Текст книги "Бледные короли и принцы"

Глава 7

Выйдя из библиотеки, я обнаружил, что позади моего автомобиля припаркована ярко-синяя патрульная машина с уитонскими номерами. Два уитонских «борова» в полицейской форме и сдвинутых на самые брови фуражках стояли с видом инструкторов по строевой подготовке, скрестив на груди руки и упершись задницами в мою старушку. У одного были нашивки капитана, у другого – сержанта. Капитан, как могло показаться со стороны, состоял из внушительного брюшка, удивительно длинной шеи и зеркальных темных очков. Сержант, высокий и громоздкий, как бабушкин шкаф, видимо столь сильно гордился своими свисающими усами, что каждое утро подкручивал их. Но с темными очками, такими же как у капитана, они абсолютно не гармонировали.

– Извините, вы не тонтон-макуты? – поинтересовался я, остановившись перед ними.

Капитан едва заметно повернул голову, нацелив очки точно на меня.

– Это шутка?

– Шутка, – подтвердил я.

– Джей-Ди, ты считаешь этого мудилу остроумным?

К левой щеке сержанта прилепились крошки жевательного табака. Прежде чем ответить, он сплюнул на землю что-то темно-коричневое.

– Я считаю, что это вонючая шавка, Генри, – процедил он.

– У вас усы в табаке, – сказал я ему.

– Не хотите ли приятно провести время в уютной каморке, где нам никто не помешает? – спросил капитан.

– Благодарю за любезность, но я сейчас занят.

Теперь обе пары очков были нацелены точно на меня, и я увидел свое отражение во всех четырех линзах. Придвинув лицо поближе к сержантским «зеркалам», я оскалился и начал осматривать свои зубы.

– За остряка себя держишь, да? – Джей-Ди чуть отклонился, но зубы в его очках я по-прежнему видел.

– Полный порядок. Полагаю, это благодаря привычке чистить их специальной ниткой всякий раз после еды.

Я приподнял указательным пальцем верхнюю губу, чтобы осмотреть коренные зубы слева. «Бабушкин шкаф» не выдержал и сдвинулся в сторону.

– Завязывай! – рявкнул он.

– Можно, конечно, пренебречь гигиеной полости рта, если...

Пузатый Генри перебил меня:

– Ты, сучок, мы здесь не для того, чтоб шутки шутить. Послушай и крепко запомни: ты здесь нужен как собаке пятая лапа. Уноси-ка свои костыли, пока их тебе не переломали.

«Бабушкин шкаф» достал дубинку и стал демонстративно похлопывать ею по своей ляжке.

– А теперь послушайте-ка меня. Я лицензированный частный детектив и провожу законное расследование. Если на меня нападают два по лицейских жирдяя, я имею право защищаться. А если я начну защищаться, то вам мало не покажется.

– Что скажешь, если мы арестуем тебя за оказание сопротивления при задержании?

– Ты считаешь, что это сопротивление, рыбий дух? Тронь меня и узнаешь, что такое настоящее сопротивление.

– Крутым себя считает, – кивнул Генри сержанту.

– Надеется, что газета защитит, – ответил «бабушкин шкаф».

– Да, я крутой, и меня уже тошнит от вашего трепа, – сказал я, двинулся мимо них, задев левым плечом сержанта. Обошел машину и открыл дверцу.

– Глаз с тебя не спустим, умник, – бросил мне вслед Генри.

– Надеюсь. Может, научитесь чему-нибудь.

Я сел в машину, включил зажигание и отъехал от поребрика. В зеркало заднего вида было видно, как они стоят и наблюдают за мной. Я поборол искушение дать полный газ. К чему ребячество? Уезжай с достоинством, Спенсер. Ты и так придумал про какой-то «рыбий дух».

Глава 8

Весь остаток дня я посвятил знакомству с городом: район состоятельных уитонцев раскинулся на холме за библиотекой, кварталы обветшалых домов людей среднего достатка находились вдоль шоссе № 9, петлявшего меж холмов и выходившего к водохранилищу Куоббин, трущобы латинос находились неподалеку от фабричных построек в южной части города, за рекой.

