Текст книги "Чему быть, того не миновать. Летопись Линеи"

Сунув вперед факел и осторожно заглянув внутрь сквозь щерившееся зубами осколков рамы, Готфрид присвистнул. Беатриче подлетела к его лицу, внимательно наблюдая, – ее определенно интересовало как он издал этот звук. Весь пол холла напротив дверей и разбитых окон был устлан медвежьими капканами. Такие мощные капканы в два счета раздробят человеческие кости.

– Используй дубину как таран.

– Угу, – согласно кивнул Зотик и ухватив поудобнее свое оружие, вдарил ей по двери.

– Тук-Тук! Эй, завывашки, отворяй вороташки, пришли ваши череповскрывашки! – подняв голову, дерзко прокричал Готфрид в окна второго этажа, чувствуя уверенность в своих силах.

Эквиларам стало ясно, что в доме обжился ушлый тип или даже группа типов, крайне смышленых и решивших жить за счет простоватых селян. С третьего удара, левую дверцу вообще снесло с петель, а правая повисла на одной, жалобно скрипя.

– Осторожнее, прошу, смотрите под ноги и по сторонам. Кто знает какие еще ловушки нас тут ждут. – предупредил Леон и факелом указал на капканы сразу за дверью.

Зотик своей дубиной растолкал капканы, так, чтобы можно было войти внутрь. Некоторые из них вхолостую злобно щелкнули своей железной пастью. Как-ни странно, внутри поместья завывание слышалось тише, сменившись гулом, доносящимся из самых потаенных глубин зловещего дома. Холл встретил незваных гостей кроваво-красной надписью на стене – «вас смерть всех ждет», написанной на альвийском языке светящейся в темноте субстанцией. За окном громыхнуло и весь холл на мгновенье вспыхнул в черно-белых тонах. Во время этой вспышки юноши увидели, что на огромной люстре под потолком мирно покачивались в петлях скелеты без костей рук и ног. Стены украшала драпировка из красной атласной ткани и картины, хоть и покосившиеся, но все еще поражающие своей красотой как тоскливое и молчаливое напоминание о былых днях. Местами драпировка была грубо обрезана, и Готфрид вспомнил, что видел режущие глаз дорогие ткани как занавески в паре хат на деревне Зотика. Рыцарь усмехнулся мужицкой простоте – любая из висящих тут картин стоила в десятки раз дороже, но селяне позарились на тряпки, не иначе как жен своих порадовать.

– Полгода назад говоришь граф помер? Что ж, или у почившего графа извращенные вкусы или этих скелетов повесили тут уже после его смерти, – рассудил Готфрид, почесывая подбородок.

– Это место знавало лучшие времена, – произнес Леон, пораженный осколками той роскоши и красоты, что сохранила усадьба.

Даже в столь унылом виде, поместье сохранило частичку былой красоты. Сквозь разбитые окна хлестал дождь, заливая затоптанный грязными сапогами паркет. Чудовищная роскошь, пришедшая в провинции из королевской столицы, где знать взяла себе эту необычную моду, выстилать пол оригинально подобранными дощечками из различных пород деревьев. Естественно преимущественно Линденбургских. Сине-золотые занавески развивались в окнах как знамена, там, где они еще остались конечно. Резкие вспышки молний придавали этому миру кромешной тьмы объем и рельеф, выхватывая из бездны ночи коридоры и элементы интерьера, завешенные белой тканью. На втором этаже кто-то неспешно шагал, скрипя по паркету и шаги эти сопровождались звенящим грохотом. Запустение столь некогда прекрасного дома пробуждало меланхолию и тоску, пугая мыслями о том, что все в этой жизни рано или поздно увядает.

– Разделимся? Если пойдем вместе, то можем упустить того, кто тут обжился, – выдвинул предложение Готфрид.

Зотик испуганно замотал головой.

– Пожалуй, что да. Осмотрим для начала первый этаж. Как закончим, встречаемся тут же и идем на второй. Зотик, оставайся тут, чтобы нам никто не зашел в спину, а заодно и не сбежал через парадный вход.

– Может я с вами, а? – взмолился рыжий великан, теребя оберег на шее.

