Текст книги "Внезапное богатство"

Глава шестая

Впервые в жизни Майлза программирование не оказало на него наркотического воздействия. От его страданий не осталось больше средства.

Похоже, что исчезла главная причина задерживаться допоздна на работе. Он убрался и пропылесосил пол офисным «Дайсоном», что напомнило ему вечер предыдущего дня. Он вытер сажу от городского смога с подоконника, надел шлем и маску и покатил вниз по Сент-Мартинс-лейн.

Машины и их водители, фатальное сочетание XX века. Четверть миллиона людей погибает каждый год в результате автомобильных аварий. Больше, чем от СПИДа, больше, чем от сотни других болезней, бесконечно освещаемых в проавтомобильной прессе. Даже больше, чем от курения. И ни на одном автомобиле нет предупреждения об опасности для здоровья. Сколько садов похоронено под слоями тармака и щебенки, предназначенных для парковки автомобилей; сколько городов и деревень испещрено рубцами дорог?

Кто-то, Майлз заметил, что это была женщина, припарковал свой автомобиль на двойной красной линии возле химчистки и открыл дверцу водителя прямо перед ним. Ему не оставалось ничего другого. Переднее колесо наехало на ее ногу перед тем, как врезаться в дверь автомобиля.

Майлз стянул маску и сказал женщине как можно спокойнее:

– Пожалуйста, будьте внимательны.

Женщина в ярости глядела на него с места водителя.

– Ты, идиот, ты мне чуть ногу не сломал! Ты специально наехал на меня!

Майлз глубоко вздохнул, отчего стал похож на своего отца. Он разглядывал незнакомку, пытаясь понять то, как другой человек, который был так явно виновен, может пытаться все перевернуть и начать обвинять кого-то другого. Женщина злобно глазела на него. Майлз заговорил очень быстро, но он не был расстроен. Пульс оставался неизменно ровным.

– А – бросьте водить автомобиль, если не умеете, Б – смотрите в зеркало заднего вида перед тем, как отрывать дверь. И В – не останавливайтесь на красной маршрутной линии, о чем вас предупреждает не один знак.

– Чурбан.

– Полагаю, нам следует извиниться друг перед другом и на этом расстаться? – спросил он спокойно.

– Сдрисни отсюда! – глумливо усмехнулась она.

Майлз медленно откатил велосипед назад, заметив, что переднее колесо слегка погнулось. Не настолько сильно, чтобы прервать его поездку, но просто еще одна потеря в его жизни. Он надел маску, проверил уличное движение, которое было в нескольких дюймах от того, чтобы застопориться из-за дорожно-транспортного происшествия, и продолжил свое путешествие.

Когда он добрался до дома и открыл входную дверь, то увидел Донну, стоявшую в прихожей, одетую в изящный, плотно облегающий фигуру серый брючный костюм. Насколько Майлз помнил, она должна была обедать в каком-то роскошном месте с британским издателем книг для детей, обсуждая вопрос продажи им «Милки». Он вернулся в квартиру потому, что думал, что там сможет побыть один, отправиться в постель, попытаться определить, просто ли он устал, или что-то еще было с ним не так.

Едва он начал снимать свое снаряжение велосипедиста, как Калвиндер появился рядом с его женой.

– Это ты, Майлз, я не ожидала, что ты вернешься, – бойко прощебетала Донна. – Как синхронизация губ?

Он немногое помнил из того, что происходило потом. Донна пыталась его заговорить, Калвиндер пытался уйти. Возвращаясь обратно по Эбби-роуд, Майлз знал, что это было отвратительно. Он знал, что телевизор был разбит вдребезги, а большой шкаф, стоявший в гостиной, лежал теперь дверцами вниз. Он знал, что позади осталась гора битого стекла, и он знал, что Донна плачет. Но это все было словно в тумане. Он знал, что Калвиндеру пришлось повторить слово «успокойся» слишком много раз, чтобы оно возымело действие.