* * *

Я стоял у стойки бара маленького салуна, который ютился в переоборудованном хозблоке трехэтажного жилого дома с плоской крышей. Стены зала были обшиты вагонеткой, которая давно покоробилась, за моей спиной стояли пара игровых автоматов пятидесятых годов и музыкальная шкатулка, из которой неслись испанские мелодии. Я пил прямо из узкого длинного горлышка настоящий «Будвайзер». Ничего против стакана я не имел, мне его просто не предложили. На стойке в достижимой близости стояла миска с солениями, а чуть дальше еще одна – с сосисками. За столиками зала сидели восемь мужчин, все – латиносы. Бармен в противоположном углу смотрел по маленькому черно-белому телевизору «Флот» Макхейла. Когда он посмотрел в мою сторону, я подал знак пустой бутылкой. Он кивнул и принес полную.

– Извините, вы, случайно, не знали парня по имени Эрик Вальдес? – спросил я его.

– Нет, – коротко ответил он и взял пустую бутылку.

– Журналиста из «Централ Аргус»?

Бармен покачал головой. Его широкое плоское лицо ничего не выражало.

– А женщину, с которой он встречался?

Бармен снова покачал головой.

– Я ничего не знаю, – пробубнил он и поспешно удалился.

Я положил на стойку пятидолларовую банкноту, взял пиво и подошел к мужчинам, сидевшим за ближайшим столиком.

– Кто-нибудь знал Эрика Вальдеса?

Все четверо посмотрели на меня. Самый старший – темнолицый, с густыми седыми волосами, в белой, расстегнутой на костлявой груди, рубахе, – покачал головой.

– А женщину, с которой он встречался?

Седовласый еще раз покачал головой. Остальные за его столиком вообще не реагировали на мои вопросы. Я обвел взглядом зал. В ответ мне лишь молча качали головами.

– А где можно раздобыть немного кокаина?

Кто-то за дальним столиком коротко рассмеялся. И снова – тишина.

– Мы ничего про это не знаем, мистер, – все же произнес седовласый.

Я достал из кармана пригоршню визиток, но никто их не брал. Тогда я просто бросил по несколько штук на каждый столик.

– Я – в «Резервуар-Корте». За сведения о Вальдесе обещано хорошее вознаграждение.

Никто ничего не сказал. Никто не пошевелился.

Никто не взглянул на мою визитку. Никто не дрогнул под моим настойчивым взглядом.

– Я здесь не чужак, вы просто не успели со мной как следует подружиться.

Этот словесный бисер я мог и не метать.

* * *

Я ненадолго задумался, а затем на выдохе выжал двести восемьдесят фунтов. Эта была предельная нагрузка на тренажере. Повторив упражнение еще одиннадцать раз, я встал и уменьшил вес до двухсот тридцати. Еще двенадцать толчков. Затем двести фунтов – еще двенадцать. Хватит! Я поднялся с тренажера, сделал несколько глубоких вдохов и тщательно размял мышцы плеч. Рядом со мной какой-то парень работал по аналогичной схеме. Он повязал голову голубой лентой, хотя его светлые волосы и были коротко подстрижены. Парень был отлично накачан – нетрудно догадаться, что он здесь частый гость.

– Вес меньше, усилия те же? – дружелюбно улыбнулся он.

– Совершенно точно, – ответил я. – Никогда не сталкивались здесь с парнем по имени Эрик Вальдес?

– Тот, которого убили?

– Да.

– Никогда с ним не встречался. Ваш знакомый?

– А с его подружкой?

– Я не знал этого парня. Почему вы спрашиваете о нем?

– За любые сведения обещано крупное вознаграждение.

Блондин поднял руки вверх и вперед, показал мне раскрытые ладони так, как будто пытался оттолкнуть меня.

– Прошу вас... Я прихожу сюда тренироваться... И не хочу ничего знать ни о Вальдесе, ни о вознаграждении – ни о чем. Понимаете?

Я вынул из заднего кармана визитку и протянул ему.

