Текст книги "Глаз кота"

День разгорался. Среди вони и шума царило праздничное настроение. Запахи баранов, изнемогающих от жары, жареного хлеба и кофе смешивались с запахом дыма, растворяющегося в воздухе. Раздавался смех. Начались азартные игры. Собирались петь. То тут, то там устраивались лошадиные скачки и петушиные бои…

Все принарядились, закончив работу. Женщины в шерстяных платках, с зонтами от солнца, прогонявшие овец из загона к купальням, сейчас надели свои лучшие блестящие юбки с тремя оборками, атласные кофточки и бархатные жакеты с серебряными галунами и пуговицами, от плеча сбегающие к талии, в тяжелых ожерельях с несколькими бусинками бирюзы в них. Мужчины появились в бархатных рубашках с серебряными пуговицами, с серебряными и бирюзовыми обручами на черных шляпах, с зелеными и голубыми браслетами, кольцами и ожерельями с гор Пилота, Короля и Ройстона. Везде шутили, танцевали, рассказывали истории о проснувшихся змеях и громе. Он вспомнил свой первый танец с девушкой на таком празднике. Он плясал и плясал многие ночи, слушая девичий смех, двигаясь как во сне, пока не представился случай убежать.

А сейчас…

Прошлым летом он побывал в современной овечьей купальне. В генетическом коде животных был записан иммунитет от большинства старых болезней. С тех пор немногие паразиты были вредны.

Овцы быстро пробежали по беззапашному аэрозольному туннелю; их пересчитывал и сортировал компьютер; их загоняли за УФ-загородки, состоящие из крошечных элементов, опущенных на землю.

Пища приготовлялась быстро в портативных печах в основном старым методом. Вечерняя музыка записывалась на кассеты или передавалась через спутник. Многие танцы он не узнал. Казалось, что кое-кто был одет в традиционные костюмы, кое-кто – по новой моде. Было мало лошадей. Юноша, подошедший к нему, спросил его имя…

…Гора держит у земли огромный каменный нож, разрезая ее сверху донизу, лезвие украшено бирюзой – цветом голубого юга; на вершине женской горы бирюзовая чаша с двумя яйцами голубой птицы, покрытых священной скорлупой, гора одета бирюзой, на ее вершине орлиные перья, вам видно все, что видно у людей. Но видеть слишком много для мужчины вредно для его души.

Я видел многое…

Он поднимался по тропе молнии, между домов, сделанных из туч, радуги и кристаллов. Когда он появился на крутых склонах в ослепляющем сверкании солнца, казалось, будто он стоит на острове посреди вспенившегося моря. Суша со всех сторон была покрыта белоснежным хлопком. Он, поворачиваясь к каждой части света, пел, предлагая зерна кукурузы и пыльцу. Потом он сел и открыл сумку из оленей кожи, и кое-что вынул. Долго думал о происшедшем с ним тогда…

Эти облака… так походят на украшенный резьбой алтарь. Гриб в гнезде над ним. Он съел горькое лекарство, прислушался к пению и задремал.

Мимо промчались перистый ветер и шумная толпа. Каждый человек пел четыре песни, прежде чем прикрепить регалии. На него навалилась огромная слабость. Он вспомнил, что Джон Рейв однажды говорил об эффективности борьбы с человеческими пороками. Что-то сдавило горло. Во рту пересохло. Он изумился, сколько в этом было духовного и сколько физиологического.

Он прошел через весьма необычный период в своей жизни. Вспомнил о школе. Старые дороги не всегда правильно выбирают, но и новые – тоже.

Он знал, что Местная американская церковь взывала к многим, кто находился между мирами. Но, учитывая антропологическую направленность, чувствовал, насколько тонок конец разрыва, похожий на лезвие бритвы, вставленное между ним и опытом даже сейчас, спустя несколько недель пути Пийота. Сверкающие галлюцинации овладели им, он и его жажда существовали отдельно друг от друга.

Эта ночь отличалась от других ночей. Он это почувствовал, когда шел и смотрел с интересом на появившуюся радугу. Казалось, что она одновременно и удаляется и приближается; когда он смотрел на нее, то видел над ней чье-то передвижение.

Две фигуры, он узнал их, проходили по гребню арки огромного моста. Они остановились и посмотрели вниз на него. Это были воины-близнецы: Тобадзичини, рожденный в воде, и Нэйенезгани – истребитель монстров. Они смотрели довольно долго, потом он увидел, что на самом деле они не обращают на него внимания. Неожиданно он заметил большого черного ворона, севшего на его левое плечо. Под радугой торопливо пробежал койот. Нэйенезгани наклонился и поднял его, но брат прикоснулся к его руке, и он отпустил койота.

Когда он снова посмотрел налево, ворон исчез с плеча. Когда взглянул вперед, радуга начала блекнуть и уменьшаться…

На следующий день, почувствовав усталость, он отдохнул и подкрепился бодрящим напитком. Мысли медленно копошились в его голове. Увиденное было чем-то очень важным. Чем больше он анализировал, тем больше запутывался. Был ли это ворон, которого он собирался подстрелить? Или это был Нэйенезгани? А может, братья хотели загородить его от птицы?

В свете его антропологических знаний все было окутано туманом. Ворон в некоторых человеческих легендах – особенное существо в навахских горах, на радужном мосту в каньоне Плюта, олицетворяя злую силу. Но это не всегда так, хотя прошло много событий, изгладившихся из памяти живых.

Ворон был божеством тлингит-хэйдского народа Тихого северо-запада, эти люди говорили на языке атабасков. Навахи и их родичи – апачи также говорили на языке атабасков, были народом, жившим за пределами северо-запада. В древности люди переселялись к каньонам Аризоны, Юты, Колорадо, Нью-Мексико. В дни странствий их преследовали охотничьи боги, такие как ворон, черный лев и волк. Но люди изменились, осев на месте, воевали друг с другом, учились сельскому хозяйству в Цуни и Пуэбло, ткачеству в Хопи, позднее овцеводству в Спаниарде. Со временем старые боги ушли в небытие. Ворон или Черный бог, как теперь его называют, вел неравную дуэль с Нэйенезгани между пиками Сан-Франциско и Горой навахо. Ворон был символом очень далекого прошлого. Его почитали, когда люди больше охотились, чем занимались скотоводством, земледелием, ткачеством, ювелирным делом.

Путь Пийотов, как знал он, был не столь значительным, чем путь Ютов. Он был новым даже для тех, кто исчез, хотя и начинался в древности. Пересеченные линии за алтарем говорили о дорогах Христа. Он выбрал их, чтобы лучше рассмотреть на них следы гигантских птиц. Он знал, что никогда не вернется к хогану Пийота, это не его путь, хотя он служил для доставки важных донесений. Добром или злом ему предназначено быть охотником.

Закончив школу, он стал учиться пению у своего дяди, захотевшему учить мальчика. Сердцем парень чувствовал, что оба эти занятия важны для него в охоте, которую он однажды начнет. Он запомнит старые дороги, изучит новые, между старыми и новыми разница небольшая для наваха, самого легко приспособляющегося человека на Земле. Рядом плясал и молился Хопис. Его народ умер. Они предпочитали просто наслаждаться жизнью, не обращая внимания ни на что. Пуэблос, Зюнис, Хопис жили вместе, как белликаны. Их племена вымерли. Они жили отдельно друг от друга и семей, охраняя только себя. Другие племена пользовались новыми словами белликанов в своей речи, чтобы объяснить новые вещи. Даже в двадцатом веке язык навахо включал в себя двести новых слов – названий машин с разными двигателями. Они взяли их из английского, испанского, языков других индейских племен. Легко усвоив их, они присоединили к своим, не считаясь с тем, что являются потомками Изменяющейся Женщины.

Да. Он выучит новый и старый языки, решил следопыт. И Черный бог будет сопровождать его на охоте.

Время пришло. Он не обращал внимания на перемены в людях в круговерти времен. Они отличались друг от друга. Но и он и они по-разному оценили это.

Сейчас, окинув взглядом мир с высоты горы Тейлора, он увидел, что Черный бог, выбравший его, сдержал свое обещание, сделал его могущественным охотником. Но сейчас он уходил, и эти дни оставались в прошлом.

