Текст книги "Красная планета"

3. ГЕККО

Рассвет в среду был холодным и ясным, что обычно для Марса. Саттоны и Марлоу, за исключением Оливера, собрались на грузовой пристани Колонии, на западном русле канала Стримон, чтобы проводить своих мальчиков.

Температура поднималась, дул упругий утренний ветер, но было все еще минус тридцать. Твердая голубовато-стальная ледяная корка, покрывавшая канал в этих широтах, сегодня не растает. На ней рядом с пристанью стоял почтовый скутер с Малого Сырта, чей корпус опирался на два острых, как бритва, полоза. Водитель еще не закончил перетаскивать груз из портового склада в кузов.

Тигриные полосы на маске Джима, боевая раскраска Фрэнка и радужные переливы на костюме Филлис позволяли легко узнать ребят, хотя только рост и поведение отличали их от взрослых, двое из которых – доктор Макрей и отец Клири – не состояли в родстве ни с Марлоу, ни с Саттонами. Священник говорил что-то Фрэнку низким серьезным голосом.

Вскоре он повернулся и обратился к Джиму:

– Твой пастор просил меня проститься с тобой, сын мой. К несчастью, бедняга прикован к постели марсианской простудой. Но он все равно явился бы сюда, не спрячь я его маску.

Как и отец Клири, капеллан-протестант обет безбрачия; священники жили в одном доме.

– Он очень болен? – спросил Джим.

– Не то чтобы очень. Но прими благословение от него и от меня тоже, – он протянул руку.

Джим бросил дорожную сумку, переложил коньки и Виллиса в левую руку и обменялся рукопожатием со священником. Последовала неловкая пауза. Наконец Джим сказал:

– Почему бы вам всем не пойти домой, пока вы не превратились в ледышки?

– Точно, – согласился Френсис, – хорошая мысль.

– Я полагаю, водитель почти готов, – подхватил мистер Марлоу. – Ну, сын, береги себя. Увидимся после переселения.

Он торжественно пожал сыну руку.

– Счастливо, отец.

Миссис Марлоу обняла Джима, прижалась к нему своей маской и сказала:

– Мальчик мой, ты слишком мал, чтобы покидать дом надолго!

– Ну пожалуйста, мама!

Но он тоже обнял ее, а затем в объятия попала Филлис.

– По местам, – призвал водитель.

– Всем пока! – Джим обернулся: кто-то взял его за локоть. Это был доктор.

– Береги себя, Джим, и никому не давай себя в обиду.

– Спасибо, Док.

Джим повернулся и протянул водителю документы о зачислении в колледж; доктор тем временем прощался с Френсисом. Водитель просмотрел бумаги:

– Оба бесплатно, да? Ладно, поскольку сегодня утром нет ни одного платного пассажира, можете ехать в верхнем салоне.

Он оторвал контроль. Джим забрался внутрь и пошел к дорогим обзорным местам, находившимся за и над водительской кабиной и позволявшим хорошо видеть окрестности. Фрэнк присоединился к нему. Судно вздрогнуло, когда водитель домкратом высвободил вмерзшие в лед полозья, и под рев турбины машина плавными несильными рывками выбралась на трассу. Берега понеслись мимо, а затем, когда скутер набрал скорость, слились в сплошные стены. Лед был зеркально гладок, и вскоре они достигли крейсерской скорости, составлявшей более двухсот пятидесяти миль в час. Водитель снял маску, Джим и Фрэнк, увидев это, последовали его примеру. Теперь давление внутри салона поддерживал встречный ветер; к тому же благодаря уплотнившемуся воздуху стало существенно теплее.

– Клево, да? – сказал Френсис.

– Да. Посмотри на Землю.

Высоко над Солнцем в северо-восточной части неба плыла их родная планета. Она зеленовато мерцала на темном пурпуре. Рядом, легко различимая невооруженным глазом, горела маленькая абсолютно белая звезда – Луна, спутник Земли. На севере, прямо по курсу, от силы в двадцати градусах над горизонтом завис Деймос – внешняя луна Марса, крохотный бледный диск, почти исчезнувший в лучах Солнца, чуть больше какой-нибудь далекой звезды и яркостью заметно уступающий Земле.

