Текст книги "Предупреждение Эмблера"

– А откуда вы так много об этом знаете? – холодея от страха, спросил Эмблер.

– Как вы думаете, почему нас вообще свели вместе? – Осирис пожал плечами. – Я занимался операциями по психологическому воздействию на противника. Как и многие лингвисты. Для головоломов язык – самый большой камень преткновения. В старые добрые времена парни из Пси-Опс увозили русского перебежчика на конспиративную квартиру, накачивали наркотиками, а когда у несчастного начиналась регрессия и он принимался лепетать – на родном языке – о далеком детстве в милой его сердцу деревне, эти клоуны в Управлении в отчаянии разводили руками, потому что ничего из услышанного не понимали и даже нужный вопрос задать не могли. Вот тогда они вспомнили о таких, как я. Землю рыли, чтобы найти нас и привлечь к опытам. Сначала мы участвовали в проектах Пси-Опс. Потом нашими услугами стали пользоваться другие правительственные агентства. У них это называлось коллегиальностью. На самом же деле речь шла о распределении людских и финансовых ресурсов.

– Другие правительственные агентства. Вроде Отдела консульских операций. Или Подразделения политической стабилизации.

– Вы это знаете не хуже меня. В конце концов я попросил об официальном переводе в Государственный департамент. Думал, там будет больше возможностей заниматься языками. И что же? В Отделе консульских операций живо заинтересовались моим предыдущим опытом. В то время они еще относились к вам с большим недоверием и решили, что будет неплохо, если я какое-то время поработаю с вами.

– Значит, вы писали на меня докладные?

– Точно. Вы следили за плохими парнями, а я за хорошим парнем, который помогал ловить плохих. Никаких сомнений я тогда не испытывал. Бизнес есть бизнес, верно?

– Я, кажется, припоминаю, что меня как-то попросили написать что-то на вас, – кивнул Эмблер. – Никак не могли привыкнуть к тому, что у них работает слепой оперативник. Хотели удостовериться, что все в порядке.

Осирис весело улыбнулся.

– Слепой ведет слепого, да? Так что вы знали кое-что про меня, а я про вас. Но мне всегда казалось, что вы слишком хорошо воспитаны, чтобы стучать на коллегу.

– Ну, я-то знал наверняка, что вы не желаете мне зла.

– Не желал, – подтвердил Осирис. – Вообще-то, вы мне даже нравились. После Куала-Лумпура.

– Эпизод слишком уж раздули.

– С поимкой террористов? Нет, я имею в виду другой.

– Какой же?

– Вспомните, что случилось немного раньше.

– Раньше? Хм… Вы работали у двери. Сидели в конце бара, пили что-то вроде шампанского. Помню, что оно больше напоминало пиво. В ухе у вас был микрофон. Идея была такая, что если вы услышите что-то интересное или необычное, то подадите мне знак.

– Да, только никакого знака я не подал. Не пришлось. Но я говорю об одном еще более раннем эпизоде. Мы шли к Торговому центру, все такие важные, деловые, с табличками на дорогих пиджаках… в общем, не подступиться.

Эмблер хмыкнул:

– Вам виднее.

– Эти пальчики никогда не обманывают. Ткань была очень мягкая, тонкая, а значит, дорогая. – Осирис поднял руку и пошевелил пальцами. – Итак, мы идем по тротуару, мы заняты разговором, и тут какой-то крестьянин… бедняга заплутал… спрашивает, как ему пройти к ближайшему железнодорожному вокзалу. Никто, конечно, не обращает на него ни малейшего внимания. Акцент выдает даяка, есть в Малайзии такой небольшой народец. Куала-Лумпур не деревня, все спешат, до даяка никому нет дела, для горожан он все равно что невидимка. И вот несчастный малый – наверняка в дешевых сандалиях и каких-нибудь чудных одежках – обращается за помощью к вам.

– Не помню, так что придется поверить вам на слово, – усмехнулся Эмблер.

– Вы не местный, так что помочь ему не в состоянии. Но вместо того чтобы пройти мимо, вы останавливаете одного из спешащих малайских бизнесменов. Разумеется, они только рады услужить преуспевающему американцу. Вы берете даяка за руку и говорите: «Объясните нам, пожалуйста, как пройти к ближайшему железнодорожному вокзалу». И вы стоите с этим парнем, пока ему рассказывают, как туда попасть. Я тем временем кусаю губы от нетерпения, потому что нас ждет важное задание, а мы теряем время из-за какого-то даяка.

