Текст книги "В расцвете рыцарства (сборник)"

Чарльз Мейджор
В расцвете рыцарства (сборник)

Печатается по изданию – СПб.: изд. А. А. Каспари, 1911

Знак информационной продукции 12+

© ООО «Издательство «Вече», 2012

Об авторе

Американский юрист и адвокат Чарльз Мейджор родился 25 июля 1856 года в городе Индианаполисе (штат Индиана), в семье, принадлежавшей к верхушке среднего класса. С детских лет будущий писатель интересовался историей, конкретнее: историей Англии. Под влиянием родителей в юноше пробудился интерес к юриспруденции, которую он решил избрать своей профессией. В 1872 году Чарльз поступил на факультет права Мичиганского университета, окончил его в 1875-м, а спустя два года был принят в Ассоциацию юристов Индианы. Вскоре после этого Мейджор открыл собственную юридическую практику, а потом решил заняться политикой. Кульминацией его политической карьеры стало годичное пребывание в Законодательном собрании штата Индиана. Постепенно правоведа начинает привлекать литературная деятельность. Мейджор выбирает жанр исторического романа. В 1898 году появляется его первая книга – «В расцвете рыцарства». Роман был снабжен пространным подзаголовком: «Любовная история Чарльза Брендона и Мери Тюдор, королевской сестры в дни царствования его августейшего величества короля Генриха VIII; написано и переведено на современный английский язык по дневникам сэра Эдвина Каскодена». Роман Мейджора сразу получил в США огромную популярность: в течение трех лет он занимал видные позиции в списке бестселлеров, составлявшихся сотрудниками ведущей газеты страны «Нью-Йорк таймс». В 1901 году драматург Пол Кестер написал инсценировку романа, которая с успехом шла на сцене бродвейского театра «Критерион». Позднее роман был дважды экранизирован: в 1908 и 1922 годах. Он неоднократно переиздавался. Неожиданный успех первого романа побудил Мейджора прекратить свою адвокатскую практику (1899 г.) и отдавать все свое время литературному творчеству. Впрочем, следующий роман, «Медведи с Голубой реки» (1901), расходился куда скромнее. Он стал более востребован гораздо позднее и дождался экранизации только в 2006 году. Зато третье произведение Мейджора, «Дороти Вернон из Хэддон-Холла» (1902), действие которого перенесено в елизаветинские времена, популярностью поспорило с дебютным романом. Пол Кестер еще раз адаптировал роман Мейджора для сцены, а в 1924 году по роману был снят фильм; в нем впервые на киноэкране появилась знаменитая Мери Пикфорд. В дальнейшем Мейджор продолжает писать исторические романы, имевшие переменный успех, чередуя их с юношескими приключенческими повестями. Действие последних чаще всего происходит в его родном штате Индиана. Так, действие романа «Лесная душа» (1903) перенесено в Индиану тридцатых годов XIX века. Авантюристы, герои романа «Вексель дяди Тома Энди» (1908), ищут индейские сокровища. Вместе с тем в 1905 году появляется остросюжетный исторический роман «Иоланда Бургундская», в 1909 году – «Кроткий рыцарь из Старого Бранденбурга», рассказывающий о судьбе принцессы Вильгельмины Прусской, супруги Фридриха, маркграфа Бранденбургско-Баварского, в 1910 году – роман «Маленький король», история детских лет французского короля Людовика XIV. Последним изданным при жизни сочинением Мейджора стал роман «Прикосновение Фортуны, или Записки барона Клайда, познавшего величие и падение во времена скорбного правления так называемого “Веселого монарха” Карла II» (1912). Роман был написан уже приговоренным к смерти автором. Чарльз Мейджор скончался от рака печени 13 февраля 1913 года в собственном доме, в городке Шелбивилль (штат Индиана), не дожив нескольких месяцев до 57 лет.

Через несколько лет, в 1925 году, был посмертно издан еще один роман писателя – «Розали».

