Текст книги "Бог света"

– Что?

– Дурная карма, говорю. Древняя религия не просто религия, а разоблачающая, вынуждающая и пугающе наглядная религия. Но о последней части не говори вслух. Лет двенадцать тому назад Совет разрешил использовать психозонды на тех, кто просил возрождения; это было сразу после акселерационистско-деикратического раскола, когда Святая Коалиция прижала техников и сохранила право на подавление. Простейшее решение, чтобы пережить проблему. Храмовников заставили иметь дело с корпорацией торговцев, клиентам запудрили мозги, акселерационистам отказали в возрождении или… ну, в общем, вроде этого. Так что теперь акселерационистов не слишком много. Но это только начало. Боги быстро поняли, что в этом заключается путь власти. Сканирование наших мозгов перед пересадкой стало стандартной процедурой. Корпорация купцов стала Мастерами Кармы и частью структуры Храма. Они читают твою прошлую жизнь, взвешивают Карму и определяют твою последующую жизнь. Это превосходный метод для поддержки кастовой системы и укрепления деикратического контроля. Таким образом большая часть наших старых знакомых получила нимб.

– Бог! – сказал Сэм.

– Во множественном числе, – поправил Ян. – Они всегда считались богами с их Аспектами и Атрибутами, но теперь это стало страшно официальным. И любому из тех, кому повезло быть из Первых, чертовски необходимо твердо знать, желает ли он быстрого обожествления или погребального костра, на который он взойдет в Зала Кармы. Когда у тебя встреча?

– Завтра днем, – ответил Сэм. – Но почему ты все еще ходишь кругом, и у тебя нет ни ореола, ни горсти громовых стрел?

– Потому что у меня есть пара друзей, и оба они намекали мне, что лучше продолжать жить спокойно, чем встретиться с зондом. Я принял к сердцу их мудрый совет и поэтому продолжаю латать паруса и иной раз шумлю в местных кабачках. Кроме того – он поднял узловатую руку и щелкнул пальцами – если не реальная смерть, то, возможно, тело, изъеденное раком или интересная жизнь кастрированного водяного буйвола, или…

– Собака? – спросил Сэм.

– Именно, – ответил Ян и наполнил два стаканчика спиртным.

– Спасибо.

– Прямо адский огонь.

– Да еще на пустой желудок… Ты сам его делаешь?

– Ну. Перегонный аппарат в соседней комнате.

– Поздравляю. Если бы у меня была плохая карма, все это было бы теперь разобрано.

– Плохая карма – это то, что не нравится нашим друзьям-богам.

– А почему ты думаешь, что у тебя она есть?

– Я хотел начать изучение машин с нашими здешними потомками. Обратился в Совет, получил отказ и надеялся, что об этом забудут. Но акселерационизм теперь так далеко загнан, что не возродится за время моей жизни. Очень жаль. Я хотел бы снова поднять парус и уплыть к другим горизонтам. Или поднять самолет…

– Зонд и в самом деле достаточно чувствителен, чтобы уловить что-то столь же запутанное, как положение акселерациониста?

– Зонд, – ответил Ян, – достаточно чувствителен и скажет, что ты ел на завтрак одиннадцать лет назад, и как ты утром порезался, напевая андоррский национальный гимн.

– Они делали эксперименты, когда мы оставили… дом, – сказал Сэм. – Мы с тобой осуществили тогда весьма хорошую основу трансляторов мозговых волн. Когда произошел взрыв?

– Был у меня дальний родственник, – сказал Ян. – Ты помнишь сопливого щенка сомнительного происхождения третьего поколения по имени Яма? Щенка, который вечно увеличивал мощность генераторов, пока один из них не взорвался и Яма так обгорел, что получил второе тело – лет на пятьдесят старше – когда ему было всего шестнадцать? Щенка обожавшего оружие? Парня, который анестезировал и расчленял все, что двигалось, и делал это с таким удовольствием, что мы прозвали его богом смерти?

– Да, я помню его. Он все еще жив?