– Исключено, тылы открытыми нельзя оставлять, это азы тактики, мой друг. Просто карауль холл и никуда не ходи. – пояснил Леон.

С Розалиндой наготове, Леон отправился в правое крыло усадьбы, а черные крылья Корвуса потянули Готфрида в левое крыло. Беатриче сидела у него на плече и сейчас рыцарь был как никогда рад ее компании – всяко не один.

– Ну что мелкая, страшно?

Медуза неопределенно поднялась с плеча и снова опустилась на него, а Готфрид шарахнулся от нее с непривычки.

– Хватит без конца менять облик! Верни прежний, мне он по нраву. Ты думаешь я бы назвал медузу таким именем как Беатриче? Тебе бы в этом обличье больше подошло другое прозвище, например – чудище морское.

Эйдос покорно принял прежний вид: серой девчушки с плавающими волосами и бирюзовыми бусинками глаз. Готфрид держал в одной руке факел, а в другой меч. После вспышек молний, рыцарь ощущал себя чуть ли не слепым – так хорошо все было видно во время них и до столь крохотного островка света сужалось после. Готфрид обратил внимание на то как сильно вытоптан пол, причем башмаками разного размера. Занавески развивались как паруса у него на пути, а ветер выл точно прокаженный волк, заглянувший в глаза безумию. Капли дождя залетали в окна подобно брызгам волн, разбивающихся о борт корабля. В воздухе стоял густой запах чего-то смутно напоминающего корицу и по мере углубления в темные недра усадьбы, этот запах усиливался. Вдоль стен напротив окон стояли скульптуры и рыцарские доспехи. Большая их часть конечно была завешена тканью, но с некоторых экспонатов она сползла на пол. Сердце рыцаря замерло и даже Беатриче встала в полный рост на плече Готфрида, когда один из экспонатов, завешенный белой тряпкой сделал шаг вперед и встал прямо на пути юного рыцаря. Готфрид лишний раз напомнил себе о том, что все это розыгрыш, никаких призраков тут нет и быть не может. Ветер трепал грязную ткань на ожившем экспонате, скрывая под ней ее силуэт. По кончикам сапог Готфрид определил, что перед ним некто в латах. Силуэт сделал шаг вперед, за собой он волочил тяжелую алебарду, безжалостно скребущую и без того натерпевшийся паркет.

– Шутки в сторону, любители стращать, ваши игры закончились. Предупреждаю на словах, затем предупреждаю мечом, ясно? – с вызовом бросил Готфрид.

Угрозы рыцаря разбились о силуэт как волны о многовековые скалы. Гром и молния пришли ему на помощь рыцарю. Во время очередной вспышки, Готфрид увидел, как просвечивает ткань, — под ней был рыцарь. Выждав пару секунд, Готфрид пустил Корвуса в ход и лезвие его меча стремительно ринулось сквозь тьму, отражая на себе языки пламени факела. Готфрид не хотел убивать зарвавшегося в своих играх человека, а потому направил удар в плечо. Увы, ожидание вдребезги разбилось о рифы реальности, а реальность была такова, что Корвус хорошенько вдарил по латам и от тех со звоном отпала латная рука – полая внутри. Оставшейся рукой силуэт волочил за собой алебарду и в ответ на выпад Готфрида, он пустил ее вход. Лезвие секиры просвистело сквозь Беатриче и впилось прямо в картину, разорвав полотно и застряв в деревянной стене. Готфриду удалось вовремя наклониться. Былую спесь как рукой сняло, ведь если в латах никого не было, то с кем же приходится иметь дело? Рыцарь сделал новый выпад, но на этот раз не мечом, а факелом и поджог ткань на мрачной фигуре. Это была его последняя надежда на то, что сейчас все встанет на свои места, а рыцарь окажется просто одноруким. Готфрид еще не осознал, что будь внутри лат кто-то – как бы он видел сквозь ткань на шлеме? Игривое пламя быстро разбежалось по всему полотну, но силуэт под ним вместо того, чтобы метаться из стороны в сторону или скинуть с себя полотно, как ни в чем ни бывало дергал древко алебарды на себя. Готфрид развернулся и рванул обратно в холл. Перепуганный топотом шагов, Зотик встретил его с дубиной на перевес, готовый смять в лепешку.

