Текст книги "Китайские агенты. Разведка Поднебесной от Мао до Си"

Секретная служба Мао

1 ноября 1995 года в Пекине прошел скромный, но трогательный праздник. От имени президента Бориса Ельцина известный китаевед и посол России в Китае Игорь Рогачев наградил китайского секретного агента высшей наградой России в знак признания его вклада в защиту СССР. Это была вдвойне посмертная церемония, поскольку и китайский шпион, и Советский Союз были мертвы, причем последний был распущен по наущению самого Ельцина. Но российские официальные лица не забыли тех, кто работал на победу СССР над Третьим рейхом во время Великой Отечественной войны. И это была прекрасная возможность укрепить вновь возрожденную российско-китайскую дружбу.

Имя секретного агента, которому в 1995 году исполнилось бы 100 лет, звали Ян Баохан, и оказанные им услуги были поистине значительными: в мае 1941 года он был одним из тех, кто предупреждал Кремль о неминуемой атаке Гитлера на СССР. Четыре года спустя информация о его шпионаже в отношении японской армии позволила Сталину молниеносно атаковать Японию.

Сын Яня, Ян Минфу, принял медаль от имени своего отца со слезами на глазах. Янь Минфу сам возглавлял важный отдел политической разведки, «Рабочий отдел единого фронта» (Тунчжан Гунцзуо Бу), до июня 1989 года, когда он был уволен за то, что выразил сочувствие студентам, демонстрировавшим демократию на площади Тяньаньмэнь. Позже он возглавил НПО, занимавшуюся «благотворительным бизнесом». Янь Минфу, принципиальный человек, гордился своим отцом, за которым он последовал в мир профессионального интеллекта. Он, как и его отец, родился в Маньчжурии. В 1941 году, когда ему было всего десять лет, его отец – юрист и тайный коммунист – стал частью внутреннего круга вокруг жены Чан Кайши, Сун Май-лин, и националистического генерала Чжан Сюэляна. Чжан, несмотря на то что он был видным членом Гоминьдана, заявил, что похитил Чан Кайши в декабре 1936 года, чтобы заставить его объединиться с КПК против Японии. Действительно, именно под двойным влиянием Советов и, вскоре после этого, американцев националисты и коммунисты заключили новый союз, Второй объединенный фронт, для борьбы с армией Хирохито, которая вторглась в страну после первоначального нападения на Шанхай в августе 1937 г.

Москва согласилась поддержать этот альянс, передав Чан Кайши в период с осени 1937 по ноябрь 1940 года около 450 миллионов долларов. Взамен Китайская Красная Армия была реорганизована и передана под командование Гоминьдановской комиссии по военным делам. 8-я Маршрутная армия сражалась на северо-западе, а Новая 4-я армия действовала к югу от реки Янцзы.

Это объясняет, почему Чжоу Эньлай был в Чунцине, столице «объединенного» Китая, находившегося в состоянии войны с Японией, весной 1941 года. Чжоу, возглавлявший зарождающуюся коммунистическую дипломатическую службу, поручил Яну Баохану собрать как можно больше информации. В 2005 году Ян Минфу, который десять лет ждал после церемонии чествования своего отца, чтобы раскрыть детали дела, сообщил, что его отец установил много контактов на высоком уровне, «включая важных государственных деятелей, мадам Чан Кай-ши и Сунь Кэ, сына доктора Сунь Ятсена и многих других».

Дипломатические коктейльные вечеринки – это возможность обменяться специальной информацией в банальной светской беседе. В один прекрасный майский день 1941 года Ян Бахоанг был приглашен на обед в честь немецкого военного атташе – Рейх не объявил войну Китаю. Во время этого вечера он услышал, как Сунь Кэ сказал, что Адольф Гитлер планировал начать операцию «Барбаросса» примерно 20 июня. Янь осторожно подтвердил информацию, прежде чем доложить о разговоре прямо Чжоу Эньлаю, который, в свою очередь, отправил закодированную телеграмму в коммунистический штаб Мао Цзэдуна в Яньань. Оттуда информация шла по обычным каналам: через Коминтерн, через постоянного представителя СССР при Мао. По словам китайцев, именно так Сталин смог подготовиться к предотвращению еще большей катастрофы, чем та, которая в итоге произошла тем летом.