Фобос – внутренняя луна – не был виден. На широте Чаракса он поднимался на час-другой дважды в сутки и никогда более чем на восемь градусов над линией горизонта. Днем он исчезал в синеве неба, и едва ли мог найтись кто-нибудь столь безрассудный, чтобы наблюдать за ним в пору ночных холодов. Насколько Джим припоминал, ему не доводилось видеть Фобос, разве что во время переселения из колонии в колонию.

Френсис перевел взгляд с Земли на Деймос.

– Попроси водителя включить радио, – сказал он. – Деймос поднялся.

– Зачем нам эти передачи? – ответил Джим. – Мне интереснее смотреть по сторонам.

Теперь берега были не столь высоки. Из-под крыши салона он мог видеть прибрежные поля. Хотя сезон был на исходе, орошаемые участки вдоль канала еще зеленели, и Джим полюбовался, как растения поднимаются из почвы навстречу утреннему солнцу.

Иногда за много миль от канала ему удавалось различить красноватые дюны пустыни. Увидеть зеленый пояс восточного русла было невозможно – он был за горизонтом.

Не предупредив, водитель включил радио, и наполнившая салон музыка вытеснила низкий рев реактивной турбины. Это была земная музыка Сибелиуса, композитора-классика из другого века. Марсианская колония существовала еще недостаточно долго для того, чтобы создать собственное искусство, и продолжала заимствовать культурные достижения. Ни Джим, ни Фрэнк не знали имени композитора да и не стремились узнать. Берега канала вновь поднялись, смотреть стало не на что, кроме сплошной ледяной колеи, – ребята откинулись в креслах и задремали.

Виллис впервые с момента выхода из дома пошевелился. Он выдвинул глаза-стебельки, с любопытством осмотрелся и начал покачивать ими в такт музыке.

Музыка вскоре кончилась, и голос диктора произнес:

– Говорит станция общемарсианского вещания Д-М-С, Марсианская Компания, Деймос. Через ретрансляционный передатчик на Малом Сырте вы сможете прослушать познавательную программу. Доктор Грейвс Армбрустер изложит свои взгляды на тему «Экологические размышления об экспериментальном искусственном симбиозе в отношении к…»

Водитель мгновенно выключил приемник.

– Не выключайте, – запротестовал было Джим. – Начало было интересное.

– Послушай, ты же просто выпендриваешься, – ответил Фрэнк. – Ты не знаешь даже значения этих слов.

– Черта с два не знаю. Они означают…

– Заткнись и выспись.

Следуя собственному совету, Фрэнк откинулся назад и закрыл глаза. Уснуть ему, однако, не удалось. Виллис, несомненно, (тем, что он использовал в качестве разума) переваривал только что услышанную программу. Он раскрылся и начал воспроизводить ее вслух целиком: партию духовых и все остальное.

Водитель в изумлении обернулся и что-то сказал, но Виллис заглушил его слова. Он добрался до самого конца, не забыв даже прерванное объявление. Водителю удалось, наконец, докричаться:

– Эй, парни! Что там у вас? Переносной магнитофон?

– Нет, прыгун.

– Что-что?

Джим приподнял Виллиса, чтобы водитель мог его видеть.

– Прыгун. Его зовут Виллис.

Водитель изумленно уставился на марсианина.

– Ты хочешь сказать, что эта штуковина и есть магнитофон?

– Нет. Это прыгун. Я уже сказал, его зовут Виллис.

– Я должен взглянуть на него, – заявил водитель. Он включил что-то на пульте управления, затем повернулся и просунул голову и плечи внутрь обзорного плафона. Фрэнк сказал:

– Алло, вы нас разобьете.

– Не переживай, – посоветовал водитель. – Я включил автопилот. Берега будут высокими еще пару сотен миль. Так что это за штуковина? Когда ты втащил ее в салон, я подумал, что это волейбольный мяч.

– Нет, это Виллис. Скажи человеку «привет», Виллис.

– Привет, человек, – радостно сказал Виллис. Водитель почесал затылок:

– Такого я никогда не видел даже на Кеокуке. Что-то вроде попугая, да?

– Он – прыгун. У него есть какое-то научное название, но оно означает просто «марсианский круглоголовый». Никогда не видели таких прежде?

