Текст книги "Близнецы-соперники"

Глава 3

30 декабря 1939 года

«Шамполюк… Цюрих – это Шамполюк… Цюрих – это река…»

Слова утонули в криках и стрельбе. Перед его мысленным взором сиял белый свет прожекторов, клубился пороховой дым, текли красные реки крови, в ушах стояли вопли ужаса и невыносимой боли.

Он стал свидетелем казни. Сильных мужчин, дрожащих от страха детей, жен и матерей. Его родных.

О Боже!

Витторио обхватил руками голову и уткнулся лицом в грубое домотканое покрывало крестьянской кровати, слезы заструились у него по щекам. Это была ткань, не дорожная грязь; его куда-то перенесли. Последнее, что он помнил, – как его лицо вжали в глинистую почву. Притиснули, не давая пошевелиться, и он лежал ослепленный, чувствуя во рту теплую кровь и холодную землю…

Лишь слух его был свидетелем катастрофы.

– Шамполюк!

Матерь Божья…

Все семейство Фонтини-Кристи уничтожили в свете прожекторов Кампо-ди-Фьори. Всех Фонтини-Кристи, кроме одного. И он отомстит Риму. Последний из Фонтини-Кристи сдерет мясо, слой за слоем, с лица дуче, оставив напоследок глаза, куда он медленно вонзит лезвие ножа.

– Витторио, Витторио…

Он слышал свое имя и все же не слышал его. Это был шепот, тревожный шепот, грезы страдания.

– Витторио! – Кто-то сжал ему руку. Шепот донесся откуда-то сверху, из темноты. В нескольких дюймах от своего лица он увидел глаза и губы Гвидо Барцини. Печальные глаза конюха поблескивали в полумраке.

– Барцини! – только и мог он вымолвить.

– Простите меня. У меня не было выбора. Вас бы убили вместе с остальными.

– Да, знаю. Казнили бы. Но за что? Во имя всего святого, за что?

– Немцы. Это все, что нам пока известно. Немцы хотели уничтожить Фонтини-Кристи. Они хотят убить и вас. Все порты, аэродромы и дороги в Северной Италии блокированы.

– Рим позволил это сделать! – Витторио еще ощущал на языке вкус крови, еще чувствовал боль в челюсти.

– Рим затаился, – тихо сказал Барцини. – Лишь немногие нарушают молчание.

– Что они говорят?

– То, что им приказали говорить немцы. Что Фонтини-Кристи были предателями и что их убили итальянцы. Что семья помогала французам, посылая деньги и оружие через границу.

– Бред!

– А в Риме сплошной бред. И полно трусов. Поймали осведомителя. Он висит вниз головой на пьяцца дель Дуомо. Его тело изрешечено пулями, а язык прибит гвоздем к черепу. На шею партизаны повесили табличку: «Этот гад предал Италию, его кровь течет из стигматов Фонтини-Кристи».

Витторио отвернулся. Воспоминания жгли: пороховой дым в белом свете прожекторов, трупы, распростертые на земле, густо-красные пятна, казнь детей…

– Шамполюк, – прошептал Витторио.

– Прошу прощения?

– Мой отец. Умирая под выстрелами, он прокричал название: Шамполюк. Что-то произошло в Шамполюке.

– Что это значит?

– Не знаю. Шамполюк находится в Альпах, высоко в горах. «Цюрих – это Шамполюк. Цюрих – это река». Так отец кричал перед смертью. Но в Шамполюке нет реки.

– Ничем не могу вам помочь, – сказал Барцини. Он выпрямился, встревоженно глядя на Витторио и взволнованно потирая руки. – Теперь у нас нет времени думать об этом. Не теперь.

Витторио взглянул на смущенного работника, сидевшего на краю кровати. В комнате были грубые дощатые стены. В десяти-пятнадцати шагах от кровати – приоткрытая дверь, но ни одного окна. Стояло еще несколько кроватей – он не мог их сосчитать. Это был барак.

– Где мы?

– К югу от Бавено. На козьей ферме.

– Как мы сюда попали?

– Лучше и не спрашивайте. Ребята с реки привезли нас сюда. Они встречали нас с машиной на дороге от Кампо-ди-Фьори. Партизан из Рима кумекает в лекарствах. Он сделал вам усыпляющий укол.

