Текст книги "Ночные крылья. Человек в лабиринте"

Это была первая из двух фатальных ошибок Второго Цикла.

Во время похищения аборигены этой планеты, которая никогда не упоминается в записях, но известна лишь под кодовым обозначением H362, были не в состоянии протестовать или предпринимать ответные действия. Но вскоре их посетили эмиссары из некоторых других миров, заключивших политический союз против Земли. Под руководством этих эмиссаров жители планеты H362 потребовали вернуть своих собратьев. Земля отказалась, сославшись на давний прецедент межзвездного оправдания центров. Последовала длительная дипломатическая переписка, в ходе которой Земля просто подтвердила свое право действовать таким образом.

Обитатели H362 ответили угрозами.

– Однажды, – сказали они, – вы еще пожалеете об этом. Мы вторгнемся и покорим вашу планету, освободим всех обитателей этих центров и превратим саму Землю в гигантский центр для ее обитателей.

Тогда подобное заявление вызвало улыбку.

В течение нескольких последующих тысячелетий о возмущенных обитателях H362 ничего не было слышно.

В своей отдаленной части вселенной они быстро прогрессировали, но, поскольку по всем подсчетам, чтобы представить для Земли какую-либо угрозу, им потребуется длительный космический период, их попросту игнорировали. Как можно бояться дикарей, вооруженных копьями?

Земляне же обратилась к решению новой задачи: взять климат родной планеты под свой полный контроль.

Модификация погоды практиковалась в небольших масштабах еще с конца Первого Цикла. Облака, удерживающие потенциальный дождь, можно было заставить выпасть осадками. Туман можно было рассеять, а град – сделать менее разрушительным. Был предпринят ряд шагов по сокращению площади полярных льдов и обводнению пустынь. Однако эти меры носили строго локальный характер и за некоторыми исключениями не оказывали длительного воздействия на окружающую среду.

Эта новая задача Второго Цикла предполагала установку огромных колонн в более чем ста точках по всему миру. Мы не знаем высоты этих гигантских сооружений, поскольку ни одно из них не сохранилось в целости, а их технические характеристики давно утеряны. Однако считается, что их высота равнялась или даже превышала высоту самых высоких зданий, построенных ранее, и, возможно, достигала двух миль или даже более. Внутри этих колонн находилось оборудование, которое было разработано, помимо всего прочего, для смещения полюсов магнитного поля Земли.

Как мы понимаем, цель погодных машин состояла в том, чтобы изменить географию планеты в соответствии с тщательно продуманным планом, вытекающим из разделения того, что сегодня мы именуем Земным океаном, на несколько крупных водных пространств. Хотя эти субокеаны и были взаимосвязаны, считалось, что они обособлены друг от друга, ибо вдоль большей части их пограничных областей они были отрезаны от остальной части Земного Океана массивами суши. Например, в северной полярной области соединение Асьи с северным Затонувшем Континентом (известным как Юса-Амрик) на западе и близость Юса-Амрик к Эйропу на востоке оставляли лишь узкие проливы, через которые полярные воды смешивались с водами более теплых океанов, омывавших Затонувшие континенты.

Манипуляция магнитными силами привела к либрации Земли на ее орбите, с целью разрушить северный полярный ледяной покров: предполагалось, что высвобожденная в результате холодная вода войдет в контакт с более теплыми водами южных субокеанов. Лишенный ледяной корки, северный океан стал открыт для испарения, что в свою очередь значительно увеличило количество осадков. Чтобы предотвратить выпадение этих осадков на севере в виде снега, потребовались дополнительные манипуляции с целью изменения характера преобладавших западных ветров, которые переносили осадки в умеренные широты. Предполагалось создать новые воздушные потоки, которые принесли бы осадки полярной области в более низкие широты, страдавшие от недостатка влаги.

Впрочем, план этот явно был куда более масштабным. Наше знание его деталей туманно. Нам известны схемы смещения океанских течений, путем погружения или, наоборот, появления из воды участков суши, предложения по отклонению солнечного тепла от тропиков к полюсам и другие изменения.

