Текст книги "Квантовая ночь"

Мужской голос с едва заметным приморским акцентом[33]33
  Акцент, характерный для канадских провинций Нью-Брансуик, Новая Шотландия и Остров Принца Эдуарда, расположенных на побережье Атлантического океана.


[Закрыть]:

– НДП была лидером выборной кампании 2015 года, однако серьёзно споткнулась под руководством Тома Малкера, своего лидера на тот момент. И пришедший ему на смену также не сумел ничем удивить. Но если они найдут кого-нибудь, способного повести за собой людей с разных краёв политического спектра, новые демократы смогут получить немало интересных преимуществ. Конечно, они безуспешно занимаются поисками подобной личности с тех пор, как в 2011 году скончался Джек Лейтон…

Я припарковал машину и вышел на прохладный вечерний воздух. Я заказал для нас столик в «Сиднис», престижном ресторане, разместившемся в столетнем здании бывшего паровозного депо Трансканадской железной дороги. Кайла уже была там, когда я вошёл (мне начинала нравиться её пунктуальность), и – как это мило! – уже попросила официантку принести вегетарианское меню для меня. Нам достался большой стол у полукруглого окна с видом на слияние Ред-Ривер и Ассинибойн. На Кайле были переливающийся синий топ и серые брюки.

– Итак, – сказал я, когда мы сделали заказы, – за ланчем ты рассказывала о квантовой физике сознания.

Она отпила вина.

– Это так. Я работаю в паре с Викторией Чен. Как я уже говорила, она разработала систему, способную обнаруживать квантовую суперпозицию в нервной ткани.

– Я, конечно, не физик, но я как-то не думал, что квантовые эффекты вроде этого происходят в живых организмах.

– О, они определённо присутствуют в некоторых биологических системах. К примеру, мы с 2007 года знаем, что существует квантовая суперпозиция в хлорофилле. Энергетическая эффективность фотосинтеза – девяносто пять процентов, а это лучше, чем всё, что мы способны спроектировать. Растения достигают её, используя квантовую суперпозицию, чтобы испробовать сразу все возможные пути между светочувствительными молекулами и протеинами, являющимися центрами реакции, так что энергия всегда перекачивается по наиболее энергоэффективному маршруту; это пример биологических квантовых вычислений. Вики интересовало, как растениям удаётся это делать при комнатной температуре; мы вынуждены охлаждать наши квантовые компьютеры до температуры лишь на долю градуса выше абсолютного нуля, чтобы получить суперпозицию. Ну а я, как я упоминала за ланчем, давно интересовалась моделью Пенроуза-Хамероффа, которая утверждает, что именно квантовая суперпозиция в микротрубочках нейронной ткани порождает сознание. Так что я убедила Вики позволить мне испытать её методику на людях, чтобы посмотреть, действительно ли в человеческом мозгу присутствует квантовая суперпозиция.

– И?

– И представь себе, она там действительно есть. Не совсем то, что предлагали Хамерофф и Пенроуз, но это определённо открывает новое направление для исследований. – Она издала радостный вздох. – Подозреваю, что нам с Вики придётся поделиться нобелевкой с одним из них – одну нобелевку присуждают максимум троим, так что Стюарту и Роджеру придётся решить между собой, кто из них станет лауреатом.

– Ха.

– Видишь ли, они думали, что сознание существует в моменты коллапса из суперпозиции в состояние классической физики, что каждый момент такого коллапса – это момент сознания, сорок или около того в секунду. Это была интересная теоретическая модель, когда они её предложили в 1990-х, однако Виктория показала, что суперпозиция в микротрубочках, в отличие от любых других структур тела, поддерживается неограниченно долго – вероятно, это их постоянное свойство.

Я нахмурился.

– Но я думал, что квантовая суперпозиция – хрупкая штука. Разве она не распадается?

– Насколько мы можем утверждать, нет. Никогда – по крайней мере пока человек жив.

– И почему?

