Текст книги "Смерти вопреки. Реальная история человека и собаки на войне и в концлагере"

Чтобы не попасть под бомбы, Бортон применил свою обретенную дорогой ценой стратегию: он постоянно менял курс, выписывая на воде зигзаги. Он следил за положением японских самолетов и увертывался от их бомб. Когда Бортон видел, что бомбы сброшены, он изо всей силы налегал на штурвал. Благодаря такому маневрированию «Вайнер Брук» удалось уклониться от 29 снарядов.

Но тридцатая бомба угодила точно в трубу судна и взорвалась в машинном отделении. С этого момента «Вайнер Брук» был обречен. «Последовал жуткий удар, после которого судно потеряло ход», – записала Бетти Джеффри. Другие бомбы убили многих находившихся на борту и не оставили никаких надежд на спасение. Бортон приказал покинуть корабль, и медсестры начали эвакуировать гражданских, которые еще оставались в живых на получившем страшные повреждения судне.

Когда медсестры попытались перенести живых к спасательным шлюпкам, оставшимся целыми после бомбардировки, на палубе началась паника[4]. Вдруг в этом аду кромешном раздался пронзительный, высокий женский голос, который не принадлежал ни одной из австралийских медсестер. «Все стоять! Не двигаться!» – скомандовал голос.

Властность, звучавшая в этом голосе, была настолько абсолютной, что наступило молчание, и все движение прекратились. Затем голос прозвучал снова, но чуть тише: «Мой муж уронил очки».

Несмотря на мрачные перспективы ближайшего будущего, все рассмеялись проявленной наглой смелости. Но как только люди попали в воду, улыбки погасли. Вивьен не умела плавать, поэтому проверяла и перепроверяла свой спасательный пояс до тех пор, пока судно не легло почти на борт. Вивьен сняла туфли, вошла в воду и поплыла к ближайшей спасательной шлюпке, которая перевернулась и была наполовину затоплена. Когда Вивьен вцепилась за привязанный к шлюпке конец, другая находившаяся рядом медсестра громко запела: «Мы идем к волшебнику»[4]4
  Песня из фильма 1939 года «Волшебник страны Оз». Ее полный русскоязычный аналог – песенка Элли из мультфильма «Волшебник Изумрудного города» («Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной…»)


[Закрыть]. Все присоединились к пению, и голоса медсестер раздавались над местом катастрофы, хотя «Вайнер Брук» пошел на дно. Было 2.45, то есть с момента начала налета прошло всего 15 минут[5].

Лодку Вивьен, как и большинство выживших в океане медсестер, вынесло на остров, называвшийся Бангка (не путать с островом Банка, меньшим по размеру, на который вынесло К. Йетса Макдэниела и Дорис Лим). Бангка был сравнительно большим островом, лежавшим к востоку от Суматры. Для Вивьен эта эпопея закончилась тем, что она стала членом большой группы, состоявшей из двух с лишним десятков медсестер, десятка военнослужащих и нескольких гражданских. Все они собрались на пляже, называющемся Раджи, и обсуждали, что делать дальше. Но вскоре на острове появились японцы.

Японцев было примерно с роту. Они отвели мужчин по пляжу в глубину острова и скрылись из глаз. На пляже остались Вивьен и еще 22 женщины. Все они, кроме одной пожилой гражданской, были австралийскими медсестрами.

«Есть две вещи, которые я больше всего ненавижу: море и японцы. А теперь получила и то, и другое», – фыркнула одна из женщин.

Когда все рассмеялись, в отдалении, из глубины острова, куда отвели мужчин, загремели выстрелы. Медсестры в ужасе посмотрели друг на друга: сомнений в том, что случилось с мужчинами, не было.

Действительно, военнослужащих и гражданских казнили. Сначала им завязали глаза остатками их же одежды, а потом расстреляли из пулемета. Раненых добивали штыками. Перед расстрелом один человек пробормотал: «В таких случаях мы стреляем в спину».

