Текст книги "Бездна"

Глава 10
Укрытие

Выход из анклава вел на некогда широкую улицу, прямую, как стрела, и окруженную рядом разрушенных серо-черных многоэтажек. Место это, удаленное от нулевой точки более чем на пару километров, находилось на краю зоны самых серьезных разрушений, из-за чего изрядная часть сожженных домов все еще стояла, пусть состояние их и было далеко от идеального. Лишь местами, где ударная волна нарушила конструкцию почти столетних домов, на проезжую часть и аллейки порой высовывались широкие языки осыпей из строительного мусора.

Для Помнящего мир выглядел как снимок, слишком долго пролежавший на солнце. После двадцати лет, миновавших после ядерного пожара, он сделался поблекшей копией самого себя. Из-под завалов щебня, покрытых окаменевшим слоем пепла, торчали обугленные культи деревьев. Трупы пожранных коррозией автомобилей напоминали тварей, всплывших из худших кошмаров. В их порыжелых кузовах ржавчина проела сотни неровных, черных, словно смола, отверстий. От брошенного после объявления тревоги, полузасыпанного обломками автобуса не осталось уже почти ничего, кроме рамы и ободов, с которых свисали печальные остатки сопревших покрышек.

В дальней перспективе улицы, в том месте, где некогда начинался парк, вездесущая серость уступала место чуть более ярким краскам. Давнишняя зелень ушла в забытье, ее скрыла палитра синевы, доминирующего цвета новых видов растений, покоряющих зараженные излучением руины. Длинные, серо-стальные, толстые, словно довоенные фонари лозы бульдожорцов покрывали немалый кусок растрескавшейся поверхности, их более тонкие концы дотягивались до большого кирпичного массива, что находился на противоположной стороне улицы. Путаница оплетающих стены лоз систематически сжимала все, что попадало в их объятия. Даже железобетон не мог сопротивляться их разрушительной силе. Хватило года такого противостояния, чтобы старая школа, пережившая времена «Фестунг Бреслау»[2]2
  Нем. «Festung Breslau» – «крепость Бреслау»: название Вроцлава времен штурма его Красной Армией и обороны города, длившейся с февраля по май 1945 года.


[Закрыть]и воспротивившаяся ударной волне ядерного взрыва, превратилась всего лишь в кучу мусора. Похоже выглядела и угловая многоэтажка слева. Уничтожение ее дало обитателям анклава Иного понимание, что уже скоро придется им сражаться за территорию не только с шариками и с прочими мутировавшими хищниками, но и с не менее опасными растениями.

Пока же – хватало и огня. Сталкеры прокрадывались на угол и поджигали коктейлями Молотова самые густые клубки ползущих по мостовой растений, чтобы остановить их движение в направлении территории анклава, но все понимали, что эти усилия, пусть даже пока и результативные, скоро перестанут иметь значение. Учитель бывал там – причем не единожды. Видел собственными глазами, как новая жизнь поглощает пространство старого парка, как странные растения, которым никто никогда не дал – и не даст уже – названий, громоздятся, тянутся туда и сюда, выше, чем башни недавно еще видного вдали готического собора. Некогда обожженные шпили, которые пережили даже вспышку, оказавшуюся ярче миллиона солнц, и сопровождавшие ее катаклизмы, исчезли под синими зарослями, словно бы никогда их там и не было. Вместо шпилей теперь клубились странные, пожирающие друг друга ядовитые и отравляющие растения-паразиты и грибы.

К счастью для Учителя и его сына, путь, определенный кузнецом, позволял им миновать эти проклятые Богом и людьми места, которые кишели мутировавшими тварями новой эры.

Помнящий окинул взглядом далекий горизонт, где виднелись руины, покрытые комковатыми растениями и обозначавшие близкий край Запретной Зоны. Потом, положив ладонь на плечо Немому, Учитель развернулся и двинулся медленным шагом в направлении перекрестка, находящегося в десятке метров дальше. Метрах в двухстах от них была первая цель его пути. Небольшая площадка, где до войны располагался скверик, частью покрытый растительностью, частью – асфальтом. Однако уцелевшие позаботились, чтобы на зараженной земле ничего не росло. Любой росток, пробивавший здесь слой черного грунта, сразу же выкорчевывался или сжигался. Жителям анклава хватало, что мутировавшая от излучения растительность распространилась на прилегающие к Одеру кварталы и на близкий парк.

