадцати-восемнадцати. Наверное. Точно знать, что переспал с девственницей… ну, я не эксперт. Однако даже по тем временам Агнес не поставила рекорд; со мной в школе училась девочка, которая первый раз дала, как выражались дети в то время, в одиннадцать – а с виду оставалась тихоня тихоней, регулярно ходила в воскресную школу, и все наши учителя ее обожали.

Моя ненаглядная Агнес была такой же, только не притворялась хорошей, а правда была хорошая. Просто не видела ничего греховного в сексе.)

(Босс, а в нем и нет ничего греховного.)

(А я разве говорю, что есть? Но меня тогда терзали угрызения совести, пока Агнес не вправила мне мозги. Ей было шестнадцать, мне – двадцать. Ее отец преподавал в захолустном колледже, где я учился. Одним воскресным вечером они пригласили меня на ужин. Тогда и случился наш первый раз. На диване в гостиной. Все произошло так быстро, что я удивился и даже испугался.)

(Чего, милый? Ее родителей?)

(Ну да. Они были наверху и вряд ли спали. Агнес была еще слишком юна – возраст согласия тогда составлял восемнадцать лет, и хотя меня это никогда не останавливало, но ребята в таких случаях нервничали. А в тот вечер я вообще ничего не ждал и не был готов.)

(Готов к чему?)

(Мы не предохранялись. Мне оставалось учиться год, денег и работы не было, и жениться по залету не улыбалось.)

(Босс, контрацепция – забота девушки. Поэтому я чувствовала себя такой дурой, когда залетела. У меня и в мыслях не было требовать, чтобы парень на мне женился, – да я и не знала, кто из них отец. Поняв, что залетела, я стиснула зубы и созналась родителям. Меня крепко отругали; папе предстояло заплатить штраф, ведь у меня еще не было лицензии на деторождение. Родители сказали все, что обо мне думают, но о женитьбе речи не заводили. Они не спрашивали, от кого ребенок, и сама я об этом не говорила.)

(А ты не знала от кого, Юнис?)

(Ну… Точно не знала. Расскажу по чесноку. Вся баскетбольная команда и три девочки из группы поддержки ночевали в одной гостинице под присмотром тренера и физрука. Только они за нами не присматривали – отправились кутить в город. Так что мы собрались в номере мальчиков. Кто-то раздобыл травы. Марихуаны. Я затянулась пару раз, мне не понравилось, и я налегла на джин с имбирным элем. Он был мне почти так же в новинку, зато куда вкуснее. Совершенно не думала заняться групповухой; в нашей школе этим не увлекались, и у меня был постоянный парень, которому я не изменяла… ну, почти не изменяла. В баскетбол он не играл. Но тут капитан группы поддержки решила раздеться, и понеслось. Я подсчитала, что у меня еще дня два безопасных, и тоже разделась. Последней из трех. Никто меня не принуждал, не насиловал. За что мне винить ребят?

Вот только оказалось, что никаких двух безопасных дней у меня не было, и к середине января я почти точно знала, что залетела. Потом сомнений не осталось. Родители отослали меня на юг к тетке лечиться от «ревматической лихорадки». Спустя двести шестьдесят девять дней после той чемпионской игры я вернулась в школу – как раз к началу учебного года. И выпустилась вместе с моим классом.)

(А что с твоим ребенком, Юнис? Это мальчик или девочка? Сколько ему сейчас лет? Двенадцать? И где он сейчас?)

(Босс, я не знаю. Я подписала согласие на усыновление, чтобы отец получил обратно уплаченный штраф, если найдутся приемные родители с лицензией на ребенка. Босс, по-вашему, это справедливо? Пять тысяч долларов были для отца огромной суммой, а ведь те, кто живет на пособие, не платят ничего и даже имеют право на бесплатный аборт. Почему так?)

(Милая, ты опять сменила тему. Что с ребенком?)

(Мне сказали, что он родился мертвым. Но я слышала, так часто говорят, если девушка подписала отказ и кто-то хочет взять ребенка.)

(Можно выяснить. Если ребенок рождается мертвым, то и штрафом не облагается. Отец тебе не сказал?)

(Я не спрашивала. Тема была щекотливой, босс. Официально у меня была «ревматическая лихорадка», а не беременность без лицензии. И хорошо, наверное, потому что в восемнадцать мне без всяких вопросов дали лицензию на троих детей.)

