Текст книги "Бледные короли и принцы"

Глава 13

Я возвращался в мотель. Так как путь пролегал на запад, а день клонился к закату – солнце светило в ветровое стекло, – мне трудно было следить за дорогой. Не спасали ни солнцезащитные очки, ни кепка «Рэд Сокс», надвинутая на самый нос. В машине было все: автоматическая настройка на волны местных радиостанций – нажмешь на кнопочку, и приемник сам их отыщет и укажет координаты на шкале, автоматический обогрев либо охлаждение воздуха в салоне – установишь нужную температуру, и катайся без проблем и зимой, и летом, и круиз-контроль был, и система турбо-надува, и, если ты забыл застегнуть ширинку, тебе об этом напоминал музыкальный сигнал. Но если ты едешь на запад на исходе дня, со слепящими лучами солнца машина справляться не умела. И мне это почему-то нравилось.

Все местные радиостанции крутили либо Барри Манилова, либо некую какофонию звуков, которая, как меня однажды просветили, называется «хэви-металл». В конце концов я поймал вустерскую станцию, которая называлась «Джаз-саунд», но первое, что я услышал, – соло на трубе некоего Чака Маньоне. Я выключил всю эту муру при помощи автоматики и спел пару тактов из «Полуночного солнца». И спел просто великолепно.

Мое «Вот оно!» в конце слежки за парнишкой Роджерсов, было, вероятно, чересчур оптимистично. Но в сравнении с тем, что я имел до сих пор, это уже почти «дымящийся пистолет». Версия. Случайности не исключены, но я в них не верил.

Солнце село именно в тот момент, когда я подъехал к «Резерву ар-Корту». Я оставил машину напротив мотеля и вошел внутрь. Дежуривший за конторкой пухленький коротышка в темно-бордовом костюме тройке, увидев меня, ухмыльнулся. Галстук был в цветочек, а белая рубашка под жилеткой не сходилась дюйма на четыре.

– Мистер Спенсер, в баре вас ожидает какой-то джентльмен, – произнес он примерно так же, как вещала Мэри Эллен Финей: «Вас вызывает директриса».

В фойе ресторана сидели двое, оба в пальто. Сидели безо всякого видимого дела. Я расстегнул молнию кожаной куртки и вошел в бар. Вирджи, как всегда, находилась на посту. В зале ресторана несколько человек то ли поздно обедали, то ли рано ужинали. А в баре за круглым шестиместным столиком расположилась живописная троица. В центре сидел славный малый в двубортном кашемировом пальто с поднятым воротником; аккуратный узел белого галстука живописно смотрелся на фоне черной рубашки. Вытянутое лицо с узким подбородком, тонкая линия рта, высокий лоб и глубоко посаженные темные глаза – он скорее напоминал индейца, чем испанца.

Слева от него, как размазанный по стулу карикатурный персонаж, сидел, в излюбленной позе всех латинос, высокий худощавый колумбиец, длинноволосый, с тонкой ниточкой поникших усиков. Под зеленой курткой-телогрейкой «Селтикс»[6]6
  «Бостон Селтикс» – название баскетбольной команды.


[Закрыть] была надета только футболка. «Пиво „Анкор Стим“», – прочел я, так как полы куртки были широко распахнуты.

Третий, приземистый крепыш, был одет в зеленую с голубым драповую куртку, застегнутую до самого подбородка. Куртка была ему мала размера на два, не меньше. Его длинные вьющиеся волосы требовали немедленной стрижки. Макушку венчала плоская шляпа с загнутыми вверх полями. Широкий плоский нос отлично смотрелся на широком плоском лице. Крошечные темные глазки напоминали бусинки.

– Меня зовут Спенсер, – сказал я.

«Селтикс» кивнул на свободный стул.

Я не отказался.

«Селтикс» смотрел на меня. Славный малый в кашемировом пальто тоже смотрел на меня. Приземистый крепыш в шляпе смотрел в никуда.

Я сидел и смотрел на них.

Через некоторое время славный малый спросил:

– Ты ведь знаешь, кто я такой?

