Текст книги "Пропавшая девушка"

Часть вторая
Наши дни

9

– Майкл? Майкл Фрост!

Услышав свое имя, я оторвался от телефона. Я разглядывал эсэмэску от Пеппер Дэвис, моей подружки, пытаясь сообразить, что же там написано. Вместо нормальных слов Пеппер предпочитает отправлять набор букв типа «ОМГ» или «ППЦ», за которым следует длинная вереница смайликов. Ну а я, знаете, никогда не был силен в языках. Вот хоть мистера ЛеФора спросите, нашего препода по французскому. Расшифровываешь сообщение от Пеппер минут эдак двадцать, а в итоге там всего-то: «Давай к тебе после уроков?»

– Дарова, Майкл!

Я опустил телефон, обернулся и увидел, что из молочного отдела мне улыбается какой-то парень. Сперва я его не узнал. Вроде немного постарше меня, где-то чуть за двадцать. Волосы на висках выбриты, одет в канареечно-бордовую фуфайку с надписью «Мировое турне-2009», выпущенную поверх мешковатых брюк цвета хаки.

Он переложил в другую руку корзину с продуктами и подошел ко мне.

– Слышь, это же я, Бадди Гриффман. Помнишь? Стажировался у твоего отца в магазе пару лет назад.

– А, точно! – сказал я. – Как жизнь?

– Жизнь бьет ключом. – Он указал на корзину. Внутри я увидел огромную упаковку памперсов и несколько бутылочек с надписью «Симилак». – Спиногрызом вот обзавелся, – он как-то странно улыбнулся, будто стесняясь чего-то. – Больше не стажируюсь, понимаешь?

Я кивнул. Телефон снова пискнул, но я не стал обращать внимания. Небось еще одно нечитабельное послание от Пеппер.

– Где работаешь, Бадди?

Он пожал плечами.

– Да так, то там, то здесь, знаешь, как оно бывает. Кантуемся с моими предками в Мартинсвилле. – Он переминался с ноги на ногу. – А твой старик как поживает? Как у него с делами? Неплохо, да? Зимой-то нынче…

Я кивнул:

– Точно, снега навалило тонну. Ясное дело, для снегоходов самое то. Папа, небось, единственный в городе человек, который молится, чтобы зимой намело побольше.

Бадди расхохотался. Пожалуй, чересчур громко. Ничего такого смешного я не сказал. Последовал неловкий момент, когда никто из нас не знал, о чем говорить дальше.

Я помахал телефоном.

– Мне тут, это… ответить бы…

– Лады, Майкл, бате привет. – Он снова переложил корзину в другую руку и пошел дальше по проходу. Снегу на улице намело по щиколотку, однако он был в сандалиях!

«Вообще не помню этого малого, – подумал я. – Неужели я когда-то был с ним знаком?»

Я покатил тележку в другом направлении. В ней уже лежали куриные грудки и овощи, которые просила мама. Теперь предстояло отыскать маслины. Даже не спрашивайте. Все это было нужно для какого-то очередного кулинарного чуда, которое мама вознамерилась сварганить на скорую руку сегодня вечером.

Мне постоянно приходится бегать сюда, в «Фуд-Март», за покупками для мамы. А я далеко не лучший в мире покупатель. Да что там, я в этом деле полный профан. Но мама вкалывает на двух работах, так что я не прочь подсобить.

Нужный стеллаж обнаружился напротив прилавка с колбасами. Пришлось обогнуть лысого мужика, державшего над головой по целому свиному окороку. Сперва я решил, что это он так качается. А что, дешевле, чем ходить в качалку, верно? Потом уж сообразил, что он показывает их своей жене, стоявшей в другом конце прохода.

Я покатил тележку мимо колбасного прилавка и вот тогда-то заметил девушку.

Она была… красотка. Ну, как красотка… не так, чтобы прям умереть не встать. Но было в ней нечто сверхъестественное, нечто волнующее, так что я глаз не мог оторвать от нее.

Я неплохо владею словом. Мы с Пеппер ведем ежедневный блог Шейдисайдской школы. Кроме того, я буду делать основной упор на английский, когда поступлю в университет Дьюка[5]5
  Университет Дьюка – частный исследовательский университет, расположенный в городе Дарем, Северная Каролина, США.


[Закрыть] следующей осенью.