Детали не важны. Куда важнее последствия этого грандиозного плана.

После длительного периода подготовки, занявшего столетия, после того, как на них было затрачено больше усилий и средств, чем на любой другой проект в истории человечества, погодные машины были, наконец, введены в эксплуатацию.

Результатом стала катастрофа.

Этот убийственный эксперимент по изменению климата планеты привел к смещению географических полюсов, длительному периоду ледниковых условий на большей части северного полушария, неожиданному затоплению Юса-Амрика и соседнего Сюд-Амрика, появлению Сухопутного моста, соединяющего Африк и Эйроп, и почти полному уничтожению человеческой цивилизации. Эти потрясения происходили медленно. Очевидно, в течение первых нескольких веков проект шел гладко. Полярный лед растаял, а с сопутствующим повышением уровня воды в океанах боролись путем создания термоядерных испарителей – фактически небольших солнц, – установленных в отдельных точках океанов. Лишь постепенно стало ясно, что погодные машины вызывают в земной коре тектонические изменения.

В отличие от климатических эти изменения оказались необратимыми.

Это было время яростных ливней и гроз, за которыми следовали бесконечные засухи; время гибели сотен миллионов человеческих жизней; сбоев всех видов связи; панических массовых миграций с обреченных континентов. Восторжествовал хаос. Великолепная цивилизация Второго Цикла лежала в руинах. Центры инопланетной жизни были разрушены.

Ради спасения того, что осталось от ее населения, несколько самых могущественных галактических рас взяли на себя управление нашей планетой. Они установили энергетические пилоны для стабилизации осевого колебания Земли. Они демонтировали те погодные машины, которые не были разрушены планетарными конвульсиями. Они кормили голодных, одевали нагих, предлагали ссуды на восстановление. Для нас это было Время Перемен, когда все структуры и условности общества были уничтожены. Перестав быть хозяевами нашей собственной планеты, мы приняли подачки инопланетян и униженно пресмыкались перед ними.

Тем не менее, поскольку мы оставались все той же расой, которой и были, мы до некоторой степени пришли в себя. Профукав капитал нашей планеты, теперь мы были банкротами и нищими и таким более скромным образом вступили в наш Третий Цикл. Некоторые научные знания более ранних времен все еще оставались при нас. Был разработан ряд новых технологий, но уже на иных принципах. Чтобы навести порядок в обществе, были учреждены гильдии: Доминаторов, Мастеров, Купцов и так далее. Летописцы пытались спасти то, что можно было извлечь из развалин прошлого.

Наш долг перед нашими спасителями был огромен. Как банкроты, мы не имели возможности вернуть эти деньги и потому надеялись на списание долга. Переговоры по этому поводу уже шли полным ходом, как вдруг имело место неожиданное вмешательство. Обитатели планеты H362 обратились к комитету преемников Земли и предложили возместить им все затраты в обмен на передачу им, жителям H362, всех прав и претензий к землянам.

Что и было сделано.

Теперь планета H362 считалась по договору собственником нашего мира. Она уведомила других обитателей вселенной о том, что оставляет за собой право в любое время в будущем вступить во владение Землей. Такое было вряд ли возможно, поскольку на тот момент H362 все еще была не способна к межзвездным полетам. Однако впоследствии H362 была признана законным владельцем активов Земли, как покупатель имущества банкрота.

Все отдавали себе отчет в том, что для H362 это был способ исполнить свою угрозу «превратить саму Землю в гигантский выставочный центр» в отместку за унижение, причиненное нашими сборщиками экзотических видов тысячелетия назад.