Майлз остановился на углу Алберн-Плейс, вытащил свой мобильник и включил его. Он никогда не держал его включенным, все равно ему никто не звонил. Все всегда звонили Калвиндеру. Он набрал номер, по которому уже звонил в тот день ранее в «Учреждение Лупо». Ответил тот же голос с автоответчика. Майлз нажал кнопку отбоя. Все это было бессмысленно. И тут он заметил, что ему пришло сообщение. Кто-то звонил ему. Наверное, Донна или Калвиндер. Он набрал службу голосовых сообщений.

«Привет, Майлз, говорит Марио Лупо. Я в настоящий момент нахожусь на своем спутниковом телефоне. Перезвоните, пожалуйста».

За этим последовал очень длинный номер. Майлзу пришлось нажать кнопку повтора сообщения трижды, прежде чем он успел накарябать его полностью на своем «Палм Пайлоте». Он немедленно позвонил по этому номеру.

– Алло, – ответил голос с трудноопределимым акцентом.

– Это Майлз Моррис. Вы оставили мне сообщение.

– Майлз, да, очень хорошо, что вы позвонили. Если не ошибаюсь, вы богаты?

– Да.

– Вы сказали, что вы ничего не чувствуете?

– Да.

– И что вам нужно поговорить?

– Да.

– Что ж, это не совсем то, чем я занимаюсь.

Может быть, вы сможете найти психотерапевта в Лондоне?

– Но мне нужно кое-что еще. Я не знаю, что. Я не пойду к психотерапевту. Я не хочу разговаривать о своем детстве. От этого мне станет еще хуже. До недавнего времени мне удавалось обходиться без помощи, но теперь я начал ломать вещи. Кажется, я только что разворотил свою квартиру.

– Вам кажется, что вы это сделали? Я не понимаю.

– Ну, вещи были разбиты, очевидно, мною, но я не был взвинчен. Мой пульс оставался в норме. Я ничего не чувствую – как обычно. Я так зажат, что едва могу ходить, и мои плечи сжимаются так, что я похож на горбуна.

– Вы сердитесь? – спросил Марио.

– Я не знаю. Как вы это определяете?

– Вам больно?

– Мне кажется, я немного порезал стеклом большой палец.

– Я имею в виду, вы эмоционально страдаете?

– Я не знаю.

– Мы все вынуждены жить со своей болью, но, возможно, что вы не уживаетесь со своей.

– Может быть. Я знаю лишь, что мне ничего не помогает и что я зарабатываю слишком много, чтобы у меня были подобные проблемы. У меня не должно быть таких проблем, но я ничего не могу купить, чтобы избавиться от них. У меня есть все, о чем я только мог мечтать, но мне становится только хуже.

– Где вы сейчас?

– В Лондоне. А вы где, в Женеве? Я прилечу туда.

– Я в Ла-Мьюсе.

– Где это?

– Ла-Мьюс, на севере Франции, возле границ с Германией и Люксембургом. Я нахожусь в месте, называемом Шато-Хаттон, это около пятнадцати километров на юго-запад от Метца.

– Метц? – переспросил Майлз. – Я слышал о нем. Там находятся могилы погибших в Первой мировой войне.

– Почти верно, – отозвался Марио. – Они, вообще-то, не в самом Метце, но к нашему разговору это отношения не имеет. Как бы то ни было, здесь возникли осложнения, которые мне придется ликвидировать. В обычной ситуации я бы прилетел к вам, я путешествую по всему земному шару с визитами к своим клиентам, но обстоятельства вынуждают меня оставаться здесь некоторое время. Мне остается только пригласить вас сюда. Если вы будете на машине, вы сможете проехать…

– Я не вожу автомобиль. Я не передвигаюсь на машинах.

– Я понимаю. Хорошо, вы могли бы сесть на авиарейс до Люксембурга, а уже оттуда взять такси.

– Я не передвигаюсь на машинах. Такси относится к машинам. Как люди могут не понимать этого? Я езжу на байке.

– На мотобайке?

– Нет, на педальном. На велосипеде. Я не пользуюсь автомобилями и мотоциклами. Только поезда, самолеты и велосипед.

– Тогда я не знаю, что вам предложить, – ответил Марио с легкой тенью раздражения. – Если вы сможете добраться сюда, я уделю вам время. Мои гонорары немного превышают размеры гонораров большинства психотерапевтов. Решение остается за вами.