Казалось, нужны были необычайные усилия, чтобы приучить себя к любым неожиданностям. У людей было больше времени для медленной адаптации. Не стоит обращать внимания. Картина была ясна. Может быть, вернее было бы уйти в ничто и стать легендой?

Он начал петь песню горцев. Слова раскатились по всему свету.

Медленно тянулся день.

Облака внизу меняли цвет. Сверху иногда слышалось карканье. Позднее он заметил упавшее рядом перо. Положив его в сумку из оленьей кожи, удивился двусмысленности пера и джиша, лежащего там. Черный цвет – цвет севера, куда отправляются духи и откуда возвращается чинди. Что может означать сброшенное вороном перо?

Все, что… Он не мог понять глубины смысла, видел только, что делается снаружи. Сидел и чертил пальцем круги на песке и потом стирал их. Да. Он знал.

Но пока охотник сидел на своем островке в небе, день перевалил за полдень. Наконец раздался вызов. Он знал, что это – Эдвин Теддерс еще до того, как услышал голос.

– Да.

– Вы догнали кого-нибудь?

– Да.

– Сможете прибыть сейчас?

– Нет. Рядом со мной нет кабины.

– Хорошо, так найдите. Нам надо все знать, а это не телефонный разговор.

– Ничем не могу помочь, – сказал он.

– Почему?

– Если леди еще и может читать мысли, я бы не хотел, чтобы она прочитала ваши.

– Подождите минуту. Я вызову вас снова.

И немного погодя вызов действительно повторился.

– Ладно. Весьма нелегкая задача. Посланник проскочит и выскочит из бокса в никому неизвестном месте. И сразу исчезнет.

– Если она уловит мысли?

– Все может быть. Мы учитываем также и человеческий фактор.

– Многие мысли непредсказуемы, не так ли?

– Кое-какие совсем неплохи.

– Что-нибудь придумали?

– Пока ничего. А вы? Можете так сосредоточиться, чтобы она ничего не могла понять?

– Нет.

Они немного помолчали. Потом:

– Господи! До нас кое-что дошло. Наши мысли могут наслаиваться друг на друга.

– Вы еще не знаете, где я?

– Вы собираетесь в зону?

– Помните, никаких подробностей. Ваш собственный пейс может зафиксировать это, а потом узнает она, если заметит ваш промах.

– Если вы будете близко, то пейс легко можно узнать от вас.

– Не думаю. Обычные люди иногда бессознательно занимаются телепатией. Я встречался с такими на других планетах.

– Ну, хорошо. Когда вы приступите к делу?

Билли смотрел на заходящее солнце.

– Скоро, – ответил он.

– Не можете уточнить, что вы собираетесь делать?

– Хотим остановить ее.

– Вы стали королем? Или обзавелись глистами? Что значит «хотим»? Дайте нам знать, если собираетесь привлечь других людей.

– Не собираюсь.

– Билли, мне это не нравится.

– Много неясностей, но это надо сделать. Вы не сможете добраться до меня после этого.

– Хорошо, до свидания… Потом поговорим. Желаю удачи.

Билли повернулся к белому востоку, голубому югу, желтому западу черному северу, прощаясь с ними, а также с народом Священной Горы. Потом спустился из одного мира в другой.

Ирокез позвал тебя, Существо без лица, Я иду смотреть и удостовериться, правда ли это.

Великий разрушитель, который идет, угрожая копьем и топором.

Я запачкал ноги пыльцой, когда шел; мои руки также в пыльце.

На моей голове пыльца.

Мои ноги, руки, голова и тело стали пыльцой, мой мозг и даже голос.

Путь прекрасен.

Мои земли и мое жилище красивы, Анасази, Динетах.

Моя душа бродит вдали от вас.

Я иду, чтобы увидеть Безликое существо.

Я иду, превозмогая боль.

Я иду, окруженный красотой.

Все поглотила красота.

Я не вернусь, будет тихо.

Энн Эстел Моррис и ее муж, археолог Эрл рассказали историю двух францисканцев, отцов Финтано и Ансельмо, путешествовавших среди белого тростника Лю-ка-чу-кай в 1909 году. Здесь в южной из четырех сторон света, в непроходимых и диких горах, они отдыхали в полдень, пока их проводник-навах ушел разведать дорогу. Через некоторое время он вернулся с большим декоративным керамическим кувшином для воды. Отец Финтан, немного знакомый с искусством индейцев, увидел, что вещь уникальна, и спросил, откуда она.