– Рикардо Монталбан, – без запинки ответил я.

И снова они смотрели на меня. А я смотрел на них.

– Вы мне здорово понравились в «Стар-треке», часть вторая: «Гнев Кана».

Славный малый посмотрел на «Селтикс».

«Селтикс» лишь пожал плечами.

– Меня зовут Фелипе Эстэва, – сказал славный малый.

– Будь я проклят! Я никогда не ошибался насчет Рикардо. Видел его как-то на бульваре Санта-Моника в Палм-Бич. Он ехал в своем «крайслере» и на нем было точно такое же белое пальто, – я посмотрел на славного парня и встряхнул головой, как будто отгоняя наваждение. Затем растерянно спросил его: – Вы уверены?..

«Селтикс» навалился на стол и сообщил:

– Тебя ожидают очень большие неприятности, парень.

– Неприятности? – удивился я. – Из-за чего? Легко было ошибиться. Особенно из-за белого пальто.

– Заткнись. Я пришел не слушать. Я пришел говорить, – сообщил Эстэва.

Я ждал, что он скажет дальше.

– Ты приходил сегодня в мой дом и разговаривал с моей женой.

Я кивнул.

– Что ты говорил ей?

– Спросил, не знала ли она Эрика Вальдеса.

– Почему ты спросил ее об этом?

– Слышал, что они были знакомы.

– От кого слышал?

– От человека, который это знает.

– От кого?

Я покачал головой:

– Разговор был конфиденциальным.

Эстэва покосился на крепыша в шляпе.

– Может, Цезарь заставит тебя передумать?

– А если Цезарь не заставит?

За все время разговора Цезарь даже не шелохнулся. Глаза его смотрели в одну точку. Мне оставалось сделать вывод, что он нас просто не слышит.

– Не глупи, Спенсер. Ты считаешь себя крутым. И многие люди, которых я знаю, с этим согласятся.

Но Цезарь... – Эстэва выразительно покачал головой.

Цезарь хранил молчание.

– Цезарь будет покруче тебя, – заверил меня «Селтикс». Он улыбнулся, говоря это, и я заметил, что у него не хватает передних верхних зубов.

– Как пить дать, – согласился я.

Мы еще посидели молча.

– Мне не понравилось, что ты разговаривал с моей женой, – сказал Эстэва.

– Я понимаю ваши чувства. Но в тот момент мне казалось, что это неплохая идея.

– Думаешь, у нее с Вальдесом что-то было?

– Может быть. Мне сказали, что у Вальдеса была интрижка с женой какого-то колумбийца, а тот убил его из ревности.

Эстэва уставился на меня. Потом сказал по-испански что-то короткое и резкое; его дружки встали и направились к стойке бара, откуда не могли слышать нашего разговора.

– Возможно, я убью тебя за то, что ты это сказал, – сообщил Эстэва.

– Может и за это, – согласился я. – А может за то, что я принял тебя за Рикардо Монталбана.

Или просто ради того, чтобы доказать, что Цезарь будет покруче меня. Я допускаю любую из этих версий. Но давай не будем тратить время впустую. Твои угрозы меня не пугают. Вероятно, они должны меня пугать. Но они меня не пугают. Поэтому всякий раз, как ты начинаешь мне угрожать, я вынужден обдумывать остроумные ответы, чтобы показать тебе, что я не испугался. И мы попусту тратим и силы, и время, а ведь у нас есть о чем серьезно поговорить.

Эстэва достал длинную тонкую черную сигару – такие обычно курит в своих фильмах Джильберт Роланд, – поднес к ней зажигалку, раскурил, сделал вдох-выдох и залюбовался раскаленным кончиком сигары. Потом посмотрел на меня и сказал:

– Все верно.

Он еще раз затянулся и выпустил изо рта дым тонкой струйкой.

– Думаешь, моя жена спала с Эриком Вальдесом?

– Не знаю.

– Думаешь, это я его убил?

– Не знаю.

Он молча курил.

– Именно поэтому я и решил с ней поговорить, – объяснил я.

