Текст книги "Пятая волшебница"

Снова послышались звуки рыданий. Медленно поднявшись, Шайлиха увидела старого мага – плечи его вздрагивали, по закрытому ладонями лицу струились слезы. Тело монстра лежало неподалеку, из расколотой уродливой головы торчала рукоять боевого топора. Над трупом все еще вился едкий дымок. Рядом с трупом чудовища неподвижной грудой покоились в луже натекшей крови останки обезглавленного коня Вига.

Принцесса подошла к магу, стараясь не смотреть на труп чудовища. Не говоря ни слова, она положила руку на плечо Вига и попыталась заглянуть ему в лицо. Старик, подавив рыдания, взял принцессу за руку и повел ее к тому месту, где он оставил седло и корзину с едой, снятые с убитого коня. На траве было расстелено одеяло, и Шайлиха неуклюже опустилась на него. Ей было не по себе. Никогда в жизни она не видела, чтобы кто-либо из магов плакал.

Виг устроился рядом с принцессой. Вывернув верхнее и нижнее веки ее правого глаза, он тщательно их обследовал. Результат, по-видимому, удовлетворил мага. Из рукава свое го одеяния он достал явно только что сорванный корень какого-то растения и протянул Шайлихе.

– Держи, время от времени надо посасывать этот корешок, – с сочувствием произнес он. Принцесса повиновалась. Корень обладал приятным освежающим вкусом. – Помогает при тошноте, – пояснил Виг в ответ на ее вопросительный взгляд. Положив ладонь на выступающий живот принцессы, старик прикрыл глаза и на несколько мгновений замер. – С твоим ребенком все в порядке, – произнес он, снова открыв глаза. – Нам повезло.

Шайлиха протянула руку и стерла со щеки мага следы слез. Без сомнения, он спас ей жизнь, но принцесса до сих пор не понимала, что именно произошло.

– Виг, что это было? – требовательно спросила она. – Почему чудовище пыталось тебя убить? И… почему ты плакал? – потупившись, Шайлиха перевела взгляд на по ляну. – Оно мертво. Ты должен радоваться…

Не отвечая, маг поднялся и зашагал туда, где была привязана кобыла принцессы. Пошарив в седельной сумке, он достал темно-зеленую бутылку эля, вернулся к Шайлихе и снова уселся рядом с ней, скрестив ноги.

Вытащив пробку, старик сделал большой глоток. Его взгляд, странно невидящий, переместился к месту прошедшей схватки и замер. После довольно длительного молчания Виг произнес:

– Это был мой друг.

Если бы не беременность, принцессе после таких слов и самой не помешал бы хороший глоток эля.

– Твой друг? Но ведь этот монстр только что пытался нас уничтожить!

Маг посмотрел на Шайлиху. Принцесса с облегчением вздохнула, к ней начали возвращаться силы и самообладание. В этот момент она осознала, что Виг снова стал Вигом.

– Филлиус, – сказал старик. – Это чудовище, как ты его называешь, которое погибло от моей руки и теперь лежит на поляне, было моим другом, и звали его Филлиус, – он сделал еще один глоток эля. Шайлихе доставило удовольствие увидеть улыбку, промелькнувшую в его глазах. Виг вздохнул. – Конечно, тебе надо кое-что объяснить.

Принцесса устроилась поудобнее и слегка наклонила голову. По выражению ее лица старый маг понял, насколько ей хочется услышать его объяснения именно сейчас, и по его губам пробежала легкая улыбка.

– Существо, которое лежит там, на поляне, – охотник за кровью, – начал он. – Оно создано волшебницами во время войны. Мы считали, что все эти создания давным-давно погибли. За последние три столетия никто их не видел.

Старик медленно потер нижнюю губу. «Как получилось, что наложенные волшебницами „чары времени“ оставались действенными столь долго? – проносилось в его мозгу. – Это же совершенно невозможно».

– Ты сказал, его звали Филлиус?

– Прежде. И он действительно был моим другом и наставником, – Виг помолчал, сплетая и расплетая пальцы. – Он был магом.