Проводник не указал место, а сказал, что кувшин из покинутого города Анасази, где много больших домов и башен, там много таких кувшинов, некоторые наполнены зерном; лежат попоны и сандалии, и инструменты. Он взял кувшин, чтобы просто показать им, а потом он должен унести его обратно, ведь на другой день хозяева могут вернуться.

Но где это место? Навах покачал головой. Он ушел с кувшином. Через полчаса вернулся. Позднее священники описали этот кувшин Моррису, который полагал, что это из индейской деревни третьего века, времен расцвета юго-западной культуры. И место наверняка будет легко найти, зная, что находится она в тридцати минутах ходьбы от их лагеря. Они искали несколько раз, но безрезультатно.

И Эмиль У.Хори провел пол-лета здесь в 1927-м году, но не нашел пропавшего города Люкачукай. Сейчас в Аризоне есть город с таким названием. Там ткут ковры. Историю пропавшего доисторического города в этих горах где-то к северо-востоку от каньона Челли до сих пор считали неправдоподобной.

Это было дыхание, давшее нам жизнь.

Это дыхание выходит из наших уст, подтверждая, что мы живы.

Когда оно прекращается, мы умираем.

На кончиках наших пальцев – следы ветра.

Они показывают нам, откуда он дул, когда появились наши предки.

Перевод из навахского эпоса, 1897-й год, Вашингтон Мэтьюс

Бокс гудел, наметившиеся контуры быстро заполнялись и уплотнялись, принимая нужный вид.

Высокий, хорошо одетый мужчина – негр средних лет, улыбаясь, спустился и прошел вперед.

– Рад видеть вас здесь, – сказал Эдвин Теддерс, пожимая ему руку и повернувшись к другому человеку. – Это – Чарльз Фишер – волшебник сцены и психолог.

Он показал на бледную женщину, чьи голубые глаза скрывались под густыми ресницами, ее белокурые волосы были откинуты назад и развевались.

– Это – Элизабет Брук – художница и писатель, – представил он. – Может читали…

– Мы встречались, – проговорил Фишер. – Как поживаешь, Элизабет?

Она улыбнулась:

– Отлично, как всегда. А ты?

Она говорила с английским акцентом, на ее пальце было дорогое кольцо. Элизабет встала, подошла к Фишеру и легонько обняла его.

– Рада снова видеть тебя, – сказала она.

– Мы работали вместе несколько лет назад, – сказала она Теддерсу. – Я рада, что вы пригласили его.

– Я – тоже, – сказал Теддерс. – А это – Мерси Спендер…

Фишер подошел к грузной женщине с одутловатым лицом, водянистыми глазами и красными прожилками под носом. Она вытерла руку, прежде чем протянула ему, и посмотрела на него.

– Мерси…

– Привет.

– …А это Алекс Мансин. Он работает во Всемирном фонде обмена.

Алекс был толстый, маленький человечек с мальчишеским лицом под пепельными волосами. Его глаза буравили насквозь.

– Рад вас видеть, мистер Фишер.

– Зови меня Чарльзом.

– Рад тебя видеть, Чарльз.

– А это Джеймс Маккензи Айронбэр – спутник инженера, – проходя мимо, представил Теддерс.

– Джим.

– Дэйв.

Джеймс Айронбэр – крепыш среднего роста с длинными черными волосами, темными глазами и смуглой кожей и большими и сильными руками.

– Мы тоже работали вместе, – сказал он.

– Как дела, Чарльз?

– Погоди. Потом поговорим.

– А это, – показал Теддерс на улыбающегося великана с узкими светлыми глазами, стоявшего возле бара со стаканом в руке, – это Уолтер Сэндс – игрок в карты и другие игры.

Фишер поднял брови, потом кивнул.

– Мистер Сэндс…

– Мистер Фишер.

– …итак, мы собрались, – сказал Теддерс. – Все ознакомились с чипами.

– Я тоже, – сказал Фишер.