Анатолий Москвин

Избранная библиография Ч. Мейджора:

«В расцвете рыцарства» (When Knighthood Was in Flower, 1898)

«Медведи с Голубой реки» (The Bears of Blue River, 1901)

«Дороти Вернон из Хэддон-Холла» (Dorothy Vernon of Haddon Hall, 1902)

«Лесная душа» (A Forest Hearth, 1903)

«Иоланда Бургундская» (Yolanda, Maid of Burgundy, 1905)

«Вексель дяди Тома Энди» (Uncle Tom Andy Bill, 1908)

«Кроткий рыцарь из Старого Бранденбурга» (A Gentle Knight of Old Brandenburg, 1909)

«Маленький король» (The Little King, 1910)

«Прикосновение Фортуны» (The Touchstone of Fortune, 1912)

«Розали» (Rosalie, 1925)

Чарльз Мейджор. В расцвете рыцарства

Глава I. Дуэль

Это было весной 1509 года, когда Его Величество король Генрих VIII взошел на трон Англии и предложил мне занять почетный пост руководителя королевскими развлечениями при своем пышном дворе.

С этой должностью почти или, вернее, вовсе, не было связано никакого вознаграждения, но благодаря дедушке-ювелиру я был обеспечен крупным состоянием и мог не заботиться об этой стороне вопроса: я с восторгом довольствовался почетностью своей должности. Это назначение давало мне возможность находиться в близком соприкосновении со всем королевским двором, не исключая и первых женщин страны, – самого лучшего общества для мужчины, так как женщины облагораживают его дух лучшими мыслями и пробуждают его сердце к чистейшим стремлениям. Это был пост, достойный любого дворянина в стране.

Я провел четыре-пять лет на этом посту, когда пришло известие, что в Саффолке состоялась кровавая дуэль. Говорили, что в поединке уцелел только один из четырех дуэлянтов. В сущности, уцелели двое, но состояние одного из них было ужаснее смерти.

Первым из уцелевших был сын сэра Уильяма Брендона, а вторым – некий сэр Адам Джадсон. Рассказывали, что юный Брендон и его старший брат, только что вернувшись с войны на материк, встретили в одном из ипсвичских кабачков сэра Джадсона, и тот выиграл у них значительную сумму денег. Несмотря на свою молодость – старшему брату было двадцать шесть лет, младшему, Чарльзу, двадцать четыре, – братья стяжали на войне большую славу и крупное состояние. Было слишком тяжело одним ударом проиграть в кости то, что досталось с таким трудом. Однако Брендоны были достаточно умны, чтобы с достоинством примириться с неудачей. Но вдруг однажды стало известно, что Джадсон попросту плутовал в игре. Брендоны подождали, пока им не удалось проверить это, а на следующее утро состоялась дуэль, следствием которой было столько несчастий.

Про этого Джадсона знали очень немного. Он был шотландским дворянином, слыл опаснейшим забиякой своего времени и любил хвастать, что, дравшись восемьдесят семь раз на дуэли, убил семьдесят пять противников. Сцепиться с ним – значило пойти на верную смерть.

Однако это не испугало Брендонов. Я передаю здесь историю дуэли в том виде, как узнал ее впоследствии от Чарльза.

Джон, как старший брат, отстоял свое право драться первым. Братья отправились в назначенный час с отцом к месту поединка, где их уже ждал Джадсон с секундантами.

Было туманное мартовское утро. В самом начале боя стало ясно, что старший Брендон превосходит своего противника по силе и ловкости. Однако через несколько ударов клинок Джона согнулся и сломался по самую рукоятку. Джадсон со спокойной, злорадной, победоносной улыбкой нацелился прямо в сердце противника и пронзил его своей шпагой; не довольствуясь этим, в дикой кровожадности злодей еще повертел клинком в ране!

Тогда сэр Уильям сейчас же обнажил оружие и стал на место павшего сына, чтобы отомстить за него. Но и его шпага сломалась при ударе, который должен был быть смертельным, и отец пал так же, как сын!

Теперь черед пришел юному Чарльзу. Бесстрашно глядя в глаза верной смерти, двинулся Чарльз на врага. Он отлично сознавал, что Джадсон слабее в бою, чем он, как был слабее его брата и отца, но рука этого человека несла смерть, несмотря ни на что!

