Текст книги "Хозяйка Талеи"

Сейчас при дворе естественным образом сформировались три партии, каждая из которых обладала собственной идеологией, в том числе в религиозной сфере. Первая, целиком состоящая из представителей старой аристократии, фактически находилась в оппозиции к собственному правителю. Парадокс политической борьбы. Называлась она «Драконом Благоденствия» и в качестве лидера признавала принца Коно, дядю нынешнего правителя, ну и остальных членов царствующего семейства (близкая родня Ирраном тоже была недовольна). Кроме того, к «благословленным» примкнула большая часть титулованного дворянства, не желавшая перемен и опасавшаяся снижения своего статуса. «Драконы» спонсировали монастыри культа Дерканы и были тесно связаны со всеми храмами, ведущими свою историю из времен до Чумы. Фактически это бывшие семейные культы аристократов, разросшиеся до парадоксальных размеров.

Вторая партия сформировалась тоже из людей знатных, только принадлежащих к родам попроще. Это некоторая часть графов и баронов, особенно тех, чьи владения лежали вблизи границ. Им позволялось держать крупные собственные дружины для отражения возможных нападений врагов, через их земли зачастую проходили торговые пути, что давало финансовую мощь и приводило к возникновению собственной разведсети. Не будучи «благословленными», они зачастую пользовались серьезным влиянием при дворе, однако были лишены возможности занимать наиболее престижные должности и желали этот недостаток исправить. Своим символом они избрали «Бук и ландыш», причем бук обозначал нетитулованное дворянство, которого в их рядах тоже собралось немало. Идеологическое обоснование этому политическому течению предоставил храм Синего Анга, второстепенного божества из свиты Хозяйки Вод. Впрочем, в последнее время Анга все чаще называли супругом Дерканы, что отражало возросшее влияние его поклонников и приводило к шумным религиозным диспутам. Пока – бескровным.

И наконец, вокруг храма Солнца объединилась разнородная коалиция из набравших силу «новых» дворян, чьи предки получили ранг уже после Чумы, разбогатевшего купечества и мигрантов из сопредельных стран. Талея не являлась мононациональным государством, да и понятие «народность» за последние триста лет претерпело кое-какие изменения. Нации были молоды. Тем не менее определенные общины, возникшие по культурному признаку, все-таки существовали, и их лидеры часто конфликтовали с королевскими слугами из-за желания последних избавиться от автономий. При дворе их представители не занимали ключевых должностей, зато благодаря контролю над армией мелких и средней руки чиновников имели возможность заволокитить почти любой указ.

Впрочем, у последней группы все-таки имелся один могущественный покровитель – верховный канцлер Ракава. Благодаря уму, хитрости, невероятной интуиции и редкому обаянию этот циничный и властолюбивый выходец из древнего рода графов Скалия сумел занять место, недостижимое для его предков. Будучи, благодаря происхождению и личным дарованиям, общепризнанным лидером «Буков и ландышей», он заключил союз с иерархами храма Солнца, а его способности к интриге и умение читать в людских душах обеспечили ему благоволение молодого Сына Моря. Со временем Ирран начал все чаще прислушиваться к советам своего более опытного вассала, который, как оказалось, разделял его мистические воззрения и свел господина с представителями новых духовных школ.

Неординарная личность.

Статус Селесты не позволял ей лично встречаться с канцлером, что не мешало общаться с его доверенными лицами. Конечно, в основном такие встречи носили директивно-указующий характер и с недавних пор, едва во главе «пауков» встал Лаар, один из представителей рода Скалия, свелись к минимуму. Ракава не стеснялся использовать восставших в своих целях. Этого человека мало волновал тот факт, что его приказы исполняет нежить, – значение имели только целесообразность и результат. Пока что результат его устраивал. Но чем дальше, тем сильнее старый интриган в своих действиях опирался на жречество, которое восставших ненавидело, и Селеста со страхом ждала того дня, когда ее сородичами решат пожертвовать.

