Текст книги "Между планетами"

– Остается тридцать секунд, Дон. Может, начнем?

– Да?.. Но это вы использовали все время. Я не произнес ни слова.

– Мне некогда быть справедливым. Сожалею. Однако, – продолжал офицер, – мои возражения относительно последнего метода не подходят для твоего случая. За короткий промежуток времени, что ты пребывал в прострации в квартире доктора Джефферсона, мы сумели установить, что есть-таки существо, отвечающее необходимым требованиям. Ты будешь отвечать на наши вопросы и не позволишь, чтобы этому существу причинили боль.

– Да ну?

– Это пони по кличке Ленивчик.

Дон был потрясен.

– Раз ты упорствуешь, – продолжал лейтенант, – мы можем сделать трехчасовой перерыв и доставить лошадь сюда. Это может оказаться интересным, поскольку, по-моему, в подобном воздействии никогда не участвовала лошадь. Насколько я помню, у них очень чувствительные уши. С другой стороны, должен сказать, что если нам придется пойти на такие хлопоты, то, конечно, мы не станем тратиться еще и на то, чтобы отсылать лошадь обратно, а просто отправим ее на бойню. Лошадь в Нью-Чикаго – сущий анахронизм. Как ты полагаешь?

Голова у Дона шла кругом, он никак не мог найти нужный ответ, не мог даже до конца понять, что ему сказали. Наконец он выпалил:

– Вы не посмеете!!

– Время истекло, Дон.

Дон глубоко вздохнул и рухнул на стул.

– Давайте, – тупо произнес он. – Задавайте свои вопросы.

Лейтенант достал из стола катушку и зарядил магнитофон.

– Твое имя, пожалуйста.

– Дональд Джеймс Харви.

– Твое имя на Венере?

– «Туман Над Водами», – просвистел Дон.

– Где ты родился?

– На корабле «Устремленный», на трассе Луна – Ганимед.

Вопросы сыпались один за другим. Казалось, лейтенант заранее знал ответы. Раз или два он попросил Дона ответить более подробно, иногда поправлял его в некоторых незначительных мелочах. Разобрав всю его биографию, он потребовал подробного отчета обо всем, что произошло с тех пор, как Дон получил радиограмму от родителей.

Единственное, о чем не рассказал Дон, – это о пакете доктора Джефферсона. Он с тревогой ожидал, что его сейчас спросят об этом. Но если офицер и знал что-либо о пакете, он не подавал вида.

– Доктор Джефферсон, кажется, считает, что оперативный сотрудник полиции безопасности следил за тобой… или за ним?

– Я не знаю. Не думаю, что он знал об этом.

– «Нечестивый бежит, когда никто не гонится…» – процитировал лейтенант. – Расскажи мне подробно и точно обо всем, что вы делали, выйдя из ресторана «Тихий уголок».

– Этот человек следил за мной? – спросил Дон. – Поверьте, я никогда раньше не видел этого дракона. Я просто коротал время и старался быть вежливым.

– Я уверен, что так оно и было, но вопросы задаю я. Отвечай.

– Ну, мы дважды меняли такси, а может, и трижды. Я не знаю, куда мы ехали, я не ориентируюсь в городе и совершенно запутался. Но в конце концов мы подъехали к квартире доктора Джефферсона.

Он не упомянул о том, что звонил в «Караван-сарай», и снова допрашивающий никак не дал ему понять, знает ли он об этом.

– Ну, кажется, этим события и заканчиваются, – подытожил лейтенант.

Он выключил аппарат и несколько минут сидел, напряженно глядя перед собой невидящим взором.

– Парень, я уверен, что ты потенциально нелоялен.

– Почему?

– В твоем прошлом нет ничего, что делало бы тебя лояльным. Но это еще не причина для волнений. Человек в моем положении должен быть практичным. Ты собираешься отправиться на Марс завтра утром?

– Конечно, собираюсь.

– Хорошо. Не представляю, как бы ты успел натворить бед. В твоем возрасте, да еще изолированный в захолустной школе… Но ты попал в дурную компанию. Не опоздай на свой корабль. Если завтра в это время ты еще будешь здесь, я могу передумать.

Лейтенант поднялся. Дон тоже встал.

– Я, конечно, успею на корабль, – согласился Дон, – но…

– Что? – резко спросил лейтенант.

– Мой билет задержали до проверки на лояльность, – объяснил Дон.

– А-а, чепуха, обычная процедура. Я позабочусь об этом. Можешь идти. Желаю чистого неба.