– Да, если хочешь так назвать это. Он теперь и в самом деле бог смерти – это уже не прозвище, а титул. Он усовершенствовал зонд сорок лет назад, но деикраты положили его под сукно до недавнего времени. Я слышал, что он придумал еще какое-то маленькое ювелирное изделие для служения воле богов… что-то вроде механической кобры, способной регистрировать энцефалограммы на расстоянии в милю. Она может ужалить человека в толпе, в каком бы теле он ни был. Противоядия нет. Четыре секунды – и все… Или огненный жезл, который, говорят, может содрать поверхность трех лун, в то время как Бог Агни стоит на берегу, размахивая этим жезлом. И, как я слышал, он проектирует сейчас реактивный джаггернаут для Бога Шивы… что-то вроде этого.

– Ого! – сказал Сэм.

– Ты пройдешь испытание? – спросил Ян.

– Боюсь, что нет. Скажи-ка, я сегодня видел машину, каковую лучше всего назвать молитвенным ковриком – они что, в ходу?

– Да. Они появились года два назад; ее придумал молодой Леонардо однажды ночью после стаканчика сомы. Теперь, когда идея кармы стала модной, эти вещи лучше кружки для пожертвований. Когда мистер горожанин предстает лично в клинике бога церкви, выбранной им в канун своего шестидесятилетия, считается, что его молитва будет рассмотрена с учетом его греха при решении, в какую касту он войдет, а также возраст, пол и здоровье тела, которое он получит. Мило. Ловко придумано.

– Я не пройду испытания, – сказал Сэм, – даже если воздвигну мощный молитвенный счет. Они поймают меня, когда дело коснется греха.

– Какого рода грех?

– Я еще только собираюсь его совершить, но он записан в моем мозгу, поскольку я его обдумывал.

– Хочешь выступить против богов?

– Да.

– Каким образом?

– Еще не знаю. Начну, однако, с контакта с ними. Кто их глава?

– Не могу назвать ни одного. Правит Тримурти – Брама, Вишну и Шива. Но кто из них главнее в данный момент – не могу сказать. Кто-то думает, что Брама…

– Кто они – по-настоящему? Ян покачал головой. – Не знаю. У всех у них не те тела, что были тридцать лет назад. И все пользуются именами богов.

Сэм встал.

– Я вернусь попозже, или пришлю за тобой.

– Надеюсь… Выпьешь еще?

Сэм покачал головой.

– Я должен еще раз стать Сиддхартой, разговеться в гостинице Хаукана и объявить о своем намерении посетить Храм. Если наши друзья стали теперь богами, они наверняка общаются со своими жрецами. Сиддхарта идет молиться.

– Только не упоминай в молитве меня, – сказал Ян, наливая еще стаканчик. – Я не знаю, останусь ли я жив после божественного посещения.

Сэм улыбнулся.

– Они не всемогущи.

– Надеюсь, что нет, но боюсь, что это скоро случится.

– Счастливого плавания, Ян.

– К чертям!

* * *

Принц Сиддхарта остановился на улице Кузнецов на пути к Храму Брамы. Через полчаса он вышел из мастерской в сопровождении Страка и трех слуг. Улыбаясь, словно ему было видение того, что произойдет, он прошел через центр Махартхи и, наконец, появился у высокого, обширного Храма Творца.

Не обращая внимания на тех, кто стоял у молитвенной машины, он поднялся по длинной пологой лестнице, чтобы встретиться у входа в Храм с главным жрецом, которого он заранее известил.

Сиддхарта и его люди вошли в Храм, разоружились и почтительно поклонились центру помещения, прежде чем обратиться к жрецу.

Страк и остальные держались на почтительном расстоянии, когда принц положил тяжелый кошелек в руки жреца и тихо сказал:

– Я бы хотел поговорить с Богом.

Жрец внимательно вгляделся в лицо принца.

– Храм открыт для всех, господин Сиддхарта, и каждый может общаться с Небом, сколько пожелает.

– Я не совсем это имею в виду, – сказал Сиддхарта, – я думал о чем-то более личном, чем жертвоприношение и долгая литания.

– Я не вполне понимаю…

– Но ты понимаешь тяжесть этого кошелька? В нем серебро. Но у меня есть другой – с золотом, его тоже можно передать. Я хотел бы воспользоваться твоим телефоном.