«Ненавижу политику».

Чем большая лежит на тебе ответственность, тем чаще приходится заниматься неприятными вещами. Например, общаться с подонками. Они могут быть обаятельными, чертовски вежливыми, демонстрировать прекрасные манеры и поражать строгим воспитанием. Однако сущность не скроешь, и рано или поздно она вылезет наружу и проявит себя, вероятнее всего, в общении с нижестоящими. Людьми, зависящими от них.

Селеста, как это ни печально, тоже зависела от канцлера и его присных. Ей хотелось думать, что это положение скоро изменится. Люди буквально подталкивали восставших к бунту.

Девушка свернула в тихий переулок, отметила четырех наблюдателей на обычных местах, немного прошла вдоль высокой стены и трижды стукнула в неприметную калитку. Как обычно, дверь открылась спустя минуту. Молчаливый стражник, пахнущий благовониями и легким наркотиком, не пытался заглянуть под глубокий капюшон поздней гостьи. Он просто проводил ее к дому, освещая путь фонарем, и передал другому охраннику – помоложе и опаснее. Тот, второй, слегка поклонился и предложил госпоже следовать за собой.

Хотя ее прихода ждали, местный хозяин принял вампирессу не сразу. Хотел продемонстрировать свою значимость и подчиненное положение гостьи, урод. Заставил сидеть в приемной под присмотром двух вооруженных охранников, рядом с украшенным знаками Света переносным ковчежцем. Селеста конечно же не показала, насколько ей неприятно соседство – речь идет не о нервно потеющих смертных, – но зарубку в памяти сделала. Счет, который она намеревалась когда-нибудь предъявить барону Тулаку, вырос еще на один пункт.

Ее нынешний куратор, по-видимому, не считал нужным соблюдать вежливость и сразу, едва вампиресса переступила порог, принялся за допрос:

– Почему вы не выполнили приказ капитана Гиня?

Селеста демонстративно медленно выбрала креслице поудобнее, не дожидаясь предложения, уселась и только тогда заговорила.

– Гинь уже капитан? Я в свое время выражала сомнения насчет современной кадровой политики. Нет, он не глуп, но его прошлый опыт армейского офицера давит на него тяжким грузом и мешает работать.

– Отвечайте на вопрос! – повысил голос Тулак. – Не вам решать, кто какую должность заслуживает занимать!

– О, успокойтесь, я не намерена мешать вам делать глупости, – заверила его восставшая. – Что касается приказа передать пленного чужака монахам… Я должна была нарушить волю благословленного Юйнарика?

Барон недовольно поджал губы. Прямо сказать, что приказ регионального офицера «пауков» важнее вслух выраженного желания дальнего родственника правителя, он не мог, ибо головы снимали и за меньшее. Но и позволить Селесте вывернуться из потенциально неприятной ситуации он тоже не хотел.

– Не играйте словами, госпожа Селеста! Ваш поступок вполне подпадает под действие Тайного Кодекса, статья «невыполнение приказа».

– Ну устройте трибунал, – с серьезным видом предложила вампиресса. – Вы приведете свои доводы, я призову Голос Лаша в подтверждение своей правоты. Посутяжничаем.

– Я не стал бы смеяться в вашем положении. Оно куда серьезнее, чем вы, кажется, считаете.

– Мне совершенно не до смеха. Сообщения о появлении демонов приходят со всей страны; на юге объявился новый культ, практикующий человеческие жертвы; в горах севера скрывается Кардах Проклятый, принявший на службу двух вампиров. Он, между прочим, считается одним из сильнейших темных магов современности. И вместо того чтобы решать эти серьезные проблемы, я вынуждена впустую тратить время, планируя операции по устранению дворян.

Селеста замолчала. Она и так позволила себе высказать больше, чем было разумно в текущей ситуации.