– И что?

– Вам эпизод не запомнился, потому что для вас он ничего не значил. А вот для меня значил. Раньше я воспринимал вас как одного из тех много о себе мнящих деятелей, которых хватает в Отделе консульских операций, и вдруг такое неожиданное открытие.

– То есть вы подумали, что на мне, наверно, и пиджака со значком нет?

– Примерно так. – Осирис снова рассмеялся, и Эмблер вспомнил, что слепой оперативник был еще и большим шутником. – Странная штука память. Что-то мы помним, чего-то не помним. Итак, переходим к следующей стадии экспериментов. Во Вьетнаме вовсю полыхает война. Никсон еще не ездил в Китай. И дальше случается вот что: в игру наконец вступает один совершенно замечательный, крайне опасный и очень влиятельный человек.

– Читаете мне лекцию по истории?

– Почему бы и нет? Говорят ведь, кто забывает прошлое…

– Тот заваливает экзамен по истории. Большое дело. Иногда мне кажется, что только те, кто помнит прошлое, обречены на его повторение.

– Понимаю. Вы говорите о людях, у которых это прошлое застряло как кость в горле. Для них былые обиды, пусть даже многовековой давности, то же, что больной зуб. Но в нашем случае без ложки дегтя не обойтись. И эта ложка попадает не в чью-то, а в вашу бочку меда. Ну, будете слушать дальше?

– К чему вы клоните?

– Тот человек, имя которого я не успел назвать, Джеймс Джизас Энглтон. А среди многочисленных жертв оставленного им наследия есть и…

– Кто, черт бы вас побрал?

– Может быть, вы.

В фитнес-центре его не оказалось. Джао Ли внимательно все осмотрел, заглянул даже в раздевалку. Его никто не остановил, на него даже не смотрели, как будто, надев халат уборщика, он облачился в волшебный плащ невидимки. Теперь он катил тележку через раздевалку у бассейна. Пока никого. Оставался последний вариант – сам бассейн. Если подумать, не самое плохое место для приватной встречи.

Слегка приволакивая ногу и по-прежнему сутулясь, Джао Ли прошел по коридору и оказался у бассейна. Никто не поднял голову при его появлении, никто не остановил на нем взгляда, никто не заметил ничего подозрительного ни в нем самом, ни в длинной раздвижной ручке швабры. Толкая перед собой тележку, китаец рассеянно посматривал по сторонам. «Объект» ускользнул от него там, у озера. Больше такого не случится.

Если он здесь, задание будет выполнено.

Эмблер закрыл глаза, нырнул и, коснувшись дна бассейна, быстро поднялся на поверхность. Требовался перерыв.

Энглтон, один из руководителей ЦРУ в период «холодной войны», мастер контршпионажа, гений, чья граничащая с паранойей подозрительность едва не погубила ту самую организацию, которой он служил.

– Энглтон оставил свой след везде, не было такого проекта, в который он не сунул бы свой длинный нос, – продолжал Осирис. – В кратком изложении это звучит так. Когда в начале семидесятых ЦРУ пришлось приостановить работы по программе «Мкультра», Энглтон делает все возможное, чтобы ее не прикрыли окончательно. Исследования просто переносятся под крышу Пентагона. Проходит немного времени, и Энглтона «уходят», но остаются его последователи и приверженцы. Год за годом они тратят миллионы как бюджетных, так и внебюджетных долларов. Ученых находят как в фармацевтических фирмах, так и в академических лабораториях. Их берут на содержание. И они делают свое привычное дело, нисколько не смущаясь тем, что нарушают какие-то там нравственные принципы, и не слушая призывы всяких чудаков из разных комитетов по биоэтике. Работают со сколамином, буфонтенином, коринантином. Со стимулянтами и депрессантами. Совершенствуют модифицированные модели аппарата Уилкокса-Рейтера, предназначенного для лечения электрошоком. Готовят прорыв в области «деструктурирования», при котором вмешательство в мозг человека доходит до такой степени, что испытуемый теряет представление о пространстве и времени и даже о самом себе. Деструктурирование совмещается с методикой «психической забивки», когда подопытного вводят в состояние ступора и заставляют прослушивать записанные на пленку и повторяющиеся сообщения – шестнадцать часов в сутки на протяжении нескольких недель. Да, в те времена работали грубовато. Но Энглтон считал, что все это найдет практическое применение. Естественно, он находился под большим впечатлением от тех успехов, которых добились в области контроля над сознанием русские. Он знал, что наши агенты попадают в руки врага, что на них воздействуют, в том числе и с помощью психофармакологии, и что русские докапываются до самых потаенных секретов. Как защититься? А что, если попробовать изменять содержимое человеческой памяти?