– Меня можно найти в «Резервуар-Корте».

Блондин автоматически взял карточку, посмотрел на нее, потом на меня и аккуратно положил ее на скамью из отбеленного дуба.

– Я ведь сказал вам, что ничего об этом не знаю.

* * *

Я сидел за стойкой в «Уоллиз Ланч», жевал сэндвич с сыром и запивал его кофе. Сам Уолли, в белой футболке и черной бейсбольной кепочке с надписью над козырьком «Джек Дэниелс», наводил порядок на стойке. Было четыре часа дня, и кроме меня – ни одного посетителя.

– Слушай, Уолли, может подскажешь, где бы прикупить немного кокаина? – решился я на вариант вопроса в лоб.

– Я похож на снеговика с носом морковкой?

Уолли даже издали не напоминал снеговика, зато вблизи сильно смахивал на жабу, но я решил, что ему об этом говорить не стоит.

– Ты похож на мужика, который знает цену и себе, и товару. Неужели так трудно ответить?

Уолли чистил специальной лопаточкой гриль.

– Я похож... – начал он, но я оборвал его:

– Совсем не похож.

Уолли кивнул и что-то пробормотал, видимо, остался доволен моим наблюдением.

Я покончил с половинкой разрезанного надвое сэндвича.

– А у кого можно узнать?

– Я тут не справочное бюро, – заартачился Уолли.

– Но ты ведь слышал, что у вас тут журналиста грохнули.

Уолли ничего не ответил. Он вычистил гриль я вытер лопаточку о полотенце, повязанное вокруг пояса.

– Говорят, он путался с чьей-то женой?

– Латиносы могут сами о себе позаботиться, я им не помощник. Если тебе так интересно, иди и спроси у них.

– Вальдеса убил латинос?

– Ничего не хочу слышать о каком-то Вальдесе. Он тоже латинос, а мне до них дела нет. Главное, чтобы сюда не совались.

– Зря ты так. У тебя прекрасная еда, а ты прекрасный собеседник – просто настоящий остряк...

– Два пятнадцать, – буркнул Уолли и отошел.

Я выложил на стойку ровно два доллара пятнадцать центов. Хрен тебе с маслом вместо чаевых, Уолли.

* * *

В маленьком магазинчике рядом со страховым агентством «Бил и Черч» я купил номер «Глоб».

Женщина за прилавком об Эрике Вальдесе ничего не знала и не слышала. Ничего о нем не знал и лысый тип из мужского салона причесок «Махони», и жирный водитель уитонского такси, и официантка в «Дивон Кофи Тайм», и высохшая женщина с тугим узлом пепельно-серого шиньона из закусочной «Уитон Дели Ит». Никто из тех, с кем я пытался заговорить. Ни утром, ни днем, ни вечером.

На следующий день история повторилась.

А к полудню четверга обо мне знал весь город. Дети пялились на меня во все глаза. Шпик! Частный шпик из Бостона! Все меня знали, но никто меня не любил. И тем более – никто со мной не разговаривал. Все сторонились меня, как прокаженного. Я много раз в жизни сталкивался с людьми, которым не нравился, но сейчас я не нравился целому городу. Люди, которые прежде и в глаза меня не видели, не любили меня. И это все, чего мне удалось достичь.

Я не сомневался, что люди просто-напросто боялись говорить об Эрике Вальдесе. И большинство из них считает, что это дело рук колумбийцев. Непопулярность – не самая ужасная помеха делу: если продолжать мотаться по городу и приставать ко всем с расспросами, чье-нибудь терпение в итоге лопнет и кто-то решится на ответный выпад. Может, мне удастся его отразить, и в награду за свои старания я заполучу какое-нибудь имя или факт, или какой-то другой золотой ключик. Но пока я накапливал одну сплошную усталость.

Хотелось поскорей увидеть Сьюзен и все забыть.

Ведь была именно пятница, а времени – три часа пополудни. Сьюзен появится в Уитоне через пять часов.