– Не вам спорить с приказами лиц, облеченных доверием самого Сына Моря! – немедленно воспользовался паузой Тулак. – Измена должна караться беспощадно! Пригретые на груди змеи стократ опасней открытого противника, и мы должны в первую очередь избавляться от тех, чья преданность династии не выдержала проверки тяжелым временем. Да, раз уж речь зашла о Кардахе, у меня нет уверенности, что служащие ему вампиры действительно беглецы, как вы утверждаете. Возможно, вы разрешили или даже приказали им присягнуть колдуну?

К глубочайшему сожалению Селесты, это было не так. В горы к полубезумному некроманту бежали два преступника, осмелившихся нарушить установленные ею законы. С ними требовалось что-то делать, и срочно, чтобы у оставшихся не возникало ненужной иллюзии относительно возможности скрыться от суда Ночной Хозяйки. Поэтому возмутилась она искренне:

– Как вы смеете! Операции такого рода я всегда согласовываю с главой Стражи!

Или почти всегда.

– Правда? Тогда в будущем постарайтесь не совершать поступков, заставляющих сомневаться в вашей искренности, – с довольной усмешкой посоветовал Тулак. – Сын Моря, да правит он тысячу лет, без благосклонности относится к нежити. До сего времени его светлости канцлеру удавалось находить аргументы в поддержку вашего проклятого рода, восставшие были полезны престолу, однако последние события могут лишить вас его милости.

Немертвая на мгновение отвлеклась, размышляя, как замечательно смотрелись бы потеки крови на темно-зеленом сукне обивки стен. К человеческой неблагодарности она привыкла, но все равно обидно. Восставшие честно держали клятву верности и, несмотря на тягу к большей самостоятельности, в целом были лояльны королевству.

Однако община не должна зависеть от интриг политиков. Раз ее вынуждают уйти в подполье – она уйдет.

– Я безмерно благодарна его милости и всегда готова выполнить любой его приказ, – спокойно сообщила Селеста, привычным усилием подавив вспышку гнева. – Мудрость великого канцлера подобна всеобъемлющему океану, дарующему жизнь и благо прикоснувшимся к его берегам. Счастлив правитель, имеющий такого советника! Может ли ничтожная поспособствовать исполнению ведущих ко всеобщему процветанию замыслов?

Барон почти незаметно скривился, стоило вампирессе перейти на высшее наречие. Он обоснованно полагал, что над ним издеваются. Немертвая осваивала этикет и язык благородных в те времена, когда еще не умерли носители исконной традиции, знакомые с массой тончайших нюансов, утерянных в более позднее время. Иногда малейшего смещения акцента в речи было достаточно, чтобы превратить похвалу в едкое оскорбление, чем при дворе активно пользовались.

– Вам предоставлена возможность искупить свою ласкарисскую ошибку, – кивнул мужчина, подтверждая мысли собеседницы. – Позиция владетеля Капары противоречит стратегическим интересам державы, и вам предстоит донести до барона глубину недовольства его милости.

Иными словами, Капара отказался продавать кусок своей земли за смехотворно низкую цену родне Ракавы, и его предстоит переубедить. Вообще-то странно: барон Густо симпатизирует «Буку и ландышу», а своих канцлер вроде не гробит.

– Должна ли прерваться нить жизни призвавшего гнев облаченных в синие одежды?

– Это абсолютно недопустимо! Никому не позволено проливать божественную кровь. Лишь гибель в бою с равными или прямая воля Высочайших, призвавших потомков к служению, могут раньше срока завершить жизненный путь дворянина. Впрочем, если вы увидите признаки вмешательства предвечных сил, то… Иногда боги избирают людей орудием исполнения своих замыслов.

То есть несчастный случай.

– Эти признаки слишком сложны и неуловимы, – заметила Селеста. – Даже величайшим пророкам требуется время, чтобы прозреть их.

– Думаю, существу с вашим опытом вполне хватит недели, – отрезал Тулак. – Причем сегодняшняя ночь включена в срок.