– Невозможно.

– Энглтон так не считал. Новая задача формулировалась так: адаптировать старые исследования к приемам деструктурирования и психической забивки и поднять их на более высокий уровень. И теперь мы переходим в Отдел стратегической нейропсихологии Пентагона, где разрабатывают методику так называемого мнемонического наложения. Никаких бесконечно прокручиваемых пленок. Это в прошлом. Теперь у нас на вооружении «плотная загрузка» – видео, аудио, обонятельные раздражители – и производство сотен дискретных эпизодов памяти. Испытуемый подвергается воздействию психотропных средств, и в него загружается поток ярких фрагментов – как он обмочился, сидя на горшочке, как обжимался во дворе с тринадцатилетней девчонкой-соседкой, как перепил на вечеринке в колледже… В него закладывают новое имя… фактически новую личность. Результат – альтернативное «я», которое всплывет из подсознания в ситуации крайнего стресса. Такой агент защищен от любого допроса. Но вы же знаете, как работают секретные службы. Стоит им придумать что-то новенькое и… всегда найдется кто-то любознательный, у кого руки чешутся испытать это на практике.

– И вы полагаете…

– Да, – сказал слепой оперативник. – Полагаю. И предполагаю. Не констатирую факт. Потому что и сам наверняка не знаю. Я лишь выдвигаю гипотезу.

Вода была прохладная, но Эмблеру стало вдруг жарко. Фрагментация личности… ареактивная эго-дистония… Это говорили о нем.

Безумие!

Пытаясь удержаться за реальность, сохранить остатки здравомыслия, Эмблер позволил себе ощутить холодок воды, тягучую боль в мышцах. Он вытянул голову и огляделся, вбирая в себя мельчайшие детали окружения. Пожилая, лет восьмидесяти, леди в мелкой части бассейна… Девочка, наверное, ее внучка, в красном купальнике… Старушки на шезлонгах, обсуждающие диеты и предлагаемые упражнения… На другой стороне бассейна уборщик с ведром и шваброй. Китаец, неопределенного возраста, сутулый… стоп, в нем что-то не так, верно?

Эмблер мигнул. Сутулость. Уборщик не сутулился, а изображал сутулость. Причем не вполне убедительно. Неубедительно выглядела и швабра, и то, как он осматривался.

Господи!

Уж не начались ли у него галлюцинации? Или это параноидальный бред?

Нет, думать так нельзя. Нужно искать иное объяснение.

– Осирис, я вижу уборщика, китайца. Не ваш?

– Наших здесь быть не может. Решение приехать сюда я принял спонтанно и ни с кем не согласовывал.

– Он кажется мне немного странным. Что-то такое есть… что-то… Не знаю. Но оставаться здесь дальше нельзя. – Эмблер нырнул с намерением вынырнуть в нескольких ярдах в стороне и рассмотреть китайца получше, в то же время не делая это уж слишком явно. Он не мог избавиться от ощущения, что уборщик как-то не вписывался в образ.

В следующее мгновение вода рядом с ним помутнела, потемнела.

Еще не зная, в чем дело, и полагаясь только на инстинкт, Эмблер, вместо того чтобы всплыть, ушел глубже и лишь потом поднял голову.

Пуля попала в Осириса и, судя по скорости и силе, с которой вытекала кровь, перебила сонную артерию. В хлорированной воде, вихрясь, расползалось красное пятно.

Кевину Макконнелли пришлось использовать все терпение в разговоре со средних лет мужчиной, настаивавшим на том, чтобы он срочно зашел в раздевалку. Раздевалка автоматически означала клиента низшего класса. На то же указывало и крепкое телосложение невесть откуда залетевшего толстяка. «Плаза» делала все для богатеньких зануд, привыкших считать, что мир создан исключительно для них, как будто некий портной с Савил-Роу, вооружившись ножницами и булавочками, обкромсал Западное полушарие в угоду их извращенному вкусу. Цинциннати не мешает, сэр? Сейчас мы его уберем. Мичиган маловат? А мы его вот здесь подраспустим. Вот так они разговаривали. И так же думали. И если на планете существовало место, где их фантазиям потакали, то таким местом была «Плаза».