Неудачный поворот Джадсона дал юному Брендону возможность нанести противнику смертельный удар, но и тут опять клинок согнулся, не проникнув вглубь. Только теперь оружие не сломалось, и Чарльз понял: у Джадсона под рубашкой была кольчуга!

Теперь Брендон был уверен в своей победе, он знал, что подлый убийца связан в своих движениях, и именно на этом построил свою дальнейшую тактику. Не нападая, ограничиваясь защитой, Чарльз стал ждать, когда противник устанет; тогда-то он сам отомстит за брата и отца и убьет Джадсона, как ему заблагорассудится!

В самом деле, его противник начал дышать все тяжелее и тяжелее, наносимые им удары слабели.

– Молодой человек! – воскликнул он. – Я хотел бы пощадить тебя! С меня уже довольно убитых членов твоей семьи! Вложи меч в ножны, мы помиримся!

Брендон ответил:

– Трус! Ты мертв с той минуты, как твои силы ослабели! Если ты попытаешься бежать, я уложу тебя на месте, как собаку! Я не стану ломать оружие о твою кольчугу, а подожду, пока ты не упадешь от истощения! Ну, нападай, собака!

Джадсон был бледен от усталости, и его хриплое дыхание прерывисто вырывалось из груди, когда он пытался увильнуть от ударов, немилосердно сыпавшихся на него. Наконец Брендону удалось ловко выбить у Джадсона оружие из рук. Джадсон сначала сделал попытку спастись бегством, затем снова повернулся к противнику и упал на колени, умоляя пощадить его жизнь.

Вместо ответа стальной клинок Брендона молнией прорезал воздух и рассек острием лицо Джадсона: глаза и нос. Этим шотландец был ослеплен и обезображен на всю жизнь; смерть в сравнении с такой местью была бы милосердием!

Эта дуэль наделала много шуму во всем королевстве, потому что слава Джадсона как дуэлянта была хорошо известна. Поэтому при дворе много говорили об этом происшествии, и таким образом Чарльз Брендон стал сразу предметом оживленных толков. Интерес к нему возрос еще более, когда лучшие рыцари, вернувшиеся с войны, стали превозносить его отвагу и искусство.

У Чарльза был при дворе дядя, сэр Томас Брендон, шталмейстер короля. Сэр Томас счел момент удобным, чтобы представить племянника ко двору. Генрих дал свое согласие, и Чарльз Брендон, ведомый десницей судьбы, прибыл в Лондон.

Глава II. Как Брендон прибыл ко двору

Мы все были уверены, что юный Брендон скоро добьется благоволения короля. Какие отличия и почести могли ожидать героя, нельзя было представить себе заранее, так как, широко пользуясь неограниченностью своей власти, король раздавал чины и должности, как ему заблагорассудится. Бывало, король, придя в восхищение от мускулатуры простого солдата, оказывал ему честь, избирая его своим товарищем по турнирному бою. Остроумие и находчивость Генрих VIII тоже чрезвычайно ценил, и счастливчик, одаренный этими качествами, получал выдающуюся придворную должность, удерживавшую его в непосредственной близости к королю. Я тоже был одарен природным остроумием и потому могу льстить себя надеждой, что в кругу королевских собутыльников был не последним.

Король благоволил ко мне по разным причинам. Во-первых, я не брал ни полушки из его кассы; во-вторых, отличался хорошими манерами, которые – смею утверждать это, не боясь показаться хвастуном, – были гораздо тоньше и приятнее, чем у большинства английского общества того времени.

Столица Франции была центром образованности и воспитанности, и я поставил себе за правило ежегодно проводить там несколько недель. Этому-то я и обязан своей придворной должности. Правда, король был очень привязан к моему брату, баронету, но последний никогда не мог простить мне, что отец обеспечил мне изрядный доход, а не завещал всего состояния целиком перворожденному. Я был мал ростом и не мог меряться с рослыми мужами в воинских игрищах. Зато – говорю об этом совершенно открыто, да и кто не стал бы хвалиться этим? – на мою долю доставалась не одна сладкая улыбка, не один пламенный взгляд красавицы, по которой тщетно страдал иной прославленный турнирный боец.

