Текст книги "Внезапное богатство"

Глава пятая

Двенадцать человек сидели за длинным и очень старым дубовым столом в большом зале замка Хаттон на севере Франции. Они принадлежали к различным социальным слоям, прибыли сюда из разных европейских стран, но одно у них было общим – у всех имелись проблемы. Все двенадцать были клиентами Марио Лупо, который сидел на одном конце стола, просто разглядывая тихо переговаривающихся друг с другом людей.

– Благодарю вас за то, что собрались, – произнес наконец Марио на английском, общем для всех, языке. – Я впечатлен храбростью каждого из вас. Я знаю, что это было для вас нелегко. Вам пришлось признать, что вас постигла в жизни неудача, чтобы решиться на этот шаг, и поверьте мне, что это уже три четверти победы.

И это было действительно так: двенадцать человек, сидевших вокруг стола, вовсе не были молодыми бездельниками. Проживание в муниципальных домах и одежда из дешевых магазинов были не для них. Эти люди находились если не в самом центре, то очень близко от него в различных областях деятельности: исполнительный директор авиакомпании, автомобильный дизайнер, генеральный директор международного банка, производитель бытовой техники, инженер-программист. Они все были очень богаты, что подтверждалось парком автомобилей, стоявших у стен прекрасного средневекового замка: спортивный «мерседес», «БМВ-7», несколько «порше», даже один «роллс-ройс». Эти люди вряд ли знали, сколько стоит хлеб, но могли безошибочно сказать курс обмена валюты или назвать цену билета на «Конкорд» на рейс Париж-Нью-Йорк. И все же они казались такими печальными, сидя вокруг стола; некоторые напряжены физически, другие замкнуты в себе. Причины их несчастий крылись в разных источниках, но в основном это было неопределенное чувство подавленности. Внутренняя печаль не могла быть развеяна ни праздниками, ни карьерными успехами, ни сексуальными победа ми, ни даже употреблением наркотиков или срывами в алкогольный ступор. Алкоголь был единственным продуктом, отсутствовавшим на этом собрании, вместо него стол был уставлен бутылками с минеральной водой и чашками с кофе. Атмосфера была мрачной и подавленной, зал освещался слабо. В основном свет исходил от свечей и огромного камина на одной стороне зала, в котором уютно потрескивали большие поленья.

– Мы собрались здесь, чтобы провести уикенд, – продолжил Марио, удостоверившись, что его внимательно слушают. – Это будет напряженный эксперимент, но мы здесь все вместе. – Он обвел взглядом группу, отмечая про себя без удивления или разочарования выражения тревоги и печали на лицах своих клиентов. Марио улыбнулся. – Мы все здесь для того, чтобы поддержать друг друга, и всем необходимо быть честными. Включая и меня. А затем мы все вернемся каждый к своей работе в понедельник утром, чувствуя себя гораздо лучше. Я знаю, что будет именно так, я видел, как это происходило на предыдущих сеансах.

– Когда вы говорите слово «сеанс», то что конкретно вы имеете в виду? – спросил Гельмут Цвиглер, швейцарский немец, физик-ядерщик, быстро сделавший карьеру, но испытывающий полный упадок сил, что ставило его на грань полного забвения.

– Я не могу раскрыть вам сейчас характер этого эксперимента, – ответил Марио. – Я только хочу, чтобы вы знали, что вам не грозит физическая опасность. Это не вид корпоративного уикенда по сплачиванию коллектива нижнего звена менеджмента, мы не собираемся спускаться в долину, чтобы строить вместе мост из старых телеграфных столбов или что-нибудь в этом роде. Мы начнем завтра рано утром, поэтому я хочу, чтобы каждый из вас выспался этой ночью. Как вы, возможно, уже заметили, здесь нет обслуживающего персонала, так что нам придется самим себя обслуживать.

