Текст книги "Тысяча орков"

– Сарбрин, – с улыбкой ответил Бренор на переданное ему женщиной известие, и всякий, кто был поблизости, закивал, радостно узнавая знакомые окрестности, ибо всего лишь в нескольких милях от Мифрил Халла протекала великая река Сарбрин: дворфы только что открыли путь с востока к родным берегам.

– Еще пара дней – и мы дома, – пояснил король и издал громкий клич, радуясь, что Путь Падения позади.

– И все-таки я не понимаю, отчего ты повел нас этой дорогой, если все равно собирался вернуться домой, – обратилась Кэтти-бри к дворфу среди всеобщего веселья.

– Потому что я буду возвращаться этим же путем, и так же поступят эльф, Пузан, и Вульфгар, если только пожелает. И Дагнаббит, и лучшие из моих дворфов-щитоносцев. Теперь мы знаем эти земли, мы вместе с войском изучили их. Теперь можно и осмотреться.

– Ты думаешь, что вожди Мифрил Халла позволят тебе свободно странствовать? – с невинным видом спросила Кэтти-бри. – Ты для них – король, не забывай.

– Позволят ли они мне? Я – их король, не забывай, – эхом отбил подначку Бренор. – Не уверен, дочка, что мне придется просить у кого-нибудь разрешения, да и с чего ты решила, что я стану спрашивать?

Кэтти-бри не нашлась, что возразить.

– Разве ты не должна была отправиться с Дзиртом на охоту? – спросил Бренор.

– Сегодня он взял с собой Реджиса, – ответила Кэтти-бри и посмотрела на север, словно надеялась разглядеть, как вдалеке, на фоне горной гряды, бегут охотники.

– А хафлинг не стал ныть?

– Нет, он сам просился.

– Все равно никак в толк не возьму, что с Пузаном стряслось, – вслух размышлял Бренор, мотнув косматой головой.

Воистину, Реджис, прежний любитель неги, сильно изменился. Без единой жалобы, порою даже подбадривая спутников, он продвигался суровой холодной зимой вперед по Хребту Мира. Хафлинг стремился поучаствовать во всяком деле, помочь друзьям, в то время как прежний Реджис проявлял изумительную изобретательность по части того, как остаться незамеченным, отлынивая от дел.

Эта перемена отчасти беспокоила Бренора и его спутников, и казалось, что привычный им мир перевернулся… хотя перевернулся на лучшую сторону.

Вульфгар приблизился к Делли: та следила за разговором Кэтти-бри и Бренора. Варвар заметил, что жена обращает внимание только на Кэтти-бри, точно оценивая женщину. Вульфгар подошел сзади и обвил громадными руками талию Делли.

– Она – прекрасный спутник, – заметил варвар.

– Понимаю, отчего ты в нее влюблен. Вульфгар нежно развернул Делли лицом к себе:

– Я не…

– Еще как! Не надо щадить моих чувств! Вульфгар запинался, но так и не решился ничего ответить.

– Она – просто друг, спутник, соратник в битве…

– И в жизни, – договорила за мужа Делли.

– Нет, – стоял на своем Вульфгар. – Когда-то мне хотелось связать с ней жизнь, но теперь я смотрю на мир по-иному. Теперь я вижу тебя, вижу Кэлси и знаю, что все у меня замечательно.

– А кто сказал, что тебе чего-то не хватало?

– Но ты же только что…

– Я сказала, что Кэтти-бри была твоей подругой на протяжении всей твоей жизни, и она по-прежнему твой друг, даже не спорь понапрасну, – уточнила Делли. – И ты не возвращаешься к ней только потому, что у тебя есть я!

– Я не хочу тебя обижать. Оглянулась Делли на Кэтти-бри.

– И она тебя тоже не хочет обижать. Она – твоя подруга, и меня это устраивает, – Делли отошла от Вульфгара, обернулась, и ее милое лицо осветила искренняя улыбка: – Откровенно говоря, какая-то часть меня опасается того, что ты хочешь от нее большего, чем дружба. С этим я ничего поделать не могу, но и поддаваться своим чувствам не собираюсь. Я верю тебе, и верю в искреннее начало наших отношений, но не отталкивай от себя Кэтти-бри только чтобы защитить меня, потому что она не несет угрозы. Многие были бы рады обзавестись подобной подругой.