– Вики называет это «инерцией запутанности», и, я бы сказала, это революционное открытие, достойное собственной Нобелевской премии. Видишь ли, единственный электрон декогерирует очень быстро, выпадая из суперпозиции, однако бесчисленные триллионы электронов одного и того же мозга по какой-то причине спаяны друг с другом способом, не предусмотренным квантовой теорией, и поэтому здесь действуют законы вероятности. В любой момент времени любой из них может «захотеть» декогерировать в классическое состояние, но этого не произойдёт, пока того же не «захочет» большинство из них. Компьютерное моделирование показывает, что такое пороговое состояние никогда не достигается – по крайней мере при нормальных условиях. Внешняя сила – скажем, анестетик – способна заставить суперпозицию декогерировать, но в отсутствие чего-то подобного суперпозиция не коллапсирует никогда. Просто продолжает существовать.

Я сделал потрясённое лицо.

– Она это уже опубликовала?

Кайла покачала головой:

– Статья на стадии реферирования в «Нейроне».

– Должно быть, интересная будет работа.

– Я пришлю тебе препринт. Но это только первая из серии статей; у нас выходит ещё одна в «Физика жизни: обзор».

Я отхлебнул вина из своего бокала.

– Да? И о чём она?

– Пенроуз предположил, что каждая макромолекула тубулина имеет одну двудольную гидрофобную полость с одним-единственным свободным электроном. Однако он также мимоходом заметил, что может быть и множество гидрофобных полостей с одним электроном в каждой. И это как раз то, что мы с Вики открыли: оказалось, что на самом деле в каждой макромолекуле тубулина три такие полости.

– И что это дает?

– Все макромолекулы тубулина в мозгу квантово запутаны, то есть пребывают в одинаковом состоянии: комбинация суперпозиционированных и классических электронов одна и та же во всём тубулине мозга конкретного человека.

– О.

– Это значит, что каждый человек пребывает в одном из восьми возможных состояний: все три полостных электрона в классическом состоянии, все три в суперпозиции или ещё шесть комбинаций, когда один или два электрона в классическом состоянии, а остальные в суперпозиции.

– Круто.

– Спасибо. Так вот, мы считаем, что не имеет значения, какой именно электрон в суперпозиции, а какой – нет: электроны, как и все субатомные частицы, взаимозаменяемы. Так что на самом деле есть лишь четыре состояния вместо восьми: нет электронов в суперпозиции; любой из трёх в суперпозиции, любые два в суперпозиции и все три в суперпозиции. Другими словами, классическое состояние и три состояния с квантовой суперпозицией: Q1, Q2 и Q3.

– Понятно.

– И ты мне понадобился из-за состояния Q2; именно здесь моя работа пересеклась с твоей. Я прогнала через Викин ускоритель несколько сотен добровольцев – тест занимает совсем немного времени – и обнаружила, что у каждого из них хотя бы один электрон находится в суперпозиции.

Никто не показал классического состояния: у всех либо Q1, либо Q2, либо Q3. И каждая из этих трёх когорт меньше предыдущей; их численности соотносятся как 4:2:1, каждая следующая группа вдвое меньше предыдущей. Примерно у шестидесяти процентов наших подопытных в суперпозиции только один электрон; у тридцати процентов – два, и где-то у пятнадцати в суперпозиции все три электрона.

– Полагаю, это как с жонглированием, – сказал я. – Один шар держать в воздухе легко, два – уже тяжелее, три – не у каждого получится.

– Да, мы тоже об этом подумали. Предположим, что эта пропорция верна для всего человеческого рода. Пусть на Земле живёт семь миллиардов человек – на самом деле ближе к 7,7, но предположим, что пропаганда сексуального воздержания принесла плоды, и округлим, – получается, что в первой когорте четыре миллиарда человек, во второй два миллиарда, и в третьей всего один.

– Так.

– И меня заинтересовало, – продолжила Кайла, – а нет ли каких-то физиологических различий между тремя когортами? Так что я организовала стандартное пятифакторное тестирование показателей личностных качеств для каждого испытуемого, и – бинго! – все наши Q2 дали результаты, коррелирующие с психопатией.

– А-а, – до меня наконец-то дошло. – Ты получила триаду маркеров возможности психопатии: низкая добросовестность, низкая общительность и высокая экстравертность.