Эти двести метров должны были стать единственным контактом Учителя и его сына с поверхностью, по крайней мере до того, как они минуют каналы под Запретной Зоной, а может, и до самого Мяста. Другой дороги для бегства из домена, контролируемого Белым, не было – патрули бы не выпустили Помнящего за баррикады, охраняющие подземные входы в анклав, а если бы даже ему каким-то чудом удалось убедить стражников, те сразу же донесли бы о его выходе альбиносу, а тот не колеблясь выслал бы за беглецами погоню.

План кузнеца состоял в том, что Учитель с сыном вернутся под землю за первым же поворотом транзитного туннеля, метров за сто от баррикады. На улице подле сквера находился канализационный колодец, ведущий в канал, соединявший анклав Иного с соседним, еще меньшим сообществом, много лет управляемым регулярно выбираемым Советом Старейшин. Однако и место обитания псевдодемократов не было окончательной целью путешествия Учителя, его сына и проводников, которых он должен был встретить в подвалах одного из старых жилых домов. Туннель, куда они сойдут все вместе, имел немало ответвлений – одно из них и позволит им обойти территорию, контролируемую альбиносом, и направиться в анклав, лежащий между этими местами и краем Запретной Зоны. Если все пойдет согласно плану, Учитель доберется туда еще до полудня, прежде чем все собиратели вернутся с поверхности. Когда Белый поймет, что его обманули, оба беглеца будут уже вне досягаемости его длинных рук.

Если только Станнис не врал…

Приближаясь к очередному перекрестку, Учитель сошел на тротуар и замедлил шаг. Взволнованный Немой повторял каждое его движение. Это был не первый его поход на поверхность. Отец брал его наверх систематически вот уже несколько лет, однако никогда они не отходили так далеко от входа в анклав. Обычно шли к ближайшему наблюдательному пункту, а поскольку те размещались на чердаках домов, то достаточно было пробежаться до первого подъезда или взобраться по самодельным лестницам на второй этаж, а там, по ступенькам, добраться до крыши. С таких-то мест Немой с открытым ртом таращился на останки неизвестного ему мира. Города, в котором он родился, но который не мог помнить.

Теперь парень оказался куда дальше от безопасных туннелей, чем когда-либо ранее, да, к тому же, было это лишь начало общего их путешествия. Потому ничего странного, что отец все время за ним приглядывал – а еще ежеминутно проверял, помнит ли Немой, взволнованный приключением, о нескольких простых приказах, которые он вложил в него за прошлый день.

Поднять руку, сжать в кулак. Учитель оглянулся через плечо. Чудесно. Немой скорчился под стеной, рядом с выломанной годы назад дверью небольшого магазинчика. Дышал там тяжело, со взглядом, устремленным на руку отца. Помнящий медленно распрямил пальцы. «Можешь встать, мальчик», – подумал, довольный проверкой. Сам же сосредоточил все внимание на выжженном до голой земли скверике. Несмотря на длительное наблюдение, никаких следов жизни в его окрестностях он не заметил. «Прекрасно». Махнул рукой и, пройдя угол, двинулся вдоль стены.

Укрытие, где их должны были ждать двое людей кузнеца, располагалось в подвалах ближайшего из домов, вход в который заслоняла куча мусора с рухнувших балконов. Но дыра в верхней ее части была достаточно крупной, чтобы сквозь нее сумел проскользнуть человек, не слишком при этом нашумев. Учитель открыл охраняющую лаз решетку, а едва лишь они оказались внутри дома, вновь затворил ее, поспешно задвигая оба засова. Это тоже представляло собой часть рутины, связанной с использованием укрытий.

