Текст книги "Чему быть, того не миновать. Летопись Линеи"

– Лошади тоже хороши, – добавил другой. – Таких ток продавать, а не вялить в запас.

– Позволю с вами согласиться. День и вправду задался, не успели мы покинуть стены родной усадьбы, как пленили шайку разбойников. – заметил с вызовом и без тени страха Леон.

– Или похоронили, – добавил Готфрид и говоря это, на его лице не было и намека на улыбку.

Разбойники враз изумились и переглянулись. Кое-кто даже всмотрелся в лесную чащу за спиной. Оно и понятно, их было восемь человек, включая альвийку, а рыцарей всего двое. Не удивительно, что некоторых из них пробрало на смех.

– Хорошо шутканул! Тебе б скоморохом выступать, всяк потешнее, чем в костер пердеть!

Разбойники тем временем полностью окружили рыцарей и юные эквилары встали спиной к спине. Клубилась подымаемая ветром пыль, очередной порыв растрепал волосы Леона.

– Глянь мужики, у этого щелкопера волосы как у бабы, а мож у него и в штанах щель, а?

Альвийку подобные фразочки похоже ничуть не смущали. Девушка ждала, поглядывая на небо, грозящее вот-вот разразиться ливнем. Ее раздражало то, что двое рыцарей еще живы, а с неба вот-вот польет дождь.

– Господа, предлагаю вам сложить оружие, дабы не портить это прекрасное утро ненужным кровопролитием и безоговорочно сдаться нам. На вас нет доспехов, убивать вас сродни забою скота. – продолжил гнуть свою линию Леон, пропустив мимо ушей оскорбления.

– Гы-гы, слыхали да!? Нас в господа возвеличили? Даже не халы, а сразу господа!

– Какие мы тебе господа! – взревел один из разбойников.

– Эт ктотец тут скотец?! Ах ты ж хренец ты гнутый, вали их братаны!

На том дипломатия приказала долго жить, уступая место старому, доброму насилию. Одно дело турниры и поединки, другое – вот такая вот потасовка. Такие слова как: правила, честь, доблесть тут не стоили и гроша ломанного. Просто горстка людей, которая хочет прикончить другую как можно скорее. Альвийка не ринулась в бой, все еще потирая ушибленную щитом руку. Очевидно рассудив, что семь здоровых лбов сейчас сомнут мальчишек за секунды. В конце концов семь ведь больше чем два? Раньше эта нехитрая арифметика работала.

Готфрид отбил Корвусом удар сабли, метившей ему в шею, попутно укрыв голову от цепа и поворачивая корпус таким образом, чтобы удар ножа третьего разбойника пришелся в наиболее защищенную часть панциря. Когда било цепа громыхнуло по щиту, рыцарь ощутил удар всем телом, все кости как будто загудели. Между тем, Готфрид поймал лезвие сабли атакующего в гарду своего меча, оттолкнул пинком в живот противника и тут же рубанул по шее – шутки кончились. Разбойник опешил и с дикими глазами отпрянул, выронив саблю и хватаясь руками за рану, бесцеремонно орошающую траву его жизнью. Как Готфрид и рассчитывал, разбойничий нож проскрежетал по его панцирю, оставив едва заметную царапину. Рыцарь сделал выпад мечом, но худосочный разбойник с ножом ловко отскочил назад. Здоровяк с цепом, раскрутил тот над головой собираясь вот-вот обрушить на эквилара. Защищаться от такого удара не было смысла, в лучшем случае от парирования онемеет рука, в худшем – будет сломана. Рассвирепев, Готфрид рванул вперед и врезался в здоровяка плечом, сбив удар и повалив разбойника на землю. Уже на земле он без труда заколол здоровяка, у бедолаги не было ни щита, ни доспехов. Готфрид воспринимал противников как свиней – таких же толстых, неуклюжих, доступных и податливых для своего клинка. Впрочем, под робой батрака оказалась вареная кожа, но ее оказалось недостаточно, чтобы остановить острейший меч. Леон тем временем пустил в бой Розалинду, и она с решимостью одноименного предка сверкнула в воздухе как слеза. Без труда, даже с неким нарочитым изяществом Леон отразил мечом удары вражеских сабель, полоснув по руке одному противнику и пронзив сердце другому. Третий головорез получил удар щитом в горло, захрипел и забулькал, хватаясь за шею и его тут же коснулся стальной, холодный поцелуй Розалинды. Фехтование разбойников не отличалось мастерством, вообще. Они просто рубили саблями так как мальчишки с палкой в руках молотят кусты. Четверо уже упали замертво. Пятый бросился на утек, да так быстро, что, наверное, и на коне не догнать. Зато стреле вполне по силам. Леон сорвал с плеча лук, оплетка тетивы мягко коснулась пальцев, растягиваясь.