– Нет. Это, знаешь ли, братишка, самая сумасшедшая планета во всей Системе.

– Если вам здесь не по душе, почему бы не вернуться туда, откуда прибыли? – спросил Джим.

– Не груби, малец. Сколько ты хочешь за эту штуковину? Я думаю, что нашел бы ему применение.

– Продать Виллиса? Вы что, спятили?

– Иногда и мне так кажется. Ну ладно, это я так.

Водитель ушел в свою кабину, остановившись по дороге, чтобы еще раз хорошенько рассмотреть Виллиса.

Мальчики вытащили из дорожных сумок бутерброды и быстро умяли их. После этого предложение Фрэнка вздремнуть показалось чрезвычайно привлекательным. Они проснулись, только когда машина начала тормозить. Джим сел, протер глаза и крикнул вниз:

– Что случилось?

– Подъезжаем к станции «Циния», – ответил водитель. – Стоянка до заката.

– Лед не будет держать?

– Может, будет, а может, и нет. Температура поднялась, и я не собираюсь рисковать.

Машина мягко остановилась, затем опять завелась и медленно вползла вверх по скату, где вновь остановилась.

– Все на выход, – крикнул водитель. – К закату быть здесь – иначе останетесь.

Он выбрался наружу, мальчики следом.

Станция «Циния» находилась в трех милях к западу от древнего города Циния, где западное русло Стримона соединялось с каналом Оэроэ. Она представляла собой просто общую спальню, столовую и ряд сборных помещений. На востоке мерцавшие в небе зубчатые башни Цинии, казалось, парили: слишком они были прекрасны для материального объекта.

Водитель вошел в маленькую гостиницу. Джим хотел побродить вокруг и обследовать город, Фрэнк предпочитал сначала посетить ресторан. Мнение Фрэнка возобладало. Ребята зашли в ресторан и после некоторых раздумий вложили часть своего скудного капитала в кофе и неопределенного цвета суп. Водитель вскоре оторвал взгляд от тарелки и сказал:

– Эй, Джордж! Видел когда-нибудь подобное? – он показал на Виллиса.

Джорджем звали официанта, который был по совместительству кассиром, содержателем отеля, станционным смотрителем и представителем Компании. Он взглянул на Виллиса.

– Угу.

– Да? Где? Думаешь, я смогу найти такого?

– Вряд ли. Иногда случается видеть, как они скачут вокруг марсиан. Но не часто, – он вновь вернулся к чтению «Нью-Йорк Таймс» более чем двухлетней давности.

Покончив с едой, мальчики оплатили счет и собрались уходить. Повар, он же официант, он же станционный смотритель, остановил их.

– Подождите, ребята. Вы куда собираетесь?

– На Малый Сырт.

– Я не об этом. Куда вы сейчас? Почему бы не подождать в комнате отдыха? Если хотите, можете вздремнуть.

– Мы думали побродить по окрестностям, – объяснил Джим.

– Ладно. Только в город не ходите.

– Почему?

– Компания против, вот почему. Без пропуска нельзя. Поэтому держитесь от города подальше.

– А как получить пропуск? – не унимался Джим.

– Никак. Циния пока закрыта для посещений, – он возобновил чтение.

Джим собрался было продолжить расспросы, но Фрэнк потянул его за рукав. Они вместе вышли на улицу.

– По-моему не его это дело запрещать нам идти в Цинию, – сказал Джим.

– А кого это волнует? Он считает, что его.

– И что теперь?

– Пойдем в Цинию, естественно. Только не будем спрашивать разрешения у его сиятельства.

– А если он засечет нас?

– Как? Он же прилип к своему стулу. Айда.

– Лады.

Они направились на восток. Путь нельзя было назвать легким: дороги не было, а все растения по берегам канала достигали максимальной высоты, вытянувшись навстречу лучам полуденного солнца. Однако марсианское притяжение облегчает труд пешехода, идущего даже по самой неровной поверхности. Мальчики быстро добрались до берега Оэроэ и, повернув направо, пошли вдоль него в сторону города.

По гладким прибрежным камням идти стало существенно легче. Воздух был теплым и приятным, несмотря на то, что поверхность канала местами еще не оттаяла. Солнце стояло высоко: сейчас они были на добрую тысячу миль ближе к экватору, чем на рассвете.

