Текст книги "Между планетами"

– Взорвали? – переспросил Дон. – Но ведь это теоретически невозможно…

Джефферсон покачал головой.

– Многое считается невозможным до тех пор, пока не станет явью. Можно написать целую историю «науки наоборот», собрав утверждения самых высоких авторитетов о категорически невозможном. Ты изучал математическую философию, Дон? Знаком с бесконечными слоями Вселенной и системой неоткрытых постулатов?

– Боюсь, что нет, сэр.

– Идея проста и очень увлекательна. Ее суть вот в чем: все возможно, – в том смысле, что любое событие или когда-нибудь произойдет, или уже произошло. Любое. В одной Вселенной ты пьешь вино, в другой пятую планету Солнечной системы никогда не разрушали, в третьей – атомная энергия и ядерное оружие невозможны, как, кстати, утверждали наши предки. Последнее кажется вполне разумным; во всяком случае, для таких невоинственных людей, как я. – Он встал. – Не слишком увлекайся сандвичами. Я собираюсь повести тебя в ресторан, где, кроме прочего, будет и еда… такая, какую Зевс обещал богам, но так и не сумел раздобыть.

– Мне не хотелось бы отнимать у вас слишком много времени, сэр.

Дон все еще надеялся поразвлечься в городе самостоятельно. Он с удовольствием воображал ужин в каком-нибудь дорогом мужском клубе, а вместо этого предстояло убить вечер на вымученную и нудную беседу с доктором. А ведь это его последний вечер на Земле.

– Дон, что такое время? Каждый грядущий час обещает столько же нового, сколько принес минувший. Ты уже снял номер в «Караван-сарае»?

– Нет, сэр. Я оставил вещи в багажном отделении порта.

– Вот и славно, переночуешь у меня; за твоими вещами мы пошлем попозже. – Тон доктора Джефферсона неуловимо изменился: – А вся твоя корреспонденция придет к тебе в гостиницу?

– Да.

Дон с удивлением увидел на лице доктора озабоченность.

– Ну ладно. Проверим позднее. Речь идет о пакете, который я тебе отправил. Его перешлют по твоему новому адресу?

– Не знаю, сэр. Обычно почта приходила дважды в день. Если ее доставили после моего отъезда, то, естественно, она останется там до утра. Но если директор школы позаботится об этом, он может отправить пакет срочной почтой, чтобы я смог получить его до завтрашнего утра, до отлета.

– Ты хочешь сказать, вашу школу не обслуживает пневмолиния?

– Нет, сэр. Обычно утреннюю почту привозит повар – он делает покупки в городе, – а вечернюю доставляет вертолет.

– Прямо-таки необитаемый остров! Ну хорошо. Выясним это после полуночи. Даже если почта не прибудет в срок, не беспокойся.

Тем не менее он казался озабоченным и почти не разговаривал с Доном, когда они ехали в ресторан…

Ресторан с не слишком подходящим названием «Тихий уголок» обходился без вывески: просто одна из многочисленных дверей в стене здания. Но, очевидно, многие знали о нем и очень хотели попасть туда, хотя величавый швейцар пускал за бархатный шнур далеко не всех. Однако он узнал доктора Джефферсона и вызвал метрдотеля. Доктор сделал жест, понятный официантам всех времен и народов, бархатную веревку опустили, и торжественно, словно королей, провели их с Доном к столику у края танцпола. У Дона, узнавшего о размере чаевых, глаза полезли на лоб, поэтому выражение его лица в миг, когда он увидел официантку, оказалось вполне уместным. Его реакция была самой тривиальной: он никогда не видел женщины красивее. Доктор Джефферсон взглянул на него и рассмеялся.

– Не трать напрасно свой энтузиазм, сынок. Девушки, за право посмотреть на которых мы заплатили, будут вон там. – Он показал на танцпол. – Начнем с коктейля?

Дон отказался и поблагодарил.

– Как угодно. Ты уже «развеселился», и, думаю, зрелище не причинит тебе вреда. Но, может, позволишь заказать ужин?