Это еще не все: Ян Баохан не почивал на лаврах. Четыре года спустя Чэнь Гэн, бывший глава спецслужб в Шанхае в 1931 году, прежде чем возглавить политический отдел Военного комитета Красной Армии, попросил Яна получить информацию о японской армии в Квантуне, на северо-востоке страны. Ян сумел получить чрезвычайно точную информацию о расстановке войск, планах защиты, типах оружия, подробную информацию о количестве войск и подразделениях, а также имена генералов.

Именно благодаря сбору разведданных Яном войскам Сталина удалось сокрушить японскую армию в августе 1945 года. 8 августа, всего через два дня после того, как американцы сбросили первую атомную бомбу на Хиросиму 6-го числа, и за день до того, как они сбросили вторую, на Нагасаки, СССР развязал войну против Японии. Восемьдесят советских дивизий – полмиллиона человек при поддержке артиллерии из 26 000 орудий, 3 700 танков и 500 самолетов – разрубили на куски Квантунскую армию под командованием генерала Ямады Отодзо. При жизненно важной помощи китайских шпионов Советы, наконец, смогли отомстить за поражение царской России в Русско-японской войне 1905 года.

Этот эпизод раскрывает два важных факта: во-первых, китайские коммунисты продолжали тесно сотрудничать с Коминтерном и советскими спецслужбами, и, во-вторых, Чжоу Эньлай на момент капитуляции Японии все еще контролировал внешнюю, политическую и дипломатическую разведку КПК. Однако по настоянию Мао он был вынужден уступить Кан Шэну контроль над полицией, контрразведкой и внутренними репрессивными службами партии. Как мы увидим, это был неудачный выбор, который чуть не привел партию к самоуничтожению.

Кан Шэн создает тайную полицию

29 ноября 1937 года в обнесенном стеной городе Яньань, где находился штаб Мао Цзэдуна, царило волнение. Самолетов над городом не видели, но в тот день московский бомбардировщик Туполев ТБ3 приземлился на импровизированной и обледенелой взлетно-посадочной полосе. На борту находился Кан Шэн, Великий инквизитор Китая; Ван Мин, которого русские хотели назначить генеральным секретарем КПК; и два специалиста китайской разведки, которые позже стали министрами в Китайской Народной Республике, Чэнь Юнь и Цзэн Шань. Не говоря уже о жене и любовнице Кан Шэна, сестрах Цао Иоу и Су Мэй. Следуя строгим инструкциям Кремля, Кан и его команда вместе с Мао должны были взять на себя руководство антияпонским сопротивлением в Яньани.

Одна биография Цзэн Шаня включает в себя очень показательный образ: фотографии всех пассажиров самолета, кроме женщин, и приветственного комитета. В центре расслабленный и тучный Мао с сигаретой в руке, в потертой куртке с плохо застегнутыми пуговицами, на голове – командирская фуражка Красной Армии. Слева от него – Кан Шэн в причудливой форме и элегантной кепке, украшенной красной звездой, которую можно узнать по позе его школьного учителя и очкам его интеллектуала в стальной оправе. Справа Ван Мин, человек русских, смотрит в сторону, за рамку.