– Именно! Получила практически тот же результат, применив HEXACO, так что мы перешли к личностному психопатическому опроснику Лилиенфельда и опроснику Хейра и обнаружили почти полную корреляцию между психопатией и наличием двух суперпозиционированных электронов из трёх – не важно, каких именно. Таким образом мы подтвердили постулат о взаимозаменяемости. Но если у тебя два из трёх, то ты психопат. – Она подняла руку, предваряя вопрос: – Не обязательно буйный, вовсе нет. Это может быть один из тех, кого Хейр называл «змея в костюме» – безжалостный бизнесмен. Тем не менее это явная очевидная связь – как твоя методика с микросаккадами.

– Ты сказала, что около тридцати процентов твоей тестовой группы были Q2?

– Ага, причём мужчин и женщин поровну.

– Мой микросаккадный тест давал такой же процент и такой же половой баланс. А тебя не тыкали носом, как меня, в то, что распространённость психопатии получается гораздо выше общепринятой?

Она улыбнулась.

– Как раз в этом месте нашей статьи мы процитировали тебя, но да, мы ожидаем, что референты из «Физики жизни» прицепятся к нам из-за этого.

Я кивнул. Как, я уверен, было известно Кайле, большинство старых работ оценивали распространённость психопатии от одного до четырёх процентов для мужчин и вдесятеро меньше для женщин. Однако такие результаты получались вследствие особенностей выборки. Взять Кента Киля, одного из аспирантов Хейра, который провёл первое в мире сканирование мозга психопата – отличная работа, надо сказать. Поначалу он проводил исследования в университете Британской Колумбии, где при нехарактерном содействии со стороны канадского Министерства коррекции имел возможность переводить буйных заключённых, показавших высокий результат при тестировании по опроснику Хейра, в больницу, где, в свою очередь, им делали ФМРТ; предпринимаемые при этом меры предосторожности были достойны голливудской постановки.

Однако когда Кента переманили в Йель заманчивым предложением – он запросил вдвое бо́льшую зарплату, чем у его канадских коллег, и получил ответ: «О, мы можем платить и больше», – то он немедленно упёрся в стену. Он надеялся работать с психопатами всего Нью-Хейвена: людьми с криминальным прошлым, но уже отбывшими срок. Однако обнаружил (какая неожиданность!), что психопаты весьма неаккуратно выполняют договорённости об участии в научных экспериментах, а те немногие, что всё-таки приходят, часто оказываются слишком пьяными или настроенными слишком враждебно, чтобы от них была хоть какая-то польза.

Тем не менее одна из глав книги Кента «Психопаты. Достоверный рассказ о людях без жалости, без совести, без раскаяния» открывается смелым заявлением: «Факт: В мире больше двадцати девяти миллионов психопатов». Если прочитать сноску к этому утверждению, выясняется, что это число получено, исходя из предположения, что процент психопатов, сидящих в тюрьмах, в точности соответствует распространённости психопатии среди всего населения, однако за решёткой оказываются лишь достаточно тупые, чтобы попасться. С их способностями к манипулированию и обману психопаты почти наверняка попадаются гораздо реже, чем нормальные люди, – вопреки примеру моего приятеля Девина Беккера.

Опять же Кент утверждает, что мужчин-психопатов вдесятеро больше, чем женщин. Почему? Как же, говорит он, смотрите, в тюрьмах мужчин-психопатов в десять раз больше, чем женщин, – и это правда – но правда и то, что мужчин-левшей в тюрьме тоже вдесятеро больше, чем левшей-женщин, как и рыжеволосых мужчин, и мужчин, которые любят пиццу с анчоусами, – просто потому, что мужчин за решёткой в десять раз больше, чем женщин.

До моей работы и теперь вот Кайлиной никто не знал, сколько психопатов в мире на самом деле. Двадцать девять миллионов? Нетушки, Кент! Два сраных миллиарда – тридцать процентов населения Земли, двое из каждых семи человек.

Официантка принесла наши заказы. Когда она отошла, я сказал:

– А что насчёт двух других когорт – ну, с одним электроном в суперпозиции и с тремя?

Кайла пожала плечами:

– Я не смогла найти никакой разницы между Q1 и Q3. Нет; насколько я могу судить, существует лишь два типа сознания, по крайней мере с точки зрения квантовой механики: психопатическое Q2 и нормальное.

– Как ты думаешь, оно наследуется?