Селеста поднялась с кресла, аккуратно расправляя складки плаща.

– В таком случае стоит поторопиться. Или высокородный господин, владеющий тучными стадами, повелитель десяти тысяч копейщиков, желает набросить еще один серый плащ на плечи хрупкой женщины?

– Нет, больше ничего. Я вас не задерживаю.

Вампиресса тем не менее прощалась еще минут пять, в полном соответствии с этикетом пятясь мелкими шажками к двери и неустанно кланяясь, благодаря за оказанную честь и несказанное наслаждение от встречи. Оказавшись за порогом, она и не подумала отказаться от избранного образа. Девушка накинула на голову капюшон, окончательно скрыв лицо в тенях, и покорно, с опущенной головой засеменила за провожатым, потупив очи долу.

Охранники проводили опасную гостью тяжелыми взглядами. Даже когда она завернула за угол, опытные бойцы не расслабились и чутко прислушивались к скрипу половиц. Только когда шаги затихли и закутанная в глухой плащ тварь удалилась окончательно, они позволили себе расслабиться. Селеста улыбнулась, чутким слухом уловив еле слышный дружный вздох. Она все так же шла, опустив голову, и никак не отреагировала на появление впереди молодого юноши в пышных одеждах. Впрочем, тот тоже не обратил внимания на женщину. Просто кивнул в ответ на уважительный поклон провожатого и прошел мимо, не задержавшись ни на мгновение.

В тот момент, когда юноша поравнялся с покидающей дом вампирессой, он поднял руку, желая поправить слегка сбившиеся волосы. Из рукава его богато украшенной вышивкой куртки показался белый клочок бумаги. Показался – и сразу исчез. Движением, не различимым человеческим глазом, Селеста выхватила записку.

Выйдя на улицу, немертвая привычно заскользила по ночному городу, практически не задумываясь выбирая места потемнее. Не переборщила ли она? Избранный ею стиль общения с Тулаком – строптивой, но всегда выполняющей приказы вышестоящих начальников сотрудницы – имел свои подводные камни. Отстаивая интересы общины, она должна была быть твердой. Чтобы окончательно не рассориться с властью и не спровоцировать начало большой охоты на нежить, приходилось выказывать покорность. Балансировать между этими двумя состояниями с каждой встречей становилось все сложнее.

Даже чувствительные глаза восставших не позволяли читать в полной темноте. Ненадолго оказавшись в полосе звездного света, она просмотрела записку осведомителя и, улыбнувшись одними уголками губ, сменила маршрут. У каждого есть слабости, которыми легко могут воспользоваться враги, и у живых таких слабостей куда больше, чем у немертвых. Управлять молодыми проще, чем старыми и опытными. Жаль, что Тулак этого не понимает.

Однополая любовь в среде аристократов не считалась чем-то предосудительным, но с очень серьезной оговоркой. Принцип иерархичности соблюдался всегда. Если аристократ проявлял нежный интерес к мальчику менее знатного рода, это воспринималось общественным мнением нормально или как минимум вслух не порицалось. Но вот когда вассал начинал добиваться благосклонности сына своего сеньора… Подобный поступок считался жесточайшим нарушением субординации и карался соответственно. Поэтому Тулаку следовало бы более осторожно выбирать любовника. Однако барон то ли потерял голову от страсти – что вряд ли, – то ли решил, что правой руке всесильного канцлера можно игнорировать некоторые традиции, или просто надменность одолела. Как бы то ни было, он обратил свой взор на молодого аристократа из семьи бедной, но в табели о рангах стоящей куда выше, чем его собственная.

Хотя юноше, не желавшему подвергать опасности родных, пришлось переехать в дом барона и делить с ним постель, он все равно счел себя оскорбленным.

Остальное было делом техники. В результате простенькой интриги Селеста обзавелась ушами рядом с Тулаком и теперь узнавала планы своего коварного руководства немного раньше, чем те озвучивались вслух. Очень приятное преимущество.