– Тепло, – сказал прыгун. – Виллис хочет гулять.

– Ладно, – согласился Джим. – Только не свались в канал.

– Виллис не свалится.

Джим опустил его на землю, и малыш, подскакивая, покатился вдоль берега, заглядывая иногда в густую растительность, совсем как щенок, обследующий незнакомую местность.

Они прошли, пожалуй, с милю и городские башни уже высились в небе, когда мальчики повстречали марсианина. Это был относительно маленький экземпляр, ростом не выше двенадцати футов. Он стоял совершенно спокойно, опираясь на все три ноги, по-видимому, полностью уйдя в себя. Обращенный на землян глаз смотрел не мигая.

Джим с Фрэнком, конечно, привыкли к обычаям марсиан и понимали, что стоящий перед ними созерцает «иной мир». Они умолкли и двинулись в обход, стараясь не задеть его ног.

Виллис повел себя иначе. Он принялся скакать вокруг ног марсианина, постоянно касаясь их, затем остановился и издал пару заунывных покряхтываний.

Марсианин зашевелился, осмотрелся, внезапно наклонился и сгреб Виллиса.

– Эй! – завопил Джим. – Отпусти его!

Ответа не последовало.

Джим поспешно повернулся к Фрэнку.

– Скажи ему, Фрэнк. Мне никогда не заставить его понять меня. Пожалуйста!

Марсианский язык Джим понимал плохо, а говорил еще хуже. Фрэнк умел это несколько лучше. Говорящие по-марсиански жалуются, что это вредно для горла.

– А что сказать-то?

– Скажи, пусть положит Виллиса на землю!

– Успокойся. Марсиане никогда никому не причиняют вреда.

– Ну скажи ему тогда, пусть положит Виллиса на землю.

– Попробую.

Фрэнк напряг голосовые связки и принялся за дело. Наличие респиратора и волнение ухудшали его и без того далекое от идеала произношение. Тем не менее фразу, которая должна была объяснить, чего добивался Джим, он прощелкал и прокудахтал до конца.

Безрезультатно.

Он попробовал сказать то же самое иначе. Вновь безрезультатно.

– Не получается, Джим, – признался он. – Либо он не понимает меня, либо просто не хочет слушать.

Джим закричал:

– Виллис! Эй, Виллис! С тобой все в порядке?

– Виллис в порядке!

– Прыгай сюда! Я тебя поймаю.

– Виллис в порядке.

Марсианин наклонил голову и, кажется, впервые заметил Джима. Одной рукой он поддерживал Виллиса, две другие его руки, извиваясь, внезапно опустились и обняли Джима: одна ладонь подперла его снизу, другая ухватила поперек живота.

Мальчика подняли, и через мгновение он увидел перед собой большой влажный глаз марсианина, который, в свою очередь, пристально смотрел на него. Марсианский «человек» поводил головой взад и вперед, с тем чтобы хорошенько рассмотреть Джима каждым своим глазом.

Джим впервые оказался так близко к марсианину, но событие не вызвало у него интереса. Он попробовал выскользнуть из объятий, но внешне хрупкий марсианин оказался сильнее его.

Вдруг откуда-то из верхней части головы марсианина раздался голос. Джим не смог понять, что же ему сказали, хотя различил вопросительный сигнал в начале фразы. Однако голос марсианина произвел на него неожиданное впечатление. Несмотря на грубый, хриплый тембр, голос этот был исполнен такой теплоты, симпатии и дружелюбия, что абориген перестал пугать мальчика. Наоборот, возникло впечатление, что общаешься со старым надежным другом.

Марсианин повторил вопрос.

– Что он говорит, Фрэнк?

– Я не совсем понял. Он вполне дружелюбен, но я не могу понять его.

Марсианин заговорил вновь, Фрэнк слушал.

– По-моему, он приглашает тебя пойти с ним.

Джим колебался лишь мгновение.

– Скажи ему, что я согласен.

– Джим, ты спятил?

– Не бойся. У него добрые намерения. Я уверен.

– Ну ладно.

