Текст книги "Монстры грязи не боятся"

5

– У моего брата есть одна штука – мерзкая резиновая змея, – прошептала Молли, и ее коварная улыбочка стала шире.

Мы вчетвером прижались друг к другу на краю заднего сиденья. Каждый раз, когда автобус подпрыгивал, мы чуть не падали на пол.

– Кортни не боится змей, – заметил Шлем. – Спокойно на руки берет, забыла уже?

– То был дурацкий уж, – прошептала Молли. – А та гадина, что у моего брата – вроде черной мамбы. Здоровенная, с раззявленной пастью, а оттуда клычищи торчат, белые, что снег, и жесткие.

– Хочешь сказать, с виду как настоящая? – уточнил я.

Автобус налетел на крупный ухаб, и нас всех подбросило на добрый фут вверх.

– Да, очень похожа, – ответила Молли, и ее глаза позади очков сверкнули. – И на ощупь вся такая теплая и вроде как липкая.

– Гадость. – Шарлин скривилась.

– Он меня ей не раз пугал, – призналась Молли. – Змея такая настоящая и противная, что я каждый раз попадалась. Однажды, когда я засунула руку под подушку посреди ночи и почувствовала ее там – битый час голосила. Никто не мог меня успокоить!

– Так это шикарно! – авторитетно заявил Шлем.

Но у меня все еще оставались сомнения.

– Ты действительно думаешь, что какая-то игрушка сумеет пронять Кортни?

Молли кивнула:

– Еще как! Отвечаю! Эта резиновая подделка такая гадкая, что настоящую змею, как мне кажется, напугает!

Мы все громко рассмеялись. Люди, сидевшие впереди, обернулись посмотреть, что ж там такого смешного. Я видел Кортни и Дениз на переднем сиденье – они обе что-то писали в тетрадях, надо думать, передирали друг у дружки журнал походных наблюдений. Им же позарез надо было быть идеальными во всем.

– Мне уже не терпится напугать Кортни, – сказал я, когда автобус подрулил к нашей школе. – Ты уверена, что сможешь забрать эту змею у своего брата, Молли?

Молли улыбнулась мне:

– Я знаю, в каком ящике он ее держит. Так что просто позаимствую на время.

– Но что мы будем с ней делать? – поинтересовалась Шарлин. – Как мы собираемся напугать ею Кортни? Где мы ее спрячем?

– В ее перекусоне, конечно же, – ответила Молли.

С автобуса мы сходили, заговорщически ухмыляясь.

Пакеты с завтраками складировались на книжной полке у задней стены класса. Мы всегда завтракаем прямо в классе – школа у нас маленькая, толковую столовую в ней так и не оборудовали. Пакет Кортни найти нетрудно – он самый большой из всех.

Мать всегда дает ей два бутерброда и две коробочки сока, а еще пачку картофельных чипсов, сырные палочки и, как правило, один или два свертка фруктов. Не знаю, зачем ей столько всего – Кортни попросту не может в одиночку со всем этим изобилием справиться и в большую перемену неизменно становится настоящей матерью Терезой, делясь с теми детьми, у кого перекусон паршивый.

На следующее утро я немного опоздал. Солдатские пайки – так я называю их, сугубо шутки ради, – уже были разложены на полке. В дальнем конце я приметил набитый до отказа коричневый бумажный пакет Кортни. Интересно, Молли получилось начинить его резиновой змеей? Неужели удалось-таки?

По виду пакета трудно было что-то понять, зато по виду Молли – проще некуда. Ее щеки распунцовелись, она то и дело бросала на меня нервные взгляды.

О да. Ей определенно удалось.

Теперь нам оставалось только пережить три с половиной часа до обеда.

И как я смогу на чем-то сосредоточиться? Ерзая на стуле, я то и дело оглядывался на «солдатский паек» Кортни, воображая, экая сцена вот-вот разыграется у нас в классе. Вот Кортни, как всегда, сидит за партой напротив Дениз, подруженьки болтают. Вот она сует руку в коричневый бумажный пакет… ее всю коробит… и она громко-прегромко визжит! Я представлял себе, как змея с разинутой пастью и горящими глазами выскакивает из пакета, как эта зазнайка дрожит как осиновый лист, от ужаса, и как весь класс смеется над ней, когда я, играючи проходя мимо, подбираю ту липовую змею с пола – и во всеуслышанье говорю:

– Ну и чего ты крик подняла, она же резиновая! Резиновые змеи не кусаются!