Дон согласился. Пока доктор Джефферсон консультировался с «принцессой-рабыней» насчет меню, Дон огляделся. Зал изображал веранду под открытым небом поздним вечером. Над головой сияли звезды. Вокруг зала, закрывая несуществующее пространство вдали, шла высокая кирпичная стена. Ветки яблонь свешивались через стену и шевелились от легкого ветерка. В глубине зала стоял старинный колодец с журавлем. Дон увидел, как другая «принцесса-рабыня» подошла к нему, подняла журавль и вытащила серебряное ведерко с бутылкой.

Там же, у края танцпола, на месте столика стояла прозрачная пластиковая капсула на колесах. Дон никогда не видел ничего подобного, но сразу догадался, что это: марсианская «коляска», передвижной модуль с кондиционированием, чтобы создавать внутри холодную разреженную атмосферу, привычную для жителя Марса. Можно было разглядеть существо, сидевшее внутри: его хилое тело поддерживали металлические сервоконструкции, которые компенсировали высокую гравитацию третьей планеты; рудиментарные крылья были печально опущены. Он не шевелился. Дону стало его жалко.

Еще ребенком он встречался на Луне с марсианами, но там тяготение было еще слабее, чем на Марсе, и не превращало этих существ в паралитиков, то есть не создавало весьма болезненных ощущений. Посещая Землю, марсиане сильно рисковали. Интересно, что привело на Землю этого? Может быть, он прибыл с дипломатической миссией?

Доктор Джефферсон отпустил официантку, оторвался от меню и заметил, что Дон глазеет на марсианина.

– Просто интересно, что он здесь делает, – сказал Дон. – Не есть же он сюда пришел.

– Возможно, он хочет посмотреть, как кормятся животные. Я считаю, это верное объяснение, хотя бы отчасти. Хорошенько посмотри вокруг. Ты нигде не увидишь ничего подобного.

– Да уж. Во всяком случае, не на Марсе.

– Я не про то. Это Содом и Гоморра, парень. Мы прогнили до самой сердцевины и катимся по наклонной плоскости в пропасть. Возможно, и весь земной шар. Да ладно, оставим это. Старайся получше провести время.

Дон с удивлением посмотрел на него.

– Доктор Джефферсон, вам нравится здесь жить?

– Мне? Я гнию вместе с городом, в котором живу, со своей естественной средой обитания. Но отличать кукушку от ястреба не разучился.

Оркестр, игравший тихую приятую музыку, внезапно замолк. Включился экран оповещения:

«Бермуды. Официальное сообщение.

Департамент по делам колоний только что сообщил, что временный комитет Венеры отверг нашу ноту. Круги, близкие к председателю Федерации, сообщают, что подобного развития событий ожидали и причин для беспокойства нет».

Вновь загорелись светильники и зазвучала музыка. Губы доктора Джефферсона растянулись в саркастической улыбке.

– Как кстати, – прокомментировал он, – как похоже. Знамения судьбы начертаны на стене.

Он начал было говорить что-то по этому поводу, но его отвлекло начало представления. К этому времени сцена куда-то незаметно исчезла. Теперь на ее месте была яма, откуда поднималось облако, мерцающее пурпурными огнями. Облако рассеялось, и Дон снова увидел сцену, но теперь там были танцовщицы.

Доктор Джефферсон был прав: смотреть стоило на них, а не на официанток. Это зрелище до такой степени поглотило внимание, что он не заметил, как подали еду. Доктор тронул его за локоть.

– Съешь что-нибудь, прежде чем упадешь в обморок.

– Что? О да, сэр.

Он ел с аппетитом, но не сводил глаз с танцовщиц. Среди них появился мужчина, он исполнял партию Тангейзера, но Дон не знал этого, и это его не интересовало. Дон замечал мужчину, только когда тот заслонял танцовщиц. Он быстро покончил с содержимым тарелки, не замечая, что, собственно, ест.

– Понравилось? – спросил доктор Джефферсон.

Дон проглотил два куска, прежде чем догадался, что доктор спрашивает о еде, а не о танцовщицах.

– О да, очень вкусно. – Он посмотрел в тарелку. – Но что это было?

– Разве не узнаешь? Маленький жареный грегарий.