(Юнис, не важно, что вы там придумали. Если твой ребенок жив, мы можем его найти!)

Другой голос не ответил. Иоганн наседал:

(Ну что, Юнис?)

(Босс, пусть мертвые хоронят своих мертвецов.)

(Ты не хочешь детей?)

(Дело не в этом. Вы сказали, вам было не важно, что сын не ваш. Думаю, вы были правы. Но это работает и наоборот. Если где-то и живет этот ребенок, которому сейчас почти тринадцать, то я для него чужая. Не любящая, воспитавшая его мать. Я никто. Во всех смыслах никто – не забывайте, ведь официально меня убили.)

(Юнис! Бедная Юнис!)

(Видите? Если даже мы отыщем этого мальчика или девочку, то не сможем признаться, что я на самом деле жива – вернулась к жизни в вашей голове. О таком публично не заявляют, если не хотят оказаться в смирительной рубашке.) Она вздохнула. (Я бы хотела ребенка от вас, будь такое возможно. Расскажите мне еще об Агнес. Я правда на нее похожа?)

(Очень. Не внешне, разумеется. Но если бы я верил в переселение душ – а я не верю, – у меня было бы искушение думать, что ты – переродившаяся Агнес.)

(А если так? Босс, почему вы в это не верите, босс?)

(Гм… а ты веришь?)

(Нет. Вернее, не верила, хотя почти все мои друзья верят. Я не видела причин верить в то или другое, поэтому помалкивала. Но, босс, когда тебя убивают, а ты не умираешь, невольно закрадываются всякие мысли. Босс, дорогой, вы ведь думаете, я плод вашего воображения?)

Ответа не последовало. Голос продолжал:

(Босс, не стесняйтесь признаться, я не обижусь. Я знаю, что я – это я. Мне доказательства не нужны. Но они нужны вам. Признайтесь, дорогой. Будьте со мной откровенны.)

Она снова вздохнула.

(Юнис, мне и впрямь надо удостовериться. Но… если я сошел с ума… если ты лишь вымысел моего собственного разума… то лучше мне об этом не знать. Милая, прости… но, когда ты сказала, что не хочешь искать своего ребенка, я почувствовал облегчение.)

(Я знаю, что вы почувствовали… и знаю почему. Босс, не стоит спешить. У нас впереди уйма времени. Расслабьтесь и наслаждайтесь моментом. Доказательства придут сами собой – вам станет известно что-то, что могла знать только я. И тогда вы успокоитесь.)

Иоганн кивнула – сама себе.

(Это логично, Юнис. Совсем как в прежние времена, когда я изводился по пустякам, а ты журила меня, словно мать сына.)

(Я по-прежнему буду журить вас, когда понадобится, и буду любить вас всегда. Но кое-что все же требует спешки.)

(Что?)

(Судно! Если вы не хотите, чтобы мы напрудили в постель.)

(Черт!)

(Спокойно, босс. Привыкайте.)

(Проклятье, я не хочу, чтобы мне подсовывали судно, словно горшок ребенку! Знаешь, что случится? Ничего! Я зажмусь и ничего не смогу из себя выдавить. Юнис, вон за той дверью моя личная уборная. Можем мы попросить отвести нас туда… и оставить на некоторое время?)

(Босс, вы же сами знаете. Вы позовете медсестру. Она станет вас отговаривать. Вы будете настаивать. Потом она пойдет искать доктора Гарсию. Когда он придет, то вы станете спорить с ним. Устав от вашего упрямства, он вызовет Джейка. К тому времени, как Джейк приедет, мы надуем в постель.)

(Юнис, я сейчас рассержусь! Ладно, давай попросим чертово судно.)

(Босс, погодите. У нас получится опустить перила?)

(А?)

(Если получится, можем сходить в туалет без спроса.)

(Юнис… я ведь не вставал больше года!)

(Это было прежде, чем вы обзавелись пусть и подержанным, но все равно почти что новеньким, женским телом.)

(Думаешь, мы сможем идти?)

(Давайте проверим. Если голова закружится, ухватимся за перила и опустимся на пол. Уж ползти-то мы точно сможем.)

(Давай!)

(Так как же устроены эти перила?)

Разобраться с перилами оказалось непросто. Очевидного способа опустить их не было. Неудивительно, если они нужны для защиты плохо соображающего пациента, конструкция и не должна оставлять ему возможности их убрать.

