Текст книги "Социология политической партии в условиях современной демократии. Исследование олигархических тенденций в совместной жизнедеятельности"

По мере обособления от массы руководители партии проявляют все большую склонность пополнять свои ряды не путем всеобщих выборов, а путем кооптации, соответственно расширяя по мере необходимости свой тесный круг. Партийные лидеры осваивают тенденцию к изоляции, воздвигая вокруг себя что-то вроде стены картеля, преодолеть которую могут лишь те, кто разделяет их взгляды. Вместо того чтобы позволить массам определять состав их преемников посредством выборов, они определяют его самостоятельно и расширяют его путем прямого или косвенного волеизъявления. Сегодня предрасположенность к подобному развитию событий наблюдается во всех хорошо организованных объединениях рабочего движения[155]155
  На одном из заседаний VII итальянского конгресса профсоюзов (Модена, 1908) было объявлено, что руководители должны знать и выбирать состав партии, а также выполнять функции правительства (см.: Fausto Pagliari, Le Organizzazioni e i loro impiegati, p. 8). В Англии эти пожелания уже осуществились. Там новоявленных чиновников профсоюзов на службу принимают лично старые члены профсоюзного правления (см.: Sidney Webb and Beatrice Webb, The History of Trade Unionism. Vol. I. London: Longmans, Green and Co., 1907, p. 87).


[Закрыть].

Даже во французском профсоюзном движении, которое яростно настаивает на собственном революционном характере, секретарь Всеобщей конфедерации труда пользуется правом выдвигать кандидатов в совет правления конфедерации: он направляет туда список тех партийных соратников, не состоящих в совете, чьи кандидатуры кажутся ему подходящими[156]156
  Fernand Pelloutier, Histoire des Bourses du Travail. Paris: Schleicher Freres, 1902, p. 150.


[Закрыть]. В немецкой социал-демократической партии мы видим, как отдельные так называемые местные партийные комитеты (Landesvorstand) и руководство партии в центре заявляют откровенно олигархическое право выдвигать своих кандидатов в избирательных округах. Эта претензия укрепляет их власть, но подрывает основной принцип любой демократии – право на свободное волеизъявление[157]157
  В. Хайне отмечает: «Мы хотим, чтобы народ правил самостоятельно. Наша партийная программа требует, чтобы все важнейшие проблемы решались через голосование и прямое законодательство. Но в решении простых и насущных вопросов кто заслуживает народного доверия?.. Когда партийные функционеры сами определяют, кто имеет право присоединиться к их кругам, возникает опасность, что свежая кровь и новые идеи остаются за пределами партии, власть коснеет, а это первый признак олигархии и бюрократии. Дальнейшие последствия этих тенденций: упадок инициативности и заинтересованности в духовной жизни партии, упрямая и бездумная склонность держаться за установленные порядки. В этом смысле хорошая бюрократия опаснее плохой» (Wolfgang Heine, “Demokratische Randbemerkungen zum Fall Gohre,” s. 282).


[Закрыть].

Непотизм партийного руководства по отношению к новым кандидатам проявляет себя особенно сильно в избирательных округах. Выдвижение кандидатов от партии на парламентских выборах по факту определяется небольшой группой местного верховного руководства и их ближайших соратников, которая предлагает большинству рядовых членов партии принять составленный список кандидатов. В демократической Италии в случае смерти или недееспособности главы семьи, старшего брата и т. п. избирательный округ нередко переходит во владение сына, младшего брата и т. п., то есть власть над ним остается внутри семьи.

Любители парадоксов могут усмотреть в этом процессе первый симптом постепенного перехода от системы плебисцитарного бонапартизма к системе наследственной монархии.