– Ты перенес меня с насыпи к западной дороге?

– Да.

– Но это же больше мили.

– Может быть. Вы большой, но не тяжелый. – Барцини встал.

– Ты спас мне жизнь. – Витторио уперся руками в грубое одеяло и сел на кровати, прислонившись спиной к стене.

– Своей смертью не отомстишь.

– Я понимаю.

– Нам надо уходить. Вам уезжать из Италии, мне возвращаться в Кампо-ди-Фьори.

– Ты возвращаешься?

– Там я могу сделать больше. Принести им больше вреда.

Фонтини-Кристи некоторое время смотрел на Барцини. Как быстро невообразимое стало жизнью. Как быстро люди отвечают зверством на зверство и как необходим такой ответ. Но времени теперь нет. Барцини прав: думать придется потом.

– Я могу каким-то образом выбраться из страны? Ты сказал, что вся Северная Италия блокирована.

– Да, обычные пути перекрыты. На вас охотится Рим под руководством Берлина. Но есть иные пути. Говорят, англичане помогут.

– Англичане?

– Так говорят. Партизаны всю ночь ловили их по рации.

– Англичане. Не понимаю.

Они ехали в старом грузовике-развалюхе без тормозов, с разболтанным переключателем скоростей, но вполне еще пригодном для разбитых дорог. Конечно, по быстроходности ему нельзя было тягаться ни с мотоциклами, ни с государственными автомобилями, зато ничего лучше не придумаешь для сельской местности – обычный грузовичок, в непокрытом кузове которого уныло трясутся несколько коз.

Витторио, как и шофер, был одет в замызганную, перепачканную навозом и пропотевшую крестьянскую одежду. Ему вручили потрепанное удостоверение личности – теперь он был Альдо Равена, бывший рядовой итальянской армии. Само собой разумеется, что он полуграмотный крестьянин; разговаривать с полицейскими, если придется, он должен был просто, грубовато и, может, чуть-чуть враждебно.

Они ехали с самого рассвета к юго-западу по Туринскому шоссе и, не доезжая Турина, свернули к юго-востоку, на Альбу. Если в дороге ничего не случится, они доберутся до Альбы к ночи.

В баре на главной площади Альбы – пьяцца Сан-Джорно – они должны встретиться с англичанами – двумя оперативниками из МИ-6. Те доставят Фонтини-Кристи к побережью и помогут миновать военные посты, стоящие через каждую милю вдоль всего побережья от Генуи до Сан-Ремо. «Это итальянские солдаты, действующие с немецкой дотошностью», – так сказали Витторио.

Этот участок побережья Генуэзского залива считался наиболее подходящим для перехода через границу. На протяжении многих лет он служил основным «окном» для корсиканских контрабандистов. Корсиканцы утверждали, что безраздельно господствуют на пляжах здешнего скалистого побережья. Они называли этот берег мягким подбрюшьем Европы и знали каждый его дюйм.

Англичанам это было на руку. Они нанимали корсиканцев, чьи услуги оплачивались по высшей ставке. Сейчас они помогут Лондону провести Фонтини-Кристи через контрольно-пропускные пункты, посадят в лодку и выйдут в открытое море, где в заранее намеченный час к северу от Рольяно близ корсиканского берега всплывет на поверхность подводная лодка британского королевского флота и заберет беглеца на борт.

Вот что сообщили Витторио те самые «безмозглые дураки», которых он презрительно называл малыми детьми, играющими в бирюльки. Эти «дикари», заключившие странный союз с его отцом, спасли ему жизнь. Вернее, спасают крестьяне, которые имеют прямую связь с далекими англичанами, далекими, но не слишком. Не дальше Альбы.

Но как? Почему? Что – Бога ради – делают англичане? Почему эти люди, которых он почти не знал, с которыми едва ли перемолвился словом – лишь приказывал и не замечал, – что делают они? И почему? Он не был им другом, не был и врагом, но уж точно – не другом.

Эти вопросы пугали Фонтини-Кристи. Белый свет, смерть и кошмар, и он был не в состоянии постичь – даже пожелать своего спасения.

Они находились в восьми милях от Альбы, на повороте проселочной дороги, идущей параллельно с Туринским шоссе. Шофер-партизан устал, его глаза покраснели от слепящего солнца. Теперь тени раннего вечера обманывали его, спина болела от напряжения. Если не считать редких заправок, он не покидал своего места. Нельзя было терять ни минуты.