– Теле?..

– Коммуникационной системой. Если ты из Первых, как я, ты должен понимать мой намек.

– Я не…

– Уверяю тебя, что мой звонок ничем не повредит твоему главенству здесь. Я знаю эти дела, и моя скромность всегда была притчей во языцех среди Первых. Вызови сам Первую Базу и справься, если тебе так легче. Я подожду в другой комнате. Скажи им, что Сэм хочет поговорить с Тримурти. Они согласятся.

– Я не знаю…

Сэм достал второй кошелек и взвесил его на руке. Глаза жреца упали на кошелек, и он облизал губы.

– Подожди здесь, – приказал он и, повернувшись, вышел.

* * *

ИЛИ, пятая нота арфы, гудела в садах Пурпурного Лотоса.

Брама болтался на краю горячего бассейна, где он мылся со своим гаремом. Глаза его, казалось, были закрыты, он опирался локтями о край, а ноги покачивались в воде.

Но из-под длинных ресниц он следил за дюжиной девушек в бассейне, надеясь увидеть, как кто-нибудь из них бросит оценивающий взгляд на его темное, с тяжелыми мышцами, длинное тело. Черные усы блестели во влажном беспорядке, волосы черным крылом падали на спину. Он улыбался ясной улыбкой в солнечном свете.

Но никто из девушек, похоже, не замечал его, и улыбка смялась и ушла. Все их внимание было поглощено игрой в водное поло.

ИЛИ, колокольчик связи, зазвонил снова, когда искусственный ветерок донес запах садового жасмина до ноздрей Брамы. Брама вздохнул. Он так хотел, чтобы девушки поклонялись ему, его физической мощи, его тщательно вылепленным чертам лица. Поклонялись как мужчине, а не как богу.

Но, хотя его специальное и усовершенствованное тело было способно на подвиги, недоступные простому смертному, он все-таки чувствовал себя неловко в присутствии этой старой полковой лошади – Бога Шивы, который, несмотря на приверженность к нормальной человеческой матрице, был куда более привлекательным для женщин. Создавалось впечатление, что пол как бы переходит пределы биологии: как ни старался Брама подавить память и разрушить эту часть духа, он родился женщиной и каким-то образом все еще ею оставался. Зная это, он несколько раз перевоплощался в высшей степени мужественного человека, но все равно чувствовал некоторую неадекватность, как будто признак его истинного пола был выжжен на его лбу. От этого ему хотелось топать ногами и гримасничать.

Он встал и поплелся к своему павильону мимо низкорослых, причудливо изогнутых с какой-то гротескной красотой деревьев, мимо шпалер, качающихся в утреннем свете, прудов с голубыми водяными лилиями, ниток жемчуга, свисающих с колец белого золота, мимо ламп, сделанных в виде девушек, треножников, где курились пряные благовония, мимо восьмирукой статуи голубой богини, которая играла на вине, когда ее должным образом просили.

Брама вошел в павильон, подошел к хрустальному экрану, вокруг которого обвивался бронзовый Наг, держащий хвост в зубах, и включил отвечающий механизм.

Сначала на экране появился статический снегопад, а затем – изображение верховного жреца его Храма в Махартхе. Жрец упал на колени и трижды коснулся пола своей кастовой отметкой.

– Из четырех рангов богов и восемнадцати хозяев Рая самый великий – Брама, – сказал жрец. – Создатель всего, Господин высоких Небес и всего, что находится под ними. Весенний лотос выходит из твоего пупка, руки твои вспенивают океаны, в трех шагах твоих заключены все миры. Барабан твоей славы бьет ужасом в сердце твоих врагов. На твоей правой руке колесо закона. Ты связываешь катастрофы, пользуясь змеей, как веревкой. Эвива! Взгляни благосклонно на мольбу твоего жреца. Благослови меня и услышь меня, Брама!

– Встань… жрец, – сказал Брама, забыв его имя. – Какое дело великой важности заставило тебя вызвать меня?

Жрец встал, бросил быстрый взгляд на мокрую фигуру Брамы и снова опустил глаза.