Потребовалось несколько секунд, прежде чем Дон сообразил, что он съел. В детстве он сотни раз видел этих маленьких, похожих на сатиров двуногих – faunus gregarius Veneris Smythii. Но он никак не мог совместить это понятие с обычным коммерческим названием, данным этому дружелюбному существу. И он, и его друзья по детским играм в колониях Венеры всегда называли их «неуклюжиками» из-за привычки натыкаться друг на друга. Неуклюжики всегда терлись о плечи, лезли на колени и старались приласкаться всякими другими способами.

Съесть маленького неуклюжика?! Дон почувствовал себя людоедом, и во второй раз за день его затошнило. Он сглотнул и изо всех сил постарался успокоиться, но, конечно, не мог больше смотреть на еду. Он снова взглянул на сцену. Там человек с усталыми глазами безостановочно хохмил, одновременно жонглируя горящими факелами. Дона это не интересовало. Он принялся разглядывать зал и вдруг встретился глазами с человеком, сидевшим столика за три от них. Тот с деланным безразличием отвел взгляд. Дон задумался, потом еще раз внимательно посмотрел на этого человека и решил, что видел его раньше.

– Доктор Джефферсон!

– Да, Дон?

– Вам никогда не приходилось встречаться с венерианским драконом, который называет себя Сэр Исаак Ньютон? – Дон дополнительно просвистел на венерианском языке настоящее имя существа.

– Замолчи! – прошипел доктор.

– Почему?

– Не афишируй без нужды свое происхождение, по крайней мере сейчас. Почему ты спрашиваешь об этом Сэре Исааке Ньютоне? – Джефферсон говорил тихо, едва шевеля губами.

Дон рассказал о случайной встрече на станции «Гэри».

– Когда подходила моя очередь, я был совершенно уверен, что за мной следит полицейский. А сейчас он сидит вон там, только в штатском.

– Ты уверен?

– Да, пожалуй.

– М-да. Может быть… Может быть… Ты не ошибаешься? Возможно, он здесь не при исполнении. Хотя служащим полиции безопасности этот ресторан не по карману, во всяком случае что касается жалованья. Послушай… не обращай на него внимания и не говори больше ни об этом драконе, ни о Венере. Просто делай вид, что веселишься. Но внимательно слушай, что буду говорить я.

Дон попытался выполнить эти указания, но «веселиться» было трудно. Даже когда вновь появились танцовщицы, его так и тянуло отвернуться и взглянуть на человека, который испортил ему вечер. Тарелку из-под жареного грегария унесли, и доктор Джефферсон заказал для Дона другое блюдо, под названием «Этна». Оно действительно походило на вулкан: из его верхушки поднималась струя пара. Дон погрузил в него ложку и обнаружил, что блюдо приготовлено из чего-то одновременно обжигающего и ледяного, поражая вкус немыслимым сочетанием противоположных стихий. Сначала он удивился, как это вообще можно есть, исключительно из вежливости попробовал еще раз, но вскоре с сожалением обнаружил, что съел все. Во время антракта Дон попробовал узнать у доктора, что тот думает об угрозе войны, но Джефферсон перевел разговор на его родителей и их работу, а затем на проблемы прошлого и будущего системы.

– Пусть это тебя не волнует, парень. Это всего лишь неизбежная прелюдия к консолидации системы. Через пять сотен лет историки вряд ли обратят внимание на теперешние события. Тогда появится Вторая Империя, из шести планет.

– Из шести? Вы думаете, мы сумеем что-нибудь сделать с Юпитером и Сатурном? Или вы про луны Юпитера?

– Нет, я имею в виду шесть планет средней величины. Мы передвинем Нептун и Плутон поближе к Солнцу и отведем Меркурий подальше.

Идея перемещения планет глубоко изумила Дона. Однако он воспринял ее, казалось бы, совершенно невероятную, как реальность, поскольку его собеседник утверждал: нет ничего невозможного.

– Человеческой расе нужно очень много места, – продолжал доктор Джефферсон. – В конце концов, на Марсе и Венере есть свое разумное население. Мы не можем вытеснить их, применяя политику геноцида, – еще неизвестно, против кого это обернется. Но перестройка системы – всего лишь инженерная работа, не более. Через пять веков вне системы будет жить больше землян, чем внутри ее. Мы заселим системы желтых карликов в окрестностях Солнца. Знаешь, Дон, что бы я сделал на твоем месте? Постарался бы обеспечить себе место на «Первопроходце».