О прибытии Брендона в Лондон мне стало известно не сразу. В то время мы все находились в Гринвиче, тогда как король ссорился в Вестминстере с парламентом, заседавшим по вопросу об ассигнованиях на новые субсидии.

Принцесса Мэри, любимая сестра короля, гостила в Виндзоре у своей сестры Маргариты Шотландской. В то время ей было восемнадцать лет, и она как раз собиралась развернуться из очаровательнейшего бутона в дивный цветок.

В дни, когда Брендон был представлен королю, произошел турнир, устроенный Генрихом в ознаменование одного из парламентских постановлений, благоприятных для его королевских финансов. Король приготовил для этого турнира специальный сюрприз.

На турнир была приглашена королева со своими дамами, да и принцесса Мэри должна была прибыть из Виндзора, чтобы затем отправиться с королем и всем двором в Гринвич.

Не могу не привести здесь описание этого турнира, запечатленного всеми летописцами того времени.

В назначенный день королева со своими дамами отправилась на турнирный плац. Послышались звуки фанфар и появилось большое количество рыцарей и дворян, одетых в драгоценные парчовые и пурпурные одеяния, усеянные драгоценными камнями, и ведущих на поводу богато оседланных коней. За ними следовали оруженосцы в кирпично-красном и желтом шелке в ярко-красных чулках и желтых шапочках. Затем появился король под балдахином из золота и расшитого пурпуром бархата. За ним следовали три боевых сотоварища короля, каждый тоже под балдахином. За балдахинами ехали двенадцать пажей в разноцветных костюмах; чепраки их коней были богато расшиты шелками в цвет одеяния пажей.

Когда все они собрались на турнирном плацу, на арену выехал неизвестный рыцарь в развевающемся одеянии из пурпурного атласа. С глубоким поклоном рыцарь передал королеве прошение, в котором молил о милостивом разрешении принять участие в турнире в ее честь. Его просьба была милостиво удовлетворена. Тогда рыцарь скинул свой плащ и оказался в полном боевом снаряжении. Раздались призывы герольдов, и вскоре земля задрожала под копытами лошадей. Было бы трудно перечислить все военные игрища, совершенные в этот день. Король был в великолепном расположении духа. Как он, так и неизвестный рыцарь стяжали первые призы этого дня.

Так повествует об этом турнире летописец.

Когда королева дала неизвестному разрешение биться в ее честь и он дал шпоры своему коню, на дамских местах раздались громкие аплодисменты, так как даже блестящее появление на арене самого короля не могло затмить прекрасный вид и благородную осанку неизвестного. Волосы рыцаря ниспадали темными волнистыми прядями на плечи, как в то время было в моде во Франции. Его глаза были темно-синие, а лицо, хоть и обветренное и загорелое, могло вызвать зависть любой девушки своей нежностью. Он не носил бороды, и его благородный профиль с изящно очерченным носом свидетельствовал о кротости, доброте, храбрости и силе.

Я стоял около королевы, и она сказала мне:

– Кто этот прекрасный незнакомец, так изящно просивший наше разрешение на бой?

– Не могу сообщить Вашему Величеству никаких сведений. Я тоже вижу его в первый раз, и мне кажется, что это прекраснейший рыцарь, какого я когда-либо встречал!

– Это бесспорно так! – ответила королева. – Нам очень хотелось бы познакомиться с ним. Что скажут на это мои дамы?

Ответом королеве был общий ропот одобрения. Обещав сообщить после турнира все, что мне удастся узнать относительно неизвестного рыцаря, я удалился.

Принцессу Мэри тоже заинтересовал этот рыцарь, и она обратилась ко мне за сведениями. Когда же я не смог дать ей таковые, она спросила короля:

– Братец, скажи, кто твой новый боевой товарищ?