– Только пятки и сверкают, – удивился Готфрид, глядя на вихляющего меж кустов и деревьев разбойника.

Наконечник уже готовой к полету стрелы пару секунд следил за ним, а затем, подобно Дашарской пантере, стремительно бросился за добычей. И хотя в момент выстрела беглец успел нырнуть в заросли, до рыцарей донеслось как он хрюкнул и упал лицом в траву. Шестой головорез зажимал рану на руке и скулил, а седьмой бросил нож на траву, падая на колени и призывая к милости.

– Мда-а, – протянула альвийка, скрещивая руки на груди. – Юный возраст и количество сыграли с нами злую шутку. Думала вы жалкие сынки местных дворян. Знаете, такие, что в руках никогда не держали ни меча, ни женщин, но дорвавшись до мечей и сев на коня, решили, что весь мир принадлежит им одним. Рассекает тут по большакам не мало таких фуфелов и самодуров, сапоги с их трупов приятно снимать.

Девушка и не думала бежать, ведь в том не было смысла. Один побежал и вот теперь он лежал.

– Отчасти вы правы, барышня, – ответил Готфрид и усмехнулся, чем сильно смутил Леона. – Мы молоды, полны сил и жаждем приключений, но это не значит, что мы не подготовлены.

Откуда альвийке было знать, что с раннего возраста, этих мальчишек натаскивал Гуго Войд? Лучший мечник Линденбурга и под его же началом эти двое уже успели погреметь мечами. Одно время Леон задавался вопросом, – отчего их отец не сам обучает их? Ответ пришел со временем сам собой. Гидеон не хотел теплым отеческим чувствам, хоть и не выказываемым открыто, мешать. Гидеон желал, чтобы мальчишек загружали, не щадя и не делая поблажек. Сам бы он не смог так жестко обходиться с сыном. Обучать Готфрида отдельно от сына по очевидным причинам он тоже не мог, – друзья были неразлучны. К тому же втайне Гидеон хотел, чтобы более приземленный Готфрид оказал на Леона влияние, вернув из страны грез на землю. Эти двое занимались изнурительными тренировками, учась сражаться верхом, стрелять из лука и разучивая приемы фехтования один за другим каждый день. Обливаясь кровью и потом, мальчишки взбирались на скалу мастерства, чтобы отдохнуть лишь на ее вершине, но никак не по пути туда.

– Что ж, за прошедшие минуты мы стали весьма близки, ведь ничто так не сближает людей как постель или битва. Не пристало близким людям разговаривать, не зная имен друг друга. – заметил Готфрид.

– Мое имя Леон Бертрам, а это мой славный друг Готфрид Бьюмонт, мы эквилары.

– Да на кой мне имена бабочек-однодневок? Вы ж помрете через пару десятков лет, я даже и не вспомню, что встречала вас и у нас тут вообще-то бой идет или я чего-то не знаю?

– Битва не повод быть невежливым, а еще мы запоминающиеся, – вставил Готфрид.

– С таким родом занятий через пару лет вы плохо кончите, девушка, не иначе как на виселице, – добавил Леон.

– И не в качестве зрителя, – добавил Готфрид.

– Да уж, с каких таких пор эквилары полюбили языком чесать? Ваше сучье племя обычно рубит, а потом спрашивает. – фыркнула альвийка, вместо того, чтобы представиться. – Решили меня до смерти заговорить? Давайте, делайте уже свое грязное дело, если сможете.

– Любопытно, а все подумали о том же, о чем и я? – высказался Готфрид, чем опять смутил Леона.

– Не меч определяет поступки своего хозяина, но хозяин определяет за кого будет сражаться его меч. Иначе говоря, не судите книгу по ее обложке. – заметил Леон.

– Если б не увидела сама, ни в жизнь бы не поверила, что человек, который шпарит такой высокопарной ерундой, чай словоплет какой, знает за какой конец держать меч.