«Раз так, я уношу ноги», – бросил в ответ матрос Эрнест Ллойд, кочегар, переживший гибель «Принца Уэльского» только для того, чтобы снова попасть под бомбы.

Когда расстрел начался, Ллойду удалось убежать в море и пережить град пуль, пущенных ему вслед (его дважды зацепило, но слегка). Позже он вплавь вернулся на пляж, который превратили в кладбище. Но вскоре везение Ллойда истощилось: позднее его снова взяли в плен, и всю войну он провел в лагере для военнопленных. Но ему удалось уцелеть. Кроме него расстрел на острове пережил еще один человек.

Через несколько минут японцы вернулись на пляж. Сопящие солдаты тяжело двинулись по песку к женщинам. Они как ни в чем не бывало уселись на песок перед медсестрами и начали чистить свои винтовки и окровавленные штыки. Солдаты хранили молчание, и женщины отвечали им тем же. На пляже не слышалось ни звука, кроме металлического звяканья патронов, которые загоняли в магазины винтовок. Бежать было некуда, и никто не оказывал сопротивления. Австралийки с достоинством приняли свою участь. «Выше голову, девочки. Я горжусь вами и люблю всех вас», – сказала медсестра постарше.

«Мы все знали, что нам предстоит умереть, – рассказывала Вивьен журналистам газеты Canberra Times после войны. – Мы стояли и ждали. Безо всяких протестов». По мнению некоторых историков, обстоятельства указывают на то, что женщин изнасиловали, хотя Вивьен никогда не признавала этого[6].

Но в том, что произошло далее, никаких сомнений не было. Солдаты заставили женщин встать и принялись заталкивать их в море. Когда вода дошла женщинам до колена, прибой начал сбивать некоторых из них с ног. Повязки Красного Креста, все еще остававшиеся у некоторых, намокли. Все, о чем могла думать тогда Вивьен, – что она вот-вот присоединится к умершему отцу, где бы тот ни находился. Когда женщины вошли в воду по пояс, японцы открыли по ним огонь из винтовок и тяжелого пулемета[7].

«Они просто стреляли по ряду женщин, и подстреленные девчонки, одна за другой, падали в воду», – вспоминала Вивьен. Всех женщин застрелили в спину, и они исчезли в воде. Вивьен тоже была ранена, всего лишь одной пулей, да и та каким-то чудом задела ее бедро. Девушка упала лицом в воду. Последние двое суток совершенно измотали Вивьен. Она глотнула соленой морской воды, от которой ее стошнило. Кроме того, она по-прежнему не умела плавать.

И все же она осталась в живых.

Прекрасно понимая, что любое шевеление вызовет град пуль, Вивьен постаралась оставаться неподвижной. Она сдерживала дыхание. Ее страшно тошнило. Прибой подтащил ее ближе к берегу, и все, что оставалось Вивьен, – сдерживать себя, чтобы не забиться в попытках увеличить расстояние между собой и верной смертью. Крайним усилием воли она прикинулась мертвой, иногда украдкой делая торопливые вдохи, но оставаясь лицом в воде.

Из-за шума волн она плохо слышала происходящее вокруг, но спустя какое-то время поняла, что на пляже тихо. Собрав все свое мужество, она попытала счастья, подняла голову и огляделась.

«Вокруг не было ни малейших признаков присутствия людей, – вспоминала Вивьен. – Не было никого и ничего. Только я». Вивьен кое-как выбралась на берег. Ее рана не кровоточила из-за долгого пребывания в соленой воде. В полубреду Вивьен неверной походкой проковыляла с пляжа в джунгли, где и рухнула на землю. «Не знаю, потеряла ли я сознание или просто заснула», – вспоминала она позднее.

Проснулась Вивьен при первых проблесках зари. Ей страшно хотелось пить. Сквозь джунгли она различила какое-то движение. Японские солдаты были на пляже. «У меня душа ушла в пятки», – вспоминала Вивьен. Она забралась в какие-то кусты и сидела там молча до тех пор, пока солдаты не ушли. А когда они ушли, Вивьен удалось наконец напиться из родника, который был неподалеку. Пока она жадно пила, склонившись над ручейком, позади нее раздался голос:

– Ты откуда, сестричка?

