Текст книги "Ночные крылья. Человек в лабиринте"

– Верно, мог бы, – согласился я. – Я готов к такому риску. Но я исхожу из того, что те, кто пришел отомстить нам за наше древнее преступление, имеют хотя бы зачаточное представление о чести. Я в твоей власти, а документ у меня в голове, и ты всегда можешь его оттуда взять.

На этот раз он рассмеялся, причем явно искренне.

– Погоди минутку, – сказал он и произнес в янтарное устройство связи несколько слов на своем родном языке. Вскоре в кабинет вошел второй представитель его расы. Я узнал его мгновенно, хотя он и был без той яркой маскировки, какую носил, когда странствовал со мной как Перерожденец, Гормон.

– Приветствую тебя, Наблюдатель, – сказал он со свойственной его собратьям двусмысленной улыбкой.

– Приветствую тебя, Гормон.

– Мое имя Победоносный номер Тринадцать.

– А мое – Томис из Летописцев, – сказал я.

– И где вы только успели подружиться? – удивился Наместник Номер Семь.

– Во время завоевания, – ответил Победоносный номер Тринадцать. – Выполняя свои обязанности разведчика, я встретил этого человека в Талье и отправился с ним в Роум. Но на самом деле мы были спутниками, а не друзьями.

Меня охватила дрожь.

– Где Воздухоплавательница Авлуэла?

– В Парсе, как мне кажется, – равнодушно произнес он. – Она говорила, что хотела бы вернуться в Хинд, к своему народу.

– Смотрю, ты недолго любил ее?

– Мы были скорее компаньонами, чем любовниками, – сказал Гормон. – Для нас обоих это была лишь мимолетная связь.

– Для тебя, может быть, – сказал я.

– Для нас.

– И за эту мимолетную связь ты отнял у человека глаза?

Тот, кто раньше был Гормоном, пожал плечами.

– Я счел своим долгом преподать гордецу урок гордости.

– Тогда ты говорил, что твой мотив – ревность, – напомнил я ему. – Ты утверждал, что тобою движет любовь.

Победоносный номер Тринадцать, похоже, утратил ко мне интерес.

– Почему этот человек здесь? – спросил он, обращаясь к Наместнику номер Семь. – Зачем ты вызвал меня?

– Принц Роума находится в Перрисе, – ответил тот. Победоносный номер Тринадцать явно не ожидал это услышать. Наместник номер Семь продолжил: – Он пленник Летописцев. Этот человек предлагает странную сделку. Ты знаешь Принца лучше, чем кто-либо из нас. Я прошу твоего совета.

Прокуратор вкратце описал ситуацию. Тот, кто некогда был Гормоном, слушал задумчиво, не проронив ни слова.

– Проблема в следующем, – в конце концов изрек Наместник номер Семь, – дадим ли мы амнистию бывшему Доминатору?

– Он слеп, – сказал Победоносный номер Тринадцать. – Его власть ушла. Его сторонники разбежались. Даже если его дух не сломлен, он не представляет для нас опасности. Мое мнение: прими сделку.

– Если мы воздержимся от ареста Доминатора, это чревато для нас административными рисками, – сказал Наместник номер Семь. – Тем не менее я согласен. Мы готовы заключить эту сделку. – Он повернулся ко мне: – Сообщи нам местоположение документа, который мы ищем.

– Сначала распорядись освободить принца, – спокойно возразил я.

Оба захватчика обменялись улыбками.

– Что ж, справедливо, – сказал Наместник номер Семь. – Но скажи: как мы можем быть уверены, что ты сдержишь свое слово? В течение следующего часа, пока мы будем заниматься освобождением принца, с тобой может произойти все что угодно.

– Скажу от себя, – вставил слово Победоносный номер Тринадцать. – Это не столько вопрос взаимного недоверия, сколько вопрос времени. Томис, почему бы тебе не записать местоположение документа на кубе с шестичасовой задержкой? Мы настроим этот куб так, чтобы он сообщил нам информацию лишь в том случае, если в течение этих шести часов сделать это ему прикажет сам принц Роума и никто другой. Если за это время мы не найдем и не освободим принца, куб уничтожит сообщенные тобой сведения. Если же мы отпустим Принца, куб сообщит нам информацию, даже если… э-э-э… если с тобой за этот промежуток что-то произойдет.