– Думал, она проклинает меня за то, что я его убил, и все тебе выложит?

– Такое бывает.

– Эмми спит только со мной. Если б изменила, я б его убил. Обязательно. И ее бы тоже убил. Скорее всего. Но она мне не изменяет. Она любит меня, Спенсер. Она меня уважает. Это ты понимаешь?

– Да.

– Другие вопросы есть?

– Босс Вальдеса считает, что его убили потому, что он мог положить конец местному наркобизнесу.

– Это вопрос? – уточнил Эстэва.

– Да.

– Так что насчет наркобизнеса? – Эстэва переместил сигару в угол рта и пустил дым, не вынимая ее.

– Это я вас об этом спрашиваю.

– Я ничего не знаю о наркобизнесе.

– Вы занимаетесь торговлей продуктами?

– Да.

– А эти двое ходят вместе с вами на тот случай, если какому-то крутому лавочнику вздумается запустить в вас гнилым помидором?

– Я богат. Янки терпеть не могут богатых колумбийцев.

– А как же сынок шефа? Чего ради он работает у вас?

Эстэва пожал плечами, уж очень наигранно.

– Всегда рад оказать шефу полиции одолжение. Работа хорошая.

– Парень водит грузовик.

– Парень слабоват на голову. Так что эта работа для него – просто удача.

– Твои люди напали на меня на Куоббинском шоссе?

Эстэва тряхнул головой.

– Я почему-то так и думал.

– А с чего вы решили, что я бы вам сказал?

– А хрен его знает, мистер Эстэва. Не могу понять, что тут у вас происходит, поэтому пристаю с расспросами ко всем и всех злю и раздражаю. Потом кто-нибудь что-то вдруг скажет или фортель какой выкинет, и я опять хожу, пристаю, раздражаю. Но это все же лучше, чем сидеть на дереве с подзорной трубой.

– Людей ты раздражаешь, это верно, – сказал Эстэва. – И в один прекрасный день это плохо для тебя кончится.

Он встал и кивком головы подал знак своей свите. Те отчалили от стойки и зашагали вслед за ним. Двое в пальто, сидевшие в фойе, увидев их, поднялись. Цезарь в дверях остановился, медленно повернулся и нацелил на меня свои маленькие глазки. Я – на него. Так смотрят в два ствола ружья, направленного на тебя. Он повернулся и вышел следом за группой.

– Это уж точно, – сказал я.

Но никто меня не слышал.

Глава 14

В семь десять утра раздался телефонный звонок. Звонил Гаррет Кингсли.

– Убит Бейли Роджерс, – сказал он. – Мы перехватили полицейское радиосообщение. Минут пятнадцать назад.

– Где? – спросил я.

– На Эш-стрит. Знаете, где это?

– Да. На холме, за библиотекой.

– Хорошо. Поезжайте и посмотрите, что там и как.

– Подбрасываете мне халтуру?

– Конечно нет! Все взаимосвязано.

– С убийством Вальдеса?

– Да.

– Выезжаю немедленно. Что-нибудь еще известно?

– Нет. Это все. Перехватили первое сообщение полиции. Высылаем туда журналиста и фотографа.

– Как имя журналиста?

– Паренек по имени Мюррей Робертс. Кого пошлем из фотографов, еще не знаю.

– Ладно. Свяжусь с ними.

Я уже принял душ и побрился после утренней пробежки, оставалось только натянуть джинсы и свитер, «смит-и-вессон» заменить на «кольт-питон», натянуть куртку и напялить солнцезащитные очки. Пара минут – и я в полной боевой готовности.

В конце Эш-стрит выстроились в ряд четыре полицейские машины, одна из них принадлежала полиции штата. На правой стороне проезжей части, чуть наискосок, напротив «олдсмобиля» с короткой антенной на крыше, приткнулась носом к обочине машина «скорой помощи». Двое медиков стояли перед открытой передней дверцей, один наклонился, засунув голову в машину, другой – за его спиной – облокотился о крышу «олдсмобиля». Сцену дополняло попискивание и металлическое бормотание раций. Внутри круга, обтянутого желтой пластиковой лентой находилось несколько уитонских полицейских и один из полиции штата. За лентой толпилось человек двадцать горожан, одетых по-разному – кто-то вышел посмотреть в банном халате и тапочках на босу ногу, кто-то в костюме и при галстуке. Чей-то золотой Лабрадор обнюхивал колеса машины полиции штата.