– Вовсе нет, сэр, – сказал Кевин Макконнелли краснорожему выпендрежнику без заметных признаков шеи. – Если вы думаете, что у вас украли бумажник, то нам, разумеется, придется принять самые серьезные меры. Я лишь хочу сказать, что кражи в указанной вами зоне рекреации случаются крайне редко.

– Все когда-нибудь бывает в первый раз, – недовольно пробормотал краснорожий.

– Вы проверили карманы пиджака? – осведомился Макконнелли, указывая взглядом на оттопыренный левый карман темно-синего блейзера.

Здоровяк метнул на него сердитый взгляд, но все же похлопал себя по карману. Потом опустил руку и достал бумажник. Он даже открыл его, чтобы удостовериться в подлинности находки.

А чей еще бумажник ты рассчитывал там откопать, жирный хрен? Макконнелли тем не менее удержался от улыбки – это могло быть превратно понято.

– Вот видите, все в порядке.

– Никогда не кладу бумажник в боковой карман, – упрямо проворчал толстяк и посмотрел на Макконнелли так, словно тот был карманным воришкой. Как будто это он был дурак и олух. – Извините, напрасно отнял у вас время. – Сухая улыбка и тон, дающий понять, что виноват во всем все-таки он, Макконнелли.

Отлично сыграно. Макконнелли слегка пожал плечами.

– Не беспокойтесь. Такое часто случается. – Особенно с самоуверенными, наглыми ублюдками вроде тебя, которым не хватает духу признать собственную ошибку. В военной полиции с такими проблемами сталкиваться не приходилось. В военной полиции людям нет необходимости выдавать себя за кого-то. Там место каждого определено нашивками на рукаве.

Он уже взял журнал, чтобы сделать соответствующую запись в разделе «незначительные происшествия», когда со стороны бассейна донесся первый крик.

Еще одна пуля врезалась в воду, оставив за собой похожую на нитку жемчуга цепочку мелких пузырьков и разминувшись на пару футов с ногой Эмблера. Стрелку помешал коэффициент преломления. Но в следующий раз он примет его во внимание и уже не промахнется. Под каким углом «уборщик» ведет огонь? На каком расстоянии стоит от края бассейна? Оставаясь под водой, Эмблер несколькими мощными гребками подплыл к стенке у той стороны, откуда стреляли – в данном случае чем ближе, тем безопаснее. Теперь чтобы прицелиться, противнику придется сменить позицию.

Эмблер посмотрел назад, туда, где темнело кровавое пятно: Осирис был мертв, раскинув руки и ноги, он покачивался на поверхности.

Боже!

Где безопаснее? Эмблер пробыл под водой примерно пятнадцать секунд и мог задержать дыхание еще на пятьдесят-шестьдесят. В кристально-прозрачной голубой воде спрятаться негде. Разве что… разве что под расплывающимся красным облаком. Тело убитого оперативника оставалось единственной защитой. Эмблер знал, что долго оно не продержится, и тогда он, одетый лишь в купальные трусы, окажется перед киллером как на ладони. Он снова метнулся к стенке, высунул на мгновение голову и, стараясь не производить ненужного шума, сделал несколько глубоких вдохов. Вокруг уже кричали. Отдыхающие вскакивали с шезлонгов и разбегались. На крики должна поспешить охрана, но ему ее не дождаться. К тому же Эмблер подозревал, что с китайцем им так просто не справиться.

Беззащитен… Впрочем, так ли уж беззащитен? Разве вода сама по себе не защита? У дальней стены ее глубина составляет четырнадцать футов. Вода в тысячу раз плотнее воздуха, и пуля теряет силу и отклоняется, пройдя в ней всего лишь несколько футов.

Эмблер опустился поглубже, а потом, всплывая, оказался под прикрытием кровавого пятна. Ухватив тело за руку, он потащил его к вышкам для прыжков. Третья пуля прошла у левого плеча. Оружие, которым пользовался киллер, имело как преимущества, так и недостатки. Скорее всего перезаряжать его приходилось после каждого выстрела – отсюда и четырех-пятисекундная пауза.

Сквозь затуманенную кровью воду уже просматривались очертания вышек. Бетонные подпорки под ними могли стать укрытием.