– Это я, смотри не зашиби! У тебя есть лишний оберег? – отдышавшись, поинтересовался Готфрид.

– Оберег? Зачем, нам же голову морочат и никаких призраков нет… – Зотик отложил дубину и тут увидел через плечо друга нечто отчего тут же попятился.

По коридору шел пылающий рыцарь, волочащий за собой по полу алебарду. Тут с противоположной стороны прибежал Леон, с крайне разочарованным выражением лица, на котором читались остатки холодных поцелуев страха.

– Не помогает твой оберег, Зотик, – с досадой сообщил Леон и тут тоже заметил рыцаря, одетого в языки пламени. – Нас берут в клещи! – Леон указал назад и с лица Зотика пропал привычный румянец, а лицо Готфрида приблизилось к извечной бледности Леона.

С восточного крыла усадьбы по коридору плыл не иначе как – призрак! По крайней мере если опираться на собирательные образы из различных баек, да сказок. Мигающий фиолетовый человеческий контур, размытый до того, что человеческий силуэт в нем можно было опознать лишь с трудом. Силуэт плыл над полом, а контуры его рук и ног размывались полностью, походя на обрывки одежд.

– Меч его не берет, я пробовал, – сообщил друзьям Леон, глядя на призрака.

– Не сдюжить нам с ними хлопцы! Надыть упердывать отседова пока могем! За себя не страшно, семью оставлять не хочу! – запаниковал Зотик, признавая полное поражение перед ужасами усадьбы.

– Ты давай беги, а мы остаемся и разберемся со всем до конца, – твердо произнес Леон, похлопав по плечу старого друга.

– Тьфу ты, едрена вошь! Вот же встряли между водкой и закуской – не брошу я вас хлопцы! Или вместе бежим или вместе остаемся! – хоть и с досадой, но высказал свое решение Зотик.

– За мной! – скомандовал Леон и метнулся на главную лестницу в холле, раздваивающуюся на половине.

Взлетев на второй этаж, рыцари поспешили затеряться в первых попавшихся на глаза комнатах. Запах корицы стал еще сильнее, равно как и гул, с улицы слышимый как завывание. Похоже их никто не преследовал и все трое осторожно вышли в коридор западного крыла усадьбы. Вокруг не было ни души, лишь занавески хлопали на ветру у разбитых окон. Леон повел за собой друзей по озаряемым вспышками коридору, в сторону главной лестницы. Небо снаружи задыхалось в натужном кашле не иначе как захворавшего Бога. Леон осторожно выглянул за перила, глядя на первый этаж. Полый рыцарский доспех стоял на месте и дымил, ткань полностью сгорела, а фиолетового призрака нигде не было видно.

– Каков план? – поинтересовался у Леона Готфрид, а он был убежден, что у Леона есть план, иначе зачем бы он предложил остаться в усадьбе.

Леон вообще всегда был башковитым и умел быстро придумывать что делать в подобных, нестандартных ситуациях и при всем при этом, терялся в стандартных.

– Я… – начал было рыцарь, но его прервала Беатриче, взлетев с плеча Готфрида и тыча пальцем за спины юношей.

Все трое обернулись и обомлели. Они сейчас находились в холле расходящимся двумя коридорами, аналогично первому этажу. Именно тут и ходило ужасное нечто в черном балахоне и это самое ужасное нечто сейчас стояло в другом конце коридора. В усадьбе были высокие потолки, под три метра. Существо в черном достигало своей немыслимой головой почти самого потолка. В руках оно сейчас сжимало косу с красным лезвием, светящимся в темноте. Когда существо двинулось на юношей, они поняли, что за звук слышали ранее. В кончики длинных ниспадающих до пола черных волос были вплетены человеческие черепа. Они волочились следом за существом и гремели. Левую руку ужасное создание вытянуло вперед, указывает когтем на людей.

– Курва! Тута одни чудища, да призраки кругом! – взревел в ужасе Зотик.