Я поехал в библиотеку. Кэролайн Роджерс находилась на своем посту за конторкой. Рядом с ней сидела молоденькая женщина, скорее всего – студентка колледжа, подрабатывающая в свободное время.

– Здравствуйте, – поприветствовал я миссис Роджерс.

– Хотите взять книгу? – спросила она.

– Нет. Хочу узнать, где в этом городе можно прилично поесть.

– Поесть?

– Да. Моя дама сердца приезжает провести со мной выходные, и я ломаю голову над тем, где можно найти какой-нибудь ресторанчик, в котором не предлагали бы рыбного рулета или запеканки.

Кэролайн какое-то время смотрела на меня с явным недоумением.

– Забавно. Мне и в голову прийти не могло, что у вас может быть любимая женщина.

– Это при моей-то внешности? Вы шутите!

Она улыбнулась.

– Я не воспринимала вас иначе, как бесцеремонного самозванца. Не думала о вас как о личности. Вы желаете любить женщину? И надеетесь вкусно поесть?

– И то и другое. Так вы мне поможете?

– Наш город вряд ли способен похвастаться хорошей кухней.

– Это я уже понял, поэтому и обратился к вам.

– А я, как и в прошлый раз, ничем не смогу вам помочь. Ресторан мотеля – единственное, что можно посоветовать, разве только вы решите съездить в Спрингфилд или Эмерст.

– Что ж, придется импровизировать. Но все равно – спасибо.

– На этот раз я бы действительно хотела вам помочь, – сказала она. – А в своих розысках вы добились какого-нибудь успеха?

– Пока нет.

– Лучше отступитесь. Ничего хорошего из всего этого не выйдет.

– Может, мне удастся сымпровизировать дважды.

Глава 9

Я остановился у придорожного кафе «Куоббин Саб Бейз» и купил два саба[4]4
  Саб – французская булочка, разрезанная вдоль, с разнообразной начинкой.


[Закрыть] – с индейкой и с овощами. Каждый, по моей просьбе, прежде чем завернуть, разрезали пополам. Затем проехал в магазин спиртных напитков и взял бутылку кьянти «Классико». С понедельника, куда бы я ни направлялся, за мной следовала полицейская машина. Вот и сейчас, припарковавшись неподалеку, уитонские легавые старательно на меня таращились. После Генри и сержанта никто ко мне не подходил. Но следили постоянно и делали все, чтобы я о них не забывал ни на секунду. Но сейчас, выйдя из магазина, я не увидел патрульных. Неужели у них закончилась рабочая неделя? Вот это номер – уитонские легавые прекращают слежку в пять вечера пятницы?! Сев в машину, я выехал на шоссе, ведущее на запад, к мотелю. На хвосте – никого. Ситуация напоминала излюбленный сюжетный ход вестерна с кавалеристами в дозоре. Один говорит: «Все тихо», а другой ему отвечает: «Как-то слишком тихо».

В зеркале заднего вида появился голубой пикап «шеви». На участке дороги, где обгон был разрешен, я сбавил скорость. Водитель пикапа повторил мои действия. Ага! Я нажал на газ и «шеви» помчался следом за мной. Ясно.

С боковой дороги на шоссе вырулил бордовый «форд седан» с бежевым виниловым верхом и занял позицию впереди меня. Я достал «кольт-питон» и положил рядом с собой на сиденье.

Все три машины вереницей проследовали по опоясывающей холм дороге и съехали в низину. С обеих сторон шоссе обступал молодой лес – деревьям лет пятьдесят, не больше. Сейчас, зимой, они щетинились голыми ветками, сквозь которые в уже наступающих сумерках просвечивали грязно-белые заплаты снега. Дорога уходила влево и устремлялась вверх на следующий холм. Если посмотреть на нее сверху, она напомнила бы букву "S", вписанную между двух холмов-близнецов. На этом участке дороги, кроме наших трех, других машин не наблюдалось.