Вот так номер, чтоб я помер!

Все утро Шлем, Молли, Шарлин и я переглядывались. Наверное, мы не запомнили ни одного слова из того, что говорил мистер Мелвин. Я не помню, что было написано на доске, какие задачки по математике мы решали. Для меня они стали просто набором букв и цифр на тетрадной страничке.

Мы постоянно поглядывали на часы. И вот пришло время завтрака. Мы не спускали глаз с Кортни, когда та на пару с Дениз прошла к полке с завтраками. Кортни наклонилась и сначала передала Дениз ее пакет, затем взяла свой. Прошествовав назад к своей парте, подруги передвинули стулья и уселись друг напротив друга.

«Вот оно, грядет», – подумал я, и у меня перехватило дыхание от волнения.

Великий момент почти настал!

6

Мы поспешили за нашими завтраками. Ни к чему было, чтобы народ в классе понял, что мы стоим и пялимся на Кортни.

Мы расселись за нашим обычным местом. Но я не мог не смотреть на эту зазнайку. Уж больно сильно нервничал в предвкушении развязки.

Кортни начала было разворачивать пакет – но с другого конца класса мистер Мелвин вдруг жалобно протянул:

– Ну вот, опять забыл все дома…

– О, не волнуйтесь! – И Кортни подбежала к нему.

Они склонились за его столом. Я не слышал, о чем они разговаривали – в классе во время большой перемены всегда шумно. Все разговаривают, смеются, шуршат пакетами и промасленной бумагой, в которую завернута еда.

Только мы четверо сидели тихо-тихо и смотрели на Кортни и мистера Мелвина.

– О чем это они толкуют? – шепотом спросил Шлем. – И почему она не откроет уже свой пакет?

Я пожал плечами, не отрывая взгляда от зазнайки. Вид у нее был такой, будто она о чем-то напряженно думает. Наконец, улыбнувшись Мелвину, она передала ему свой пакет с едой.

– Все в порядке, – сказала она – и это я, вот так ирония, прекрасно услышал. – Берите сколько нужно. Мама всегда кладет мне слишком много всего.

– Вот черт! Только не это! – прошептал я, чувствуя, как резко подкатывает дурнота.

– Может, предупредить его? – спросил Шлем.

Слишком поздно спросил.

Открыв пакет, мистер Мелвин сунул в него руку – и сощурился от неожиданности.

И со смешным пронзительным криком вытащил наружу большую черную гадину.

Пакет с завтраком шлепнулся на пол. Резиновая змея дико забилась в руке мистера Мелвина. Молли меня не обманула – эта штука взаправду выглядела живой.

Наш бедный учитель вскрикнул еще раз, и гадина упала на пол.

Стекла в окнах класса, казалось, задребезжали от криков учеников.

Кортни вскочила. Она легонько подтолкнула мистера Мелвина, чтобы он отошел в сторону, – и принялась топтать змею. Яростным, тяжелым топотом.

С видом Георгия Победоносца, никак не ниже рангом.

И вот она подобрала змею с пола и одарила учителя ликующей улыбкой.

Несчастная резиновая гадина по окончании экзекуции разломилась надвое. Кортни натурально ей голову отшибла.

– Брат меня к стенке поставит и гвоздями прибьет, – пробормотала угрюмо Молли.

* * *

– Что ж, по крайней мере, мы напугали мистера Мелвина, – выдала Шарлин, когда мы вышли из школы. Шарлин, это беззаботное солнечное дитя, всегда все видела в радужных тонах.

– Прикиньте, он весь оставшийся день пытался выяснить, кто сунул змею в пакет! – ей в тон добавил Шлем.

– Мисс Зазнайка все время поглядывала в нашу сторону, – сказал я. – Как думаете, она нас подозревает?

– Возможно, – ответил Шлем. – Хорошо, что нас с ходу не загребли.

– А мистер Мелвин все-таки забавно вопил, – заметила Шарлин, с видом довольной кошки жмурясь на солнце.