– Магом? – воскликнула Шайлиха. – Этот жуткий монстр?!

По правде говоря, она была удивлена, что старик охотно отвечает на ее вопросы. Маги Синклита, те шестеро, на плечи которых легла основная тяжесть в Войне с волшебницами, очень не любили рассказывать что-либо о том времени. Надеясь, что, может быть, сейчас Виг расскажет ей одну из редких военных историй, принцесса изобразила на лице почтение и приготовилась внимательно слушать.

Старый маг отхлебнул эля; изменения в настроении Шайлихи не прошли для него незамеченными.

– Во время войны погибло много магов, – начал он. – Так много, что мы стали опасаться – а вдруг мужчин с «одаренной» кровью не останется вовсе? В те времена, в отличие от нынешних, записи о рождении не велись, и мы даже толком не знали, сколько нас на самом деле. Про ребенка говорили, что он либо «одаренный», либо «обычный». Обучение нашему искусству проходила лишь часть «одаренных». Никакого Синклита тогда не было, и о существовании драгоценного камня, называемого Парагон, никто даже не подозревал. Мы помогали друг другу в овладении магией, но были слишком разбросаны по всей стране и почти не имели связей между собой, если не считать тех, кто жил во дворце в Таммерланде. Наше обучение проводилось от случая к случаю, да и сама магия только-только начинала развиваться. В этом состоит одна из причин, почему волшебницы едва не одержали победу. Их союз был более мощным, и, по сравнению с нами, они достигли больших успехов в искусстве магии, научившись объединять свои силы. И только благодаря тому, что мы нашли Парагон, их преимущество над нами было утрачено.

Виг замолчал и снова приложился к бутылке. Потом продолжил, нахмурясь:

– Сегодня это мало кому известно, но волшебницы старались, если была такая возможность, не уничтожать магов. Предпочитали брать их живыми, – он снова перевел взгляд на свои руки, которыми только что убил бывшего друга. – Пленников с обычной кровью они, как правило, заставляли служить себе. А обладателям «одаренной» крови сохраняли жизнь ради… использования в определенных целях. А не которых превращали в охотников за кровью. Именно это и произошло с несчастным Филлиусом.

Старый маг снова посмотрел на труп бывшего друга и стелющийся над ним туман. Уже больше трехсот лет он не видел такого, и, надо сказать, это зрелище не доставляло ему никакого удовольствия.

– Каких «определенных целей»? – мягко спросила Шайлиха.

Он перевел на нее взгляд усталых аквамариновых глаз.

– Целей размножения. Поскольку от союза людей с «одаренной» кровью почти наверняка рождается такой же ребенок, волшебницы насильно заставляли магов дать жизнь своему будущему потомству, в надежде, что родится девочка, из которой они смогут сделать волшебницу. Новорожденных же мальчиков немедленно убивали. Тогда мы не понимали, почему эти девочки были так важны для них. Затрачивая на воспроизводство себе подобных массу сил и времени, волшебницы, сами о том не подозревая, дали нам то, в чем мы нуждались больше всего, – время.

Виг снова замолчал, как будто ему было неприятно углубляться в эти воспоминания.

Принцесса посмотрела на лежащий в траве труп монстра. Туман вокруг него рассеялся, и над вытекшими на землю желтоватыми мозгами уже начали кружиться стаи жадных мух. Снова почувствовав приступ тошноты, она перевела взгляд на мага. Ее по-прежнему одолевал целый сонм вопросов.

– Этот Филлиус раньше, наверное, выглядел по-другому? – спросила Шайлиха, пососав корень.

– Конечно, – ответил старик. – Когда-то это был сильный, красивый мужчина. Изменения в его облике – часть процесса перерождения, толчок к которому дали волшебницы. Во время войны ходило много разговоров о том, что этот процесс протекал настолько болезненно и быстро, что многие маги не выдерживали его, теряя разум. Только самые сильные смогли вынести трансформацию. Филлиус оказался одним из них. Тот день, когда он попал в плен, стал для всех нас днем великой печали…

Виг закрыл глаза. Если бы Филлиус не попал в плен, он стал бы бесценным членом Синклита. Им так не хватало его опыта и мудрости!