– Дай я немного поведу.

– Да мы уже почти приехали, синьор. Вы же не знаете эту дорогу. А я знаю. Мы въедем в Альбу с востока, по виа Канелли. У въезда в город может быть армейский пост. Не забудьте, что вам надо говорить.

– Лучше помалкивать.

Грузовичок влился в редкий поток транспорта на виа Канелли и легко поспевал за другими автомобилями. Как и предполагал водитель, у въезда в город они увидели двух солдат.

Остановили почему-то именно их машину. Водитель свернул на песчаную обочину и затормозил. Со стороны водителя подошел сержант, а возле Фонтини-Кристи остановился рядовой.

– Откуда вы? – спросил сержант.

– С фермы южнее Бавено, – ответил партизан.

– Столько проехали ради пяти коз?

– А это для разведения. Лучшие производители. Они только на вид такие хилые. Десять тысяч лир за козлов и восемь – за коз.

Сержант поднял брови. Он даже не улыбнулся.

– Ты-то, по виду судя, столько не стоишь. Покажи удостоверение.

Партизан полез в задний карман штанов и достал потрепанный бумажник. Вытащил оттуда удостоверение и протянул сержанту.

– Тут сказано, что ты из Варалло.

– Живу в Варалло. Работаю в Бавено.

– Южнее Бавено, – напомнил ему сержант сухо. – Теперь ты, – сказал он, обращаясь к Витторио. – Твое удостоверение.

Фонтини-Кристи сунул руку в карман куртки, задев рукоятку пистолета, и вытащил удостоверение. Протянул шоферу, а тот отдал сержанту.

– Ты был в Африке?

– Да, сержант, – ответил Витторио.

– В каком подразделении?

Фонтини-Кристи молчал. Ответа у него не было. Он лихорадочно пытался вспомнить, что писали тогда газеты, – какие-нибудь названия или номера воинских подразделений.

– Седьмой корпус.

– Ясно. – Сержант вернул удостоверение. Витторио вздохнул. Но радоваться было рано. Сержант схватился за ручку дверцы, дернул и распахнул ее. – Выходите оба!

– Что такое? Почему? – заканючил партизан. – Нам надо добраться до места засветло. Времени в обрез.

– Вылезайте! – Сержант вытащил из черной кобуры большой армейский револьвер и направил его на них. Потом резко бросил рядовому: – Возьми его на мушку!

Витторио взглянул на шофера. Тот взглядом приказал ему делать, что сказано. Но быть начеку и готовым действовать.

Когда они вылезли из грузовика, сержант приказал пройти вместе с ним к патрульному домику у телеграфного столба. От распределительной коробки на столбе к домику тянулся телефонный кабель, он крепился к крыше; узкая дверь была распахнута.

На виа Канелли стало больше машин – или так показалось Фонтини-Кристи. Мимо проносились легковые автомобили, но попадались и грузовики, похожие на тот, в котором они ехали. Многие водители, завидев вооруженных солдат, которые вели к домику двух крестьян, на всякий случай притормаживали. А проехав опасное место, давали газу и спешили убраться подальше.

– Какое право вы имеете нас останавливать! – кричал шофер. – Мы не совершили никакого преступления! Разве это преступление – зарабатывать себе на жизнь?

– Преступление давать ложную информацию.

– Какая ложная информация! Мы – рабочие из Бавено, и, клянусь Мадонной, это сущая правда!

– Эй, поосторожней! – саркастически заметил сержант. – Ко всем твоим грехам добавится еще и богохульство. Заходите!

Патрульный домик внутри был даже теснее, чем казался снаружи. Комнатушка – шесть шагов в длину и пять в ширину. Они едва помещались там вчетвером. Но взгляд партизана сказал Витторио, что такая теснота им на руку.

– Обыщи их! – приказал сержант рядовому.

Солдат поставил винтовку на пол стволом вверх. И тогда партизан сделал странную вещь. Он обхватил себя руками, словно отказываясь подчиниться. Но он же не был вооружен – он говорил об этом Фонтини-Кристи.

– Ты меня обворуешь! – закричал он куда громче, чем было необходимо, и его крик эхом отдался от деревянных стенок. – Все солдаты воруют!