Молли молчала. Наверное, думала, что сделает с ней брат, когда узнает, что его змея куда-то исчезла.

Мы шли ко мне домой с твердым намерением собраться по-серьезному и придумать новый злодейский план против Кортни.

Стоял прекрасный теплый день. До этого дожди проливались всю неделю. В Южной Калифорнии в это время такой сезон, но сегодня на небе не замечалось ни облачка.

Каждый из нас думал, что чудом отделался, и вынашивал планы напугать Кортни.

Как же так – мы продули, а Мисс Зазнайка опять стала героиней!

– Плохая была идея со змеей, – пробормотал Шлем, когда мы переходили улочку в моем жилом районе.

– Давай, повтори еще раз, – проворчала Молли, закатывая глаза.

– Кортни никогда не купится на подделку, – продолжал Шлем. – Чтобы ее напугать, нужно что-нибудь настоящее. Что-то живое.

– Живое? – переспросил я.

Шлем стал было отвечать, но тут его прервал женский голос.

Я обернулся и увидел нашу соседку миссис Рудольф. Она бежала к нам со всех ног. Ее светлые волосы все растрепались, на лице застыл испуг.

– Эдди, прошу тебя! Ты должен мне помочь! – крикнула она.

7

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Миссис Рудольф выглядела такой испуганной.

– Что-то не так? – пробормотал я.

Она указала куда-то на небо:

– Можешь помочь мне?

– Эм? – Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять: указывала она на ветку дерева у нас над головами, а вовсе не на небосвод.

– Там Мымрик, мой кот, – сказала миссис Рудольф, прикрывая глаза от солнца одной рукой, все еще указывая наверх другой.

– О, а я его вижу, – заметил Шлем. – Во-о-он на той кривой ветке.

– Ума не приложу, как он из дома-то выбрался! – причитала миссис Рудольф. – Он у меня по деревьям никогда не лазал. А сейчас – как-то забрался туда и спуститься не может, бедняжечка!

Я уставился в густую листву. Да. Был там этот самый Мымрик. Довольно высоко от земли. Он издавал испуганные воющие звуки и царапал лапой тонкую ветку дерева.

Мы все стояли и смотрели на испуганного кота.

Внезапно я почувствовал руку миссис Рудольф на своем плече.

– Ты можешь подняться и забрать его, Эдди?

– Э, знаете… – Лазальщик по деревьям из меня такой себе, честно. На самом деле, по деревьям лазать я ненавижу. Вечно режу ладони о кору, обдираю себе пузо, все в таком духе.

– Поторопись, пожалуйста, – взмолилась миссис Рудольф. – Мымрик так напуган. Он же сейчас упадет!

Ну и что с того, что он упадет? Разве у кошек не должно быть девяти жизней?

Вот о чем я подумал. Но вслух, конечно же, не сказал.

Вместо этого я что-то пробормотал про то, что кот уж больно высоко забрался.

– Но ты ведь прекрасно лазаешь по деревьям! – сказала миссис Рудольф. – Разве не все мальчики твоих лет хорошо лазают? – Она смотрела на меня испытующе, с очевидным неодобрением на лице.

«Трусом меня считает», – сообразил я. Если не залезу на дерево и не спасу ее пушистого недоумка – слух разнесется по всей округе: миссис Рудольф попросила Эдди о помощи, а он просто стоял там, как трус, и извинялся.

– Я немного боюсь высоты, – признался я.

– Давай, Эдди! – подбодрил меня Шлем. – У тебя все получится, старик.

Над нами громко завыл кот. Его голос походил на детский плач. Хвост вытянулся в воздух жесткой трубой.

– Ты справишься, Эдди, – заверила меня Шарлин, глядя на кота.

– Прошу, поторопитесь, – умоляла миссис Рудольф. – Мои дети с ума от горя сойдут, если с Мымриком что-то случится.

Я колебался, глядя на высокий ствол, покрытый грубой корой.

Кот снова завыл.

Я увидел, как задрожала ветка, как кошачьи лапы отчаянно заскребли по воздуху, когда он потерял хватку.

Затем, пронзительно взвизгнув, Мымрик начал падать.

8

Мы все дружно вскрикнули.