В последующие дни не стало большим сюрпризом, когда Кан Шэн получил приказ от Мао взять на себя руководство Бюро политической защиты, которое с 1935 года возглавлял Ван Шоудао, боевик из Хунани. Летом 1938 года Кангу было приказано реструктурировать и взять на себя новую секретную службу КПК, безобидно названную «Департамент социальных дел». По-китайски он назывался Чжунъян Шехуйбу, Чжуншебу или сокращенно Шехуйбу; на английском он известен как SAD. «КПК объединила разведку и контрразведку в Департамент социальных дел примерно в 1936 году, но Канг отвечал за окончательную форму этого отдела после 1938 года», – объяснил Мэтт Бразил, австралийский специалист по китайской разведке. «В SAD были интегрированы три организации: Специальный отдел (см. выше), Бюро политической защиты, которое обеспечивало охрану тыла красных перед Великим походом и безопасность Мао во время него, и служба охраны (Баовей чу), которая обеспечивала защиту Мао в [Яньань], а также местную полицию и службу безопасности. Под руководством Канга и его заместителя Ли Кенонга SAD распространилась на все провинции, находящиеся под контролем КПК. У САД были элементы, занимающиеся военной безопасностью, политической безопасностью, экономической безопасностью, международной и внутренней разведкой. Членам SAD платили больше, они имели привилегии и доступ к еде, недоступные другим членам партии».

Другими словами, ЮАР разветвлялась во всех направлениях. Кан Шэн был окружен группой личных секретарей, его «доверенных лиц»: Сяо Ли, Фу Хао – будущий посол в Японии – и Чжао Яобинь, начальник штаба, перешедший на сторону националистического лагеря в 1949 году. Сестры Цао И Оу и Су Мэй следовали за Кан Шэном, как два маленьких пуделя, но также заполняли карточки с информацией обо всех товарищах – небольшие кусочки карточек, перевязанные овощным шпагатом, которые позже пригодились партийным архивариусам.

Кан Шэн первым умудрился вытолкнуть своего заместителя директора Ли Кенуна, которого считали «глазами Чжоу Эньлая», из своего ближайшего окружения. На первый взгляд, выбранный Кангом способ организации был взят из советской модели: раздел 1 касался администрации и персонала; раздел 2 – разведка; раздел 3 – контрразведка; и раздел 4 – анализ разведданных. Также было управление по общим делам, входившее в состав офицерского корпуса. Были созданы два дополнительных специальных отдела, соответственно, для охраны и «отдела казней» (Чжисибу). Внешними связями руководил другой бывший товарищ из Шанхая, Пан Ханнян, который отвечал за сложные операции связи с японскими спецслужбами с целью получения информации о Гоминьдане.

Отношения с Триадами также были непростыми. Некоторые из тайных обществ продались японцам, например «Общество пяти континентов Хун» (У Чжоу Хун Мэнь); другие были полупатриотичными (например, Зеленая банда Шанхая), в то время как иные все еще были патриотами и готовы были сотрудничать с коммунистами. Долгий поход и переезд в Яньань были бы невозможны, если бы Мао не поддерживал какую-то преданность давнему Обществу братьев старших (Гелаохуэй), в состав которого входили Чжу Дэ, другой военачальник Великого похода, и Дэн Сяопин, собственный отец.

«Другими словами, – объясняет корейский историк Пак Сан Су, специалист по тайным сельским обществам, – если основой «Долгого похода» было удивительное сообщество хакка, то его логистику гарантировало тайное общество Гелаохуэй, которому принадлежали многие из тех, кто позже стал высокопоставленным членом Коммунистической партии».

Чрезвычайно деликатная работа по установлению этих отношений с тайными обществами и триадами выпала на долю заместителя командира SAD Ли Кенонга, который лично взял на себя ответственность, когда он вернулся в Яньань в 1941 году после трех лет особой деятельности в качестве Чжоу. Это Чжоу настоял на том, чтобы его включили в ближайшее окружение Кан Шэна.