– Меня не беспокоят размеры гонорара, – сказал Майлз. Он вновь карябал что-то в своем «Палм Пайлоте»; прижатый плечом к уху телефон неудобно накренился. – Шато-Хаттон. В окрестностях Метца. Выезжаю немедленно.

Глава седьмая

Сказать, что сеанс травматической терапии Марио закончился катастрофически, было бы сильным преуменьшением. В утренние часы рев мощных двигателей нарушил покой спящей деревни, когда его клиенты стадом ломанулись из замка сразу же после того, как открылось, что Марно на самом деле вовсе не мертв. Несколько человек остались еще на сутки. Трое клиентов потребовали вернуть им деньги, а один пригрозил привлечением к уголовной ответственности.

– Мы приехали сюда, чтобы обрести мир и спокойствие в этом безумном мире, – возмущался Луиджи Мострано. – Я уже сейчас вынужден нанимать себе телохранителя. Нескольких моих друзей убили террористы в масках. Я не хочу переживать ничего подобного только для того, чтобы снять свою депрессию. Я вернусь домой и лягу спать на неделю. После этого готовьтесь к общению с моими адвокатами.

Марио обеспокоила такая реакция, которой он не хотел и не планировал, но он не зашел настолько далеко, насколько требовалось в деле травматической терапии для высшего света, чтобы все останавливать.

– Типичная первая реакция, неотъемлемая часть процесса излечения, – сказал он своему ассистенту за чашкой кофе. – Они вернутся, вот увидишь.

– Все равно это не улучшит вашу репутацию, – ответил Филипп, сыгравший роль Жан-Поля. – Я говорил вам, что это может ударить по вам. Вы могли знать, что некоторые из них отреагируют негативно.

– Единственное, чего я боялся, так это то, что ты приведешь сеанс к его логическому завершению и используешь боевые патроны. На меня это подействовало. Я никогда в жизни не был так напуган. Сейчас я себя чувствую так, словно заново родился.

– Очень рад за вас, – сухо сказал Филипп. – Что касается меня, то я не испытал большого удовольствия от того, что изображал из себя сумасшедшего с пистолетом – хотя мне понравилось брать на абордаж ту немецкую леди.

– Анну?

– Да, она очень красивая, правда?

– Я не могу об этом судить. Я вижу в ней только страдающего человека.

– Я вижу в ней женщину с прекрасным телом, в тонких бюстгальтере и трусиках. Немецкие женщины, во многих смыслах, самые сексуальные женщины на планете, – с воодушевлением сказал его помощник. – Я знаю о стереотипе, будто все они неуклюжие и угловатые, с волосатыми подмышками и руками, как у грузчиков в порту, но в Анне ничего этого нет. Чем она занимается?

– Она дизайнер автомобилей.

Филипп выглядел удивленным:

– Не одна из ваших VIP-клиентов, Марио.

– Да, это так. Анна руководит большой группой дизайнеров в «Фольксвагене». Она несет ответственность за работу огромного количества людей, и ее случай является классическим. Начав со скромной должности, Анна взобралась по корпоративной лестнице. Ходят легенды об ее успешных проектах. Новый «битл» – это ее идея, а также новый «гольф». Она должна была возглавить все направление научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ – практически неслыханный успех для тридцатитрехлетней женщины. И вдруг она ко всему потеряла интерес. Анна начала опаздывать на работу, все больше и больше времени тратить на сон. Она испробовала все: визиты к психотерапевтам, массажи, занятия в спортзалах, уединение в организации буддистов на выходные. От этого становилось только хуже.

– Поэтому она обратилась к вам, и уж тут наступил полный апокалипсис?

– Благодарю, Филипп, – ответил Марио с кривой ухмылкой.

Его помощник поднялся и подошел к плите, под подошвами его ботинок хрустели осколки фаянсовой посуды. Наливая себе еще кофе из дымящегося кофейника, он заметил, что стоит на прилипшей к ногам матерчатой салфетке. Кухню еще не убрали после бурно проведенной ночи. Комната была в чудовищном состоянии, и было ясно, что потребуется немало средств на ремонт и восстановление всех уничтоженных и поврежденных предметов.