Но нужен литературный дар повыше моего, чтобы описать эту девчонку. Что же было в ней такого привлекательного? Наверное, дело в ее глазах. У нее были большие, мерцающие кошачьи глаза. Как у той кинозвезды, как ее, Эмма Стоун? Большие дивные глаза, только у нее они были темные. На ее бледном лице они блестели, подобно маслинам, – ха, смотрите, все-таки я не забыл про них! Тугие черные локоны обрамляли лицо.

Она не улыбалась. На самом деле вид у нее был озабоченный. Губы поджаты, словно она на кого-то дулась. На ней были черная толстовка с откинутым капюшоном и самые заурядные джинсы.

– Разрешите, пожалуйста? Будьте любезны… – Какая-то дама хотела прокатить мимо меня свою тележку. Ей пришлось повторить свой вопрос трижды, пока я понял, что это ко мне обращаются. На меня будто ступор напал.

Откатив тележку в сторону, я снова повернулся к девушке. Она так и не замечала меня. Взгляд ее был прикован к пакетам с колбасной нарезкой.

Я приблизился на несколько шагов. Сам не знаю зачем. Будто невидимая сила влекла меня к ней. Но я остановился, увидев, как она подняла вместительную холщовую сумку. Стрельнула глазами туда-сюда. Потом торопливо схватила упаковки с ветчиной и индейкой и запихала в сумку.

Я моргнул. Мне ведь почудилось, да?

Раз-раз – и готово. Закрыла сумку, повесила на локоть – и в хлебный как ни в чем не бывало. Я – за ней. Что тут будешь делать! Смотрю, а она уже сныкала в сумке буханку хрустящего хлеба.

А главное – не моргнув глазом. Взгляд – сама невинность. Улыбнулась мимоходом паре сотрудников в белых фартуках. Я смотрел, как она не спеша минует раздвижные двери и выходит на парковку.

Никто в погоню не бросился. Никто не видел, как она воровала продукты. Кроме меня.

Почему я пошел следом? Почему бросил тележку прямо посреди прохода и выбежал из магазина следом за ней?

Не знаю. Решил, наверное, что смогу ей помочь. Нет, я не собирался тащить ее назад в магазин. У меня и в мыслях не было пытаться ее остановить. Я подумал, что ей, видимо, нужна помощь, а почему бы не помочь такой загадочной красавице?

Кое-кто из моих друзей говорит, что я весь из себя эдакий благодетель. Скаутом даже прозвали. Ну, знаете, типа бойскаут. Им это кажется забавным, ну а я не обижаюсь.

Может, она очень бедная и голодает, думал я. Может, кошелек посеяла. Может, она сбежала из дома…

У стены сидела на привязи моя собака. Девушка нагнулась ее погладить, и тут-то я ее и нагнал. Она подняла глаза и впервые заметила меня.

– Твоя собака?

Я кивнул.

– Ага. – Внезапно я лишился дара речи.

– А что за порода?

– Смесь бульдога с носорогом, – отвечал я. – Тут не обошлось и без лабрадора.

– Симпатяга. Сколько ей?

– Скоро три года.

– Ма-аленькая. – Она почесала собаке уши. – А как звать?

– Минди, – ответил я.

Девушка засмеялась:

– Минди? Да ладно? Меня тоже так зовут! – Она выпрямилась, сжимая ручки холщовой сумки. Я все поглядывал на эту сумку, представляя, как девушка крадет продукты.

– Нет, серьезно, – сказал я. – Тебя зовут Минди?

Она кивнула с лукавой усмешкой.

– Да. Я Минди. Минди Гавкинс.

– Эй, – сказал я. – Гавкинс? Минди Гавкинс?

Ее хихиканье было невероятно обворожительным.

– Ну ладно. Хватит. Как тебя по правде зовут?

Она пожала плечами, а глазищи при этом так и сверкали. Видно, нравилось ей меня поддразнивать.

– Минди Гавкинс – отличное имя, ты не находишь?

Вот не видеть бы, как она ворует! Я снова покосился на ее сумку. Не мог я обличить ее, сознаться, что застукал ее на горячем.

Ведь тогда она убежит.

А мне не хотелось, чтобы она убегала.

– Я не встречал тебя в школе, – сказал я. – Ты ходишь в Шейдисайдскую школу?