– Нам наплевать на твои лиры. Тут проезжают автомобили пороскошнее. Убери руки!

– Даже в Риме всегда дают объяснения. Сам дуче говорит, что с рабочими нельзя так обращаться. Я маршировал в фашистских колоннах! Мой приятель воевал в Африке!

«Да что же он такое вытворяет? – подумал Витторио. Почему так странно себя ведет? Он же только разозлил солдат!»

– Не испытывай мое терпение, свинья! Мы ищем человека из Маджоре. Все дорожные посты ищут его. Тебя остановили потому, что у тебя номера маджорского района. Вытяни руки!

– Бавено! Мы из Бавено, а не из Маджоре. Кто же врет?

Сержант посмотрел на Витторио.

– Солдат, который действительно воевал в Африке, никогда не скажет, что служил в седьмом корпусе. Он расформирован.

Сержант еще не договорил, когда партизан закричал:

– Синьор! Ваш – другой!

Рука шофера метнулась вниз, выхватив револьвер у сержанта. Внезапность нападения и громкий крик партизана, сотрясший тесный домик, произвели нужный эффект. Солдаты растерялись. У Витторио не было времени на раздумье, он лишь надеялся, что его спутник знает, что делает. Рядовой дернулся к своей винтовке, ухватившись левой рукой за ствол, а правой пытаясь нащупать спуск. Фонтини-Кристи навалился на него, прижал к стене, ударил затылком о твердое дерево. С головы рядового слетела пилотка, в волосах тут же показалась кровь и потекла по лбу. Он рухнул на пол.

Витторио обернулся. Партизан зажал сержанта в угол и молотил рукояткой револьвера. Лицо сержанта превратилось в кровавое месиво: смотреть на это зрелище было страшно.

– Быстрее! – крикнул партизан, когда сержант осел на пол. – Подгоните грузовик к двери. Вплотную к двери. Поставьте между дорогой и домиком. Мотор не глушите.

– Хорошо! – сказал Фонтини-Кристи, который еще не оправился от жестокости и стремительности происшедшего в последние минуты.

– Синьор! – крикнул партизан, когда Витторио уже выходил за дверь.

– Да?

– Ваш пистолет, пожалуйста. Дайте мне его. А то эти армейские как гром грохочут.

Фонтини-Кристи поколебался, потом вытащил пистолет и отдал своему спутнику. Партизан дотянулся до висящего на стене телефона и одним рывком сдернул его с петель, оборвав провод.

Витторио подогнал грузовичок к двери, левые колеса остались на асфальте: грузовик не уместился между домиком и обочиной. Он надеялся, что задние сигналки светят достаточно ярко, чтобы их заметили подъезжающие машины и успели вовремя объехать.

Партизан вышел из домика и сказал Витторио:

– Выжмите газ, синьор. Пусть мотор ревет – чем громче, тем лучше.

Фонтини-Кристи так и сделал. Партизан бегом вернулся в домик. В правой руке он сжимал пистолет Витторио.

Выстрелы прозвучали резко и сильно: два хлопка, неожиданно и страшно разорвавшиеся посреди шума проносящихся мимо машин и ревущего мотора. Витторио смотрел на домик со смешанным чувством страха, трепета и непонятной печали. Он вступил в мир насилия, который никогда не мог понять.

Из домика показался партизан. Он плотно закрыл за собой дверь, влез в кабину, захлопнул дверцу и кивнул Витторио. Фонтини-Кристи переждал несколько секунд, пропуская поток машин, и нажал на газ. Старенький грузовичок рванулся с места.

– На виа Монте есть гараж, там можно спрятать грузовик, перекрасить его и сменить номера. Это в миле от пьяцца Сан-Джорно. Мы дойдем туда от гаража пешком. Я скажу вам, где свернуть.

Партизан протянул Витторио пистолет.

– Спасибо, – сказал Фонтини-Кристи смущенно, опуская оружие в карман куртки. – Ты их убил?

– Естественно, – просто ответил партизан.

– Надо думать, другого выхода не было.

– Конечно. Вы уедете в Англию, синьор. А я остаюсь в Италии. Меня могут опознать.

– Понятно, – сказал Витторио с легким сомнением в голосе.