– Тогда как ты узнал, что это он? – поинтересовалась принцесса.

С каждым словом мага ее интерес возрастал. Старик сделал еще глоток эля и заткнул бутылку пробкой. Не говоря ни слова, он встал и подошел к мертвому охотнику за кровью. Старясь не наступить на вытекшую жидкость, он поднял левую руку мертвеца таким образом, чтобы Шайлиха смогла увидеть внутреннюю сторону предплечья, и другой рукой указал на ярко-красное, необычной формы родимое пятно.

– Я знал Филлиуса еще со времени своего детства, – объяснил Виг. – Это родимое пятно было у него всегда. Я заметил его сразу же, как только он поднял топор.

Принцесса хорошенько подумала, прежде чем задать следующий вопрос.

– Ты поэтому сначала… колебался?

Однако едва эти слова сорвались с ее губ, как Шайлиха тут же пожалела об этом.

– Ты сомневаешься во мне? – спросил Верховный маг. – Думаешь, я мог позволить ему убить тебя? Я никогда не забываю о своих обязанностях, принцесса. Многие, при шедшие в этот мир задолго до тебя, нуждались в моей за щите, и я всегда выполнял свой долг.

Шайлиха понурилась. Тогда Виг улыбнулся и прикоснулся пальцем к ее подбородку, заставляя поднять голову. Он всегда восхищался силой духа этой молодой женщины. Поистине, принцесса и ее брат были близнецами не только в физическом смысле этого слова.

– Истина в том, что на самом деле никакая опасность тебе не угрожала. Отвечая на твой вопрос, скажу – да, я колебался именно потому, что он был моим другом. Но дело в том, что ему был нужен именно я. Убив меня, на тебя он попросту не обратил бы внимания. Охотников за кровью интересует только «одаренная» кровь мужчин, и притом лишь тех, кто обучался искусству магии. Охотники были задуманы волшебницами исключительно как орудия убийства, жертвами которых должны были становиться маги. Хитроумное решение, надо отдать им должное.

– Ты говоришь, что мне не угрожала опасность. А что он стал бы делать после того, как убил тебя?

Поджав губы, старый маг бросил быстрый взгляд через плечо Шайлихи.

– Съел бы мертвого коня – сырым.

Принцессу снова едва не вырвало, и она с еще большим усердием принялась сосать корешок.

– Так вот почему вы называете их «охотниками за кровью»!

– Это не мы придумали такое название, а волшебницы. Они лишили их каких-либо ощущений, оставив лишь умение чувствовать магов и стремление убивать их, а также наделили недюжинной силой. Каждого из охотников они вооружили боевым топором, который в значительной степени выступает в качестве символа. Ходили слухи, что насаженные на них человеческие черепа принадлежат первым жертвам охотника за кровью.

– Был еще и запах, – Шайлиха сморщила нос. – Когда ты убил его, я почувствовала ужасную вонь, и потом над тем местом поднялся какой-то странный туман.

Виг снова поглядел на останки того, кто когда-то был его другом, и заметил, что трава вокруг расколотого черепа почернела. Он отвернулся. Маг знал, знал совершенно точно, что, если бы Филлиусу оставили свободу выбора, он предпочел бы смерть. И это было единственное, что старик мог сейчас для него сделать. Только мысль о таких вещах позволяла и ему, и остальным магам Синклита справляться с болью, которая нередко становилась почти невыносимой.

– Во время трансформации мозг желтеет и окисляется, – сказал он. – Когда череп раскололся, ты ощутила запах кислоты. Поначалу мы пытались обратить процесс перерождения вспять, вернуть несчастным человеческий облик, но потерпели неудачу. До того как мы нашли Парагон, превзойти волшебниц было нам просто не под силу. Несколько магов, в том числе и обладающие большей, чем я, силой, погибли, предпринимая попытки воспрепятствовать трансформации. Мы много размышляли над этой проблемой, но, к сожалению, выяснили лишь, что самый надежный способ уничтожить охотника за кровью – проломить ему череп. Однако волшебницам это тоже было известно, и они сумели даже это наше знание обратить против нас. – Виг сорвал травинку и принялся растирать ее пальцами.