Кан Шэн основал разведывательную школу в Финиковом саду, чтобы обучать своих секретных агентов и своих политических офицеров. Его директор У Дефэн получил указание распространять партийную линию: «Мы должны забыть то, чему мы учились в Москве, и развивать свой собственный интеллект в китайском стиле». Среди школьных учителей были профсоюзный деятель Ву Дэ, будущий мэр Пекина, преподававший экономику, и Чэнь Юнь. Чэнь Юнь, воинствующий в Цзянсу, рожденный в веках, был, как мы видели, частью группы, реорганизовавшей спецслужбу Шанхая, Теке, после дезертирства Мага Гу. После возвращения из Москвы с Кангом ему была поручена важная роль руководителя организационного отдела КПК. С 1940 г. заведовал Центральным финансово-экономическим управлением. Чэня можно было считать отцом-основателем китайской коммунистической системы экономической разведки. После 1949 года он был одним из главных архитекторов первой пятилетки. На Западе широко распространено заблуждение, что китайцы, в отличие от японцев, не участвовали в этот ранний период в так называемой «экономической разведке», а также в коммерческом и финансовом шпионаже. Роль Чэня свидетельствует об обратном – что большая часть коммунистической стратегии шпионажа была посвящена экономической разведке с самого рождения КНР.

При Кан Шэне САД – новая секретная служба КПК – занималась мельчайшими подробностями политической и экономической жизни, поддерживая агентов в военных, политических, экономических и международных спецслужбах. Вдобавок к этому в 1943 году Канг возглавил Комиссию по работе в тылу врага, в которой работали оперативники SAD и офицеры военной разведки. При поддержке Мао Кан Шэн постоянно расширял свою власть за пределы политической полиции. Поэтично названный, «Финиковый сад» вскоре стал запасаться кадрами КПК как ужасное, кошмарное логово: это был не только штаб Канга, но и комнаты для допросов и тюрьмы, построенные на глиняном склоне холма, где подозреваемых допрашивали до тех пор, пока они не объявили их самокритичность и официально исповедались на бумаге. Это принесет им, в зависимости от случая, либо пулю в затылок, либо право быть представленными на публичном «сеансе борьбы», во время которого они будут самобичевать и терпеть публичные оскорбления.

Это расширение владений Канга продолжалось: становясь все более жадным, он взял под свой контроль все коммуникации, поставив наверх своего приспешника Ли Цяна, бывшего начальника подпольной радиостанции в Гонконге и Шанхае. Это дало ему доступ к содержанию всех отчетов, отправленных в Москву советскими агентами в Яньани. Попутно Кангу также удалось добиться понижения в должности начальника службы безопасности Дэн Фа и отстранения главы военной разведки Ло Жуйцина.

Каким-то образом уже в 1938 году Кангу удалось захватить контроль над Секретной службой Красной Армии (Цинбаоджу). Это было чем-то вроде парадокса, учитывая, что он не участвовал в Длинном походе протяженностью 12 000 километров и никогда не командовал воинской частью, в отличие от знаменитых «маршалов» Чжу Дэ, Линь Бяо, Чэнь И, Пэн Дэхуая, Дэн Сяопина, Е Цзяньин и Ло Жунхуань. Эта стратегическая служба, возглавляемая Е Цзяньин, «Героический меч», была предшественницей Второго отдела Генерального штаба Народно-освободительной армии, представленного военными атташе в посольствах по всему миру, после основания КНР в 1949 году.

Армейским начальникам действительно удалось заставить Кан Шэна разделить власть как над гарнизонным полком, который отвечал за защиту Яньань, так и над вторым отделом Центрального военного комитета партии, который руководил военной стратегией. Естественно, последним председательствовал сам Мао. Но это почти не имело никакого значения, поскольку Кан Шэн умудрялся обходить все препятствия и продолжал расширять круг своего влияния. В 1943 году он получил контроль над оперативными разведывательными службами двух основных армий, «Восьмой армии путей» и «Новой четвертой армии», которые отличились во всех крупных битвах с японцами.

Чтобы возвести это разрастающееся здание власти в Яньань, Кан совершил два мастерских хода. Во-первых, он изолировал подчиненных ему советских делегатов, прибывших в Китай в качестве агентов Сталина, чтобы сообщить, как продвигаются операции китайских товарищей. Посланник Коминтерна Петр Владимиров (настоящее имя Власов) уже не был «глазами Москвы» в Яньани, а скорее заложником. Затем, заключив окончательный союз с Мао, Кан помешал Ван Мину, бывшему товарищу по ссылке в Москве, узурпировать Мао, чего хотел Кремль. Он решил отравить его небольшими дозами, как в какой-то древней легенде. Кан Шэн, несмотря на то что изначально был навязан Советами, теперь активно противодействовал им.