– Ты предусмотрел все непредвиденные обстоятельства, – сказал я.

– Ну, так что? Мы договорились? – спросил Наместник номер Семь.

– Мы договорились, – ответил я.

Они принесли мне куб и поместили меня под экран конфиденциальности, а я на его глянцевой поверхности записал номер полки и алгоритм поиска обнаруженного мною документа. Спустя несколько мгновений куб захлопнулся, и информация исчезла в его матовых глубинах. Теперь она принадлежала захватчикам.

Так я предал свои земные корни и оказал услугу нашим завоевателям. А все из-за верности ослепленному принцу, ворующему чужих жен.

К этому времени уже рассвело. Я не сопровождал захватчиков в Зал Летописцев. У меня не было желания следить за запутанными событиями, которые должны были последовать, и я предпочел быть в другом месте. Когда я свернул на серые улицы, тянущиеся вдоль берега темного Сенна, накрапывал мелкий дождь. Вечная река, чуть взбаламученная дождевыми каплями, устало несла свои воды к древним каменным аркам Первого Цикла. Эти мосты пережили бесчисленные тысячелетия – седые памятники эпохи, когда единственными проблемами человечества были лишь его собственные. Между тем утро брало власть над городом. Я по старой, неистребимой привычке поискал глазами свои инструменты, чтобы провести Наблюдение, и был вынужден напомнить себе, что те дни уже давно миновали. Гильдия Наблюдателей распущена, враг пришел, и старый Вуэллиг, а нынче Томис из Летописцев, продался врагам человечества.

В тени молитвенного дома древних Христеров с его двумя шпилями я позволил заманить себя в кабинку Сомнамбулиста. В своей жизни я почти не имел дел с представителями этой гильдии. Скажу честно, я настороженно отношусь к шарлатанам, а в наше время шарлатаны водятся в изобилии. Сомнамбулисты утверждают, что в состоянии транса они видят то, что было, что есть и что будет. Я сам кое-что знаю о трансе, ибо как Наблюдатель входил в это состояние четыре раза в день. Но Наблюдатель, если у него есть профессиональная гордость, должен презирать недостойную этику тех, кто использует второе зрение в целях извлечения выгоды, как то делают Сомнамбулисты.

Тем не менее, вращаясь среди Летописцев, я, к моему удивлению, узнал, что те нередко обращались за помощью к Сомнамбулистам, если требовалось обнаружить то или иное древнее место, и те охотно помогали им. Хотя я и был настроен скептически, я был готов получить указания. Кроме того, мне нужно было где-то пересидеть бурю, что вот-вот должна была обрушиться на Зал Летописцев.

Я пошел в кабину с низким потолком, где меня насмешливым поклоном приветствовала тощая фигура, одетая во все черное.

– Я Самит из Сомнамбулистов, – сказал человек высоким, визгливым голосом. – Добро пожаловать, и приготовься услышать хорошие новости. Вот моя помощница, Сомнамбулистка Мурта.

Сомнамбулистка Мурта оказалась грузной женщиной в кружевных одеждах. Черты ее лица были грубы и тяжелы, вокруг глаз залегли глубокие темные круги, на верхней губе чернели редкие усики. Сомнамбулисты обычно работают парами: один зазывает, другой проводит сеансы. Большинство таких пар были мужем и женой, как и эта. Мой разум взбунтовался при мысли о супружеских объятиях дородной Мурты и миниатюрного Самита, но это было не мое дело. Я занял свое место, как указал мне Самит. На соседнем столе я увидел несколько пищевых таблеток разных цветов. Похоже, я прервал семейный завтрак. Мурта, в глубоком трансе, тяжелыми шагами мерила комнату, время от времени легонько задевая тот или иной предмет мебели. Говорят, что некоторые Сомнамбулисты бодрствуют только два-три часа из двадцати, чтобы поесть и удовлетворить потребности организма. Говорят также, что есть люди, якобы пребывающие в постоянном трансе, а их помощники кормят и заботятся о них.