Перед самой вершиной следующего холма дорога круто уходила вправо. За изгибом поворота на встречной полосе замер зеленый фургон «форд». Крышка капота была поднята, внутри, согнувшись, копался водитель в красной куртке из плотной шотландки. Седан впереди меня затормозил и остановился бок о бок с заглохшим фургоном. Мне тоже пришлось остановиться. Позади меня взвизгнули тормоза: водитель пикапа повернул машину, поставив ее так, что практически полностью перекрыл обе полосы.

Короткий декабрьский день был на исходе. Свет фар, бьющих в разных направлениях, пробивал сгущающиеся сумерки. На мрачный лес и пустынную дорогу ложились жутковатые, фантастические перехлесты лучей.

Обладатель красной куртки оставил в покое капот и двинулся в мою сторону: в свете фар своей машины я увидел, что он в лыжной маске. Такая же маска была и на толстяке из пикапа, и еще двоих, вылезших из седана. У всех в руках – бейсбольные биты, только водитель фургона держал что-то вроде топорища.

Прижимая к бедру «питон», я выбрался из машины. Люди с битами надвигались молча. Я ждал. Из лесу тоже не доносилось ни звука. Ни щебета птиц, ни шелеста листвы, которую теребит ветер. Только приглушенный гул моторов и удары сердца в груди.

Я обошел машину и встал между ней и обочиной дороги. Трое в масках, рассыпавшись веером, двинулись на меня. Четвертый – сзади – оставался стоять там, где стоял: он держал биту на правом плече, крепко сжимая обеими руками. Я заметил, что держал он ее на дюйм выше, чем положено.

– Ну что, парень, тебя ведь по-хорошему предупреждали, что ты здесь – заноза в заднице. До тебя, видать, не дошло. Сейчас будем предупреждать по-плохому, – пообещал обладатель красной куртки.

Троица подобралась почти вплотную к машине. Лыжные маски были в каком-то красочном переплетении толстых нитей красной и желтой пряжи. Может, я на маскарад попал?

Маска в красной куртке застыла у передка моей машины.

– Может, договоримся? – миролюбиво предложил я.

– Договоримся? – красный зловеще усмехнулся. – Договариваться будешь в больнице насчет страховки.

Он замахнулся битой и врезал по правой фаре. Посыпались осколки.

– Хочешь и машину мою отправить в больницу?

Он ничего не ответил, но расправился и с левой фарой.

Света на дороге поубавилось, но под лучами фар остальных машин асфальт казался желтым, и по нему, как по какому-то сюрреалистическому полотну, перетекали вытянутые тени «бейсболистов».

Я медленно набрал полные легкие, взвел курок, вскинул мощный «кольт», аккуратно прицелился и нежно нажал на спусковой крючок, посылая пулю в левую красной куртки: ранение в мышцу, даже если будет задета кость, особых осложнений не вызовет.

В тишине выстрел прогрохотал раскатом грома. Мощный удар тяжелой пули «магнум» крутанул беднягу и кинул правым боком на полотно дороги. Бейсбольная бита звонко забарабанила по асфальту, потом приглушенно застучала, скатываясь со склона холма, и затихла, застряв в кустарнике.

Красная маска простонал:

– Господи Исусе... Он выстрелил в меня...

Трое остальных застыли на мгновение, остолбенев от страха. Два прыжка – и я уже стоял в лесу под покровом темноты.

Красная маска продолжал причитать:

– Господи Исусе... Господи Исусе...

Скорее от страха и неожиданности, чем от боли.

Боли особой он чувствовать не мог, так как находился в шоке. Трое остальных столпились вокруг него. Крайне глупо: я мог запросто перестрелять их всех, даже не перезаряжая револьвера.

Один из них, огромная жирная туша в синем бушлате, растерянно всхлипнул:

– Что делать-то?

Трудно было понять, к кому он обращается.

Я стоял в темноте за деревом, ярдах в пяти.

– Наложите тугую повязку, чтобы остановить кровь, и везите в больницу.

Жирный повернулся на звук моего голоса:

– Ты убил его, ублюдок!

– Если вы не уберетесь отсюда вместе с ним как можно быстрее, я ухлопаю вас всех.

– Ублюдок, – сплюнул жирный. Наверное, он не знал других ругательств.