На лестничной клетке было темно, хоть глаз выколи. Собиратели заколотили окна между этажами, чтобы укрытие не высмотрели пролетающие между парком и кварталами крылачи. Свет, проникающий в отверстие над руинами, разгонял тьму лишь возле входа, а дальше, казалось, вставала смоляная стена. По крайней мере, так оно выглядело для обоих беглецов. Немой начал дрожать. Развлечение завершилось в тот же миг, когда он шагнул во тьму. Наконец до него дошло, что этот выход на поверхность вовсе не ради развлечения.

В доме царила неестественная тишина. Учитель дважды хлопнул в ладоши. Через несколько секунд, закусив губу, повторил сигнал. Он все еще чувствовал раздражающую уверенность, что Станнис все это затеял лишь затем, чтобы сдать их Белому. Давал себе отчет в бессмысленности таких подозрений – особенно в свете всего произошедшего, – но все никак не мог избавиться от навязчивой, беспокоящей мысли о предательстве. По крайней мере, сомнению не подлежало одно: здесь и сейчас он получит ответ, не был ли договор с кузнецом величайшей ошибкой в его жизни.

Тук-тук. Тук-тук. Неподалеку кто-то ударил палкой об косяк. Мигом позже раздался тихий скрежет, после которого тьму прошил свет – сперва моргающий, но делающийся все ярче.

– Заходите, – отозвался кто-то хриплым, незнакомым Помнящему голосом.

Пучок света мазнул по облупившемуся потолку. Сталкер направил фонарь вверх, чтобы не ослепить прибывших. Учитель схватил сына за плечо. Когда пальцы его опустились на кожаную куртку, он почувствовал легкую дрожь: парень трясся от страха. Однако, подталкиваемый отцом, он послушно пошел в сторону ступеней, ведущих в подвал.

Их было там двое, как и обещал Станнис. Худых, заросших, грязных. Похожих, словно две капли воды. Типичных сталкеров, как звали людей, которые выбирали иллюзию свободы и предпочитали бесконечно бродить по сети ничьих туннелей, а не оседать навсегда в одной из многочисленных общин подземелья. Помнящий такому совсем не удивлялся. Он и сам провел в подобных хождениях изрядный кусок жизни, когда был еще молодым и глупым – хотя, наверняка, куда более умным, чем те бедолаги, на которых он теперь смотрел.

Обоим сталкерам было лет по двадцать с небольшим, а выглядели они уже, по крайней мере, лет на десять старше. В резком свете фонаря Учитель видел их худые, покрытые лишаями лица, свидетельствовавшие о том, что долгое общение с излучением брало свое. И все же он уважал выбор этих парней – существование под каменным небом, где день ничем не отличается от ночи, давило порой даже на него. В такие минуты ему казалось, что кирпичные арки медленно сжимаются, словно желая раздавить хрупкие тела жертв, заманенных в ловушку иллюзорной безопасностью.

Он отряхнулся от этих мыслей, когда услышал треск захлопывающихся за спиной дверей. Фонарь погас, но, прежде чем это произошло, второй сталкер успел зажечь масляную лампу. Мигом позже загорелась и вторая. Обе они стояли на противоположных концах длинного стола. Желтоватый свет выхватывал из темноты знакомые контуры. Поношенный рюкзак и два заплечных мешка. Те самые, которые Станнис обещал пронести на поверхность. Учитель быстро осмотрел их содержимое. Все было на месте. Оружие, еда, инструменты, сменная одежда. Можно выдвигаться хоть сейчас.

Он отдал мешки сыну, протянул также и пояс с двумя ножами и коротким мачете. Потом вынул из кармана короткую веревку. На обоих ее концах он еще раньше завязал петли. Первую затянул на запястье Немого, вторую надел на собственную руку. Это была очередная придуманная им страховка, а одновременно и система коммуникации. Дернул за веревку один раз. Ответ почувствовал почти моментально.

Прежде чем забросить рюкзак на плечо, он взглянул на спокойно ожидающих мужчин.

– Мы готовы, – сказал им Помнящий.