– Я отнесу ей немного кофе, – сказал Филипп, разглядывая буфетную полку над раковиной мойки. Он открыл дверцу шкафа, в которую он «выстрелил» прошлой ночью. Контейнер с молотым кофе был все еще прикреплен к ней изнутри скотчем. Провода, тянувшиеся к маленькому пиротехническому заряду, который, на самом деле, и сделал отверстие в дверце, все еще болтались там.

Филипп улыбнулся.

– Впечатляет, а? – Он провел пальцами по выщербленной поверхности. – Конечно, если бы кто-нибудь пригляделся внимательно, то заметил бы, что щепки отлетели с внешней стороны, тогда как настоящая пуля оставила бы на внешней стороне маленькое входное отверстие и сильно бы разрушила внутреннюю поверхность. Но в горячке событий кому до этого было дело?

– То, как сыпался кофе, выглядело очень эффектно.

– Это было произведение искусства, – сказал Филипп, добавляя в кофе молоко.

– А сейчас, Филипп, я должен предупредить тебя: Анна находится в глубокой депрессии, она не та женщина, с которой можно заигрывать. Сейчас в своем излечении она проходит переломный период, с связи с этим я не хочу, чтобы ты пытался подкатить к ней с сексом.

– Я? – возмутился Филипп. – Как такие вещи могли прийти вам в голову?

– Я предположил на основании предыдущего опыта. Ты ведь переспал с шестнадцатью моими пациентками, не так ли?

– Нет, только с пятнадцатью. Вы знаете, я даже пальцем не притронулся к Герцогине?

– Я часто размышлял, была ли это ее фантазия. Выглядело реалистично, все, что она рассказала.

– Она сумасшедшая, – сказал помощник Марио. выразительно подняв брови.

– Они все сумасшедшие, Филипп. Почему же еще, ты думаешь, они приезжают ко мне? Они все очень богатые и абсолютно сумасшедшие.

Филипп вышел из кухни с чашкой дымящегося кофе на серебряном подносе. Пока он шел по коридору к лестнице, Марио слышал, как его помощник насвистывает модную песенку.

Глава восьмая

Майлз сидел в купе первого класса поезда «Евростар». Ему достался билет в вагоне для курящих. Он специально попросил место в вагоне для некурящих, когда заказывал билет, по пути к вокзалу. Но Майлз пользовался проводной гарнитурой своего мобильника и быстро двигался рядом с машинами, поэтому оператор, возможно, просто его не расслышал.

Потребовалось приличное количество времени и телефонных звонков, чтобы выяснить, что наиболее быстрым и безопасным способом доставки его самого и его велосипеда в район Ла-Мьюс во Франции была поездка на поезде. Майлз хотел отправиться самолетом. Он любил летать. Он мог бы, преодолев множество трудностей и понеся немалые расходы, долететь на самолете до Брюсселя, но велосипед был основной проблемой, а Майлз не собирался отправляться без него. У него не имелось с собой дорожного чехла, а представители авиакомпаний очень негативно относятся к такого рода вещам. Майлз воспринял это с пониманием, но внутри него все напряглось еще сильней.

Мужчина, сидевший в вагоне напротив Майлза, громко разговаривал по мобильному телефону, пока они с грохотом мчались по нереконструированному английскому отрезку маршрута. Они сидели в прекрасно оформленном вагоне скоростного поезда, которому с трудом удавалось оставаться на рельсах: в таком аварийном состоянии последние находились.

Майлз смотрел на кучи мусора, тянувшиеся по обеим сторонам полотна. Англия была дырой, к тому же захламленной. Он задумался над тем, как это все происходило. Столетиями люди старались навести порядок, но ситуация только ухудшалась. Аккуратная маленькая фабрика с аккуратной невысокой оградой стояла по соседству с улицей аккуратных маленьких домиков, но между ними был промежуток, представлявший теперь собой сильно разросшуюся мусорную кучу. Майлз глядел на эту маленькую трагедию, проплывавшую перед ним, и качал головой. Кто-то, какой-нибудь проектировщик в пыльном пиджаке, утвердил по какой-то средневековой причине решение оставить между фабрикой и поселком полоску земли не шире двух метров. Никто даже не предполагал, что, возможно, это была не самая лучшая идея. Возможно, это решение было принято в согласии с каким-нибудь идиотским юридическим понятием о землевладении.