– Что ты имеешь в виду?

– Как я уже сказал, мозг охотника содержит много кислоты. Именно она – причина тумана, поднимающегося над трупом. Смотри, кислота выжгла всю траву вокруг. Если хотя бы одна ее капля попадет на кожу человека, результат будет мгновенным и весьма плачевным. – Он помолчал. – Еще один «подарок» волшебниц.

У Шайлихи оставалось множество других вопросов, она могла бы задавать их весь день. Чего-чего, а любознательности ей было не занимать.

– А откуда взялись молния и гром? Это просто что-то немыслимое!

Маг улыбнулся и длинным указательным пальцем коснулся кончика носа принцессы.

– Слишком много вопросов, Шайлиха, – наставительно произнес он и снова вскинул бровь. – Ты случайно не забыла, с какой целью мы здесь находимся?

– Ну пожалуйста, объясни про гром и молнию, – умоляюще попросила принцесса; конечно же, она вовсе не забыла о брате, но любопытство так и грызло Шайлиху, не давая остановиться. – И я хотела бы узнать еще кое-что. Зачем ты положил руки на морду бедного мерина? Обещаю, это последний вопрос.

Несколько мгновений Виг молча глядел на принцессу. Сегодня ей уже пришлось нелегко, а Тристан пока не найден. Им осталось еще многое сделать. Тут он заметил, что в волосах Шайлихи кое-где остались запутавшиеся кусочки окровавленной плоти, и напомнил себе, что по возвращении во дворец она должна сразу же привести себя в порядок.

– Это знак, – сказал маг в конце концов и медленно перевел взгляд на небо, обдумывая дальнейшие слова. —

Каждый раз, когда охотник за кровью погибает, происходит одно и то же необычное явление. Молния и мощный раскат грома, но не такие, как всегда, без грозовых облаков. По нашим предположениям, это знак, по которому волшебницы во время войны могли узнать о том, что один из их слуг погиб. Мне много раз приходилось быть свидетелем подобного явления.

«Но есть и другая, гораздо более темная причина, – подумал он. – Рассказать о которой я тебе не могу».

Старик не осуждал принцессу за любопытство. Обладатели «одаренной» крови испытывали ненасытную жажду знаний в отношении всего, что связано с магией, и она не являлась исключением. Однако со времени Войны с волшебницами обучать женщин этому искусству было строго запрещено.

– Что касается моего несчастного коня, то я хотел почувствовать, какая опасность насторожила наших скакунов. Помнишь? И мерин, и кобыла остановились, не желая двигаться дальше, – Виг нахмурился. – И я получил ответ.

Он проворно поднялся и подошел к трупу монстра. Внимательно осмотрел рукоятку топора и отыскал место, куда не попали брызги едкой желтой жидкости. Потом тщательно вычистил топор сорванной травой и отложил его подальше. Набросив на голову капюшон своего серого одеяния, маг повернулся к телу того, кто когда-то был его другом, и сложил ладони перед грудью. В тот же момент труп вспыхнул ослепительно ярким голубым пламенем, взметнувшимся высоко в воздух. Отвратительный запах усилился. Виг повернулся к останкам мерина и повторил те же действия. Возвращаясь к Шайлихе, он дал ей знак подняться. Взял одеяло, корзину с припасами и оседлал кобылу. Привязав ее к дереву, старик помог принцессе вскарабкаться в седло. Затем, к ее удивлению, не говоря ни слова, прошел мимо все еще горящих останков и скрылся за пеленой дыма.

«Нужно встать с подветренной стороны от мертвого, иначе я не почувствую кровь живого», – подумал он.