Я почти не слушал, когда Самит из Сомнамбулистов затараторил свою рекламную речь, бомбардируя меня быстрыми, лихорадочными залпами ритуализированных словесных формул. Это речь была рассчитана на невежд. Обычные клиенты Сомнамбулистов – это Сервиторы, Клоуны, представители других низших гильдий. Наконец, по-видимому, уловив мое нетерпение, он прервал восхваление талантов Сомнамбулистки Мурты и спросил меня, что я хочу узнать.

– Думаю, Сомнамбулистка уже знает об этом сама, – сказал я.

– Тебе нужен общий анализ?

– Я хочу узнать судьбу тех, кто рядом со мной. Особенно хотелось бы, чтобы Сомнамбулистка сосредоточилась на событиях, происходящих в настоящее время в Зале Летописцев.

Самит побарабанил длинными ногтями по гладкому столу и бросил взгляд на коровоподобную Мурту.

– Ты уже вступила в контакт с истиной? – спросил он ее.

Ответом стал долгий вздох, прошелестевший из ее дрожащих телес.

– Что ты видишь? – спросил Самит.

Мурта невнятно забормотала. У Сомнамбулистов имеется свой собственный язык, отличный от человеческого – грубый, полный резких звуков, которые, как утверждают некоторые, произошли от языка древнего Агюпта. Так это или нет, я не знаю. Лично мне он показался бессвязным, фрагментарным, бессмысленным. Самит некоторое время слушал, затем удовлетворенно кивнул и протянул мне ладонь.

– Есть много всего, – сказал он.

Мы обсудили гонорар, немного поторговались и сошлись на цене.

– Продолжай, – сказал я ему. – Истолкуй мне правду.

Он осторожно начал:

– Там замешаны чужеземцы, а также несколько членов гильдии Летописцев. – Я молчал, не желая поддакивать. – Они сведены воедино в трудно разрешимом споре. Причиной всему – человек без глаз.

Я резко выпрямился.

Самит самодовольно улыбнулся. Он явно ощущал себя триумфатором.

– Человек без глаз лишился былого величия. Скажем так, он Земля, разбитая завоевателями, верно? Сейчас он близок к концу своего времени. Он стремится восстановить свое прежнее положение, но знает, что это невозможно. Он заставил Летописца нарушить клятву. В их гильдию нагрянули несколько завоевателей, чтобы покарать его, да? Нет. Нет. Чтобы освободить его из плена. Мне продолжать?

– Быстро!

– Ты получил все, за что заплатил.

Я нахмурился. Это было откровенное вымогательство, но тем не менее Сомнамбулистка явно увидела правду. Я пока не узнал ничего, чего бы не знал я сам, но этого было достаточно, чтобы понять: я могу узнать больше. Я увеличил плату.

Самит сжал в кулаке монеты и вновь обменялся несколькими фразами с Муртой. Она говорила долго, с некоторым волнением, несколько раз кружилась по помещению, наталкиваясь на старый, пахнущий затхлостью диван.

– Человек без глаз, – сказала Самит, – встал между мужчиной и его женой. Возмущенный муж ищет возмездия, но пришельцы помешают этому. Они ищут скрытые истины, и они найдут их с помощью предателя. Человек без глаз ищет свободу и силу. Он обретет покой. Запятнанная позором жена ищет развлечений. Она обретет лишения.

– А я? – спросил я, адресуя свой вопрос упрямому и разорительному для меня молчанию. – Ты ничего не говоришь обо мне!

– Ты скоро покинешь Перрис тем же образом, как и пришел в него. Ты уйдешь не один. И не как член твой нынешней гильдии.

– И куда я направлю мои стопы?

– Ты прекрасно знаешь это сам, так зачем тебе тратить деньги, чтобы услышать ответ из наших уст?