– Хорошо. У каждого свое мнение. Вы считаете, что сможете предупредить о приближении стрэджианки?

– Я не уверен, – заметил Фишер. – Смотря в каком виде она появится.

– Еще поговорим. Хотите выпить?

– В самом деле. Я бы что-нибудь съел; появившись из другой временной зоны, неплохо было бы и закусить.

– Конечно. – Теддерс подошел к селектору и нажал кнопку, попросив поднос.

– Обслуживают на втором этаже, – проговорил он. – Я предлагаю подняться наверх и там поговорить. Можно… выйти… из любой ситуации. Если кому-нибудь хочется выпить, лучше это сделать сейчас здесь.

– Я выпью джин или тоник, – вставая, заявила Мерси.

– А не хотите ли чашечку чая? – предложила ей Элизабет. – Он очень вкусный.

– Нет. Предпочитаю джин или тоник. Мерси подошла к бару и приготовила себе большой бокал. Элизабет и Теддерс переглянулись. Мужчина пожал плечами.

– Понимаю, о чем вы подумали, – сказала Мерси, стоя к ним спиной, – но вы ошибаетесь.

Уолтер Сэндс, стоящий рядом с ней, ухмыльнулся и отвернулся.

Теддерс увел их из комнаты, и они стали подниматься за ним по лестнице.

Он привел их в комнату, в центре которой стоял большой стол с маленьким аппаратом. Вокруг стояло шесть кресел; слева – диван, у стены – четыре маленьких столика и напротив – кушетка. У задней стены были установлены трип-боксы каждый из которых был рассчитан на двоих. Теддерс остановился в дверях и жестом показал на пересекающийся коридор.

– Чарльз, – сказал он, – ваша спальня вторая слева.

Затем он обернулся:

– Устроитесь комфортабельно. Здесь рабочая комната. Два человека будут здесь постоянно следить за инопланетянкой, пока остальные будут отдыхать. Можете сами составить график и выбрать себе напарника. Маленький прибор на столе – сигнал тревоги. Нажимаете кнопку, и сирена раздастся везде. Если услышите у себя в комнатах – просыпайтесь и быстро сюда! Можете пользоваться трип-боксами, если тревога окажется ложной.

– Минутку, – прервал Алекс Мансин. Все это, конечно, важно, но не только для этого вы побеспокоили меня, наверняка была другая причина. А именно, каковы здесь наши обязанности? Обнаружим чужеземку, поднимем тревогу, что потом? Я – телепат, но могу передавать мысли даже нетелепатам. Вероятно, я смогу запутать воображение и разрушить эмоции этого существа. Может, другим под силу что-то еще. Не знаю. Попробуем проверить?

– Хорошая мысль, – одобрил Уолтер Сэндс.

– Я могу заставить упасть кубик и действовать на зрительные нервы. Вообще-то я знаю свои возможности, могу на какое-то время ослепить человека, попытаться сделать кое-что подобное, ведь не хотим же мы упустить врага?

– Мы не можем просить вас рисковать своей жизнью, – сказал Теддерс. – Но величайшей помощью будет, если вы как-то сможете управлять обстановкой. Я полагаюсь на ваше благоразумие даже в частичной попытке.

– Чарльз и я однажды объединили силу нашего внушения для передачи сообщения в очень трудных условиях, – сказала Элизабет.

– Мне хотелось бы знать, а что будет, если мы все направим наши способности против инопланетянки?

– Догадываюсь, что вам придется сделать, – проговорил Теддерс. – Если хотите попытаться, все обдумайте и рассчитайте. Нам могут помочь.

– Мы срочно должны принять все меры предосторожности, узнать, есть ли у нее охрана, – сказал Сэндс.

– Но вы случайно можете коснуться мыслью кого-нибудь другого, – возразил Теддерс. – Мне не хотелось бы, чтобы вы поджарили его мозговые полушария только потому, что он немного отличается от нас.

– О чем это вы? Кто он? – заинтересовалась Мерси. – Прошу объяснить.

– Его зовут Уильям Зингер Черный Конь, он индеец-навах, следопыт, – пояснил Теддерс. – Он является нашим союзником.

– Этот парень снабжает Межзвездный зоопарк в Калифорнии? – спросил Джеймс Айронбэр.