– Я новенькая. Только начала.

– Тоже в выпускном?

Девушка потянула себя за красную пластиковую сережку, выглядывавшую из-под роскошных волос.

– Угу.

– Тяжело, наверное, в новой школе в выпускном классе.

Она закатила глаза.

– Ай, кому ты это рассказываешь! – И вдруг переменилась в лице. – Что ты так глазеешь на мою сумку?

Я заморгал.

– Я? Вовсе нет. Честно. – А сам весь покраснел.

Незнакомка погладила Минди на прощание.

– Пора бежать. Увидимся в школе, Майкл.

Отвернулась – и бежать, через парковку. А холщовая сумка на боку мотается.

Я стоял рядом с Минди и смотрел, как девушка убегает. Ни разу не оглянувшись, она скрылась за последним рядом припаркованных машин.

– Чудно, – пробормотал я. – Чудная она какая-то, Минди.

Тут я вдруг вспомнил про оставленные продукты. Убедившись, что Минди по-прежнему крепко привязана, я зашагал обратно к магазину. Когда двери уже открылись, до жирафа вдруг дошло.

Откуда, черт возьми, девчонка узнала, как меня зовут?

10

В следующий раз я увидел эту девушку на следующий день, в конце большой перемены. Мы с моим другом, Гейбом Дилером, отобедали пораньше. Гейб скачал на телефон новую игрушку, и ему не терпелось мне ее показать. У каждого, думаю, найдется приятель, которого хлебом не корми – дай резаться в игры сутки напролет. В моем случае это Гейб.

Он утверждает, что игры – отличная тренировка для глаз и рук. Но поскольку со спортом Гейб не дружит, я не понимаю, зачем ему их тренировать.

Мы слонялись по коридору перед библиотекой, стараясь не светиться перед преподами. Потому как приносить мобильники в школу можно, но вот пользоваться – ни-ни, больно уж мы, молодежь, безответственные. Ха.

Коридор был погружен в тишину. Большинство ребят все еще обедали. Гейб запустил игру на своем здоровенном айфоне. Размер экрана у него – самое то для заядлого игрока. Я засмеялся, обнаружив, что он играет в гонки на снегоходах.

Магазин моего отца называется «Снежное ранчо Фроста». Отец продает снегоходы и внедорожники, сдает их напрокат. За ужином он только и говорит, что про снег да снегоходы, и порой мне кажется, что я живу в одном из этих снежных шаров – ну, тех, знаете, которые встряхиваешь, и внутри снег сыплется. Просто спасу нет!

Гейб наклонил телефон, показывая, как нужно разгонять снегоходы. Его снегоход сорвался с обрыва и разлетелся на куски в бешеной вспышке.

Гейб растерянно заморгал.

– Вот сейчас не специально было.

– Ты водил Рэйчел Мартин на свидание в пятницу? – осведомился я.

Он сощурился на экран, перезапуская игру.

– Да по правде-то, никуда мы не ходили.

Я двинул ему кулаком в бок.

– А что делал? Дома в «Ваху» воевал?

– Как ты угадал? – ухмыльнулся Гейб, бешено работая большим пальцем. Снегоход на экране с ревом завелся. – Скучная она какая-то, Рэйчел.

– Так ты, наверное, больше ее не увидишь?

– Наверное, нет.

– А я думал, она тебе нравится.

– Нравится, – отозвался он, прилипнув глазами к экрану. – Обалденная девчонка. Но… на войне как на войне. – Он расхохотался. Я тоже. Любили мы хорошо посмеяться.

Он сунул мне телефон.

– Хочешь попробовать?

Не успел я ответить, как увидел ту девушку. Она брела нам навстречу, разглядывая двери классов. Ее черные волосы выбивались из-под свободной вязаной шапочки, а одета она была в серый свитер, короткую юбку в клеточку и черные леггинсы.

– Минди! – окликнул я ее.

Она обернулась и сразу узнала меня.

Я видел, как Гейб вылупил глаза. Когда она поспешила к нам, он бесстыдно на нее пялился.

– Знакомься, Гейб, это Минди Гавкинс, – сообщил я.

Она скорчила гримаску.

– Это не мое настоящее имя, Майкл. Так зовут мою собаку.

– Как же зовут твою кошку? – спросил Гейб. – Кошка-в-Сапожках? – И захохотал над собственной шуткой. С ним очень весело, пока он сам не пытается хохмить.