– Господин, – сказал он, – я не стал бы вызывать тебя в то время как ты купаешься, но здесь сейчас один из твоих почитателей. Он хотел бы поговорить с тобой о деле, которое, как я полагаю, должно быть очень важным.

– Почитатель? Скажи ему, что всеслышащий Брама слышит все, и вели ему молиться мне обычным манером, в Храме! – Рука Брамы потянулась к выключателю, но остановилась. – Откуда он знает о линии Храм-Небо? И о прямой связи святых с богами?

– Он сказал, – ответил жрец, – что он из Первых, и что я должен передать, что Сэм хочет говорить с Тримурти.

– Сэм? – сказал Брама. – Сэм? Не может же он быть… ТЕМ Сэмом!

– Он известен в окрестностях как Сиддхарта, Связующий Демонов.

– Жди, – сказал Брама, – и пой все подходящие стихи из Вед.

– Слушаю, мой Господин, – ответил жрец и запел.

Брама пошел в другую часть павильона и встал перед гардеробом, решая, что надеть.

* * *

Принц, услышав свое имя, отвернулся от созерцания храма внутри. Жрец, имя которого он забыл, поманил его в коридор. Он пошел за жрецом и очутился в складе.

Жрец нашарил потайную щеколду, потянул вверх ряд полок и открыл что-то вроде дверки.

Принц прошел через нее и оказался в богато убранной гробнице. Сияющий видеоэкран, окруженный бронзовым Нагом, зажавшим хвост зубами, висел над алтарем – контрольной панелью.

Жрец трижды поклонился.

– Эвива, правитель мира, могущественнейший из четырех рангов богов и восемнадцати хозяев Рая! Из твоего пупка вырастает лотос, твои руки вспенивают океаны, в трех шагах…

– Я подтверждаю истину твоих слов, – ответил Брама. – Тебя благословили и выслушали. Теперь можешь оставить нас.

– ???

– Правильно. Сэм, без сомнения, заплатил тебе за частную линию?

– Господин!..

– Ладно! Уходи!

Жрец быстро поклонился и вышел, задвинув за собой полки.

Брама оглядел Сэма, на котором были брюки для верховой езды, небесно-голубой КАМИЗ, сине-зеленый тюрбан Уратхи и пояс черного железа с пустыми ножнами на нем.

Сэм в свою очередь оглядел Браму. Поверх легкой кольчуги на нем был накинут плащ из перьев, застегнутый у шеи пряжкой из огненного опала. На голове Брамы была пурпурная корона, усеянная мерцающими аметистами; в правой руке скипетр с девятью камнями-покровителями. Глаза его казались двумя черными пятнами на темном лице. Вокруг возникло нежное звучание вины.

– Сэм? – спросил Брама.

Сэм кивнул.

– Я пытаюсь угадать твою истинную сущность, господин Брама, но, признаться, не могу.

– Так и должно быть, – сказал Брама, – и всегда будет, когда речь идет о боге.

– Наряд у тебя шикарный. Просто блеск.

– Благодарю. Мне трудно поверить, что ты еще существуешь. Кстати, я вижу, что ты за полстолетия не искал нового тела: это взято совершенно случайно.

Сэм пожал плечами.

– Жизнь полна случайностей, риска, неопределенности…

– Справедливо, – сказал Брама. – Прошу, бери стул и садись. Располагайся поудобнее.

Сэм так и сделал. Когда он снова поднял глаза, Брама сидел на высоком резном троне красного мрамора; такого же цвета зонт сиял над ним.

– Сидеть на нем, кажется, не особенно удобно, – заметил Сэм.

– Пенопластовые подушки, – с улыбкой ответил бог. – Можешь курить, если хочешь.

– Спасибо. – Сэм достал из поясного кармана трубку, набил ее, тщательно умял и закурил.

– Что ты делал все это время, – спросил бог, – с тех пор как оставил насест Неба?

– Разводил собственные сады, – ответил Сэм.

– Ты мог бы пригодиться нам здесь в нашей гидропонной секции. Для этого дела, пожалуй, мог бы. Расскажи побольше о своем пребывании среди людей.