Дон не ответил, и офицер сказал:

– Не сердись. Было бы проще сначала выбить из тебя дурь, а потом уж допрашивать, но я не стал. У меня у самого сын примерно твоих лет. И я бы никогда не обидел лошадь. Так уж вышло, что я люблю лошадей: я родом из деревни. Ну, мир?

– Пожалуй, да.

Лейтенант протянул руку, Дон пожал ее, и ему показалось, что этот человек ему даже нравится. Он рискнул задать еще один вопрос:

– Могу я попрощаться с доктором Джефферсоном?

Выражение лица лейтенанта изменилось.

– Боюсь, что нет.

– Почему? Ведь вы сможете наблюдать за нами.

Офицер помешкал.

– Нет причин скрывать от тебя правду. Здоровье у доктора Джефферсона было никудышное. Он очень разнервничался, у него случился приступ, и он умер от сердечной недостаточности.

Дон широко раскрыл глаза.

– Крепись, – резко сказал офицер. – С каждым может случиться.

Он нажал кнопку на столе. Вошел охранник, и ему было приказано проводить Дона. Мальчика вывели другой дорогой, но он был слишком взволнован, чтобы заметить это. Доктор Джефферсон умер… Это казалось немыслимым. Человек, который был полон жизни, который так любил жизнь…

Дона вывели в один из главных общественных туннелей.

Внезапно мальчик вспомнил слова учителя биологии: «В конце концов, все формы смерти можно классифицировать как сердечную недостаточность». Дон посмотрел на свою правую руку и решил как можно скорее вымыть ее.

4. «Дорога славы»

Нужно было сделать еще кое-что. Сначала, решил он, следует пойти на станцию и забрать багаж. Он покопался в бумажнике, пытаясь найти багажную квитанцию. В то же время он обдумывал, как добраться до станции. У него не было наличных на такси.

Квитанцию он так и не нашел. Все остальное оказалось на месте: аккредитив, удостоверение личности, послание от родителей, фотографии Ленивчика, свидетельство о рождении и разные мелочи. Но квитанции не было, хотя он точно помнил, что положил ее в бумажник.

Ему пришла мысль вернуться в управление ИБР. Он был уверен, что квитанцию забрали у него из бумажника, когда он задремал. Довольно глупо заснуть в такой ситуации. Может, его усыпили? В конце концов он решил, что лучше не возвращаться.

Он не знал ни имени, ни фамилии офицера, который его допрашивал, ни как разыскать его. Честно говоря, ему не хотелось бы возвращаться туда даже ради всего багажа на станции «Гэри». Пусть пропадает. Утром можно будет купить и носки, и нижнее белье. Вместо этого Дон решил направиться в «Караван-сарай». Для начала ему следовало выяснить, где он сейчас. Дон медленно пошел вперед, выискивая того, кто казался бы не слишком занятым и не слишком важным. Наконец такой человек нашелся. Это был продавец лотерейных билетов на перекрестке.

– Может, тебе не обязательно туда, парень? Я могу посоветовать кое-что получше.

Он подмигнул.

Дон повторил вопрос. Лотерейщик пожал плечами.

– Хорошо, парень. Иди прямо, до площади со световым фонтаном. Потом дуй на север по самодвижущейся дорожке. Спроси кого-нибудь, где сойти. В каком месяце ты родился?

– В июле.

– В июле? Парень, да ты счастливчик. У меня остался только один билет с гороскопом для рожденных в июле. Вот он.

У Дона не было ни малейшего намерения покупать билет, и он хотел было сказать этому нахальному типу, что гороскопы – такая же глупость, как очки для коровы, но все-таки почему-то купил его… на последнюю монету. Он положил билет в карман, чувствуя себя при этом круглым дураком.

– Это примерно с полмили по самодвижущейся дорожке. И стряхни с себя сено, прежде чем войти в отель, – добавил продавец.

Дон без труда нашел дорожку, но обнаружил, что за нее нужно платить. Автомат не интересовали лотерейные билеты, и пришлось плестись пешком. Вскоре он нашел гостиницу. Ее ярко освещенный вход растянулся на целую сотню ярдов вдоль туннеля.

Никто не поспешил ему навстречу, когда он вошел. Он подошел к столику портье и спросил, нет ли свободного номера. Портье осмотрел его с сомнением.

– О вашем багаже уже позаботились, сэр?

Дон объяснил, что у него нет с собой багажа.