– Это – секрет, красавица-сестренка! – пошутил Генрих. – Но ты без сомнения скоро все разузнаешь и уж наверное влюбишься в него! Императоры и короли тщетно добивались твоего благоволения, а если я был их ходатаем, то недоступная крошка отказывала во что бы то ни стало! Неизвестный рыцарь, способный возбудить королевское любопытство, необыкновенно вырастет в твоих глазах. Но берегись!

– А разве неизвестный кажется тебе неподходящим? – спросила Мэри с лукавой улыбкой и сверкающими глазенками.

– Разумеется, нет! – ответил король.

– Ну, тогда я сейчас же влюблюсь в него! Мне даже кажется, что я уже начинаю любить его!

– О, в этом я не сомневался ни минуты! Если бы я предназначил его для тебя, то, будь он самим Аполлоном, ты все-таки не захотела бы его!

– Не соблаговолите ли вы сказать мне по крайней мере, какого он звания? – продолжала Мэри поддразнивающим тоном.

– Да никакого! Это простой солдат без титула, даже не рыцарь, по крайней мере не английский. Кажется, он принадлежит к какому-то испанскому или немецкому рыцарскому ордену!

– Не герцог, не граф, даже не барон и не рыцарь? – улыбаясь, промолвила принцесса. – Теперь он и в самом деле начинает интересовать меня!

– Похоже на то. Но оставь меня в покое!

– Примет он сегодня вечером участие в танцах?

– Ну конечно, нет! – ответил король.

Празднество кончилось банкетом и танцами.

На следующее утро все мы, кроме принцессы Мэри, отправились в Гринвич. Через день после этого я вернулся в Лондон и навестил канцлера Уолси, чтобы взять у него для чтения одну книгу. Там мистер Кавендиш, секретарь канцлера, представил мне прекрасного незнакомца, который оказался Чарльзом Брендоном, героем кровавой дуэли в Саффолке. По нежному виду юноши трудно было бы предположить в нем такого героя, если бы пламенный взгляд не выдавал, что в его душе отвага и храбрость царили наряду с кротостью.

Мы оба сразу почувствовали какое-то родство душ, верное предвестие истинной дружбы. Общность вкусов, среди которых была любовь к чтению, образовала между нами особенно сильную духовную связь, быстро сделав нас друзьями. И Брендон тоже пришел к Кавендишу затем, чтобы выбрать в его богатой библиотеке несколько книг и взять их на время с собой в Гринвич.

Прибыв туда, мы разыскали дядю Брендона, шталмейстера. Тот пригласил племянника поселиться у него, однако Чарльз предпочел стать моим гостем.

На следующий день Брендон был назначен капитаном королевской гвардии и ему надлежало быть всегда наготове, чтобы принять приказания своего царственного повелителя, а следовательно, жить в замке. Чарльз постарался устроиться так, чтобы быть моим соседом. Наши спальни выходили в третью, которую мы употребляли в качестве общей приемной.

Здесь мы проводили часы нашего досуга за приятной болтовней и перечитыванием вслух лучших мест из наших книг. Мы говорили обо всем, что волновало наши сердца, и делились всеми секретами и тайными мечтами. Так, Брендон доверил мне свою мечту добыть столько денег, чтобы можно было освободить отцовское имение от долгов. Все движимое имущество Чарльз предоставил своим младшим сестрам, так как для раздела оно казалось слишком ничтожным. Он хотел лишь выполнить эту задачу и потом направиться через море в Новую Испанию[1]1
  Америку.


[Закрыть]. Путешествия вокруг света великого Колумба были известны ему из книг, и будущее стояло в радужных красках перед его глазами. Казалось, что счастье уже улыбается Чарльзу. Но у роз имеются шипы.