– Мне бы это подошло, – согласился Дон. «Первопроходцем» назывался межзвездный корабль, рассчитанный на полет в одну сторону, без возвращения. Его начали строить на лунных верфях еще до рождения Дона. Скоро он должен был стартовать. Все или почти все сверстники Дона мечтали полететь на этом корабле.

– Конечно, – добавил доктор, – тогда тебе придется выбрать невесту.

Он показал на сцену, которая вновь заполнилась танцовщицами.

– Взгляни, к примеру, на эту блондинку. Очень милая девочка. Во всяком случае, кажется здоровой.

Дон улыбнулся и почувствовал себя опытным мужчиной.

– Возможно, ее вовсе не привлекает мысль открывать новые горизонты. Она выглядит вполне довольной тем, что имеет.

– Этого нельзя знать заранее. Подойдите сюда, – доктор Джефферсон подозвал метрдотеля.

Деньги перекочевали из рук в руки. Очень скоро блондинка подошла к их столу, но садиться не стала. Она была певицей, исполнительницей песен в ритме «тамтам», и продолжала петь прямо в ухо Дону. Слова были такие, что смутили бы Дона, даже если бы блондинка общалась с ним наедине. Он покраснел, уже не чувствуя себя опытным мужчиной, и вновь в душе подтвердил свое решение не брать эту девицу к звездам. И все же ему нравилось происходящее. Сцена опустела, зажегся яркий свет и вдруг снова погас, а от экрана оповещения донеслось: «Налет из космоса. Тревога. Налет из космоса. Тревога…»

Все огни погасли.

3. Беглецы

На одно бесконечно долгое мгновение воцарились полная темнота и тишина, не нарушаемые даже шелестом вентиляторов. Затем узкий луч высветил в центре сцены лицо комика-конферансье. Тот произнес нарочито низким голосом, несколько в нос:

– Следующим номером будет… «Танец обреченных». – Он засмеялся, затем бодро добавил: – Сидите спокойно и держитесь за кошельки, поскольку кое-кто из тех, кто вас обслуживает, – родственники администрации. Тревога всего лишь учебная. Во всяком случае вас прикрывает сто футов железобетона – и, главное, толстые чековые книжки. А теперь, чтобы создать должное настроение для следующего номера нашей программы – а это будет мой номер, – вам предстоит выпивка за счет заведения. – Тут он наклонился вперед и крикнул: – Эй, Герти, тащи-ка сюда то, что мы только что разгрузили. Будем считать, что сейчас – канун Нового года.

Дон почувствовал, что напряжение в зале начало спадать, и сам испытал облегчение. И очень удивился, почувствовав, что чья-то руку вцепилась в его запястье.

– Спокойно, – шепнул ему на ухо доктор Джефферсон.

Дон позволил вывести себя куда-то в темноту. Доктор, очевидно, знал или помнил расположение столиков в зале; они вышли, ни на что не наткнувшись, и лишь однажды прикоснулись к кому-то в темноте, впрочем, без последствий. Казалось, они идут по какому-то длинному коридору, заполненному угольной чернотой. Затем они свернули за угол и остановились.

– Не следует выходить наружу, сэр, – услышал Дон чей-то голос. Ответ доктора Джефферсона прозвучал спокойно и так тихо, что Дону не удалось его расслышать. Что-то прошелестело; они снова двинулись вперед, прошли через дверь и свернули налево.

Поход по туннелю – Дон был уверен, что это туннель перед входом в ресторан, хотя теперь он казался повернутым на девяносто градусов, – продолжался. Все происходило в темноте. Доктор Джефферсон молча тянул юношу за собой, держа за запястье. Они снова повернули и спустились по лестнице. Вокруг них были еще какие-то люди, но немного. Один раз кто-то схватил Дона, тот яростно ткнул в темноту кулаком и попал во что-то мягкое. Послышался тихий стон. Доктор Джефферсон потащил Дона еще быстрее.

Наконец он остановился и начал что-то нащупывать в темноте. Послышался женский вопль. Доктор быстро отпрянул, отступил еще на несколько шагов и снова остановился.

– Здесь, – сказал он наконец. – Залезай.