На Земле общество Третьего Цикла зиждилось на тех же принципах, что и сейчас, с жесткой иерархией гильдий. Угроза со стороны Н362 была воспринята всерьез, ибо мы вынесли для себя серьезный урок: никакая угроза, даже самая малая, не дает нам права от нее отмахиваться. С этой целью была создана гильдия Наблюдателей, которым было поручено вести постоянное наблюдение за небом для обнаружения приближающихся захватчиков. Далее следовали Защитники и все прочие. В известном смысле мы продемонстрировали нашу старую склонность к фантазиям, особенно в Годы Магии, когда, движимые игривым импульсом, мы создали самовоспроизводящуюся гильдию мутантов-Воздухоплавателей и параллельную ей гильдию Пловцов, о которой мало что слышно в наши дни, а также ряд других разновидностей, в том числе беспокойную и непредсказуемую гильдию Перерожденцев, чьи генетические характеристики были крайне запутанными.

Наблюдатели наблюдали. Доминаторы правили. Воздухоплаватели летали. Год за годом жизнь продолжалась в Эйропе и в Асье, в Стралье, в Африке, на разбросанных островах, которые были единственными остатками Затонувших Континентов Юса-Амрик и Сюд-Амрик. Угроза H362 отошла в область мифологии, но все же мы оставались бдительными.

Далеко-далеко, на другом краю космоса, наши враги набирали силу, в известной степени сравнимую с той, какая была у нас во Втором Цикле. Они никогда не забывали то время, когда их предки содержались у нас в неволе.

В ночь ужаса они прибыли к нам. Теперь они наши хозяева, их клятва исполнена, их права заявлены и подтверждены.

Все это и многое другое я узнал, углубившись в архивы, накопленные гильдией Летописцев.

Тем временем бывший принц Роума нагло злоупотреблял гостеприимством нашего покровителя, Летописца Элегро. Странно, что я не догадался о том, что происходило за моей спиной, ибо я знал принца и его повадки лучше, чем кто любой другой в Перрисе. Но я был слишком занят в архивах, изучая прошлое. Пока я исследовал детали протоплазменных файлов Второго Цикла и его узлов регенерации, его воздуходувок времени и фиксаторов фотонного потока, принц Энрик был занят тем, что соблазнял Летописца Олмейн.

Полагаю, что, как и большинство соблазнений, оно не потребовало особых усилий с его стороны. Олмейн была женщиной чувственной, чье отношение к мужу было ласковым, но покровительственным. Она считала Элегро откровенным ничтожеством и занудой. Элегро, чье высокомерие и суровая мина были бессильны скрыть его слабости, казалось, заслуживал презрения с ее стороны. Нет, конечно, их супружеские отношения меня не касались, но она явно была более сильной из них двоих, и было столь же ясно, что он не в состоянии удовлетворять ее потребности.

Да и вообще, что побудило Олмейн ходатайствовать о нашем принятии в ее гильдию?

Вряд ли желание поддержать старого, потрепанного жизнью Наблюдателя. Скорее, это было желание больше узнать о компаньоне этого Наблюдателя, странном слепом Пилигриме с властными замашками. Должно быть, ее с самого начала тянуло к принцу Энрику. Его же, разумеется, не нужно было уговаривать принять предлагаемый ею дар.

Не удивлюсь, если они стали любовниками почти с момента нашего прибытия в Зал Летописцев.

Я занимался своим делами, Элегро – своими, Олмейн и принц Энрик – своими. Лето сменилось осенью, осень перешла в зиму. Я со страстным нетерпением рылся в архивах. Никогда прежде мною не владел такой жгучий интерес, такое ненасытное любопытство. Я омолодился без всякого посещения Джорслема. Принца я видел нечасто, и наши встречи обычно бывали безмолвными. Я не чувствовал себя вправе расспрашивать его о его делах, он же, судя по всему, не горел желанием делиться ими со мной.

Изредка я думал о своей прошлой жизни, о своих странствиях, переездах с места на место, а также о Воздухоплавательнице Авлуэле, которая теперь, как я предполагал, была супругой одного из завоевателей. Интересно, как теперь величал себя Перерожденец Гормон, сбросив с себя маскировку и став одним из захватчиков с H362? Земной Владыка номер Девять? Лорд Океана номер Пять? Властелин номер Три? Думаю, где бы он ни был, он явно был полон удовлетворения по поводу тотального покорения Земли.