Фрэнк проквакал о согласии. Абориген подобрал под себя одну ногу и размашистым шагом устремился к городу. Фрэнк затрусил следом. Он изо всех сил старался не отставать, но скорость была слишком высока. Он остановился, чтобы перевести дух, и крикнул:

– Подождите меня.

Маска приглушила его голос.

Джим тщетно пытался сформулировать требование остановиться и уже бросил эту затею, как вдруг его осенило.

– Послушай, Виллис, Виллис-малыш. Скажи ему, что надо подождать Фрэнка.

– Подождать Фрэнка? – спросил Виллис с сомнением.

– Да, подождать Фрэнка.

– Ладно.

Виллис заухал что-то своему новому другу. Марсианин остановился и опустил третью ногу. Пыхтя, подбежал Фрэнк.

Марсианин высвободил одну из державших Джима рук и сгреб ею Фрэнка.

– Эй! – запротестовал Фрэнк. – Кончай это.

– Спокойно, – посоветовал Джим.

– Но я не хочу, чтоб меня несли.

Ответ Фрэнка оборвался, поскольку марсианин вновь зашагал вперед. Обремененный такой ношей, он двигался теперь с помощью всех трех ног, из которых по меньшей мере две постоянно опирались о землю. Способ был тряский, но на удивление быстрый.

– Как ты думаешь, куда он нас несет? – спросил Джим.

– Кажется, в город, – ответил Фрэнк и добавил: – Нам нельзя упустить скутер.

– Не беспокойся, у нас еще уйма времени.

Марсианин молча продолжал пробираться к Цинии. Виллис, судя по всему, был счастлив, как пчела в цветочном магазине. Джим устроился поудобнее, чтобы насладиться поездкой. Теперь, когда его голова возвышалась на добрых десять футов над землей, возможности обзора значительно увеличились: он мог смотреть поверх расположившихся вдоль канала растений и видеть все вплоть до радужных башен Цинии. Эти башни не походили на башни Чаракса; на Марсе вообще нельзя было найти даже двух похожих городов. Каждый казался уникальным произведением искусства, воплощенным замыслом того или иного творца.

Джим размышлял о том, зачем построили эти башни, для чего они предназначены, сколько им лет.

Раскинувшаяся по берегам канала растительность окружала их темно-зеленым морем, по пояс в котором шел марсианин.

Широко расправленные навстречу солнцу листья жадно поглощали лучистую энергию – источник жизни. Когда тело аборигена касалось их, они сворачивались, с тем чтобы вновь распрямиться, когда он пройдет.

Приближаясь, башни росли. Марсианин внезапно остановился и опустил мальчиков на землю. Он продолжал, однако, нести Виллиса. Прямо перед ними, скрытый нависшей зеленью, находился наклонный спуск под землю, ведущий ко входу в туннель. Джим посмотрел туда и спросил:

– Что думаешь, Фрэнк?

– Ого! Не знаю, что и сказать.

Ребята бывали в Чараксе и Копайсе, но только в заброшенных их частях, расположенных на поверхности. Впрочем, времени на обдумывание им не дали: их проводник большими шагами устремился вниз по склону.

Джим с криком: «Эй, Виллис!» – побежал следом. Марсианин остановился и перекинулся с Виллисом парой фраз. Прыгун откликнулся:

– Джим, жди.

– Скажи, чтобы он отпустил тебя.

– Виллис в порядке. Джим, жди.

Марсианин двинулся дальше таким шагом, что Джим в любом случае не угнался бы за ним. Он уныло вернулся к началу спуска и уселся на бортик.

– Что ты собираешься делать? – спросил Фрэнк.

– Ждать, я думаю. Что еще я могу! А что собираешься делать ты?

– Хм, я с тобой. Но я не хочу опоздать на скутер.

– И я тоже. Тем более, что вообще нельзя оставаться здесь после заката.

Резкое падение температуры с наступлением темноты – почти единственная перемена местной погоды, но для землянина она означает смерть от переохлаждения (в том случае, если он не надел специальную одежду и не находится в постоянном движении).