Он подтолкнул Дона вперед и положил на что-то руку. Дон понял, что это запаркованное такси с откинутым колпаком. Он забрался внутрь, доктор последовал за ним, захлопнул колпак.

– А сейчас, – сказал он спокойно, – мы можем поговорить. Мы нашли такси, но не можем никуда поехать, пока не возобновится подача энергии.

Дона трясло от возбуждения. Он заставил себя успокоиться и спросил:

– Доктор, это в самом деле нападение?

– Сильно сомневаюсь, – ответил доктор. – Могу почти с уверенностью сказать, что это ложная тревога. Точнее, надеюсь… Но она дала нам возможность уйти оттуда незамеченными.

Дон задумался. Доктор сказал:

– Что тебя беспокоит? Что мы не заплатили по счету? У меня в этом заведении кредит.

Дону эта мысль не приходила в голову. Он так и сказал, добавив:

– Наверное, все из-за этого полицейского?

– Да, к сожалению.

– Ну… я мог и ошибиться. Он очень похож на того человека. Но я не представляю, как он мог следить за мной, даже если бы сразу сел в следующее такси. Я отчетливо помню, что мое такси было единственным на подъемнике. Это исключает возможность слежки. Даже если это тот самый полицейский, это, скорее всего, случайность. А может, он разыскивал меня?

– Забудь об этом. А что касается слежки… знаешь, как работают автоматические такси?

– Ну, в общих чертах…

– Если служащий полиции безопасности решил проследить за тобой, ему вовсе не обязательно ехать за твоим такси. Достаточно позвонить и сообщить номер. За этим номером проследят через центральную диспетчерскую. Если ты не успел добраться до места назначения прежде, чем отреагировала система слежки, они по коду узнают, куда ты направился, и сразу сообщают полиции. Это означает, что другой служащий полиции безопасности будет поджидать тебя. Тогда и начинается слежка. Когда я позвонил, чтобы вызвать такси, мой заказ стал известен следящим. И номер такси тоже. В результате у нас появилась возможность увидеть твоего знакомого в «Тихом уголке». Он сидел там еще до того, как мы приехали. Правда, они использовали того же самого человека. Но их нужно простить: сейчас они здорово загружены работой.

– Да зачем я им нужен? Даже если меня считают нелояльным, я ведь не какая-нибудь важная птица?

Доктор Джефферсон помешкал, затем сказал:

– Дон, я не знаю, сколько у нас времени для разговора. Пока нет энергии, мы можем беседовать свободно. Но как только включат ток, нас услышат. А мне нужно сказать тебе многое. Поговорить не удастся.

– Почему?

– Все автоматические такси снабжены специальными микрофонами. Гнусность… Кстати, твой «хвост» мог слушать тебя даже в ресторане, несмотря на шум оркестра. Для этого используют направленные микрофоны. А теперь слушай внимательно. Мы должны найти посылку, которую я отправил тебе. Обязаны. Я хочу, чтобы ты доставил ее отцу… Второе: ты обязательно должен попасть на ракету, стартующую завтра утром. Третье: тебе не следует оставаться со мной сегодня вечером. Очень жаль, но так будет лучше. Четвертое: когда включат электричество, мы не будем говорить ни о чем конкретном, не будем называть никаких имен. Затем я остановлю такси около телефонной будки, и ты позвонишь в «Караван-сарай». Если посылка пришла, ты сразу же покинешь меня, вернешься на станцию, возьмешь вещи, поедешь в отель, зарегистрируешься и получишь почту. Завтра утром ты сядешь на корабль и улетишь. Не звони мне. Ты все понял?

– Да, сэр. – Дон помедлил, затем выпалил: – Но почему? Я ничего не понимаю, но мне кажется, я должен знать, зачем все это.

– Что тебе хочется узнать?

– Ну-у… что в этой посылке?

– Сам увидишь. Ты можешь открыть ее, посмотреть и затем принять решение. Если ты решишь не брать ее, это твое дело. Но что касается остального… Каковы твои политические убеждения?

– Ну… на этот вопрос довольно трудно ответить, сэр.

– Мои политические убеждения в твоем возрасте тоже были не очень-то четкими. Сформулируем иначе. Хотел бы ты быть единомышленником с родителями, пока не сформируются твои собственные политические убеждения?

– Конечно.