– Не хочу вас обидеть, синьор Фонтини-Кристи, но, по-моему, вам не вполне понятно. Для вас, кто всю жизнь прожил в Кампо-ди-Фьори, это все в новинку. Но для нас – нет. Мы уже двадцать лет воюем. Я лично – десять лет.

– Воюете?

– Да. Кто, как вы думаете, обучает ваших партизан?

– Что ты хочешь сказать?

– Я коммунист, синьор. Могущественные промышленники Фонтини-Кристи получают уроки борьбы от коммунистов!

Грузовик мчался вперед. Витторио крепко сжимал руль, пораженный, но почему-то не испуганный словами своего спутника.

– Я этого не знал, – сказал он.

– Странно, правда? – заметил партизан. – Никто никогда не спрашивал.

Глава 4

30 декабря 1939 года

Альба, Италия

Бар был переполнен, все столики заняты, посетители громко разговаривали. Витторио прошел следом за партизаном, уворачиваясь от жестикулирующих рук и протискиваясь сквозь нехотя расступавшихся людей к стойке бара. Они заказали по чашке кофе с бренди.

– Вот они! – сказал партизан, указывая на столик в углу зала.

Там сидели трое рабочих: об их классовой принадлежности свидетельствовали грязная одежда и простецкие лица. За столиком оставался один свободный стул.

– Откуда ты знаешь? Мне казалось, мы должны встретиться с двумя, а не с тремя. С англичанами. К тому же там всего один стул.

– Посмотрите вон на того здоровяка справа. Его ботинки – опознавательный знак. На них пятна оранжевой краски, небольшие, но заметные. Это корсиканец. А те двое – англичане. Подойдите к ним и скажите: «Наше путешествие прошло без приключений». Вот и все. Парень в заляпанных ботинках встанет и уйдет. Сядьте на его место.

– А ты?

– Я скоро подойду. Мне надо поговорить с корсиканцем.

Витторио сделал все, как ему было велено. Здоровенный парень в ботинках встал, недовольно вздохнув. Фонтини-Кристи сел на его место. Сидящий напротив него англичанин заговорил. Итальянские фразы он строил правильно, но слова подыскивал с трудом:

– Мы искреннейше сожалеем. Ужасно, просто ужасно. Мы вывезем вас из страны.

– Благодарю вас. Мы можем говорить по-английски. Я им свободно владею.

– Хорошо, – сказал второй. – Мы не были в этом уверены. У нас было слишком мало времени, чтобы узнать о вас побольше. Мы прилетели сегодня утром из Лейкенхита. Корсиканцы встретили нас в Пьетра-Лигуре.

– Все так быстро произошло, – сказал Витторио. – Я еще не оправился от пережитого.

– Да, это понятно, – сказал первый. – Вам надо держать себя в руках. Нам приказано доставить вас в Лондон. Без вас мы не можем вернуться. Так-то.

Витторио переводил взгляд с одного на другого.

– Позвольте узнать: почему? Пожалуйста, поймите, я вам благодарен, но ваша забота представляется мне необъяснимой. Я не страдаю от чрезмерной скромности, но я и не идиот. Почему я представляю столь большую важность для Англии?

– Мы и сами не знаем, – ответил второй агент. – Но могу вам сказать: вчера у нас все встали на уши. И всю ночь суетились. С полуночи до четырех утра мы просидели в министерстве военно-воздушного флота. Во всех кабинетах радиопередатчики разрывались. Мы же работаем в связке с корсиканцами, вы знаете.

– Да, мне говорили.

Сквозь толпу посетителей к столику протиснулся партизан. Он подвинул пустой стул и сел, держа в руке рюмку с бренди. Разговор продолжался по-итальянски:

– У нас произошла неприятность на виа Канелли. На пропускном пункте. Пришлось ликвидировать двоих охранников.

– Каков запас? – спросил агент, сидящий справа от Фонтини-Кристи. Это был худощавый парень, державшийся несколько более напряженно, чем его напарник. Он заметил удивленное выражение лица Витторио и пояснил свой вопрос: – Когда, вы думаете, могут поднять тревогу?

– В полночь. Когда придет ночная смена. Молчащий телефон никого не встревожит. Аппаратура постоянно выходит из строя.

– Ну и отлично, – сказал второй агент. Он был полнее первого и говорил, медленно подбирая слова. – Насколько я понимаю, вы большевик?