Она перевела взгляд на него:

– Ого, да ты телепат! Как догадался?

Гейб пожал плечами.

– Просто повезло. Как тебя на самом деле зовут?

Пропустив его вопрос мимо ушей, она обратилась ко мне:

– Я тут совсем пропадаю. Только и делаю, что блуждаю по коридорам. Эта школа слишком большая. Ничего не найдешь.

– Во всяком случае, ты нашла нас, – сказал я.

– Это, конечно, здорово, – она разгладила шапочку на волосах, – но вот художественный класс я найти не могу. А хорошо было бы успеть до звонка. Он на этом этаже?

– Нет. На втором. От столовки и дальше по коридору. – Я отдал Гейбу айфон. – Давай провожу.

– Вот спасибо. Ты настоящий рыцарь. А то я тут совсем заплутала.

– Пока, – бросил Гейб.

Я направился к лестнице.

– И насчет субботы! – крикнул я ему через плечо. – Обещали метель нехилую. Отец сказал, если останутся снегоходы, можно взять один, погонять по холмам.

– Заметано, – отозвался Гейб. – Скажу Диего. И Кэтрин заодно.

Вместе с девушкой мы поднялись на второй этаж. До звонка оставалось всего ничего. В коридорах было шумно и людно. Поэтому она волей-неволей жалась ко мне, когда мы шли по коридору.

– Это так мило с твоей стороны. А то я так бы тут и блуждала.

От нее пахло цветами. Розами, что ли? Я в цветах как-то не очень…

Девушка одарила меня восхитительной улыбкой и снова пристроилась сбоку. Прочь сомнения: она со мной заигрывала. То есть беззастенчиво. А я что? Сами понимаете. У меня отчаянно потели руки. Я был словно под гипнозом.

– Слушай, ну как тебя зовут на самом деле? – спросил я.

– Мэри. Мэри Насамомделе.

– На самом деле твоя фамилия – Насамомделе?

Она рассмеялась.

– Лиззи Уокер, – сказала она. – Кроме шуток.

Я повел ее за угол. Мой дружище Диего помахал нам рукой, пробегая мимо, и вдруг резко развернул башку в нашу сторону. Увидел, какая красотка со мной идет, – глаза на лоб вылезли.

– Вот он, художественный класс, – сказал я. – Можешь запомнить. Комната в конце коридора с огроменным окном.

Лиззи сжала мою руку.

– Еще раз спасибо. – Она закинула на плечи рюкзак и поспешила в класс.

Я до сих пор чувствовал прикосновение ее руки к моей. Меня по-прежнему окружал цветочный аромат ее духов. Я повернулся и побрел в сторону своего класса французского этажом ниже. Но стоило мне сделать несколько шагов, как за спиной послышался голос:

– Та-ак, Майкл, кто твоя новая подружка?

Испугавшись, я обернулся.

– Ой. Пеппер. Привет.

11

Пеппер рыжая, а рыжим на роду написано быть вспыльчивыми, чувствительными и ревнивыми. Такой вот стереотип. И Пеппер старается идти с ним в ногу. Должен сказать, что имя Пеппер – Перчинка – подходит ей на все сто.

У нее волнистые волосы до плеч, цвета расплавленной меди, теплые серо-зеленые глаза и конопатый вздернутый носик, который она ненавидит.

«Скажи, ведь я прелесть, – как-то заявила она мне вскоре после того, как мы с ней сошлись поближе. – А какому нормальному человеку хочется быть прелестью?»

«Ты не просто прелесть, – сказал я тогда (ведь ничего другого она от меня и не ждала). – Ты очень похожа на… э… на Эми Адамс».

Мы как раз обжимались в моей тачке, и тут Пеппер как шарахнется!

«Что-о?! Эми Адамс?! Ты чего, она ж стару-у-уха!»

«Ты знаешь, о чем я», – промямлил я.

Пеппер мне здорово нравится. Она веселая, с ней не соскучишься. Однако я быстро заметил, что с ней мне все время приходится за что-нибудь извиняться.

Вот хоть сейчас: ну почему я должен чувствовать вину за то, что проводил новенькую, Лиззи Уокер, до художественного класса?