– Я заплатил более семи тысяч долларов, чтобы попасть сюда, и мне еще придется самому себе готовить завтрак? – осведомился Луиджи Мострано, человек, занимавший такой высокий пост в «Фиате», что никто не знал, что он вообще работает на эту компанию.

– Боюсь, что так, – ответил Марио. – Чтобы компенсировать это неудобство, я выбрал для нас это величественное историческое место. Замок Хаттон оборудован всеми удобствами, так как он был реконструирован в двадцатые годы богатой американкой, все еще сильно уважаемой в этих краях. Замок пережил опустошение, вызванное двумя мировыми войнами. Это весьма символично – выбрать место в самом сердце обновленной Европы. – Марио улыбнулся Иву Франчету, генеральному директору Евростата, инструмента Европарламента для анализа статистических данных. Франчет не улыбнулся в ответ. Развалившись в своем кресле, он даже не поднимал глаз.

– Я очень устала, я отправлюсь в постель прямо сейчас, – сказала Кристина Буэри, прекрасная миллионерша из Нидерландов, владелица сети модных бутиков во всех странах Бенилюкса. Она собиралась распространить свое влияние и на остальные европейские страны, но тут ее паруса остались без ветра. Она поднялась и вышла из зала, забыв свою сумочку.

Один за другим оставшиеся за столом мужчины и женщины начали подниматься и разбредаться по своим комнатам. Марио остался сидеть, не мигая глядя на огонь. Только один человек остался с ним за столом: Анна Бенц, бывшая когда-то угольком инновационных идей в дизайнерском автомобильном центре «Фольксваген» в Вольфсбурге, теперь, увы, потухшим.

– Мне нравится живой огонь, – сказал ей мягко Марио. – В древние времена огонь был источником величайшего спокойствия и радости.

– Он не совсем экологически безвреден.

– Совершенно верно, – согласился Марио. – Но если бы каждое сообщество людей имело доступ вот к такому вот живому огню и если бы люди научились сидеть вокруг него и думать… возможно, разговаривать с надежным другом, размышлять над некоторыми аспектами своей жизни… тогда, я думаю, мы встречали бы гораздо меньшее число несчастливых людей. О чем думаете вы, Анна, когда вот так смотрите на открытый огонь?

– О горящих деревьях, разрушении, смерти. Я вижу все это постоянно. Утраты, страдания и смерть. Они повсюду.

– Вы не замечаете возрождения, а с ним – жизнь и надежду? – мягко спросил Марио. – Вы не видите, как нечто неодушевленное, дерево, почти волшебным образом превращается во что-то благотворное: тепло, уют, как это поддерживает силы?

– Нет, – ответила Анна категорично. – Я не знаю, что случилось со мной. Я ничего из этого не вижу. Я просто хочу умереть.

Он кивнул и ничего не сказал.

– Почему я так подавлена, Марио? Почему я не могу скинуть с себя это состояние? Почему моя жизнь превратилась в такую путаницу?

– Мы разберемся в этом, Анна. Для этого мы все здесь и находимся. Это недомогание, которое охватило весь мир. Нам придется поработать вместе, чтобы найти выход. Изолированность – это проклятие. Мы все должны жить вместе.

– Я ненавижу всех людей, я ненавижу каждого в отдельности, – сказала Анна на грани того, чтобы заплакать. – Но еще больше я ненавижу себя – только за то, что думаю о таких ужасных вещах.

Женщина медленно поднялась, словно надеясь, что Марио объяснит ей, что она должна делать. Но он ничего не сказал. Анна вышла из комнаты, оставив его одного.

Марио смотрел на языки пламени. Он тоже устал, проведя целый день за изучением историй людей, остановившихся в замке. Он никогда не встречался ни с одним из них раньше. Сеансы часовых бесед – не его метод. В его стиле получить все либо ничего в одном яростном стремительном броске. Марио обвел взглядом кухню и улыбнулся. Все, казалось, было в порядке. Он вытянул здоровую руку и медленно поднялся. Марио Лупо чувствовал себя прекрасно. Ему действительно нравилась его работа.