– Тебе не показалось немного странным, что твоя мать настаивала, чтобы ты встретился со мной? Можешь говорить откровенно – я знаю, что молодому человеку, прибывшему в большой город, вовсе не интересно разыскивать полузнакомых людей. Не кажется ли тебе, что она считала это очень важным… чтобы ты разыскал меня?

– Да, похоже, для нее это было очень важно.

– Тогда давай остановимся на этом. Если ты чего-нибудь не знаешь, то не сможешь никому рассказать и тем самым причинить себе вред.

Дон задумался. Слова доктора звучали разумно. И все-таки было что-то неприятное… не любил он играть вслепую. С другой стороны, если бы он просто получил пакет, то, конечно, не задумываясь доставил бы его отцу.

Он хотел задать еще какой-то вопрос, но тут зажглись огни, и автомобильчик зажужжал. Доктор Джефферсон сказал:

– Ну вот, поехали.

Он наклонился над панелью и набрал код. Такси двинулось. Дон открыл рот, но доктор покачал головой.

Автомобиль проехал несколько туннелей, выехал на площадку и остановился на большой подземной площади. Расплатившись, доктор повел Дона к пассажирскому лифту. На площади, полной народу, отчетливо чувствовалось возбуждение, охватившее горожан из-за учебной тревоги. Им пришлось проталкиваться через плотную толпу у общественного телеэкрана. Дон облегченно вздохнул, когда они добрались до лифта, но тот был переполнен. Доктор Джефферсон направился к другой стоянке такси, расположенной на той же площади, но на несколько уровней выше. Они сели в такси, поехали, но уже через несколько минут пересели в другое. Совершенно сбитый с толку Дон уже не мог сказать, едут они на север или на юг, поверху или понизу. Доктор посмотрел на часы и сказал:

– Мы убили достаточно времени. Вот. – Он показал на телефонную будку неподалеку.

Дон позвонил в «Караван-сарай».

– Мне приходила какая-нибудь почта?

– Нет, почты не было.

Дон пояснил, что еще не зарегистрировался в отеле. Клерк проверил снова.

– Нет. Очень жаль, сэр, но почты для вас нет.

Дон вышел и передал разговор доктору Джефферсону. Доктор пожевал губами.

– Парень, мы с тобой неверно оценили ситуацию. – Он огляделся. Вокруг никого не было. – Я напрасно потратил драгоценное время.

– Могу я чем-нибудь помочь, сэр?

– Да, можешь. – Доктор помедлил. – Сейчас мы вернемся ко мне, ненадолго. Потом найдем другую гостиницу. Похоже, придется работать всю ночь. Сможешь?

– Да, конечно.

– У меня есть бодрящие пилюли. Послушай, Дон, что бы ни случилось, завтра ты обязательно должен сесть на корабль. Понимаешь?

Дон кивнул. Он и сам собирался сесть на этот корабль и не видел причины, которая могла бы ему помешать. Он уже начал подумывать, что доктор Джефферсон, может быть, слегка не в себе.

– Хорошо. Дальше пойдем пешком. Здесь недалеко.

Они прошагали с полмили по туннелям, спустились на лифте и наконец оказались на месте. Сворачивая в туннель, где находилась его квартира, Джефферсон внимательно огляделся по сторонам. Туннель был пуст. Они быстро прошли его, доктор открыл дверь. В комнате сидели два незнакомца.

– Добрый день, джентльмены, – сказал доктор Джефферсон и повернулся к своему гостю:

– Доброй ночи, Дон. Было очень приятно повидаться. Обязательно передай привет своим родителям.

Он схватил Дона за руку и выпроводил за дверь. Незнакомцы встали. Один из них сказал:

– Долго же вы добирались домой, доктор.

– О, я и забыл, что у меня свидание, джентльмены. Ну, будь здоров, Дон. Не хочу, чтобы ты опоздал.

Последние слова сопровождались еще более крепким пожатием.

– Доброй ночи, доктор, – ответил Дон. – И – спасибо.

Он повернулся, но один из незнакомцев загородил выход.

– Минуточку…

– Джентльмены, – сказал доктор, – нет никакой нужды задерживать мальчика. Пусть он идет, а мы займемся делами.

Человек не ответил.

– Уилкинс! Кинг! – крикнул он.