Глава 2
Финансовая власть партии и партийного руководства

История немецкой социал-демократической партии знала мало случаев предательства или дезертирства ее руководителей. Это особенно очевидно по сравнению с Французской социалистической партией. В результате выборов 20 августа 1893 года депутатами в Бурбонском дворце стали шесть кандидатов от социалистов: Полин Мери, Альфонс Юмбер, Алекс-Абель Ювелак, Александр Мильеран, Пьер Ришар и Эрнест Роше. Спустя 17 лет ни один из них уже не состоял в партии, все, за исключением погибшего Ювелака, известного лингвиста и антрополога, сохранившего верность идеям социализма до последних дней, впоследствии стали ярыми противниками идей социал-демократии. Заметную роль в социализме Мильеран сыграл уже к 1904 году. В его предвыборных манифестах в мае 1906 года слово «социализм» уже отошло на второй план. Тогда Мильеран главным образом противостоял официальному партийному кандидату, выдвинутому его округом, социологу Полю Лафаргу, зятю Маркса. Остальные бывшие депутаты отказались от своих убеждений еще раньше. Хватило небольшого политического шока, связанного с именем генерала Буланже, чтобы карточный домик социалистического мировоззрения этих представителей революционного французского пролетариата рассыпался в пух и прах. Впоследствии все они верно служили клерикально-националистическому реакционизму. Полин Мери стал одним из руководителей буланжистов. Когда в мае 1906 года его главным оппонентом во втором избирательном туре был радикальный буржуа Фердинанд Бюиссон, социалисты избирательного округа самого Мери, без сомнения, проголосовали за его политического противника. Альфонс Юмбер был одной из важнейших фигур в генеральном штабе партии во время дела Дрейфуса. Эрнест Роше, ученик Огюста Бланки, который вместе с Эдуаром Вайяном был одним из влиятельнейших лидеров так называемых бланкистов, сегодня лишь «лейтенант Анри Рошфора». На предпоследних выборах в 17-м округе его победил социал-реформист Поль Брусе, даже несмотря на то, что в свое время Брусе разделял анархистские взгляды и именно с него началась пропаганда «действий в Восточной Европе». К тому же незадолго до выборов он сильно подмочил свою репутацию непримиримого борца за права рабочих приемом, устроенным в Hotel de Ville в честь короля Альфонса XIII, что не вполне соответствовало его социалистическим принципам. Роше до сих пор состоит в бланкистской партии «Ни Бога, ни господина», которая каждую неделю на страницах Intransigeant объявляет о небольших партийных собраниях, но по сути фиктивна. В этой партии, разумеется, есть несколько отделов, но она не играет никакой роли в политической жизни. Во всех реальных политических вопросах эта крошечная группка идет рука об руку с антисемитами и националистами. На деле Роше, хоть и называет себя «неподкупным защитником республики, социализма и отечества», – лишь скромный антикапиталист, но от того еще более ярый патриот[158]158
  Robert Michels, “Die deutsche Sozialdemokratie im internationalen Verbande,” Archwfur Sozialwissenschaft, Bd. XXV, s. 213.


[Закрыть].

В отличие от Франции социал-демократы Италии, Бельгии и Германии могут похвастаться постоянным и устойчивым составом партийных руководителей. Пока их руководство подпитывается за счет остальных левых партий (от буржуазного демократа Августа Бебеля до редакторов Frankfurter Zeitung Макса Кварка и Пауля Бадера и науманнианцев Пауля Гёре и Макса Мауренбрехера), партия не несет значительных потерь. Незначительное исключение составляют лишь бывший редактор Leipziger Volkszeitung Макс Лоренц[159]159
  Макс Лоренц помимо целого ряда социалистических брошюр значится автором и «ревизионистских» сочинений: Мах Lorenz, Die Marxistische Sozialdemokratie. Leipzig: Georg. H. Wigands Verlag, 1896.


[Закрыть], позже благодаря национал-социализму нашедший тихую гавань в редакции Antisozialdemokratische Korrespondenz, молодой граф Людвиг Ревентлов, ставший в результате антисемитским чиновником в 1906 году, и некоторые другие менее знаменитые академические перебежчики, к ним относятся и обратившиеся представители пролетариата вроде корзинщика Фишера. К их числу можно было отнести и разрыв с партией таких убежденных социалистов, как аугсбургский переплетчик Иоганн Мост и химик Вильгельм Хассельман, что допустимо, однако, только если под «разрывом с партией» мы понимаем полную смену мировоззрений и отказ от идей независимого рабочего движения. Но даже если мы включим в наши подсчеты перебежчиков социал-демократов, ставших неофитами-анархистами, мы не найдем среди изменников ни одного бывшего социал-демократа, который занимал бы ведущую позицию внутри партии.