В три тридцать ночи яркая луна взошла над холмами и долиной Ла-Мьюс, черный «мерседес»-пикап набирал скорость, устремившись по узкой дороге к замку Хаттон. Древнее здание, приютившееся на вершине холма и смотревшее на раскинувшуюся внизу долину, было выхвачено из мрака лунным светом.

Въехав на огромной скорости в город, водитель погасил фары и заглушил двигатель. Теперь шум от автомобиля исходил единственно от его широких шероховатых шин. Он подкатился и мягко остановился возле ворот, из автомобиля вышел высокий мужчина, одетый в черное.

На нем была вязаная шапочка, которую он натянул на лицо, оставив видимыми только глаза. Войдя в незапертые главные ворота, он побежал, пригибаясь к земле, через небольшой сад во внутреннем дворике. С большой подвижностью он вскарабкался на внешнюю стену, используя водосточную трубу и трещины в древней стене в качестве опоры для ног. Наконец пришелец добрался до зарешеченного окна под самым козырьком древней крыши. Вытащив угрожающих размеров нож, он легко поддел крючок, широко распахнул окно и бросил свое тело внутрь одним быстрым движением. Он был в комнате, в которой стояла одиночная кровать, на ней спала молодая женщина. Мужчина в маске вложил нож в ножны, висевшие у него на поясе, и вытащил автоматический пистолет. Он подошел к кровати и прицелился прямо в рот спящей женщины. Медленно просыпаясь, она сделала слабую попытку оттолкнуть пистолет руками в сторону, а затем распахнула глаза и увидела ужасающее зрелище.

– Вылезай из постели! Одно резкое движение, и я тебе голову отстрелю, – сказал мужчина. У него был очень сильный французский акцент, и Анна, для которой английский не был родным, все еще немного сонная, моментально перестала понимать его.

Незнакомец жестами приказал ей подниматься и прошипел: «Шнель, шнель!».

«Откуда он знает, что я – немка, – удивилась Анна. – Что происходит?» Сердце так сильно колотилось в груди, что она ощущала практически каждое его движение. Мужчина отодвинулся немного назад, чтобы освободить для нее пространство, но продолжал держать пистолет в нескольких сантиметрах от ее лица. Анна тяжело дышала, непроизвольно издавая тихие хныкающие звуки, когда двигалась. На ней были только короткая ночная рубашка и трусы, поэтому она огляделась в поисках чего-нибудь, чем могла бы прикрыть себя. Не успела Анна опомниться, как мужчина схватил ее, повернул кругом с силой, отчего женщина чуть не лишилась чувств, обхватил ее рукой вокруг шеи. Он был в два раза сильнее ее. Ощутив его тело, Анна почувствовала себя уменьшившейся в размерах. Затем дуло пистолета больно прижалось к ее виску. Без предупреждения мужчина фактически пронес ее через всю комнату к двери и подтолкнул женщину вперед.

– Открой дверь, – сказал он тихо. Анна стояла, дрожа от страха, ощутив, как трясутся ее руки, когда она задела огромное предплечье незнакомца.

– Открой немедленно дверь, или я убью тебя, – сказал он еще более твердо.

Анна протянула руку к двери и открыла ее. Свет из коридора пролился в комнату, ослепив ее на мгновение, и не успела женщина понять, что происходит, как уже стояла в коридоре. Мужчина шлепнулся спиной о стену, удерживая ее со страшной силой.

– Слушать внимательно! – прокричал он. – Все выходят из своих комнат. У вас десять секунд, или голова этой немецкой сучки будет похожа на обкусанный вишневый пирог!