– В этом случае… с вас двадцать два пятьдесят. Плата вперед. Поставьте подпись вот здесь, пожалуйста.

Дон подписался и поставил отпечаток пальца. Затем он вытащил аккредитив.

– Могу я получить по этому аккредитиву наличные?

– А сколько? – Клерк взял аккредитив, потом сказал: – Конечно, сэр. Ваше удостоверение личности, пожалуйста.

Дон передал ему документ. Клерк взял удостоверение личности и свежий отпечаток пальца Дона, вставил их в контрольное устройство. Машина промигала, что все, мол, в порядке, и клерк вернул удостоверение.

– Вы – это действительно вы.

Он отсчитал деньги, вычтя при этом стоимость ночлега.

– Ваш багаж прибудет позже, сэр?

Видно было, что в его глазах социальный статус Дона сильно вырос.

– Нет, пожалуй, нет. Но, возможно, для меня будет почта.

Дон объяснил, что утром улетает на корабле «Дорога Славы».

– Сейчас я узнаю в нашем почтовом отделении. – Ответ был отрицательным. Увидев досаду на лице Дона, клерк сказал: – Я зарегистрирую вас в нашем почтовом отделении. Если вам пришлют что-нибудь до отправления корабля, вы обязательно это получите, даже если нам придется посылать кого-то на космодром.

– Большое спасибо.

– Не за что.

Идя за коридорным в свою комнату, Дон почувствовал, что ужасно хочет спать. Большие часы в холле показывали, что несколько часов назад наступил новый день. Значит, ему пришлось заплатить семь долларов пятьдесят центов в час только за право лечь в постель. Но он был готов заплатить и больше, лишь бы приткнуться где-нибудь и уснуть.

Но лег он не сразу. «Караван-сарай» был отелем-люкс. Даже так называемые дешевые комнаты в нем имели минимум, необходимый для недурной жизни. Дон настроил управление ванной на циклическую подачу горячей воды, снял одежду и некоторое время поблаженствовал. Потом изменил режим и полежал в теплой неподвижной воде.

Он выбрался из воды. Десять минут спустя он был уже вытерт, посыпан тальком и ощущал приятное жжение от массажа. После этого он вышел в спальню, чувствуя, что его силы почти полностью восстановились. Порядки в школе на ранчо были нарочито суровыми: простые кровати и обыкновенный душ. Здешняя ванна стоила денег, уплаченных за номер.

Загорелся зеленый сигнал доставки почты. Дон открыл дверцу люка и обнаружил там сразу три предмета. Первый представлял собой довольно большой пакет, завернутый в пластик с надписью: «Подарок от „Караван-сарая“». В нем оказались расческа, зубная паста, снотворные пилюли и кассета с фильмом, которую можно было вставить в проектор и смотреть на потолке перед сном. Там же обнаружились газета «Нью-Чикаго ньюс» и меню завтрака. Вторым предметом была открытка от Джека. Третьим – небольшая бандероль. В открытке Джек писал:

«Дорогой Дон! Вечером для тебя прибыл пакет. Мистер Ривз разрешил мне съездить в Альбукерке. Скуинти берет Ленивчика. Больше писать некогда. Я должен еще успеть отправить все это. Желаю всего наилучшего. Джек».

«Хороший парень Джек», – сказал про себя Дон и взял посылку. Он взглянул на обратный адрес и обнаружил, что это именно тот пакет, о котором так беспокоился доктор Джефферсон. Он-то, очевидно, и послужил причиной его смерти. Дон напряженно смотрел на пакет и думал: неужели возможно вытащить гражданина из его собственного дома и уходить до смерти?

Доктор на самом деле мертв или офицер по какой-то причине солгал?

Отчасти это было походило на правду. Он сам видел засаду на доктора, сам угодил под арест, ему угрожали, его допрашивали. Ко всему прочему, его багаж, если называть вещи своими именами, просто-напросто украли. И все это без явной причины. Он ничего не сделал, не нарушил никаких законов. Вдруг Дона затрясло от злости. С ним обошлись недостойно, и он дал себе торжественную клятву никогда не допускать этого впредь. Сейчас он понял, что в ходе событий нашлась бы целая дюжина поводов проявить упорство и твердость. Если бы он боролся с самого начала, то, может быть, доктор Джефферсон был бы сейчас жив… если, конечно, он действительно мертв.