– Мой друг дело говорит, лир. Вы ведь и сами показали это своим маскарадом. С виду вполне себе невинная, не скрою, весьма привлекательная особа, а на деле та еще плутовка… все как мне нравится. – рассудил Готфрид, проговорив последнее себе под нос.

Раненный юноша и его товарищ, сдавшийся в плен безмолвно наблюдали за происходящим, томясь от незнания своей дальнейшей судьбы. Надо отдать должное, девушка держалась молодцом, хотя кто их знает, этих альвов, – за ее миловидным и юным лицом могла скрываться женщина, прожившая не одну человеческую жизнь. Многие альвы пользовались этим, всячески показывая, что они старше и опытнее прочих рас, даже если были на самом деле юны.

– О, моя голова! За что вы мне встретились! Тяжело вас мортов понять, комплимент и оскорбление в одном предложении, впрочем, пустое. Черная Лиса, – вот мое прозвище, я атаманша местной ватаги Дровосеков, а это мои люди. – альвийка обвела рукой уцелевших. Довольны? Что дальше, обнимемся и пива выпьем под лютню у костра?

– Опустите щит прозвищ и покажитесь, лир. Имя скрывает лишь тот, кто прячет себя ото всех, в том числе и от себя самого. – произнес Леон.

– Он всегда такой или он там чего по бумажке читает? – альвийка закатила глаза.

– А ты всегда такая… ершистая и бойкая? – начал Готфрид, но осекся и сказал не то, что хотел.

– Дай-ка подумать. Пожалуй, только тогда, когда оголтелые мужики распускают руки, срывают грабеж, ну и еще когда вино разбавлено, – гордо ответила темнокожая девушка, тряхнув белым хвостом волос.

– Это мы то распускаем руки? – изумился Готфрид.

– Другие франты в плащах цветастых. Моя девочка подрезала кошель у одного такого, так он ей так двинул, что челюсть сломал, вот и вся ваша рыцарщина, – бахвальство и только.

– Твоя шайка называет себя Дровосеками?

– Ну естественно! Мы ведь и есть Дровосеки – рубим так сказать, деревянных эквиларов, клянущихся честью чаще чем святоши, зачитывают молитвы.

– Деревянные эквилары раскусили твой план едва сняв с тебя путы, – усмехнулся Готфрид.

– Да неужели?

– Ужели. Иное мужичье может быть и не смутила бы привязанная к дереву альвийка, которую в любой нормальной шайке самой первой же уволокли в лес и по рукам пустили, а вот нас смутило, как и запах.

– Запах? – удивилась Лиса.

– Разумеется – твоя одежда хорошенько так пропахла кострищем, а над лесом виден дым. Очевидно же, что ты не с воза, если только с некоторых пор костры не жгут прямо в повозках. – объяснил Готфрид. – Вообще весь план, откровенно говоря, дрянь. Никого прикрытия тылов, от тебя толку было бы больше сиди ты с луком в засаде.

– Возьму на заметку, – фыркнула Лиса, и Готфрид поумерил свой критический пыл, а то научит еще на свою голову.

– Его рану нужно перевязать, неужели вас не заботит жизнь собственных людей? – удивился тем временем Леон, указав на раненного, сквозь пальцы которого сочилась кровь.

– Я ему кто – жена или мамочка? Пусть сам о себе позаботиться. – презрительно бросила Лиса.

Леон разорвал одежду одного из погибших разбойников и сам занялся раной опешившего от такой заботы, головореза. Впрочем, какой там головорез, ровесник рыцарей, если и старше, то на пару лет.

– Итак, любезнейшая Лиса, стало быть в лесу ваш лагерь. Не изволите ли показать где он находится? Дело затянулось, пора с ним заканчивать. – сказал Готфрид, деланно вежливым тоном, переходя к сути.

– А то у меня выбор есть? – огрызнулась альвийка.

– Сколько в лагере человек? – поинтересовался Леон.

– Сотня, ну может сотня и один, всех уж и не упомнить, – усмехнулась девушка.

– Вот это удача, лев! Значит будем биться вдвоем против сотни. Представляешь какие песни о нас будут слагать? Клянусь честью всех пока еще не убитых Корвусом, мы прославимся на весь Астэриос! Правда, лошадей придется оставить тут, а то нечестный бой выйдет, они у нас стоят не меньше пяти сотен каждая.