– Непохоже, что оно передаётся по наследству. Бывают люди, чьё состояние такое же, как у их родителей, братьев-сестёр или детей, но нельзя сказать, что их непропорционально много. И, насколько мы можем судить, люди не меняют своё состояние – мы провели столько повторных обследований, сколько смогли себе позволить, и не зафиксировали ни одного случая смены когорты.

– Потрясающе, – сказал я. Всё ещё изумляясь обстоятельствам, что снова свели нас вместе после стольких лет, я добавил: – Надо же, как совпало, что мы оба в конце концов заинтересовались психопатией.

В голосе Кайлы блеснул лёд:

– Это не совпадение, Джим.

– Что?

Она уставилась на меня, и я посмотрел ей в глаза – но долго не выдержал.

– Я заинтересовалась психопатией из-за тебя, – сказала она. – Из-за тех ужасных вещей, что ты тогда натворил.

11

Двадцать лет назад

– Добрый вечер, Джим. Спасибо, что пришёл снова.

В руках Джим Марчук держал пластиковый пакет с зелёным логотипом «Макнелли Робинсон».

– Без проблем, профессор. Хотя я не думал, что кто-то будет работать тридцать первого декабря.

– О, рождественские каникулы – моё любимое время в кампусе, – ответил Менно. – Тишь и благодать. Летом тоже здорово – кампус почти пустой, и погода получше, но в Рождество лучше всего – всё словно вымерло.

– Университеты были бы прекрасным местом, если бы не студенты, – в тон ему ответил Джим.

– Нет-нет-нет, – сказал Менно. – Факультетские дела – вот от чего я готов лезть на стену. Собрания факультета, заседания комиссий, ужин в честь выхода на пенсию такого-то, празднование дня рождения сякого-то. Сейчас же, когда почти все разъехались, можно наконец сосредоточиться.

– Ха, – согласился Джим.

– Ты планировал сегодня куда-то успеть?

– Типа того. Собирались с друзьями к Гарбонзо[34]34
  «Garbonzo’s Pizza Pub» – популярный бар в Виннипеге.


[Закрыть] – потусить, посмотреть Эда-Носка́[35]35
  Популярный кукольный персонаж на канадском телевидении.


[Закрыть] во «Фромаже»[36]36
  «Fromage» – новогодняя программа на канадском телевидении с участием Эда-Носка, пародирующая худшие музыкальные клипы года.


[Закрыть].

– Уверен, что ты говоришь о чём-то осмысленном, – сказал Менно. – Ладно, мы тебя отпустим задолго до полуночи.

– Да я и сам был рад прийти, – ответил Джим. – В общаге как-то тоскливо. Но родители уехали в круиз на двадцатипятилетие свадьбы, так что ехать в наш Коровинск[37]37
  «Cow Town» (с англ.) – «город коров», насмешливое прозвище Калгари, центра скотоводства и мясной промышленности.


[Закрыть] тоже нет смысла.

Вошёл Доминик Адлер с «Марком II» в руке.

– Это не тот шлем, что раньше, – заметил Джим, но в его голосе не было никакой тревоги; он просто поддерживал разговор, и шлем был лучшей темой, чем погода.

– Верно, – согласился Доминик. – Совершенно новая конструкция. – Они надеялись, что использование транскраниального сфокусированного ультразвукового пучка – новой методики стимуляции мозга, с которой экспериментировало Министерство обороны, – позволит усилить фонемы достаточно для того, чтобы они проявились на фоне шумов.

– Здорово, – сказал Джим, протягивая руку за шлемом. К его поверхности были прикреплены различные модули, и вдобавок к тем, что выглядели, как колода карт, были ещё два – по одному с каждой стороны, – похожие на зелёные хоккейные шайбы.

– Надевай, – сказал Доминик.

Джим натянул шлем на голову, и Доминик склонился над ним, изменяя различные настройки.

– Этот сидит плотнее, чем старый, – заметил Джим.

– Да. Мы подумали, что, может быть, в старой конструкции терялась юстировка[38]38
  Она же «регулировка» или «калибровка».


[Закрыть]. – Дом опустил подбородочный ремешок и затянул его. – Ну, как смотрится?

Джим взглянул на Менно, словно ожидая оценки своей внешности, но Менно всматривался в осциллоскоп, который показывал толстую беспорядочную линию пара-слухового сканирования[39]39
  Para-auditory scan (англ.).