Советский представитель Владимиров все это время вел взрывной дневник. В нем он жаловался на карантин до такой степени, что ему разрешили видеться только с Кан Шэном и Сяо Ли, его личным секретарем. Он видел Мао редко. Канг с каждым днем становился все более антисоветским. 4 февраля 1943 года, обрадовавшись разгрому немецких войск под Сталинградом, Владимиров записал в дневнике:

«Я не ошибся в своих предыдущих выводах. Кан Шэн оказывает сильное влияние на настроение председателя. Мао Цзэдун безразличен к практическим проблемам социализма. Он забит неточными рассказами Кан Шэна о нашей стране; в данном случае это единственный источник его информации. Что касается Кан Шэна, он только рад клеветать на нас. Он – яростный враг Советского Союза, он запятнал большевистскую партию и не жалеет усилий, чтобы помешать коммунистической партии Китая идеологически консолидироваться».

На более чем 500 страницах статей несчастный Владимиров описывает затяжной крах Яньань, горнила революции, под двойной эгидой Мао и Канга – эти откровения тем более удивительны, что исходят от кадров, сформированных в условиях сталинизма.

Впереди были новые противоречия, и не только Владимиров заметил их. Но у Кан Шэна был еще один трюк в рукаве: «Королева червей». С декабря 1937 года бывшая киноактриса, известная как «Голубое яблоко», которая была родом из той же деревни, что и Кан-Чжучэн в Шаньдуне, и которая, по слухам, была его любовницей, стала частью его ближайшего окружения. После вступления в КПК она пришла в Яньань, и Кан представил ее Мао. Председатель сразу попал под ее чары. С тех пор он смотрел только на нее; все его любовники были уволены, и она царствовала без всяких возражений, как и любимая наложница императора в прежние времена.

Несмотря на критику со стороны лидеров Яньань против их брака, молодая женщина вскоре стала третьей мадам Мао, более известной под своим новым именем Цзян Цин (Лазурная река). На всякий случай несчастную вторую жену Мао, Хэ Цзычжэнь, отправили в СССР, где ее поместили в приют для душевнобольных; другие женщины из окружения Мао, в том числе американская журналистка Агнес Смедли, также были уволены.

Будет почти преуменьшением сказать, что Цзян Цин очень восхищался Мастером Каном (Кан Лао), как она называла Кан Шэна. Это только повысило статус Канга как могущественного мастера теней, поскольку она была не только женой Мао, но и его личным секретарем, обладающим как политическим, так и личным влиянием. Единственными людьми, которым разрешалось видеться с Мао в любое время дня и ночи, были Кан Шэн и личный секретарь Мао, мужчина, которому позже отводилась ключевая роль во время Культурной революции 1960-х годов. Это был Чен Бода, который возглавлял отдел пропаганды Центральной партийной школы КПК. Позже руководство школой осуществлял лишь Кан Шэн.

В 1942 году Кан, соединив свою идеологию со своими полицейскими методами, начал внутреннюю кампанию в качестве главы секретных служб, чтобы очистить партию от опасных влияний, включая Ван Мина, человека, которого Сталин хотел заменить Мао. Целью этого «движения исправления» (чжэнфэн) было порождение самокритики, подавление шпионов и устранение контрреволюционеров всех мастей. Он напомнил о сталинских чистках и московских процессах, свидетелем которых был и в которых Канг участвовал шестью годами ранее, во время преследований азиатского сообщества в советских университетах.