Из глубины дома появились еще двое. Тот, кто, казалось, руководил ими, распорядился:

– Проводите этого молодого человека в спальню и закройте дверь.

– Пошли, парень.

Дон разозлился. Он уже не сомневался, что эти люди – из полиции, хотя они и были в штатском. Но его воспитали в убеждении, что честным гражданам нечего бояться полиции.

– Минуточку, – сказал он, негодуя. – Я никуда не пойду. В чем дело?

Незнакомец, которому поручили Дона, подошел к нему и положил руку на плечо. Дон оттолкнул руку.

Начальник прервал дальнейшие действия своих людей едва заметным знаком.

– Дон Харви!

– Да?

– Я могу дать сколько угодно ответов на твой вопрос. Вот один из них. – Он показал Дону значок. – Но это может быть и подделка. Если мне вздумается потратить на это время, я могу удовлетворить твое любопытство, предъявив любое количество бумаг с гербами и печатями, и все они будут подписаны важными лицами. – Дон отметил, что голос у шефа мягкий, а манера говорить – интеллигентная.

– Но я устал и спешу. И не намерен играть в словесные игры с разными молокососами. Поэтому давай сразу договоримся. Нас четверо, мы вооружены. Поэтому по-хорошему ступай, куда велят. Или хочешь, чтобы тебя сначала избили?

Дон уже готовился ответить нечто мужественное, но вмешался доктор Джефферсон.

– Делай, что говорят, Дональд.

Дон закрыл рот и последовал за полицейским. Тот отвел его в спальню и закрыл дверь.

– Садись, – вежливо сказал он. Дон не двинулся с места. Охранник подошел к нему и толкнул ладонью в грудь. Дон поневоле сел.

Человек нажал кнопку в изголовье – кровать сложилась так, чтобы удобно было читать лежа – и улегся. Казалось, он спит, но, косясь на него, Дон всякий раз натыкался на его взгляд. Дон напрягал слух, пытаясь услышать, что происходит в соседней комнате, но напрасно. Спальня была полностью звукоизолирована.

Так он сидел в бездействии, стараясь понять, что за нелепые вещи с ним творятся. Он припомнил (уже почти как сон), что еще сегодня утром они с Ленивчиком взбирались по склону горы. Он задумался о том, что сейчас делает Ленивчик, и о том, получил ли тот маленький жадный негодяй его лошадку. Скорее всего, нет, решил он.

Он бросил взгляд на охранника, прикидывая, что если подтянуть под себя ноги и собраться, то…

– Не надо, – покачал головой охранник.

– Что «не надо»?

– Не надо бросаться на меня. Тогда мне придется действовать решительно, а это может тебе повредить. Здорово повредить.

Казалось, он снова задремал. Дона охватила апатия. Даже если бы ему удалось прыгнуть на этого человека и, может быть, ударить его, все равно оставалось еще трое в соседней комнате. А если бы ему даже удалось убежать от них? Куда бежать в незнакомом городе, где они все контролируют?

Однажды ему случилось увидеть, как кот, который жил на конюшне, играет с мышью. Это произвело на него сильное впечатление. Хотя его симпатии были на стороне мыши, он не сразу вмешался, чтобы спасти бедную зверюшку. Кот ни разу не отпустил мышь дальше, чем на расстояние вытянутой лапы. Теперь Дон сам был мышью.

– Подъем.

Дон от неожиданности вскочил, с трудом соображая, где находится.

– Вот бы мне такую же чистую совесть, – с восхищением сказал охранник. – Это просто талант – уметь засыпать в любых обстоятельствах. Пошли. Босс требует.

Дон последовал за охранником в гостиную. Там не было никого, кроме второго охранника. Дон осмотрелся и спросил:

– А где доктор Джефферсон?

– Не беспокойся о нем, – сказал охранник. – Лейтенант не любит, когда его заставляют ждать.

Он направился к двери.

Дон не проявил желания следовать за ним, и охранник тронул его за локоть. Руку пронзило болью до самого плеча, и Дон стронулся с места. Снаружи стоял автомобиль с ручным управлением, размерами больше, чем автоматическое такси. Один полицейский занял место водителя, другой велел Дону сесть на заднее сиденье. Дон забрался туда, хотел повернуться и обнаружил, что не может. Он не мог даже поднять руки. Любое движение требовало заметного усилия, словно на Дона навалили гору одеял.