Он вновь умолк.

– Скажи мне, что случится со мной, когда я отправлюсь в Джорслем, – спросил я.

– Вряд ли такая информация тебе по карману. Будущее – дорогая вещь. Советую тебе довольствоваться тем, что ты уже знаешь.

– У меня есть несколько вопросов о том, что уже было сказано.

– Мы не уточняем ни за какую цену.

Он осклабился. Я ощутил всю силу его презрения. Сомнамбулистка Мурта, все еще бродившая по комнате, простонала и рыгнула. Силы, с которыми она общалась, похоже, передали ей новую информацию. Она захныкала, вздрогнула, издала невнятный смешок. Самит заговорил с ней на их языке. Она подробно ответила ему. Он посмотрел на меня.

– Бесплатно, – сказал он, – окончательная информация. Твоя жизнь вне опасности в отличие от твоего духа. Было бы неплохо, если бы ты как можно быстрее заключил мир с Волей. Восстанови свою моральную ориентацию. Вспомни, кто твои истинные друзья. Искупи грехи, в том числе совершенные из благих побуждений. Больше я ничего не скажу.

И верно, Мурта вздрогнула и как будто проснулась. В такт судороге выхода из транса качнулись жирные складки на ее лице и теле. Ее глаза открылись, но я увидел только белки. Скажу честно, это было жуткое зрелище. Толстые губы искривились, демонстрируя пеньки зубов. Своими крошечными ручками Самит поманил меня к выходу. Я выбежал в темное, дождливое серое утро.

Я поспешил назад, в Зал Летописцев. Подойдя к нему, запыхавшись, с пронзительной болью за грудиной, я, чтобы восстановить силы, какое-то время подождал снаружи этого великолепного здания. Над моей головой пролетели воздушные платформы, взлетавшие с верхнего этажа. Храбрость едва не покинула меня. Но в итоге я все-таки вошел и поднялся на этаж, на котором располагались апартаменты Элегро и Олмейн.

В вестибюле, о чем-то взволнованно перешептываясь, толпилась кучка Летописцев. До меня долетал гул их голосов. Я шагнул вперед, но человек, в котором я узнал одного из членов высшего совета гильдии, поднял руку.

– Какое у тебя здесь дело, ученик? – спросил он.

– Я Томис, и за меня ходатайствовала Летописец Олмейн. Моя комната тут рядом.

– Томис! – крикнул чей-то голос.

Я был тотчас схвачен и буквально заброшен в знакомые апартаменты. Моему взору предстала пугающая сцена.

Вокруг, нервно теребя свои шали, стояла дюжина Летописцев. Я узнал среди них подтянутую, элегантную фигуру канцлера Кенишаля. Его серые глаза были тусклы от отчаяния. Под покрывалом слева от двери лежала неподвижная фигура в мантии Пилигрима: принц Роума, мертвый, в луже собственной крови. Его блестящая маска, теперь забрызганная бурыми пятнами, лежала рядом. В противоположном конце комнаты, бессильно привалившись к причудливо украшенному серванту, в котором хранились редкой красоты артефакты Второго Цикла, Летописец Элегро как будто спал, а на лице его читались одновременно ярость и удивление. Из его горла торчал тонкий дротик. Чуть дальше, с двумя крепкими Летописцами по бокам, стояла безумная и растрепанная Олмейн. Алое платье было разорвано спереди, обнажив высокую белую грудь. Черные волосы разметались во все стороны, атласная кожа блестела капельками пота. Она как будто была погружена в сон, витая где-то далеко-далеко от этой комнаты.

– Что случилось? – спросил я.

– Двойное убийство, – ответил канцлер Кенишаль надтреснутым голосом. Он шагнул ко мне, высокий, худощавый, седовласый. Левое веко то и дело подергивалось. – Когда ты в последний раз видел этих людей живыми, ученик?

– Ночью.

– Зачем ты приходил сюда?

– В гости, не более.

– И что ты застал? Какую-нибудь ссору?

– Да, ссору между Летописцем Элегро и Пилигримом, – признался я.

– Из-за чего? – спросил канцлер тонко.

Я с опаской посмотрел на Олмейн, но она ничего не видела и еще меньше слышала.

– Из-за нее, – сказал я.

До меня донеслись смешки Летописцев. Они подталкивали друг друга локтями, кивали, обменивались самодовольными улыбками. Я подтвердил факт семейного скандала. Канцлер еще больше посерьезнел и указал на мертвого принца.

– Когда ты пришел в Перрис, он был твоим спутником, – сказал он. – Ты знал, кто он на самом деле такой?

Я облизал губы.

– У меня имелись подозрения.

– Что это был…

– Беглый принц Роума, – закончил я. Я не посмел лгать или уходить от ответа на вопрос. Мое положение было весьма шатким.

И вновь кивки и многозначительное подмигивание.

– Этот человек подлежал аресту, – сказал Канцлер Кенишаль. – Ты не имел права скрывать его истинную личность.

Я остался нем. Канцлер продолжил:

– Ты в течение нескольких часов отсутствовал. Расскажи, чем ты занимался после того, как покинул апартаменты Элегро и Олмейн.

– Я нанес визит Наместнику номер Семь, – ответил я.

Мои слова произвели сенсацию:

– С какой целью?

– Чтобы поставить прокуратора в известность, – сказал я, – что принц Роума схвачен и теперь находится в квартире одного Летописца. Я сделал это по указанию Летописца Элегро. Выполнив его поручение, я несколько часов бесцельно бродил по улицам, а когда вернулся сюда, то застал… застал…

– Застал хаос, – закончил за меня канцлер Кенишаль. – Прокуратор побывал здесь на рассвете и нанес визит в эти апартаменты. Как я понимаю, на тот момент Элегро и принц были живы. Затем он отправился в наши архивы и удалил… удалил… засекреченный материал… засекреченный… удалил… материал, который, как считалось, был недоступен для… засекреченный… – канцлер запнулся.

Словно некая сложная машина, пораженная внезапной ржавчиной, он с трудом ворочал языком, издавал нечленораздельные звуки и, казалось, был на грани системного срыва. Несколько высокопоставленных Летописцев бросились ему на помощь. Один сунул ему в руку какое-то снадобье. Через считаные мгновения Канцлер, похоже, пришел в себя.

– Эти убийства произошли после того, как прокуратор покинул здание, – сказал он. – Летописец Олмейн не смогла предоставить нам информацию о том, что произошло. Возможно, ты, ученик, знаешь что-то ценное.

– Меня здесь не было. Два Сомнамбулиста с набережной Сенна подтвердят, что я был с ними в то время, когда были совершены оба эти преступления.

При упоминании Сомнамбулистов кто-то хохотнул. Ну и пусть. В такой момент, как этот, мне было не до сохранения собственного достоинства. Я знал, что я в опасности.

– Ты пойдешь в свою комнату, ученик, – медленно произнес Канцлер, – и будешь ждать там, пока тебя не вызовут на полноценный допрос. После чего ты уйдешь отсюда и в течение двадцати часов покинешь Перрис. Возложенной на меня властью я исключаю тебя из гильдии Летописцев.

Даже будучи предупрежден Самитом, я тем не менее был ошеломлен.

– Я исключен? Но почему?

– Мы больше не можем тебе доверять. Тебя окружают слишком много тайн. Ты привел к нам принца и скрыл свои подозрения. Ты присутствовал при семейных ссорах. Ты среди ночи нанес визит прокуратору. Возможно, этим утром ты даже помог нанести ужасный ущерб нашему архиву. У нас нет желания держать в наших стенах загадочных людей. Мы разрываем наши отношения с тобой. – Канцлер махнул рукой. – А теперь ступай в свою комнату, жди допроса, а потом уходи прочь!

Меня выволокли из комнаты. Как только входной экран закрылся за мной, я оглянулся и увидел, как канцлер с пепельным лицом рухнул на руки своих соратников, а Летописец Олмейн стряхнула с себя оцепенение и с криком повалилась на пол.