– Да.

– Чем определенно он может помочь?

– Не знаю, но он сказал, что собирается кое-что сделать.

Все посмотрели на Теддерса.

– Почему вы не знаете? – поинтересовался Фишер.

– Он полагает, что инопланетянка может тоже оказаться телепаткой. Ему не хочется рисковать, если она проведает о его намерениях. А через нас, как полагает Билли, можно блокировать телепата по крайней мере на какое-то время.

– Как? – полюбопытствовал Сэндс.

– Что-то сделать с мыслями примитивным способом. Я не понял всего.

– Звездный Следопыт, – сказал Айронбэр. – В детстве я читал о нем.

– Он родственник вам или что-то в этом роде? – спросил Фишер, подвинув кресло и усаживаясь в него.

Айронбэр покачал головой:

– Мой отец – индеец-сиу из Монтаны. А он – индеец-навах из Аризоны или Нью-Мексико… Огромная разница. Удивляюсь насколько вы наивны.

Человек принес поднос. Теддерс кивнул Фишеру, внесшему его в комнату. Поднос освободили. Фишер начал подкрепляться. Айронбэр сидел наискосок от него, Элизабет развалилась в кресле справа от Фишера, а Сэндс – слева. Мансин и Мерси Спендер сидели рядом с Айронбэром.

– Благодарю, – сказал Мансин. – Мы собираемся обсудить это сейчас?

– Не возражаете, если я запишу вашу беседу? – спросил Теддерс, – чтобы потом сослаться на нее?

Сэндс улыбнулся, отодвинул салат и положил свою руку на него.

– Если вы считаете, что аппаратура может зафиксировать наши мысли, то удивляете меня, – заявил Мансин.

– О, в таком случае мне здесь нечего делать. Когда можно вернуться?

– Приблизительно через час, – ответил Мансин.

– Не можете ли прислать нам большой кофейник и чашки? – спросил Айронбэр.

– И чай, – добавила Элизабет.

– Все будет сделано.

– Спасибо.

Теддерс направился к двери.

Мерси Спендер смотрела на свой пустой стакан. Хотела что-то сказать, но передумала. Элизабет вздыхала. Сэндс жевал маслину. Айронбэр хрустел пальцами. Все молчали.

– Говорят, что вы, папагосцы, обладаете энергией, позволяющей вам контролировать все?

– Так говорили.

– А это не правда?

– Мы не властны над минералами в недрах земли.

– Почему?

– Мы не навахи.

– Не понял.

– У навахо договор с правительством, гарантирующий им это право.

– А вам нет?

– За этот договор надо бороться. У нас нет необходимости, а потому живем мирно. Договор обязывает.

– Вы здраво мыслите, как игроки в карты.

– Навахи жульничают и в картах тоже.

– Койот, ты раскрыл секрет речного потока. Похитил ребенка водяного монстра, которого нашел. В результате столкновения с этими силами начались наводнения, бедствия, землетрясения. Это приведет к гибели, беспорядку, помешательству среди людей. Зачем ты это сделал?

– Чтобы посмеяться.

– Я понял, что Бегочидди-женщина, Бегочидди – Говорящий бог и бог Мрака созданы игрой животных, поэтому и покровительствуют охоте?

– Да, они могут помочь охотнику, если захотят.

– Но ты не можешь охотиться, сколько захочешь?

– Верно.

– В эти дни у них меньше работы.

– Они найдут себе занятие.

– Но я полагаю, они полностью оправдывают себя, как тотемические существа, среди ваших племен?

– Ты так считаешь?

– Они все сделают?

– Нет. Они могут мстить людям, окружающим нас.

Я стою в центре своего дома из желтой кукурузы, Я говорю: Я – Черный бог, говорящий с вами.

Я пришел и встал ниже севера. Я говорю:

Вниз с вершины горы Мрака, лежащей передо мной.

Кристаллическая самка оленя встает и идет ко мне.

Копыто к колену, тело к лицу, началась игра, она идет ко мне в руки, когда я зову ее, когда я молюсь за нее, она приходит ко мне, начинает игру.

Я – Черный бог, говорящий с вами. Я стою ниже севера.

Они спускаются ко мне с горы Мрака.

МЕРСИ СПЕНДЕР родилась на нелегальном винокуренном заводе в Теннеси, осиротела в пять лет, воспитывалась у очень религиозной тетки – сестры матери; ее муж – помощник шерифа, молчаливый усач и заядлый рыболов, пел в квартете парикмахеров с двумя старыми девами; мальчик, колотивший ее в одиннадцать лет, Джим, сейчас страховой агент; потеряла всякий интерес к дальнейшему воспитанию в двенадцать лет, пела в церковном хоре, позднее в баре Трикси; было несколько скучных любовных связей, сильно пить начала в девятнадцать лет; познала радости Спиритической церкви в двадцать лет:

там расцвели ее необычные способности; незадолго до этого дала слово не пить в санатории Южной Каролины, где она нашла приют в терапевтической общине; утомительны были двенадцать лет песнопений и игры на органе, церковные проповеди; выпивая, обращалась к терапевтической общине, как спокойному убежищу; перестав пить, распевая псалмы, слушала проповеди. Мы всей душой поняли сестру, оставшуюся с нами

АЛЕКС МАНСИН родился в новом Белфорде, учился в частных школах, и учение давалось ему легко; смастерил модель сложного компьютера – Игры мировой экономики – в одиннадцать лет; Гарвардская школа бизнеса; три раза был женат, в тридцать шесть лет остепенился, отец двух сыновей и трех дочерей, к которым очень привязан, насколько способен к этому; все считали, что обладает странным свойством чтения мыслей; очень привязан к итальянским борзым, как и Фридрих Великий, которым он восхищался.

Его больше интересовали собаки и чтение мыслей, чем люди.

Мастер финансового маркетинга, богат как Крез, трудно рассердить, трудно прощает обиды; стоит обратить внимание на его манеру одеваться, редко удивляется, ошибается раз в два-три года при завершении дел; имел несколько любовных романов с юными девушками; высоко интеллектуален; частично нем.

Частица всего, конкретно никого, брат, храни наше единство.

ЧАРЛЬЗ ДИККЕНС ФИШЕР родился в Торонто, отец – физик, мать – социолог; иллюзии овладели им в детстве, магические способности проверял на сестрах, Пег и Бет; был хорошим студентом, хотя ничем не выделялся, читал биографии великих иллюзионистов: Хаудина, Тэрстона, Блэкстоуна, Дэнниджера, Гудини, Геннинга; понял, что сам может заниматься фокусами и ничем иным, а сильным гипнозом; бросил учебу, нарушив волю родителей, стал известным, будучи хозяином цирка (его опыты не показывались по телевидению); позднее примкнул к программе правительства на почве непонятных мысленных манипуляций; затем он устал и с тех пор занялся важным и безопасным делом в правительственном аппарате; не женат: отговариваясь тем, что жизнь, которую он ведет, требует полной отдачи, что он не желает перемен, не хочет быть несправедливым к партнеру, не хочет ограничивать ничью свободу, на самом деле, боясь сильно привязаться к другому человеку или испытать эмоции типа жалости или сочувствия; имеет несколько хороших друзей, множество знакомых, прощающих ему его недостатки, над которыми он и сам частенько посмеивается; в свободные дни забот было по горло, отданных сестрам, их детям; никак не мог помириться с родителями, иногда ненавидя себя за это, но мы здесь, зная все это, здесь приют, осушающий боль.

УОЛТЕР СЭНДС ушел из дома в четырнадцать лет после того, как ослеп его отчим, избивающий его; зная, какой силой обладает, он мог найти свое место; крупный для своих лет, выходил победителем из многих драк (лишь иногда пользуясь при этом своей энергетической силой); менял род занятий (смотря по обстоятельствам), редко имел постоянную работу; пытаясь чем-нибудь заняться, поступил на военную службу в Круговой Патруль в восемнадцать лет в интернациональную гвардию космического пространства, потому что хотел знать, что было ТАМ; все шло хорошо, мог бы стать офицером, если бы захотел, но не вышло, ведь он поступил на службу из любопытства, и этого было достаточно; был красив какой-то мрачной красотой; избегал запутаться в эмоциях, хотя любил всех людей, за исключением одного; женился в двадцать восемь лет, развелся в тридцать; одна дочь Сюзи, ей сейчас шестнадцать, носит с собой ее фотографию, и этого для него достаточно; любит спорт, путешествия, исторические романы, редко чем-либо злоупотребляет; атеист и гордится этим, благороден, только шесть-семь раз совершал неблаговидные поступки, в чем потом искренне раскаивался; заслуживает доверия, но сам доверяет редко: видит, что творится в умах многих руководителей; переживает, если чувствует, что судьба слишком добра к нему, радуется риску, результат которого обычно не удовлетворяет. Одно это может представлять интерес в судьбе брата, если не увеличит содержание адреналина в вашем организме.