К изумленной Вивьен вскоре вернулось самообладание. Голос был слабым, но акцент безошибочно указывал на происхождение говорившего. Это оказался британский солдат из Йоркшира, рядовой Патрик Кингсли, который хотя и был тяжело ранен, но пережил расстрел и добивание людей штыками.

Удивительно, но двое из троих человек, выживших в бойне, теперь собрались вместе (еще спасся Эрнест Ллойд). Но сказать, что они находились в безопасности, вряд ли было можно. На острове Бангка все еще оставалось много японских солдат и местных жителей, которые не хотели сталкиваться с вооруженными людьми. Вивьен и Кингсли углубились в джунгли, где медсестра, несмотря на боль, которую причиняла ей рана, не говоря уже о грязи, иле, насекомых, дожде и убийственной влажности, занялась солдатом. Она перевязывала его раны, смазывала их содержимым кокосовых орехов, обеспечивала раненого достаточным для выживания количеством пищи и воды и удерживала его от стонов и плача, когда он впадал в горячку. Возможно, на тот момент это было высшим проявлением героизма со стороны Вивьен. Вивьен и Кингсли удалось прятаться в джунглях двенадцать дней. Но их положение ежечасно ухудшалось. Наконец, изголодавшись и отказавшись от всякой надежды на чудесное спасение, Вивьен и Кингсли поняли, что пришло время рискнуть и сдаться в плен. Они цеплялись за мысль о том, что японцы оставят их в живых, просто не захотят расходовать боеприпасы на пару жалких пленных. Кингсли согласился с планом, но попросил о небольшой отсрочке.

– Завтра мне исполнится 39, – прошептал Кингсли, – и мне хотелось бы встретить день рождения свободным.

– Никаких возражений, – ответила Вивьен, и на следующий день они отпраздновали день рождения в джунглях.

Потом отчаянная парочка все-таки сдалась японцам. Вивьен отправили в женский лагерь на Суматре. К сожалению, ее героические усилия спасти Кингсли жизнь оказались тщетными. Вскоре после сдачи в плен он умер.

Известно, что японский офицер, отдавший приказ о расстреле пленных, в последние дни войны был отправлен на маньчжурский фронт, но совершил самоубийство прежде, чем ответил за свое военное преступление[8].

* * *

Убитые на острове Бангка были всего лишь малой частью погибших в результате уничтожения японцами флота, занимавшегося эвакуацией из Сингапура. По оценкам, из гавани Кеппел бежали пять тысяч человек, и около 75 % из них были убиты или взяты в плен. Из десятков крупных и малых судов, которым удалось в отчаянной попытке покинуть Сингапур 12 и 13 февраля (по одному из официальных подсчетов, таких судов было 44, хотя многие совсем малые суда в эти подсчеты не вошли), по меньшей мере, 40 судов было потоплено японскими самолетами и военными кораблями. Утонуло, было сожжено, расстреляно, изувечено осколками или погибло еще какой-либо страшной смертью бесчисленное множество военных и гражданских[9].

Что до тех, кому, как Джуди и Фрэнку, довелось выжить в этой бойне, то их муки только начинались.

Глава 11
Позик

Выжившие с «Кузнечика» и «Стрекозы» собрались на песчаном пляже Позика, одного из группы атоллов, лежавших к северу от Сингкепа. Пляж был небольшим и быстро переходил в густые джунгли, скрывавшие небо над потерпевшими кораблекрушение «плотными зарослями деревьев, с которых свисали клубки шипов, – писал Робинс. – Как бы ни остерегался человек, избежать царапин было невозможно». Позик казался необитаемым, но Хоффман приказал одному вельботу с канонерки обогнуть маленький остров, чтобы убедиться, что тот необитаем. А потом рявкнул на Форбса, который только что пережил третье потопление в этой войне: «Иди и найди помощь!» Форбс взял офицера-малайца и переводчика по имени Макфарлейн и отправился в поход.