Оставшись один в своей комнате, я долго собирал вещи, хотя их у меня было мало. Время уже близилось к полудню, когда ко мне пришел неизвестный мне Летописец и принес оборудование для допроса. Я с тревогой посмотрел на приборы, полагая, что мне точно конец, если Летописцы найдут свидетельство того, что именно я выдал местонахождение секретного файла захватчикам. Они уже и без того подозревали меня. Канцлер не решился выдвинуть обвинение лишь потому, что ему, по всей видимости, показалось странным, что простой ученик решил провести частный поиск в архиве гильдии.

Удача сопутствовала мне. Моего следователя интересовали только детали убийства. И как только он установил, что мне ничего не известно, он оставил меня в покое, напомнив, что я должен покинуть здание гильдии, как то было мне велено. Я сказал ему, что так и сделаю.

Но сначала мне нужно было отдохнуть. Я не спал всю ночь, и поэтому я выпил трехчасовой отвар и погрузился в здоровый, освежающий сон. Когда же я проснулся, рядом со мной стояла фигура: Летописец Олмейн.

Она как будто сильно постарела с предыдущего вечера – в простой тунике серовато-землистого цвета, ни косметики, ни украшений. Лицо ее казалось каменным. Увидев ее рядом с собой, я постарался скрыть удивление и, сев в постели, пробормотал извинения за то, что не сразу заметил ее присутствие.

– Не переживай, – мягко сказала она. – Я нарушила твой сон?

– Ничего, я уже выспался.

– А вот я даже не сомкнула глаз. Ничего, отосплюсь позже. А пока мы должны друг другу кое-что объяснить, Томис.

– Да. – Я неуверенно поднялся. – Ты здорова? Я видел тебя раньше, и ты как будто была в трансе.

– Они дали мне снадобье, – ответила она.

– Скажи, что ты можешь рассказать мне о прошлой ночи?

Она на миг смежила веки.

– Ты был там, когда Элегро обвинил нас в прелюбодействе и был изгнан принцем. Спустя несколько часов Элегро вернулся. С ним был прокуратор Перриса и несколько других захватчиков. Элегро, казалось, пребывал в великом ликовании. Прокуратор достал куб и приказал принцу приложить к нему руку. Принц отказался, но Наместник номер Семь убедил его, и он подчинился. Когда он коснулся куба, прокуратор и Элегро ушли, оставив меня и принца наедине. Мы оба не понимали, что произошло. У дверей была выставлена охрана, чтобы принц не сбежал. Вскоре прокуратор и Элегро вернулись.

Теперь Элегро казался подавленным и даже растерянным. В отличие от него прокуратор явно пребывал в приподнятом настроении. Войдя в нашу комнату, прокуратор объявил, что бывшему принцу Роума предоставлена амнистия и что никто не имеет права причинить ему вред. После этого все оккупанты ушли.

– Продолжай.

Олмейн затараторила, совсем как Сомнамбулистка:

– Элегро, похоже, не понимал, что произошло. Он крикнул, что имела место измена. Кричал, что его предали. Последовала некрасивая сцена. В своей ярости Элегро вел себя как истеричная женщина. Принц же стал еще более надменным. Каждый приказал другому убираться вон. Ссора сделалась настолько жестокой, что ковер начал умирать. Головки поникли, лепестки опали. Развязка наступила быстро. Элегро схватил оружие и пригрозил пустить его в ход, если принц не уйдет. Принц недооценил характер Элегро, решил, что тот блефует, и с вызовом шагнул вперед, намереваясь выбросить Элегро вон. Но Элегро убил принца. В следующий миг я выхватила из нашей стойки с артефактами дротик и метнула его в горло Элегро. Наконечник был пропитан ядом. Мой муж умер сразу. Я вызвала других. Больше я ничего не помню.

– Странная ночь, – сказал я.

– Слишком странная. Скажи мне, Томис: почему пришел Прокуратор и почему он не взял принца под стражу?