– И я тоже был бы рад, – признался Вульфгар. – Почему ты об этом говоришь?

Делли не смогла сдержать улыбку, Выдавая свои чувства:

– Бренор говорит, что обратно пойдет этим же путем. Он надеется, что ты отправишься с ним.

– Мое место – рядом с тобой и Кэлси.

Не успел он завершить вполне предсказуемый ответ, как Делли покачала головой:

– Твое место – рядом со мной и нашей дочкой, но лишь до тех пор, пока позволяют обстоятельства. Твое место – в пути, вместе с Бренором, Кэтти-бри и Реджисом. От того, что я знаю об этом, я люблю тебя еще сильнее!

– Они идут опасным путем, – заметил Вульфгар.

– Тем больше у тебя поводов помочь.

– Это дворфы! – вскричал Никвиллих, и голос его дрожал от радости и облегчения.

Треду не хватило сил на то, чтобы вскарабкаться вверх на край каменистого обрыва. Он не увидел огромный караван, что, змеясь, перемещался к югу по равнине. Тогда бедолага прислонился спиной к скале и обхватил голову руками. Нога распухла и не сгибалась. Во время отдыха в деревушке он не заметил, как сильно пострадала нога, и теперь Тред знал: без надлежащего лечения, а возможно, и без божественного вмешательства по милости жреца ему больше не придется ходить.

Конечно же, Тред вовсе не жаловался и каждую унцию сил расходовал на то, чтобы не отставать от Никвиллиха, когда они оба понеслись стрелой. То был изнурительный, неистовый бег, но дворфы понимали, что близился конец рискованного путешествия. Им нужно передохнуть, и быть может, сейчас как раз представился подходящий случай.

– Мы сможем их догнать, если повернем дальше на юг, – заметил Никвиллих. – Ты сможешь пробежаться еще немного?

– Нам нужно пробежаться, нужно, – ответил Тред. – Мы же прибежали сюда не за тем, чтобы сдохнуть.

Никвиллих кивнул и развернулся, с воодушевлением приступая к опасному спуску. Но неожиданно он застыл на месте, не сводя глаз с той точки, куда был направлен его взор. Это заметил и Тред, посмотрев в ту же сторону, увидел огромную пантеру, черную, точно ночное небо, что присела и приготовилась к прыжку на утесе поблизости – присела слишком близко!

– Не шевелись, – прошептал Никвиллих.

Тред не стал утруждать себя ответом: он был того же мнения, хотя и отдавал себе отчет в том, что большой кошке известно их местонахождение. Он размышлял о том, что станет делать, если кошка бросится на него. Как ему справиться с грудой мышц и когтей?

«Ну что ж, – решил дворф, – если она прыгнет сюда, то умоется кровью».

Прошло несколько мгновений, но ни кошка, ни дворфы не шелохнулись.

Издав стон, что более напоминал боевой клич, Тред оттолкнулся от скалы, встал в полный рост и замахнулся тяжелой секирой, готовый нанести удар.

Большая пантера посмотрела на него, но во взгляде зверя не было угрозы. В сущности, кошка казалась почти утомленной.

– Прошу тебя: не метай секиру, – раздался внизу, в стороне, чей-то голос, и дворфы, посмотрев вниз, увидели, как на плоском камне суетится хафлинг с каштановыми волосами. – Когда Гвенвивар приглашают поиграть, то ее непросто остановить.

– Это твоя кошка? – спросил Тред.

– Нет, не моя, – ответил хафлинг. – Она – друг, и ее хозяин – тоже друг, если вы понимаете, что я имею в виду.

Тред кивнул:

– А ты сам кто будешь?

– Я мог задать вам тот же вопрос, – ответил хафлинг. – Собственно, я его задам.

– Но ответ ты получишь, только когда мы получим наш.

Хафлинг согнулся в низком поклоне.

– Реджис из Мифрил Халла, – представился он. – Друг короля Бренора Боевого Топора и разведчик каравана, что ваш друг видит внизу перед собой. Возвращаюсь из Долины Ледяного Ветра.