Я поспешил к Пеппер. Она взирала на меня с подозрением. Будто я только что замочил ее котика или сотворил еще какую-нибудь, не меньшую гнусность.

– Это новенькая, – пустился я в объяснения. – Вот… заблудилась. Просила показать ей художественный класс.

– Она калека, что ли? – осведомилась Пеппер, шмыгая носиком. – Поэтому так на тебе висла?

– Ерунда. Ничего она не висла, – сказал я. – Ну разок пожала руку, если ты об этом. Слушай, я с ней не встречаюсь. Она заблудилась, а я просто хотел проявить участие.

Пеппер надула губки.

– Майкл, я бы хотела, чтобы ты проявлял участие ко мне, – протянула она капризно. А потом схватила меня за шею, притянула к себе и крепко-крепко прижалась губами к моим губам.

Народу в коридоре, кстати, еще хватало. Кто-то одобрительно засвистел. Я попытался отстраниться, но Пеппер лишь усилила хватку и продолжала меня целовать.

И когда я ее целовал… когда я ее целовал… ну вот хоть убейте. Я ловил себя на том, что все равно думаю о Лиззи.

* * *

– Здорово, Скаут! – Диего протаранил меня сзади. Уроки закончились. Я стоял, склонившись над своим шкафчиком, и искал учебник, а от толчка аж врезался во внутреннюю стенку. Диего – настоящий амбал, косая сажень в плечах, словно у профессионального борца, – силушку рассчитывать не умеет в принципе. Честное слово, в игривом настроении он опасен для общества.

Гейб как-то раз назвал его бандюгой, так Диего стал весь красный и чуть Гейба не пришиб. У него дед, он рассказывал, был известный в Мексике гангстер, и его, еще до рождения Диего, однажды нафаршировали свинцом на глазах у всей семьи. В общем, бандюгой нашего Диего лучше не называть.

Диего утверждает, что не приемлет насилия ни в каком виде, а если вы иного мнения, он мигом вышибет из вас эту дурь. Ха. Хохмач, блин. Но вообще он друг что надо. И девчонка его, Кэтрин Лэйн, тоже входит в нашу компанию. Она лучшая подруга Пеппер. Следующей осенью они вместе отправятся в университет Пенсильвании.

Диего вытащил меня из шкафчика и могучей лапищей отряхнул меня спереди.

– На субботу все еще обещают снег, – сказал он.

– Спасибо за прогноз, – сказал я. – А спортивные репортажи делаешь?

Он ущипнул меня за щеку. Уй!

– Остряк ты наш, Майкл, самоучка. Я к тому, что если снега навалит, твой батя как, даст нам… – Он поднял руки, словно держался за руль снегохода, и басовито загудел.

Я кивнул.

– Папа как раз получил несколько новых «Барсов» с четырехтактными двигателями.

Диего восхищенно выдохнул:

– Иди ты. И много «лошадок»?

– Говорит, сто двадцать пять.

Диего ухмыльнулся и снова загудел. Стоявшие у шкафчиков на другой стороне коридора девчонки захихикали. Уж не знаю, с какой стати. Сто двадцать пять лошадиных сил на одной из этих красоток (я имею в виду «Барсов», конечно, а не девчонок) – это вам не хиханьки.

– Эх, погоняем! – сказал Диего.

Я захлопнул дверцу шкафчика и запер его.

– Единственная проблема: к тому времени как мы туда доберемся, «Барсов» могут расхватать.

Диего ткнул меня кулаком в плечо:

– Твой батя не придержит их для нас?

– Ты моего батю знаешь. Не станет он заворачивать клиента с баблом только потому, что нам приспичило погонять.

Диего покачал головой.

– Эх, не те у него приоритеты, не те… Так кто едет в субботу? Кэтрин, верно?

– А то как же, – ответил я. – Только мы. Ты, Кэтрин, я, Пеппер и Гейб.

– Снежная вечеринка. Сперва накатим по маленькой у меня дома, чисто для разогреву, а уж опосля… – Он опять загудел.

– Чем не план? – отозвался я. Мы стукнулись кулаками. Кулачина у него, кстати, размером с добрую дыньку.

Диего развернулся и потопал прочь.

Я поднял рюкзак и увидел, что передо мной стоит Лиззи.

И снова на ее бледном лице застыло озабоченное выражение.