– Тигры охотятся, королевства спорят с соседями о границах, мораль гаремов соблюдается, проводятся кое-какие ботанические исследования, – все в таком роде, ткань жизни. Мои силы теперь ослабли и я снова ищу юность. Но, чтобы получить ее, мой мозг должен быть профильтрован. Это верно?

– Таков обычай.

– А что из этого получается, могу я спросить?

– Неправильный отпадает, правильный возвысится, – сказал бог, улыбаясь.

– Допустим, я неправильный. Как я отпаду?

– Тебе придется отрабатывать свой кармический груз в низшем теле.

– Нет ли у тебя легко читаемых диаграмм, показывающих процентное отношение отпавших к поднявшимся?

– Ты плохого мнения о моем всеведении, – сказал Брама, прикрывая зевок скипетром. – Даже если бы я имел такие диаграммы, сейчас я забыл бы о них.

Сэм хихикнул.

– Ты, кажется говорил, что тебе нужен садовник здесь, в Небесном Городе?

– Да. Ты считаешь, что подходишь для этой работы?

– Не знаю. Возможно, и подойду.

– А может, и нет?

– Может, и нет, – согласился Сэм. – В прежние времена не было никаких фокусов-покусов с человеческим мозгом. Если кто-то из Первых хотел возрождения, он платил за тело, и ему его выдавали.

– Теперь не старые времена, Сэм. До нового века рукой подать.

– Можно подумать, что ты добивался устранения всех Первых, которые не стоят за твоей спиной.

– Пантеон вмещает многих, Сэм. Там есть ниша и для тебя, если захочешь.

– А если не захочу?

– Тогда справься в Зале Кармы насчет своего тела.

– А если я выберу божественность?

– Твой мозг не будет зондирован. Мастерам посоветуют обслужить тебя быстро и хорошо. Летающая машина мигом доставит тебя на Небо.

– Стоит подумать, – сказал Сэм. – Я очень люблю этот мир, хотя он и погряз в эпохе мрака. С другой стороны, такая любовь не даст мне радости, какой я желаю, если мне приказано умереть реальной смертью или стать обезьяной и бродить по джунглям. Но я также не чрезмерно обожаю искусственное превосходство, какое существовало в Небе, когда я последний раз посещал его. Дай мне минуту подумать.

– Я считаю подобную неуверенность нахальством, – сказал Брама, – когда человеку сделано такое предложение.

– Знаю, и, вероятно, думал бы так же, если бы мы поменялись ролями. Но если бы я был Богом, а ты – мной, я помолчал бы из милосердия, пока человек принимает важное решение, касающееся его жизни.

– Сэм, ты просто невозможен! Кто еще заставлял бы меня ждать, когда его бессмертие висит на волоске? Не собираешься ли ты торговаться со мной?

– Видишь ли, я происхожу из длинной линии торговцев слизардами, и мне чертовски нужно кое-что.

– Что именно?

– Ответы на несколько вопросов, которые довольно давно меня беспокоят.

– Каковы же эти вопросы?

– Как тебе известно, я ожидал заседания Совета больше ста лет, потому что он начал длинные сессии, рассчитанные на отсрочки принятия решений, и для начала под предлогом Фестиваля Первых. Теперь я ничего не имею против Фестивалей. В сущности, за полтора столетия я ходил на них только затем, чтобы еще раз выпить доброго старого земного спиртного. Но я чувствую, что мы должны что-то сделать для граждан, так же как и для отпрысков многих наших тел, а не оставлять их бродить по грязному миру и впадать в дикость. Я чувствую, что мы всей командой должны помочь им, дать им выгоды технологии, которую мы сберегли, а не строить из себя неприступный Рай, относясь к миру как к смеси игорного дома с бардаком. И я давно удивляюсь, почему это не сделано. По-моему, это отличный и справедливый способ управлять миром.

– Из этого я заключаю, что ты акселерационист?

– Нет, – сказал Сэм, – просто спрашиваю. Я любопытен, только и всего.