[Закрыть].

– Думаю, всё нормально, – сказал Менно.

– О’кей, – ответил Доминик. Он посмотрел на свои часы с калькулятором, потом добавил: – Иди сядь в соседней комнате, Джим.

Джим вышел в коридор, вошёл в помещение за стеклянной стеной и опустился в крутящееся кресло.

Менно включил кассетный магнитофон, к которому был подключён небольшой микрофон на пластмассовой ножке.

– Проект «Ясность», второй этап, тест номер четырнадцать, тридцать первое декабря 2000-го, 19:49. Выполняют: Доминик К. Адлер и Менно Уоркентин. Испытуемый ДМ.

Менно посмотрел на Дома; тот сказал:

– О’кей. Да будет рок-н-ролл.

Менно кивнул и напечатал «выполнить» на консоли своего компьютера. Он занёс толстый указательный палец над кочергой клавиши «Enter», сделал глубокий вдох и нажал её.

По ту сторону стекла у сидящего в кресле Джима голова откинулась назад, словно он крепко задумался о чём-то, уставившись при этом в потолок.

Менно и Дом обменялись взглядами. Менно остановил программу, затем нажал клавишу интеркома.

– Джим?

Никакого ответа.

– Джим? – повторил Дом, словно молодой человек мог услышать его, даже если не услышал Менно. – С тобой всё в порядке?

– Вот дерьмо, – выругался Менно, показывая на осциллоскоп, демонстрировавший совершенно ровную горизонтальную линию.

Доминик выпучил глаза, и они оба бросились к двери, сделали поспешный разворот в коридоре и ворвались в тестовую камеру.

– Джим! – крикнул Менно, склоняясь над ним.

Доминик наклонил голову Джима вперёд, мягко нажав на затылочную часть шлема. Подбородок молодого человека ткнулся в грудь.

Менно попытался нащупать пульс у Джима на правом запястье. Непривычное к операции, которую он так часто видел по телевизору, его собственное сердце панически заколотилось, но потом ему наконец удалось ощутить ритмичное биение лучевой артерии – размеренное и сильное, с нормальной частотой.

– Это просто обморок.

– Может быть, шлем слишком тесный? – предположил Доминик и расстегнул подбородочный ремешок, затем стянул шлем с головы и осторожно – в конце концов, он стоил шестьдесят тысяч долларов – положил его на пол. – Возможно, пережало какой-нибудь сосуд.

Менно попробовал ещё кое-что, виденное по телевизору: резко хлопнул Джима по одной щеке, потом по другой.

– Давай, – сказал он. – Просыпайся. – Но Джим никак не отреагировал. Менно поднёс руку к носу Джима и ощутил его дыхание – тёплое и ровное – у себя на ладони.

– Что нам делать? – спросил Доминик.

– Давай спустим его с кресла на пол, пока он не упал.

Они уложили Джима на спину.

– Он не потеет, – сказал Менно. – Дыхание не затруднено. Он просто…

– Без сознания.

– Ага.

– Но остальные, кого мы тестировали, – сказал Дом, – те, у кого обычно нет внутреннего голоса, – с ними ничего не случалось.

– Верно.

– Так что, – продолжил Доминик с отчаянием в голосе, – какого же хрена он не просыпается?

– Я не знаю, – ответил Менно, – но нам придётся вызвать «Скорую».

– Нет, нельзя этого делать.

– Но он без сознания.

– Будет слишком много вопросов. «Ясность» – засекреченный проект.

– Да, но этот парень…

– Послушай, – сказал Доминик. – Он дышит. Пульс стабильный.

– А что, если он впал в кому? Ему нужно в больницу. Скоро ему понадобится вода. Еда. Туалет, в конце концов.

– Да, но как мы объясним…

– Да плевать! – рявкнул Менно. – Мы не можем за ним ухаживать.

– Мы связаны соглашением о неразглашении.

– Хватит, Доминик! – Менно сделал глубокий вдох. – Хорошо, ладно. Ладно. Давай вынесем его отсюда, из лаборатории. Отнесём вниз, ну, я не знаю… в туалет. Потом скажем, что споткнулись об него, нашли его без сознания. Новый год, всё такое – подумают, что ещё один упившийся студент.