Сейчас, получив новые ценные указания и узнав кое-что еще, она решила, что ей требуется Латам. Причем срочно. На некоторые задания, связанные с работой среди знати, Селеста могла либо послать своего самозваного телохранителя, либо пойти самой, и больше некому. Остальные просто-напросто не справятся. Даже Медея, при всех ее актерских способностях, не сумеет правильно действовать с позиции силы.

Практически с момента своего рождения-во-Тьму Латам превратился в своеобразного представителя Селесты при талейской Службе безопасности. Офицеры «пауков» не решались ему хамить, а высокий прижизненный статус позволял ориентироваться в вопросах высокой политики и при нужде напрямую решать спорные вопросы с аристократами. Правда, поначалу его чуть было не казнили, причем инициатива исходила от младшего брата, нового наследника рода, – однако госпожа отстояла новичка. И ни разу не пожалела о потраченных усилиях, обретя одного из вернейших своих соратников.

В данный момент Латам находился в подземных катакомбах неподалеку от центра города. Отсюда он легко мог добраться до центрального здания Службы безопасности, где ему чаще других восставших приходилось бывать по делам, или быстро направиться в любой из районов города. Здесь же находилась база для подчиненных лично ему вампиров – комнаты, тренировочный зал, оружейная, хранилище артефактов и эликсиров. Последнее использовалось не часто, но периодически нужда в дополнительных козырях возникала. Иногда против чудовищ, чаще против людей…

– Мессена! – Латам склонился в церемонном поклоне, стоило Селесте войти в его комнату.

Вампиресса всегда восхищалась, как ему удалось совместить в убранстве своих покоев аскетизм и роскошь, и сейчас она вновь не отказала себе в удовольствии оглядеться. Простой столик из драгоценного дерева, неброский ковер умопомрачительной стоимости на стене, развешанное оружие, шкаф с книгами и картами. Даже смерть не всегда освобождает от прошлого…

– Здравствуй, Латам, – кивнула Селеста, усаживаясь в креслице. – Порадуешь чем-нибудь?

– Скорее расстрою, мессена. – Мужчина достал из стенного шкафа бокалы и кувшин с вином. – Панари подал в отставку.

– Сначала Карс, потом Риттариан, теперь Панари… – Немертвая откинулась на спинку. – Первый отдел можно считать несуществующим. Впрочем, к тому все и шло. Надеюсь, мэтр сделал выводы из судеб предшественников и успел скрыться?

– Насколько мне известно, да. – Латам на подносе подал Селесте бокал и, только дождавшись, пока она пригубит напиток, уселся рядом. – Иначе с чего бы Лаару суетиться и выпроваживать меня из здания?

– Да уж, если Панари заговорит… Но это хорошо, что сейчас Службе не до нас. У меня тоже есть новость, и тоже неприятная. Нам приказано убрать барона Капару.

Латам замер в каменной неподвижности – только глаза налились краснотой. Селеста сухо улыбнулась. На мгновение блеснули клыки.

– Вот именно. Канцлер решил избавиться от внутренней оппозиции и заодно слегка округлить владения.

– Сроки? – взял себя в руки вампир.

– Одна неделя, включая сегодняшнюю ночь. Так что если барон не станет медлить, он вполне успеет покинуть столицу, и я с чистой совестью скажу, что ничего не могла поделать. Но имей в виду – нас не должны подозревать.

– Благодарю, мессена.

– Пустое, – отмахнулась Селеста. – Лучше скажи – когда твоя группа будет готова съехать? Об этом месте известно слишком многим, а в свете намечающихся событий…

Она сделала неопределенный жест, обозначая нечто неприятное и неизбежное. Латам с тоской обвел комнату взглядом, понимая, что дальше тянуть нельзя и место, служившее ему домом почти сотню лет, все-таки придется оставить.