(Юнис, нам придется все-таки звать сестру. Черт!) (Босс, не сдавайтесь так быстро. Должна быть кнопка на пульте. Если развернуться головой к изножью, думаю, мы сумеем дотянуться по пульта.)

Иоганн подтянула колени и развернулась. К ее удивлению, новое тело оказалось восхитительно гибким. Она просунула правую руку между прутьями, но до пульта не дотянулась – зато поняла, как работают боковые перила. В изножье кровати, под пружинами, с каждой стороны находилось по защелке, до которых (по мнению разработчиков) больной, нуждающийся в перилах, ни за что бы добрался.

Она разомкнула левую защелку, и перила легко опустились. Иоганн рассмеялась.

(Неплохо выходит, напарник?) (Неплохо, босс. Держитесь за край и спустите ноги. Только не опрокиньтесь, а то нам несдобровать!)

Иоганн спустила ноги на пол и неуверенно встала, держась за кровать. Все тело дрожало.

(Голова кружится.) (Еще бы. Скоро пройдет. Помедленнее. Босс, мне кажется, мы сможем дойти… но давайте не рисковать. Лучше ползком. Если вдруг потеряем равновесие и шмякнемся на ковер, Винни пулей прилетит – и ближайшие дни нас даже кормить будут сквозь перила. Что думаете?) (Думаю, что нам срочно нужно в сортир, чтобы не пришлось говорить, будто лужу на полу оставила кошка. Поползли.)

Спуститься на пол труда не составило, а вот ползти было трудно: колени заплелись в больничной рубашке. Иоганн села – новое тело легко принимало такие позы, которые не давались даже двенадцатилетнему Йонни.

Дивиться не было времени. Короткий халатик снялся легко; спереди он застегивался на магнитную полоску. А вот больничная рубашка застегивалась сзади.

(Липучки?) (Завязки. Обычный бантик. Босс, аккуратнее, не затяните на узел.)

Рубашка последовала за халатиком. Теперь можно было ползти без помех. Иоганн раздвинула заветную дверь и оказалась у цели.

Некоторое время спустя она с облегчением выдохнула.

(Мне лучше.) (Мне тоже. Обратно попробуем пройти? Главное, чтобы было за что уцепиться. А можем подозвать стул, и пусть едет перед нами.) (Дойду.)

Ноги больше не подкашивались. Идти было легче, чем когда-либо за последние двадцать лет. Однако она все равно держалась ближе к стене. Ванную комнату давно оборудовали поручнями, чтобы немощный старик ненароком не упал. Иоганн оказалась перед высоким трюмо в конце гардеробной.

(Боже, Юнис, какая же ты красавица!)

(Боже, какие мы неухоженные! Босс, вы только взгляните, какие у нас ногтищи на ногах! Когти! И – о боже! – грудь обвисла! Живот обмяк!)

(Ты прекрасна. Сногсшибательна. Юнис, радость моя, я всегда мечтал увидеть тебя абсолютно голой. Мечта сбылась.)

(Рада за вас. А я бы предпочла привести себя в порядок, прежде чем показываться вам. На голове опять бардак. И… да, как я и думала. От нас воняет.) (Эй!) (Извините, ляпнула не подумав. Босс, мы не вернемся в постель, пока не примем горячую пенную ванну. Это приказ высшего командования. С обвисшей грудью за один день ничего не сделаешь, а вот помыться нужно обязательно.) Она обернулась и рассмотрела ягодицы. (Ох! Задница у девушки, конечно, должна быть, но не такая здоровенная!) (Юнис, у тебя самая красивая попка в штате. Во всей стране.) (Была когда-то. И снова будет, обещаю. Завтра начнем делать зарядку. Потихоньку все подтянем.) (Как скажешь. Но ты все равно самое прекрасное создание, какое я видел в жизни. Постой-ка. Юнис, ты ведь надевала лифчик к тому образу русалки?)

Она хихикнула.

(Ну что вы! Босс, на мне была только краска. Просто грудь у меня тогда была крепкая; Джо нарадоваться не мог, когда с ней работал. В тот раз я максимально перед вами обнажилась.)

(А сейчас, по-твоему, как? А, красотка?)

(Я имею в виду, до того как меня убили. Когда я еще была вашей «хорошей» девочкой, которая не смела раздеться настолько, насколько хотелось бы вам, старый козел. Хотя вы могли бы легко увидеть меня голой – и куда более красивой, – стоило вам только попросить.)