– Пока не возьмут анализ крови.

– Слушай, я не собираюсь просто его бросить. Ты поможешь мне его отнести или нет?

Доминик на секунду задумался.

– Что, если нас увидят?

– Все уже ушли. Давай!

Доминик медлил.

– Да ради бога, Дом. Если я потащу его один, на одежде останется грязь, а след будет вести сюда.

Дом нахмурился, затем нагнулся и подхватил Джима за лодыжки. Менно кивком поблагодарил его и ухватил Джима за руки чуть ниже плеч. Они подняли его так, чтобы пятая точка оторвалась от пола на несколько дюймов, и понесли; Доминик пятился спиной вперёд. На пороге они на секунду опустили Джима на пол, и Доминик открыл дверь. Он убедился, что горизонт чист, затем снова подхватил лодыжки, и они быстро понесли Джима по коридору мимо закрытых дверей; маленькие окошки в них – не более чем тёмные квадраты.

Они как раз проходили мимо женского туалета – дверь в мужской была следующей, – когда Менно услышал стон. Он посмотрел вниз и увидел, что глаза Джима распахнуты и белки́ видны по всей окружности радужки.

* * *

Слух восстановился, и зрение тоже. Вверху двигались флуоресцентные трубки, спрятанные за матовыми панелями.

Мужской голос:

– Доминик, стой. – Потом тот же самый голос: – Джим, гмм, ты, э-э… отключился. Как ты себя чувствуешь?

Требовался ответ – ответ был дан:

– Я в порядке.

Руки освободились, ноги тоже. Давление на спину.

Другой голос:

– Ты можешь встать?

Колени согнулись; ладони упёрлись в пыльный пол. Слово «да» было произнесено, пока руки двигались, отряхивая пыль.

Первый голос:

– Ты нас насмерть перепугал.

Тишина. Затем, заполняя паузу:

– Со мной всё будет хорошо.

– Да, да, – быстро произнёс второй голос. – Конечно.

* * *

Через несколько часов после того, как Джим отправился на свое носочно-сырное мероприятие – что бы это ни было, – Доминик с Менно всё ещё были в лаборатории, пытаясь разобраться в том, что произошло. Дом сидел на трёхногом стуле, просматривая распечатки показаний осциллоскопа, демонстрирующие, как шум в слуховой коре Джима пропал в точности в тот момент, когда он потерял сознание. На стене у него за спиной удерживаемая двумя акриловыми скобами висела сувенирная бейсбольная бита – в память о победе «Торонто Блю Джейз» в двух мировых сериях подряд. Менно, прислонившись к противоположной стене, рассматривал её и лениво раздумывал о том, каково быть нетопырём[40]40
  Труднопереводимая игра слов. «Каково быть нетопырём?» (What Is It Like to Be a Bat?) – книга Томаса Нагеля о субъективности восприятия. Слово «bat» в английском языке может означать как летучую мышь, так и дубину, палку и, в частности, бейсбольную биту.


[Закрыть].

Его раздумья были прерваны Домиником, который сказал, казалось, уже в сотый раз:

– Да чёрт возьми, мы ведь только пытались усилить фонемы, чтобы они стали различимыми на фоне внутреннего голоса. Что здесь могло пойти не так?

– Я не знаю.

– Значит, у нас есть люди вроде Джима, – сказал Дом, – у которых есть внутренний голос, и есть другие… как их назвать? Безмонологовые? Невнутриговорящие? – Он покачал головой. – Дурацкие названия.

– Да уж, – тихим голосом подтвердил Менно, но его сердце тревожно затрепыхалось. – Но вообще-то есть общепринятый термин для людей без внутреннего голоса по крайней мере в моей области…

12

Наши дни

– О’кей, – сказал я, осматривая своих первокурсников, – кто из вас приезжает по утрам в университет на машине?

Примерно треть студентов подняли руки.

– Не опускайте руки. Остальные: у кого из вас есть работа, на которую вы ездите на машине каждый день?

Ещё примерно треть подняли руки.

– Хорошо. Теперь не опускайте руки, если с вами хоть раз случалось следующее: вы прибывали в пункт назначения – на учёбу, на работу или ещё куда, – не имея никаких воспоминаний о том, как вы вели машину.