Прошло несколько часов, и стало ясно, что на Позике не только никто не живет, но и нет пресной воды. Это означало, что у выживших немного вариантов. Можно было бы сидеть на песке и ждать до тех пор, пока они не умрут от жажды или не окажутся в плену, или погрузить на маленький вельбот как можно больше женщин и заставить мужчин плыть за вельботом в надежде избежать акул и течений до тех пор, пока не найдется еще один остров, на котором будет вода. Ни тот, ни другой план не выглядел слишком привлекательным.

Уайт понял, что большая часть запасов была уничтожена бомбардировкой, но надстройки «Кузнечика» оставались над водой, и Уайт надеялся, что на нижней палубе что-то уцелело после налета. Хоффман спросил Уайта, пойдет ли он обследовать корабль после того, как вельбот вернется из экспедиции вокруг острова. Уайт покачал головой в раздумье, а потом вызвался сплавать вокруг «Кузнечика», тем самым нарушив свое правило никогда и ни в чем не быть добровольцем. В данном случае решающим фактором являлось время. Едва Уайт приблизился к воде, как сразу же пожалел о своем решении. На пляже лежала убитая акула, которая в длину была на добрый метр больше Уайта. Было неясно, погибла ли акула от разрыва бомб или же ее загрызла еще более крупная особь. Но какова бы ни была причина гибели этой акулы, ее вид лишил Уайта решимости. Сохраняя стойкость, Уайт снял с себя рубашку, надеясь на то, что это единственный раз, когда он видит зубастых хищников морских глубин.

Установив личный рекорд в плавании вольным стилем, Уайт преодолел около сотни метров, добрался до «Кузнечика» и проник во внутренние помещения корабля, в офицерскую кают-компанию. Стоя по грудь в воде, Уайт обнаружил несколько ценных предметов, плававших на поверхности, в том числе горшки, сковороды и вилки-ложки. Но единственным найденным им съедобным припасом была неоткрытая бутылка виски. Уайт откупорил бутылку и сделал хороший глоток алкоголя. «Исключительно в медицинских целях», – прошептал себе Уайт.

А потом он прошел в носовой кубрик, в котором хранились корабельные припасы. Мозг бредшего по воде почти во мраке Уайта начал уплывать в неведомое, но внезапно, несмотря на алкоголь в крови, Уайт страшно испугался.

Он услышал нечеловеческий жалобный визг. Весь алкоголь мигом испарился, а волосы встали дыбом. «Я никогда еще не был так напуган, даже когда на корабль падали бомбы», – рассказывал позднее Уайт. Но, несмотря на жуткий звук, его призывал долг. Чтобы завершить поиск, Уайту надо было преодолеть последний участок отсека, в котором хранились припасы. Собрав все свое мужество, Уайт прошел в отсек в самом конце полузатопленного кубрика, когда снова услышал стон.

Однако на этот раз испуг сменился у Уайта восторгом. Он узнал звуки. То была Джуди!

В хаосе и гвалте бомбежки, гибели судна и рывка к спасению никто не обратил внимание на собаку. Не обратил на нее внимание и сам Уайт. Во время налета Джуди инстинктивно бросилась вниз в поисках укрытия. Она оказалась в помещении, которое было рядом с ее койкой, когда ударная волна одной из бомб сдвинула несколько корабельных шкафов к стене. Шкафы не упали полностью. Если бы это произошло, собаку раздавило бы. Но упавшие ящики заперли ее в маленьком пространстве у переборки, где собака могла стоять в воде, воспользовавшись благоприятным углом крена канонерки. Но вырваться из ловушки Джуди была не в силах. Уайт пошел на шум к упавшим шкафам и сунул за них руки. Он почувствовал мокрую, жесткую шерсть, потом сухое собачье ухо, а потом – и холодный нос. Джуди облизала ладони Уайта, не зная, чьи это руки и не заботясь об этом[1].