ЭЛИЗАБЕТ БРУК дочь Томаса С.Брука – художника и скульптора и Мэри Мэннинг – пианистки, матери двух дочерей; в раннем детстве проявились способности к литературе и искусству, каникулы каждое лето проводила со своей семьей во Франции, Ирландии или в Лунном городе; училась в Швейцарии, в Пекине; вышла замуж за Артура Брука (кузена) в двадцать четыре года, овдовела в двадцать пять, детей нет; увлекалась социологией на Земле; за шесть лет раскрылся ее талант: радость ее и горе; вернулась к животным, проявила необыкновенную способность к восприятию энергии, пониманию человеческой души; выявились способности к технике; всегда чувствовала какую-то вину за смерть Артура из-за неприятных стычек на почве его гомосексуализма.

Мы убережем тебя, сестра, от воспоминаний о прошлом, которое нельзя изменить, теплотой полного взаимопонимания.

ДЖЕЙМС МАККЕНЗИ АЙРОНБЭР наполовину шотландец, наполовину индеец-сиу, родился в резервации; рано расстались родители; воспитан матерью в Блюмингтоне, в Индиане, в Эдинбурге, в Шотландии; мать работала сторожем в университете; проявил большие способности к технике, а телепатические способности проявились на пять лет раньше; редко бывал у родственников отца; первоклассный бейсболист и футболист, мог стать профессионалом, предпочел технику школьным спортивным увлечениям; его лучший друг – эскимосский мальчик из Форта Барроу, они проводили вместе лето на Аляске после успешных занятий в колледже, затем отправились в Арктический национальный парк; рос без отца до девятнадцати лет и жил в Анкоридже; позднее служил в Круговом Патруле, где обратили внимание на его телепатические способности; был перевербован на другую работу, как и Чарльз Фишер.

Там они встретились, подружились и с тех пор разлучались лишь пять раз; один год по контракту работал инженером в космосе, проведя полгода на орбите, оставив нерешавшуюся развестись сестру Фишера – Пэг, работавшую на какую-то компанию, находящуюся в гигантской трубе порта О'Нейл, с ее дочерью Памелой; прошлым летом на похоронах отца странно было видеть его горе, ведь он почти не знал этого человека; вдруг решается плюнуть на все и заняться музыкой, предпринимательством, когда здравый смысл одержал через месяц верх; все шло хорошо, если бы не этот вызов; все больше думая о сбежавшем отце, лежавшем сейчас в кожаном пиджаке сына, которого не видел много лет.

Подойди ближе, брат, туда, где мы опытнее тебя и больше понимаем, как пережить зло и обиду.

Хорошо, что ты хочешь войти в красоту, и красота окружает тебя, сын мой. Но охотник не будет читать молитвы Счастливого Пути во время охоты, все молитвы благословляют жизнь до конца, а тебе нужна молитва смерти.

Говорящий бог должен говорить с тобой, и Черный бог: Айа-иа-йа-йа, эх-эх-эх! Есть время пронзить горло! Ай-ах, ио-йа!

Пронзить горло сейчас в святом месте! Йа-эх-най-йа.

– «Не всегда жизнь бывает благосклонна».

Ночь. Он стоит перед силовой стеной, наблюдая за разбивающей себя Скалой.

– В твоей голове туман, охотник.

– Многое обдумываю я, Кот.

– Ты пришел. Договоримся ли мы?

– Я просил тебя и я сделаю, о чем ты просил.

– Мы договоримся. Освободи меня.

– Это произойдет очень скоро.