Тред заметно успокоился, да и Никвиллих тоже.

– Странные спутники у короля Мифрил Халла, – заметил Тред.

– Настолько странные, что вы едва способны вообразить, – дерзнул съязвить Реджис.

Он отвел взгляд в сторону, его примеру последовали и оба дворфа, которые разглядели еще один темный силуэт. На сей раз он принадлежал не хищнику, но темному эльфу.

Тред едва не упал в обморок. Никвиллих, что стоял выше на скале, немного потерял равновесие и едва не свалился о скалы.

– Вы так и не назвали ваших имен, – напомнил Реджис. – И коль скоро вы не слышали о Дзирте До'Урдене и его темной пантере Гвенвивар, то вы не из наших мест.

– Постой-ка, я слышал о нем! – оживился Никвиллих, который стоял на скале над Тредом, и тот посмотрел вверх на своего спутника. – Друг Бренора, темный эльф. Да, мы слышали про него!

– И не соблаговолите ли вы сказать, где вы слышали? – тотчас же вмешался в разговор Дзирт.

Никвиллих кубарем слетел вниз и шлепнулся возле Треда, оба дворфа приняли более подобающую позу, Никвиллих принялся стряхивать с выцветшего одеяния дорожную пыль.

– Меня зовут Тред МакКлак, – сказал дворф. – А это – мой друг Никвиллих, мы из крепости Фелбарр, что в королевстве Эмеруса Боевого Венца.

– Долго же вы странствовали, – заметил Дзирт.

– Намного дольше, чем вы можете вообразить, – откликнулся Тред. – Мы встречались с великанами и орками, то и дело сбивались с пути.

– Уверен, что повесть о ваших странствиях достойна того, чтобы ее выслушали, – промолвил Дзирт, – но не здесь и не сейчас. Позвольте мне проводить вас к Бренору и его спутникам.

– Разве Бренор в этом караване? – удивился Никвиллих.

– Король возвращается из Долины Ледяного Ветра, чтобы взойти на престол Мифрил Халла, ибо до его величества дошли вести о кончине Гандалуга Боевого Топора.

– Да поставит его Морадин за наковальню свою, – изрек Тред принятое у дворфов благословение умерших.

Дзирт кивнул:

– И да направит Бренора верной дорогой Морадин.

– И да направит Морадин или еще какой благосклонный бог, что слушает эти речи, нас обратно к каравану, – вмешался Реджис.

Посмотрев на хафлинга, Дзирт и его новые знакомые заметили, как тот беспокойно озирается вокруг, точно опасаясь, что Тред и Никвиллих привели за собой полчища великанов, которые вот-вот примутся швырять камни во всех пятерых.

– Продолжай охранять караван, Гвенвивар, – приказал Дзирт и направился к дворфам.

Оба бородача непроизвольно напряглись, и чуткий дроу остановился.

– Реджис, проводи их к Бренору, – решил он. – А я вместе с Гвенвивар буду охранять подступы. – Темный эльф отсалютовал дворфам и скрылся из виду, отчего и Тред, и Никвиллих заметно успокоились.

– Пока Дзирт и Гвенвивар держатся поблизости, мы в безопасности, – уверял дворфов подошедший Реджис. – Настолько в безопасности, что вы даже и представить себе не можете.

Тред и Никвиллих переглянулись, затем вновь взглянули на хафлинга, и кивнули, хотя ни один из них хафлингу так до конца и не поверил.

– Не беспокойтесь, – заверил их Реджис, понимающе подмигнув. – Вы еще успеете к нему привыкнуть.

6
СЛИШКОМ УМНЫЙ ОРК

Прибытие двух дворфов принесло немалое оживление в деревню Трещащие Холмы, но здесь, в глуши, на самой середине Хребта Мира, оживление любили не всегда. После того, как оба дворфа отправились восвояси, крестьяне оправились от первоначального страха перед нападением, и принялись смаковать подробности происшествия. Оживлению, окутанному плотным коконом безопасности, здесь всегда были только рады.