– Спокойнее, – посоветовал охранник. – В борьбе с этим полем можно растянуть связки, а толку не добьешься.

Дону пришлось смириться. Что бы ни представляли собой эти невидимые обручи, чем сильнее он старался высвободиться, тем крепче они его сжимали. Но если он сидел неподвижно, то не чувствовал их.

– Куда вы меня везете? – спросил он.

– А ты не знаешь? Конечно, в городское управление ИБР.

– Зачем? Я ничего плохого не сделал.

– В таком случае ты там не задержишься.

Автомобиль остановился в большом зале-гараже, все вышли и встали перед дверью. У Дона возникло ощущение, будто их кто-то рассматривает. Вскоре дверь открылась, и они вошли.

Здесь просто разило бюрократией. Они прошли по длинному коридору, минуя бесчисленные канцелярии, заполненные служащими, письменными столами, операторами телетайпов, аппаратами для сортировки досье. Лифт поднял их на другой этаж. Они прошли еще несколько коридоров и остановились у нужной двери.

– Входи, – сказал охранник.

Дон вошел. Дверь за ним захлопнулась, оставив охранников снаружи.

– Садись, Дон.

Это оказался старший в четверке. Сейчас он был в мундире офицера полиции безопасности и сидел за подковообразным письменным столом.

– Где доктор Джефферсон? Что вы с ним сделали?

– Я сказал «садись».

Дон не двинулся с места. Лейтенант продолжал:

– Зачем усугублять свое положение? Ты же знаешь, где находишься, знаешь, что я могу принудить тебя любым способом – каким заблагорассудится. А некоторые из них очень неприятны. Садись, пожалуйста, избавь от хлопот и себя, и меня.

Дон сел и сразу же сказал:

– Я хочу увидеться с адвокатом.

Лейтенант покачал головой. Он походил на усталого, доброго школьного учителя.

– Мальчик, ты начитался детективных романов. Если бы ты вместо этого изучал диалектику истории, то понял бы, что логика правопорядка всегда сочетается с логикой силы, как именно – зависит от характера культуры. Каждая культура следует собственной логике. Мысль понятна?

Дон не решился ответить. Офицер продолжал:

– Ну неважно. Дело в том, что твое требование насчет адвоката устарело по крайней мере на два столетия. Слова отстают от действительности. Будет тебе адвокат – или леденец, смотря, что ты предпочитаешь, – но после допроса. На твоем месте я взял бы леденец. От него радости больше.

– Я не буду разговаривать без адвоката, – твердо ответил Дон.

– Вот как? Жаль. Планируя наш разговор, я отвел двадцать минут на всякую ерунду. Ты истратил из них уже четыре… нет, пять. Когда истекут следующие одиннадцать минут и ты обнаружишь, что выплевываешь зубы, вспомни, я не желал тебе зла. А заставить человека заговорить можно многими способами. И каждый имеет своих твердых приверженцев. Есть, например, химические средства: скополамин, пентотал натрия и еще дюжина новых и сравнительно безвредных веществ. Иногда применялся даже алкоголь, и с большим успехом. Мне не по душе химия – она оказывает воздействие на интеллект и засоряет разговор фактами, которые меня не интересуют. Ты очень удивился бы, узнав, сколько всякой чепухи скапливается в человеческом мозгу. Существует еще гипноз и его разновидности. Есть искусственное создание психофизической зависимости, например – морфием. Кроме того, никто не отменял и воздействие по старинке – болью. Я знаю одного искусника – полагаю, сейчас он здесь, в этом здании, – который весьма успешно умеет допрашивать даже в том случае, когда человек наотрез отказывается говорить. Причем это отнимает у него минимум времени, и пользуется он только своими руками. Кроме того, примерно в этой же категории бытует другой старинный способ, когда применяют силу или боль, но не к допрашиваемому, а к другому лицу, причем допрашиваемый не может допустить, чтобы тому причинили боль. Обычно используют жен и детей. Кстати, этот метод к тебе применить трудно, поскольку твои близкие родственники – на другой планете. – Офицер взглянул на часы и добавил: