Текст книги "Премия за риск"

– И он вернул тебе твое тело, – добавил Мэрин.

– И он вернул мне мое тело, – согласился Микровски.

Мэрин знал, что он должен делать, и поблагодарил Бога за предусмотрительность службы пси-здоровья.

– Итак, если я правильно понял, все это: заражение Экса, его чудесные спасения, все хитрости, что ты использовал, – предназначалось для того, чтобы создать силу, достаточно большую, чтобы вернуть тебя в твое тело?

– Это одна из частей, – ответил Микровски, – другая часть – создание в лице Экса другого парапси.

– Очень хорошо, – сказал Мэрин. – Вам будет интересно узнать, что служба пси-здоровья всегда размышляла над одной возможностью: возвращение Спящего, но безумного Спящего. На такой случай эта комната подготовлена для атомного взрыва. Все четыре стены, пол, потолок закрыты мною. Атомный взрыв не мгновенный, – в его улыбке не было юмора, – но я сомневаюсь, что парапси – переход более быстрый. Скорость моих мысленных способностей такая же, как у вас. Я собираюсь взорвать это место.

– Твои люди из службы здоровья подозрительны, – сказал Микровски, – но почему, ради всего святого, ты хочешь сделать подобную вещь?

– Почему? Ты осознаешь, что натворил? Ты вернул себе тело. Но болезнь вышла из-под контроля. Пси-наука на всех ее позициях уничтожена! И все из-за твоего эгоизма. – Мысленно Мэрин достал ключ.

– Подожди! – вмешался Экс. – Очевидно, ты не понимаешь. Это все временное возмущение. Правда. Никто не останется пораженным. Больные люди могут быть тренированы.

– Тренированы? Для чего?

– Парапси, конечно. Полное перекрытие каналов необходимо, чтобы совершить следующий парапсихологический шаг. Болезнь – это исходная точка. Нынешний уровень пси неустойчив. Если бы я его не покинул, это сделал бы кто-нибудь другой в ближайшие несколько лет.

– Дальше, когда появятся несколько людей, перебравшихся через пропасть, будет легче, – добавил Микровски. – Так же как и начало пси. Остальное пойдет сравнительно легко, когда появятся первые достижения. Чем больше парапси, тем легче.

– Как я могу поверить? – тряхнул головой Мэрин.

– Как? Смотри!

Телепатия передает тонкие нюансы смысла, теряющиеся в разговорной речи. Состояние «правды» при телепатировании открывает, насколько человек, посылающий сигнал, верит этой «правде». Существует бесконечное число градаций «истины».

Как и Экс, Мэрин прочитал веру Микровски в парапси. На подсознательном уровне. Невообразимо «правдивая» истина! Больше не надо было никаких аргументов.

Внезапно Кари улыбнулась. Ее постигла одна из вспышек предчувствия. Приятного предчувствия.

– Помоги мне подняться, – сказал Микровски Мэрину, – и позволь обрисовать в общих чертах мою программу тренировок.

Мэрин направился к нему.

Экс усмехнулся. Он прочитал предвидение Кари.

Заяц

В Марсопорт я приехал за несколько часов до посадки корабля с Земли. Он вез алмазные буры, заказанные мною больше года назад, и я не хотел, чтобы кто-нибудь успел наложить на них лапу. Это, конечно же, не намек на существование такого нехорошего явления, как воровство, – здесь, на Марсе, мы все интеллектуалы и джентльмены. Однако чего-нибудь необходимого для нашей деятельности вечно не хватает, вот и сложилась у научной интеллигенции эта практика: опоздавшим – кости.

Я успел погрузить буры в джип за минуту до появления Карсона из «Горнодобычи», который размахивал сверхособым чрезвычайным ультраприоритетным разрешением. К счастью, я не поленился запастись экстраультраприоритетным разрешением директора Берка. Карсона это так «обрадовало», что я сжалился и отдал ему три бура.

Он укатил на тарахтящем скутере по марсианским красным пескам, что так классно смотрятся на цветных фотографиях и так надежно гробят наши двигатели.

А я пошел поглазеть на земной корабль. И не потому, что питаю к этим штуковинам хоть малейший интерес, а просто в нашей пустыне что-то новенькое появляется крайне редко.

И тут я увидел зайца.

Он стоял возле корабля, глаза – что твои блюдца. И таращились эти глаза на красный песок, на черные от нагара посадочные пусковые шахты, на пять зданий Марсопорта. И на восхищенной физиономии читалось: «Марс! Вот это да!»

Я мысленно застонал. Работы у меня нынче столько, что и за месяц не переделаешь, но этот заяц – не чья-нибудь проблема, а моя. Директору Берку блажь в голову приходит не часто, но все же такое случается, и как-то раз он мне заявил: «Талли, ты умеешь ладить с людьми. Ты их понимаешь, и они неплохо к тебе относятся. А потому назначаю тебя начальником Марсианской службы безопасности».

Вот так я и стал ответственным за зайцев.

Этому было лет двадцать. Рост выше шести футов, на костях добрая сотня фунтов лишнего мяса. В нашем здоровом марсианском климате его нос не замедлил густо покраснеть. Руки большие, на вид неуклюжие, и такие же ноги. И дышит как рыба, выброшенная из воды в нашу здоровую марсианскую атмосферу. Само собой, дыхательной маски у него нет. Еще ни один заяц не догадался ею обзавестись.

Я подошел к парню и задал вопрос:

– Ну и как тебе у нас?

– О-бал-денно! – сказал он.

– Необычные ощущения, правда же? Ты на самой настоящей, вот ей-богу взаправдашней, другой планете.

– Да, да, да! – пропыхтел заяц.

От кислородного голодания у него уже посинело лицо – все, кроме кончика носа. Я дал ему еще немного помучиться.

– Итак, ты тайком забрался в трюм этого грузового корабля. Бесплатно слетал на чудесный, чарующий, экзотический Марс.

– Насчет бесплатно – это вы не правы, – возразил, хватая ртом воздух, заяц. – Я не безбилетник, я… как бы это сказать…

– Подмазал капитана, – договорил я за него.

У парня уже подкашивались длинные и тонкие ноги. Я нахлобучил ему на нос мой запасной респиратор.

– Пошли, зайчик, покормлю тебя. А после у нас будет серьезный разговор.

По пути к столовой пришлось держать его за руку – он так увлеченно глазел по сторонам, что запросто мог споткнуться и сломать что-нибудь ценное. Внутри я подкачал воздуха и разогрел для парня свинины с фасолью.

Он все уплел с волчьим аппетитом, потом откинулся на стуле и улыбнулся до ушей.

– Меня зовут Джонни Франклин, – представился заяц. – Марс! Просто не верится, что я здесь!

Все зайцы так говорят. Все, кому удается пережить полет. За год набирается до десяти попыток, но только одна или две заканчиваются благополучно. Эти безбилетники – круглые идиоты, кого ни возьми. Но они как-то ухитряются проникать на грузовые корабли и прятаться там от проверок.

Корабль стартует с ускорением порядка двадцати g, и без специальной защиты заяц превращается в кровавую лепешку. Если он избежит этой участи, за него возьмется радиация. Или он задохнется в безвоздушном трюме, не успев доползти до отсека с пилотами.

У нас даже кладбище специальное имеется, только для безбилетников.

Но все же некоторые добираются живыми. И ступают с великими надеждами и звездами в глазах на марсианскую почву.

А я – тот человек, который должен избавлять их от иллюзий.

– Ну и зачем же ты прилетел на Марс? – спросил я.

– Сейчас объясню, – сказал Франклин. – На Земле надо быть как все. Думай так же, как другие думают, делай то же, что другие делают. А будешь не как все – попадешь в кутузку.

Я кивнул. Земля наконец-то взялась за ум, впервые в истории человечества. Мир во всем мире, единое правительство, общее процветание. Это благолепие вполне устраивает власти, и они не хотят ничего менять. Пожалуй, с подавлением индивидуализма, даже самого безобидного, малость перестарались, но кто я такой, чтобы судить? Может, Земля еще целый век, а то и больше, просуществует без потрясений. Но зайцу, который живет сегодняшним днем, этого показалось мало.

– И ты почувствовал, что пора открывать новые горизонты.

– Да, сэр, – ответил Франклин. – Пусть вам это покажется слишком банальным, но я хочу стать одним из вас, покорителей Марса. И никакие трудности мне не страшны. Я готов к труду! Вот увидите, сэр, от меня будет прок, только позвольте остаться! Я буду работать не покладая рук…

– О какой работе речь? – перебил я.

– А? – Он опешил, но лишь на миг. – О любой. Что поручите, то и сделаю.

– И что же ты умеешь делать? Конечно, нам бы пригодился специалист по неорганической химии. Имеются ли у тебя знания и опыт работы в этой области?

– Нет, сэр, – ответил заяц.

Моя обязанность – открыть зайцу глаза на злую и горькую правду, и я всегда это делаю добросовестно, хоть и без малейшего удовольствия.

– Значит, химия – не твой конек, – задумчиво проговорил я. – Пожалуй, здесь нашлось бы местечко для высококлассного геолога. Пригодился бы и статистик.

– Боюсь, что…

– Скажи-ка, Франклин, у тебя есть докторская степень?

– Нет, сэр.

– Кандидатская? Магистерская? Бакалаврская, на худой конец?

– Нет, – понурился Франклин. – Я даже среднюю школу не окончил.

– И чем же ты намерен тут заниматься?

– Сэр, – сказал заяц, – я читал, что у Программы освоения Марса много объектов и они разбросаны по всей планете. Я бы курьером мог, что ли… Мне плотничать доводилось, и в сантехнике я кое-что смыслю. Да наверняка найдется, к чему руку приложить.

Я налил Франклину еще кофе, а он не сводил с меня полных мольбы большущих глаз. Когда наступает этот момент, все зайцы так делают. Им представляется, что Марс вроде Аляски в семидесятые или Антарктики в двухтысячном – фронтир для смелых и решительных. Но Марс – не фронтир. Это тупик.

– А известно ли тебе, Франклин, – заговорил я, – что Программа освоения Марса себя не обеспечивает? Возможно, никогда и не будет. Известно ли тебе, что цена пребывания человека на этой планете – пятьдесят тысяч долларов в год? По-твоему, ты достоин такого содержания?

– Много я не съем, – ответил заяц. – И как только втянусь в работу…

– А известно ли тебе, Франклин, – перебил его я, – что на Марсе не найдешь человека с ученой степенью ниже докторской?

– Нет, этого я не знал, – прошептал Франклин.

Да, зайцы этого не знают. Мой долг – просвещать их. Поэтому я рассказал Франклину, что корифеи науки у нас по совместительству и сантехники, и плотники, и курьеры, и повара, и уборщики. Всем этим они занимаются в свободное от основной работы время. Может, и не слишком добротно выходит, но как-то справляются.

Факт остается фактом: на Марсе нет неквалифицированных работников. Они для нас непозволительная роскошь.

Казалось, из глаз Франклина вот-вот брызнут слезы. Но он сумел взять себя в руки.

Он обвел нашу тесную столовую тоскливым взглядом, задерживая его на каждом предмете. Это же все марсианское!

– Пошли, – сказал я, вставая. – Найду тебе койку. Завтра организуем твое возвращение на Землю. Да не переживай так. Ты же, по крайней мере, Марс повидал.

– Да, сэр. – Заяц вяло поднялся на ноги. – Только на Землю я не вернусь.

Я не стал спорить. Зайцы горазды на громкие слова. Но откуда мне знать, что на уме у этого?

Устроив Франклина, я вернулся в лабораторию и посвятил несколько часов самым неотложным делам, а потом, совершенно обессиленный, уснул как убитый.

Наутро пошел будить Франклина – а его койка оказалась пуста. Сразу полезли в голову мысли о диверсии – от героя-космопроходца, лишившегося главной цели в жизни, всякого можно ждать. Выдернет несколько стержней из ядерного реактора или топливохранилище подожжет… Я в панике забегал по лагерю и наконец обнаружил зайца возле недостроенной лаборатории камеральной обработки образцов.

Эту лабораторию мы сооружали в свободное от основной работы время. Найдется у человека полчасика, и он положит на раствор несколько кирпичей, выпилит столешницу или прикрепит к двери петли. Но еще никому не хватило времени довести начатое дело до конца.

За несколько часов Франклин успел больше, чем все мы – за несколько месяцев. Он и впрямь оказался хорошим плотником и трудился так споро, словно за ним гнались все фурии ада.

– Франклин! – рявкнул я.

– Да, сэр. – Он подбежал ко мне. – Хотел как-то окупить мое содержание, мистер Талли. Дайте еще несколько часов, и тут будет крыша. А если никому не нужны вот эти обрезки труб, я к завтрашнему утру доделаю водопровод.

Хороший ты парень, Франклин. Как раз такие на Марсе и нужны. По всем законам человеческой порядочности и справедливости я должен похлопать тебя по плечу и сказать: «Дружище, книжные знания реального опыта не заменят. Так что оставайся, ты нам пригодишься».

Да-да, я бы так и сказал, если бы имел право решать. Но не было у меня такого права. На Марсе не бывает историй успеха. Нельзя прилететь сюда зайцем и преуспеть. Мы, ученые, постелем эту крышу; уж как выйдет, так и выйдет. Мы не можем себе позволить дублирования профессий.

– Франклин, не усложнял бы ты мне жизнь, а? Я человек мягкосердечный, меня убедить нетрудно. Но есть правила, и я обязан их соблюдать. Ты полетишь назад.

– Нельзя мне назад, – еле слышно произнес Франклин.

– Почему?

– Вернусь – попаду за решетку.

Я аж застонал:

– Ладно, расскажи мне свою историю. Но ради бога, покороче.

– Хорошо, сэр. Как я вам уже говорил, на Земле нужно быть таким, как все. Ну, поначалу меня это вполне устраивало. А потом мне открылась Истина.

– Что-что тебе открылось?

– Истина, – гордо ответил Франклин. – Узнал я ее случайно, и оказалась она совсем простой. До того простой, что я решил рассказать сестре: если она сумеет понять, то все остальные и подавно. Сестра поняла, и я принялся учить всех подряд.

– Продолжай, – сказал я.

– Вот только никому это не нравилось, они ужасно сердились. Психом меня называли, велели заткнуться. Но разве я могу молчать, мистер Талли? Ведь это же Истина! А когда пришли меня арестовывать, я сбежал на Марс.

Ну до чего же здорово, подумал я. Как раз тебя-то, Франклин, нам здесь и не хватало. Миляга-парень, старомодный религиозный фанатик, проповедующий среди закостенелых ученых. А уж для меня персонально – то, что доктор прописал. Вот отправлю его на Землю, за тюремную решетку, и буду горько каяться до конца моих дней.

– Но это не все, – сказал Франклин.

– Хочешь сказать, твоя трагическая история имела продолжение?

– Да, сэр.

– Что ж, выкладывай.

– За моей сестрой тоже пришли, – сообщил Франклин. – Понимаете, познав Истину, она не слабей моего загорелась желанием учить других. И теперь вынуждена прятаться и ждать, когда… когда… – Он вытер нос и судорожно сглотнул. – Я надеялся доказать вам, что на Марсе от меня будет прок, и тогда сестра переберется ко мне…

– Хватит! – рявкнул я.

– Ладно, сэр.

– Не хочу больше слушать этот бред, – сказал я. – И так уже уши вянут.

– А давайте я вам открою Истину? – с надеждой предложил Франклин. – Я могу объяснить…

– Ни слова больше!

– Хорошо, сэр.

– Франклин, я ничем, ну абсолютно ничем не в силах тебе помочь. У тебя нет квалификации, а у меня нет такого права, чтобы разрешить тебе остаться. Единственное, что в моей власти, – поговорить о тебе с директором.

– Ура! Огромное вам спасибо, мистер Талли. Вы ведь ему скажете, что я еще не полностью оправился от путешествия? Как только силенки вернутся, я вам покажу…

– Конечно, конечно, – перебил его я и поспешил уйти.

Директор таращился на меня так, будто подозревал, что в моей маске барахлит регулятор подачи кислорода.

– Талли, – сказал он, когда к нему вернулся дар речи, – ты же знаешь порядок.

– Само собой, – кивнул я. – Но мальчишка и впрямь может пригодиться. Да и тошно думать о том, чтобы собственноручно сдать его в полицию.

– Содержание одного человека на Марсе стоит пятьдесят тысяч долларов в год, – напомнил директор. – По-твоему, он стоит жалованья полноценного…

– Знаю, знаю, – перебил я. – Но ведь это особый случай. Жалко парня, он же так хочет здесь работать, и руки у него откуда надо растут…

– Зайцев всегда жалко, – возразил директор.

– Ну да. Это же низшие существа, верно? Не то что мы, ученые. Так что нечего им под ногами путаться.

– Эд, – спокойно, взвешенно заговорил директор, – я вижу, что ты с моим мнением не согласен. А потому предоставляю решать тебе. Ты в курсе, что ежегодно Программа освоения Марса получает тысячи заявок от желающих в ней поучаствовать. Мы отказываем профессионалам более высокого уровня, чем мы сами. Ребята несколько лет старательно учатся в университетах, рассчитывая получить здесь приглянувшуюся должность, а потом узнают, что вакансия уже занята. Вот если подумаешь обо всем этом, хватит ли у тебя совести сказать, что Франклин может остаться?

– О черт!.. Если ты так ставишь вопрос – то нет.

– Разве существует какой-нибудь другой вариант? – спросил директор.

– Конечно, его нет.

– Много званых, мало избранных – печальная ситуация, что ни говори, – размышлял вслух директор. – Нам нужен новый фронтир. Моя бы воля, я бы настежь распахнул ворота Марса для колонизации. Уверен, однажды это случится. Но не раньше, чем мы достигнем самообеспечения.

– Все правильно, – сказал я скрепя сердце. – Пойду займусь отправкой зайца.

Вернувшись, я застал Франклина за кровельной работой. И ему достаточно было увидеть мое лицо, чтобы угадать результат.

Я сел в джип и поехал в Марсопорт. Надо было сказать пару ласковых капитану, взявшему Франклина на борт. Ведь это уже далеко не первый случай. Раз ты такой добренький, повезешь зайца обратно на Землю бесплатно.

Корабль стоял в пусковой шахте, устремив нос в небо. Кларксон, наш инженер-атомщик, готовил его к старту.

– Где капитан этой лохани? – спросил я.

– Нет у нее капитана, – ответил Кларксон. – Это дрон, радиоуправляемый.

У меня свело желудок.

– Нет капитана?

– Ага.

– А экипаж?

– Зачем он на дроне? – сказал Кларксон. – Талли, да ты же в курсе.

– А раз на борту нет людей, – бодро произнес я, – то нет и кислорода.

– Откуда ж ему взяться?

– И защиты от радиации.

– Ну да. – Кларксон посмотрел на меня с недоумением.

– Изоляции тоже нет.

– Минимальная – чтобы корпус не расплавился.

– А значит, стартует он с предельным ускорением. Это примерно тридцать пять g?

– Точно, – подтвердил Кларксон. – Самый экономный вариант, когда на борту нет людей. А что тебя гложет?

Я не ответил. Просто вернулся в джип и помчался обратно к камералке.

Человек не пережил бы такой полет. Это физически невозможно. Ни одного шанса из десяти миллиардов.

К моему приезду Франклин уже закончил крышу. Теперь он работал внизу, сращивал трубы. Время было обеденное, и ему помогали несколько человек из «Горнодобычи».

– Франклин! – позвал я.

– Да, сэр.

Я набрал в грудь побольше воздуха:

– Франклин, ты действительно прилетел на том грузовозе?

– Нет, сэр, – ответил он. – Я пытался вам объяснить, что не давал капитану взятку, но вы не стали…

– Но если это правда, – произнес я очень медленно, – то как ты сюда добрался?

– Мне помогла Истина!

– А показать можешь?

Франклин помолчал, обдумывая мою просьбу.

– Мистер Талли, я в этом полете ужасно вымотался, – сказал он. – Но попробую – может, и получится.

И он исчез.

Я стоял с отпавшей челюстью. Наконец один шахтер показал вверх. Там, футах в трехстах, парил Франклин.

И вот он уже снова стоит передо мной и держится за покрасневший на морозе нос.

Мгновенное перемещение в пространстве! Ну и дела!

– Это и есть Истина? – спросил я.

– Да, сэр. Это другой способ смотреть на вещи. Если увидеть Истину – по-настоящему увидеть, – то для тебя уже не будет ничего невозможного. Но на Земле мне сказали, что это галлюцинации и чтобы я прекратил гипнотизировать людей, иначе…

– И ты можешь этому научить? – спросил я.

– Само собой, – ответил Франклин. – Но понадобится время.

– Насчет этого не беспокойся. Время мы выкроим. Думаю, никто не откажется. Сдается мне, Истина того стоит…

Я бы и дальше лепетал в полнейшем душевном смятении, если бы обнадеженный Франклин не перебил:

– Мистер Талли, так это значит, что я могу остаться?

– Да, Франклин, ты можешь остаться. Я даже больше скажу: захочешь сбежать от нас – пристрелю.

– Ох, сэр, спасибо огромное! А как насчет сестренки? Можно и ей сюда?

– Конечно, о чем разговор. Твоей сестре мы тоже будем рады. Пусть прилетает, когда захочет…

Люди из «Горнодобычи» дружно ахнули. У меня на затылке дыбом встали волосы, и я очень медленно повернулся.

И увидел девушку – высокую, худую, с глазами как блюдца. Поведя вокруг взглядом лунатика, она прошептала:

– Марс! Вот это да!

А когда увидела меня, покраснела.

– Сэр, простите, пожалуйста, – сказала она. – Я подслушивала.

Соблюдай форму!

Пид Пилот сбросил скорость почти до нулевой и обеспокоенно вгляделся в зеленую планету.

Даже без приборов было ясно: это она. Третья от солнца, единственная в системе, способная питать жизнь. Как же мирно кружится она под облачной вуалью…

Да, выглядит совершенно невинно. Но уже двадцать экспедиций с Грома были посланы сюда, чтобы подготовить Вторжение. И все они исчезли – как в воду канули.

Пид колебался лишь мгновение, а затем решительно повел корабль вниз. Что толку висеть на орбите? Храбрее, чем сейчас, ни он, ни двое его спутников уже не станут. Компактные Переносчики в их телесных сумках неактивны, но готовы включиться в любой момент.

Пид хотел произнести торжественную речь, однако подходящие слова не шли на ум. Экипаж ждал. Ильг Радист только что отправил на Гром донесение о прибытии к цели. Гер Приборист одновременно снял показания с шестнадцати приборов и доложил: «Никаких признаков инопланетной деятельности». Поверхность его тела при этом беззаботно текла и колыхалась.

Заметив столь вопиющее нарушение, Пид наконец понял, что нужно сказать экипажу. С того момента, когда они покинули Гром, на борту самым возмутительным образом падала дисциплина. Командующий Вторжением предупреждал, что этого не избежать, но все же Пит обязан как-то противодействовать. Это его служебный долг, ведь всем известно, что низшие касты, к которым принадлежат Радисты и Прибористы, подвержены несоблюдению формы.

– На нашу экспедицию возложены огромные надежды, – начал он исподволь. – А мы теперь очень далеко от родины.

Гер Приборист кивнул. Ильг Радист расплылся, окончательно утратив уставную форму, и удобно притек к стенке.

– Но тем не менее, – взял жесткий тон Пид, – удаленность не оправдывает Бесформенности. Бесформенность – это расхлябанность!

Ильг опомнился и мигом вернул себе надлежащий облик Радиста.

– Нет никаких сомнений в том, что обстоятельства вынудят нас принимать экзотические формы, – продолжал Пид. – Для таких случаев нам дано специальное разрешение. Но не забывайте: в нормальной ситуации любая форма, не предусмотренная точной должностной инструкцией, – не что иное, как гнусное беззаконие! Не что иное, как коварный происк Бесформенного!

На поверхности тела Гера мигом прекратилось всякое движение.

– Это все, что я хотел вам сказать. – И Пид потек к пульту управления.

Корабль двинулся вниз, да так плавно, так послушно, что Пид слегка загордился собой.

У меня хороший экипаж, решил он. Просто нельзя ожидать от этих парней такого же формоблюдения, как от касты Пилотов. На это даже Командующий Вторжением указывал.

– Пид, – сказал он на последнем инструктаже, – нам нужно во что бы то ни стало заполучить эту планету.

– Так точно, Командующий, – отчеканил Пид, не шелохнувшись в стойке смирно, ни на йоту не нарушив оптимальную форму Пилота.

– После высадки, – сурово назидал Командующий, – хотя бы один из вас должен добраться до ближайшего источника атомной энергии и установить там Переносчик. А мы, армия Вторжения, будем в полной боеготовности ждать сигнала.

– Мы справимся, Командующий, – пообещал Пид.

– Эта экспедиция обязана добиться успеха. – На мгновение начальник дал волю чувствам, и у него расплылись черты. – Сугубо между нами: положение отчаянное, Гром охвачен беспорядками. Прямо сейчас бастует каста Шахтеров – говорят, форма копальщика уже безнадежно устарела, подавай им новую, эффективную.

Пид изобразил надлежащее негодование. Форму для Шахтеров ввели Древние еще пятьдесят тысяч лет назад, заодно с прочими основными формами. Какая дерзость – покушаться на святое!

– Ах, если бы это была единственная наша проблема! – продолжал Командующий. – Недавно обнаружился новый культ Бесформенного. С поличным захвачено без малого восемь тысяч громитян, и можно только догадываться, скольким удалось улизнуть.

Пиду было известно, что Бесформенность – самый страшный из грехов, доступных громитянскому воображению. Но как же могло случиться, что тысячи его сопланетников позволили Бесформенному совратить себя?

Начальник прочитал вопрос в глазах подчиненного.

– Пид, – сказал он, – я знаю, как трудно поверить в подобное. Скажи, по душе ли тебе профессия Пилота?

– Так точно, Командующий, – дал простой ответ Пид.

Профессия Пилота! Для него это не профессия, а сама жизнь. Без корабля он ничто.

– Не каждый громитянин относится к своей работе с таким же пиететом, – сказал Командующий. – Это обстоятельство не укладывается у меня в мозгу. Все мои предки от начала времен – Командующие Вторжением. И я, конечно же, люблю унаследованное ремесло. Такая любовь не только естественна, но и законна. А вот низшие касты… – Начальник грустно покачал телом. – Этот разговор я завел неспроста. Нам, громитянам, нужно больше жизненного пространства. У народного недовольства есть только одна причина – теснота. Об этом в один голос твердят все наши психологи. Планета, пригодная для заселения, – вот лучшее лекарство. Так что мы рассчитываем на тебя, Пилот.

– Оправдаю, Командующий! – с гордостью пообещал Пид.

Начальник встал, и это означало конец разговора. Но в следующий миг он передумал и сел.

– Следи во все глаза за экипажем, – потребовал он. – Безусловно, эти ребята преданы родине, но они из низших каст. А ты знаешь, что такое низшие касты.

Да, Пид знал.

– Твой Гер Приборист выказывает тягу к Измененчеству. Он даже тайком прошел специальный курс и научился принимать форму квази-Охотника. Ильг ни в чем столь же предосудительном не замечен, но, по слухам, у него бывают подозрительно долгие периоды неподвижности. Может, он вообразил себя Мыслителем?

– Но как же так, Командующий?! – запротестовал Пид. – Если они хоть чуть-чуть замараны Измененчеством или Бесформенностью, почему их зачислили в мой экипаж?

Командующий подумал, прежде чем дать ответ.

– На Громе хватает специалистов, которых абсолютно не в чем упрекнуть, – медленно заговорил он, – но эти двое обладают предприимчивостью и воображением. Возможно, именно такие качества необходимы для успешного выполнения миссии. – Вздохнув, он добавил: – И хоть убей, я не понимаю, почему они почти всегда связаны с Бесформенностью.

– Ясно, Командующий.

– В общем, держи с этой парочкой ухо востро.

– Ясно, Командующий, – повторил Пид и, отдав честь, направился к выходу.

В его телесной сумке дремал Переносчик, готовый превратить вражеский источник энергии в мост, по которому сквозь космическое пространство ринутся орды громитянских завоевателей.

– Желаю удачи, – напутствовал Пилота начальник. – Она тебе наверняка понадобится.

Гер Приборист проанализировал расстилавшиеся внизу облака и ввел полученные данные в Маскировщик. Тот взялся за дело, и вскоре корабль, с какой стороны ни посмотри, выглядел как самое обыкновенное перистое облачко.

Пид позволил ему медленно и беззвучно дрейфовать к поверхности таинственной планеты. Сам он пребывал в оптимальной форме Пилота, самой практичной из созданных для его касты: слепоглухонемой придаток к органам управления; все внимание сосредоточено на контроле скорости, чтобы двигаться не быстрее и не медленнее высоких облаков. Стать одним из них, витать вместе с ними.

Гер уже давно пребывал в одной из двух доступных Прибористам форм и менять ее не собирался. Он снова поработал с Маскировщиком, и корабль уподобился высококучевому облаку.

Враждебная планета никак не проявляла своей враждебности.

Ильг обнаружил источник атомной энергии и сообщил Пилоту необходимые для прокладки курса данные. Корабль достиг нижнего облачного слоя, завис пышным белым руном чуть ли не в миле над поверхностью.

И по-прежнему ни малейших признаков опасности. Где же ты таишься, неведомый рок, погубивший двадцать экспедиций?

На поверхность планеты уже наползали сумерки, когда Пид приступил к маневрированию вблизи атомной электростанции. Миновав окружающие строения, он завис над урочищем.

Наступила ночь; сквозь облачный покров проглянула единственная луна этой зеленой планеты.

Одно из облаков снизилось. Коснулось земли.

– Оба наружу, живо! – прокричал, торопливо отсоединяясь от органов управления, Пид.

Предположив, что форма Пилота вполне годится для бега, он выскочил из люка. Гер и Ильг поспешили за ним.

В пятидесяти ярдах от корабля они остановились. Дождались, когда на борту замкнется редко используемый контур. Корабль беззвучно содрогнулся и начал таять. Растворялись пластмассы, корродировали металлы. Летательный аппарат стремительно превратился в громадную мусорную кучу, но на этом процесс распада не закончился. Большие фрагменты дробились на меньшие, те – на крошечные, крошечные – на микроскопические…

Наблюдая за самоуничтожением корабля, Пид вдруг остро ощутил беспомощность. Он же Пилот, из касты Пилотов. И его отец был Пилотом, и дед, и все предки с тех туманных времен, когда на Громе зародилось космическое кораблестроение. Все детство Пида прошло возле кораблей, а вся взрослая жизнь – на их борту.

А теперь, без корабля, на чужой планете, он все равно что голый.

Через несколько минут остался лишь пыльный бугор. Ночной ветер быстро рассеял эту пыль по лесу.

Экипаж ждал. Ничего не происходило, лишь вздыхал ветер да поскрипывали деревья, урчали белки да шуршали в гнездах птицы. И падали наземь желуди.

Пид вздохнул с облегчением и сел. Двадцать первая экспедиция с Грома приземлилась благополучно.

Теперь Пид свободен до утра, и можно это время посвятить составлению плана. Высадка произведена на самом малом удалении от источника ядерной энергии, которое сочли безопасным. Теперь кому-то нужно подойти вплотную к реактору и установить Переносчик.

Задача не из простых. Но есть у Пида предчувствие, что ее удастся успешно выполнить. Недаром громитяне славятся изобретательностью.

Изобретательности хоть отбавляй, с горечью подумал Пилот, а вот о радиоактивных элементах так не скажешь. Еще одна причина, по которой столь важна эта экспедиция. Ядерного топлива на принадлежащих громитянам планетах осталось в обрез. Века назад его было вволю, но все потрачено на экспансию, на захват ближайших пригодных для жизни миров.

Ныне колонизация едва-едва успевает за растущей рождаемостью. Снова и снова требуется новый мир для заселения.

Требуется вот этот мир, открытый разведывательной экспедицией. Он идеально подходит для громитян. Проблема в том, что он слишком далек от Грома. Флоту завоевателей просто-напросто не хватит топлива, чтобы добраться до него.