На другой стороне лесной прогалины Виг остановился, сложив перед собой ладони и закрыв глаза. Да, он чувствовал присутствие того, кого они искали, но гораздо слабее, чем прежде, как будто… как будто что-то препятствовало этому. В душе старого мага зашевелилась тревога.

Вернувшись к принцессе, он отвязал кобылу и повел ее под уздцы в том направлении, в котором ощущал присутствие Тристана. Ему было о чем поговорить с Шайлихой, но он предпочел хранить молчание. Нужно, чтобы и она, и ее брат перед возвращением в Таммерланд поклялись и словом никому не обмолвиться об охотнике за кровью. Однако тот факт, что это ужасное создание вообще оказалось живым, сильно тревожил Вига. Синклит считал, что все охотники за кровью давно погибли, однако Филлиус каким-то непонятным образом сумел продержаться три с лишним столетия.

Внезапно старик резко остановился, пронзенный неприятным подозрением. Может быть, дело обстояло еще хуже. Недавно до него дошли слухи о необъяснимых исчезновениях нескольких «магов резерва». Охотник за кровью просто не мог выжить на протяжении столь долгого времени, оставаясь при этом незамеченным. От этих мыслей по спине Вига пробежал холодный озноб.

«Может, Филлиус и в самом деле был мертв, пока кто-то снова не вызвал его к жизни», – подумал он.

Обернувшись в сторону дотлевающих останков, маг поднял руку, и принцесса с удивлением увидела, как топор охотника за кровью, поднявшись в воздух, с легкостью преодолел расстояние, отделявшее его от старика, и улегся рукоятью точно в его ладонь. Затем спутники продолжили путь.

* * *

Когда Тристан очнулся, первым его ощущением была боль во всем теле. И какой-то шум, вторгавшийся во все еще затуманенное сознание. Открыв глаза, принц обнаружил, что ничего не видит – вокруг царил непроглядный мрак.

«Вечность, только бы я не ослеп!» – взмолился он. Осознав, что лежит на спине, Тристан постарался приподняться, но сесть удалось только с третьей попытки, слишком сильно кружилась голова. Болела каждая клеточка тела, принц по-прежнему ничего не видел и даже не помнил, как оказался здесь. «Где – здесь?» – хотел бы он, собственно, знать.

Проведя рукой по лбу, Тристан почувствовал на пальцах влагу. Достаточно густую и теплую, чтобы быть кровью, однако никакой раны принц не обнаружил.

Непрекращающийся шум действовал угнетающе. Он был громким, тревожащим. Однако в этой угольно-черной пустоте определить источник звука не представлялось возможным. Постепенно глаза начали привыкать к темноте, и вскоре несказанно обрадованный Тристан смог уже различать очертания отдельных предметов.

«Я вижу. Слава Вечности, я вижу!» Повернув голову, он разглядел еле различимый лучик света, проникающего через отверстие где-то высоко над головой. Принц понял, что сидит на полуразрушенных каменных ступенях, начинающихся наверху и заканчивающихся около того места, где он находился. На первый взгляд длина лестницы составляла футов сорок. Внезапно он все вспомнил. Погоня за Озорником. Бабочки на стене непонятного строения. И падение в черную пустоту.

Медленно встав, Тристан пришел к выводу, что кости, хотя все тело пронизала сильная боль, вроде бы целы. Задрав голову к тусклому светлому пятну, он догадался, что при падении, наверно, не раз задевал о стену.

Место, где он оказался, было чем-то вроде подземной пещеры, причем очень глубокой. Осторожно, словно ребенок, только начинающий ходить, принц начал медленно подниматься по ступеням. Становилось все светлее, а доносившийся снизу странный шум постепенно стихал. И вот он уже стоял на последней ступеньке, лицом к проему с неровными краями, который образовался, когда он проломил стену. Перешагнув через обвалившиеся камни, Тристан выбрался на поляну и во второй раз за сегодняшний день возблагодарил судьбу за то, что остался жив. Судя по положению солнца, он находился без сознания около двух часов. Увидев Озорника, все еще привязанного к дереву, принц облегченно вздохнул.