Генри, пузатый капитан, что цеплялся ко мне у библиотеки, стоял позади «олдсмобиля», приобняв за плечи Кэролайн Роджерс и явно чувствуя себя не в своей тарелке.

Я вышел и направился к «олдсмобилю». Сержант, который был у библиотеки вместе с Генри, заметил меня.

– Какого черта тебе здесь надо?

– Насколько я понимаю, кто-то прикончил шефа?

– Совершено преступление. Идет осмотр места преступления. Это все, что тебе следует знать.

– Я подумал, вы захотите поговорить со мной.

– О чем?

– Обычно полицейские опрашивают всех, кто может иметь какое-либо отношение к совершенному преступлению, тем более тяжкому – ведь убит полицейский.

– Когда понадобишься – сами тебя найдем.

Офицер из полиции штата, разговаривавший с кем-то из бригады «скорой помощи», заметил нас с сержантом и зашагал к нам.

– Кто это? – спросил он.

– Частный детектив из Бостона, – ответил Джей-Ди.

Полицейский, коротко подстриженный, светловолосый, со здоровым румянцем на лице, был крупным малым, как и многие в полиции штата.

– Из Бостона, да? – обратился он ко мне. – Кого там знаете?

– Хили, – ответил я. – Раньше работал при окружном прокуроре Эссекса. Сейчас работает на Коммонвельт десять-десять в управлении полиции штата.

– Я начальник отдела по расследованию убийств, – отрекомендовался он. – Чем здесь занимаетесь?

Сержант отчалил, как только розовощекий заговорил со мной.

– В «Централ Аргус» меня наняли, чтобы я выяснил, кто убил их журналиста.

– Вальдеса, – кивнул он. – Я этим тоже занимался. Тут либо кокаин, либо ревнивый муж, либо то и другое вместе. Перелопатили тонну дерьма и ни черта не нашли.

– Как и все остальные, – согласился я. – Считаете, убийство Роджерса связано с убийством Вальдеса?

– В таком городишке, как Уитон? За сорок лет ни одного убийства, а тут за месяц сразу два! Несомненная взаимосвязь.

– И я так подумал.

– Что-нибудь разнюхали?

– Нет, – ответил я. – Пока нет.

Полицейский, достав из кармана форменной рубашки визитку, протянул ее мне.

– Выясните что-нибудь, дайте знать, – сказал он. – Где вы остановились?

– В мотеле «Резервуар-Корт».

– Визитка есть?

Я протянул ему.

– Отдыхайте, – широко улыбнулся он и, помахав карточкой, двинулся к своей машине.

Эдакий свойский парень в шикарной полицейской форме. Сейчас он залезет в свою машину, позвонит куда надо и узнает все, что у них на меня есть. А уже оттуда свяжутся с Хили и выслушают, что тот обо мне скажет. Итак, этот свойский парень в десять секунд вычислил меня. Если ему по делу Вальдеса ни черта не удалось откопать, значит там действительно мало что можно откопать. Или все похоронено так глубоко, что даже у него не хватило времени и сил докопаться.

Я прошел по границе, очерченной желтой лентой. «Скорая» чуть отъехала от «олдсмобиля», полицейский фотограф отщелкивал кадры по полной программе, кружась вокруг машины убитого шефа.

Кэролайн Роджерс подняла глаза и, увидев меня, сказала что-то капитану. Тот взглянул на меня и покачал головой. Она медленно направилась в мою сторону, слегка вобрав голову в плечи. Лицо ее осунулось, резче обозначив строгие черты, но голос, когда она произносила мое имя, прозвучал тихо и мягко.

– Мистер Спенсер...

– Ваш муж...

Она печально кивнула.