– Да, – ответил партизан почти враждебно.

– Нет-нет, все в порядке, – поспешил успокоить его агент. – Я люблю с вами работать. Вы все толковые ребята.

– Военная разведка вежлива.

– Кстати, – заметил англичанин, сидящий справа от Витторио. – Я Эппл, Яблоко, а он – Пeap, Груша.

– Ваше имя нам известно, – сказал Пeap, взглянув на партизана.

– А как меня зовут, неважно, – усмехнулся партизан. – Я с вами не еду.

– Так, давайте быстро обсудим наш маршрут. – Эппл волновался, но держал себя в руках. – Кроме того, в Лондоне хотят поддерживать с вами постоянную надежную связь.

– Мы предполагали, что рано или поздно речь об этом зайдет.

И они завели беседу, которая Витторио казалась поразительной. Говорили о маршрутах передвижения, о кодах и радиочастотах так, словно обсуждали котировку бумаг на фондовой бирже. Часто упоминали о необходимости «убрать» или «ликвидировать» людей, занимающих различные посты, – для них это были не человеческие существа, а нежелательные факторы, от которых надо избавиться.

Что же за люди – эти трое? Эппл, Пеар, безымянный большевик с фальшивым удостоверением личности. Люди, которые убивали без гнева и без сожалений.

Он вспомнил Кампо-ди-Фьори. Слепящие лучи прожекторов, выстрелы и смерть. Теперь и он мог убивать. Жестоко, дико – но говорить о смерти так, как эти трое, не мог.

– …добраться до траулера, который известен береговому патрулю, поняли? – Эппл обращался к нему, но он не слушал.

– Извините, я задумался, – ответил Витторио.

– Нам предстоит неблизкий путь, – сказал Пеар. – Более пятидесяти миль до берега, а потом минимум три часа плыть морем. Всякое может случиться.

– Я постараюсь быть повнимательнее.

– Одного старания мало, – сказал Эппл, с трудом сдерживая раздражение. – Уж не знаю, чем вам обязан Форин Офис,[3]3
  Форин Офис – министерство иностранных дел Великобритании.


[Закрыть] но вы для них важная птица. Нам голову оторвут, если мы не доставим вас целым и невредимым. Так что слушайте внимательно. Корсиканцы доставят нас к побережью. Придется четыре раза менять машины…

– Погодите! – Партизан перегнулся через стол и сжал Эпплу руку. – Парень, который сидел тут с вами в заляпанных краской ботинках… где вы с ним встретились? Быстро!

– Здесь, в Альбе. Минут двадцать назад.

– Кто первый пошел на контакт?

Англичане переглянулись. Мгновенно встревожившись, Эппл ответил:

– Он.

– Исчезаем! Немедленно! Через кухню.

– Что? – спросил Пеар, глядя на стойку бара.

– Он уходит, – сказал партизан. – А должен был дождаться меня.

Здоровяк пробирался через толпу к выходу. Он старался сделать это как можно незаметнее – просто понадобилось в туалет и все.

– Что ты думаешь? – спросил Эппл.

– Я думаю, что в Альбе полным-полно парней с запачканными краской башмаками. Они дожидаются незнакомцев, которые рассматривают ботинки каждого встречного. – Коммунист встал из-за стола. – Кто-то выдал пароль. Такое иногда случается. Корсиканцам придется его менять. А теперь идем!

Англичане встали, не подавая вида, что спешат. Витторио последовал их примеру. Он тронул партизана за рукав. Коммунист вздрогнул: он не спускал глаз со здоровяка и уже готов был нырнуть в толпу.

– Я хочу тебя поблагодарить.

Партизан обернулся к Витторио:

– Вы теряете время!

Англичане точно знали, где находится кухня, а значит, и выход из кухни. В переулке было очень грязно. У дощатых стен стояли мусорные ящики. Переулок связывал пьяцца Сан-Джорно с улицей, но был так тускло освещен и завален мусором, что сюда редко кто заглядывал.

– Сюда! – сказал Эппл, повернув налево, в противоположную от площади сторону. – Быстрее.

Они выбежали из переулка. На улице было много народу и торговцев, среди которых можно было затеряться. Эппл и Пеар перешли на спокойный шаг, Витторио тоже. Он заметил, что агенты охраняют его с обеих сторон.