Однако обитателям Трещащих Холмов хватило благоразумия не закутываться в сей кокон с головой. В течение следующих дней вылазки за деревенскую ограду были ограничены, дневная стража – удвоена; а ночная – утроена.

От одного дозора до другого через равные промежутки времени раздавались выкрики часовых: «Все спокойно!». Каждый всматривался в равнину, что окружала деревенскую ограду, с той особенной зоркостью, которую можно приобрести лишь ценой горького опыта.

Даже через неделю после того, как ушли дворфы, дозорные сохраняли бдительность и дисциплину, и никто из часовых на стене не позволял себе не то что расслабиться или поспать, но даже вздремнуть.

Керельмен Два Гроша, один из часовых, вышедших в ту ночь на деревенские стены спустя семь дней после того, как ушли Тред и Никвиллих, устал, а потому даже не мог позволить себе прислониться к ограде, чтобы тотчас же не погрузиться в сон. Каждый раз, когда крестьянин слышал, как вдоль стены, слева направо, проносятся крики «Все спокойно!», он часто тряс головой и начинал всматриваться в темноту рядом со своим отрезком стены, готовясь, когда настанет очередь кричать.

Вот и теперь, вскоре после того, как наступила полночь и началась перекличка, Керельмен вглядывался в темноту под собой, искренне веря, что ему предстоит выкрикнуть то же самое. Когда настал его черед, он приготовился выкрикнуть: «Все спокойно!»

Но лишь только он начал фразу, как над его головой что-то пронеслось: на свою беду, Керельмен оказался на пути у брошенного великаном валуна, так что крик часового прозвучал как «Все спок… ой!».

Он почувствовал вспышку, а в следующий миг уже лежал мертвым под грудой деревянной ограды и тяжелого камня.

Керельмен Два Гроша не слышал, как раздаются вокруг крики, как с грохотом сокрушают стену и здания тяжелые камни, пробивая бреши в обороне поседения. Не слышал он и тревожных криков, что раздались после того, как орда орков, многие из которых ехали верхом на бешеных воргах, ворвалась в поселение, попавшее под камнепад валунов.

Он не слышал, как убивали его друзей и семью, и как уничтожали его дом.

Маркграф Эластул провел рукой по рыжим бакенбардам – так дворфы щеголяли своими бородами. Конечно же, на Торгара бакенбарды маркграфа-человека не произвели сильного впечатления, ибо никто из людей не смог бы отрастить бороду, что сравнялась бы с бородой дворфа.

– Что же мне с тобой делать, Торгар Молотобоец? – размышлял Эластул.

За спиной у маркграфа приосанились и принялись перешептываться друг с другом четверо «молотов» – охранников маркграфа.

– Я и не думал, что вам придется со мной что-нибудь делать, ваше сиятельство, – ответил дворф. – Я занимался моим делом в Мирабаре еще даже когда вы не родились, и когда еще ваш папа не родился. Мне не нужно, чтобы вы что-то делали.

Едкий взгляд маркграфа показал, что того не особенно впечатлило лишенное чрезмерной утонченности напоминание о том, что Торгар служил Мирабару весьма и весьма давно.

– Именно столь долгий послужной список и заставляет меня действовать с опаской, – заявил Эластул.

– Задействовать запаску? – переспросил Торгар и потрепал бороду. – Но ведь запаска – это такой запасной горняцкий инструмент для работы в шахтах?

Маркграф был сбит с толку, его лицо подернулось морщинами.

– Дилемма, – пояснил он.

– Что это? – удивился дворф.

Торгару стоило больших трудов сдержать усмешку. Уж он-то знал наверняка, что люди уверены в собственном превосходстве, а потому изображая дурака, дворф мог отвратить гнев правителя.

– Как это – что что? – вопросом на вопрос ответил маркграф.

– Ну, это – это что?

– Довольно! – крикнул маркграф. Он просто трясся, но в ответ Торгар лишь пожал плечами, словно не понял ничего. – Из-за твоих действий передо мной возникла дилемма.

– Это как?

– Народ Мирабара берет с тебя пример. Ты – один из наиболее преданных военачальников Алебарды, дворф с отменной репутацией, дворф непревзойденной чести.