Кое-как успокоившись, мальчик открыл пакет и оцепенел: в посылке не было ничего, кроме мужского кольца. Дешевое кольцо из пластика, какое можно купить в любом сувенирном киоске. В перстень была впрессована старинная латинская буква «аш», заключенная в круг, еще на нем белели эмалевые узоры. Вещица была броская, но представляла интерес лишь для людей, имеющих детский или вульгарный вкус.

Дон покрутил кольцо в руках и стал осматривать бумагу, в которую оно было завернуто. Тоже ничего. Никакой записки. Обычная белая упаковочная бумага.

Он задумался. Очевидно, перстень не мог быть причиной волнений доктора. Ему казалось, что существуют только две возможности: первая – полиция безопасности подменила посылку, и если так, то уже ничего не поделаешь; и вторая – кольцо само по себе пустяк, а вот упаковка и есть самое важное в посылке, хотя с виду это обычная оберточная бумага.

Мысль о том, что он, возможно, повезет послание, нанесенное невидимыми чернилами, взволновала Дона, и он начал придумывать различные способы проявить сокрытое. С помощью нагрева, химической обработки или радиоактивного облучения… Не успев перебрать все способы, он уже понял, что если здесь и есть какое-то послание, то не его дело проявлять его. Он должен просто доставить бумагу отцу.

Скорее всего, это был подложный пакет, посланный полицией. Дон не имел никакого представления о том, что полиция знала о докторе Джефферсоне. Он вспомнил, что у него есть одна, хотя и слабая возможность проверить это. Он подошел к телефону и набрал номер квартиры доктора Джефферсона. Правда, доктор просил его не звонить, но обстоятельства изменились. Он подождал немного, затем экран засветился, и он увидел лицо лейтенанта.

– Боже мой, – произнес тот устало. – Ты, значит, не поверил мне? Ступай в постель. Тебе через час вставать.

Дон молча выключил аппарат.

Итак, доктор Джефферсон либо мертв, либо в руках полиции. Ладно. Нужно исходить из того, что посылка прибыла от доктора и он должен доставить ее. Прием, примененный доктором Джефферсоном, – использовать обычную оберточную бумагу для послания, – заставил Дона задуматься над тем, как ему, в свою очередь, скрыть важность этой бумаги. Он вытащил из бумажника авторучку, разгладил бумагу и начал писать на ней письмо. Бумага походила и на писчую. Письмо на ней будет выглядеть вполне естественно. Он начал так: «Дорогие папа и мама! Утром я получил от вас радиограмму и очень заволновался». Он продолжал писать размашистым почерком, покрывая всю бумагу, и закончил письмо упоминанием о том, что он что-нибудь добавит к письму и передаст его по радио, как только корабль войдет в зону прямой связи с Марсом. Затем он сложил письмо, засунул его в бумажник и положил в сумку.

Он взглянул на часы. Боже! Через час пора будет вставать. Не стоит и ложиться. Но глаза сами закрывались. Дон увидел, что на будильнике, вмонтированном в изголовье кровати, есть устройство, позволяющее настроить его на различные способы пробуждения – от нежного напоминания до землетрясения. Он выбрал самое сильное и забрался в кровать.

Его начало подбрасывать. Волны яркого света слепили. Выла сирена. Дон опомнился и выполз из постели. Она тут же успокоилась.

Дон решил не завтракать в комнате: боялся вновь свалиться в кровать и уснуть. Вместо этого он решил одеться и поискать ресторан или кафе. Выпив четыре чашки кофе и плотно поев, он покинул гостиницу и направился на станцию «Гэри». Теперь у него были деньги на такси. У окошка регистрации он спросил свой билет. Незнакомый клерк поискал по списку и ответил:

– Я его не нахожу. Похоже, вы не прошли проверку полиции безопасности.

«Это последняя капля», – подумал Дон.

– Поищите, пожалуйста, – сказал он. – Билет должен быть.

– Но его… постойте-ка. – Клерк взял со стола записку. – Дональд Джеймс Харви? Вам нужно получить ваш билет в комнате четыре тысячи двенадцать, на верхнем этаже.

– Но почему там?

– Не знаю. Так сказано в записке.

Раздраженный и недоумевающий Дон направился в указанную комнату. На двери было написано только одно слово: «Входите». Дон вошел… и опять оказался лицом к лицу со знакомым лейтенантом из полиции безопасности. Офицер поднял глаза.

– Брось дуться, Дон, – сказал он. – Мне тоже не удалось поспать.

– Что вам от меня нужно?

– Разденься.

– Зачем?