(Теперь я каждый день буду приходить сюда и пялиться в зеркало.)

(Кто же вам запретит, тело-то теперь ваше. Но положите сюда гимнастический коврик, чтобы одновременно заниматься. Почти все упражнения лучше делать перед большим зеркалом. Думаю, мы…)

Дверь распахнулась.

– Мисс Смит!

Иоганн чуть не подскочила от неожиданности и грубо ответила:

– Мисс Герстен, какого черта вы врываетесь ко мне в ванную без стука?

Медсестра пропустила грубость мимо ушей, поспешно подскочила и обняла пациентку за талию:

– Обопритесь на мое плечо, я уложу вас обратно в постель. Как же так! Что скажет доктор Гарсия? Он меня убьет! С вами все в порядке?

Иоганн заметила, что медсестричка вот-вот расплачется.

– Конечно. Все хорошо. – Иоганн попыталась освободиться, но быстро поняла, что Винни куда сильнее, чем кажется. – Но вы не ответили на мой вопрос.

Теперь медсестра и впрямь расплакалась:

– Умоляю, не спорьте со мной! Давайте уложим вас, пока вы не упали и не ушиблись! Может, доктор Гарсия не слишком рассердится.

Видя, что девушка напрочь утратила профессиональное спокойствие, Иоганн позволила отвести себя в спальню и усадить на кровать. Рыженькая Винни перевела дух:

– Вот! Теперь крепко держите меня за шею, и я подниму ваши ноги. Вот нехорошая девочка! Так меня напугала!

Иоганн не послушалась:

– Винни…

– Да, милая? Ложитесь, не надо сердить доктора.

– Не гоните лошадей. Собираетесь наябедничать – идите и ябедничайте. Я подержусь за кровать, не упаду.

Медсестра была в отчаянии:

– Мисс, хотите, чтобы меня уволили? В черный список внесли? Что плохого я вам сделала?

– Винни, дорогая моя.

– Да?

– Не говорите ничего доктору Гарсии. – Она приобняла медсестру за талию. – Хорошо?

Та покраснела, но не отстранилась.

– Ну… я должна. Таковы правила.

– Должны, но не расскажете. И я не расскажу. Это будет нашей тайной. Никому ни слова.

– Ну, если вы не расскажете, то и я.

– Обещаете?

– Обещаю.

Иоганн поцеловала ее. Винни оторопела и сжалась, но не уклонилась. Переведя дух, она разомкнула губы, и поцелуй продолжился.

Наконец медсестра освободилась и хрипло прошептала:

– За это меня точно уволят.

Она не уточнила, за что именно, и, казалось, не заметила, что Иоганн свободной рукой поглаживает ее грудь.

– Тогда остановимся. Пора мне прилечь – нет, не помогайте, я сама справлюсь.

Иоганн справилась. Медсестра накрыла ее покрывалом и вновь напустила на себя серьезный вид:

– А теперь давайте оденемся. – Она подняла с пола халат и больничную рубашку. – Что за безобразница! Раскидываете вещи по полу, пугаете меня.

– Бросьте их в корзину для грязного белья. Я их больше не надену.

– Ну-ну, дорогая. Халатик можете не надевать, а вот рубашку наденьте. Хотите, свежую принесу?

– Винни, я больше не стану носить эти дурацкие ангельские одеяния. Халат можете повесить рядом на стул, а вот больничную рубашку я больше не надену. Буду лежать голой.

– Доктор Гарсия…

– Хватит пугать меня доктором Гарсией. Мы ведь договорились?

Медсестра закусила губу:

– Ну… да.

– Не его дело, в чем мне спать. Пока мне не принесут нормальную одежду, я останусь голой. Или… а вы спите здесь? Может, у вас есть лишняя ночная рубашка? Женского фасона?

– Да, я ночую здесь. Но одолжить рубашку не могу. Я… сама сплю голой.

– Разумно.

– Я видела ночные сорочки, пеньюары и прочее в вашей гардеробной.

– Черт побери! Кто их туда приволок?

– Не знаю, мисс Смит. Их привезли, когда… ну, когда стало понятно, что они вам понадобятся.

– Умно. А размер подходящий? Знать бы еще, какой у меня размер.

– Безусловно! Я помогала снимать мерки.

– Прекрасно. Найдите мне самую изящную сорочку – я попрактикуюсь быть женщиной.