– Тогда ответ таков, – сказал Брама, – они не готовы. Если бы мы действовали сразу же – тогда да, это можно было бы сделать. Но сначала нам было безразлично, а затем, когда встал этот вопрос, мы разошлись во взглядах. Слишком много времени прошло. Они не готовы, и не будут готовы еще много столетий. Если им сейчас дать передовую технологию, последуют войны, результатом которых явится уничтожение начинаний, уже сделанных ими. Они пойдут далеко. Они начали строить цивилизацию на манер их предков. Но они все еще дети, и как дети они будут играть с нашими дарами и будут сожжены ими. Они – наши дети от наших давно умерших Первых, вторых, третьих и дальнейших тел, и мы, как родители несем за них ответственность. Мы не должны позволять им ускорить индустриальную революцию и тем разрушить первое стабильное общество на этой планете. Мы лучше всего выполним свои родительские функции, если проведем людей через Храмы, как мы это и делаем. Боги и богини, по существу, фигуры родителей; что может быть правильнее и справедливее, чем взять на себя их роли и хорошо сыграть их?

– Тогда зачем вы разрушаете их собственную детскую технологию? Печатный станок изобретался три раза, насколько я помню, и каждый раз уничтожался.

– По той же самой причине – они к нему не готовы. И это было не настоящее изобретение, а скорее воспоминание. Это была легендарная вещь, и кто-то решил ее сдублировать. Вещь должна появиться в результате факторов, уже присутствующих в культуре, а не быть вытащенной из прошлого, как кролик из шляпы.

– Похоже, что ты ставишь этому мощный заслон, Брама. Я делаю вывод, что твои фавориты ходят туда-сюда по планете и уничтожают все признаки прогресса, какие находят.

– Неправда, – сказал Брама. – По твоим словам выходит, что мы постоянно желаем этого груза божественности, стараемся поддерживать темный век, чтобы вечно находится в изнуряющих условиях вынужденной божественности!

– В общем, да. А как насчет молитвенной машины, стоящей сейчас перед этим храмом? Она на одном уровне, в смысле культуры, с колесницей?

– Это совсем другое дело. Как божественное проявление, она держит граждан в благоговейном страхе, и о ней не спрашивают по религиозным причинам. Это почти то же самое, что применить бездымный порох.

– А что, если какой-нибудь местный атеист угонит ее и разберет на части? Вдруг он окажется Томасом Элисоном? Тогда как?

– В них хитрая комбинация запоров. Если кто-то, кроме жреца, откроет ее, машина взорвется и возьмет его с собой.

– Я обратил внимание, что вы не способны начисто подавить изобретения, хоть и пытаетесь. Вы прохлопали налог на алкоголь, который могли бы взимать Храмы.

– Человечество всегда искало облегчения в выпивке, – сказал Брама. – Она даже каким-то образом фигурировала в религиозных церемониях и от этого становилась меньшим грехом. По правде сказать, мы пытались сначала подавить ее, но быстро поняли, что не сможем. Так что, взамен налога, они получили наше благословение на выпивку. Меньше греха, меньше похмелья, меньше взаимных обвинений – это психосоматично – налог этого не даст.

– Даже удивительно, как много людей предпочитает нечестивое варево!

– Ты пришел просить, а сам насмехаешься? Я предложил ответить на твои вопросы, но не собирался дебатировать с тобой о деикратической политике. Не настроишь ли ты свой разум на мое предложение?

– Да, Мадлен, – сказал Сэм. – Тебе кто-нибудь говорил, как ты мила, когда ты злишься?

Брама соскочил с трона.

– Как ты мог? Как ты мог сказать такое? – завопил он.

– Вообще-то не мог – до этой минуты. Это была просто догадка, в какой-то мере основанная на твоей манере говорить и жестикулировать, которую я помню. Так что ты в конце концов добился своей давнишней цели? Держу пари, ты даже завел гарем. Ну, и каково, мадам, стать настоящим конным заводом после того как был девчонкой? Тебе позавидовала бы каждая девчонка на земле, если бы знала. Поздравляю.

Брама вытянулся во весь свой рост и засверкал. Трон пламенел за его спиной. Вина бесстрастно звенела. Он поднял скипетр.

– Готовься получить проклятие Брамы… – начал он.

– За что? – спросил Сэм. – За то, что я угадал твою тайну? Если я буду богом – какая разница? Другие наверняка знают об этом. Неужели ты злишься только из-за того, что я смог узнать о твоей истинной сущности, бросив тебе маленькую приманку? Я предполагал, что ты больше оценишь меня, если я продемонстрирую тебе таким образом свой ум. Извини, если я оскорбил тебя.