Начиная с закрытого мира писателей, критиковавших бюрократию Яньань, кампания сплотила политических лидеров, включая Чэнь Юня, Чжу Де, Е Цзяньин, Лю Шаоци и некоторых других крупных коммунистических деятелей Китая. Первоначально он был сосредоточен на групповых обсуждениях «исправления стиля работы» и трудах Мао об искусстве и литературе. Но это также предвещало «сеансы борьбы», публичные испытания и унижения Культурной революции, наиболее известными лидерами которой были Цзян Цин, Кан Шэн и Чен Бода.

Кан Шэн, изобретатель маоизма

Между 1942 и 1944 годами, поощряемый Мао, Кан Шэн начал выслеживать шпионов и заставлять «уклонистские» элементы партии подчиняться самокритике, менять свои идеологические взгляды и проводить «реформу мышления». В число пострадавших писателей входили Дин Линь и Ван Шивэй (убитые коммунистами в 1947 году), тогда как началась охота за всеми «уклонистскими» кадрами, которые поддерживали предпочитаемую Москвой фракцию, вместо того чтобы сплотиться на стороне Мао.

Кан Шэн следовал ленинскому принципу, что «партия укрепляет себя, очищая себя», с его собственным нововведением в отношении массовых митингов. 8 июня 1942 г. он организовал демонстрацию, в ходе которой различные лидеры высказались за продление кампании. Это можно рассматривать как начало нового этапа в истории марксизма – изобретение культа личности Мао Цзэдуна и рождение маоизма.

16 декабря 1942 года, когда кадры «изо всех сил» пытались реформировать свое мышление, Кан Шэн произвел сенсацию на митинге под открытым небом, где заявил, что политическое «отклонение» неразрывно связано со шпионажем.

«Это великое откровение», – объяснил он своим высоким голосом. «Существует тесная связь между двумя преступлениями – шпионажем и уклонизмом. Человек не является уклонистом, как мы склонны считать, случайно или по ошибке. Это неизбежно диалектически, потому что один из них – японский агент или шпион Гоминьдана – или и то, и другое. Мы должны начать безжалостную охоту, чтобы искоренить эти два бедствия в Яньане, потому что, борясь с уклонизмом, мы ослабляем тайные заговоры наших врагов, и наоборот».

Тирада Канга открыла путь к ужасным злоупотреблениям. Кан Шэн начал господство террора в Яньани и других районах, находящихся под коммунистическим контролем, и начал применять огромный и разнообразный набор репрессивных методов, которые до сих пор используются политической полицией в 2019 году. Они включали создание «Центрального дела». Группа экспертизы для обсуждения судьбы подозреваемого; bigongxin – метод принуждения ложного признания того, чтобы построить дело в отношении обвиняемого; сиксанг гайзао – реформа мышления, или «промывание мозгов», позволяющее обвиняемым поработать над исправлением их ошибочного мышления (это будет момент славы во время Корейской войны); и реформы трудом, которые были прообразом китайского ГУЛАГа, лаогая.

Кан Шэн был убежден, что по крайней мере 30 процентов каждой организации представляли собой шпионов и контрреволюционеров, «социальных работников» контрразведки, как их иногда называли, имели квоты для выполнения. Для этого Кан установил инквизиционную систему, использующую методы наказания и допроса, вдохновенную тысячелетней китайской традицией пыток, обновлённую сталинизмом двадцатого века в соответствии с требованиями эпохи. Среди популярных пыток, применяемых бандой Кан Шэна, были: «бамбуковый разрез» – бамбуковые шипы вонзались под ногти; прохождение конского волоса через глаз (пенис вставлен волос из конского хвоста), проход через женщину (вода из узкого шланга закачивалась во влагалище под большим давлением), «поить гостя» (в глотку влилось большое количество уксуса; после нескольких первых позывов боль была мучительной); балочный шкив (пострадавший был подвешен за руки и пристегнут кожаными ремнями); прессование благовоний (заключенного, подвешенного за руки к балке, прикладывали к подмышечной впадине; при извлечении отрывался кусок горящей плоти); спуск по дороге (заключенного связывали и привязывали к хвосту лошади, затем затаскивали насмерть, когда лошадь хлестали; содействие производству (заключенный вырывал себе могилу, был скинут в неё и похоронен заживо).