– Ба, маркграф Эластул, так вы же мою бородатую рожу, и мой лысый зад просто в краску вгоняете, – с этими словами Торгар изогнулся, оглядываясь себе за плечо. – Хотя я думаю, что с возрастом он тоже обрастет.

Вид у Эластула был такой, точно он собирается в отчаянии хлопнуть себя по лбу, чему Торгар несказанно обрадовался.

Маркграф тяжело вздохнул и собрался было ответить, как вдруг хлопнула дверь, и в приемные покои вошла хранительница скипетра, Шаудра Звездноясная.

– Маркграф, – приветствовала она правителя поклоном.

– Мы как раз говорили о том, стоит ли мне отпаять с доспехов Торгара знак Алебарды, – пояснил маркграф, оставляя незамеченными хитрые речи Торгара.

– Разве мы говорили об этом? – с невинным видом удивился дворф.

– Довольно! – вновь разозлился Эластул. – Ты прекрасно знаешь, что именно об этом мы и говорили, и тебе доподлинно известно, для чего я тебя вызвал. Только подумать – вы, дворфы, все до единого, вдруг вздумали якшаться с нашими врагами!

Торгар поднял руки с короткими, толстыми пальцами, и неожиданно его лицо посуровело:

– Вам следует быть осмотрительней, называя кого-либо нашими врагами, – предостерег он Эластула.

– Следует ли мне напомнить о тех богатствах, которых мы из-за них лишились?

– Ба, да ничего мы не лишились! Что до меня, то сам я провернул несколько удачных сделок.

– Я говорю не о караване! О шахтах на востоке. Следует ли мне напомнить о тех убытках, которые мы понесли, едва кузницы Мифрил Халла заработали вновь? С нами Шаудра, спроси у нее. Кому, как не ей, знать, с каким трудом мы возобновляем контракты и привлекаем новых покупателей.

– Как и все, кто занимается нашим промыслом, – согласился Торгар. – И на мой взгляд, это заставит нас улучшить работу.

– Дворфы из Клана Боевого Топора – не друзья Мирабару! – заявил Эластул.

– Но и не враги, – возразил Торгар. – И вам следует точнее подбирать слова, раз вы их так называете.

Маркграф, сидя в своем кресле, ринулся вперед столь резко, что Торгар, не раздумывая, потянулся к себе за правое плечо, к рукояти огромного топора, который всегда носил за спиной, и это движение, в свою очередь, заставило маркграфа и четверку «молотов» вздрогнуть и широко открыть глаза.

– Король Бренор пришел к нам как друг, – заметил Торгар, как только все немного успокоились. – Он пришел отдохнуть в пути, как друг, и мы впустили его, как друга.

– Или как шпиона, желающего разузнать, как обстоят дела у конкурентов. – вставила Шаудра. но Торгар лишь презрительно передернул плечами.

– И раз в городе оказалась живая легенда дворфов, то как дворфам города можно запретить прийти к нему в гости?

– Многие дворфы моего города громче всех призывают к тому, чтобы отправить лазутчика в Мифрил Халл, – напомнил Эластул. – Ты и сам слышал их призывы отправить в Мифрил Халл шпионов и выяснить, как погасить кузницы, или затопить самые главные туннели, или добавить к доспехам и оружию, которыми торгует Клан Боевого Топора, товары похуже.

Торгар не мог поспорить ни с маркграфом, ни с тем, что прежде он, дворф, и сам выкрикивал подобные проклятия в адрес Мифрил Халла, но для него это были лишь ругательства в адрес далекого соперника, а не предложение отправить кого-то в Мифрил Халл. Возможно, Торгар и не желал Клану Боевого Топора успеха в торговле, но если бы на Бренора и его дворфов напал неприятель, Торгар с радостью помог бы отбить атаку.

– А вы никогда не задумывались, что мы, быть может, несправедливы к Клану Боевого Топора? – спросил дворф. Маркграф и Шаудра с удивлением переглянулись. – Никогда не задумывались, что мы смогли бы воспользоваться их силой и нашей силой для того, чтобы добиться общей пользы?

– О чем ты? – спросил Эластул.