Водитель пикапа опустился на колени рядом с красной маской и успокаивал:

– Ты в порядке...

Но красная маска все причитал и причитал:

– Господи Исусе... Господи Исусе...

Может, он молился?

Я снова скомандовал из темноты:

– Возьмите носовой платок, или какую-нибудь чистую тряпку, а лучше шарф, сложите в несколько слоев и приложите к ране. Потом перетяните потуже ремнем – чтоб повязка держалась. И тащите его в машину, везите быстрее в больницу, пока он не истек кровью и не окочурился.

Они приподняли его и поволокли. Запихали на заднее сиденье, кто-то сел рядом. Водитель пикапа пробежал под прикрытием моей машины, старательно огибая то место, где находился я, видимо опасаясь схлопотать пулю, запрыгнул в свой грузовик и погнал его прямиком на мою старушку. Я заметил, как что-то полетело в нее, когда он притормозил на мгновение, звякнуло разбитое стекло – и машину охватило пламя. Грузовик стремительно рванул прочь. Седан последовал за ним.

А я стоял в темноте леса и смотрел, как горит моя машина.

Глава 10

До мотеля было мили две, и я одолел их меньше чем за полчаса. В вестибюле мотеля сидела, закинув ноги на свой чемодан, Сьюзен.

Мы поцеловались.

– В номер меня не пустили, сказали, что я не значусь в списке постояльцев.

– Похвальная осторожность. Пусти тебя в номер, так ты там еще и разденешься.

– Полагаю, именно этого они и боялись.

От Сьюзен исходил запах духов и помады. Желтое пальто из какой-то фантастической блестящей ткани выглядело как дождевик за семь сотен. Под ним лоснился замшевый костюм цвета зеленого яблока. Большие темные глаза светились умом и возбуждением. Никогда не встречал другой такой женщины, как она, и не надеюсь, что когда-нибудь встречу.

– Иди рядом, малышка, – сказал я Сьюзен, взял ее за руку и подхватил чемодан. – Я проведу тебя.

Администратор проводил нас ледяным взглядом по всей лестнице и до самого номера. Я открыл дверь и вошел в номер первым. В комнате было тихо и пусто. Включив свет, я впустил Сьюзен в комнату и закрыл дверь. Она внимательно посмотрела на меня, поскольку не могла не обратить внимания на то, что я вошел первым.

– Скверный гостиничный номер, – констатировала она. Ей хватило мгновения, чтобы оценить все достоинства моей комнаты.

– Здесь есть ванная. И здесь чисто. Не будь привередой.

– Будь я привередой, стала бы проводить выходные в каком-то Уитоне, штат Массачусетс!

Она сняла пальто, бросила его на спинку стула, открыла чемодан и занялась его содержимым. Уезжая из дома, Сьюзен всегда брала с собой наряды на все случаи жизни. Неофициальный обед в Белом Доме, пикник в Королевском Ранчо, коктейль с Холстоном, спуск по бурной горной реке... – все было предусмотрено. Не только вечерние платья, но и всевозможные аксессуары: колготки, туфли, белье, драгоценности, шляпы, пальто, перчатки, пояса... Ее чемодан напоминал безразмерный саквояж иллюзиониста: сколько бы зрителей в него ни набивалось, в нем всегда остается место еще для одного, и еще, и еще...

Любому занятию Сьюзен отдавала себя целиком, она погружалась в него с головой, даже когда распаковывала свой бездонный чемодан. Способность концентрировать всю себя в лазерный луч была одним из атрибутов ее профессии психотерапевта.

– Когда все кажется в равной степени важным, не признак ли это какой-нибудь болезни?

– Анально-сексуальная мания, – диагностировала Сьюзен, продолжая аккуратно, прежде чем положить в комод, перезаворачивать в тонкую бумагу очередную блузку.