– Даже не знаю восхищаться вашей отвагой или сочувствовать вашей глупости, – рассудила Лиса.

– Я знаю – восхищайся, – невозмутимо ответил Готфрид, а Лиса лишь посмотрела на него исподлобья не то с презрением, не то с восхищением.

Леон сочувственно взглянул на убитых разбойников и занялся поиском веревок, которые без труда нашел в повозке. Юноша связал уцелевших разбойников, воспользовавшись примером альвийки – мужчин привязали к деревьям. Связав руки Лисы, девушку пустили вперед в качестве проводника. Когда Лиса вышла вперед, Готфрид присвистнул, осматривая ее сзади и Леон шикнул на друга. Леон нервничал, руки все еще слегка дрожали после скоротечного боя. Впервые он обнаружил это впервые убив врага и с тех пор, в любой битве, даже если та обходилась без жертв, стоило ражу пойти на спад как у него начинали дрожать руки. Готфрид же чувствовал себя уверенно или по крайней мере показывал это. Его порой обуревал гнев во время битвы, но стоило той прекратится, как он быстро приходил в себя. По пути юношам встретились настоящие тела столярных мастеров: заколоты и обчищены под чистую, даже одежду и ту сняли, так и бросив голышом в кустах.

– Омерзительно. Что много астэров с них сняли? Это же простые батраки. – с горечью и отвращением заметил Леон, чувствуя, как нарастает обжигающий гнев.

– Ты с какой целью интересуешься, рыцаренок? Лапы наложить хочешь? Никогда не знаешь, что найдешь у батрака в подошве сапога. – почти стихами ответила Лиса и добавила. – У одного в подкладке так и вовсе денег было столько, что не иначе как шулер или разбойник какой. Иначе откуда деньжата такие?

– Скорее уж накопленное за всю жизнь приданное для замужества своей дочки, – заметил Готфрид.

– Разжалобить меня не выйдет. Пусть бесприданница выпрыгивает из гнезда, а там уж либо летит, либо разбивается, такова жизнь, я здесь не причем. – пожала плечами альвийка. – Если вас это утешит, тех молодцев, что этих работяг порешили, вы уже поубивали.

Как и ожидалось, недалече от тракта в лесу обнаружился разбойничий лагерь, разбитый на опушке. На вертеле аппетитно шипя капающим в пламя жиром, жарился упитанный кабанчик. Готфрид мечом отодвинул стенку шатра, заглянув внутрь – пусто. Леон осмотрел деревья, разбойники вполне могли скрываться на ветвях или даже иметь там дозорного, но и деревья ничем не удивили.

– Один шатер с отдельным спальником, еще восемь снаружи и только один костер с дичью. Миниатюрная какая-то сотня, может она крохотная как муравьишки? – Готфрид взглянул под ноги, точно ожидал увидеть сотню крохотных разбойников, неистово колющих его сапог мечами.

– В твоей шайке девять человек и девятый где-то рядом. Судя по вот этим вот свежим следам, он отправился на запад… к озеру. – рассудил Леон, когда все осмотрел. – Я за ним.

– Осторожнее лев, – предупредил Готфрид.

– Проклятье, а ведь меня еще уверяли, что в Линденбурге одни бронелобые дровосеки и дурные эквилары, рассекающие по трактам. Лесная провинция, глухомань, оно и видно. – отозвалась Лиса, глядя в след рыцарю и явно недовольная тем, что встреченные ей юноши оказались куда мудренее заурядных рыцарей.

– Эх, добро пропадает! Жаль кабанчик еще не прожарился, а мы спешим! – Подосадовал Готфрид, ковырнув ножом тушу зверя, попутно присаживаясь у костра и глядя на огонь.

В ту же секунду Черная Лиса выхватила откуда-то из-под складок одежд, а может и вовсе из рукава, второй стилет. Но на этом все и кончилось, так как Готфрид еще мгновенье назад сидевший у костра и с умилением смотревший в огонь, резво вскочил и с силой сжал руку нападавшей. Второй рукой девушка успела зацепить щеку рыцаря, оцарапав, прежде чем Готфрид схватил и ее. Рыцарь и девушка оказались друг напротив друга, близко как никогда, куда как ближе нежели когда он освобождал ее от пут. Готфрид смог разглядеть яркие, бирюзовые глаза альвийки, – довольно-таки редкий цвет среди цинийцев.