– Что-то тут не сходится, друзья, но не пойму, что именно, – задумался Леон, терзаемый размышлениями, странно спокойный в столь напряженный момент.

– Сейчас не лучшее время для раздумий, – подчеркнул Готфрид, запихивая факел меж подсвечников длинного канделябра и беря в освободившуюся руку щит.

– Духам нет резона прибегать к ловушкам и уловкам, в этом просто нет смысла. Однако, должен признать, тут есть духи. Вопрос – почему? – продолжал рассеяно рассуждать Леон, а чудище с каждым ударом сердца все приближалось.

Как будто подыгрывая словам Леона, прямо из паркетного пола за спиной юных борцов с приведениями поднялся искаженный, длинный силуэт мигающий фиолетовым оттенком – призрак, встреченный на первом этаже. Порождение потустороннего мира отрезало путь к отступлению в западное крыло усадьбы и к лестнице одновременно. Выбор теперь был невелик – сигать в окно или сражаться с чудищем впереди. Никто из здесь присутствующих не желал, чтобы его коснулся призрак.

– Вперед! – скомандовал Леон и ринулся навстречу чудищу в балахоне и подальше от призрака, друзья последовали за ним.

Леон на бегу швырнул в существо с косой факел и достал из-за спины щит, но он и не потребовался. Увиденное, когда факел подлетел к существу дало понять, что уж чего-чего, а косы опасаться не стоит. До этого в темноте было видно лишь светящееся лезвие, но не древко. Когда же Леон метнул факел, то сразу разглядел, что длина древка просто не позволяет орудовать косой как оружием в узком коридоре. Все, что мрачная фигура могла сделать своей косой так это попытаться нанести рубящий удар сверху и только. Леон рубанул чудище в балахоне, которое завидев рыцаря дало слабину и начало пятится точно испуганный зверь. Розалинда столкнулась не с плотью, но с чем-то деревянным под черной материей балахона. После этого чудовище пошатнулось, ойкнуло самым простым, земным, между прочим весьма писклявым голосом и рухнуло на пол. Все трое друзей просияли враз. Даже несмотря на то, что призрак за спиной никуда не делся – напротив, он плыл в воздухе по пятам. Леон начал колоть мечом в рухнувшую фигуру.

– Ай! Эй-эй, полегче медуза ты ядовитая, убьешь же! Ну приблуда обожди у меня, вот сейчас арбалет возьму и твое течение стихнет! – прорычал странный женский голос из-под груды черных тряпок, а через пару секунд оттуда вынырнула какая-то карлица и умчалась прочь от рыцарей.

Леон подхватив упавший на пол факел пока огонь не решил расширить свои владения. Быстро осмотрев тряпье, рыцарь нашел то, что искал – маску, ходули за счет которых существо было таким высоким и косу, лезвие которой светилось видимо за счет той же субстанции, что и рисунки на фасаде дома.

– А с энтим что делать-то? – осведомился Зотик, тыча дубиной в приближающегося призрака.

– Потом разберемся, сейчас найдем беглянку. Надо выяснить, что за балаган тут творится. Щиты наготове! – скомандовал Леон, держа в голове слова девушки об арбалете.

Трио охотников за приведениями отравились по следу той, кто искусно изображал трехметровое чудище. Забавным было то, что актриса сама была ростом не более метра. Запах корицы теперь, казалось бы, просачивался отовсюду, щекоча ноздри и густо обволакивая горло. Шаг за шагом группа миновала комнаты для прислуги, в спешке уронив какие-то вазы и статуэтки, подбираясь не иначе как к хозяйским покоям – главному источнику гула. На пути им встретилась столовая, в которой явно творилось что-то необъяснимое. Ворвавшись туда с мечами наперевес, рыцари поняли, что этой ночью нужно внимательнее смотреть под ноги, чтобы ненароком не пнуть собственную челюсть куда-нибудь откуда ее потом будет тяжело достать. Почти всю площадь столовой занимал огромный агрегат с множеством труб, пышущий паром и без конца гудящий утробным шумом. Цилиндры соединялись меж собой трубами и котлом, нагреваемым в печи. Но даже не это было самым удивительным, а та троица, которую застали в столовой эквилары со старостой деревни. Спиной к рыцарям стояло гуманоидное существо, – склизкое, густо покрытое иглами в объеме, ничуть не уступающим ежам. Чуть приподнявшись на задних лапах, существо водило в воздухе мордой схожей с мордой рыбы-меча. Сильно удлиненное рыло, образованное предчелюстными костями, имело форму заостренного меча, уплощенного сверху и снизу. На другом конце комнаты за бочками и мешками прятался испуганный старичок такой добродушной и хрупкой наружности, что сразу возникало два вопроса: что он вообще тут делает и как до сих пор жив? Рядом с ним за ящиком с какими-то травами пряталась самая настоящая шэба, поспешно заряжающая арбалет. Теперь стало ясно отчего девушка игравшая роль чудища, была такой низкой и имела странную манеру речи, наполненную морскими эпитетами. Все дело было в ее расе.