– Я сожалею...

Она снова кивнула.

– Они убили его, – прозвучало так же тихо и мягко.

Я ждал, но она больше ничего не говорила.

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – спросил я.

Она подняла на меня широко раскрытые глаза, в которых, как могло показаться, остались одни зрачки. Дыхание было ровным и спокойным, лицо застывшим.

– Возможно, – сказала она. – Возможно, что сможете.

– Я остановился в «Резервуар-Корт».

– Я знаю.

Парень из полиции штата все еще сидел в патрульной машине и разговаривая по рации. Подошел капитан Генри, остановился возле дверцы, упершись руками в крышу машины и ожидая, когда начальник освободится.

Фотограф закончил свою работу, и ребята из медбригады принялись укладывать труп в пластиковый мешок. Я обнял Кэролайн за плечи и повернул лицом к себе.

– Я в состоянии смотреть, – сказала она.

– Не сомневаюсь, – ответил я. – Но пусть в вашей памяти останутся моменты жизни.

– Я хочу запомнить все, – она покачала головой. – Я так хочу.

Я убрал руки, она повернулась и стала смотреть, как парни застегивают молнию мешка, в котором находился ее муж, как его укладывают на каталку и везут к машине «скорой помощи». Ножки каталки сложились и она скользнула по направляющим внутрь машины. Парни захлопнули дверцы, забрались в кабину, и «скорая» тронулась. На крыше вспыхивал огонек мигалки. Сирену включать не стали – торопиться Бейли было уже некуда. Кэролайн следила за машиной, пока та не исчезла из виду, вновь повернулась ко мне и подняла пустые глаза. Казалось, она потеряла себя, потеряла цель жизни в тот самый момент, как «мероприятие» завершилось, – теперь ей некуда идти и нечем заняться.

– Дети? – спросил я ее.

– Только Брет. Он в отъезде. Он еще ничего не знает. – Говорить ей мешали руки. – Они не очень ладили друг с другом, – сказала она, крепко сцепив пальцы. – Бейли слишком много требовал от Брета.

Аккуратная темноволосая женщина в плиссированной юбке из шотландки подошла к нам и позвала из-за желтой ленты:

– Кэролайн, пойдем к нам.

Кэролайн подняла на меня глаза. Я попрощался с ней, и она повернулась к женщине.

– Спасибо. Я бы выпила чашечку кофе.

Наклонилась, нырнула под желтую пластиковую ленту с бежавшими по ней черными буквами «Полиция. Не пересекать», и выпрямилась по другую сторону. Женщина взяла ее за руку, и они вместе направились через дорогу к дому с белыми оконными переплетами и зелеными жалюзи.

Я глянул на визитку здоровяка из полиции штата: «Брайен П. Лундквист» Посмотрел на машину. Лундквист о чем-то разговаривал с капитаном. Потом они оба подошли ко мне.

– Лейтенант Хили говорит, что вы могли бы нам помочь в этом деле. Говорит, вы были офицером полиции.

– Но вас турнули оттуда пинком под зад, – вставил капитан.

Лундквист стрельнул на него неодобрительным взглядом и посмотрел на меня.

– И мой битый зад оказался здесь, чтобы помочь капитану.

Лундквист улыбнулся. Генри нет.

– Мы сами разберемся. Нам пришлые советчики не нужны.

Лундквист слегка склонил голову и примирительно произнес:

– Конечно, капитан. На тот свет отправили вашего шефа, и вы сами хотите во всем разобраться – это понятно.

– Вот именно, – ответил Генри.

– Может, я возьму Спенсера в машину и опрошу, пока вы занимаетесь более важными делами?

Генри сделал некое движение рукой, скорее всего означавшее «валяйте», и направился к «олдсмобилю».

Лундквист указал на свою машину, и мы двинулись к ней. Он забрался на место водителя, я устроился рядом.

– Расскажите, что знаете, – попросил он, вытащив из-за солнцезащитного козырька блокнот, а из кармана рубашки ручку.