На секунду, показавшуюся Анне Бенц бесконечно долгой, повисла зловещая тишина. Никто не появился, ничего не произошло. Она почувствовала, как человек убрал пистолет от ее головы, и, не успев что-либо осознать, вздрогнула от поразительно громкого звенящего звука, оглушившего ее. Незнакомец выстрелил. Анна замерла на месте от ужаса. Она ничего не слышала, поле видения уменьшилось до четверти обычного, она почти ничего не осознавала. Бедняга почувствовала, как ее тащат куда-то по коридору. Она сумела различить перед собой несколько испуганных лиц. Все происходящее казалось ей медленно прокручиваемым кино.

– Всем спуститься вниз! – крикнул мужчина в маске. – Живо! – добавил он, увидев, что никто не шевельнулся. Он снова наставил пистолет на голову Анны. Все немедленно поспешили к лестнице и начали спускаться.

Группа испуганных людей шла по едва освещенному коридору на кухню, полностью погруженную в темноту.

– Включите свет! – крикнул мужчина. Кто-то включил свет, и Анна увидела всех, съежившихся в углу. Внезапно, без всякого предупреждения, мужчина в маске толкнул ее к остальным. Она упала, и кто-то помог ей подняться на ноги. Француз из Европарламента.

– Ну, где он? – спросил мужчина в маске, поводя вокруг пистолетом, словно сумасшедший. Никто ничего не ответил. Неожиданно незнакомец навел пистолет на сжавшихся перед ним людей и проорал: – Где он?

– Извините, но мы не знаем, кто вам нужен, – сказал за всех Гельмут Цвиглер.

– Мерзавец, разрушитель, вот кто мне нужен! – прокричал мужчина. – У вас есть три секунды, чтобы сказать мне, где он, иначе я начну стрелять.

Мольбы о пощаде начали сыпаться, отражаясь от каменных древних стен. Мужчина принялся считать.

– Вы имеете в виду Марио? – произнес хриплым испуганным голосом Гельмут Цвиглер.

– Да, вроде он так себя называет. – Слова мужчины в маске, казалось, начали становиться осмысленными, что навело на Анну еще более леденящий ужас. – Гребаный калека, где он?

Люди начали переглядываться, пожимая плечами.

– Его нет здесь среди нас, это все, что мы знаем, – ответил Гельмут Цвиглер. – Я полагаю, что Марио где-то в замке.

– Тогда мы подождем его. – Мужчина подошел к открытой двери и прокричал в нее: – Я знаю, что ты здесь, сукин сын! Я буду убивать этих людей одного за другим каждые тридцать секунд, пока ты не появишься! Ты разрушил мою жизнь!

Им показалось, что он смахнул слезы с глаз. Пистолет оставался наведенным, и все начали еще теснее жаться друг к другу.

Вдруг дверь в дальней стене кухни открылась, и холодный ночной воздух ворвался внутрь. Все, за исключением напавшего на них человека в маске, повернули туда свои головы. Появился Марио, одетый в ночную рубашку.

– Что случилось? – спросил он тихо.

Человек в маске резко повернулся и присел, держа пистолет обеими руками, нацелив его прямо на Марио.

– Ах ты гребаный сукин сын! Я знал, что когда-нибудь ты выберешься из своего укрытия!

– Жан-Поль, это ты? – спросил Марио, сохраняя при этом ауру спокойствия.

– Да, это я, – ответил мужчина. – Я хочу, чтобы ты знал, что это я убил тебя. Я хочу увидеть твои гребаные глаза, когда в тебя войдет пуля, подонок!

– Я понял. Видишь ли, это все так неожиданно. Может быть, мы позволим всем остальным вернуться в свои постели, а затем мы обсудим все это вдвоем, – предложил Марио. Анне показалось, что он немного нервничал.

– Хватит болтать! – ответил мужчина. – Я тебя убью. Так и знай это, маленький уродец.

– Жан-Поль… – начал Марио.