Китаец замер в ожидании, прижав к щеке свою похожую на длинный штырь винтовку. Похоже, модифицированная модель «АМТ лайтнинг», подумал Эмблер, складная снайперская винтовка, занимающая совсем немного места.

Сухой щелчок… Эмблер, опередив выстрел на долю секунды, метнулся в сторону и в глубину.

Теперь все зависело от правильного расчета. До следующего выстрела пять-шесть секунд. Успеет ли он добраться до бетонной опоры? И если успеет, что делать дальше?

У него не было никакого плана. И не было времени на составление плана. Выжить или умереть – это должно было решиться в ближайшие мгновения. Выбирать не приходилось. Вперед!

Кричали все же не от боли, определил Кевин Макконнелли. Беспорядочные, пронзительные, многоголосые крики указывали на панику. Он знал, что набрал лишнего веса и давно потерял форму – зеркало никогда не врет, – но пятнадцать лет службы в военной полиции развили инстинкты выживания. Макконнелли просунул голову в «Le Centre Nautique», как гласила претенциозная вывеска над входом, и поспешно отступил. Профессионал, стрелявший из странного вида винтовки, явно был не из тех, против кого можно идти с пистолетом. Макконнелли заскочил в раздевалку и растерянно огляделся. Он уже вспотел, в животе как будто заработал вентилятор, а в памяти всплыли неприятные сцены далекого прошлого. И все же, как ни крути, ситуация требовала действий. Не от кого-то, а от него.

Что-то нужно сделать. Но что?

Кевин не считал себя большим умником, но то, что он сделал в следующую секунду, было действительно умно. Он нашел автоматический выключатель и выключил свет на половине этажа. Тьма скрыла все, а вслед за ней наступила тишина – вентиляторы и прочие приборы, шума которых обычно не замечаешь, остановились. Макконнелли понял, что темнота поможет киллеру скрыться, но эта проблема интересовала его мало. Главное – прекратить стрельбу, а в темноте ведь не очень-то постреляешь, верно? Теперь бы еще добыть где-нибудь фонарик…

Он услышал звук приближающихся шагов и выставил ногу.

Вбежавший в раздевалку мужчина споткнулся и врезался в шкафчик для одежды. Включив свет, Макконнелли увидел высокого мужчину в купальных трусах. Короткие каштановые волосы, мускулистое тело, возраст около сорока – когда человек поддерживает себя в форме, возраст определить нелегко.

– Вы зачем, черт возьми, это сделали? – недовольно спросил незнакомец, потирая ушибленное плечо.

Не стрелок. Скорее тот, в кого стреляли.

Макконнелли быстро огляделся – стрелявший исчез.

Плохой парень ускользнул: они оба это знали. В любом случае ситуация разрядилась.

– Вот что мы сделаем. – Макконнелли нравилось произносить эти слова, они странным образом производили нужное впечатление даже на самых чванливых гордецов. – Я вызову полицию, а потом ты объяснишь мне и им, что тут произошло. – Он стоял перед незнакомцем, подбоченясь и расстегнув пиджак так, чтобы была видна кобура на ремне.

– Ты так думаешь? – Незнакомец подошел к шкафчику, вытер голову полотенцем и начал одеваться.

– Я так сделаю, – уверенно ответил Макконнелли, не спуская с него глаз.

И тут случилось что-то странное: мужчина посмотрел в зеркало и вдруг побледнел, как будто увидел привидение. Через пару секунд он обернулся и перевел дыхание.

– Позвони в какой-нибудь таблоид. Я бы с удовольствием рассказал им, что здесь случилось. «Стрельба в бассейне „Плазы“» – заголовок напрашивается сам собой.

– Не стоит, – сказал Макконнелли, уже предвидя, как отреагирует на такую «рекламу» администрация отеля. Пожалуй, вину за происшедшее могут даже свалить на него. И тогда прощай работа. – В этом нет необходимости.

– А почему ты решаешь, в чем есть необходимость, а в чем нет?

– Я только говорю, что здесь не обойтись без полицейского расследования. А лишний шум нам ни к чему.

– Знаешь, мне только что пришло на ум другое название – «Бассейн, полный крови». Неплохо звучит, а?

– Вам действительно нужно остаться, – уже без прежней уверенности пробормотал Макконнелли, понимая в глубине души, что все пойдет не по его сценарию.

– Вот что мы сделаем, – бросил через плечо незнакомец, делая шаг к выходу. – Ты меня не видел.