– Затем, что мы собираемся обыскать тебя. Или ты думал, что я отпущу тебя просто так?

Дон потверже расставил ноги.

– Меня достаточно унижали, – сказал он с вызовом. – Если вы хотите снять с меня одежду, что ж, валяйте.

Полицейский усмехнулся.

– По этой части я тоже мог бы дать тебе несколько ценных советов, но у меня уже не хватает терпения. Келли! Артим! Разденьте его.

Три минуты спустя у Дона набряк ощутимый синяк под глазом, и он баюкал зашибленную правую руку. Он решил, что она все же не сломана. Лейтенант с его подручными исчез в соседней комнате, прихватив одежду и дорожную сумку Дона. Ему пришло в голову, что дверь за ним, кажется, не заперта, но он отогнал эту мысль: бежать через станцию «Гэри» в чем мать родила не имело смысла. Несмотря на поражение, впрочем неизбежное, на душе у него было куда лучше, чем накануне вечером.

Вскоре лейтенант вернулся и бросил ему одежду.

– Держи. И вот твой билет. Может, хочешь переодеться? Твои вещи здесь.

Пропустив мимо ушей предложение сменить одежду, чтобы быстрее покончить с этим Дон молча взял свой багаж. Пока он одевался, лейтенант спросил:

– Когда ты успел купить это кольцо?

– Мне прислали его из школы.

– Дай сюда.

Дон стащил кольцо с пальца и швырнул офицеру.

– Забирай, ворюга.

Лейтенант поймал кольцо и мягко произнес:

– Ну, Дон, я же ничего не имею против тебя лично. – Он тщательно осмотрел перстень. – Лови.

Дон поймал кольцо, надел на палец, взял багаж и направился к выходу.

– Чистого неба, – сказал лейтенант. Дон промолчал. – Я сказал «чистого неба».

Дон повернулся, посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

– Надеюсь, когда-нибудь мы встретимся с вами в иной обстановке.

Он вышел. Они забрали бумагу! Получая обратно одежду и дорожную сумку, он заметил, что бумага исчезла.

* * *

На этот раз он не забыл сделать укол, предохраняющий от дурноты. Когда он наконец выбрался из очереди, ему едва хватило времени взвеситься. Он уже собирался войти в лифт, когда краем глаза заметил что-то знакомое. Ну да, возле грузового лифта возвышалась фигура Сэра Исаака Ньютона. Во всяком случае, это был кто-то очень похожий, хотя Дон знал, что внешние различия у драконов чересчур тонки для человеческого глаза. Он удержался от того, чтобы просвистеть приветствие. События последних часов сделали его менее наивным и более осторожным. Он вспоминал их в лифте, поднимаясь на борт корабля. С трудом верилось, что с того времени, как он получил радиограмму, минуло всего двадцать четыре часа, а то и меньше. Казалось, прошел целый месяц, а сам Дон повзрослел лет на десять. Он с горечью думал о том, что его все-таки перехитрили. Сообщение на оберточной бумаге исчезло навсегда. Скверно…

На третьей палубе «Дороги Славы» было всего полдюжины кресел, остальные убрали. Дон нашел свое место и привязал багаж к сетке на полу. Пока он занимался этим, за его спиной кто-то произнес несколько фраз с живописным выговором кокни. Дон обернулся и просвистел приветствие.

Из грузового люка показался Сэр Исаак Ньютон, которому помогали шесть служащих космопорта. Дракон вежливо просвистел ответное приветствие, одновременно руководя действиями рабочих, чей вид говорил о том, что они совершают инженерный подвиг. Делал это Сэр Исаак с помощью водэра.

– Легче, друзья, легче. Все надо делать осторожно. А теперь пусть двое из вас окажут мне любезность и поставят мою левую среднюю лапу на ступеньку. Помните, я ее не вижу. О! Осторожнее, не прищемите себе пальцы. Сейчас я, кажется, могу войти. Есть около моего хвоста что-нибудь, что может разбиться?

Бригадир ответил:

– Нет, все пусто, шеф. Вира?

– Если я правильно понимаю, – ответил венерианин, – вы имеете в виду подъем? Ну что ж, вперед. Поехали!

Послышался удар, звон разбитого стекла, и огромное пресмыкающееся выбралось из люка. Оказавшись внутри, оно осторожно повернулось и устроилось поудобнее в отведенной для него части отсека. Служащие космопорта последовали за ним и закрепили его на палубе металлическими захватами. Дракон взглянул на бригадира.

– Я полагаю, вы здесь главный?