Он подошел к коню. Тот потерся мордой о плечо хозяина и негромко заржал, как будто выражая неудовольствие тем, что так долго оставался привязанным.

Тристан улыбнулся, хотя даже это движение причиняло ему боль.

– Нет, больше ты не будешь бегать свободно, – прошептал он в ухо коню. – Если бы я тебя раньше держал на привязи, никаких неприятностей сегодня у меня не было бы. Постой-ка тут еще немного.

Принц вернулся к проему и принялся расширять его, выламывая новые камни. Поработав так с полчаса, он очень осторожно встал на первую каменную ступень, ведущую вниз. Теперь внутрь проникало гораздо больше света, и Тристану показалось, что он видит внизу какой-то предмет, но какой именно, ему разглядеть не удалось.

Принц еще больше расширил проем и снова напряг зрение. Предмет, казалось, был укреплен на стене примерно над тем местом, где кончались ступени.

Факел!

Так же медленно, как и поднимался снизу, Тристан начал спускаться по ступеням, хотя вовсе не был уверен, что поступает правильно. Пожалуй, для одного дня приключений уже и так было достаточно, но любопытство все же оказалось сильнее. Вскоре неизвестный шум вновь яростно обрушился на его уши. Звук казался странно знакомым, хотя разгадать его источник по-прежнему не удавалось.

Добравшись до нижней ступени, принц убедился, что был прав – из стены торчал факел. Тристан, никогда не уходивший в лес без кремня, высек искру и зажег факел. Подняв его над головой, он огляделся по сторонам.

От того, что открылось его взору, у принца перехватило дыхание.

Он стоял на дне огромной подземной пещеры, размером не менее семисот футов. С ее потолка свешивались сталактиты самой причудливой формы. Некоторые были сравнительно небольшими, другие же опустились до самого пола и создавали впечатление поразительно красивых каменных колонн.

Бросив взгляд влево, Тристан заметил второй факел, чуть подальше еще один, и еще, и еще. Их тени на мрачной стене напоминали вытянутые пальцы. Принц пошел вдоль стены, зажигая факелы один за другим. Чем дальше он углублялся в пещеру, тем громче становился шум. В конце концов Тристан загасил факел, который нес в руке, и отбросил его за ненадобностью. Зажженные им факелы открыли его взору огромное внутреннее пространство пещеры.

Принцу еще никогда не доводилось видеть подобного величественного явления природы.

Примерно с такой же высоты, какой была лестница, ведущая в пещеру, падал мощный поток воды. Ширина его составляла по крайней мере футов сорок. Вырываясь из туннеля на противоположной стене пещеры, вода текла по ложбине длиной примерно в два десятка футов и, выгибаясь дугой, падала с высоты в большое озеро. Так вот что было источником шума! Тристан не смог сразу распознать природу звука, потому что его многократно усиливало эхо, отражавшееся от стен.

Постоянно прибывающая вода не повышала уровня подземного озера, поскольку на противоположной его стороне была узкая расщелина, в которую и стекала вода. Это заставило принца задаться вопросом, а не является ли то, что он видит, творением рук человека. «Но кто мог соорудить такое?» – недоумевал Тристан.

Основание пещеры и ее стены до уровня человеческого роста покрывали невиданные растения и цветы. Принц медленно пошел к водопаду, размышляя, каким образом все эти растения существуют без солнечного света, но внезапно остановился, заметив высоко над водопадом, почти у самого свода пещеры, выбитые на стенах символы и знаки, напоминающие письмена на неизвестном языке. Следуя один за другим, они обегали по окружности всю пещеру.

Возвращаясь к каменным ступеням, он обнаружил, что от них до края озера не так уж далеко. Неожиданно нога в траве наткнулась на что-то твердое. Тристан инстинктивно отскочил назад, но тут же сообразил, что это его собственный колчан с ножами, потерянный во время падения. Он с облегчением собрал рассыпавшиеся ножи, упрятал их в колчан и закрепил его на спине.