– Не уверен, что этот красный прав, – сказал Пеар. – Может, тот парень просто увидел знакомого. Его поведение не вызывало подозрений.

– У корсиканцев особый язык, – вмешался Витторио и, едва не сбив с ног встречного прохожего, извинился. – Не мог он распознать это, поговорив с ним?

– Бросьте это, – резко сказал Эппл.

– Что?

– Бросьте свою дурацкую вежливость. Она не вяжется с вашей одеждой. Отвечаю на ваш вопрос: корсиканцы повсюду используют местных. Все так делают, мы – тоже. Эти люди – низший уровень, простые посыльные.

– Ясно. – Фонтини-Кристи посмотрел на человека, который называл себя Эппл. Он шел небрежной походкой, но глазами внимательно обшаривал укрытую тьмой улицу. Витторио обернулся и взглянул на Пеара. Он делал то же, что и его напарник: изучал лица прохожих, проезжавшие мимо автомобили, подворотни в домах по обеим сторонам улицы.

– Куда мы идем? – спросил Фонтини-Кристи.

– Остановимся за квартал от того места, где нам велел быть наш корсиканец, – ответил Эппл.

– Но мне казалось, что вы подозреваете его.

– Они нас не увидят, так как не знают, кого надо искать. Большевик будет следить за этим Corsa на площади. Если все окажется в порядке, они вернутся вместе. Если нет и если наш друг сумеет управиться, он будет один, – ответил Пеар.

Торговые ряды повернули налево к пьяцца Сан-Джорно. У входа на площадь стоял фонтан с круглым бассейном, дно которого было захламлено обрывками бумаги и пустыми бутылками. На бортике бассейна сидели мужчины и женщины, полоскали руки в грязной воде; дети кричали и бегали по булыжной мостовой, родители наблюдали за ними.

– Дорога позади, – сказал Эппл, прикуривая сигарету и указывая жестом в сторону широкой мостовой, которую можно было разглядеть сквозь струи фонтана, – это виа Лигата. Она ведет к прибрежному шоссе. Двумястами ярдами ниже тот переулок, где, как сказал Corso, нас будет ждать такси.

– А если переулок случайно окажется тупиком? – В вопросе Пеара сквозило презрение. Он не ждал ответа.

– Надо же, какое совпадение: я думал о том же. Давай-ка выясним. Вы, – обратился Эппл к Витторио, – оставайтесь с моим партнером и делайте точно то, что он вам скажет.

Агент бросил спичку на землю, глубоко затянулся и быстро пошел по мостовой к фонтану. Когда до бассейна оставалось совсем немного, он замедлил шаг и вдруг, к удивлению Витторио, исчез, растворился в толпе.

– Он довольно ловко делает это, не так ли? – сказал Пеар.

– Я не вижу его. Не различаю.

– И не должны. Такой маневр, проделанный должным образом, может быть весьма эффективным. – Он пожал плечами. – Пойдем. Идите рядом со мной и говорите что-нибудь. И жестикулируйте. Вы, ребята, машете руками как сумасшедшие.

Витторио улыбнулся банальности, сказанной англичанином. Но когда они влились в толпу, он убедился, что люди и в самом деле постоянно размахивают руками, обмениваются оживленными жестами и возгласами. Англичанин знал итальянцев. Витторио не отставал от агента, восхищенный решительностью этого человека. Неожиданно Пеар схватил его за рукав и рванул влево, увлекая к только что освободившимся местам на бортике бассейна. Фонтини-Кристи удивился: он думал, что их цель заключалась в том, чтобы как можно скорее и незаметнее добраться до виа Лигата.

Потом он понял: опытный глаз профессионала увидел то, чего дилетант не заметил, – сигнал.

Витторио сел справа от агента, опустив голову. Первое, что бросилось ему в глаза, – пара изношенных башмаков с пятнами оранжевой краски на потертой коже. Единственная пара неподвижных башмаков среди шевелящихся теней двигающихся тел. Затем Витторио поднял глаза и застыл. Шофер-партизан обхватил тяжелое тело корсиканского связного так, как будто поддерживал перебравшего друга. Но связной не был пьян. Его голова упала на грудь, открытые глаза смотрели в надвигающуюся тьму. Он был мертв.