Они ждали, наблюдая за юркающими мимо жучками-прядильщиками. Один – маленький живой треножник высотой не более дюйма – остановился рядом с коленом Джима; казалось, он изучал мальчика. Джим дотронулся до него; жук мгновенно расправил крылышки и унесся прочь. Не требовалось даже быть настороже, так как водоискатели никогда не подходили близко к поселениям марсиан; мальчики просто ждали.

Примерно через полчаса их марсианин – или, во всяком случае, марсианин того же размера – вернулся. Виллиса с ним не было. У Джима вытянулось лицо. Однако марсианин сказал на своем языке: «Идите со мной», – поместив вопросительный сигнал в начале фразы.

– Пойдем или нет? – спросил Фрэнк.

– Пойдем. Скажи ему.

Все трое двинулись вниз. Марсианин положил огромные ласты-ладони мальчикам на плечи и вел их рядом. Вскоре он остановился и поднял ребят. На этот раз те не возражали. Даже после того как они проникли в глубь туннеля на несколько сотен ярдов, дневной свет, казалось, по-прежнему освещал все вокруг. Он пробивался отовсюду, но главным образом сквозь потолок. По человеческим меркам туннель выглядел очень большим, но для марсиан он был всего лишь достаточно просторным. По дороге они миновали еще нескольких туземцев; тех, кто подавал признаки жизни, их «хозяин» приветствовал, но если встречный находился в неподвижной, типичной для транса позе, то расходились молча.

Однажды их проводник перешагнул через шар диаметром примерно три фута. Сначала Джим не понял, что это, затем, присмотревшись внимательнее, удивился. Он обернулся и продолжал разглядывать. Такое было невозможно– но, тем не менее, имело место!

Он созерцал нечто, чему были свидетелями немногие люди и чего ни один человек не хотел бы увидеть: свернувшегося шаром марсианина, чьи ластоподобные ладони покрывали все, за исключением изогнутой спины. Марсиане – современные, цивилизованные марсиане – не впадали в спячку, но в какие-то отдаленные эпохи их предкам наверняка приходилось это делать, так как их строение и сейчас позволяет им, при желании, принимать необходимую для сохранения тепла и влаги шарообразную форму.

Такое желание возникает не часто.

С точки зрения земной морали для марсианина свернуться шаром равносильно дуэли не на жизнь, а на смерть, и они прибегают к этому, только когда оскорбление столь велико, что иные меры не достаточны.

Это означает: я порвал с вами, я покинул ваш мир, я отрицаю само ваше существование.

Первые люди на Марсе не понимали этого и вследствие своего невежества относительно местных ценностей не раз оскорбляли марсиан. В результате процесс колонизации Марса затянулся на многие годы; потребовалось умение самых искусных дипломатов и лингвистов с Земли, дабы восстановить нормальные отношения с аборигенами. Джим недоверчиво разглядывал свернувшегося марсианина, гадая, что того заставило поступить так по отношению к целому городу. Он припомнил страшный случай, произошедший со Второй экспедицией на Марс, о котором ему рассказывал доктор Макрей.

– Этот паршивый болван… – рассказывал доктор, – лейтенант медицинской службы, что мне крайне неприятно признавать, – этот идиот уцепился за ласты того малого и попробовал развернуть его. Тогда это и случилось.

– Что случилось? – спросил Джим.

– Он исчез.

– Марсианин?

– Нет, офицер медицинской службы.

– Ну, а как он исчез?

– Не спрашивай меня, я этого не видел. Свидетели – их было четверо – клятвенно утверждали, что вот он был, раз – и его уже нету, как будто он наткнулся на буджума.

– Что такое буджум? – поинтересовался Джим.

– Вот она, современная молодежь! Темнота! Буджум – это из книги; я откопаю для вас где-нибудь экземплярчик.

– Но каким образом он исчез?

– Не спрашивай. Можешь назвать это массовым гипнозом, если это тебя сколько-нибудь утешит. Меня утешает, но не слишком. Семь восьмых айсберга всегда под водой, это все, что я могу сказать.

Джим никогда не видел айсберг, и сравнение пропало даром, однако, созерцая свернувшегося марсианина, он чувствовал себя крайне неспокойно.

– Ты видел? – спросил Фрэнк.

– Уж лучше бы нет, – ответил Джим. – Интересно, что с ним случилось?

– Баллотировался в мэры и проиграл.