Ближе к концу зимы я узнал о романе Летописца Олмейн с принцем Энриком Роумским. Сначала до меня дошли перешептывания в общежитии учеников, затем я заметил улыбки на лицах других Летописцев, когда Элегро и Олмейн бывали рядом, и, наконец, поведение самих принца и Олмейн по отношению друг к другу. Это было очевидно. Все эти прикосновения рук, эти двусмысленные намеки и только им понятные фразы – что еще они могли означать?

У Летописцев брачный обет воспринимался серьезно. Как и в случае с Воздухоплавателями, пары создавались на всю жизнь, никто не имел права предавать своего партнера так, как это делала Олмейн. Когда кто-то состоит в браке с таким же Летописцем – обычай этой гильдии, но не повсеместный, – такой союз тем более священен. Какую месть предпочтет Элегро, когда со временем узнает правду?

Случилось так, что я стал невольным свидетелем того, как эта двусмысленная ситуация переросла в открытый конфликт. Был вечер ранней весны. Я долго и усердно рылся в самых глубоких ямах резервуаров памяти, выискивая данные, которыми никто не интересовался с начального момента их хранения. Моя голова шла кругом от картин хаоса. В поисках глотка свежего воздуха я шагал в ночном сиянии Перриса. Я прогуливался вдоль берега Сенна, когда ко мне подскочил агент Сомнамбулиста и предложил купить у него толкование мира снов. Я наткнулся на одинокого Пилигрима в его молитвах перед храмом плоти. Я наблюдал за парой юных Воздухоплавателей над моей головой и даже из жалости к себе пролил пару слезинок. Меня остановил звездный турист в дыхательной маске и усыпанной драгоценностями тунике. Приблизив свое красное, рябое лицо впритык к моему, он вдохнул мне в ноздри галлюцинации. Наконец, я вернулся в Зал Летописцев и наведался в апартаменты моих покровителей, чтобы отдать дань уважения перед тем, как уйти.

Олмейн и Элегро были дома. Так же, как и принц Энрик. Поманив меня кончиком пальца, Олмейн пригласила меня войти, но больше не обращала на меня внимания, как и все остальные.

Элегро сердито расхаживал по комнате, с такой яростью топая ногами по ковру, что нежные декоративные формы жизни в диком волнении то складывали, то разворачивали свои лепестки.

– Пилигрим! – выкрикнул Элегро. – Будь это какой-нибудь оборванец вроде Торговца, это было бы лишь унизительно. Но Пилигрим? Это просто чудовищно!

Принц Энрик застыл в неподвижности, сложив на груди руки. Под маской Пилигрима определить выражение его лица не представлялось возможным, но он казался совершенно спокойным.

– Будешь ли ты отрицать, что ты покусился на святость моего брачного союза? – кипятился Элегро.

– Я ничего не отрицаю. Я ничего не утверждаю.

– А ты? – Элегро резко повернулся к жене. – Говори правду, Олмейн! Хотя бы раз скажи мне правду! Что за истории рассказывают о тебе и этом Пилигриме?

– Я не слышала никаких историй, – ласково проворковала Олмейн.

– Такие, что он делит с тобой постель! Что вы вместе пробуете зелья! Что вы вместе воспаряете в экстазе!

Улыбка Олмейн не дрогнула. Ее широкое лицо оставалось спокойным. В моих глазах она выглядела красивее, чем когда-либо.

Элегро нервно потянул за нити своей шали. Его суровое, бородатое лицо потемнело от гнева и раздражения. Его рука скользнула в складки туники и извлекла крошечную блестящую бусину видеокапсулы. Элегро на ладони протянул ее паре прелюбодеев.

– Зачем мне что-то доказывать? – спросил он. – Здесь все. Полная запись в фотонном потоке. Вы были под наблюдением. Или вы думали, что в таком месте, как это, можно что-то спрятать? Особенно ты, Олмейн, как ты могла так думать?

Олмейн посмотрела на капсулу с расстояния, как будто это была бомба.