Большинство рук осталось поднятыми.

– Круто, – сказал я. – Опустите руки. Теперь подумайте вот о чём: вы выполняли сложную работу – вели машину весом более тонны, встраивались в транспортные потоки, избегали столкновений, выполняли требования дорожных знаков, соблюдали правила дорожного движения, – и всё это вы делали без участия сознания; то есть, когда вы делали это, ваш разум был занят другими вещами.

Рассмотрим другой пример: кто из вас когда-либо, читая книгу – не одну из моих, понятное дело, какую-то другую, – доходил до конца страницы и осознавал, что не имеет понятия, о чём была эта страница?

И снова поднялось множество рук.

– Вы можете сказать, что управление машиной (то, что несведущие люди называют мышечной памятью, хотя правильное название для этого «процедурная память») – как и те вещи, которые вы делаете не думая: отбиваете мяч в теннисе или играете на музыкальном инструменте. Но что можно сказать о примере с чтением? Ваши глаза пробегают строчку за строчкой, и на каком-то уровне ваш мозг предположительно распознаёт и обрабатывает слова. Можно разработать базовые тесты, которые покажут, что слова фиксируются. Если на странице упоминается, скажем, дикобраз и вас попросят назвать любое млекопитающее, то вы с высокой вероятностью назовёте дикобраза, несмотря на то что ваш разум витал неизвестно где во время чтения и вы говорите, что не имеете никаких воспоминаний о содержимом страницы. Так что чтение не может быть отброшено как ещё один пример мышечной памяти, когда ваши глаза движутся, ничего на самом деле не видя, однако вы можете читать, не уделяя этому осознанного внимания.

Я сделал паузу, чтобы дать этой информации усвоиться, потом продолжил:

– Таким образом, это правда, что иногда вы способны выполнять сложные действия, не уделяя им полного внимания своего сознания. И, логически рассуждая, раз вы способны это делать время от времени, то вполне вероятно, что есть люди, которые делают это всё время. Конечно, мы никак не можем этого видеть, верно? Когда вы читаете, но не усваиваете прочитанное, то никто со стороны не может догадаться об этом. Когда вы ведёте машину, не думая об этом, то, если бы у этого был какой-то внешний признак – скажем, у вас закатывались бы при этом глаза, – можете быть уверены, полиция сразу бы это заметила. Однако такого признака нет.

Я отхлебнул кофе из стоящей на кафедре чашки и продолжил:

– И тут мы подходим к одному из знаменитейших мысленных экспериментов в философии. Вообразите себе существо, которое не только всегда ездит на машине, не уделяя внимания процессу, не только всегда читает книги, не задумываясь об этом, но которое делает так всё, ничему при этом не уделяя внимания. С подобным описанием чаще всего ассоциируется имя австралийского философа Дэвида Чалмерса. Он утверждает, что логично представить себе – и подобное представление не содержит внутренних противоречий – целую планету, населённую такими существами: созданиями, в которых горит свет, но никого нет дома, созданиями, которые в буквальном смысле бездумны. – Ещё глоток кофе, и затем: – Кто может предположить, как следует называть подобных существ?

Мне всегда нравится задавать этот вопрос, и студенты никогда меня не разочаровывают.

– Политики! – крикнул один.

– Футболисты! – другой.

– Почти что угодно было бы улучшением по сравнению с термином, которым мы пользуемся в реальности. Такое существо называется «философский зомби» или «зомби философа». Ужасное название, ведь это не живые мертвецы, они не шаркают, не волокут ноги. В плане поведения они неотличимы от нас. К сожалению, вариант «философский зомби» встречается в литературе гораздо чаще, чем «зомби философа», хотя это и лишено смысла: уж каким-каким, а философским подобное существо будет вряд ли. О, оно может говорить то, что обычно говорят философы («Из А вполне может следовать Б», или «Да, но как вы можете быть уверены, что ваше восприятие красного такое же, как моё восприятие красного?», или «Возьмёте к этому картошку фри?»), но оно просто прикидывается философом. У него не будет никакой внутренней жизни, никакого осознания прожитого. Так вот, поскольку такое существо не имело бы отношения ни к философии, ни к зомби, я предпочитаю для него какое-нибудь нейтральное наименование, например «эф-зэ», каковым и предлагаю пользоваться в дальнейшем.