– С удовольствием. – Медсестра вышла.

(Лесба. Буч.) (Юнис, что ты несешь? Конечно, она симпатичная… а мне как раз в голову пришло, как к ней подкатить. Пришлось покопаться в памяти; навыки слегка подзабылись.) (Я сказала «буч»! Вам понравилось с ней целоваться.) (А тебе разве нет?) (Еще как. Она целуется так, что не оторваться. Но я, в отличие от некоторых, не ханжа. Не вы ли делали круглые глаза, когда я говорила, что с девушками тоже может быть хорошо? Вы, вы, старый озабоченный лицемер. И буч!)

(Юнис, ты рехнулась, фримп твою мать. Я был ценителем девушек без малого сотню лет; хочешь, чтобы я переменился в одночасье? Вот если нас поцелует мужчина, тогда я точно почувствую себя гомосеком. Меня откачивать придется!) (Бедный босс. Никак не может определиться со своей ориентацией. Ничего, милый, Юнис вас научит – уж я-то знаю, как целоваться с мужчинами.)

(Не сомневаюсь.) (Мне послышался сарказм в вашем тоне? Ладно, не отвечайте. Откачивать придется не вас, а его. Кстати, босс, вы ведь утверждали, что занимались в своей жизни всем. Абсолютно всем?) (Какие мы любопытные. Нет уж, повода звать меня «лесбой» и «педиком» в одном предложении я тебе не дам. Может, когда-нибудь мемуары напишу, и ты все узнаешь. Кстати, Юнис, а наша Винни такая? Чувствовалось, что ей тоже понравилось.) (Скорее фем, чем буч, хотя не исключаю, что она гуляет по обеим сторонам Голубой улицы. Но если вопрос был, лесбиянка ли она, то могу держать пари, что нет. Амби – точно, однако мужчины ей куда интереснее. Вы разве за ней не наблюдали? Огонь!)

Вошла Винни, неся в каждой руке по ночной рубашке:

– Мисс Смит, по-моему, вот эти самые красивые. Я подумала…

– Винни…

– Что, мисс Смит?

– Теперь, когда мы поцеловались, никаких больше «мисс Смит». Или я неправильно все истолковала?

(Лесба.) (Юнис, помолчи. Надо заручиться ее поддержкой.)

Медсестра молча покраснела.

Иоганн ласково продолжила:

– Молчание – знак согласия. Поэтому зови меня… нет, черт побери, не надо звать меня Иоганном. Нужно придумать новое имя. Винни, какое женское имя ближе всего к Иоганну?

– Гм… Иоганна?

– Мм… да. Но у нас в семье уже есть Иоганна. Еще варианты?

– Ну… Джоан?

– Отлично! Ты дала мне имя. Думаю, это значит, что ты моя крестная. Ты не против быть крестной дряхлого старика, заново родившегося женщиной?

Винни улыбнулась:

– Я польщена.

– Теперь зови меня «Джоан», а не мисс «Смит». Надо бы и второе имя придумать. Юнис. – (Босс, теперь я польщена.) (Хорошо, милая, а теперь помолчи.) – Джоан Юнис Смит. Винни, знаешь, почему я взяла такое второе имя?

– Мне не положено знать, – медленно ответила медсестра.

– В таком случае знаешь. Это в честь доброй и милосердной девушки, которая дала мне это прекрасное тело, – надеюсь, она слышит меня, где бы ни была.

(Еще как слышу, босс!)

– Положи ночные рубашки, подойди и назови меня новым именем. Нареки меня официально, ведь это будет первое и единственное крещение в моей жизни. Потом скрепи обряд.

Рыженькая медсестричка почти робко подошла к постели и склонилась над пациенткой.

– Нарекаю тебя Джоан Юнис, – тихо произнесла она и поцеловала ее.

Винни, вероятно, думала лишь легонько чмокнуть ее в губы, но Джоан Юнис такого не допустила. Еще не закончив целоваться, обе расплакались. Джоан погладила медсестру по щеке и отпустила:

– Спасибо, милая. Теперь я Джоан. Джоан Юнис. Передай мне бумажный платок. И сама возьми.

(Ну как, Юнис?) (Гораздо лучше, лесба. Меня аж до пяток проняло.) (Кого ты лесбой зовешь? Мое имя – Джоан Юнис.) (Нет, вы просто Джоан, а Юнис – это я. Мы вместе – Джоан Юнис. Я и мечтать не могла о лучшем подарке, босс… Джоан. Знаю, что вы не лесба, но вам стоит поумерить пыл в отношении нашей крестной. Если только у вас не самые серьезные намерения.)