Глава 11
Каналы

Добраться до канализационного колодца было простой формальностью. Публичные проходы, которые находились на нейтральной территории, не закрывались и не блокировались, чтобы каждый, кто окажется в нужде, имел возможность быстро эвакуироваться в подземелье. Сталкеры заботились о состоянии таких переходов, поскольку именно они ими и пользовались чаще всего. Один из близнецов как раз засунул кончик лома в щель и ловким движением приподнял тяжелую крышку. Второй стоял в паре шагов поодаль, внимательно оглядывая окрестности. Наложил стрелу на наполовину натянутую тетиву. Обычный наконечник не остановил бы нападающую тварь, о чем все, включая Немого, прекрасно знали, оттого в таких ситуациях использовались отравленные стрелы. Пропитанные ядом сарлака зазубренные наконечники могли парализовать любого меньшего противника или замедлить противника большего. А в ситуации кризисной вопрос жизни и смерти человека решали порой доли секунд.

Немой вздохнул с облегчением, едва лишь оказавшись в тесном канале, – это был единственный мир, который он знал достаточно хорошо; только под каменным небом чувствовал себя уверенно, хотя для воспитанного на поверхности Помнящего это все еще казалось странным. Прежде чем люк вернулся на свое место, в темноте раздалось знакомое жужжание. Тот близнец, что похудощавей, накручивал рычаг, подзаряжая аккумулятор фонаря. Узкий сноп света прошелся по закругленным бетонным стенам прохода, делая заметными намалеванные на них символы и указатели. Над длинной горизонтальной красной линией, которая заканчивалась стрелками на обоих своих концах, с одной стороны виднелась надпись «ИНЫЕ» и число 50, означающее количество шагов, необходимых, чтобы добраться до границ анклава Иного, а над противоположным краем находилась надпись «СОВЕТЫ 170». Примерно посредине знака Учитель заметил вертикальную риску, лишенную каких-либо дополнительных знаков. Над ней и под нею размещался короткий список названий остальных анклавов. Последние надписи нарисованы были куда большими буквами. Верхние надписи говорили, что, выбирая южное направление, можно добраться до самого Нового Ватикана, а нижний указывал в сторону Запретной Зоны.

Беглецы отправились на запад, едва лишь замыкающий сталкер оказался в туннеле. Им пришлось идти гуськом, склонив головы. Большая часть каналов и проходов в этих местах имела диаметр до полутора метров. Именно поэтому анклавы, обычно, и возникали на тех отрезках подземелий, где современная их сеть соединялась с куда менее клаустрофобной немецкой инфраструктурой или же исключенными из оборота задолго до Атаки туннелями, датированными еще девятнадцатым веком. Учитель в первые годы подземных мытарств исследовал множество такого рода старых каналов. Несмотря на серьезную нестабильность старых конструкций, уцелевшие куда охотней селились в давно замурованных коридорах, которые, если сравнивать с социалистической частью канализации, выглядели как дворцы рядом с халупами. Смелость эта имела и свою цену. Не одна семья погибла под осыпями, когда, нарушенные зубами времени и сотрясенные силой недалекого ядерного взрыва, потолки с грохотом обваливались. Порой они погребали под собой целые поселения. Одно из таких мест находилось неподалеку, как раз на пути странствия Помнящего и его сына.

Сталкеры зажгли лампы и провели беглецов к ближайшему перекрестку, а там свернули влево, даже не поглядев на очередные указатели. На этом отрезке они миновали только одного человека, спешащего на восток курьера, который не одарил их даже мимолетным взглядом. Учитель и Немой, по примеру проводников, оперлись о круглую стену, чтобы дать ему проход. Двести метров от места, в котором они его повстречали, канал раздавался в большую камеру. Два идеально округлых входа в туннели, к которым необходимо было подниматься по вбитым в бетон скобам, вели дальше на запад, а вот третий, лежащий чуть пониже, шел прямо на север, но они не выбрали ни один из них, несмотря на то, что над каждым из туннелей виднелось по четыре, а то и больше названий.