Уайту удалось протиснуться между шкафов и, используя свой вес как рычаг, он сдвинул шкафы настолько, чтобы дать Джуди выбраться из ловушки и бултыхнуться в открытую воду. Уайт бережно взял собаку на руки и пошел к трапу, чтобы подняться на верхнюю палубу. Он подозревал, что бедная Джуди ранена, напугана и истощена. Как он вспомнил, пытка утоплением почти прикончила его. Каковы же были шансы собаки в этом аду?

К изумлению Уайта, спустя какую-то минуту Джуди встала, отряхнулась от воды и бросилась к нему, чтобы облизать его лицо. Для матроса облегчение, испытываемое Джуди, было очевидным. Уайт вспоминал, что не знал, смеяться или плакать из-за «поцелуев» Джуди.

«Глупая ты сучка, – сказал Уайт собаке. – Почему ты не лаяла? Тогда бы я пришел за тобой намного раньше».

Человек и собака вышли на палубу «Кузнечика», откуда Уайт прокричал выжившим первую хорошую новость дня.

– Эй, я нашел Джуди! Она жива!

С пляжа донеслись приветственные крики.

Уайт построил плот из разрозненных кусков дерева и погрузил на него те немногие сокровища, которые смог спасти с «Кузнечика». Он стоял на коленях, стараясь вести неуклюжий плот к берегу, а рядом стояла Джуди. Это было ужасно неловко. Уайт изо всех сил старался справиться с течением, когда Джуди внезапно громко залаяла и прыгнула в воду.

Она энергично плавала кругами вокруг плота. Уайта ее поведение удивляло до тех пор, пока он не увидел темную тень, проплывшую под плотом. Первое, о чем подумал Уайт, было: его каким-то образом нашла японская подводная лодка. А потом он понял, что смотрит на большую акулу, скорее всего, на смертельно опасную тигровую акулу.

Джуди продолжала лаять. Для гигантской акулы собака была вкусной приманкой, но то ли акула еще не проголодалась, то ли ее смущал шум. Так или иначе, Уайт поспешил к ближайшему пляжу и вскоре вышел на берег вместе с Джуди, достигшей суши чуть раньше его.

«Я был совершенно уверен, что Джуди почуяла опасность и сделала все, что могла, для того чтобы защитить меня, – писал впоследствии Уайт. – Ее определенно напугала акула, но, будучи верна своей природе, собака все равно бросилась в воду». Этот случай был похож на инцидент в Китае, когда Джуди предупредила Чарльза Джеффри о крадущемся леопарде.

Позаботившись об Уайте, Джуди обратилась теперь к остальным выжившим. Она принялась скакать по пляжу, разбрасывая песок, иногда забегая в воду, отступившую от берега при отливе. Спустя какое-то время один из моряков поднялся над костром и прокричал Уайту:

– Эй, Шеф, думаю, твоя собака нашла кость или что-то в этом роде.

Уайт пошел туда, где Джуди яростно рыла песок. Считая, что она нашла что-то привлекательное только для собаки, он был удивлен, когда увидел бьющий из сырого песка фонтанчик воды.

– Вода! – завопил Уайт. – Джуди нашла нам пресную воду!

Действительно, когда Уайт присоединился к раскопкам, которые вела Джуди, маленький фонтанчик живительной влаги превратился в гейзер[2]. Он и несколько людей набрали столько воды, сколько смогли, в кружки, которые он собрал на «Кузнечике», и добычу распределили между выжившими. Воды было достаточно для того, чтобы сделать какао и приготовить на обед рис. Один из членов группы поднял кружку и провозгласил: «За Джуди!» Услышав свою кличку, Джуди оглянулась, повиляла хвостом и снова задремала, уютно пристроившись между двумя выжившими.