Население других стран лучше разбирается в состыковании предметов друг с другом, чем англичане. Майлз рассуждал, что иностранцы не оставили бы таких промежутков. Он знал, что в Америке были места, испорченные подобным образом, но, в целом, благодаря тому, что все заранее тщательно планировалось, и тому, что большинство индустриальных объектов США строились на пустом месте, пустыри там держались в лучшем состоянии, если оставались вообще. Промежутки для Майлза были свидетельством плохого программирования. Он не мог оставить промежутка в цепи компьютерного кода, иначе вся программа отказалась бы работать.

Размышляя об окружающей среде, он дошел до мысли, заставившей его задуматься о том, зачем он вообще вернулся в Англию. Его усилия по участию в организации «Фулл Фэйшл» неожиданно показались ему тщетными. Какая трата времени! Майлз всегда стремился к тому, чтобы использовать время рационально. Даже когда он был совсем молодым, время, казалось, протекало стремительно. Он думал, что это было потому, что он привык сверяться со временем на своем компьютере, где оно делилось на множество миллисекунд. Майлз всегда убеждался в том, что программный код, который он написал или редактировал, был без «мусора», полностью рационализирован, и никогда не тратил времени на команды, не являвшиеся необходимыми. И вот теперь он сидел в поезде и тратил час за часом время, которое можно было бы уделить программированию.

Майлз гадал, действительно ли Донна и Калвиндер занимались только тем, чем сказали, а именно всего лишь только разговаривали в тот момент, когда он вошел в квартиру. Донна была привлекательной женщиной, Калвиндер тоже выглядел ничего, может быть, только немного толстым. Они знали друг друга довольно долгое время, Калвиндер был шафером на его с Донной поспешной, неромантичной свадьбе. Он оставался до сих пор одинок, хотя постоянно встречался с множеством женщин, участвовал с ними в совместных проектах, некоторые из которых включали в себя секс.

Вид за окном изменился. Очевидно, поезд приближался ко входу в тоннель. Перестук колес на рельсах стал мягче. Поезд набрал скорость. Майлз заметил новые постройки в районе въезда в тоннель: обширные стоянки для автомобилей, погрузочные эстакады с автокарами и грузовиками. Он посмотрел вперед и увидел поросший травой склон холма, наверное, место входа в тоннель.

Как только они въехали в трубу длиной в двадцать три мили, поезд погрузился в море яркого света. Наступило чувство громадного облегчения. Майлз откинул голову назад и глубоко вздохнул. Тотчас же начало казаться, что поезд приподнялся над рельсами, начав движение с еще большей скоростью. У него захватило дух. Поезд мчался со скоростью, какая бывает у самолетов на взлете.

Майлз разглядывал мелькавшие за окном сельские пейзажи Франции. Они выглядели такими опрятными. Сточные канавы и дороги, тянувшиеся вдоль железнодорожных путей, были новыми, их края – чистыми, а границы – четко обозначенными. Майлз ощутил, как на душе у него немного посветлело. Может быть, это неожиданное путешествие было именно то, чего ему не хватало. Может быть, это его чувства начали возвращаться к нему.

Майлз сошел с поезда на Сентрал-стэйшн в Брюсселе и повел свой велосипед по платформе. Вокзал был новым, чистым и сверкающим. Он без труда нашел платформу, с которой отходил поезд, следовавший через Метц.

Майлз отдал велосипед в почтовый вагон и поднялся в свой. Тот оказался пустым, что его вполне устраивало. Он просидел практически неподвижно всю поездку, длившуюся почти час. Лишь однажды он пошевелился. Когда поезд проезжал мимо одного особенно крутого холма, его телефон зазвонил.

– Майлз, это Калвиндер. Нам нужно поговорить.

– О чем? – выпалил он.

– О нас, о проекте, о Донне.

– Не хочу говорить о Донне.

– Хорошо, тогда о проекте. Накасоми-сан прибывает завтра, помнишь?

Майлз этого не помнил. Исполнительный директор «Нишин Бэнк Корпорэйшн» направлялся в Лондон, тогда как он сам ехал на поезде куда-то в сторону Бельгии.