Потому что в этом месте беглецам нужно было сойти ниже, на более старый уровень каналов – если хотели они избежать ненужных проволочек при прохождении через лежащий на их пути анклав. Это был очередной из хитрых пунктов плана Станниса. Споры со стражниками в контрольных точках отняли бы у путников слишком много времени. Особенно напорись они на службистов, а уж этих хватало в каждой из гвардий. По этой причине кузнец и советовал, чтобы они выбрали старые туннели, лежащие несколькими метрами ниже и редко посещаемые. Благодаря им они могли миновать анклавы Лицей и Капитолий. Путь этот, как слышал Учитель, в последнее время использовался исключительно сталкерами.

Беглецы подождали некоторое время в камере, пока встреченные здесь груженые мужчины, идущие в противоположном направлении, исчезли за поворотом туннеля.

– Это действительно безопасно, если использовать маски, – заметив колебание Учителя, заверил негромко тот из братьев, который раньше шел впереди. – Мы пришли к вам понизу, – добавил он, указывая на защищенное обычной решеткой отверстие в бетонном полу.

Помнящий задумчиво кивнул. Поглядывающий в его направлении сталкер решил, что это означает согласие, и сразу же присел, чтобы поднять запертый на один засов люк.

– Погоди, – остановил его Учитель.

– Нечего опасаться, – поддержал брата второй сталкер. – Люди рассказывают жуткие вещи о тех местах, но это все враки, – казалось, он говорил искренне.

Помнящий знал, что они не врут. Сомнение у него возникло не из страха перед неизвестным или из опасения за жизнь. Люди Станниса, не зная, что место это ему знакомо, полагали, будто он испугался дурной славы, которая окружала находящиеся под их ногами туннели. Но правда была куда сложнее.

Тринадцать лет назад, когда отряды копателей из окрестных анклавов пробились сквозь толстую стену, блокировавшую кусок коридора, находящийся на нижних уровнях ровно под этой камерой, глазам людей открылся удивительный вид. Нитка канала, выстроенная в девятнадцатом веке, вела в большое помещение, состоящее из четырех идентичных, параллельных холлов. В каждом было метров пятьдесят длины, метра четыре ширины и столько же высоты, если считать расстояние до высшей точки свода, который подпирался двадцатью толстыми колоннами. Чем было это место и для чего оно служило – не знал никто. Наиболее правдоподобная версия гласила, что это регуляционные камеры, где собиралась вода из окрестных коллекторов, если пропускного размера системы не хватало для быстрого ее сброса. Однако истинность этой теории подтвердить было невозможно.

Каково бы ни было назначение этой комнаты, она казалась идеальным местом для создания анклава. Обитатели окрестных переполненных лагерей принялись состязаться за получение привилегии перебраться в Собор – как по очевидным причинам назвали эти таинственные камеры. В анклаве Иного даже устроили лотерею, победители которой – ровно сорок шесть человек – получали право перебраться в подземный дворец. Среди счастливцев была и Ананси, невысокая музыкальная двадцатидвухлетняя девушка, с которой Помнящий познакомился вскоре после прибытия в Вольные Анклавы и с которой тогда связал свою жизнь. Его раздражал факт, что она приняла участие в лотерее, не поставив его в известность, но, с другой стороны, радовала перспектива переезда – поскольку счастливцы, выбранные лотереей, могли забрать в новый анклав своих близких. Однако Иной имел некоторые возражения и выразил их предельно ясно. Не по нраву ему была потеря своего наиболее доверенного человека. Только когда он понял – не без подсказок Учителя, – что может получить контроль над вновь возникшим сообществом, он перестал чинить препоны.

Ананси отправилась в Собор одной из первых. Хотела забрать с собой Немого, но тот не пожелал покидать отца, в чем не было ничего странного: в конце концов, они были рядом друг с другом с того момента, как мальчишка начал воспринимать окружающий мир. Решили тогда, что Помнящий присоединится к переселенцам, едва лишь обучит своего преемника – через несколько недель.