– Заткнись! Заткни свой рот до тех пор, пока я не прикажу тебе его открыть. Я хочу, чтобы эти люди узнали, что ты сделал со мной. Я хочу, чтобы они услышали, как ты разрушил мою жизнь. Я хочу, чтобы они поняли, что это убийство с благими намерениями. Когда ты сдохнешь, то уже никому больше не сможешь причинить вреда.

– Наверняка есть какой-нибудь способ… – сказал Гельмут Цвиглер, но взгляд, брошенный на него Жан-Полем, оборвал его фразу на середине.

– Вот что, я хочу кофе. Ты, – сказал Жан-Поль, глядя на Анну, – приготовь его мне.

Она не могла пошевелиться. Кто-то мягко подтолкнул Анну сзади. Передернувшись, Жан-Поль расслабил свои напряженные плечи. Он навел пистолет на Гельмута Цвиглера.

– Приготовь мне кофе, или этот говорливый боров схлопочет пулю в лоб.

Анна двинулась вперед, неотрывно глядя в глаза Жан-Поля, его единственную незакрытую одеждой часть тела. Они казались безумными и вместе с тем наполненными болью.

– Нечего стоять там, глазея на меня, тупая сучка. Иди и приготовь кофе.

– Я не знаю, где он лежит.

Жан-Поль двигался молниеносно. Он навел пистолет на один из буфетов, стоящий сбоку от камина, и выстрелил. Крики и причитания были первыми звуками, которые смогла услышать Анна, как только к ней медленно вернулся слух. Она взглянула на буфет и увидела в дверце маленькое отверстие, через которое сыпался коричневый порошок.

– Подставь турку под эту струю и добавь закипающей воды. И еще – я не пью фильтрованный кофе, – сказал Жан-Поль.

Анна сделала так, как ей было велено. Жан-Поль вытащил табурет из-под стола и сел на него, не выпуская из поля зрения Марио.

– Давай, расскажи им, – сказал он.

– Что ты хочешь, чтобы я рассказал, Жан-Поль?

– Расскажи им о том, что ты сделал со мной.

– Я не сделал с тобой ничего, Жан-Поль, кроме того, что пытался тебе помочь.

– Чушь! – закричал тот. – Ты разорвал меня на куски своими дурацкими экспериментами и не потрудился собрать обратно в одно целое.

Он бросил взгляд на толпу испуганных людей, жавшихся ближе друг к другу в углу комнаты.

– Вы доверяете этому ублюдку, не так ли? Вы думаете, что он сможет помочь вам! – рассмеялся Жан-Поль. – Это печально. Если вы готовы были забраться так далеко, чтобы получить помощь, значит, вы действительно в ней нуждаетесь. Он – зло, вот как его можно описать одним словом. Зло! – Он взглянул на Анну, которая заливала в турку кипящую воду. – Пошевеливайся там, шлюха!

– Жан-Поль, нет никакой необходимости унижать Анну, она не причиняла тебе вреда.

– Все женщины причинили мне вред! – безумно закричал стрелок.

Анна неуверенно приблизилась. Она поставила чашку дымящегося кофе перед ним на стол и, замерев, осталась стоять рядом.

– Подойди ближе, я хочу тебе показать кое-что.

– Жан-Поль, пожалуйста, – произнес Марио. Жан-Поль ткнул пистолетом в его сторону. Анна подошла ближе, все ее тело била мелкая дрожь.

– Очень неплохой фасад, – сказал Жан-Поль, оглядев ее с головы до ног. – Вот что, Анна, я хочу, чтобы ты повернулась и встала лицом к Марио. Встань передо мной и смотри прямо в глаза этому злостному ублюдку.

Анна послушно выполнила это. Она почувствовала, как Жан-Поль прижался к ней сзади, его огромное тело нависло сверху. Он схватил запястье ее правой руки и притянул к своей руке, удерживавшей пистолет, заставив ее взять оружие.

– Положи палец на спусковой крючок, Анна.