Сражающемуся немецкому пролетариату посчастливилось ни разу не наткнуться на своих вчерашних лидеров по ту сторону баррикад. Пока немецкому пролетариату не ведом случай Аристида Бриана, который еще вчера был главным руководителем забастовок и проповедником антимилитаристских ценностей, поддержавшим призыв «восстание вместо войны!». Затем он стал министром просвещения и с той же уверенностью поддерживал полицейские и уголовно-правовые репрессивные меры своих коллег-министров по борьбе с антимилитаристским рабочим движением. Немецкие рабочие не знают и про Джона Бернса, в прошлом руководителя и организатора крупных демонстраций безработных, на которых громко рассуждали о разрушении дворцов и разграблении магазинов и которые сильно напугали буржуазию английской столицы (1886). Спустя несколько лет Бернс, будучи министром общественных работ, был приглашен в парламент английской рабочей партией, которая в то время требовала предпринять серьезные меры по борьбе с безработицей. Бернс заявил, что он не «кухонный политик» или добросердечный филантроп, который готов отдать деньги добропопрядочных граждан так называемым безработным, и посоветовал рабочим старательнее экономить и не тратить деньги на глупости. Разочарование в тех, чья твердость характера и искренность когда-то вдохновляли рабочее движение на переустройство всей системы политической власти и дарили надежду на воплощение всех мечтаний, лишает мужества и ослабляет. Все это подталкивает пролетариат к индифферентности или прекращению деятельности: аполитичности организаций, закрытому профсоюзному движению и другим либертарианским политическим движениям. Пролетариат не задумывается о политических организациях или последовательном пути к парламентаризму. Так было и во Франции: в случае Бриана, Мильерана и Луи Блана[160]160
  За последнее время целый ряд выдающихся руководителей социалистических партий перешел в правительственный лагерь и потому находится в состоянии ожесточенной вражды со своими бывшими соратниками: Рене Вивиани, ставший министром; Виктор Оганьёр, бывший социалист и мэр Лиона, сейчас генерал-губернатор Мадагаскара; Габриэль Девиль, основатель Французской рабочей партии; Александр Зеваэс, один из одареннейших лидеров гедистов; Жозеф Саррот и многие другие.


[Закрыть], когда широкие массы рабочих разделились на тех, кто поддерживает бескомпромиссный абстенционизм, и тех, кто поддерживает абсолютный, как там принято говорить, jemenfoutisme. То обстоятельство, что немецкая социал-демократия, так же как социалистические партии Италии, Бельгии и других стран, до сих пор могла развиваться без подобных обескураживающих поворотов, может считаться если не главной, то уж точно не последней причиной для слепого, безоговорочного доверия, которое партийные массы испытывают к своим «проверенным временем» руководителям. Благодаря этому значительно возрастает авторитет политического руководства, приводящий к централизму: из любви к организации, вследствие сильно развитой среди немецкого пролетариата потребности в руководстве, а также нехватке интеллектуалов и экономически самостоятельных личностей внутри партии. Благодаря своему большому авторитету руководство почти не подвержено губительному влиянию тактических и частных споров, которые могут привести к конфликтам с партийными массами. Такие конфликты прямо сейчас разворачиваются в Голландии или Италии, несмотря на устойчивость местной власти. Можно сказать, что в Германии руководители партии еще не потеряли контакт с рядовыми членами. В их тактике (за исключением некоторых аспектов) содержательно и формально – даже в том случае, если форма и содержание противоречат друг другу, – царит полное согласие во взглядах между руководителями и подчиненными, а партийное руководство, как и (пусть и в меньшей степени) парламентские фракции, транслирует мнение своих товарищей по всей стране.

Доверие политически организованных рабочих Германии к своим представителям в большой политике, таким образом, базируется на политико-моральной надежности самого руководителя. Это факт, в котором не стоит сомневаться. И он подтверждается множеством исторических примеров. Доверчивость подчиненных имеет под собой вполне конкретные основания, по крайней мере исторически оправданные. Причины такого доверия, разумеется, как и любые причины, комплексны. Его приписывают главной добродетели немецкого рабочего класса – его умению не впадать в соблазн. Эта добродетель подобна девственной непорочности, которая не приемлет никаких ухаживаний. В этом объяснении есть доля истины, особенно если присмотреться внимательнее к благодетели верности присяге. В государственной жизни, где не существует парламентского правительства и депутатам закрыт путь из парламента в государственную канцелярию, исключена возможность интеллектуальной коррупции. Представитель рабочей партии не может переметнуться от революционного социализма, то есть готовности к радикальным переменам самих основ экономики, к буржуазному социал-реформизму. Вместе с тем нет никаких сомнений в том, что Артуро Лабриола, страстный приверженец и сторонник рабочего движения, совершенно прав, когда утверждает, что, как только немецкое правительство позволит себе немного роскоши и создаст либерализированное министерство, этого будет вполне достаточно для немецких социал-демократов: в Германии начнет распространяться «инфекция реформизма»[161]161
  Arturo Labriola, Riforme е Rivoluzione Sociale. Milano: Soc. Edit. Milan, 1904, p. 17.


[Закрыть], источник этой инфекции мы можем наблюдать уже сегодня.