– Знаю, что Вальдес был застрелен. Знаю, со слов Роджерса, что он был застрелен чьим-то ревнивым мужем. Знаю, по его утверждениям, что в Уитоне кокаином никто не промышляет. А еще я знаю некоего Фэллона из агентства по борьбе с наркотиками, который полагает, что Уитон – основной центр торговли кокаином на всем Северо-Востоке. Роджерс был против того, что я здесь нахожусь. И с самого первого дня за мной повсюду мотался полицейский хвост. Как-то вечером четверо типов остановили мою машину на Куоббинском шоссе – хотели сделать из меня отбивную. Я прострелил одному левую ляжку. Они подожгли мою машину. Потом я встречался с женщиной, работником сферы социальных проблем, Хуанитой Олмо, и она сообщила мне, что Эсмеральда Эстэва спала с Эриком Вальдесом. Я разыскал Эсмеральду, но она все отрицала. Потом меня навестил ее муж с четверкой друзей и посоветовал как можно быстрее выметаться из Уитона. Он заверил меня в том, что его жена не могла изменить ему с Вальдесом и что в Уитоне никто наркобизнесом не занимается. Сказал, что не он послал тех четырех типов на Куоббинское шоссе. И в это последнее его утверждение я верю – те типы были и не латиносы, и не профессионалы. И еще знаю, что сын Роджерса работает у Эстэвы водителем малолитражного грузовичка.

– Почему Хуанита рассказала вам об Эсмеральде Эстэве?

– Трудно сказать. Ей не нравится, что янки угнетают латинос.

– Всего-то?!

– Она знала Эрика Вальдеса. Сказала, что его убили копы.

– Но зачем ей нужно было говорить вам, что Вальдес спит с Эсмеральдой Эстэвой?

Лундквист делал быстрые пометки в своем блокноте, но ни разу не заглянул в него, чтобы уточнить имя, когда он задавал вопросы.

– Я на нее надавил.

– Вот как. А другие мотивы?

– Можно предположить, что причина в ревности. Может, у нее было что-то с Вальдесом, а Эмми его отбила. Или она неравнодушна к мужу Эмми. Или она сама убила Вальдеса и таким образом хотела отвести от себя подозрения.

– Но получилось наоборот – она привлекла к себе внимание.

– А я не говорил, что она умна.

– Она не сказала, зачем полиции нужно было убивать Вальдеса?

– Насколько я понял из ее слов – по расовым мотивам. Сказала, что Роджерс был отпетым негодяем.

– Насчет негодяя – не знаю, но то, что полнейшим болваном – это точно.

– Воображал из себя Уайта Эрпа? – вспомнил я характеристику Кингсли.

– Вроде того, – согласился Лундквист. – Его занимало одно: а все ли вокруг знают, что он главный бык в стаде?

Я был с ним согласен.

– Что-нибудь еще знаете? – спросил Лундквист.

– Нет, – ответил я.

– И все же выяснили больше нашего. Чем объясняете, что уитонские копы сидели у вас на хвосте?

– Не знаю. Генри буквально слово в слово повторил слова Роджерса минуту назад.

– А что за люди подожгли вашу машину?

– Думаю, Роджерс подослал своих старых дружков, конечно же, местных. Но не полицейских. Когда я ранил одного, остальные не знали, что предпринять. И среди них не было латинос.

– Или Эстэве хватило ума подослать кого-то из янки.

– Возможно, – сказал я и спросил: – Как убили Роджерса?

– Два выстрела в голову, почти в упор, крупный калибр. Его обнаружила патрульная машина. Около шести утра. Видимо, когда в него стреляли, он сидел в своей машине. Стреляли, скорее всего, с заднего сиденья. К своему пистолету Роджерс не прикасался. Он висел у него в застегнутой кобуре на поясе. С момента убийства прошло немало времени, кровь засохла, тело окоченело. Когда у меня будет рапорт следователя с данными экспертизы, я вам позвоню.

– Спасибо.

– Если вы что раскопаете, тоже звоните.

– В обход уитонской полиции?

– Это было бы просто замечательно, – чуть улыбнулся Лундквист.