Самая насущная проблема группы была снята, но люди все равно не знали, что делать. Пока Хоффман размышлял над этим, к пляжу подошел маленький вельбот и встал у берега. Это был Лес Сирл, матрос со «Стрекозы», который несколькими неделями ранее был ранен во время спасательной миссии в Малайе. Когда Джуди увидела, что Сирл разговаривает с офицерами «Кузнечика», она подбежала к Сирлу, узнав в нем своего любимого пациента госпиталя в Сингапуре. Полностью оправившегося от ранения Сирла отправили на разведывательную миссию: он должен был выяснить, нет ли поблизости еще выживших. Сирл был очень рад видеть, что Джуди и другие уцелели.

Сирл сообщил, что «Стрекоза» затонула и что немногие спасшиеся находятся на соседнем атолле, примерно в шести километрах от Позика. Никто из офицеров не руководил этой группой, в которой было несколько раненых (многие из них уже умерли). И у них нет Джуди, которая нашла бы им пресную воду, так что они на грани гибели от жажды.

Хоффман и Уайт организовали группу, которая должна была перевезти спасшихся со «Стрекозы» на Позик, где с ними поделятся необходимым продовольствием. Но теперь под надзором Хоффмана оказалось больше людей, а это означало и больше ртов, которые надо было кормить.

Первую ночь выжившие провели, содрогаясь от страшного холода и прислушиваясь к стонам раненых. Единственным светом были отблески продолжавшегося на «Кузнечике» пожара, который усилился в короткие часы ночи. Робинс пишет, что огонь «теперь получил постоянную подпитку и разгорелся яростно, и пламя отбрасывало яркие отблески сквозь деревья. Боеприпасы к личному оружию взрывались постоянно, а иногда взрывались снаряды, которые, казалось, улетали далеко от корабля. Мы чувствовали себя неуютно рядом с ним. После часа-другого пожара последовал страшный взрыв. Это взорвался пороховой погреб, и в воздух, как гигантский фейерверк, поднялся столб искр, а горящие обломки градом посыпались на нас, укрывшихся под деревьями».

Если бы Уайт не отправился на канонерку и не нашел бы там Джуди, она наверняка погибла бы при взрыве.

На второй день к группе присоединился еще один человек, Тафф Лонг, матрос со «Стрекозы», увернувшийся от пуль в воде. Лонг пробыл в море всю ночь и высадился на берег 15 февраля. Лонга ослабила морская болезнь, отягченная рвотой, плечи и спина у него были страшно натерты спасательным поясом, и он почти с ума сходил от жажды, но он был жив. Пошатываясь, он вошел в группу оборванцев на пляже. «Какая бойня! – записал Лонг. – Повсюду лежали раненые. Никаких лекарств не было, как не было и продовольствия, а воды – крайне мало. Ту воду, которая у них имелась, добыла им Джуди, сучка-пойнтер, бывшая талисманом канонерки «Кузнечик»… Еще на пляже было полдесятка мертвых, тела которых оттащили подальше, но не похоронили из-за отсутствия инструментов. Решили бросить тела в море в надежде на то, что отлив унесет мертвецов от берега… Найдя себе местечко на песке, я устроился на ночлег».

* * *

В этот самый момент Форбс, который, вероятно, чувствовал себя неуязвимым, решил испытать свое удивительное везение. Ему разрешили сплавать на многообещающий соседний остров, который он заметил во время налета, и поискать там помощи. Макфарлейн и матрос-малаец, чье имя в истории не сохранилось, отправились вместе с Форбсом. Это было гигантским риском, но провидение и течения оказались на стороне рискнувших, и они достигли острова. Когда они вышли на пляж, их быстро окружили местные жители, которые, как вспоминал позднее Форбс, «склонялись к тому, чтобы убить меня». Но малайцу удалось не только отговорить местных от намерения перебить высадившихся на их берег людей (что, учитывая сотни языков, на которых говорили жители архипелагов, само по себе было небольшим чудом), но и убедить переправить их на другой остров, где какой-то китаец приветствовал Форбса, Макфарлейна и малайца пивом. В итоге вождь деревни сказал, что примет раненых с Позика.