– Неуместная шутка. Может, он… тссс!

Джим внезапно замолчал. Он заметил еще одного марсианина, неподвижного, но не свернувшегося шаром. Вежливость требовала тишины.

Несший их марсианин внезапно повернул налево и вошел в зал; здесь мальчиков отпустили. Помещение показалось им огромным; марсиане, вероятно, использовали его для непринужденных общественных собраний. Здесь повсюду были расставлены каркасы, служившие марсианам стульями. Само помещение, круглое, венчал купол; создавалась иллюзия открытого пространства, так как свод потолка имитировал марсианское небо. Бледно-голубое на горизонте, оно постепенно синело, затем становилось пурпурным и наконец почти черным с ярко сияющими звездами – в самой высокой точке.

Миниатюрное, но вполне убедительное солнце располагалось к западу от меридиана. Благодаря какому-то оптическому эффекту нарисованные горизонты представлялись далекими. Оэроэ на северной стене, казалось, тек мимо.

– Класс! – прокомментировал увиденное Фрэнк.

Джим реагировал сдержаннее.

Хозяин разместил их рядом с двумя каркасами для отдыха. Ребята и не пытались усесться на них – пара стремянок показалась бы удобнее. Марсианин большими печальными глазами взглянул сначала на них, затем на каркасы и вышел из зала.

Очень скоро он вернулся в сопровождении двух других марсиан; все трое несли разноцветную материю и грудой свалили ее посреди комнаты. Первый марсианин подхватил Джима и Фрэнка и осторожно положил их на груду.

– Думаю, он хочет сказать: «Соорудите себе стул», – заметил Джим.

Эта материя не была ьканым материалом, а представляла собой частую сеть вроде паутины, почти столь же мягкую, хотя значительно более прочную, и играла всевозможными оттенками от бледно-голубого до насыщенного темно-красного. Мальчики растянулись на ней в ожидании.

Их «хозяин» устроился на одном из каркасов, другие два марсианина сделали то же самое. Воцарилось молчание. Ребята – не какие-нибудь туристы – хорошо понимали всю бесполезность попыток торопить марсианина. Немного погодя Джима осенило. Чтобы проверить свою догадку, он осторожно приподнял маску.

– Эй! Ты что? – воскликнул Фрэнк. – Хочешь задохнуться?

Джим снова поднял маску.

– Все в порядке. Здесь нормальное давление.

– Не может быть. Мы же не проходили шлюзовую камеру.

– Убедись сам.

Джим опять приподнял маску. Увидев, что лицо друга не посинело и не исказилось от удушья, Фрэнк отважился последовать его примеру и обнаружил, что ничто не препятствует дыханию. В действительности давление было ниже, чем то, к которому он привык дома, и обитателю Земли оно показалось бы просто стратосферным, но все же для малоактивного человека воздуха хватало.

Еще несколько марсиан прошествовали внутрь и не спеша устроились на каркасах. Спустя некоторое время Фрэнк сказал:

– Ты догадываешься, что происходит, Джим?

– Хм, возможно.

– Никаких «возможно». Это совместное вознесение.

«Совместное вознесение» – неточный перевод марсианской идиомы, которой обозначалось самое обычное для марсиан общественное событие: выражаясь без прикрас, все просто сидят и молчат. С таким же успехом движение конского волоса по сухой кошачьей жиле можно назвать скрипичной музыкой.

– По-моему, ты прав, – согласился Джим. – Закроем-ка лучше рты.

– Давай.

Надолго воцарилась тишина. Мысли Джима унеслись далеко: он думал о колледже, о том, что там будет делать, о своей семье, о событиях прошлого. Вскоре ощущение реальности вернулось к нему, и он понял, что уже много лет не чувствовал себя счастливее, хотя никаких особых на то причин не видел. Это было тихое счастье, он не испытывал желания ни смеяться, ни даже улыбаться, но сознание полного довольства и спокойствия не покидало его.

Он отчетливо ощущал присутствие марсиан, каждого в отдельности, и это ощущение становилось все острее и острее. Никогда прежде он не замечал, сколь они прекрасны. «Безобразный как туземец», – бытовала среди колонистов расхожая фраза. Джим с удивлением вспомнил, что и сам употреблял ее, и изумился, зачем он это делал.