Вдруг принц почувствовал сильное головокружение и медленно опустился на нижнюю ступень, пытаясь справиться с неприятным ощущением. Словно загипнотизированный, он сидел, глядя, как в пляшущем свете факелов играет, будто живая, вода. На вид эта вода казалась какой-то странной, что пробудило у Тристана острое любопытство. Он смотрел, как вода падает вниз, ударяется о поверхность озера и разлетается на капли, похожие на крошечные кристаллы, каждый из которых будто отсвечивал красным. «Наверное, – рассудил принц, – все дело в оранжевом оттенке света факелов в сочетании с отсветами от множества ярко окрашенных растений и цветов». Чем больше он смотрел на игру света в водяных струях, тем более это зрелище его очаровывало. Казалось, вода манила к себе, звала окунуться в озеро. С каждым мгновением этот призыв «звучал» в сознании Тристана все настойчивее и наконец стал непреодолимым.

Будто повинуясь чьему-то приказу, принц вскочил со ступеней. Спустя несколько мгновений вся его одежда беспорядочной грудой лежала у ног. Испытывая странное чувство безмятежного спокойствия и как бы глядя на себя со стороны, Тристан двинулся к расположенному невдалеке каменному выступу, нависающему над озером подобно части полуразрушенного мостка. Точно во сне, он видел, как его ноги остановились у края выступа. Некоторое время принц стоял, наклонившись над водой, полностью обнаженный, и всматривался в свое отражение. Длинные черные волосы, высокие скулы, жесткая – как казалось некоторым – линия рта и стройное, мускулистое тело. Отражение дробилось и плясало в свете факелов. Наконец Тристан закрыл глаза и прыгнул в воду.

В этой части озера было глубоко. Вынырнув на поверхность, он немного проплыл в сторону мелководья и там улегся на воду, откинув голову назад, и закрыл глаза.

То, что он испытал, оказалось неожиданным, но очень приятным.

Вода была теплой, гораздо теплее, чем можно было ожидать от подземного источника. Возникло ощущение, будто она по собственной воле поддерживает и даже ласкает его обнаженное тело. Боль, пронизывающая все тело принца ушла. Чем дольше он лежал в теплой воде, тем лучше себя чувствовал. Более того, Тристан даже ощутил необыкновенный прилив энергии. Одновременно возросла уверенность в себе. Звук падения воды в озеро странным образом вносил свою лепту в эти замечательные ощущения тепла и силы. Принц уже почти привык к этому звуку – теперь грохот водопада стал казаться успокаивающим и даже приятным.

Улыбка тронула его губы. Это было что-то необыкновенное. Внезапно Тристан понял, что у него осталась еще одна неудовлетворенная потребность – сильная жажда. Ничего удивительного, ведь в последний раз он пил много часов назад. Сложив ладони в виде чаши, принц набрал в них воду, медленно поднес к губам, открыл глаза и…

…снова увидел «полевых красавиц».

Вода утекала меж пальцев, но он не замечал этого, глядя на бабочек, сидящих по другую сторону озера. Штук десять или даже чуть больше собрались у самой воды. «Полевые красавицы» вели себя так, словно не замечали присутствия человека, или, может быть, здесь они его не опасались. Время от времени то одно, то другое создание взмахивало своими большими, удивительно красивыми крыльями.

«Они пьют из озера!» – догадался Тристан.

Внезапно, словно почувствовав, что он думает о них, бабочки поднялись в воздух и направились прямо к принцу. Грациозные создания кружили над головой, словно дразня его, маня за собой – играя с ним так же, как прежде с Озорником. А потом, так же быстро, как появились, бабочки одна за другой устремились в сторону каменных ступеней лестницы, промчались вдоль них наверх и исчезли в проеме. Улыбка тронула губы Тристана. В отличие от своего коня, гнаться за ними он не стал.