Один из студентов, мускулистый парень по имени Энзо, поднял руку.

– Профессор, если всё это правда – если такое вообще возможно, – то как мы можем определить, что вы – не эф-зэ?

– И правда – как? – ответил я, блаженно улыбаясь всему классу разом.

Двадцать лет назад

– Мы должны попробовать снова, – твёрдо заявил Доминик 2 января 2001 года.

– Ты сбрендил? – возмутился Менно. – Ты видел, что случилось с тем парнем, Джимом Марчуком?

– Именно поэтому мы и должны попробовать снова. Сейчас у нас одна-единственная точка на графике. Мы не можем на её основе делать какие-то выводы.

– Этот парнишка едва не умер. Что, если бы он не пришёл в себя?

– Но он пришёл в себя. И вообще-то мы даже не уверены, что это наша аппаратура его отключила.

– Ой, да ладно! Это случилось в момент, когда мы активировали шлем. Что ещё могло послужить причиной?

– Кто знает? «После того» не значит «вследствие того». Но в любом случае, если эффект наблюдается только с ним, мы должны это знать. Я не хочу отменять всю программу из-за единственной неудачи.

– Знаешь, кто ещё так говорил? Генерал Тёрджисон из «Доктора Стрейнджлава» – непосредственно перед концом света.

– Не волнуйся, – ответил Доминик. – Всё будет хорошо. В этот раз мы подготовимся. Никаких больше Лорела и Харди, несущих труп по коридору. Следующего подопытного мы привяжем, так что он из кресла не выпадет – ещё сотрясения не хватало. И если он потеряет сознание – что ж, мы просто сядем и подождём. В конце концов, Марчук очнулся через несколько минут. – Менно на секунду задумался. – Давай попробуем с тем парнем из бизнес-школы, с бегуном. У него тоже есть внутренний монолог; и он из Виннипега, должен быть в городе. Как, говоришь, его зовут?

– Гурон, – нехотя ответил Менно. – Тревис Гурон.

* * *

– Значит, так, Тревис, – произнёс Менно в интерком. – Мы хотим, чтобы ты думал только о тестовом сообщении, хорошо? Только о нём, ни о чём другом. Ты его помнишь?

По другую сторону стекла атлетического вида молодой человек кивнул.

– «Палаш вызывает Дэнни»[41]41
  «Broadsword calling Danny Boy» – фраза из британо-американского фильма 1968 года о Второй мировой войне «Там, где гнездятся орлы» с Ричардом Бёртоном и Клинтом Иствудом.


[Закрыть].

– Именно. Просто повторяй это про себя снова и снова, пока я не скажу «начали».

Снова кивок.

Менно занёс палец над клавишей запуска, но замер, не в силах заставить себя нажать её.

Примерно через десять секунд стоящий рядом с ним Доминик пробормотал «Да ради бога», протянул руку и ткнул пальцем во вторую клавишу «Ввод», на числовой клавиатуре, и…

…и голова Тревиса упала вперёд, а его пристёгнутое к креслу тело обмякло.

– Гадство! – сказал Менно, выбегая в коридор и врываясь в соседнюю лабораторию. Он отстегнул шлем и отбросил его в угол комнаты, чтобы не запинаться. Всё было так же, как с Джимом Марчуком. У Тревиса был нормальный пульс – в этот раз Менно нащупал его без труда, – и дышал он тоже нормально.

Вошёл Доминик; Менно бежал сюда со всех ног, Доминик же, похоже, особо не торопился.

– Ну? – спросил Дом, словно интересуясь счётом спортивного матча, который ему был не особенно интересен.

– Без сознания, – ответил Менно. – В остальном в порядке… я так думаю.

– Должно быть, их вырубает фокусированный транскраниальный ультразвук, – сказал Дом, – но я не понимаю почему.

– Мы не должны этого делать, – сказал Менно, чувствуя подступающую тошноту. Он взглянул на часы. – Две минуты.

– Всё будет в порядке.

Менно начал ходить туда-сюда.

– Чёрт, чёрт, чёрт…

Они ждали… и ждали… и ждали – Тревис всё это время спокойно дышал, хотя в уголках полуоткрытого рта начала собираться слюна.