Ветка качалась вверх-вниз. Кот вцепился в нее передними лапами – задние яростно пинали воздух.

– О нет, о нет, о нет! – причитала миссис Рудольф, прикрывая глаза рукой.

Кот взвыл от ужаса.

Каким-то образом ему удалось снова взобраться на дрожащую ветку дерева. Затем он снова заголосил – испуганно, почти что по-человечески.

Миссис Рудольф отняла руку от глаз и с отвращением посмотрела на меня.

– Думаю, мне лучше позвонить пожарным, – бросила она.

Я знал, что должен ухватиться за ствол дерева и подтянуться. Но я действительно боюсь высоты. Из меня альпинист – как пловчиха из Вирджинии Вульф.

С раздраженным вздохом миссис Рудольф развернулась и побежала к своему дому. Она остановилась, когда раздался девичий крик:

– Эй, что там у вас стряслось?

Кортни ехала по боковой дорожке на блестящем красном гоночном велосипеде. Она остановилась, опустила велик на землю. На ней был белый джинсовый комбинезон поверх ярко-желтой футболки.

– Что происходит, ребята? – спросила она, подбегая к нам.

– Мой кот… – сказала миссис Рудольф, показывая на дерево.

Мымрик отчаянно мяукал.

Кортни скорым взглядом оценила раскачивающуюся ветку.

– Сейчас спущу его, – бросила она с лету и начала проворно карабкаться вверх.

Мымрик замяукал и снова чуть было не сорвался.

Кортни лезла быстро, легко обхватывая ногами ствол и подтягиваясь на руках. Она добралась до ветки за считанные секунды, одной рукой схватила кота поперек живота и прижала его к себе, а затем – так же ловко спустилась на землю.

– Вот ваш бедный котик, – сказала она, ласково гладя перепуганного Мымрика. Ее белый костюм и футболка были все в грязи и кусках коры, в светлых волосах запутались обрывки листьев. Миссис Рудольф протянула руки к коту, и Кортни передала его ей.

– О, спасибо, – выпалила соседка и обняла все еще скулящего в ужасе кота. – От всей души тебе спасибо, милочка. Ты такая замечательная!

Кортни отряхнула кору и грязь.

– Я люблю лазать по деревьям, это правда здорово, – сказала она миссис Рудольф.

Соседка повернулась ко мне, и ее улыбка испарилась.

– Я рада, что в округе есть хоть кто-то храбрый, – бросила она презрительно. Еще раз поблагодарив Кортни, она зашагала с котом на руках к дому.

Я чувствовал себя идиотом. Захотелось под землю провалиться – туда, к червячкам. Хотелось исчезнуть и больше никогда не появляться.

Однако я стоял здесь, спрятав руки в карманы.

И здесь же стояла Кортни – и ухмылялась, глядя мне в глаза. Она злорадствовала. И вся так и лучилась самодовольством высшей пробы.

Шлем, Молли и Шарлин стояли молча. Когда я взглянул на них, они отвели глаза. Я знал, что они расстроились из-за меня – и из-за того, что Мисс Зазнайка опять утерла нам носы.

Кортни подняла велосипед, перекинула ногу через раму, уселась. Потом неожиданно обернулась ко мне:

– Эдди, это ты положил ту дурацкую змею в мой завтрак?

– Вот еще, – бросил я, ковыряясь в траве носком кроссовки.

Она пронзительно уставилась на меня ледышками своих голубых глаз.

Я понял, что краснею. Я чувствовал жар на щеках, но ничего не мог с этим поделать.

– А я уж подумала, это ты, – сказала Кортни, поправляя волосы на плечах. – Думала, ты отомстить захотел за того ужа.

– Вот еще, – повторил я. – Больно оно мне надо, Кортни.

Мои кореша смущенно переминались. Шлем начал что-то насвистывать.

Наконец Кортни уперла пятки в педали и укатила восвояси.

– Мы все-таки должны придумать, как ее проучить, – сказал я сквозь зубы, когда она исчезла из виду. – Мы, блин, должны.

– Как насчет посадить ей на спину живого тарантула? – предложил вдруг Шлем.

9

План был прост.