И он отправил Ананси в Собор, помог ей выбрать место, где они должны были позже поселиться – под стеной у пятой колонны в последнем ряду. Подальше от входа, зато у накрепко замурованного входа в канал. Наполненная окаменевшим илом, выступающая на добрый метр труба идеально подходила для второго этажа их будущего жилья… и для дополнительной комнатки, в которой у них было бы немного приватности под боком у растущего ребенка.

Тремя днями позже, во время урока, Учитель почувствовал короткое дрожание пола. Знал, что это означает, однако и допустить не мог, что катаклизм коснется места, которое должно было стать его домом. Не подумал об этом даже когда гвардейцы объявили тревогу, словно безумные колотя в висящую на цепи рельсу, использовавшуюся в анклаве вместо колокола. Он до сих пор не мог простить себе, что не появился на месте обвала раньше, хотя отлично понимал: это ничего бы не изменило. Свод Собора рухнул, когда пришедшие туда люди принялись бить в потолке дыры для улучшения циркуляции воздуха. Достаточно было нарушить кладку в нескольких местах, чтобы пошла цепная реакция и вся конструкция обрушилась. Поселенцев накрыли тысячи тонн земли и обломков.

Помнящий понятия не имел, где могла оказаться в тот момент Ананси, но подозревал, что работала возле собственного бокса, а значит… Он требовал, чтобы спасатели попытались добраться до угла камеры, прорыть туннель вдоль стены, но предводители отозвали людей после двух дней работ, как только заметили, что находящиеся неподалеку от входа остатки потолка нестабильны и грозятся обрушиться.

Потом, годы и годы, Учитель обещал себе, что попытается докопаться туда собственными силами и проверить, прав он был или нет, полагая, что свод у самой стены не обрушился или обвалился не сразу, дав Ананси шанс спрятаться в трубу и выжить. Все советовали ему забыть, но он упрямо заставлял себя думать, как напугана была его женщина, когда пыль опала, а она поняла, что ее ждет медленная смерть от удушья. Успокоился он только когда нашел человека, который рассчитал ему, насколько хватило бы воздуха в небольшом замкнутом пространстве. Результаты – всякий раз, сколько бы вариантов он ни прикидывал, – однозначно указывали, что Ананси не имела ни малейшего шанса дождаться спасения. Даже если бы не остановили работу, девушка не дожила бы до спасения день-два.

Это была единственная причина сегодняшнего колебания Учителя. Когда Станнис объявил ему, куда пойдет их путь, он почувствовал неуверенность, но ничего не сказал. Полагал, что сумеет справиться с эмоциями и спуститься в этот массовый могильник, где оказались погребены и его мечты о создании семьи. После тех событий у него было еще несколько женщин, но ни с одной из них связь не оказалась настолько сильной, как с Ананси. Он не хотел заново переживать ту боль, какую почувствовал тогда, когда его, бившегося в истерике, выводили из канала.

– Это действительно необходимо? – спросил он наконец чуть дрогнувшим голосом.

Сталкеры со значением переглянулись. «Видят во мне всего-то лишь перепуганного гражданского… да и пусть оно так останется», – подумал он.

– Если хочешь, можем идти верхом, – обронил один из них, не скрывая досады. – Но нужно решиться сейчас. Каждая минута промедления уменьшает наши шансы на…

– Сколько времени мы можем потратить? – этот вопрос был задан затем лишь, чтобы оттянуть момент принятия решения.

– Четыре поста… – сказал тот сталкер, который сидел у люка. – По полчаса – на каждый, понятное дело. У нас при себе достаточно оружия, значит, не обойдется без разговора с кем-то из властей анклавов, а это – лишняя потеря времени. Сказал бы я, что из Форта мы выйдем в лучшем случае часа через четыре. Низом доберемся до того самого места раз в десять быстрее, но если у тебя с этим проблема… – он сделал красноречивую паузу.

У сталкера в голове не укладывалось, что человек с татуировкой на виске может быть настолько труслив. Может, решил сделать себе такой узор лишь затем, чтобы сойти за крутого?

Учителю хватило на раздумья секунд десять. Он должен попрощаться с женщиной, которую любил по-настоящему.

– Спускаемся, – скомандовал он, обнимая сына.