Я сидел на кровати, наблюдая за ней. Мне нравилось за ней наблюдать. Нравилось смотреть на ее руки, шею, голову, которую она чуть наклоняла, принимая важное для себя решение. Нравилось, что она всегда выглядит безупречно: одежда, волосы, макияж – можно подумать, что она секунду назад отошла от зеркала. Нравилось, как сужались к лодыжкам икры ее ног. Как она слегка прикусывала нижнюю губу, раздумывая, какую блузку положить сверху. Мир светлел, звуки замирали, время отступало...

Но вот чемодан разобран.

– Ну что, у нас есть какой-нибудь план?

– Предполагалось, что мы останемся в номере и отведаем роскошный ужин по-итальянски, но, – увы! Он сгорел.

– Это значит, что готовил его ты?

– Нет. Просто он лежал в машине, а толстяку из пикапа приспичило ее поджечь.

– Твою машину?

– Да. Он, конечно же, не знал, что в ней роскошный итальянский ужин.

Она посмотрела на меня:

– Надеюсь, потом ты расскажешь подробно?

– Конечно. А сейчас нам предстоит смириться и полакомиться блюдами Охотничьего зала «Резервуар-Корта».

– Сначала приму ванну и соблазню тебя. А уж на сладкое как-нибудь осилю изыски местной кухни.

– Звучит вполне разумно.

Сьюзен улыбнулась, наклонилась ко мне, сказала: «Люблю тебя», поцеловала и скрылась в ванной.

Я положил пистолет на тумбочку в изголовье кровати, отстегнул кобуру, повесил на стул и растянулся на постели, закинув руки за голову. Через пятнадцать минут голенькая Сьюзен, держа перед собой на вытянутых руках тонкое банное полотенце, вышла из ванной.

Она пропела начало какого-то торжественного марша и опустила полотенце. Потом, как и обещала, соблазнила меня. Ей это ничего не стоит.

Было уже далеко за девять, когда мы спустились вниз, в Охотничий зал. За стойкой бара стояла Вирджи и еще один бармен – седеющий красномордый мужик в очках в роговой оправе. В баре толпилась тьма народу, в обеденном зале почти все столики были заняты. Один свободный я заметил в самом конце зала, у окна, открывавшего вид на дорожку, ведущую к дверям ресторана.

Мы сели, подошла официантка. Я заказал пиво, Сьюзен – мартини с водкой, льдом и четырьмя оливками. В зале было шумно. Посетители вливали в себя бурбон и с невероятной скоростью поглощали ростбифы и все прочие фирменные блюда ресторанной кухни. Мы изучали меню.

Вернулась официантка, принесла напитки и спросила, что мы будем заказывать. Сьюзен остановила свой выбор на салате с фирменным соусом и салате из креветок.

– Это все? – удивилась официантка.

– Да, – ответила Сьюзен и одарила ее улыбкой.

Я заказал фрикасе из курицы и еще одну бутылку пива. Официантка бросила красноречивый взгляд на непочатую, которая стояла на столе.

– Когда вы вернетесь, она уже перестанет существовать.

– Не хотите к ужину вина? – предложила она.

– Нет, спасибо, – отказался я, поскольку уже изучил карту вин. Она заканчивалась на «Андрэ» и «Крибари».

– Однажды я обедала в ресторане неподалеку от Стерлинга. Мой знакомый заказал себе к мясу красного вина, и ему принесли стакан портвейна.

– Думаю, не стоит испытывать судьбу, – сказал я.

Сьюзен сделала маленький глоток мартини. В бокале плавали четыре оливки с кусочками испанского перца вместо косточек.

– Редко такое увидишь, – прокомментировала она.

– Я знаю местечко, где на дно стакана с пивом, как бы на закуску, кладут салями.

Сьюзен улыбнулась моей шутке и положила руку на стол, я накрыл ее ладонью.

– Опиши ужин по-итальянски, – попросила она.

– Два саба с индейкой и овощами, без лука.

– Ах!

– И бутылка кьянти.

– С бумажными стаканчиками?

– Я готов был отдать тебе стеклянный – из ванной, а сам бы пил из бутылки.

– Мило. Ну так как же он сгорел?

– Какие-то дуралеи устроили засаду на дороге. Хотели наглядно объяснить, что я здесь – заноза в их заднице.