– Зараза! – процедила сквозь зубы девушка, сокрушаясь о своей неудаче.

– Вот не люблю я женщин с оружием.

– Знаешь, что побьют тебя?

– Да если бы! Любят прятать свои иголки там, где благородному рыцарю не пристало обыскивать. Хотя если подумать… это же прямой повод обыскать тщательнее?

Будучи легким на подъем, колено альвийки, как только ему выдалась возможность, отправилось в короткое по дистанции, но быстрое по скорости движения, путешествие. Целью сего незамысловатого путешествия был пах рыцаря. Готфрид и на этот раз показал чудеса проворности, одним шагом отойдя в сторону и заломив руки девушки за спину. Лиса не унималась и рыцарю пришлось обхватить ее всю, заключив в замок. Девушка рычала, чертыхалась, подпрыгивала и всячески вырывалась, пиная ногами воздух. Готфрид сейчас походил на укротителя необъезженной лошади. Наконец Лиса прекратила, переводя дыхание.

– Слишком очевидный ход. Будь я на твоем месте, мой выбор бы пал… скажем на плевок лицо.

– Не по-рыцарски как-то это, в лица плевать, – усмехнулся девушка и снова попыталась вырваться из захвата, но Готфрид держал ее как навалившийся сзади медведь.

– Между ног бить очень по-рыцарски?

– А то я на рыцаря похожа?

– Так вот я совет и не для рыцаря и давал.

На этот раз Черная Лиса сдалась и обмякла, окончательно утомленная всем происходящим. Девушка поняла, что ей встретились как минимум достойные противники и ее обычные финты с ними не пройдут.

– Редко доводилось мне встречать людей с такой реакцией. Для альвов это естественно, но не для заплывших жиром мортов.

– Ого! Ты даже назвала меня и Леона один раз человеком. Но не обольщайся, что я размякну от этого. Руки! – строго приказал Готфрид и девушка покорно протянула ему свои руки, которые он связал, на этот раз особым узлом, попутно не преминув еще раз заглянуть в бирюзовые витражи темного замка, за которыми скрывалась неприступная королева разбоя. Про себя рыцарь отметил, что никогда раньше его не привлекал этот цвет, как сейчас.

– Да ты просто сумасшедший! – со смесью восхищения и удивления, сказала Лиса. – Будь ты медлительнее, то уже лежал бы замертво мордой в костре. Ты ведь это понимаешь? А ты как ни в чем не бывало ведешь со мной праздные разговоры и даже не ударил.

– Истинным рыцарям не пристало бить женщин! – невозмутимо ответил Готфрид.

– Ты на рыцаря похож как я на булочницу. Есть что-то в тебе морт такое, чего нет в остальных…

– Месть? Комплимент и оскорбление в одном предложении.

– Пока я не поняла, что, но одно могу сказать наверняка – ты достоин уважения и я сдаюсь на твою милость, – закончила альвийка, пропустив вопрос рыцаря мимо ушей.

– Хоть мы и молоды, но уже помахали мечами в сечах далеко не турнирных, а там… сама знаешь, промедление смерти подобно, – рыцарь поскреб оцарапанную щеку и посмотрел на пальцы, обнаружив там кровь. – Уж больно царапаться ты любишь, какая же ты лиса? – Готфрид вновь тронул щеку. – Тут впору другое прозвище брать, как тебе черная кошка? Черная кошка-цирюльник, хех.

– Не люблю кошек, остряк.

В это время из-за деревьев показался хмурый Леон. Он вел перед собой уже повязанного, последнего разбойника с опухшей щекой и синяком под глазом, совсем свежим. Видимо разбойник сопротивлялся, а Леон выпустил пар, накопившийся в нем после битвы и найденных тел. Взглядом побитой собаки напарник Лисы на девушку и тяжело вздохнул, видимо убедившись, что разбойничьим проделкам шайки настал конец.

– Освободилась? – поинтересовался Леон.

– Изворотливая как змея. Альвов дружище особым узлов вязать надо, иначе жди беды.

– Учту, – растеряно ответил Леон и поспешил посмотреть, как именно Готфрид связывает руки пленнице.

– А у тебя я погляжу большой опыт в связывании альвов, небось Инквизиторский прихвостень, а? – покачав головой, заметила Лиса.