Она медленно подчинилась. Жан-Поль убрал свой палец, позволив ее пальцу лечь на его место. Затем он обхватил ее руку своей, прижав своим указательным пальцем ее. Анна была, вопреки всем своим ожиданиям, зачарована происходящим. Она в жизни никогда не прикасалась к оружию.

– Давай, Марио, – как ты сам себя теперь называешь – расскажи людям, что случилось, – приказал Жан-Поль.

– Не произошло ничего такого выдающегося, о чем можно было бы рассказать. Жан-Поль был одним из моих клиентов. Он принимал участие в практикумах по травматической терапии пять лет назад, а затем решил применить полученный опыт для того, чтобы исправить все свои жизненные неурядицы. Я только знаю, что брак его распался. Я знаю, что его посадили в тюрьму за попытку растления его несовершеннолетней дочери…

– Ложь! – прокричал Жан-Поль.

– Я знаю, что он очень несчастный человек с тенденцией – я боюсь, общей для всех – обвинять кого угодно и что угодно, только не себя, во всех своих неудачах.

– Мразь!

– Я знаю, что, если бы он выполнил задание надлежащим образом и прислушивался к людям, которым не была безразлична его судьба, он не стоял бы сейчас здесь, разыгрывая этот нелепый ритуал. Я провел более пятисот весьма успешных терапевтических сеансов. Жан-Поль является моей единственной… хм, неудачей.

– Ты – мерзавец! – прошипел Жан-Поль.

Вспышка пистолетного выстрела осветила комнату; эхо больно ударило каждого по ушам. Отдача подбросила руку Анны. Она ощутила боль в груди от удара и завороженно смотрела, как тело Марно отлетело назад к холодильнику. Казалось, что его грудь взорвалась, и из нее хлынула кровь.

Жан-Поль толкнул Анну вперед и неистово закричал:

– Зачем ты это сделала? Ты, гребаная идиотка! Я хотел всего лишь попугать его.

Анна обернулась и посмотрела на разъяренно го мужчину, сильно размахивавшего пистолетом Она слышала, как другие люди в страхе закричали. Она услышала отвратительный кашляющий звук и обернулась взглянуть на распростертое на полу тело Марио, уткнувшееся головой в холодильник с потеком крови на нем. Несчастный снова кашлянул, и фонтанчик крови прыснул из его рта. Его лицо было страшно. Анна почувствовала рвотный рефлекс, но ее не стошнило. Она отвернулась в сторону.

– Смотри, что ты натворила! – кричал Жан-Поль. – Ты, твою мать, застрелила его! Не могу поверить. Я собирался только напугать его.

– Я не… – начала говорить Анна.

– Не думай, что я собираюсь взять на себя вину за это, – сказал Жан-Поль. Он повернулся к толпе. – Вы видели, ведь так? Вы видели, что она сделала. – Он повернулся обратно к Анне. – У меня есть свидетели.

– Но ты заставил меня! Я чувствовала, как ты надавил на мой палец! – вскрикнула Анна сквозь слезы, внезапно хлынувшие из глаз. – Я точно почувствовала это. Я не стреляла в него…

– О! Абсолютно правильное решение, сука. Обвиняй меня. Женщины всегда так поступают. Я так полагаю, что и вы все собираетесь поверить ей, не так ли? – Жан-Поль опустил пистолет, затем поднял его вверх и начал палить. Звуки выстрелов были настолько болезненными, что Анна закрыла ладонями уши. Она нырнула под кухонный стол и сразу влезла руками во что-то влажное и липкое. Она посмотрела вниз. Это была кровь, наверное. Женщина в ужасе смотрела и пятилась от красного пятна на полу. Анна больно стукнулась головой о крышку стола. В воздухе метались звуки выстрелов и крики. Внезапно она оказалась на освещенном участке пола. Одна из ламп, стоявших на длинном серванте, была включена. Анна огляделась вокруг в поисках чего-нибудь, чем можно было вытереть руки. Всю эту кровь… Она вытянула руки вперед и застонала. Кровь, кровь Марио была такой красной. Она была такой красной… на самом деле слишком красной.