В Яньани царило безумие, как отмечал Владимиров в тревожных донесениях, отправленных в Москву: «24 июня 1943 года: арестовывают гоминьдановских шпионов». Сколько там шпионов? И что дает Мао Цзэдуну право подозревать любого коммуниста в измене? И что это за право, право на высшую мудрость?

«30 июня 1943 года. Кан Шэн проявляет особое отношение ко всем теневым персонажам. Создается впечатление, что реальная опасность не угрожает настоящим японским шпионам, Гоминьдану и другим агентам в Особом районе, если они уважают Кана Сколько сомнительных персонажей всех мастей пользуются доверием и защитой ведущих функционеров КПК! Но честные коммунисты не входят в число тех, кого поддерживает отдел [Кана]… Кан Шэн непопулярен в партии, но он посадил туда и своих людей. Секретные отчеты, а также разоблачения посредством «разоблачительных речей» на собраниях – это вся внутрипартийная жизнь КПК».

6 сентября 1943 года Мао и Кан Шэн начали кампанию «реформы шпионажа», в ходе которой, как объясняет Владимиров, «все – молодые или старые – были заняты охотой на шпионов или разоблачением себя». На этом этапе инквизиции у КПК заканчивались деньги. Тем не менее когда некоторые лидеры дали понять, что пришло время положить конец подобной практике, они явно рисковали оказаться обвиненными в шпионах. Даже Чжоу Эньлай стал подозрительным в глазах Кан Шэна. В конце концов, он был в контакте с Гоминьданом в Чунцине. Возможно, его сотрудничество началось в 1927 году в Военной академии Хуанпу. Возможно, предательство Гу Шуньчжана в Шанхае в 1931 году не было несчастным случаем. И Чжоу был в контакте с Группой наблюдения армии США, миссией, направленной в Яньань президентом Рузвельтом в сентябре 1944 года для координации войны против японцев, известной как «Миссия Дикси» полковника Барретта.

Однако было почти невозможно атаковать Чжоу, который пользовался полной поддержкой как Мао, так и Советов. Это стало ясно после того, как неудачное падение с лошади в Яньань привело его к госпитализации в СССР – хотя даже это не помешало SAD атаковать тех, кто был в его кругу, включая Цянь Чжуанфэй, который когда-то спас руководство группы. Несчастный Цянь был пойман, подвергнут пыткам и казнен. Те самые элементы, которые сделали эксперта-математика героем – за то, что он проник в отдел коммуникаций Чан Кайши, – теперь были обращены против него. Кан Шэн был убежден, что двойной агент стал тройным агентом. Без сомнения, жестокое нападение на несчастного Цяня произошло из-за того, что он выполнял свою миссию в качестве коммунистического крота в 1931 году под руководством Чэнь Юня и Чжоу Эньлая без ведома Кан Шэна.

Тем временем Чжоу удалось добиться в последнюю минуту освобождения Чэнь Мухуа, члена созданного им дипломатического аппарата, который позже прославилась своей внешнеполитической деятельностью в Африке, где она способствовала развитию торговых связей и создала программу планирования семьи. Кан обвинил ее в шпионаже. Ее настоящая ошибка была связана с гоминьдановским генералом. Но Канг в этом случае перешел красную черту; он атаковал слишком много шпионов и контрреволюционеров, даже подозревая одного из сыновей Мао.

Мао дал понять Кану, что важно знать, когда нужно прекратить кампанию по исправлению положения, объяснив, что подозреваемых не следует убивать. Сколько погибло в Яньань? Мне сказали в Пекине, около 2000 человек. Сложно узнать. Для сравнения, китаевед Жан-Люк Доменак утверждает, что во время чистки в мае-июле 1940 года только в Хэбэе в трех соседних районах было произведено 360, 1200 и 2000 казней.