– Не из-за того, что ты догадался, и даже не из-за манеры, в которой ты высказал эту догадку – я проклинаю тебя за то, что ты насмехался надо мной.

– Насмехался? – повторил Сэм. – Не понял. Я не намеревался быть непочтительным. В прежние дни я всегда был в хороших отношениях с тобой. Если ты чуточку подумаешь о тех временах, ты вспомнишь, что это правда. Зачем бы мне ставить под удар свое положение, насмехаясь над тобой теперь?

– Потому что ты слишком быстро высказал то, что думал, не потрудившись подумать дважды.

– Нет, Милорд, я просто пошутил с тобой, как человек с человеком, когда они говорят о таких вещах. Мне жаль, если ты неправильно это понял. Я уверен, что у тебя есть гарем, завидую и наверняка постараюсь как-нибудь ночью проникнуть в него. Если ты меня там захватишь, вот тогда и проклинай. – Он затянулся из трубки и скрыл в дыму усмешку.

В конце концов Брама захихикал.

– Я немножко вспылил, твоя правда, – объяснил он, – и, возможно, излишне чувствителен к своему прошлому. Ладно. Я и сам часто шутил так с другими. Я прощаю тебя. Я снимаю начало своего проклятия. И тогда ты решаешь принять мое предложение?

– Да.

– Хорошо. Я всегда питал к тебе братские чувства. Теперь иди и пришли мне моего жреца, я проинструктирую его насчет твоего воплощения. Мы с тобой скоро увидимся.

– Точно, господин Брама.

Сэм кивнул и салютовал трубкой. Затем он толкнул обратно ряд полок и нашел во внешнем холле жреца. Различные мысли пронеслись в его мозгу, но на этот раз он оставил их невысказанными.

* * *

В этот вечер принц держал совет с теми из своих слуг, которые посещали своих родственников и друзей в Махартхе, и с теми, кто бродил по городу, собирая известия и слухи. От них он узнал, что в Махартхе всего десять Мастеров Кармы, и все они живут во дворце на юго-западных склонах над городом. Они планируют визиты в клиники, читальные комнаты, храмы, куда граждане сами являются на суд, когда просят возрождения. Сам Зал Кармы был массивным черным зданием во внутреннем дворе их дворца; туда вызывали человека сразу после суда, чтобы пересадить его в новое тело. Страк, один из двух советников принца, уходил в светлое время дня и делал зарисовки дворцовых укреплений. Двое придворных были посланы в город, чтобы передать приглашение на ужин Шенну из Ирабика, старику и дальнему соседу Сиддхарты, с которым он сражался в трех кровавых пограничных перестрелках и иногда охотился на тигра. Шенн гостил у родственников, пока ожидал встречи с Мастерами Кармы. Другой человек был послан на улицу Кузнецов, где просил работников по металлу удвоить заказ принца и выполнить его к раннему утру. Он взял с собой дополнительную оплату, чтобы обеспечить сотрудничество.

Позднее в гостиницу Хауканы прибыл Шенн из Ирабика в сопровождении шести своих родственников, которые были из касты купцов, но вооружены как воины. Увидев, что гостиница явно мирная и никто из гостей или посетителей не вооружен, они отложили в сторону свое оружие, а сами сели поближе к принцу.

Шенн был высоким, но заметно сгорбленным человеком. Он носил коричневую одежду и темный тюрбан, спускавшийся почти до широких, мохнатых как гусеницы бровей молочного цвета. Борода казалась заснеженным кустом, от зубов остались одни пеньки, что было заметно, когда он смеялся. Нижние веки набрякли и покраснели, как бы от горя и усталости после столь многолетней поддержки налитых кровью глаз, которые явно пытались выскочить из своих впадин.

В конце вечера врач принца извинился и вышел, так как он наблюдал за приготовлением десерта и должен был ввести наркотик в пирожное, предназначенное Шенну. После десерта Шенн все более был склонен закрывать глаза и все чаще клевал носом.