– Майкл, мне жутко неудобно, – она схватила меня за руку, – но я опять потерялась. И так весь день. Честное слово.

– Я бы мог нарисовать тебе карту, – сказал я. (Как можно было отвести взгляд от этих потрясающих глаз?) – Ну, знаешь, там были бы все классы и красный крестик с пометкой «Вы находитесь здесь».

Она покачала головой.

– Нет, для этой школы мне нужен навигатор. На телефоне. Я бы просто вводила следующий пункт назначения. Только здесь не разрешают пользоваться телефонами. А кроме того… – На ее лице промелькнуло смущение. – Кроме того… у меня нет телефона.

– Родители не разрешают?

Она нахмурилась.

– Не по карману.

Я мысленно вернулся в продуктовый магазин и опять представил, как она украдкой кладет продукты в свою холщовую сумку. Неужели я действительно это видел?

– Я буду твоим навигатором, – сказал я и добавил механическим голосом: – «Пожалуйста, задайте новый маршрут…»

Она игриво толкнула меня.

– Я просто ищу спортзал. Думала, знаю, где он, а в итоге круги наворачиваю.

– Ну-у, это просто, – я указал пальцем. – Спускаешься вон по той лестнице. Спортзал будет справа. Ты его без проблем узнаешь. На двери табличка: «Спортзал».

Она засмеялась и снова пихнула меня.

– Премного благодарна. Я, знаешь ли, может, и пропащая, но не дебилка.

Ее рука скользнула к моей ладони. Она переплела свои пальцы с моими.

– Ай! – вскрикнул я, почувствовав укол в подушечку большого пальца.

В испуге попятившись, я увидел в руке у Лиззи серебристую булавку. Поднеся палец к лицу, я смотрел, как на подушечке проступает капелька алой крови.

– Эй! – воскликнул я. – Что за?..

Лиззи вонзила булавку в собственный указательный палец. И вытащила не раньше, чем по нему побежала струйка крови.

Тогда она подняла руку и соединила наши кровоточащие пальцы.

А потом приблизила свое лицо к моему.

– Теперь мы с тобой связаны кровью, – прошептала она.

Отвернулась и побежала к лестнице.

Слыша стук ее каблучков, я разглядывал кровавый мазок на пальце.

Это что вообще было?

12

Ежегодник Шейдисайдской школы называется «Ежегодник». Название, конечно, не блещет выдумкой, зато никто не спросит: «Ачоэта, ежегодник?» И так понятно.

В этом году делать его поручили нам с Пеппер. Мы верстаем печатное издание, которое выпустят к концу учебного года, а заодно ведем блог, где постим школьные и/или спортивные новости, а иногда и досужие сплетни – когда больше не о чем писать.

Для работы нам выделили каморку на втором этаже в углу коридора, сразу за спортзалом. Подозреваю, что раньше ее использовали как чулан для метел или, может, телефонную будку, потому что теснотища там страшная. Мы с Пеппер сидим за столом друг напротив друга, практически соприкасаясь крышками ноутбуков. Там есть еще один столик для других сотрудников. И шкафчик с единственным рабочим ящиком.

В пятницу после уроков я уже склонился над своим ноутом, когда в кабинет вошла Пеппер. Ее медные волосы были стянуты в «конский хвост» на затылке, придавая ей сходство с двенадцатилетней девочкой. На ней были ее любимая бархатная жилетка поверх изумрудно-зеленой футболки и джинсы с прорезями на коленках.

– Привет, Майкл. – Пеппер скинула на пол рюкзак, уселась за стол рядом со мной и наклонилась поцеловать, но я отдернул голову, и поцелуй пришелся в шею.

– Как дела? – спросил я. – Пережила контрольный тест, которым осчастливил нас Герман?

– Да мистер Герман их не очень-то проверяет. Так что я и не парилась. – А сама глаз не сводила с экрана моего ноутбука. – Фейсбук?

Я кивнул.

– Угу. У нее нет профиля на Фейсбуке.

Пеппер недобро прищурилась:

– У кого? О ком ты говоришь?

Я моргнул.

– Ой. У той новенькой, Лиззи Уокер, нет профиля на Фейсбуке.

– Да кому какая разница? – вспыхнула Пеппер, скрестив руки на груди. – Тебе-то что за дело?

– Ну… нужно внести информацию о ней в ежегодник. Правильно?