«Ловушки, призраки, таинственный агрегат, шэба, старик, а теперь еще иглач – клянусь честью, я теперь не знаю, что и думать о деле с кабаном, коли просьбы Зотика оборачиваются вот так!» – пронеслось в голове у Леона.

Шэбы, – одна из трех рас-Безбожников, созданная Монолитами. В противовес тэрранам созданных Богиней Маразедан, шэбов создали Монолиты. Как тэрране правили в подземельях, пещерах и горах, так шэбы царствовали в подводном мире. Существа эти были не выше метра ростом, с чешуйчатой кожей, вытянутой мордой и рыбьими глазами. Не имели волос на теле и голове, что отчасти компенсировалось необычными, похожими на кораллы, костяными гребнями, растущими на черепе и различными оттенками чешуи, как и узорчатым рисунком на ней. Шэбы превосходно разбирались в морской флоре и фауне. Со временем часть из них покинула недра океана и выбралась на сушу, став «наземниками» – так у тэрран и шэбов называли тех, кто жил не в родной среде. Наземные шэбы стали непревзойденными алхимиками и целителями. Привнесли в металлургию, ювелирное дело и архитектуру новаторские идеи и знания. Шэбов, как и других не Богоизбранных, недолюбливали многие представители расы Богоизбранного народа. Представители этой расы имели универсальную дыхательную систему, позволяющую дышать как под водой, так и на суше. Шэбы стали третьей и последней расой, созданной Монолитами, против четырех рас, созданных Богами. Далеко не все из шэбов могли приноровиться управляться с изделиями созданными наземными расами из-за перепончатых пальцев рук и ног. Безусловно, способность шэбы заряжать арбалет, восхищала Леона и Готфрида, но не так сильно как ее мастерство управляться с чучелом на ходулях. Правда, сейчас их куда больше заботило существо, покрытое иголками, прозванное охотниками как – иглач.

– Зотик! Назад! Уходи! – прошипел Готфрид.

– Меня уговаривать не придется, – согласился здоровяк и выскочил из столовой в коридор.

Леон и Готфрид едва успели поднять перед собой щиты, как иглач выстрелил в них иглами из спины. В щиты замолотило градом игл. Попадание в тело одной такой можно было сравнить с колотой раной стилета. Несмотря на обилие выпущенных игл, это был далеко не весь запас амфибии. Иглач хоть и был животным, но животным хитрым, желающим выжить, как и все прочие, а у юных рыцарей не было опыта сражения с такой бестией. Тут за спиной раздался хруст и лязг, а затем и крик:

– А ну разойдись хлопцы!

Как и прежде, Зотик и не думал уходить, а отсутствие столь необходимого в этой битве щита деревенский здоровяк компенсировал весьма своеобразно – вырвав с петель дверь, Зотик нес ее перед собой как щит. Деревенский староста попер как таран на иглача, а тот повернув голову и увидев противника, хлестнул его хвостом, вдарив как следует по двери. Иглач был крепко слажен и силен, но роста в нем было не более полутора метров. Используя свой недюжинный рост и массу, Зотик собирался сбить с ног животное или оттолкнуть и у него это вышло. Амфибия рухнула прямо к бочкам и ящикам, где прятались двое незнакомцев. Иглач крутанул хвостом и ящики разлетелись, бочки опрокинулись, оставив старика без защиты.