Коммунисты теперь в значительной степени находились под каблуком Москвы. 22 декабря 1943 года болгарин Георгий Димитров, который курировал официальное прекращение деятельности Коминтерна во всем мире, отправил телеграмму, критикуя кампанию и требуя, чтобы Мао гарантировал жизнь сопернику председателя Ван Мину и положение Чжоу Эньлая. Московское руководство даже предположило, что Кан был «шпионом, обвиненным в разрушении КПК сверху донизу», и задавалось вопросом, как самый лояльный просоветский политик мог стать таким предателем, полностью отвернувшись от своих бывших наставников. В этой всепроникающей атмосфере паранойи и шпионской мании не исключено, что, как предположил один пекинский исследователь – не без злого умысла, – однажды мы обнаружим, что Кан Шэн был непоколебимо верен русским, что он был их шпионом и его миссия заключалась в том, чтобы разрушить Коммунистическую партию Китая».

Такая реакция Кремля была понятной. Двумя месяцами ранее Владимирову удалось отправить своего врача Орлова навестить Ван Мина; Орлов понял, что Вана отравили серией малых доз. 2 января 1944 года Мао отправил Димитрову телеграмму, чтобы заверить его в позиции Чжоу Эньлая, но пояснил, что поскольку Ван Мин был ранее схвачен Гоминьданом и освобожден при подозрительных обстоятельствах, ему нельзя доверять. Через несколько дней, по словам Владимирова, Мао пригласил Вана в пекинскую оперу, где вождь вернулся к своим неуместным высказываниям и выразил благодарность товарищу Сталину. Советы только что спасли Ван Мину жизнь: он будет отправлен обратно в СССР в 1950 году. Это позволило им сохранить союз с Мао, не идя прямо против Кан Шэна.

Тем не менее теперь назревали проблемы для Кана, организатора первой великой китайской чистки. Руководство КПК теперь открыто противостояло ему, причем самая резкая критика исходила от Чжоу Эньлая 6 сентября 1944 года. Ненависть к человеку, за кулисами которого называли «палач партии», была такова, что Мао пришлось заставить его решиться на самокритику в марте 1944 года: «Это была ошибка субъективиста, только 10 из 100 товарищей были действительно шпионами!» было сутью его объяснения. Тем временем о нем ходили коварные слухи: о его трехстороннем браке с Цао Иоу и Су Мэй; тот факт, что он поручился за «политическую девственность» Цзян Цина; и загадочные обстоятельства его вступления в партию и его подпольной жизни в Шанхае, когда он жил под крышей вождя Зеленой банды.

Кан был освобожден от должности координатора разведывательных служб, которые теперь полностью перешли под контроль Ли Кенонга, и отправлен обратно в свой родной Шаньдун, чтобы разработать программу «аграрной реформы». Затем он возглавил еще одну жестокую чистку в этой провинции. Кампания по исправлению положения Яньань должна была иметь еще один извращенный эффект: спустя долгое время после основания Китайской Народной Республики члены партии, которые жили в Яньани, когда он был эпицентром борьбы со шпионами, подозревались в том, что они играли за обоих стороны. В конце концов, нет дыма без огня.

Альтернативная секретная служба Чжоу Эньлая

Даже посреди этого политического водоворота Чжоу Эньлай сумел удержать Кан Шэна от единоличного контроля над всеми разведывательными службами. Ли Кенонг, глаза и уши Чжоу, был заместителем лидера САД. Теперь, несмотря на циркулировавшие вокруг него слухи о его отношениях с молодыми парнями из Красных пионеров, с которыми его часто видели, он стал главой всей службы.

Чжоу Эньлай собрал вокруг себя нескольких доверенных лиц, которых он знал из Парижа или Шанхая, чтобы создать при поддержке Е Цзяньин новую, самостоятельную службу военной разведки: 2-й отдел, который не зависел от ранее существовавшей Красной Армии. Его главой был один из товарищей Ли Кенуна, Лю Шаовэнь, который поддерживал связь с Чэнь Гэн, главой политического отдела Военного комитета Красной Армии.