Но ведь так оно и есть, – констатировала Сьюзен, потягивая мартини.

Я допил пиво, размышляя над тем, что она, наверное, права.

– Мне скоро понадобится еще одна, – сказал я когда появилась официантка со второй бутылкой. Она кивнула и ушла. Если жетон с именем не перепутали, то звали ее Герт.

– И что случилось потом?

Я рассказывал, Сьюзен внимательно слушала. Волны тепла, исходившие от нее, были почти осязаемы.

– Все говорили без акцента?

– Без.

– И ни одна машина не пронеслась мимо, хотя было уже пять вечера, а сегодня, насколько мне известно, пятница?

– Ни одна.

– И патрульная машина не сидела на хвосте впервые за все эти дни?

Я кивнул.

– Что приводит к малоприятному выводу, – заключила Сьюзен.

– Дело обошлось не без участия уитонских стражей порядка.

– Возможно, именно они перекрыли движение на дороге? После того, как «маски» уехали, на шоссе появилось много машин?

– Здесь не бывает интенсивного движения. Пока я шел до мотеля, мимо пронеслось всего несколько машин.

– Полиция может оказаться замешенной в убийстве журналиста?

– Может. Или просто подкуплена наркомафией, которая расправилась с парнем. Может, они боятся, что я уничтожу их бизнес. В Уитоне трудно делать деньги на чем-то другом.

Герт принесла салат и поставила его перед Сьюзен. Кочанный салат, долька тепличного помидора, две морковные завитушки и сверху оранжевая блямба французской приправы.

– Салат свежий, – отметила Сьюзен, изучив содержимое тарелки. – В плохом всегда проще найти что-то хорошее, – сказала она, наколола салатный лист и попробовала. – Французская приправа на свином жире.

– Надо написать в Париж о местном поваре!

Герт принесла мне третью бутылку.

– Еще мартини? – спросила она Сьюзен.

– Нет, спасибо, – с теплотой в голосе ответила Сьюзен.

Герт ушла. Я налил пива в стакан.

– Меня беспокоит то, что эти типы на дороге не были полицейскими.

– Ты уверен?

Сьюзен разрезала дольку помидора и отправила половинку в рот.

– Да.

– Не похожи даже на полицейских маленького провинциального городка?

– Полицейские есть полицейские. И потом, хоть городок и маленький, но раз здесь центр торговли кокаином, жизнь у них закрученная. А полицейские, честные или «накормленные», должны быть почти такими же, как в крупном городе. Эти парни вели себя, как слепые щенята. В них не было ни умения, ни жесткости, они слабаки. Легавые уверены в себе, а если и нет, то уж пыль в глаза пустить умеют. Они привыкли, что с ними часто не хотят считаться, так что не теряются в похожих ситуациях.

– А твои растерялись?

Я снова кивнул.

– И не знали, что делать со стреляной раной. А полицейские обязаны знать.

Герт принесла мне фрикасе и салат из креветок для Сьюзен.

– Салат унести?

– Нет, спасибо, пусть пока останется.

– Тогда креветки подать позже?

– Нет. Я займусь и тем и другим.

– Вам еще пива? – Герт обратилась ко мне.

– Трех достаточно.

Герт пожала плечами и удалилась.

Я попробовал фрикасе:

– Какая досада!

– Консервированное?

– Я именно на это и надеялся, но они зачем-то приготовили его сами.

– Сможешь доесть?

– Постараюсь.

– Но если не полицейские, то кто? – спросила Сьюзен.

– Не знаю. Может, приятели полицейских. Может, белые «сотрудники» наркомафии. Может, кого-то наняли для грязной работы, пока легавые блокируют шоссе...

– Или кто-то, о ком ты ничего не знаешь.

– А вот это «или» звучит паршиво...

– Оно значит, что ты действуешь в обстановке, которую не понимаешь?

– Да.

– От этого никто не застрахован. Но ты рассматриваешь такую возможность тщательнее, чем кто-либо другой.

– Философствуешь?

– Почему бы и нет?