– Заведем досье, тогда и внесем, – сказала Пеппер. – Фейсбук для этого не нужен. В чем дело, Майкл? Что ты так сохнешь по этой девице?

– Кто? Я? Сохну? Да не сохну я, Пеппер. Что за словечко вообще, «сохну»? Мужики не «сохнут». «Сохнут» только женщины.

– Майкл, ты от нее просто в осадок выпал. Что в ней такого особенного?

– Ничего, – поспешно ответил я. – Я не говорил, что она особенная.

– Тогда почему ты краснеешь?

– Я не краснею. Жарко тут…

Пеппер склонилась надо мной и обеими руками взяла меня за плечи.

– Колись давай. Между тобой и этой девицей точно ничего нет?

Я оттолкнул ее руки:

– Каким, интересно, образом? Она в школе без году неделя. Я ее вообще не знаю.

Мне отчаянно захотелось сменить тему.

– Что мы делаем сегодня?

Пеппер по-прежнему сжимала кулачки, готовая устроить драку. Говорю же, она очень серьезно относится к своему «рыжему» статусу. Я всегда знаю, когда она в бешенстве: у нее сразу темнеют веснушки.

– По-моему, просматриваем старые ежегодники, – буркнула она.

Напротив библиотеки мы обнаружили чулан, загроможденный этими ежегодниками от пола до потолка. А поскольку нынешний ежегодник должен был стать юбилейным, сотым по счету, мы с Пеппер решили, что было бы действительно круто разместить в блоге немножко старых фотографий. И, пожалуй, опубликовать несколько страниц из старых ежегодников со всеми этими ребятами, такими удивительно взрослыми в своих нелепых старомодных костюмах.

– Давай-ка просмотрим их. – Я закрыл Фейсбук, встал, обнял Пеппер за плечи, и мы отправились к чулану за ежегодниками…

* * *

– …Я чихнул дюжину раз, – сообщил я. – Мы с Пеппер вели счет. Думал, башка лопнет. БАЦ! Как воздушный шарик.

– И весь ветер улетучится, – вставил папа и засмеялся.

– Не смешно, Митчелл, – укорила мама.

– Ясненько. Ты считаешь, что у меня ветер в голове. – Я бросил вилку на стол. – Смешно.

– У Майкла, вероятно, тяжелая аллергия на пыль, – продолжала мама. – Наверное, ему следует показаться аллергологу.

Мама чуть что готова бежать к докторам. Когда я был маленький, она таскала меня по врачам, если мои молочные зубки выпадали на пару недель позже обычного.

Папа проглотил кусок лососины.

– Из-за того, что чихнул пару раз? Тут уж сразу звать службу спасения! – Он умеет блеснуть остроумием, особенно по поводу маминых закидонов. Он не прочь устроить ей нелегкую жизнь. Она же благополучно пропускает его подначки мимо ушей. Золотой характер.

Мы как раз заканчивали ужинать. Лососина, запеченная с лингуини, – мое любимое блюдо, потому что там есть расплавленный сыр. Я рассказывал предкам, как мы рылись в чулане, собираясь посмотреть старые книги. Но тут на меня напал бешеный чих, я поднял ногами пыльную бурю, так что Пеппер пришлось вызволять меня из чулана и ждать, пока я не прочихаюсь.

Папа возвел очи горе.

– В следующий раз бери «Клинекс», – посоветовал он и подцепил вилкой еще лингуини.

– Так что насчет старых ежегодников? – осведомилась мама, протягивая мне миску со стручковой фасолью. – Ты просто решил бросить эту затею?

Я отмахнулся от миски. Мама знает, что я терпеть ненавижу стручковую фасоль, но никогда не сдается.

– Мы с Пеппер вытащили целую кучу и отнесли в наш кабинет. Она хочет вытрясти из них пыль. Почистить, знаешь ли, хорошенько. А потом попробуем еще раз. Ну а пыль в основном осталась в чулане, так что…

В дверь позвонили.

Родители оглянулись в сторону гостиной. Я вскочил.

– Это Пеппер, – сказал я. – Мы сегодня хотели вместе позаниматься.

Я вытер салфеткой губы и подбородок, отодвинул стул от стола и поспешил к дверям.

В дверь позвонили снова.

Я распахнул ее – и обомлел.

– Лиззи? А ты-то как здесь?