Итак, Форбс вернулся на Позик с несколькими местными тонгкангами (рыболовецкими лодками), и самых тяжелораненых переправили в селение. Столь же важными оказались сведения, полученные Форбсом от вождя. На Сингкепе, крупнейшем из островов архипелага, находился офис голландской колониальной администрации, и распространялись слухи, что там планируют спасательную операцию. Форбс доложил об этом Хоффману и сказал, что готов рискнуть и отправиться на поиски лучшего варианта спасения, чем маленький островок, который он только что посетил. Хоффман дал разрешение на новую разведку, и Форбс отплыл вместе с сельским священником и его сыном на Сингкеп.

Когда радость прошла, остальным оставалось лишь ждать и надеяться на успехи неутомимого Форбса. Ночь спустилась удручающе внезапно. Светили только звезды – они ярко сияли над океаном и казались такими близкими, будто до них можно было дотронуться. Медсестры на Позике занимались оставшимися ранеными, и Уайт вызвался помогать сестрам. Джуди старалась поддержать дух спасшихся. Потом дочь слепой женщины, которая была членом группы, подошла к Уайту и сообщила ему тревожную весть: двое беременных (обе приехали из Голландии) вот-вот должны были родить. Почему их не эвакуировали вместе с ранеными, неизвестно, но, надо полагать, причиной этого были очень поздние сроки беременности – женщины предпочитали родить на твердой суше, пусть даже на таком отдаленном островке, как Позик.

Оказалось, что среди спасшихся был опытный акушер. Во время гражданской войны в Испании Уайт помогал роженице на борту военного корабля[3] и не боялся снова сделать то же самое. Сестер нельзя было отвлекать, так что Уайт отошел к роженицам. Помогала ему только дочь слепой женщины. По счастью, роды прошли в соответствии с природой и закончились благополучно. Родились два мальчика, которых на следующий день крестили в море. Благодарные матери назвали новорожденных Джорджем и Леонардом в честь принявшего роды Уайта (Леонард было его вторым именем).

Выжившие еще четыре дня цеплялись за жизнь, существуя, в сущности, на кокосовых орехах и найденной Джуди воде. По словам Лонга, «на раненых смотреть было жалко: они страшно страдали». Лагерь на пляже одолевали муравьи, мелкие песчаные вши и оводы. Насекомые превратили в пытку жизнь группы, которой к тому же досаждали смелые пауки и ящерицы, воровавшие сокращавшиеся запасы продовольствия. Но худшей из постоянных угроз были ядовитые змеи. На атолле водились опасные пресмыкающиеся нескольких видов, в том числе коралловые аспиды, полосатые крайты и несколько разновидностей кобр и гремучих змей.

В борьбе со змеями Джуди стала одиноким часовым. Почти ежечасно собака вскакивала и бросалась на невидимую угрозу, прятавшуюся в песке или в ближних к лагерю деревьях. Она брыкалась как мустанг, используя свою исключительную быстроту, чтобы уклоняться от молниеносных змеиных укусов. Как правило, пресмыкающиеся отступали, но если не отступали, Джуди била их лапой или загрызала. Затем Джуди хватала мертвых змей и приносила их к ногам одного из объятых ужасом людей. По меньшей мере, нескольких змей использовали для приготовления приличного обеда. Джуди делала что могла, но если бы не пришла быстро помощь, группа либо погибла бы, либо была бы вынуждена отплыть на вельботе в неизвестность, по несколько человек за раз.

И наконец – спасение. На пятую ночь после гибели «Кузнечика» раздался крик: «Судно!» К берегу шел большой тонгканг. Когда лодка причалила к берегу, один из находившихся в ней людей объяснил, что неукротимый Форбс запугал голландского чиновника на Сингкепе и заставил его послать самую большую из имевшихся лодок на спасение людей с Позика. Под прикрытием темноты выживших переправили бурным морем на Сингкеп.

Благодаря мужеству, слепому везению и сверхъестественному нюху собаки по кличке Джуди люди выжили на пустынном острове. Но их тяготы только начинались. До освобождения было еще далеко, и японцы могли свести на нет усилия спасшихся в любой момент.