Глава III. Принцесса Мэри

К этому времени принцесса Мэри превратилась в идеальную красавицу. Ее кожа была нежна как бархат – розоватый снег, пронизанный горячей кровью, подобно оттенку лепестков розы-центифолии. Ее волосы были мягки как шелк и казались почти золотыми. Она была среднего роста и обладала формами, которым могла позавидовать сама Венера. Крошечные ручки и ножки казались созданными с единственной целью очаровывать мужчин, которые все без исключения лежали у ее ног. Но самым привлекательным в принцессе были сверкающие темно-карие глаза, переливчатым блеском горевшие из-под густых черных ресниц. Мягкий, звучный голос Мэри был богат вкрадчивыми интонациями, придававшими ему чарующую силу, если только, что тоже было не редкость, этот голос не дрожал бешеным гневом. Своей вкрадчивостью Мэри могла добиться всего, чего угодно, и она отлично сознавала свою силу. Но просьбам принцесса отводила лишь самое последнее место, потому что, обладая темпераментом королевского рода Тюдоров, предпочитала приказывать во всех случаях, когда это было возможно.

Такова была эта царственная девушка, под чары которой вскоре должен был попасть мой друг Брендон.

Мэри прибыла в Гринвич лишь через несколько дней после турнира, а тем временем Брендон устроился при дворе. Его служба отнимала не так уж много времени, и мы могли уделять дружеским разговорам целые часы. В этих разговорах немалое место занимала леди Мэри. Я рассказывал Брендону, что знаю принцессу с двенадцатилетнего возраста, что она всегда относится ко мне с большой сердечностью и что однажды я истолковал ее симпатию совершенно иначе, чем было на самом деле. Я, тщеславный болван, начал питать смелые надежды! Подобно всем тем, кого мощно притягивал к себе этот очаровательный магнит, я окончательно потерял голову и совершил бесконечную глупость, признавшись принцессе в любви!

Принцесса, в первый момент облекшаяся в броню царственной надменности, сменила затем гнев на милость и сказала:

– Оставьте же мне хоть одного доброго друга, сэр Эдвин, прошу вас! Я ставлю вас слишком высоко, чтобы потерять вас. Не будьте одним из тех дураков, которые возгораются ко мне подобной страстью или вбивают себе в голову, будто они влюблены. Любовь женщины нельзя вымолить, мужчина должен явиться завоевателем. Так давайте же останемся добрыми друзьями, и поклянитесь мне никогда больше не говорить об этой любви!

Я поклялся и, замечу здесь, действительно сдержал свою клятву.

– Если же вы ощущаете непреодолимую потребность любить, – продолжала принцесса, – то рекомендую вам леди Джейн Болингброк. Она красива, достойна любви, относится к вам с уважением и со временем…

Но при этих словах леди Джейн выскочила из-за занавесок, притаившись за которыми она слышала все, закрыла рукой рот своей повелительницы, чтобы заставить ее замолчать. В то же время она крикнула:

– Не верьте ничему из всего этого, сэр Эдвин, или я никогда не скажу вам ни одного доброго слова!

В ее словах чувствовалось такое пылкое признание, что я ответил:

– Конечно, принцесса ошиблась, так как я недостоин такого счастья.

Из этого ответа легко усмотреть, что я уже начал ухаживать за Джейн, не успев как следует подняться с коленопреклонения перед Мэри. Для раны, нанесенной отверженной любовью, лучшим целебным средством является новая любовь, и мне сразу стало ясно, что хорошенькая, изящная Джейн – приятнейшее противоядие от пережитой горячки!

Но добиться благосклонности Джейн было не так легко, как рисовала мне моя самонадеянность. Мне приходилось быть сначала очень сдержанным, так как Джейн слышала мое любовное признание принцессе, и нужно было сначала изгладить впечатление от него и уверить Джейн, будто моя любовь к принцессе Мэри была просто самообманом.

С той поры прошло около года. Рассказывая Брендону о происшедшем, я старался смягчить действительность, чтобы выставить себя в возможно лучшем свете. Точно так же, говоря о Джейн, я намекал на такую интимность, которой между нами еще не было.

Когда стало известно, что принцесса приезжает в Гринвич, Брендон спросил меня:

– Да что это за удивительная Мэри, из-за которой поднимается такая суета? Получено известие, что она сегодня прибудет, и весь двор словно сошел с ума. Повсюду только и слышишь: «Мэри едет! Мэри едет! Мэри! Мэри!» Говорят, что герцог Бэкингемский без памяти влюблен в нее, но ведь, насколько мне известно, он женат и годится Мэри в отцы?