– Да, конечно, я помню.

– Ты где, приятель?

– Не важно.

– Ладно, ты собираешься приехать завтра?

– Во сколько он приземляется?

– В десять минут шестого, но у меня будет встреча. Я отменил три другие и передвинул еще одну, но график все равно очень плотный. Ты мне нужен здесь, просто на всякий случай.

– Встретимся в Хитроу, – сказал Майлз и отключил свой телефон. Он не хотел больше никаких звонков.

Глава девятая

Гастон Белл выбрался из своего «ягуара» с явным ощущением тяжести на душе. Его водитель Рэдфорд заслуживал полного доверия. Должен заслуживать, учитывая его оклад, но Гастон чувствовал, что водитель в униформе выглядит не к месту перед муниципальным домом, пусть даже и одним из лучших в Кенсингтоне. Гастон похвалил себя за осторожность, за умение быть практически невидимкой. Он вел довольно тихую жизнь без скандалов и ни с кем не делился личными проблемами. Число скелетов в своем шкафу он свел к минимуму. Оставалось слишком немного на поверхности из того, что можно было узнать об этом человеке.

Гастон кивнул Рэдфорду, чтобы тот ждал его здесь и смотрел по сторонам, а затем вошел в бар, испытав облегчение оттого, что внутри никого не было. Он подошел к барной стойке и тут обнаружил, что у дальней стенки висят в воздухе клубы синего дыма. Под ними сидели трое мужчин, которых большинство людей немедленно отнесло бы к военным. Наверное, из-за усов. Они были у всех троих – короткие прически и густые усы. Гастон, которого никогда не привлекала идея иметь растительность на лице, удивлялся, почему эта мода в солдатской среде держится так долго.

– Гасти, ты что будешь? – спросил Дональд Купер, поднимаясь во все свои грозные шесть футов шесть дюймов.

– Джин с тоником, – сказал Гастон, оборачиваясь к бармену, чтобы увидеть, как его рука уже протянулась к бутылке «Гордонса».

Взяв в руки стакан с выпивкой, он присоединился к сидевшим за столом троим мужчинам.

– Гребаные евро! – выпалил Харрис, маленького роста, но угрожающего вида мужчина. – Страна катится в дырку в сортире, если спросите мое мнение.

– Премьер-министр – совершенная звезда сушами, – согласился с ним Пиккеринг, вытирая пену со своих роскошных усов. А вообще, в «Бэнк оф Ингланд» одни ушлепки сидят. Только представьте себе, вся страна находится под руководством одних ушлепков. Вопиющий позор!

– Да, замечательно, – сказал Дональд, очевидно, не прислушивавшийся к последним высказываниям. – Что ж, у нас остался последний шанс припасти на старости лет пригоршню стерлингов, парни. И очень большую пригоршню.

– Ништяк, – поддержал Харрис.

– Гасти, введи нас в курс дела, ты, негодяй, купающийся в роскоши, – сказал Дональд, завязывая в узел свои огромные черные брови на огромном красном лбу.

– Пятого числа следующего месяца между тоннелем и Лондоном мы должны подыскать место. Быстрый подход к путям и как минимум три маршрута отхода. Взрывники – на ваше усмотрение, но нам понадобятся резчик по металлу, взрывчатка и тяжелый грузовик. Простая работа, никакой охраны. Все будет ждать вас на блюдечке.

– Красота! – сказал Харрис. – И сколько?

– Пять миллиардов, – ответил Гастон со всей небрежностью, на какую он был способен.

– Сколько? – переспросил Пиккеринг.

– Как сказал благородный господин, пять миллиардов, – ответил Дональд с плотоядной ухмылкой. – Ты что, оглох, Пиккеринг? Ты что, снова забыл взять на стрельбище беруши?

Пиккеринг был просто ошарашен цифрой. Похоже, он даже не слышал Дональда.

– Пять охрененных миллиардов фунтов? Это приличная пачка денег, сэр. Я хочу сказать, что мы привлечем сюда Интерпол и это долбаное ЦРУ. Местные «трезоры» даже носа не сунут в это дело. Пять миллиардов, охренеть! Вы, наверное, шутите?

– Это последний шанс, ведь так? – спросил Дональд Гастона.