Принц Евтракии чувствовал себя просто прекрасно, вот только жажда мучила все сильнее. Странная какая-то жажда; словно сама вода молила его сделать хотя бы глоток. Никогда в жизни ни одно другое ощущение – ни голод, ни боль, ни усталость – не было таким навязчивым, таким неотступным. Дыхание участилось, тело и душа слились в почти животном желании напиться жидкости, которая волнами обтекала тело Тристана.

«Бабочки. Может, они такие большие потому, что пьют эту воду? Нет, рисковать все же не стоит».

Принцу понадобилось собрать в кулак всю свою волю, чтобы заставить себя выбраться из воды. Он стоял на краю озера, тяжело дыша от изнеможения. Как только он оказался вне воды, тело и душа начали успокаиваться, и нестерпимая жажда отступила. Но боль не вернулась, и Тристан по-прежнему чувствовал необычайную силу, переполнявшую его тело. Недоумевая, чем все это вызвано, он начал одеваться.

«Надо, наверно, хотя бы смыть грязь с сапог, не возвращаться же в таком виде во дворец», – подумал принц. Он медленно наклонился, зачерпнул воды и… в испуге отшатнулся, разжав ладони.

Вода – если это была вода – имела темно-красный цвет. Настолько насыщенный, что сквозь нее нельзя было даже разглядеть пальцы. «Словно держишь пригоршню крови», – пронеслось в сознании Тристана. Стряхнув с пальцев остатки воды, он вытер руки о грязные штаны. Припомнилось, как он лежал после падения сверху и по лицу что-то текло. Может, эта самая вода. Он приземлился не так уж далеко от озера, и брызги воды вполне могли попасть ему на лицо.

«На сегодня с меня хватит», – решил принц.

Он подошел к первому факелу, собираясь, по мере возвращения к каменным ступеням, гасить их один за другим. Однако, потянувшись к факелу, Тристан заметил кое-что, прежде ускользнувшее от его внимания.

Это было большое прямоугольное отверстие в стене, похожее на вход в туннель, футов десяти в высоту и пятнадцати в ширину. «Это уж точно дело рук человеческих», – подумал принц. В стену над входом была врезана прямоугольная панель, украшенная такими же символами, какие он видел под сводами пещеры. Сняв факел, Тристан поднял его повыше, пытаясь разглядеть то, что скрывалось в глубине туннеля, но увидел лишь бесконечную черную пустоту. Никуда не сворачивая в пределах видимости, туннель, казалось, уходил в вечность. Стоя у его входа, принц размышлял, как ему поступить. Оглянувшись на проем над лестницей, он увидел, что сквозь него все еще проникает солнечный свет. Значит, если повезет, он еще успеет вернуться во дворец засветло. Обуреваемый любопытством, Тристан высоко поднял факел и вошел в туннель.

По крайней мере на некоторые из своих вопросов он получил ответ немедленно.

Как только принц сделал первый шаг, что-то загремело, полыхнул яркий свет, и его отбросило футов на десять назад. Все тело пронизала резкая боль. Перевернувшись в воздухе, Тристан рухнул лицом вниз. Отбросив все еще зажатый в руке факел, он перевернулся на спину и медленно сел. Во рту возник отвратительный медный привкус; сплюнув, принц увидел, что слюна смешана с кровью. Он встал, тщательно вытер рот и сплюнул снова. Странно, сейчас никакой боли ни в теле, ни во рту уже не ощущалось.

Криво улыбнувшись, Тристан откинул со лба волосы и снова заглянул внутрь туннеля. Там все оставалось по-прежнему; только вот проникнуть в него ему почему-то не удалось. Внезапно в голову пришла одна идея.

Оглянувшись по сторонам, принц нашел камень размером примерно с кулак. Подойдя к отверстию в стене, он встал не прямо напротив него, а чуть-чуть наискосок, размахнулся и бросил камень в туннель.

Как только камень пересек невидимую грань, отделявшую туннель от пещеры, послышался громкий треск, и яркая вспышка на время ослепила Тристана. Отброшенный неведомой силой камень пролетел почти через всю пещеру и рассыпался на куски от удара.