Витторио оперся на бортик бассейна, загипнотизированный тем, что увидел. Узкая непросыхающая струйка крови намочила сзади рубашку корсиканца, стекала вниз по камням внутренней стенки фонтана, смешиваясь с грязной водой, образуя круги и полукруглые завихрения в мигающем свете уличных фонарей.

Рука партизана держала рубашку, скомкав ткань вокруг кровавого пятна, пальцы и запястье намокли. В стиснутой ладони виднелась рукоятка ножа.

Фонтини-Кристи попытался справиться с потрясением.

– Я надеялся, что вы остановитесь, – сказал коммунист англичанину.

– Едва не миновали, – ответил Пеар на своем слишком правильном итальянском. – Но я заметил, как с этого места вскочила парочка. – Агент указал на край бассейна, где сидели он и Витторио. – Это ваши, я полагаю.

– Нет. Когда вы подошли, я сказал, что моего друга сейчас стошнит. Конечно, это ловушка. Вроде рыбачьей сети: они не знают, кого поймают. Пароль раскрыли прошлой ночью. Тут околачивается человек десять провокаторов, рыщут в поисках добычи. Обложили со всех сторон.

– Мы сообщим корсиканцам.

– Нет смысла. Все равно завтра будет другой пароль.

– Значит, такси и есть ловушка?

– Нет. Это вторая приманка. Они не хотят рисковать. Таксист доставит добычу прямехонько в западню. Только он знает, куда ехать, он – из верхнего эшелона.

– Где-то поблизости должны быть другие. – Пеар приложил ладонь к губам: он размышлял.

– Несомненно.

– Но кто?

– Можно узнать. Где Эппл?

– Теперь уже, наверное, на виа Лигата. Мы разделились на случай, если с нами что-нибудь стрясется.

– Идите к нему. Кое-что стряслось, только не со мной.

– Да, вижу…

– Пресвятая Мадонна! – тихо воскликнул Витторио, не в силах больше молчать. – Вы держите мертвеца посреди площади и болтаете, точно две кумушки.

– Нам есть что обсудить, синьор. Помолчите и слушайте. – Партизан перевел взгляд на англичанина, который едва обратил внимание на возглас Фонтини-Кристи. – Постарайтесь добраться до Эппла за две минуты. Потом я отпущу нашего корсиканца, он сползет в воду спиной кверху, чтобы был виден нож. Начнется паника. Я закричу. Этого должно хватить.

– А мы будем следить за такси, – прервал его Пеар.

– Да. Когда паника усилится, обратите внимание на тех, кто переговаривается. Проследите, кто пойдет проверять, что случилось.

– И потом мы возьмем это чертово такси и смоемся! – заключил агент решительно. – Отличный план. Надеюсь, нам еще удастся вместе поработать. – Англичанин встал. Витторио, почувствовав руку Пеара на своем плече, тоже поднялся.

– А вы, – сказал партизан, глядя на Витторио и все еще удерживая массивное тело убитого, – запомните вот что. Часто серьезные разговоры безопаснее всего вести в гуще людей. И нож в толпе трудно заметить. Запомните это.

Витторио смотрел на партизана и не понимал, хотят ли его унизить или нет.

– Запомню, – ответил Витторио.

Они быстро пошли к виа Лигата. По противоположной стороне Эппл медленно приближался к переулку, где должно было стоять такси. Уличные фонари здесь были совсем тусклые.

– Теперь надо поторопиться. Вон он! – сказал Пеар по-английски. – Прибавьте шагу, но не бегите.

– Может, нам нагнать его? – спросил Витторио.

– Нет, когда один человек переходит улицу, это меньше бросается в глаза, чем когда это делают двое… Ладно. Стойте.

Пеар достал коробку спичек из кармана. Зажег одну. В ту же секунду он затушил спичку и бросил ее на тротуар, точно пламя обожгло ему пальцы, тут же зажег вторую и поднес ее к сигарете, которую сунул в рот.

Менее чем через минуту к ним подошел Эппл. Пеар пересказал ему предложенный партизаном план. Потом они молча пошли, обгоняя одиноких пешеходов, по направлению к переулку. Шагах в тридцати от угла под тусклым фонарем стояло такси.

– Ну не странно ли? – сказал Эппл, поставив ногу на выступ дома и подтягивая носок. – Это и впрямь тупик.