– Значит, ты шпионил за нами, Элегро, – сказала она с видимым отвращением. – Полагаю, ты испытывал огромное удовольствие, наблюдая за нами в нашей радости?

– Животное! – выкрикнул Элегро.

Положив капсулу в карман, он подошел к неподвижному Принцу. Его лицо было искажено праведным гневом. Стоя на расстоянии вытянутой руки от принца, он объявил ледяным тоном:

– Ты в полной мере понесешь кару за это бесчестье. Ты будешь лишен одежд Пилигрима, и тебя ждет судьба, уготованная всем монстрам. Да поглотит Воля твою вашу душу!

– Придержи язык, – процедил сквозь зубы принц.

– Придержать язык? Кто ты такой, чтобы говорить такое? Пилигрим, который обольщает жену своего хозяина, чем вдвойне оскверняет святость брака, который одновременно изливает ложь и ханжество? – кипятился Элегро.

Куда только подевалось его ледяное самообладание? Он впал в почти бессвязное исступление, демонстрируя отсутствием самоконтроля всю свою внутреннюю слабость. Мы трое застыли на месте, онемев от потока его слов. В следующий миг Летописец, не в силах больше сдерживать клокочущее в нем негодование, схватил принца за плечи и принялся яростно трясти.

– Грязь, как ты смеешь прикасаться ко мне?! – рявкнул Энрик.

Ударив обоими кулаками Элегро в грудь, он отшвырнул его от себя. Отлетев через всю комнату, тот врезался в подвесную полку и сбросил на пол шеренгу водных артефактов. Три колбы с мерцающей жидкостью вздрогнули и пролили свое содержимое. Живой ковер издал пронзительный крик мучительного протеста. Задыхаясь, ошеломленный Элегро прижал руку к груди и воззвал к нам за поддержкой.

– Физическое насилие, – прохрипел он. – Позорное преступление!

– Первым напал ты, – напомнила супругу Олмейн.

– За это не жди прощения, Пилигрим! – пробормотал Элегро, тыча в принца дрожащим пальцем.

– Больше не называй меня Пилигримом, – заявил Энрик. Его руки легли на забрало маски. Олмейн вскрикнула, пытаясь помешать ему, но в своем гневе принц не владел собой. Швырнув маску на пол, он встал к Летописцу лицом – жестоким, изуродованным лицом с резкими ястребиными чертами и серыми механическими сферами вместо глаз, скрывавшими всю глубину его ярости.

– Я принц Роума, – громогласно объявил он. – На пол! Немедленно, Летописец, три униженных поклона и пять прошений о милосердии!

Элегро оторопел. Несколько мгновений он смотрел, не веря своим глазам. Затем тяжело осел и в изумленном ступоре пал ниц перед соблазнителем собственной жены. В первый раз после падения Роума принц утвердил свой прежний статус. Неописуемое злорадство от этого ясно читалось на его изуродованном лице, и даже искусственные глазные яблоки, казалось, горели царственной гордостью.

– Вон! – приказал принц. – Оставь нас!

Элегро убежал.

Я остался стоять пораженный, потрясенный, растерянный. Принц учтиво кивнул мне:

– Не мог бы ты оставить нас, мой старый друг, и подарить нам немного уединения?

Слабый человек может дрогнуть, столкнувшись с внезапной атакой, но после этого он делает передышку, осмысливает случившееся, обдумывает ответные шаги. Так было и с Летописцем Элегро. Изгнанный из собственных апартаментов разоблачением принца, он, как только выбежал за дверь, овладел собой и задумался. Позже тем же вечером, когда я уже устроился в постели и спорил сам с собой, не принять ли мне снотворное зелье, Элегро вызвал меня в свою исследовательскую комнату, расположенную несколькими этажами ниже.