– У них есть руда – намного лучше той, что имеется у нас, пусть мы даже прокопаем шахты в сотню миль глубиной, И у них есть превосходные мастера, даже не сомневайтесь, но мастера есть и у нас. Их лучшие мастера и наши лучшие мастера могли бы работать вместе, чтобы создавать превосходные вещи, а наши подмастерья и их подмастерья, или те немногие, у кого зрение ослабело от старости или кто не в силах удержать молот, могли бы работать с рудой, что похуже, и делать не такие превосходные вещи, – решетки или колеса для тележек, а не мечи и кольчуги, если вы понимаете, о чем я.

Точно в подтверждение этих слов, маркграф и впрямь выпучил глаза – но вовсе не потому, что его заинтересовало предложение о сотрудничестве. Это тотчас же заметил Торгар, и дворф понял, что зашел слишком далеко.

Дрожа так сильно, что, казалось, он вот-вот свалится с престола, Эластул с превеликим усилием заставил себя усесться вновь. Он потряс головой, ибо явно был слишком рассержен – даже для того, чтобы выразить отказ.

– Мне просто подумалось, – заметил Торгар.

– Подумалось? А мне вот что подумалось: почему бы Шаудре не выжечь прочь алебарду с твоего нагрудного панциря? Почему бы не подвергнуть тебя позорному шествию и публичной порке, а еще, пожалуй, не подвергнуть пытке за измену Мирабару? Как ты посмел отвести стольких дворфов в сети, что расставил король Бренор Боевой Топор?! Как ты посмел приютить нашего главного соперника – дворфа, который правит кланом, что принес нам убытков на целую гору золотых слитков?!! Как ты посмел предлагать сотрудничество между Мифрил Халлом и Мирабаром и как ты посмел говорить об этом в моем присутствии?!!

Шаудра Звездноясная подошла к трону, на котором восседал маркграф. Она положила свою руку на руку Эластула, явно желая успокоить правителя. При этом она посмотрела на Торгара и кивком указала на выход из комнаты, предлагая дворфу поскорее уйти.

Но Торгар не собирался уходить вот так, запросто – прежде он скажет свое последнее слово.

– Возможно, вы ненавидите Бренора и его парней, и возможно, у вас есть на то причина, – заметил он. – Но я считаю, что винить нам следует не Бренора и его ребят, а собственную слабость.

Маркграф Эластул начал было свой ответ с очередного «как ты посмел», но Торгара было не остановить:

– Вот как все обстоит, на мой взгляд, – бесстрастно произнес дворф. – Если вы собираетесь лишить меня знака Алебарды, то милости прошу, но если вы намерены меня еще и выпороть, то советую не спускать глаз с моих сородичей.

Оставив эту угрозу висеть в воздухе, Торгар Делзун Молотобоец бурей пронесся к выходу из приемных покоев.

– Я прикажу насадить его голову на пику!

– И тогда в Мирабаре начнутся волнения среди двух тысяч дворфов-щитоносцев, – добавила Шаудра. Она по-прежнему держала правителя за руку, вцепившись в него мертвой хваткой. – Я могу согласиться с большинством ваших высказываний о Мифрил Халле, о достопочтенный Эластул, но, принимая во внимание то мнение, которое высказал Торгар и прочие дворфы, я сомневаюсь, имеет ли смысл и впредь следовать курсу неприкрытой враждебности.

Эластул пронзил хранительницу скипетра грозным, яростным взором, и один этот взгляд напомнил женщине, сколь невелико оказалось бы число ее сторонников среди членов Совета Сверкающих Камней.

А потому Шаудра не стала переубеждать маркграфа и лишь почтительно поклонилась, поражаясь в глубине души, сколь сильна оказалась смута, которую посеял в Мирабаре визит короля Бренора. Если маркграф и впредь станет придерживаться столь жесткого курса, то его последствия для города, где издревле добывалась руда, окажутся губительными.

К тому же Шаудра в глубине души восхищалась изощренной тактикой короля Бренора, осмелившегося посетить город, где, как он знал, ему не будут рады, но и не выкажут явного негостеприимства. Да, то был коварный ход, и хранительнице мирабарского скипетра казалось, что сам правитель Мирабара подыгрывал Бренору, танцуя под его дудку.