Внезапно страх прошел, она была заинтригована и зачарована.

Анна разглядывала вещество на своих ладонях. Она никогда раньше не окунала руки в чью-либо кровь, но она не думала, что ощущения будут такими. Она была холодной и очень липкой, почти совсем, как патока. Анна сжала пару раз пальцы в кулаки и заметила, как «кровь» собралась в толстые складки между ее пальцев. Вокруг творился хаос – крики людей, треск ломаемых стульев, звон фаянсовой посуды, – но Анна была сосредоточена только на своей руке. Когда она потерла пальцы друг о друга, «кровь» моментально высохла и превратилась в маленькие катышки. Ради эксперимента женщина понюхала кончики своих пальцев и обнаружила, что запах довольно изысканный. Не крови, а чего-то другого. Какого-то полимерного соединения. Она принялась интенсивно тереть ладони друг о друга и терла до тех пор, пока не скатала всю кровь в маленький шарик. У него была резиновая фактура, а на ее руках не осталось ни малейшего следа. Анна, возможно, и не опускала до того свои руки в лужу чужой крови, но ей приходилось иметь дело с порезами, и, как женщина, она имела тактильные контакты с кровью по многим другим причинам. Это было что угодно, но только не кровь.

Анна попыталась встать. Снова ударилась головой об огромный тяжелый стол, под который залезла. Когда она наконец выбралась из-под него, то увидела, что мужчина в маске прижал голландца к крышке стола, засунув дуло пистолета ему в рот. Остальные пытались оттащить от него напавшего. Некоторые из женщин истерично визжали в углу, а двое мужчин удрали в коридор. Анна спокойно покачала головой и подошла к Марно, все еще лежавшему в луже фальшивой крови.

– Простите меня, – сказала она довольно громко. Никто не обернулся. Анна взяла в руки большую кочергу, прислоненную к стене рядом с каминной решеткой, и подошла к прекрасному застекленному шкафчику, заставленному великолепными экземплярами хрустальных винных бутылок, графинов и бокалов. Она схватила кочергу двумя руками и ударила по шкафчику изо всех сил. Звук бьющегося стекла был поразительным. Даже Анна была поражена тем, какое разрушительное действие оказалось у единственного удара. Полки в шкафчике были также сделаны из стекла. Удар повлек за собой цепную реакцию при падении стекла на стекло. Когда сверкающий водопад наконец остановился у основания теперь уже разбитого деревянного шкафа, она повернулась кругом, чтобы встретиться взглядом с группой безмолвствующих людей на дальнем конце кухонного стола.

– Кровь ненастоящая, все происходящее – инсценировка. Нам всем следовало бы вернуться в свои постели, – спокойно сказала Анна.

– Что? – воскликнул Гельмут Цвиглер, медленно разжимая удушающую хватку на шее мужчины в маске.

– Кровь является медленно сохнущим полимером. Обычно его используют в киноиндустрии. Он не того цвета, какой бывает у настоящей крови. Марио не мертв.

Анна подошла к тому месту, где хозяин все еще оставался неподвижно лежать на полу. Рана на его груди выглядела чудовищной, но, на взгляд Анны, абсолютно нереалистичной. Она мягко просунула носок своей левой туфли ему подмышку и начала втискивать ее дальше. Марио вздрогнул и громко рассмеялся.

– О мой Боже! Это… что здесь происходит? – вскричала одна из наблюдающих за ними женщин.

Марио медленно поднялся на ноги и встал рядом с Анной. Он вытер «кровь» с подбородка рукавом своей ночной рубашки и нежно ей улыбнулся.

– Добро пожаловать на сеанс травматической терапии, – сказал он.