Он ощущал также присутствие подле себя Фрэнка и думал о том, как сильно его любит. Надежный – вот как он назвал бы Фрэнка; хорошо иметь рядом такого человека. Он удивлялся, почему никогда не говорил Фрэнку о том, что любит его.

Он немного скучал без Виллиса, но не слишком беспокоился о нем. Такого рода заседание пришлось бы Виллису не по вкусу; он любил шумные, бурные забавы, не относящиеся к числу утонченных. Джим отогнал мысли о Виллисе, лег на спину и отдался радости бытия. Он с восхищением отметил, что неизвестный художник, создавший интерьер этой комнаты, предусмотрел для миниатюрного Солнца возможность перемещаться по потолку, точно повторяя небесный путь реального светила. Джим следил за тем, как оно двигалось на запад и вскоре стало снижаться к нарисованному горизонту.

Позади раздалось негромкое бормотание – он не мог различить слов, – затем откликнулся другой марсианин. Один из них отделился от своей рамы для отдыха и засеменил из комнаты. Фрэнк приподнялся и сказал:

– Кажется, мне снился сон.

– Ты что, уснул? – спросил Джим. – А я – нет.

– Черта с два – «нет». Ты храпел, как доктор Макрей.

– Да я глаз не сомкнул.

– Да что ты говоришь!

Марсианин, уходивший куда-то, вскоре вернулся. Джим не сомневался, что это был именно он; теперь он научился их различать. Марсианин нес чашу для питья. Фрэнк вытаращил глаза.

– Как ты думаешь, уж не собираются ли они угостить нас водой?

– Похоже на то, – голос Джима был исполнен благоговения. Фрэнк покачал головой.

– Лучше не рассказывать об этом, нам никто никогда не поверит.

– Ты прав.

Церемония началась. Марсианин, державший чашу, назвал свое имя, слегка коснулся ее носика и передал дальше. Следующий марсианин назвал себя и тоже будто бы отпил. Чаша пошла по кругу. Джим запомнил, что приведшего их сюда марсианина звали Гекко. Имя показалось Джиму приятным и подходящим. Наконец чаша дошла и до Джима. Марсианин вручил ее ему, пожелав: «Пусть тебе никогда не доведется испытать жажду». Смысл фразы был абсолютно ясен Джиму.

Хор голосов вокруг подхватил ответ: «Пусть ты сможешь напиться, когда ни пожелаешь!» Джим, взяв чашу, припомнил слова доктора о том, что болезни марсиан не заразны для людей.

– Джим Марлоу! – провозгласил он, поднес носик к губам и глотнул.

Возвращая чашу, он покопался в своих скудных познаниях местного языка, сосредоточился на артикуляции и исхитрился произнести:

– Пусть вода для тебя всегда будет чистой и в изобилии.

В ответ послышался одобрительный шепот. Марсианин передал чашу Фрэнку.

Церемония завершилась почти по-земному – шумной беседой. Джим тщетно силился понять, что говорил ему марсианин примерно в три раза выше его, когда Фрэнк сказал:

– Джим! Видишь солнце? Рискуем опоздать на скутер!

– А? Но это же не настоящее солнце, это игрушка.

– Да, но оно двигается так же, как настоящее. Мои часы подтверждают это.

– Ради Бога, где Виллис?! Гекко – где Гекко?

Гекко, услышав свое имя, подошел и что-то вопрошающе прокудахтал Джиму. Джим постарался объяснить причину их беспокойства, запутался в синтаксисе, использовал неверные указательные сигналы и вконец утратил контроль над произношением. Фрэнк решил говорить сам и оттеснил его в сторону. Вскоре он обернулся к Джиму:

– Они доставят нас туда до заката, но Виллис останется здесь.

– Что? Они не могут так поступить!

– Он так сказал.

Джим задумался.

– Скажи, чтобы они принесли сюда Виллиса и спросили его самого.

Гекко охотно выпонил просьбу. Виллиса внесли и положили на пол. Он вразвалочку подкатился к Джиму и сказал:

– Привет, Джим! Привет, Фрэнк!

– Виллис, – сказал Джим серьезно, – Джим уходит. Виллис пойдет с Джимом?