Мистер Доллингер, наш учитель естествознания, держал двух тарантулов в клетке в научной лаборатории на втором этаже. В четверг после школы мы со Шлемом проберемся в эту лабораторию, одолжим одного тарантула и спрячем его на ночь в моем шкафчике.

На следующее утро мы все пойдем в спортзал сразу после утренней встречи. Над тем залом есть узкий балкончик, где хранится спортивное снаряжение. Итак, мы со Шлемом заберемся туда – с тарантулом при себе.

Затем Молли и Шарлин заболтают Кортни и аккуратно подведут прямо под балкон – и, когда дело будет сделано, кто-то из нас бросит тарантула прямо на Мисс Зазнайку.

Пусть потанцует тарантеллу. Пусть попробует достать паука из волос – ведь он сто пудов там запутается. Мы все посмотрим, послушаем ее визготню – и славно посмеемся.

Простой крепкий план. Мы были уверены – уж он-то сработает.

Что могло пойти наперекосяк?

В четверг, как только занятия кончились, мы со Шлемом, заручившись пожеланиями удачи от Молли и Шарлин, юркнули в класс труда и прикинулись юными плотниками-энтузиастами. На самом-то деле мы ждали, когда все потенциальные свидетели уберутся из школы.

Довольно скоро в коридоре воцарилась тишина. Я высунул голову за дверь – чисто.

– Все путем, Шлем, – прошептал я, жестом зовя его за собой. – Покончим с этим.

Мы выскользнули в коридор. Наши ботинки слишком громко скрипели по паркету. Как по мне, школа становится слегка стремным местечком, когда народу в ней остается всего ничего – и воцаряется этакая тишь.

Проходя мимо приоткрытой двери учительской, сразу у поворота на лестницу, мы услышали голоса. Наверное, какой-нибудь педсовет.

Это здорово, сказал я себе. Если все учителя соберутся на совещание внизу, научная лаборатория будет в нашем распоряжении.

Наша цель была в конце коридора второго этажа. Мы тихо, пригибаясь за перилами, поднялись по лестнице, прошли мимо парочки каких-то незнакомых восьмиклассников – больше никто по дороге не попался. Вроде бы никого из учителей не было – наверное, все ушли на педсовет.

И вот мы со Шлемом сунулись в лабораторию. В окна здесь лился послеполуденный солнечный свет – нам пришлось прищуриться на длинные ряды лабораторных столов.

– Мистер Доллингер? – позвал я. Хотелось убедиться, что его там точно нет.

Тишина в ответ.

Мы попытались вместе протиснуться в дверь – не прокатило. Шлем над ситуацией похихикал – пронзительно, с нервным подвизгом. Я поднес палец к губам – тихо, мол, еще не хватало, чтоб нас услыхали.

Я двинулся по центральному проходу. Шлем шел следом. Сердце стучало у меня в груди неутомимым судейским молотком. Я внимательно осматривал лабораторию, взгляд мой метался туда-сюда.

Солнечный свет, казалось, стал еще ярче. Акварельные виды тропического леса, что рисовали ученики на уроках ИЗО, висели на стене за столом мистера Доллингера. Водица капала в одну из лабораторных раковин справа от нас – плямс, плямс, плямс.

Дверца вытянутого стального шкафа рядом с учительским столом была оставлена открытой. Я указал на нее Шлему.

– Кажись, он еще вернется сюда после совещания, – прошептал я. Доллингер – тот еще аккуратист. Он бы не бросил свою драгоценную кладовочку открытой.

Шлем пихнул меня:

– Лучше нам поторопиться.

– Не прессуй меня, – проворчал я в ответ.

Мы направились к клетке с тарантулами, стоявшей на металлическом столе у стены. На деле то была не клетка, вообще-то, а просто прямоугольная фанерная коробка с верхом из проволочной сетки.

За спиной раздался громкий стук. Я замер в нескольких футах от нашей цели. Вдох застрял у меня в глотке.

– А это еще что за?.. – Я повернулся к Шлему.

Звук повторился.

Мы одновременно поняли, что это жалюзи бьются от ветра об оконное стекло.

Я выдохнул с облегчением, переглянулся со Шлемом. Тот нервно поправил черную кепку на голове.

– Слушай, Эд, а может, мы фигню задумали? – прошептал он. – Не лучше ли смыться отсюда подобру-поздорову?