Происходящих при дворе и в Тайной службе перестановок он уже не мог игнорировать. Верность престолу тоже имеет свои пределы. Сюзерен обязан заботиться об интересах своих вассалов, обеспечивая им поддержку и защиту в обмен на беспорочную службу. Он может потребовать их жизни – это его законное право. Но он не должен мимоходом повергать в грязь честь тех, чьи предки верно служили ему тысячелетиями, а именно этим и занимается нынешний правитель. Ирран приблизил к себе выходцев из молодых родов, причем выходцев не слишком достойных. Латам презирал суетливых временщиков, озабоченных благосостоянием семьи и забывших об истинных ценностях. Однако до поры закрывал глаза на их присутствие вблизи царственной особы.

Повелительница права – больше ждать нельзя.

– Практически мы уже готовы, мессена. Все по-настоящему ценное упаковано и перенесено на нижние уровни, здесь осталось только самое необходимое.

– А твоя коллекция? – Селеста кивнула на висящее на стене оружие.

– Подделки. Их исчезновение вызовет вопросы, а у меня слишком часто бывают офицеры стражи.

– Они не боятся навещать логово «любимца Мрака»? – с улыбкой поинтересовалась госпожа.

– Среди них мало откровенных трусов, но многие действительно дрожат при знакомстве, – задумчиво протянул Латам. – Следует признать: подготовка «пауков» в последние лет двадцать ухудшается на глазах. Причем я имею в виду не столько умение работать с агентурой или опыт, сколько чисто личностные качества. Воля, ум, выдержка, гибкость, способность быстро анализировать ситуацию. Лично я связываю это с отрицательным кадровым отбором, сложившимся при нынешнем Сыне Моря. Хотя… первые признаки загнивания появились еще при его отце. Он первым назначил на должность главы Тайной стражи человека, не знакомого с оперативной работой. Ничего не хочу сказать плохого по поводу покойного графа Молвлара, это был верный слуга престола, но он не знал основ. Генералы должны водить армии в поле – тайная война не для них!

Восставшие легко контролируют мимику, поэтому подавить улыбку Селесте не составило труда. Забавно было слушать рассуждения бывшего аристократа, презиравшего любую скрытность, об особенностях сыщицкой доли. Сколько трудов стоило ей в свое время внушить ему, что действовать привычным путем, с открытым забралом, в новой жизни невозможно! А сейчас:

– Достаточно вспомнить одно его предложение финансировать резидентов напрямую из служебных фондов! Ну, предположим, у каких-нибудь дикарей такое и пройдет, но в Ланаке или Архипелаге траты иноземцев регулярно проверяются, и если власти видят неучтенные доходы, сразу передают данные нашим коллегам. Или попытка завести картотеку личных информаторов? Десяток опытнейших сотрудников ушел в отставку, прежде чем Молвлар отказался от своей затеи. Но то, что творится сейчас, – это вне всяких рамок. Никогда прежде ресурсы Стражи не использовались для удовлетворения личных потребностей. Офицеры четко различали свое и служебное, а если путали, то всегда находилось кому их одернуть. В особых случаях вмешивались смежные структуры. Теперь же на высоких должностях сидят люди, беззастенчиво использующие дарованные им права для собственного обогащения! Причем те, кто должен за ними следить, только поощряют преступления!

Латам резко поставил свой бокал на столик, чуть не разбив тончайшее стекло.

– Прошу прощения, мессена. Наболело. Буквально только что, по дороге сюда, одно ничтожество поинтересовалось, действительно ли восставшие оказывают определенные услуги за плату. Спутать меня с наемным убийцей!

Подлокотники кресла треснули, в труху раздавленные пальцами вампира. Селеста смотрела на тщетно пытающегося подавить ярость слугу и мысленно восхищалась неведомым идиотом. Кем надо быть, чтобы осмелиться спросить Латама о подобном? Это настолько феерическая глупость, что она даже не предполагала с ней встретиться.