Но даже если современная Германская империя, которая остается феодальной как в правовом, так и в моральном отношении, предпочтет осадить лидеров немецких рабочих, приписывать это лишь способности рейха не поддаваться соблазнам явно не следует. Хотя почва для подобного соблазнения – в самом грубом смысле этого слова – вполне сложилась. Ни одно авторитарное правительство никогда не упустит возможности повлиять на подозрительных партийных руководителей, обратившись к помощи секретных служб, которые всегда находятся в распоряжении любого правительства. Если мы абстрагируемся от не до конца выясненного случая с председателем Всеобщего германского рабочего союза Иоганном Баптистом Швейцером, так как обвинения Августа Бебеля, потребовавшего отставки Швейцера, скорее всего, были безосновательны[162]162
  Бебель, насколько нам известно, до сих пор придерживается своего мнения по поводу этого случая 1872 года в отличие от официального историка партии доктора Франца Меринга: Franz Mehring, Geschichte der deutschen Sozialdemokratie, Bd. IV, s. 66. Последние слова Швейцера после его исключения из союза Меринг комментирует следующим образом: «Нельзя не проникнуться глубоким сочувствием, читая эти слова. Честные и умные последние слова человека, который в самые тяжелые времена уверенной рукой вел социал-демократическую партию вперед, верно служил благу пролетариата, он стал жертвой собственных стараний, совершил несправедливый поступок, за что был подвергнут еще большей несправедливости».


[Закрыть], мы убедимся, что руководители немецкого рабочего движения оставались неподкупны, несмотря на то, что им, безусловно, недоставало библейской нравственности, которая в избытке присутствовала в итальянском рабочем движении. Даже партийные руководители низшего звена, так называемые младшие офицеры, реагировали на полицейские заигрывания с непониманием и отстраненностью. Весьма распространены были забавные случаи, когда доверенные партийные лица или простые члены партии получали от полиции «сребреники Иуды», взятку, и тут же передавали всю сумму в Vorwarts или другую партийную газету. Редакция, в свою очередь, публиковала обращение к предыдущему владельцу денег с приглашением забрать всю сумму в течение определенного срока. В противном случае все средства передавались в партийную казну.

Стабильность партийного руководства немецких социалистов имеет под собой как материальные, так и нравственные причины. Сторонники социал-демократии стремятся к прочному партийному устройству, которое способно выстоять в любых условиях. Ведь немцам свойственна верность одной профессии, преданность долгу, они прожили долгие годы под гнетом суровой власти, пролетарская пресса долгое время оставалась – и в значительной степени остается до сих пор – изолированной от буржуазного мира. Немцы твердо убеждены, что лишь закрытая, защищенная партия способна воплотить свой идеал, поэтому с такой осторожностью они относятся к новичкам и добровольцам. Их любовь к партии, в которой есть что-то трогательное и которая остается одной из главных основ для гордого рабочего движения, объясняет, почему партийные лидеры не отказываются от своих постов в условиях партийного кризиса, который, по мнению непосвященных, может разрешиться только с отставкой одного из партийных руководителей. Любовь к социал-демократической партии, с которой они сжились, сыграла не последнюю роль в том, что выдающиеся личности вроде Эдуарда Бернштейна, Курта Эйснера и многих других остались в партии даже после весьма серьезных конфликтов, которые чуть было не закончились их исключением. Несмотря ни на что, они сохранили человеческое достоинство, которое необходимо для совместной партийной работы.

Наряду с этими идейными мотивами важно помнить и о материальных. Благодаря стабильным выплатам, которые получают члены партии за свои заслуги, партийное руководство сумело создать систему прочных связей, нарушить которые их соратники не решаются, вне зависимости от причин. Воцарившаяся в немецкой социал-демократической партии традиция наличных выплат за заслуги перед партией уберегает ее членов от множества легкомысленных поступков. Но в то же время она усиливает влияние партийной бюрократии и укрепляет централистские тенденции. В то время как во Франции, Англии, Италии, Нидерландах и других государствах социалистическая агитация ведется, можно сказать, на добровольной основе, в Германии имеет место оплачиваемая пресса, оплачиваемая агитация и т. д. У них побуждающим мотивом выступают индивидуальная взаимопомощь, индивидуальное самопожертвование, индивидуальная инициатива и воодушевление, у нас [в Германии] – дисциплина, преданность, обязательства, подкрепляемые финансовой компенсацией. Их влиятельные социалистические журналы – миланский Avanguardia Socialista, амстердамский Nieuwe Tijd – держатся на личной инициативе, индивидуальном политическом идеализме. Они не заботятся о финансовой прибыли и готовы нести убытки sine qua non, их сотрудники работают на добровольной или почти добровольной основе. У нас берлинская Vorwarts, лейпцигская Volkszeitung и Neue Zeit были созданы и поддерживаются партийными массами в целом, что позволяет оплачивать труд наемных редакторов и других штатных сотрудников. Это вовсе не значит, что зарплата социал-демократических агитаторов и чиновников позволяет им вести беззаботную жизнь, как предполагают сотрудники благонамеренных газет и посетители салонов высшего света, попадая при этом под влияние вопиющего невежества, которое граничит с наглостью. Жизнь редактора социал-демократической газеты напрочь лишена хвастливости и дерзости. Его ежедневную работу никак нельзя назвать простой или праздной (см. ч. I, Б, гл. 2).