Я подтвердил это.

Тогда Брендон продолжал:

– Мужчина, способный наделать такие глупости из-за женщины, позорно слаб. Что за ничтожные создания эти ваши придворные!

– Подожди, пока ты сам увидишь эту Мэри, тогда и ты станешь одним из этих «ничтожных созданий»! – шутливо заметил я. – Могу дать тебе целый час на то, чтобы влюбиться в Мэри по уши, тогда как обыкновенному смертному достаточно на это одной шестидесятой части этого времени. Ты видишь, я возлагаю громадные надежды на твою стойкость!

– Чепуха! – возразил Брендон. – Неужели ты думаешь, что я оставил свой разум в Саффолке? Разве я не знаю, что Мэри – сестра короля и что ее домогаются императоры и короли? Я мог бы с равным успехом влюбиться в мерцающую звезду. А кроме того, я держу свое сердце в узде. Ты же принял меня за глупца, за бедного, недалекого парня, вроде… ну, вроде вот этих придворных! Нет уж, не ставь меня на одну линию с ними, Каскоден, если хочешь оставаться моим другом!

Наконец к великому торжеству всего двора приехала принцесса Мэри, и я деятельно старался познакомить ее с Брендоном. При моих дружественных отношениях к принцессе это было нетрудно. Конечно, Брендон не принадлежал к аристократии, он не был даже английским рыцарем, тогда как я был и тем и другим. Но тем не менее Чарльз происходил из очень древнего рода, которым Англия могла по праву гордиться, да и родственные узы связывали его с благороднейшими семьями Лондона. Помимо того, при тогдашнем дворе этикет соблюдался не особенно строго. Нередко бывало, что кто-нибудь из королевских друзей не только не имел по рождению права принимать участие в придворных развлечениях, но даже еще не был официально представлен Их Величествам, и тем не менее дело долго обходилось без этой формальности. Таким образом, и я не видел ничего невозможного в дружеском знакомстве Брендона с принцессой Мэри.

Их встреча состоялась скорее, чем я ожидал, но едва не приняла очень дурного оборота.

Это случилось на второе утро после прибытия принцессы Мэри в Гринвич. Мы с Брендоном бродили по дворцовому парку, как вдруг нам навстречу попалась Джейн. Я воспользовался случаем познакомить между собой этих моих лучших друзей.

– Добрый день, мастер[2]2
  Обращение к лицу, не имеющему сана и звания.


[Закрыть] Брендон! – сказала леди Джейн и подала моему другу свою маленькую беленькую руку. – Я очень много слышала о вас от сэра Эдвина, но уже начинала бояться, что буду лишена возможности познакомиться с вами. Надеюсь, что теперь я буду иметь возможность часто видеть вас и буду в состоянии представить вас своей повелительнице! – При этом леди Джейн злорадно сверкнула глазами, словно желая сказать: «Еще один, у которого вскоре голова будет не на месте».

Обменявшись еще несколькими фразами, мы расстались, причем Джейн убежала, сообщив, что принцесса ждет ее в другой части парка.

Вскоре после этого мы приблизились к беседке у мраморной пристани, где королева с несколькими дамами ждала остальных придворных для поездки по реке. Заметив нас, королева послала меня за королем. Затем она спросила, не видел ли кто-нибудь принцессы Мэри, и Брендон сообщил ей, что леди Джейн только что упомянула, что принцесса находится на другом конце сада. Тогда Ее Величество попросила Брендона разыскать принцессу и передать ей, что ее ждут.

Брендон сейчас же отправился в указанную сторону и вскоре застал под тенистым дубом целый рой молодых девушек, сплетавших венки из весенних цветов. Чарльз никогда еще не видел принцессы; несмотря на это, он узнал ее с первого взгляда. Да и то сказать: ее нельзя было не заметить среди тысяч.