Я уже был готов согласиться с ним и рвануть к двери как можно быстрее, но вдруг вспомнил самодовольную улыбку Кортни, когда она слезала с дерева с котом.

– Ну уж нет, – процедил я, – работаем по плану.

Мне очень хотелось напугать эту зазнайку. Больше всего на свете.

Мы со Шлемом посмотрели сквозь проволочную сетку на двух тарантулов. Тот, что побольше, ползал по одному концу клетки. Тот, что поменьше и побурее, сидел на другом конце – напоминая комок состриженных волос.

– Фу, – тихо бросил я. – Ну и гадкие же твари.

Их лапы были покрыты колючей на вид шерстью, а тела смахивали на коричневые волосатые мешочки. Омерзительно.

– Давай возьмем того, что покрупнее, – предложил Шлем, касаясь крышки клетки. С его губ не сходила усмешка. – Прикинь, как смачно он приземлится Кортни на макушку.

Мы посмеялись. Шлем смешно изобразил губами звук при смачном приземлении. Он приподнял сетчатую крышку клетки и протянул руку, чтобы схватить большого паука. Затем внезапно замер, и его улыбку как корова слизнула.

– У нас проблемка, походу, назрела, – сказал он.

– А? Чего? – Я нервно оглянулся на дверь; пока – ни души.

– Во что мы его положим?

Тут у меня, конечно, отвисла челюсть. Правда – во что?

– Мы забыли взять переноску, – пробормотал Шлем, опуская крышку клетки. Теперь оба тарантула медленно ползли навстречу друг другу.

– Да, нам нужна какая-то… сумка, пакетик, что-то такое, – поддакнул я, лихорадочно обшаривая взглядом столешницу.

– Пакетик точно не подойдет, – нахмурившись, ответил Шлем. – Тарантул его мигом прокусит.

– Точно?

– Точнее некуда. Я читал.

– Вот же блин.

– Еще какой. Почему мы раньше не подумали об этом? Ну тупые. Тарантула просто в карман не сунешь! – Шлем воздел очи горе.

– Так, спокойно, – осадил его я. – Говори потише и не паникуй. Сейчас что-нибудь найдем тут.

– Вот ведь идиоты…

– Да погоди ты. – Я поспешил к соседнему столику и взял пластиковый контейнер. Тот был размером с коробку плавленого сыра, с крышкой.

– Идеально подходит, – прошептал я, показывая Шлему находку. – Я наделаю дырок в крышке, чтобы нашему паучку было чем дышать.

– Давай скорее, – поторопил меня Шлем, почесывая затылок под кепкой.

Я провертел карандашом несколько отверстий в крышке. Затем отнес пластиковый контейнер к клетке.

– Давай, – сказал я, протягивая его Шлему.

– Держать его придется тебе, – сказал он. – Я не смогу и держать, и паука ловить.

– А, блин, точно, – допер я – и сразу сник. Не хотелось мне быть так близко к самому настоящему тарантулу. У меня даже рука слегонца задрожала, но, несмотря ни на что, я поднес коробочку поближе к клетке, готовый захлопнуть крышку, как только Шлем кинет одного из мохнатых уродцев внутрь.

Он поднял крышку и сунул руку в клетку. А Шлем-то оказался парень не робкого десятка – схватил, не мешкая, здоровенного тарантула голыми пальцами и даже ничуть не покривился.

Вот это выдержка. Впечатляет. Сам-то я чуть было коробочку не выронил, когда в нее Шлем опустил свою добычу. Руки у меня знай себе тряслись, но мне удалось кое-как совладать с собой.

Тарантул начал отчаянно метаться, выбрасывая ноги, скользя по пластиковой стенке.

– Ему там не нравится, – заметил я нетвердым голосом.

– Ничего, потерпит, – ответил Шлем, прилаживая проволочную крышку клетки на ее прежнее место. – Давай, Эдди, закрывай эту чертову коробчонку.

Я начал возиться с крышкой. Почти справился с ней – и тут за дверью послышались шаги. И голоса.

Мы со Шлемом вылупились друг на друга, едва дыша.

Мы оба поняли, что мистер Доллингер вот-вот войдет в лабораторию.