Там он сидел среди принадлежностей своей гильдии: каких-то бобин и катушек, капсул, нейрошлемов, квартета последовательно соединенных черепов, ряда экранов для вывода данных, маленькой орнаментальной спирали, всей этой символики собирателей информации. В руках он сжимал кристалл снятия напряжения из одного из Облачных миров. Его млечное внутреннее содержимое быстро окрашивалось в рыжеватую сепию, впитывая в себя волнения и тревоги его духа. Когда я вошел, он попытался придать себе суровый вид, как будто забыв о том, что я стал свидетелем его бесхребетности.

– Была ли тебе известна личность этого человека, когда вы пришли с ним в Перрис? – спросил он.

– Да.

– Ты ничего не сказал об этом.

– Меня ни разу не спросили.

– Знаешь ли ты, какому риску ты подвергал всех нас, заставляя нас неосознанно укрывать Доминатора?

– Мы земляне, – сказал я. – Разве мы до сих пор не признаем власть Доминаторов?

– С момента завоевания – нет. По указу оккупантов все бывшие правительства распущены, а их лидеры арестованы.

– Но ведь мы должны сопротивляться такому порядку!

Летописец Элегро пристально посмотрел на меня:

– Разве в обязанности Летописца входит вмешиваться в политику? Томис, мы подчиняемся тому правительству, которое у власти, кем бы оно ни было и каким бы образом оно ни взяло эту власть в свои руки. Мы не оказываем здесь никакого сопротивления.

– Я вижу.

– Мы должны немедленно избавиться от этого опасного беглеца. Томис, я приказываю тебе: сию минуту отправляйся в оккупационный штаб и сообщи Наместнику номер Семь, что мы схватили принца Роума и держим его здесь, пока за ним не приедут.

– Я должен пойти туда? – удивился я. – Зачем отправлять старика вестовым, тем более ночью? Нельзя ли просто передать информацию через нейрошлем?

– Слишком рискованно. Сообщение из шлема могут перехватить посторонние лица. Нашей гильдии не пойдет на пользу, если об этом станет известно. Это должно быть сделано через личное общение.

– Но выбрать рядового ученика для ее передачи? Лично я нахожу это странным.

– Об это знаем только мы двое, – сказал Элегро. – Я не пойду. Значит, должен ты.

– Не будучи представлен Наместнику номер Семь, я никогда не буду к нему допущен.

– Сообщи его помощникам, что у тебя есть информация о том, где и как можно задержать принца Роума. Тебя услышат.

– Я могу упомянуть твое имя?

– Если это будет необходимо. Можешь сказать, что при содействии моей жены принц находится в заключении в моем жилище.

Я едва не расхохотался. Но все же сделал невозмутимое лицо перед этим трусливым Летописцем, которому даже не хватило духа пойти и самому донести на соблазнителя собственной жены.

– В конечном счете, – сказал я, – принц узнает о том, что мы сделали. Порядочно ли с твоей стороны просить меня предать человека, который был моим спутником в течение многих месяцев?

– Это не вопрос предательства. Это вопрос долга перед правительством.

– Я ничего не должен этому правительству. Я подчиняюсь лишь гильдии Доминаторов. Вот почему в опасный момент я оказал помощь принцу Роума.

– За это, – парировал Элегро, – теперь в опасности твоя собственная жизнь. Твое единственное спасение – признать свою ошибку и содействовать аресту принца. Ступай. Прямо сейчас.

За всю свою долгую жизнь никого я не презирал так страстно, как в тот момент Летописца Элегро.

Тем не менее я видел, что выбора у меня нет, а если и был, то крайне малоприятный. Элегро хотел, чтобы соблазнитель его жены понес кару, но при этом трусил донести на него сам. Поэтому я должен выдать оккупационным властям того, кого я приютил, и кому помогал, и за кого я нес ответственность. Если я откажусь, Элегро наверняка передаст меня в руки захватчиков для наказания как сообщника принца, который помог ему бежать из Роума. Или же отомстит мне методами гильдии Летописцев. Если же я выполню приказ Элегро, на моей совести навечно останется позорное пятно, и в случае восстановления власти Доминаторов мне придется ответить за мое предательство.