– Вам какая рубашка больше нравится… Джоан?

– Винни, я ни черта не смыслю в женской одежде. Что сама думаешь?

– Ну… вот у этой, с критским орнаментом, вырез великоват, но с вашей фигурой будет смотреться хорошо.

(Нет, босс! Берите ту, что с закрытым воротом!) (Юнис, я думал, ты гордишься нашими сиськами. Они ничуть не обвисли.) (Дело совсем в другом. Джоан, слушайте меня; я знаю, о чем говорю.)

– Винни, ты, наверное, права. Но это не совсем такая рубашка, в которой стоит показываться перед врачами и юристами. Давай ту, что поскромнее, и помоги мне ее надеть.

Облачаясь в ночную рубашку, Джоан поинтересовалась:

– Винни, а как ты раскусила, что я встала?

– Что? По монитору, разумеется. У вас пульс и частота дыхания сильно подскочили. Было понятно, что вы активно двигаетесь. Я бросилась проверить – и точно, моя хулиганка выбралась из постели. Дорогая, вы до смерти меня перепугали!

– Винни, кое-что в твоей истории не сходится.

Медсестра напряглась:

– Что вы хотите сказать… Джоан?

– Мой пульс должен был подскочить минут за десять до того, как ты ворвалась в ванную.

– Ох, мамочки! А вы никому не расскажете? Вы обещали.

– Я помню. Ты тоже. Моя сладкая Винни, отныне никто из нас ничего не скажет доктору Гарсии без обоюдного согласия. Договорились? Отлично. Теперь выкладывай, что случилось.

– Ох, это так глупо. Наблюдатель не должен ни на секунду сводить глаз с монитора. Но вы чувствовали себя превосходно, а миссис Слоун задремала… бедняжка, она так давно устала… а доктор Гарсия пошел проведать мистера Саломона… Я не решилась его звать; он требует, чтобы его вызывали, только когда пациенту требуется помощь. А туалет прямо напротив комнаты наблюдения…

– Ясно. У нас одновременно возникли одинаковые позывы.

Винни покраснела:

– Меня стоило бы за это уволить. Нельзя оставлять пациентов без присмотра. Они всякого могут натворить.

– Никто тебя не уволит. Ты останешься здесь дольше, чем доктор Гарсия. Если захочешь, конечно. Ну, как я выгляжу?

– Прелестно. Никогда бы не подумала, но эта рубашка идет вам больше. – (Босс, что я говорила?) – Давайте только губы подкрасим. Помада вся стерлась.

– И как же это могло случиться?

Винни хихикнула:

– Ума не приложу. На всякий случай подкрашусь и сама, прежде чем доктор нас увидит. Джоан? Можно мне звать вас «мисс Джоан» в присутствии доктора Гарсия? Он ужасно строгий.

– Да провались он пропадом. Ладно, милая, не хочу ставить тебя в неловкое положение. Но когда его нет рядом, я Джоан. А ты – моя наставница. Ты должна сделать из меня настоящую леди.

(Босс, это моя задача, и очень непростая!) (Пускай у тебя будет помощница. Не сердись; Винни – наше секретное оружие.) (Ладно. Но с любым оружием нужно быть осторожным, чтобы оно не взорвалось у тебя в руках.) (Послушай, деточка, я умел обходиться с женщинами еще до рождения твоей бабки.)

– Помогу, чем смогу… дорогая Джоан.

– Для начала попробуй убедить доктора, что мне не повредит ванна. От меня воняет, а леди не должны вонять.

– Вас же два часа назад мыли!

– Мне надо вымыться как следует, и ты сама это знаешь. Объясни, что поможешь мне залезть в ванну и выбраться оттуда и не дашь мне упасть. Если заупрямится, то приведи его и я закачу истерику. А попробует нас отчитывать, так я заставлю его потереть мне спинку. – Джоан ухмыльнулась. – Давай накрась губки и вперед!