– Прокуратор пришел потому, – ответил я, – что я попросил его, по приказу твоего покойного мужа. Прокуратор не взял принца под стражу потому, что его свобода была куплена.

– Какой ценой?

– Ценой человеческого позора, – ответил я.

– Ты говоришь загадками.

– Правда позорит меня. Прошу тебя, больше никаких вопросов.

– Канцлер говорил о документе, который Прокуратор изъял из архива…

– Да, он пришел ради него, – признался я. Олмейн потупила глаза и больше не задавала вопросов. В конечном итоге я сказал: – Ты совершила убийство. Каким будет твое наказание?

– Преступление совершено в страсти и страхе, – ответила она. – Со стороны гражданской администрации наказания не будет. Но я исключена из моей гильдии за прелюбодеяние и акт насилия.

– Прими мое сочувствие.

– Мне приказано совершить паломничество в Джорслем, чтобы очистить мою душу. Я должна уйти в течение дня. В противном случае гильдия оставляет за собой право распорядиться моей жизнью.

– Я тоже исключен, – сказал я ей. – И я тоже наконец-то держу путь в Джорслем, хотя и по собственной воле.

– Мы можем отправиться туда вместе?

Я помедлил с ответом. Я пришел сюда со слепым принцем, и мне меньше всего хотелось уйти отсюда с женщиной-убийцей без гильдии. Возможно, пришло время странствовать в одиночку. Однако Сомнамбулистка сказала, что у меня будет спутник.

Видя мои колебания, Олмейн мягко сказала:

– Я не вижу в тебе воодушевления. Давай я помогу тебе, – с этими словами она распахнула тунику, и я увидел серый мешочек, висевший между белоснежными холмиками ее грудей.

Она соблазняла меня не своей плотью, а этим мешочком.

– В нем все, – сказала она, – что принц Роумский носил в своем бедре. Он показал мне эти сокровища, и я вынула их из его тела, когда он мертвый лежал в моей комнате. Здесь есть и некоторые мои собственные вещи. Я не без средств. Мы будем путешествовать с комфортом. Ну, так как?

– Мне трудно отказаться.

– Будь готов через два часа.

– Я готов уже сейчас, – сказал я.

– Тогда подожди.

Она оставила меня одного. Примерно через пару часов она вернулась, в маске и одеждах Пилигрима. Через руку у нее был переброшен второй комплект одежд, который она предложила мне. Да, теперь я был без гильдии, что небезопасно для странника. Что ж, почему бы не отправиться в Джорслем как Пилигрим? Я надел незнакомые мне одежды. Мы собрали наши вещи.

– Я уведомила гильдию Пилигримов, – сообщила Олмейн, когда мы покидали Зал Летописцев. – Теперь мы полноправные ее члены. Сегодня… попозже мы, возможно, даже получим наши звездные камни. Как на тебе сидит маска, Томис?

– Удобно.

– Так и должно быть.

Наш путь из Перриса лежал через большую площадь перед серым молитвенным зданием древнего вероучения. На площади собралась толпа. Я увидел в ее центре захватчиков. Нищие ходили вокруг них кругами, выклянчивая щедрое подаяние. Нас они проигнорировали, ибо никто не просит подаяния у Пилигримов, но я схватил за шкирку одного такого проходимца с изуродованным лицом и спросил:

– Что за церемония здесь происходит?

– Похороны принца Роумского, – сказал он. – По приказу прокуратора. Государственные похороны и все такое прочее. Они устроили из них пышные торжества.

– А зачем проводить такое мероприятие в Перрисе? – спросил я. – Как умер Принц?

– Послушай, спроси кого-нибудь еще. У меня есть работа.

Вырвавшись из моей хватки, он принялся вновь обихаживать толпу.

– Ну как, пойдем на похороны? – спросил я Олмейн.

– Лучше не надо.

– Как скажешь.

Мы двинулись к массивному каменному мосту через Сенн. Позади нас загорелся ярко-синий свет – это вспыхнул погребальный костер убиенного принца. Этот костер освещал нам путь, пока мы медленно брели ночью на восток, в Джорслем.