– Ну, что там пленники? – спросил у своего сына Обальд, пока оба орка созерцали простершиеся перед ними развалины Трещащих Холмов.

– Осталось немного, – ответил Ульгрен, зловеще ухмыляясь.

– Ты допросил их?

Ульгрен напрягся, видно было, что подобная мысль никогда не приходила ему в голову.

Обальд застонал и отвесил Ульгрену подзатыльник.

– Что нам надо узнать? – спросил сбитый с толку Ульгрен.

– Все, что они скажут и что нам пригодится, – медленно пояснил Обальд, тщательно выговаривая каждый звук, точно обращаясь к неразумному дитяте.

Ульгрен осклабился, но не стал явно выражать недовольства. В конце концов, выволочка была вполне заслуженной.

– Ты умеешь допрашивать? – спросил Обальд, и сын посмотрел на родителя так, словно ему был задан совершенно бессмысленный вопрос.

– Это совсем как пытка, – на всякий случай пояснил Обальд. – Только ты не просто развлекаешься, а еще и задаешь вопросы.

Рот Ульгрена растянулся в невыразимо зловещей улыбке, и кивнув, отпрыск отправился в деревню, где многие из его воинов уже приступили к забаве с теми из несчастных поселенцев, которые пережили нападение.

Час спустя Ульгрен вернулся и застал отца за игрой в кости с одним из великанов, помогавших в набеге – при этом орк дипломатично играл в поддавки.

– Эти дворфы… когда мы напали, они не все сдохли, – сообщил Ульгрен, и в голосе его возбуждение от предстоящей погони смешивалось с разочарованием.

– Дворфы? В этой деревушке были дворфы?

Ульгрен выглядел растерянным:

– Дворфов нет, – объяснил он. – Этих дворфов и не было.

Теперь растерянными выглядели Обальд и великаны.

– В деревне нет дворфов, – честно заявил Ульгрен, чтобы прервать замкнутый круг непонимания. – Когда мы напали на дворфов, две недели тому назад, то двоим удалось удрать.

Сообщение не оказалось совершенной неожиданностью для Обальда, ибо он знал, что в этих местах скрывалось по меньшей мере несколько дворфов. Недалеко от деревни вырезали целый орочий отряд, при этом использовалась дворфская тактика засады.

– Они приходили сюда, раненые, – пояснил Ульгрен.

– И они умерли здесь же?

– Не-а, они пошли дальше, искать Мифрил Халл, и скрылись прежде, чем мы напали.

– Давно?

– Недавно.

Лицо Обальда приняло возбужденное выражение.

– Развлечемся охотой? – спросил он великанов, и один из синекожих исполинов кивнул.

Но едва Обальд вспомнил предостережения Ад'нона Кариза, как тотчас же выражение его лица переменилось.

«Небольшие вылазки, чередующиеся с отступлениями. Мы выдавим их отсюда, капля за каплей» – так говорил темный эльф. Если гнать дворфов дальше на юг, то, возможно, это приведет войско чересчур близко к Мифрил Халлу, и тогда разгорится битва гораздо более яростная, чем та, к которой готовился Обальд.

– Не, пусть уходят, – решил король орков, но хотя великаны и отнеслись к этому решению с достаточным спокойствием, Ульгрен так сильно вытаращил от удивления глаза, что казалось, они лопнут прямо в глазницах.

– Не, ты ж не хошь… – начал возражать более молодой и более нетерпеливый орк.

– Хочу, – оборвал его Обальд. – Пусть пойдет слух о смертях и разрушениях, тогда дворфы пошлют на разведку отряд. Это будет битва побольше, да и получше.

Рот Ульгрена вновь расплылся в улыбке, и Обальд, из чистой предосторожности, изложил ему остальные мысли. В конце концов, одно лишь упоминание Мифрил Халла могло заставить молодых воинов отправиться в поход на юг:

– Если мы подойдем слишком близко и начнем битву, то кто-нибудь из этих дворфов улизнет и поганый Мифрил Халл отправит на нас все свое войско, а нам не надо такой битвы!

И хотя все, включая расстроенного Ульгрена, согласно закивали, Обальд счел необходимым добавить:

– Рано еще.