Деньги, которые он получает от партии за свой самоотверженный и изнурительный труд, не идут ни в какое сравнение с теми усилиями, которые он вынужден ежедневно затрачивать, выполняя свою работу. С этим не решится спорить никто, кто хотя бы отдаленно знаком с условиями труда в социал-демократической прессе. Выдающиеся люди вроде Карла Каутского, Макса Кварка, Адольфа Мюллера и сотни других, не посвяти они себя работе на благо партии, могли бы, по крайней мере в вопросах финансов, позволить себе намного больше, чем то, что они получали в рядах партии, объявленной вне закона.

Однако, когда мы говорим о привычке немецкой рабочей партии вознаграждать любые усилия своих сотрудников, мы не можем не упомянуть и другой факт – он станет весьма важным дополнением к верному пониманию обстоятельств: в региональных избирательных округах, партийные отделения которых бедны, а также в редакциях мелких ежедневных газет, которые пока не могут полностью обеспечивать свою работу, даже в социалистической Германии есть те, кто работает безвозмездно. В некоторых районах сформировался обычай не оплачивать публичные выступления членов партии, проживающих в конкретном регионе. Социал-демократические рабочие жертвуют своим временем, силами, удобствами, они вынуждены терпеливо сносить не только тяготы работы, грязь, пыль и нужду, зачастую они сталкиваются с руганью и оскорблениями самого разного рода, преодолевают препятствия, учиненные самыми ничтожными государствеными органами или возбужденными антисемитизмом или клерикализмом крестьянами. В напряженные времена, например в ходе подготовки к выборам, они жертвуют воскресеньем, своим единственным выходным днем, для того, чтобы «покрыть» всю страну листовками, бюллетенями, календарями и т. д., не получая за это ни пфеннига. Этот факт свидетельствует о живом идеализме рабочей партии, который процветает несмотря ни на что.

Но подобные явления – не более чем исключения из принятых в социал-демократической партии правил. Любая работа, начиная от незначительной газетной заметки и заканчивая продолжительной публичной речью, должна быть оплачена. Эта система абстрагируется от воодушевления или героизма и исключает возможность оказывать услуги на добровольной основе. Но, используя работоспособность членов партии в условиях урегулированной и оплачиваемой службы, партия становится изолированной, получает безраздельную власть над человеческими ресурсами, которая в результате наносит непоправимый ущерб гибкости, самостоятельности, в конце концов, самому духу социализма, но в то же время формирует один из важнейших и непреложных партийных принципов.

Наблюдательные исследователи социал-демократических отношений, например Эрнст Гюнтер, полагают, что признанные и уважаемые члены партии предпочитают подчиняться ее воле вместо того, чтобы разорвать с ней все отношения, так как перемены могут поставить под угрозу их политическую карьеру и лишить возможности «продолжать эффективно представлять интересы рабочего класса»[163]163
  Ernst Gunther, “Die Revisionistische Bewegung in der deutschen Sozialdemokratie,” Jahrbuch fur Gesetzgebung (Schmoller), 1906, XXX Jahrg., H. 1, s. 253.


[Закрыть]. Разумеется, член социал-демократической партии располагает большим количеством возможностей для распространения своих идей. Так же очевидно, что для распространения интересов рабочих социал-демократическая партия предоставляет самую благотворную почву. Однако верно и то, что «для среднестатистического человека относительно тесная связь между материальным положением и принадлежностью к социал-демократической партии может служить достаточным оправданием»[164]164
  Ernst Gunther, “Die Revisionistische Bewegung in der deutschen Sozialdemokratie,” Jahrbuch fur Gesetzgebung (Schmoller), 1906, XXXJahrg., H. 1, s. 253.


[Закрыть] для того, чтобы пожертвовать собственными убеждениями ради места в партии, даже когда он уже не разделяет ее взглядов.

Говорят:

 
Staatserhaltend sind nur jene
Die vom Staate viel erhalten[165]165
  «За государство только те, кому оно приносит много выгоды».


[Закрыть].
 

Разумеется, это большое преувеличение, но в нем есть и рациональное начало, которое остается верным, если заменить «государство» на «партию». Финансовая зависимость от партии, то есть представляющих большинство партийных руководителей, возводит вокруг партии железную стену[166]166
  Высокая степень финансовой зависимости накладывает отпечаток и на эмоциональное состояние. Можно увидеть, как в парламентах, где отдельные организации самостоятельно обеспечивают содержание своих парламентских представителей, партийные чиновники и лидеры профсоюзов лучше выполняют свои непосредственные функции – членов партии и профсоюзных функционеров, в то время как в парламентах, в которых члены правления получают внушительное правительственное жалованье, они ведут себя как независимые парламентарии.