– Альвиек, – поправил рыцарь и уже себе под нос тихонько пропел. – Ночью в таверне можно не знать стыда… – Ничего общего с Инквизицией не имею и иметь не хочу. – не забыл добавить рыцарь.

Тут в очередной раз громыхнуло так, словно Боги в своих небесных владениях опрокинули стол до краев заполненный яствами. Его величество солнце пробило заслон туч своими копьями света и те испуская дух, начали истекать живительной влагой. Иначе говоря – пошел дождь. Рыцари поспешили покинуть разбойничий лагерь и возвратившись к дороге, оседлали лошадей. Пленников вели сзади, а потому пришлось ехать не спеша и под проливным дождем. От пелены которого все вокруг посерело и лишь эйдосы сновали меж деревьев как блуждающие огоньки. Неизвестно почему, но дожди всегда приводили их в восторг и духи, если конечно это были духи, похоже самым настоящим образом радовались. Возможно прослеживалось родство с их морскими собратьями и тяга к воде, кто знает? Готфрид прятал голову под капюшоном, пытаясь спастись от дождя. Леон не избегал дождя и наблюдал за эйдосами. Медузы кружили хороводами меж деревьев, подобно стае птиц и их мурмации, когда вся стая двигалась согласовано меняя форму и направление движения.

– Блондинчик, ты что за порогом дома никогда не бывал? Так на них смотришь словно в первый раз видишь. – обратилась Лиса к Леону, не понимая его интереса.

Леон повернулся к девушке, не сразу выбравшись на твердый берег реальности из бурного потока мыслей, несшего его в одному ему известные дали.

– Мы попали под проливной дождь, идем медленным ходом и иных занятий пока не предвидится, а посему я позволил себе извлечь наибольшую выгоду из нашего положения.

– И какую же?

– Созерцание природы и тех чудес, коими она нас поражает. Мне кажется, что духи танцуют в дожде.

– Танцуют, – ты это серьезно?

Леон кивнул.

– Ясно, романтик, стало быть. Вы двое друзья или просто знакомые?

– Друзья не разлей вода. Вон видала, как льет на нас, а мы вместе! – подметил Готфрид, улыбнувшись.

– Чудеса природы! – вдруг подал голос плененный разбойник и сплюнул. – Тудыть-растудыть, куды вы нас волочите лучше скажи?

– В Луковки.

– Вона как! В деревню значится, а за каким таким хером, уважаемые? Чтобы нас мужичье на вилы подняло иль на суку вздернуло? Нехай время тратить, порешили бы нас на месте и все. От меча хоть не позорно откинуться, даже благородно что ли. – пробурчал второй разбойник, с перевязанной рукой.

– Ну чо мамзелька, допрыгалась, а гонору то было! – рявкнул третий разбойник, тот, что зыркал взглядом побитой собаки.

– Баба есь баба! Повелись на треп, – мол лихая разбойница с юга, все дела, с ней работа пойдет в гору, ага, как же! В коровье гузно она пошла!

– Как коротка память мортов на победы и как крепка на поражения. С этой как ты выразился бабой, вы совершали такие крупные налеты, о которых и мечтать не смели. Без меня ваш удел капусту с сельских грядок воровать. – заметила Лиса.

– Хех, что рыцарятки-котятки, как раж прошел так уже и мечами махать расхотелось? Зачем вверять наши жизни деревенщинам коли вы и сами в праве судить нас?

– Во-первых, вы безоружные… – начал Леон, но его тут же перебил разбойник.

– Ну так за чем дело стало? Дай мне меч и решим все один на один, уж лучше так чем в петлю!

– Хватит гундеть! – буркнул Готфрид. – Леон, раз уж я влез, позволь закончить за тебя. Не исключаю, может вас и правда вздернут, а может обойдетесь кнутом и каторжными работами. Пусть решает староста деревни, нам то что с вами делать? Убивать пленных не пристало рыцарям, а устраивать поединок самодурство, да и не по чести это. Вам больше бы роль свинопасов, да пастухов подошла, а никак не фехтовальщиков. Оборвать жизнь легко, сложнее сохранить ее. Я просто поражаюсь вашей недалекости, вам ведь дают шанс жить, а вы… ну дурачье.

– Да если бы, жить! За убийства дорога нам в лучшем случае в петлю, а в худшем… – разбойник замолчал, напуганный мыслями о том, как обычно казнили разбойников с большой дороги, доставившим немало хлопот местным сотникам.