– Самый последний. И добавьте в список задач: у вас будет всего пять часов, чтобы отмыть эти деньги.

– Не понял? – встрял Харрис.

– Пять часов? – оборвал его Дональд. Гастон неохотно посвящал их в этот аспект операции. У Дональда Купера был слишком короткий запал при его взрывоопасном характере. – Пять часов! О чем ты говоришь?

– Через пять часов после завершения акции вы можете обклеить этими бумажками сами знаете что. В этом весь фокус. Пятое число месяца… никаких мыслей не навевает?

– Провалиться мне, сэр, – сказал Харрис. – Это же день ввода евро!

– В яблочко, – сказал Гастон.

– Пять часов… Как, прах их побери, мы успеем это сделать? Пять миллиардов – это серьезно, Гасти. Нам нужен тяжелый транспорт. А такого рода машины несколько бросаются в глаза.

– Это тридцать тонн денег, поэтому вам понадобится автопоезд, и большой. И он должен быть кошерным. Если вы доставите грузовичок в мою расчетную палату в течение пяти часов, мы в игре. Опоздаете на минуту можете сжечь деньги.

– Тридцать тонн? – удивился Харрис. – Копать мой лысый череп!

– Спокойно, в чем должны быть деньги? – спросил Дональд.

– Контейнер без маркировки.

Кран, сказал Дональд с нервной улыбкой. – Нам нужен очень большой кран. Я имею в виду, по-настоящему огромный. Мы поднимем контейнер полностью.

– Ништяк, сэр.

– Немного прямолинейно, – начал Гастон, но замолчал, увидев взмах огромной руки Дональда, подавшего знак всем молчать. Дональд думал.

– Вот как это будет выглядеть, – сказал он, нарушив неловкую паузу. – Деньги в контейнере, правильно?

– Верно, в одном из примерно сорока, что будут на поезде.

– Подходяще, слушайте сюда, друга. Мы находим строительную площадку в районе следования поезда. Если такой нет, то мы ее организуем, так? Это будет наш оперативный плацдарм. Мы подкупим мастера, убьем его, если понадобится. Зароем ублюдка.

Харрис отталкивающе осклабился.

– Ништяк, сэр.

– Затем мы ставим там кран. Это будет выглядеть законно: кран на строительной площадке, никаких проблем. Затем, правильно, нам нужно остановить этот долбаный поезд. Не важно как.

– Подорвать «нитку», сэр, – предложил Пиккеринг. – Пара унций взрывчатки – у меня дома как раз где-то завалялась.

– Ништяк, – согласился Харрис.

– Подгоняем кран, снимаем контейнер с поезда, опускаем на плоскую платформу. Маскируем его и без промедления доставляем Гасти. Вся операция не должна занять более часа, высший класс.

– Замаскированный контейнер привлечет к себе внимание, – сказал Гастон. Он уже начал нервничать. Ну что, в самом деле, за план? Краны какие-то… строительные площадки? Это все было рискованно.

– Шаланда, – сказал Харрис. – Мы смогли бы засунуть эту членяру внутрь, сэр.

Так точно! Хорошо соображаешь, солдат, – сказал Дональд, показывая в улыбке свои зубы.

– Что такое «шаланда»? – спросил Гастон.

Дональд хихикнул, чего трудно было ожидать от мужчины его комплекции.

– Мистер Белл не знает, что такое шаланда, джентльмены, а мы ради него рискуем своими шеями. Не придает уверенности, не так ли?

– Это крытый автопоезд-платформа, сэр, – сказал Пиккеринг, жестикулируя руками в татуировках. – Крыша сверху, закрепляемые по бокам брезентовые стенки. Повсюду их полно, как говна, простите мой французский, сэр.

– Полным-полно, – подтвердил Дональд.

– Если мы раздобудем один, на котором сбоку будет написано «Маркс и Спаркс» или «Витабикс», он растворится в массе других, – сказал Харрис.

– Превосходно! – Дональд одним глотком допил виски и обнажил свои громадные зубы. – Пять миллиардов фунтов. Стоит ради этого сыграть с судьбой, а? – Он улыбнулся маленькой компании за столом. – Джентльмены, за дело!