– Лови туза, мурена пучеглазая! – выкрикнула шэба, вскидывая арбалет в тот момент, когда иглач повернулся к ней спиной.

Пальнув с арбалета, шэба плюхнулась на пол, но недостаточно быстро, – одна из игл пущенных в ответ амфибией, ранила ее в и без того набухшее от раны нанесенной Леоном, плечо. Шэба растянулась на полу, по-прежнему наблюдая за всем, но не способная пошевелиться. Арбалетный болт торчал из спины иглача как белая ворона среди прочих игл. По чешуе струилась синяя кровь, но существо и не думало сдаваться. Прикрываясь щитами, троица воинов окружила иглача, собираясь порубить амфибию мечами. Они выжидали, опасаясь открываться при нанесении удара. Свой вклад внесла даже Беатриче, которая начала мельтешить перед глазами амфибии, чтобы отвлечь ее внимание.

– Зотик, вдарь-ка по нему еще, пусть потеряет равновесие, а там и мы подключимся, – предложил Готфрид.

Иглач поднял вверх голову и грозно рявкнул, как если бы обвинял высшие силы в происходящем, а затем сам кинулся на ходячую дверь. Его нос-меч пробил древесину и скользнул по кольчуге Зотика, распарывая кольца. Готфрид и Леон тут же набросились на животное. Готфрида иглач сбил с ног ударом мощного хвоста с костяными наростами, а в Леона амфибия выпустила остаток игл со своего плеча. Рыцарь защитил лицо и торс щитом, но не успел спрятать правую руку и одна из игл впилась в запястье. Леон обмяк и выронив меч, рухнул на пол, составив компанию шэбе. Зотик тем временем рванул дверь в сторону и приложил амфибию головой о стену. Отброшенный ударом, Готфрид очутился рядом со стариком и поспешил вернуться в бой. Он перепугался за друга, но сейчас ничем не мог ему помочь. Иглач был прямо перед ним всего в двух метрах, спиной к рыцарю. Внезапно вырвав нос-меч из двери-щита, амфибия развернулась спиной к Зотику и выпустила последние иголки в громоздкого противника, явно воспринимая его самым опасным. Прячась за дверью почти в свой рост от носков до макушки, Зотик был неуязвим. От отчаянья или из иных побуждений, иглач кинулся прямо к беспомощному старику, явно намереваясь пронзить того своим носом. На защиту старика встал находящийся рядом Готфрид, подставив под удар себя, вернее свой щит. Нос-меч пронзил щит насквозь, но застрял так и не коснувшись острием груди рыцаря. Тут амфибию по спине огрел дубиной Зотик, да так, что та сразу рухнула на пол, стрельнув последними иголками в нападавшего. Зотика зацепило и в компании безучастно следящих за боем стало на еще одного зрителя больше.

Со лба Готфрида лил пот, руки и ноги ослабли и тряслись. Ему стало самым натуральным образом страшно как никогда, а тяга к приключениям и славе куда-то улетучилась, не иначе как сбежала самой первой, когда запахло жареным. Одно дело драться против людей с привычным оружием и совершенно другое против бестии, о которой только слыхал от охотников и не имеешь ни малейшего понятия об ее повадках. Теперь он еще остался один на один с ней, а друзья распростерлись на полу, не подавая признаков жизни. Готфрид смутно припоминал, что иглы этой твари отравлены, но какой именно эффект оказывает яд, у него сейчас попросту вылетело из головы. Выхода не было, на плечи Готфрида легла судьба четырех жизней, ради которых он должен был выжить. К тому же, в нем закипала ярость: безудержная, свирепая и всеобъемлющая, он чувствовал, что сейчас ринется на противника сломя голову. Готфрид уже было решил, что сейчас уподобится герою и схлестнется с амфибией в последний для одного из них раз. Но его героическим планам не суждено было осуществиться. В дверном проеме откуда Зотик вырвал дверь показался черно-серый, крылатый монстр с холщовым мешком в руке. Готфрид глупо заморгал от удивления и растерянности, а крылатый монстр уже бросил мешок на пол и ворвался в комнату, сходу схватившись с иглачом. Амфибия растратила все иглы на спине, а потому выстрелила остатком с груди в крылатого монстра. Последний повел себя необычно – он молниеносно застыл в том положении, каком находился в момент выстрела. Иголки ударившись о него как о стену, рухнули на пол. После чего крылатая бестия вновь стала гибкой и подскочила к амфибии, ухватила ту за нос-меч одной рукой, а второй схватила за шею и свернула голову. Вот так вот просто. События сменялись быстрее, чем Готфрид поспевал за ними. Он так и стоял в ступоре, не понимая, готовится ему к драке с новым существом или же нет. Тут то до него и дошло, что перед ним – горгулья. Эти существа относились к мета-расам, то есть к расам, созданным одной из прочих рас или вовсе, появившимся незнамо откуда. Тут важно было то, что к созданию мета-рас не прикладывали руки ни Боги, ни Монолиты.