– Он жив? – дождавшись, пока гнев немного стихнет, светским тоном поинтересовалась немертвая.

– Думаю, пока да. В первый момент я почувствовал слишком большую брезгливость, и тот болван успел спрятаться в кабинете. Я проклял его через дверь.

Немного поразмыслив, Селеста с философским видом пожала плечами. Смерть не мешала ее помощнику активно пользоваться некоторыми семейными способностями – скорее наоборот. Вполне возможно, что проклятье уже подействовало, и превратившийся в кучку слизи труп сейчас торопливо соскребается с пола уборщиками. Даже если «автора» найдут, вряд ли ему что-либо угрожает. Оскорбление смывается кровью, а бросать вызов представителю низшего сословия ни один аристократ не сочтет нужным. Кастовая солидарность в данном случае полностью защитит убийцу.

Магия ослабла, но Слово представителей древних родов не утратило силы. Правда, использовать его стали реже.

Прислонившись к поддерживающей деревянный свод колонне, Медея смотрела на людей, отдыхавших во внутреннем дворике. Те, в свою очередь, наблюдали за пятеркой стариков, занимавшихся довольно странным делом. Обмакивая широкие длинные кисти в ведра с водой, они выписывали стихи на сухих и чистых плитах серого камня. Очень древний обычай, пришедший откуда-то с востока и заботливо сохраненный в смутные времена. Вода высохнет, и послания вознесутся на небо, чтобы порадовать богов. Быть может, те обратят внимание на писавших… «Аристократы, – думала вампиресса. – Только они могут тратить время на столь же прекрасное, сколь и бессмысленное занятие».

Откуда-то издалека донеслись звуки музыки, тонкий детский голос старательно принялся выводить рулады. Медея снисходительно и печально улыбнулась. С каждым ушедшим годом мастерство Пения угасало. Она, несмотря на все усилия, не могла в одиночку противиться упадку. Общий уровень культуры падал, древние каноны забывались, даже получившие классическое образование представители благословленных родов не цитировали наизусть, как встарь, «Сказание о Летящей» или «Песню Маары-страдалицы». Храмовые танцовщицы выступали на пирах, нарушая тысячелетние уложения; поэты с одинаковой легкостью писали гимны божествам и трактирные песни; резчики по камню, в нарушение всех традиций, ваяли бюсты лишенных дара купцов. Прежде такого не было. Существовало Искусство, посвященное богам и доступное лишь их потомкам на земле. И искусство низкое, обыденное – ремесло, приносившее зачастую огромные доходы, но служившее не более чем для развлечения толпы.

Грань между ними постепенно стиралась. «Неизбежное взаимопроникновение культур», – так говорила сестра.

Медея, как это ни горько, была не в силах бороться с угасанием традиций. Она даже канон воздуха знала не целиком, что уж говорить про остальные каноны! За долгие годы знакомства с мастерицами правящего дома ей удалось немного освоить канон воды, но она понимала, что ее голос принадлежит иной стихии. Она никогда не сможет полностью освоить «водный» диапазон, у нее другой тембр, не подходящий для посвященных Деркане гимнов, она не способна создавать и обуздывать плотные гибкие шквалы звуков с той же легкостью, с которой плетет тончайшее кружево своей стихии. Пусть сила богов перестала откликаться на зов магов – певцы, хотя и не всегда, еще могли привлечь внимание своих божественных покровителей. У высокого искусства своя сила, недоступная измерению, все равно каким инструментом.