– Хороший вечер, – бормотал он между всхрапываниями и, наконец, уснул так крепко, что его не могли добудиться. Родственники не были в состоянии доставить его домой, потому что врач принца добавил в их вино хлоралгидрата, и они к этому времени уже храпели, растянувшись на полу. Старший придворный принца договорился с Хауканой относительно их устройства, а Шенн был перенесен в помещение Сиддхарты, куда тут же пришел врач. Он распустил завязки одежды Шенна и заговорил тихим, убеждающим голосом:

– Завтра днем ты станешь принцем Сиддхартой, а эти будут твоими слугами. Ты пойдешь с ними в Зал Кармы требовать тело, которое Брама обещал тебе дать без предварительного суда. Ты останешься Сиддхартой на все время пересадки и вернешься сюда со своими вассалами, чтобы я тебя осмотрел. Ты понял?

– Да, – прошептал Шенн.

– Повтори, что я тебе сказал.

– Завтра днем, – сказал Шенн, – я стану Сиддхартой, командующим этими слугами…

* * *

Ярко расцвело утро, и с ним обязанности. Половина людей принца выехала из города, направляясь к северу. Отъехав за пределы наблюдения из Махартхи, они свернули на юго-запад, через холмы, и остановились только, чтобы надеть свое боевое снаряжение.

Шестерых послали на улицу Кузнецов, откуда они вернулись с тяжелыми парусиновыми сумками; содержимое сумок было распределено по карманам трех дюжин людей, и те после завтрака уехали в город.

Принц совещался со своим врачом Нарадой и сказал ему:

– Если я неправильно судил о милосердии Неба, то я и в самом деле проклят.

Доктор улыбнулся.

– Сомневаюсь, чтобы ты судил неправильно.

Так они перешли от утра в тихую середину дня. Мост Богов золотился над ними.

Когда их снаряды проснулись, им помогли опохмелиться. Шенн получил постгипнотическое внушение и поехал с шестью слугами Сиддхарты во Дворец Мастеров. Родственников же его уверили, что Шенн спит в комнатах Сиддхарты.

– Самый большой наш риск, – говорил врач, – это Шенн. Вдруг его узнают? Факторы в нашу пользу – что он мелкий правитель далекого королевства и в этом городе недавно. Большую часть времени он провел с родственниками и не являлся еще для суда. А Мастера пока не знают его тебя в лицо…

– Если только Брама или его жрец не описал меня им, – сказал принц. – Насколько я представляю, моя беседа могла быть записана на пленку, а пленка передана Мастерам для опознания.

– А, собственно, зачем им это делать? – спросил Нарада. – Вряд ли они стали бы применять тайные и хитрые предосторожности к человеку, которому оказывают милость. Нет, я думаю, мы можем откинуть это. Шенн, конечно, не сможет пройти проверку зондом, но поверхностный осмотр пройдет, поскольку его сопровождают твои слуги. В настоящее время он уверен, что он Сиддхарта, так что может пройти через обычный детектор лжи – я думаю, это самое серьезное препятствие, какое ему встретится.

Итак, они ждали. Три дюжины людей вернулись с пустыми карманами, собрали свои манатки, оседлали лошадей и один за другим потянулись из города, как бы в поисках развлечений, но в действительности медленно продвигаясь в юго-западном направлении.

– До свидания, добрый Хаукана, – сказал принц, когда оставшиеся его люди сели на лошадей, – я уношу, как всегда, хорошие воспоминания о твоем жилище и обо всем, что встретил вокруг. Я сожалею, что мое пребывание здесь заканчивается так неожиданно, но я должен ехать и подавить восстание в провинциях, как только выйду из Зала Кармы… Ты знаешь, такие вещи всегда вылезают, едва правитель повернется спиной. Так что, как бы ни хотелось мне пробыть еще недельку под твоей крышей, придется это удовольствие отложить до другого раза. Если кто-нибудь спросит меня, скажи, чтобы меня искали в Гадесе.

– Гадес, Господин?

– Это южная провинция в моем королевстве, известная своим исключительно жарким климатом. Но скажи именно эту фразу, особенно жрецам Брамы, которые могут поинтересоваться в ближайшие дни насчет моего пребывания.