– Да.

Щупальца венерианина оставили клавиши водэра, нашарили кошелек и достали оттуда пачку банкнот. Он положил их на палубу и снова взял водэр.

– В таком случае, сэр, не соизволите ли вы любезно принять это свидетельство моей благодарности за ту трудную работу, которую вы так отлично выполнили, и распределить награду между своими помощниками в соответствии с вашими традициями, каковы бы они ни были.

Бригадир одним движением собрал деньги и спрятал.

– Конечно, шеф. Спасибо.

– Вам спасибо.

Рабочие вышли, и дракон перенес свое внимание на Дона. Но прежде чем они успели обменяться первыми словами, с верхней палубы прибыла еще одна группа пассажиров. Это оказалась какая-то семья, причем женщина, заглянув в отсек, с криком отпрянула.

Она бросилась обратно к лестнице, вызвав общую сумятицу. Дракон проводил ее взглядом двух глаз, остальными продолжая смотреть на Дона.

– Боже мой, – произнес он. – Как вы полагаете, мне следовало убедить эту леди в том, что у меня нет людоедских привычек?

Дон смутился. Ему было стыдно за женщину, ведь она принадлежала к его расе.

– Она просто дура, – ответил он. – Не обращайте внимания.

– Мне кажется, столь негативное определение не может быть верным.

Дон просвистел на языке дракона непереводимое пренебрежительное замечание в адрес «леди» и продолжил на родном языке:

– Пусть ее жизнь будет долгой… и нудной.

– Ну-ну-ну, – ответил дракон. – Ты сердишься, значит, ты не прав. Понять – значит простить, сказал один из ваших философов.

Дон не помнил, чье это изречение. Во всяком случае, оно казалось ему несколько однобоким. Он был уверен, что некоторые вещи нельзя простить, как бы хорошо ты их ни понимал – во всяком случае, то, что произошло с ним не так давно. Он уже собирался сказать об этом, когда их внимание привлекли звуки, доносившиеся из открытого люка. Два, а то и больше, мужских голоса спорили с высоким и резким женским, причем женский то и дело перекрывал их. Из того, что говорила женщина, можно было понять следующее: первое – она желает видеть капитана; второе – ее воспитание никогда не позволит ей примириться с подобными вещами; третье – этих ужасных монстров нельзя допускать на Землю и вообще следует уничтожить; четвертое – если бы Адольф был хоть наполовину мужчиной, он не стоял бы столбом и не позволял бы так обращаться со своей женой; пятое – она намерена подать жалобу, а ее семья достаточно влиятельна; и последнее – она, опять-таки, желает немедленно видеть капитана.

Дону захотелось как-нибудь смягчить впечатление: его покоробило от этой тирады. Вскоре голоса удалились. Затем в люк вошел офицер из экипажа корабля и огляделся.

– Вам удобно? – спросил он Сэра Исаака Ньютона.

– Да, вполне, благодарю вас.

Офицер повернулся к Дону.

– А ты, паренек, собирай вещи и ступай за мной. Капитан решил предоставить кое-кому отдельное помещение.

– Но почему? – спросил Дон. – В моем билете указано: кресло шестьдесят четыре, и мне здесь нравится.

Офицер почесал подбородок, поглядел на Дона и повернулся к венерианину.

– А вы не возражаете?

– Нет, ни в малейшей степени. Я очень рад, что этот молодой джентльмен составит мне компанию.

Офицер снова повернулся к Дону.

– Ну, тогда все в порядке. Все же я помечу насчет вас в своем блокноте на случай, если вас таки придется переместить.

Он взглянул на часы и чертыхнулся.

– Если мы сейчас же не взлетим, придется отложить старт на завтра.

Он козырнул и покинул отсек.

По системе оповещения передали последний предупредительный сигнал, и хриплый голос произнес:

«Всему экипажу: позаботьтесь о том, чтобы все были пристегнуты! Приготовьтесь к старту!»

Заиграли гимн Леконта «Взлетает корабль». Пульс Дона участился. Его состояние граничило с экстазом. Ему очень хотелось снова очутиться в космосе, ведь он считал его своей родиной. Все напасти, что с ним произошли, отступили в его сознании на задний план, исчезло, даже воспоминания о школе и о Ленивчике стушевались.

Гимн закончился аккордом, имитирующим рев ракетных сопел, который тотчас слился с настоящим ревом. «Дорога Славы» оторвалась от земли… и понеслась вверх, в чистое небо.