Среди многоликой толпы тех, кто мелькал перед ее глазами в надежде на благосклонность, редко встречались достойные внимания. Они притворялись творцами, не в силах создать нечто воистину прекрасное. Гордились стихами, не понимая, что все, ими созданное, не стоит и единой строчки давно умершего поэта. Ставили спектакли, превращая в фарс трогающие сердце истории о любви, предательстве, ненависти… Они отбрасывали прочь старое, не будучи в силах создать ничего нового. Медея их презирала. Но иногда, изредка, среди шлака попадался алмаз. Неограненный талант, способный под опытной рукой мастера заблистать множеством прозрачных граней, мгновенно привлекая восхищенные взгляды ценителей. Таких помнящая прежний мир бессмертная певица опекала, помогала деньгами, находила покровителей, вытаскивала из многочисленных передряг, до которых те были жутко охочими.

Собственно, ради одного из своих «питомцев» она во дворец и приехала. В том числе.

– Осененная Медея… – Гонец в ливрее принцессы Рании склонился перед гостьей в глубоком поклоне. – Повелительница, чьи достоинства ниспосланы богами и сравнимы лишь с ними, желает видеть вас.

Красавица кивнула в ответ, легким взмахом веера выражая готовность проследовать к принцессе. Так приятно было слышать изысканную речь… Год от года язык изменялся, упрощался, вбирал в себя слова и фразы из дикарских наречий. Только здесь, при дворе, по-прежнему говорили правильно, лаская слух верно составленными формами и четким произношением. Во многом именно поэтому она стремилась сюда – чтобы вновь окунуться в родную речь, общаться на языке ее молодости.

О ее сущности знали, но Медея старалась соблюдать осторожность. Примерно через каждые двадцать лет немертвая отправлялась в длительное путешествие по стране, чтобы возвратиться в облике собственной дочери. Конечно, такой примитивный маскарад серьезных людей не обманывал, однако приличия были соблюдены, и она могла продолжать вести излюбленную жизнь. «Пауки» не возражали, Селеста тоже радовалась возможности провести лишнюю инспекцию подвластных ей общин, так что вынужденная командировка иногда затягивалась на десятилетия. Потом спектакль начинался сначала.

Принцесса Рания благоволила Медее. В юности высокородная госпожа по неопытности увязла в сети искусно сплетенной интриги, и только вмешательство вампирессы, предоставившей несколько чрезвычайно любопытных документов, позволило Рании сохранить незапятнанной репутацию и статус. Тогда восставшие, точнее говоря, Селеста впервые осмелилась поддержать одну из придворных группировок. До тех пор они только выполняли приказы и не вмешивались в политическую борьбу. Тем не менее Ночная Хозяйка рискнула, поставив на молодую принцессу, и выиграла, обретя союзника в самом верхнем эшелоне власти. За вмешательство тогда пришлось дорого заплатить, да и за помощью вампиры обращались редко, но оно того стоило.

– Великое счастье, благо, радость дарованы недостойной! – Встав на колени, Медея простерлась ниц перед возвышением. – Видит она прекрасный лик благословленной богами!

– Прекрасным мой лик перестал быть лет тридцать назад, – самокритично заметила восседающая на невысоком престоле старуха. – Во всяком случае, именно тогда меня последний раз пытались соблазнить не ради должности или денег. А вот вы, госпожа Медея, выглядите все той же красавицей, как и в момент нашей первой встречи… Да и с покойной матушкой вас спутать немудрено.

Рания тихонько захихикала над шуткой, сидевшие у стены две фрейлины прикрыли лица веерами. Этикет не позволял в открытую выражать чувства, самоирония тоже не поощрялась, но принцесса давно стала выше условностей. Зато ее молодые помощницы, судя по слегка напряженным позам и усилившейся резкости движений, намек госпожи оценили и теперь нервничали. Видимо, наслушались страшных сказок про восставших.

– Ушедшая в лучший мир матушка была бы счастлива знать, что благословленная повелительница помнит о ней, – почтительно ответила Медея, еле заметно улыбаясь. – Она всегда гордилась знакомством с царственной особой. Воистину судьба ее сложилась удачно, ибо смысл жизни подданного заключен в служении вышестоящим. Смогу ли я, недостойная, в чем-либо сравниться с ней?