[Закрыть].

Нет никаких сомнений в том, что численность профсоюзов является следствием принципа взаимности, то есть предоставленных профсоюзами экономических привилегий. Успех профсоюзного движения показал социал-демократической партии, что основа утилитаризма должна быть перенесена из верхних бюрократических слоев на более широкие партийные массы. Член партийного правления и партийный казначей Отто Гериш указал на такую возможность в своей речи на партийном съезде в Бремене в 1904 году[167]167
  Protokoll liber die Verhadlungen des Parteitages der sozial-demokratischen Partei Deutschlands, abgehalten zu Bremen, 10–24. September, 1904, Berlin: Verlag Vorwarts, s. 272.


[Закрыть]. После того как он упомянул о превосходстве профсоюзов над партиями, он объяснил это превосходство «ростом выгод» от профсоюзов для их членов. С тех пор как были организованы союзы взаимпомощи, рабочие оставались верны профсоюзам и этим способствовали их дальнейшему развитию. Он добавляет: «Весьма характерно, что члены партийного отделения в Кёнигсберге, которые обладают обширным опытом организации и агитации, предоставляют пособия по смерти семьям партийных членов[168]168
  Такое же обязательное постановление действует в Гисене и других регионах.


[Закрыть]. У них на это есть веские основания. В этом отношении мы [Социал-демократическая партия Германии] отстаем от профсоюзов, так как не можем предоставить нашим членам прямые привилегии. Но так будет не всегда». Не вполне ясно, было ли это констатацией скорого принятия законов о страховании жизни или просто дружеским советом о необходимости их принятия. Присутствовавшая на выступлении редактор римской газеты Avanti Ода Лерда Ольберг назвала речь Гериша «угрозой вырождения»[169]169
  См. передовую статью: “Il Congresson di Brema,” Avanti, Anno VIII, No. 2608.


[Закрыть]. Ясно лишь одно: в немецкой социал-демократической партии наблюдаются тенденции к зацикливанию на материальных вопросах, что в конечном итоге может превратить партию в пролетарскую страховую компанию, пусть и с социалистическим уклоном. Совершенно очевидно: подобное превращение социал-демократической партии позволит привлечь в ее ряды тысячи новых сторонников и укрепит ее мощь. Бюрократическая партийная система тоже будет разрастаться. Придаст ли это партии большую внутреннюю силу, моральное единство и даст ли тактическое превосходство над государством – совсем другой вопрос, в обсуждение которого мы не станем вдаваться. Здесь нам достаточно обозначить те положительные последствия для партии, которые возникают из принципа оплачиваемой партийной службы.

В системе аристократических отношений, до тех пор пока аристократия сохраняет свой плутократический характер, избранные чиновники не получают официального жалованья. Должность чиновника почетна и не оплачивается (или оплачивается весьма незначительно), даже если отнимает у него все время. Такая система предполагает, что чиновник принадлежит к господствующему социальному классу, следовательно, богат, а значит, сочтет за честь работать в самой гуще социальной жизни во имя всеобщего блага. Подобный ход мысли мы видим и в современных демократических системах. Лорд-мэр Лондона (и его коллеги в других крупных городах Англии), мэры больших итальянских городов работают безвозмездно. Так как выделенных средств обычно не хватает, чтобы покрыть расходы на представительские нужды, необходимо приложить серьезные усилия для того, чтобы найти кандидатов на такие должности. Поэтому они стали привилегией обеспеченных парвеню или сумевших сохранить свое богатство аристократов. Подобным же образом, пусть и не так остро, обстоит дело с парламентскими местами в Италии. У правительства недостаточно средств для регулярных выплат окладов членам парламента, а потому бытует мнение, что народному избраннику неприлично (decoroso) получать презренные монеты за свою работу[170]170
  В 1909 году Джолитти неоднократно высказывал сомнения по поводу введения обязательного оклада для депутатов итальянского парламента, ему казалось, что такая мера может ослабить влияние парламента в стране. Депутатский мандат выдается народом как mandate gratuito (ср.: Atti del Parlamento Italiano. Camera del deputati, sessione 1909. Roma, 1909, p. 518). В 1885 году Бисмарк тоже предпринял попытку ограничить выплаты депутатских окладов, назвав их «доходом, унижающим достоинство» в соответствии с прусским правом.