Размышляя о возможных последствиях, я трижды проклял неверную жену Летописца Элегро и ее бесхребетного муженька.

Я колебался. Элегро снова взялся меня уламывать, угрожая привлечь к суду перед гильдией по таким обвинениям, как незаконное получение доступа к секретным файлам и привод в здание гильдии находящегося в розыске беглеца. Он угрожал навсегда отрезать меня от пула информации. Он намекал, что отомстит мне. В конце концов, я сказал ему, что пойду в штаб-квартиру захватчиков и выполню его приказ. К этому моменту я придумал предательство, которое, как я надеялся, отменило бы предательство, которое Элегро навязывал мне.

Когда я покинул здание, уже брезжил рассвет. Воздух был свеж и чист. Над улицами Перриса, придавая им нежное мерцание, висела легкая дымка. Лун не было видно. Шагать по пустынным улицам было страшновато, но я убеждал себя, что в пустынном городе вряд ли найдутся желающие причинить вред пожилому Летописцу. Я был вооружен лишь коротким клинком и боялся бандитов.

Мой путь проходил по одному из пешеходных пандусов. Я слегка запыхался на крутом подъеме, но, как только достиг нужного мне уровня, ощутил себя в большей безопасности, так как здесь с частыми интервалами имелись участки, а также помимо меня шагали и другие ранние пешеходы. Я миновал призрачную фигуру, облаченную в белый атлас, сквозь который просвечивался силуэт инопланетянина. Это явно был обитатель планеты Бык с ее обычаем реинкарнации, где ни один человек не ходит в своем собственном изначальном теле. Я прошел мимо трех женских существ с планеты созвездия Лебедя. Увидев меня, они захихикали и спросили, не видел ли я самцов их вида, поскольку сейчас у них сезон спаривания. Я миновал пару Перерожденцев. Те смерили меня оценивающими взглядами и, видимо, решив, что отнять у меня нечего, пошли себе дальше, покачивая пестрыми брылами и сияя, словно маяки, светящейся кожей.

Наконец, я дошел до приземистого восьмиугольного здания, которое занимал прокуратор Перриса. Оно практически не охранялось. Похоже, захватчики были уверены, что мы не способны поднять против них восстание, и, вероятно, были правы. Планета, завоеванная между тьмой и рассветом, вряд ли в состоянии оказать даже мало-мальское сопротивление. Вокруг здания светился лишь бледный луч защитного сканера.

В воздухе ощущался запах озона. На широкой площади через дорогу Купцы уже готовили свои лавки к новому дню. Мускулистые Сервиторы выгружали бочки с пряностями, а колонны Кастратов тащили связки колбас. Я перешагнул через луч сканера. Тотчас появился захватчик и спросил, кто я такой.

Я объяснил, что у меня есть срочные новости для Наместника номер Семь, и вскоре, после удивительно короткой консультации с посредниками, меня привели к прокуратору. Захватчик обставил свой кабинет просто, но со вкусом. Тот был украшен исключительно местными артефактами: шторы африкской работы, два алебастровых горшка из древнего Агюпта, мраморная статуэтка, которая вполне могла быть из раннего Роума, и темная тальянская ваза, в которой томились несколько увядающих смертоцветов. Когда я вошел, он был занят сразу несколькими кубами сообщений. Как я слышал, захватчики выполняли большую часть дел в темные часы, так что я не удивился, застав его за работой. Спустя мгновение он поднял глаза и спросил:

– В чем дело, старик? Что это за беглый Доминатор?

– Принц Роума, – сказал я. – Мне известно его местонахождение.

Его холодные глаза мгновенно вспыхнули интересом. Он провел ладонями со множеством пальцев по столу, на котором были установлены эмблемы нескольких наших гильдий, Транспортеров и Летописцев, Защитников и Клоунов.

– Продолжай, – сказал он.

– Принц в этом городе. Он находится в определенном месте и не может оттуда убежать.

– И ты здесь, чтобы сообщить мне о его местонахождении?