(Джоан, босс, дорогая, теперь понятно, почему я выбрала сорочку с неглубоким вырезом?) (В ней у меня ощущение чуть большей одетости. Но лишь относительное. Юнис, эти вставки на груди неприличные.) (Хм, они ведь даже не прозрачные, только просвечивающие. Но благодаря им эта рубашка гораздо сексуальнее другой. Для мужчин сексуальность синонимична обнаженности, но это неправда.) (Возможно, но меня за мою долгую жизнь никогда не смущала нагота.) (Не буду спорить, Джоан, но пока вы не начнете мыслить как женщина, одежду буду выбирать я. В данном случае у меня была причина выбрать эту, на первый взгляд более скромную сорочку. Она-то и будет на нас, когда придет Джейк.)

(Юнис, Джейк наверняка уехал домой. Ему пришлось тяжело.)

(Вот именно. Об этом я и говорю. Он по-прежнему в доме. Джейк бы не уехал, не попрощавшись.)

(Ой, чепуха, мы друг с другом не церемонимся.)

(Босс, Джейк – джентльмен до мозга костей. Он мог бы молча улизнуть от старого приятеля Иоганна Смита, но не от дамы. Иоганн – одно дело. Джоан Юнис – другое.)

(Но он-то знает, что я Иоганн.)

(И что? Зачем ему тогда целовать нам руку? Джоан, за вами нужен глаз да глаз. Вы ничего не понимаете в мужчинах.)

(Да я почти сто лет был мужчиной!)

(Это к делу не относится. Помолчите, он может войти в любую минуту, а я должна рассказать по чесноку: Джоан, последние месяцы до своей смерти я была любовницей Джейка.)

(И как тебе старый козел?)

(Других вопросов у вас нет?)

(Юнис, ты думаешь, я не разбираюсь в мужчинах. Может, и так в каком-то смысле. Но и мне есть чему тебя поучить. Я знаю мужчин изнутри так же хорошо, как ты знаешь их снаружи. Джейк – крепкий старикан, но дважды он заливался слезами из-за тебя. Понятно, твоя смерть могла его огорчить. Понятно, ему трудно было скрывать от меня, что я унаследовал твое обворожительное тело. Однако ты просто девушка, которую он знал по службе. Не жена, не родня. Тем не менее этот жесткий старый адвокат дважды разрыдался. Из-за тебя. Значит, вы были гораздо ближе, чем считали окружающие. А где вы могли сблизиться? Ответ один: в постели.)

(Не только в постели, мерзкий развратный старикашка с женским именем. Разумеется, в ней тоже, но и в других местах. В его машине. В вашей машине. Несколько раз в этом доме…)

(Черт побери! Тогда все мои слуги тоже знают.)

(Думаю, даже не подозревают. Мы работали в вашем кабинете – в самом деле работали, – и Каннингем не позволял никому нас беспокоить, как если бы мы были там вместе с вами. И вот прямой ответ на нескромный вопрос. Старый козел был великолепен. Не упускал ни единой возможности. Пока меня не убили, у нас почти ни дня не проходило без секса.)

(Прямо как школьники. Что ж, снимаю шляпу.)

(Ревнуете, босс?)

(Завидую. У меня бы ничего не вышло даже в первый день нашего с тобой знакомства. А теперь и подавно не выйдет. Я просто ему завидую. Молодец, старый козел.)

(Еще как выйдет, Джоан.)

(Что?)

(Состояние Джейка меня потрясло. Моя смерть сильно его подкосила. Я чувствую, что он искренне меня любил. Джоан, мы в силах ему помочь – и на этот раз не в кабинете.)

(Что?! Да это инцест какой-то!)

(Не глупите. Я с Джейком не в родстве, и вы, полагаю, тоже.)

(Это все равно что инцест. Делать это с Джейком? Джейком? Юнис, когда я выразил готовность быть «активной женщиной», я не имел в виду Джейка.)

(Зато я имела.)

(Так выкинь эти глупости из головы! Насчет доктора Хедрика я еще могу подумать – когда привыкну быть женщиной. Твой бывший муж Джо тоже годится…)

(Только не Джо.)

(Почему? Ты говорила, что он хорош в постели, да и в целом по твоим рассказам он показался мне славным малым. Я не настаиваю – секс с мужчиной для меня в принципе вещь абстрактная, пока я не переориентируюсь. Но если тебе нужен Джо, я помогу.)

(Босс, я не могу вернуться к нему именно потому, что он был моим мужем. Для него я буду зомби. Ходячим трупом. Он к нам не притронется… а если притронется, то у меня будет огромный соблазн признаться, что я все еще здесь. Нет, так нельзя.)