Горгульи – искусственно созданные магами питомцы исключительно для обслуживания и помощи хозяевам. Почему Готфрид облегченно вздохнул, так это потому, что горгульи были абсолютно безвредны для разумных рас. В самом таинстве создания этих существ крылось абсолютное подчинение хозяину и невозможность причинить вред существам разумным, даже по приказу хозяина. Готфриду не доводилось лично видеть горгулий, и он почему-то представлял их невысокими уродцами, метра полтора в росте, безустанно следующими за магом и чуть ли не подтирающими тому зад. Эта же горгулья была какая-то вытянутая, даже худая, словно вся масса ее тела ушла в рост, а потому своим ростом она не уступала человеку. Человекоподобная гримаса, – а иначе морду горгульи и не назовешь, не выражала абсолютно никаких эмоций. Похоже, все было кончено. Готфрид хотел было кинуться к друзьям и проверить как они, но у него хватило сил лишь на то, чтобы плюхнуться на пол спиной к стене. Слишком много всего стряслось за эту ночь и все пережитое нехило вымотало рыцаря. Горгулья осмотрелась и поспешила к старику.

– Премного благодарствую, хал или правильнее сказать кай? В любом случае, вы спасли мне жизнь, а я знаете-ли очень люблю свою жизнь, – откашлявшись, произнес старик, обращаясь к Готфриду, опираясь при этом на бочку и поднимаясь на дрожащие ноги.

– Мастер, не стойте босиком, пол холодный, вот ваши тапочки, – участливо заметила горгулья и протянула старику тапочки, слетевшие с него во время всей этой заварушки.

– Благодарю, Гаргуль, – ответил старик, приподнимая сначала одну, затем другую ногу, пока горгулья заботливо одевала на них тапочки. – Спешу отвести от вашего сердца тревогу за ваших дражайших соратников, через пару минут они смогут двигаться. Яд этого воистину мерзопакостного животного действует моментально, но к счастью, недолго.

У Готфрида голова шла кругом от всего увиденного. Он сидел и пытался как-то упорядочить мысли в той каше, что заварилась в его думающем котелке.

– Что ж, вы мои гости, хоть и незваные, а гостям принято оказывать радушный прием.

«Да уж, радушнее некуда нас тут встретили» – подумали Леон и Готфрид одновременно.

– Полагаю нам всем нужно успокоиться и выпить чаю. Гаргуль, будь любезен и изволь заварить. – распорядился старик. – Но прежде, уложи нашего лягушонка в кровать, не пристало женщине вот так вот лежать на полу.

– Как прикажете, мастер.

Горгулья взяла шэбу на руки как ребенка и скрылась в соседней комнате.

– Если вы не против, халы, я подожду вас в кабинете, – старик сильнее закутался в халат. – Здесь слишком сыро и шумно, а в такую дождливую погоду мои кости ноют, требуя тепла. Как будете готовы, проходите, – старик указал на дверь.

«Что вообще сейчас здесь произошло!?» – в сердцах про себя выкрикнул Готфрид, еще приходя в себя.

Как старик и обещал, через пару минут, пролетевших для Готфрида как секунды, Леон, а затем и Зотик поднялись на ноги. Теперь пришла очередь Готфрида душить в объятиях двух друзей разом, прижимая их к себе.

– Как же я испугался! Вы просто не представляете! Думал, что потерял вас! Как вы!? Видали все произошедшее!?

– Видал и слыхал, – потирая оцарапанный бок под распоротой кольчугой, заявил Зотик.

– Похоже мы были в сознании, но не могли двигаться некоторое время. Невероятно, я и не думал, что мы повстречаем когда-нибудь иглача! – сказал Леон.

– Что правда, то правда! Откуда он тут вообще взялся? Они же живут на непроходимых болотах близь пепелища. – Готфрид подошел к телу амфибии и пнул, проверяя точно ли иглач мертв. – Пришло время выяснить тайну медвежьего хутора, идемте к старцу! – добавил рыцарь и друзья поддержали его.

– Секундочку, – Леон осмотрел агрегат в центре столовой, пробирки, дистиллятор и остановился рядом со столиком, где был рассыпан серебристый порошок.

– Готфрид, подсоби знаниями, подскажи, пожалуйста, как выглядит звездная пыль?

Рыцарь в черном подошел к своему светлому товарищу с изумлением, догадавшись куда тот клонит. Сняв перчатку, Готфрид коснулся кончиком пальца серебристого порошка, затем попробовал его на язык и обескураженно посмотрел на Леона.

– Это звездная пыль, Леон! Та самая звездная пыль, – наркотик. Холера, ну конечно же, так вот откуда этот запах корицы!

– Ты прав, мой друг, пришло время получить ответы на все наши вопросы.

Пройдя через анфиладу нескольких просторных комнат, подальше от гула алхимического агрегата и приторного запаха корицы, троица оказалась в просторном кабинете. Окна тут были целы, горели свечи на канделябрах и уютно щелкали дрова в камине. Старец сидел в плетеном кресле рядом с камином, закрыв глаза и умиротворенно улыбаясь. Его ноги были укрыты пледом. Кожа плотно обтягивала скелет старика, очерчивая кости и череп. В каньонах морщин, коими было испещрено его старческое лицо, плескался свет, источаемый пламенем камина. Краем глаза рыцари приметили в соседней комнате массивный сундук, до отказа набитый астэрами и драгоценными камнями. Шэба тоже была в этой же комнате, замазывала рану в плече какой-то мазью, скорее похожей на грязь. Она забивала ей кровоточащий порез. Рыцари знали, что шэбы не зашивают ран, разорванную чешую крайне тяжело зашить, нет подходящих нитей и иголок. Вместо этого они помещают в рану особую мазь, останавливающую кровь и способствующую быстрому росту новой чешуи. Старик открыл глаза, бледно-серые, практически бесцветные, выцветшие, как и его жизнь. Даже в этом брошенном поместье осталось куда больше ярких красок, чем в этих глазах.

– О! А вот и юность, собственной персоной, – дорогой гость для такого старика как я! – Обрадовался старец, завидев вошедших юношей. – Халы, не стойте, прошу вас, присаживайтесь, – пригласил старец, указав рукой на табуреты перед столиком напротив камина.

Зотик без конца озирался, очевидно полагая, что вот-вот появится преследующий их призрак. Какое-то время все сидели в тишине, обсыхая и наслаждаясь теплом, которым столь щедро делилось пламя камина. Тут вошел Гаргуль с подносом в руках, который он оставил на столике. На подносе было пять фарфоровых чашек и пряности на блюдечке.

– Халы, я должен перед вами извиниться. В этой суматохе я совсем позабыл представиться, непростительная оплошность. Мое имя Витторио, и я владелец этой усадьбы.

«Едрена вошь, а я думал ты должен извиниться за такой чудесный прием! Стоп… владелец!?» – прокомментировал про себя Готфрид.

– Должны? Вы ничего не должны этим типам, мастер Витторио, – недовольно проворчала шэба и в ее голосе явственно прослеживалось обвинение. – Эти мальки перепутали озеро с океаном и заплыли в чужие воды. Если бы не они, у нас бы не было всех этих хлопот с игольником. Мальки обезвредили капканы и иглач, как вы его называете, гулял тут как у себя на болотах.