– Нет, – сказал я. – Я здесь, чтобы купить его свободу.

Наместник номер Семь был явно озадачен:

– Подчас вы, люди, ставите меня в тупик. Ты говоришь, что поймал беглого Доминатора, из чего я делаю вывод, что ты хочешь продать его нам, но затем ты говоришь, что хочешь его купить. Зачем тогда приходить к нам? Это шутка?

– Могу я все объяснить?

Он задумчиво смотрел в зеркальную поверхность стола, пока я в сжатой форме поведал ему о моем путешествии из Роума с ослепленным принцем, о том, как мы прибыли в Зал Летописцев, как он соблазнил Олмейн, как малодушный Элегро решил отомстить ему. Я однозначно дал понять, что пришел к захватчикам исключительно под принуждением и что в мои намерения не входило передавать принца в их руки.

– Я понимаю, – сказал я, – что всех Доминаторов положено передавать вам. Тем не менее этот уже заплатил высокую цену за свою свободу. Я прошу вас уведомить Летописцев, что принц Роума находится под амнистией, и разрешить ему продолжить путь в качестве Пилигрима в Джорслем. Таким образом, Элегро потеряет над ним власть.

– Что ты предлагаешь нам, – спросил Наместник номер Семь, – в обмен на эту амнистию для твоего принца?

– Я провел исследование в резервуарах памяти Летописцев.

– И?

– Я нашел то, что вы так долго искали.

Наместник номер Семь пристально посмотрел на меня:

– А откуда тебе известно, что мы ищем?

– В самой глубокой части Зала Летописцев, – негромко сказал я, – хранится изображение центра, в котором обитали ваши похищенные предки, когда их держали в неволе на Земле. На этом изображении хорошо видны все их страдания. Есть ли лучшее оправдание вашего завоевания Земли?

– Неправда! Такого документа нет!

По интенсивности реакции захватчика я понял, что попал в самое уязвимое место.

– Мы тщательно проверили ваши файлы, – продолжил он. – Есть только одна запись о жизни в центре, и на ней нет наших людей. Там есть лишь изображение негуманоидной расы пирамидальной формы, вероятно, с одной из планет созвездия Якоря.

– Я видел эту запись, – сказал я ему. – Но есть и другие. Я провел в их поисках немало часов, страстно желая узнать о черных деяниях нашего прошлого.

– Каталоги…

– Иногда бывают неполными. Я обнаружил эту запись случайно. Сами Летописцы не знают, что она у них есть. Я покажу ее тебе, если ты пообещаешь пощадить принца.

Прокуратор с минуту молчал.

– Ты меня озадачил, – наконец произнес он. – Я не могу понять, кто ты, негодяй или человек высшей добродетели?

– Я знаю, в чем заключается истинная преданность.

– И тем не менее готов предать секреты вашей гильдии?..

– Я не Летописец, а только ученик, бывший Наблюдатель. Я не хочу, чтобы принц пострадал по прихоти дурака-рогоносца. Принц в его руках, и только вы можете даровать ему свободу. И поэтому я пришел, чтобы предложить вам этот документ.

– Который Летописцы тщательно удалили из своих индексов, чтобы он не попал в наши руки.

– Который Летописцы по небрежности поместили не туда и забыли о нем.

– Я сомневаюсь в этом, – сказал Наместник номер Семь. – Небрежность им несвойственна. Они спрятали эту запись, и, передавая ее нам, разве ты не предаешь весь свой мир? Разве не делаешь себя сообщником ненавистного врага?

Я пожал плечами.

– Я заинтересован в том, чтобы принц Роума получил свободу. Другие средства и цели меня не волнуют. Место нахождения документа ваше в обмен на дарование ему амнистии.

Захватчик изобразил то, что могло быть эквивалентом улыбки.

– Не в наших интересах позволять членам бывшей гильдии Доминаторов оставаться на свободе. Твоя позиция шаткая, надеюсь, ты это понимаешь? Я мог бы вырвать местонахождение документа у тебя силой – и все равно принц был бы наш.