[Закрыть], следовательно, из-за бедности партийной казны рабочие в Италии никогда не смогут добиться места в парламенте. Из 36 депутатов итальянской палаты (1909) лишь двое прежде занимались физическим трудом (лидеры профсоюзов).

В таких случаях весьма вероятно, что партийное руководство законным путем окажется в руках самых богатых сторонников партии[171]171
  Во Франции, где, как известно, депутаты получают довольно высокое жалованье, было замечено, что самые бедные избирательные округа в парламенте представлены самыми богатыми депутатами. См.: Eugene Fourniere, La Sociocratie, p. 109.


[Закрыть], то есть тех, у кого достаточно времени и средств на этот невыгодный труд, который часто влечет за собой и смену места жительства.

В некоторых демократических партиях принятие партийной должности тоже воспринимается как большая честь. Это особенно верно для тех регионов, где партийная организация еще не успела разбогатеть. Здесь внутри партии часто формируется финансовая власть, которая возникает потому, что обеспеченные члены партии могут позволить себе тратить свои личные средства на партийные нужды. Подобная плутократическая власть существует в прессе тех партий, у которых нет средств содержать собственные типографии. Они вынуждены принимать финансовую помощь от обеспеченных соратников, которые таким образом получают право считаться акционерами издания. Примером тому в истории социалистической Франции служит L’Humanite, которая на протяжении долгого времени существовала за счет богатых евреев. При распределении мандатов преимущество также оказывается у того, кто может позволить себе путевые расходы, или, по крайней мере, того, кто может создать такое впечатление среди товарищей по партии. Таким образом, парламентская фракция, партийный совет, «высший суд» партии формируются из наиболее обеспеченных партийных членов, как это происходит в Италии, Франции, Нидерландах и других государствах[172]172
  Относительно Франции см.: A. Jobert, “Impression de Congres,” Guerre Sociale, 2ieme annee, No. 45.


[Закрыть]. В Германии дело обстоит несколько иначе, так как, с одной стороны, в немецкой партии состоит не так много по-настоящему обеспеченных членов, а с другой – благодаря ее стабильному финансовому достатку. Здесь вместо финансового превосходства одного богача над другим возникает материальное превосходство локальных партийных ячеек друг над другом. Для бедных региональных отделений партии весьма затруднительно отправлять своих делегатов на партийные съезды, особенно когда они проводятся в отдаленных регионах. Зачастую они вынуждены вовсе отказаться от представительства или отправлять на съезд тех представителей, которые могут взять на себя все расходы. Партийное большинство не раз высказывалось против присуждения так называемых мандатов по принципу возможности размещения, все путевые и прочие издержки которых не возмещаются партией. Их присуждение и присвоение воспринимаются партийным большинством как своего рода мелкое предательство и попытка подкупа, преступление, выставленное на всеобщее обозрение (случай Фендриха в Бремене в 1904 году)[173]173
  Protokoll, s. 166, 265. См. также дискуссию вокруг сходного случая Лили Браун на партийном съезде в Мюнхене в 1902 году (Protokoll, s. 250).


[Закрыть]. Однако зачастую подобные обвинения несправедливы, ведь в определенных обстоятельствах в действиях обвиняемого куда больше преданности общему делу и самопожертвования – он отправляется на партийный съезд за свой счет, а вовсе не на отдых за счет партии.

В любом случае небольшие партийные объединения с трудом могут быть представлены на партийных съездах. Попытки изменить подобное положение дел предпринимались много лет подряд. Так, в 1903 и 1904 годах в избирательном округе Марбурга была предложена инициатива уравнять в правах все избирательные округа. Расходы всех делегаций предполагалось покрыть из общей партийной казны. Безуспешно. Тогда была предпринята новая попытка улучшить положение дел иным образом: через объединение мелких региональных организаций в более крупные областные союзы. В уставе социал-демократической региональной организации Гессен-Нассау есть постановление, в соответствии с которым каждый год из числа малообеспеченных партийных организаций (из п организаций таковыми были признаны 5) избирается одна, которая получает право отправить своего представителя на партийный съезд за счет областного союза.

Партия, которая располагает достаточными средствами, может отказаться от помощи богачей и не принимать во внимание их финансовое превосходство, а значит, сформировать собственный независимый партийный аппарат. До того как были введены всеобщие депутатские жалованья, выплачиваемые немецким правительством, немецкая социал-демократическая партия оплачивала труд своих депутатов из собственных средств. На первых порах это позволяло оказывать значительную поддержку в парламентской работе тем партийным руководителям, которые, как правило, происходят из малообеспеченных социальных слоев. Введение собственной системы выплат было признаком серьезных изменений, так как депутаты рейхстага теперь были вынуждены чувствовать себя слугами – если не партии, то, по крайней мере, общей воли фракции, что исключало вероятность возникновения самоуправления «независимых социалистов».