Однако из какого-то непонятного упрямого чувства противоречия Брендон не пожелал показать этого. Все, что он слышал о чудесной власти принцессы над мужскими сердцами, о добровольном рабстве, с которым все кидались к ее ногам, преисполнило его душу желанием подразнить ее. Поэтому, приблизившись к группе молодых девушек, он грациозно снял шляпу и спросил с изящным поклоном, при котором локоны упали ему на лицо:

– Не имею ли я чести встретить среди дам принцессу Мэри? Я должен от имени и по поручению Ее Величества передать, что Ее Величество ожидает ее высочество!

Не поднимая головы, Мэри ответила:

– Разве принцесса Мэри имеет такое ничтожное значение при дворе, что какой-нибудь капитан гвардии не может узнать ее?

С молниеносной быстротой последовал ответ:

– Не могу сказать, какое значение имеет принцесса Мэри при дворе, да и в число моих обязанностей не входит устанавливать это. Но я уверен, что принцессы здесь нет, потому что иначе у нее без сомнения нашелся бы более любезный ответ для посланного самой королевой!

Сказав это, Чарльз собрался уйти прочь, и все дамы, не исключая Джейн, подробно рассказывавшей мне потом об этом инциденте, ждали, что вот-вот разразится гроза, которая уже загоралась во взорах Мэри.

Действительно, принцесса вскочила и крикнула:

– Наглец! Принцесса Мэри – я, и если у вас имеется поручение, то передайте его и ступайте своей дорогой!

Чем страстнее становился тон принцессы, тем хладнокровнее делался Брендон. Почти повернувшись спиной к принцессе, Чарльз сказал Джейн:

– Не соблаговолите ли вы передать ее высочеству, что Ее Величество королева ожидает ее высочество у мраморной лестницы?

– Ни к чему повторять мне это, Джейн! У меня у самой имеются уши, чтобы слышать! – крикнула Мэри, а затем, обратившись к Брендону, продолжала: – Если вашей наглости покажется удобным принять поручение от такой ничтожной особы, как сестра вашего короля, то прошу вас передать королеве, что я сейчас приду.

Брендон снова обратился к Джейн, сказав с поклоном:

– Я просил бы еще вашу честь передать ее высочеству, что искренне сожалею, если был невежлив. Как мог я узнать принцессу Мэри, раз мне не выпало счастья быть озаренным сиянием ее высокомилостивого присутствия? Но подумав немного, ее высочество наверное признает, что из нас двоих не я был невежлив и нелюбезен!

Поклонившись еще раз, Чарльз быстро ушел.

– Наглец! – крикнули некоторые дамы.

– Он заслуживает позорной казни! – произнесли другие.

– Ничего подобного! – возразила умная и храбрая леди Джейн. – По-моему, не права леди Мэри! Не мог же он ни с того ни с сего узнать ее!

– Джейн права! – согласилась принцесса, раздражение которой улеглось так же быстро, как и вспыхнуло. – Я сама заслужила это, потому что действовала, не подумав. Он поступил, как мужчина, и защищался, будучи им. В первый раз я встретила вполне настоящего мужчину. Ты, Джейн, как будто знаешь его. Кто он? Расскажи нам! Королева может подождать.

Тогда Джейн рассказала о страшном поединке Брендона с Джадсоном, о его храбрости и приключениях на войне, о великодушном даре сестрам.

– Кроме того, – прибавила она, – сэр Эдвин уверяет, что Брендон – самый начитанный человек при дворе и самый храбрый и честный рыцарь во всем христианском мире!

Вслед за этим дамы направились к мраморной лестнице, и случай привел Брендона встретиться с ними. Чарльз хотел быстро юркнуть в сторону, но принцесса Мэри приказала Джейн позвать его. Несмотря на некоторое сопротивление юноши, Джейн все-таки привела его к принцессе и сказала:

– Вот, леди Мэри, представляю вам мастера Брендона. Если он хоть чем-нибудь обидел вас, то он смиреннейше просит о прощении!

В сущности, такая просьба не входила в планы Брендона, но он не стал противоречить Джейн, и награда не заставила себя ждать.