Рабочие в целом – не лучшие работодатели. Они склонны к недоверию и выдвигают к своим сотрудникам завышенные требования[174]174
  Ср.: Heinrich Herkner, Die Arbeit erf г age, s. 116, Richard Calwer, “Prinzipien und Meinungsfreiheit,” SozialistischeMonatshefte, X (XII), H. 1. В Италии один из профсоюзных руководителей, заполняя анкету о финансовом содержании партийных сотрудников, на вопрос: «За счет чего осуществляется возмещение ущерба рабочим?» иронично заметил: «За счет бесконечного порицания!» (Fausto Pagliari, Le Organizzazioni e i loro impiegati, p. 11).


[Закрыть]. Если бы их подчиненные не располагали столь разнообразыми возможностями избегать влияния своего многоголового начальства, то в партии им приходилось бы куда хуже, чем самим работникам на частных предприятиях. Каждый член организации склонен относиться к руководителям организации как к подчиненным, поэтому он ведет себя с ними соответствующим образом. К тому же лишь немногие представители рабочего класса способны оценить важность интеллектуального труда. В Риме многочисленные производственные кооперативы соблюдают правило, согласно которому оклад руководителей торговых и технических предприятий не может превышать оклада рядовых рабочих[175]175
  Lamberto Paoletti, “Un Cimitero di Cooperative,” Giornale degli Economisti, Sett. 1905, p. 266.


[Закрыть]. Подобная же тенденция была долгое время характерна и для Германии. На собрании горняков-христиан в Гельзенкирхене в 1898 году прозвучало требование, что руководитель кооператива Бруст должен продолжать выполнять свои профессиональные обязанности, если он не хочет потерять уважение товарищей[176]176
  Heinrich Herkner, Die Arbeiterfrage, p. 114.


[Закрыть]. На партийном съезде социал-демократической партии в Берлине в 1892 году обсуждалось требование сохранить максимальную сумму оклада партийных рабочих в пределах 2500 марок[177]177
  Protokoll, s. 116–131.


[Закрыть]. На конгрессе во Франкфурте (1894) постановление о повышении ставок обоих партийных секретарей на 300 марок было отклонено в силу неоднозначных результатов многократных голосований[178]178
  Ibid., s. 69.


[Закрыть]. Долгое время в социал-демократической партии существовала дурная привычка воспринимать выплаты партийным сотрудникам и компенсации агитаторам за их заслуги и потраченное время как своего рода «чаевые» или подачку, которой их облагодетельствовали члены партии[179]179
  См. речь Рихарда Фишера на партийном съезде в Берлине в 1892 году.


[Закрыть]. Редактор партийной газеты часто получал меньше, чем руководитель предприятия, иногда даже меньше, чем рядовой наборщик[180]180
  Ср.: Richard Calwer, Das kommunistische Manifest und die heutige Sozialdemokratie. Braunschweig: Gunther, 1894, s. 38.


[Закрыть]. Сегодня все иначе. Немецкое рабочее движение по большей части привыкло хорошо платить своим чиновникам. Самим чиновникам, в свою очередь, удалось вынести обсуждение размера окладов за пределы партийных собраний, на которых они во всеуслышание обсуждались раньше, и ограничить их узким кругом специальных комиссий. В рабочих кругах Франции, напротив, снова возникло желание ограничить в средствах партийных чиновников, с тех пор как парламент назначил своим депутатам ежегодный оклад в сумме 15 тысяч франков. Негодование рабочих по поводу этих 15 тысяч побудило их выплачивать руководителям профсоюзов не больше 1500 франков в год[181]181
  Enquete sur la Crise Syndicaliste, Reponse de E. Klemczynksi. Mouvement Socialiste, XI, No. 215–216, p. 302.


[Закрыть]. В период 1900–1901 годов трое сотрудников Всеобщей конфедерации труда (секретарь, казначей и администратор) получили 3173 франка на троих[182]182
  Paul Louis, Histoire du Mouvement Syndical en France (1789–1906). Paris: Alcan, 1907, p. 244. C 22 марта 1901 года оклад администратора Жоржа Ивто был увеличен до 8 франков в день.


[Закрыть]. Два высокопоставленных чиновника союза печатников получали 300 франков, а казначей – 100 франков в год. Рабочие-металлурги позволяли себе что-то немыслимое, наняв троих сотрудников с окладом в 234 франка и троих региональных секретарей с окладом в 180 франков в месяц[183]183
  Paul Louis, Histoire du Mouvement Syndical en France (1789–1906), p-198-199-


[Закрыть].