Текст книги "Избранные стихи (сборник)"

Роман Брандштеттер
Избранные стихи

Редактор и составитель Игорь Баранов

Переводы Андрея Базилевского и Игоря Баранова

© Towarzystwo Opieki nad Ociemnialymi w Laskach, Polska

© для русского издания – Издательство Францисканцев, 2007

© для русского издания – Централизованная Религиозная Организация Орден Францисканцев в России, 2007

© для переводов – Андрей Базилевский, Игорь Баранов, 2007

На обложке использована фотография Ю. Лазовского

Из сборника «Книга старых и новых молитв»

Литания Святому Духу

 
Взгляни,
О Дух Святой,
На людей, идущих вперёд
По бесконечной дороге прогресса,
На мудрецов,
Изваявших идола
По своему образу и подобию
Себе на погибель.
 
 
Взгляни,
О Дух Святой,
На распад атома,
Распад морали,
Порядка,
Согласия,
Искусства,
Цивилизации,
Распад слов,
Законов,
Гармонии,
Разума,
Логики,
Распад всех ценностей.
Из бездны взываем к Тебе,
Дух Святой,
Ибо мы стали безвольным орудием
Своих легкомысленных созданий.
 
 
Мы – те, кто не ведают, что творят.
 
 
Сойди
На землю саморазрушения,
На поражённые раком города и деревни,
На прокажённые дома,
На отравленные хлеба, сады и вертограды,
На мёртвые моря и реки,
Кружи над нами,
Людьми хаоса,
Лжи,
Безумия.
Кружи,
Как некогда кружил в предбытии
Над хаосом непокорных стихий.
 
 
Кружи над нами,
Укротитель хаоса,
Над полем наших поражений,
Над бойней этого мира,
Над свалкой, полной
Недоношенных плодов,
Над землёй, смердящей чадом сожжённых тел,
Над горами ядерных отходов.
Избавь нас от глупости, притворившейся мудростью,
От лжи, притворившейся правдой,
От слепоты, притворившейся зоркостью,
От хамства, притворившегося оскорблённым достоинством,
От фанатизма, притворившегося верой,
От грязи, притворившейся чистотой,
От ненависти, притворившейся любовью,
От неволи, притворившейся свободой,
От лицемерия, изображающего искренность,
От гордыни, выдающей себя за смирение,
От безрассудства, что прикинулось отвагой,
От сатаны, который, говоря «нет»,
Думает «да»,
А говоря «да»,
Думает «нет».
 
 
Явись, Дух Святой,
Сорокоустый,
Явись, Огонь Призывающий,
И отвори нам глухие уши!
 
 
Явись,
Из вечности веющий вихрь,
Который никогда не разрушает,
Не уничтожает,
Не ломает,
Но укрепляет шаткое,
Обновляет старое,
Оживляет мёртвое,
Возводит заново то, что стёрто с лица земли!
О Создатель,
Ты, сотворяющий из костей и пепла
Людей воскрешённых и преображённых,
Из истреблённых народов – народы живые,
Из хаоса – вселенную,
Бытие – из небытия,
Источник – из пустыни,
Всё – из ничего,
Отче Священной Книги,
Вихрь, веющий из вечности!
 
 
Дай нам слух абсолютный,
Чтобы мы средь бесчисленных увещеваний и лозунгов,
Которые на нас обрушиваются
Во всякое время и во всяком месте,
Умели распознать
Троезвучие голоса Твоего,
О Музыка Мудрости,
Рождённая Отцом и Сыном!
Сними с нас камень,
Как пастырь снимает его с колодца,
Когда пора напоить овец.
 
 
Сними с нас камень,
Как снимают его со гроба
Ангелы пред Ликом Твоим,
О Вседержитель,
Буря непостижимая,
Отваливающая камни!
 
 
А потом сотвори нас —
Открытых,
Слышащих И внимающих.
Твори нас во всякий день заново,
Неусыпный страж слуха нашего,
Дабы мы, непрестанно обновляемые,
И возрождаемые,
И творимые,
Стали глашатаями Твоими,
Подобно тем,
Чьи склонённые головы
Благоволил Ты умастить елеем Мудрости Твоей!
 
 
Освети нас и выведи
Из земли мрака и отчаянья
В Царствие Божие,
В столицу небесную из хрусталя и света.
Отче, и Сыне, и Дух Святой,
Путеводное
Слово
Па перепутьях Космоса!
 
 
Явись,
Надежда непостижимая,
Которая вечно с нами
И всегда впереди,
Явись, Боже,
Первопричина человечности,
Вочеловечь человека,
Как Ты вочеловечил Себя!
 

Библия, отчизна моя…

 
Библия, отчизна моя,
Библия, моя земля польская,
Галилейская И францисканская,
Вы, Книги моего детства,
Написанные двуязычьем —
Польским наречьем еврейского,
Еврейским наречьем польского,
Двуязычьем
Святым
И
Единым.
 
 
Когда близок закат,
А с липы перед моим домом падают листья,
Я сижу, склонившись над Тобою,
Библия,
И выбираю из Твоих стихов Все наилучшие,
Которые для меня – недосягаемый образец,
Все наипрекраснейшие,
Которыми восхищаюсь,
Все возвышенные,
С которыми мне не сравниться.
Библия,
Говорящая мне голосом увегцеванья,
И голосом порицанья,
И голосом гнева,
И голосом наказанья,
И голосом осужденья,
И голосом предупрежденья,
И голосом совести,
Библия,
Вершащая надо мною
Суд.
 
 
Когда близок закат,
А с липы перед моим домом падают листья,
Ты глядишь на меня
Очами Отца, и Сына, и Святого Духа,
Очами моих праотцов,
Очами моего деда,
Очами моей жены,
Очами моих любимых поэтов,
Очами Яна из Чернолесья, Скарги и Анхелли[1]1
  Ян из Чернолесья – так иногда называют великого польского поэта Яна Кохановского (1530–1584) из-за унаследованного им от отца имения в Чернолесье; Пётр Скарга (1536–1612) – прославленный польский писатель и проповедник, священник-иезуит; Анхелли – главный герой одноименной прозаической поэмы польского поэта Юлиуша Словацкого (1809–1849).


[Закрыть].
Ты взываешь ко мне из глубины
Псалмом крематориев,
Плачем над руинами сражающейся Варшавы,
Рыданием над остатками сожжённого гетто,
Памятью Освенцима,
Треблинки,
Майданека,
Стоном Иеремии
Из моей вдвойне истерзанной
Жизни.
 
 
Всё есть в Тебе
Из того, что я пережил.
 
 
Всё есть в Тебе
Из того, что я любил.
 
 
Всё.
 
 
Вся история
Человека,
Живущего в одержимом бесами
Веке.
 
 
Запутавшись в его противоречьях,
Безумствах
И лжи,
Как Авессалом – в ветвях развесистого дуба,
По Тебе я учился жить,
По Тебе я учился читать,
По Тебе я учился писать,
По Тебе я учился думать,
По Тебе я учился просить об отпущенье грехов,
По Тебе я учился любить,
По Тебе я учился мудрости,
По Тебе я учился прощению,
По Тебе я учился смирению,
По Тебе я учился молиться.
 
 
Если не научился жить,
Если не научился читать,
Если не научился писать,
Если не научился думать,
Если не научился истине,
Если не научился просить об отпущенье грехов,
Если не научился любить,
Если не научился мудрости,
Если не научился прощать,
Если не научился смирению,
Если не научился молиться,
Моя вина,
Моя вина,
Моя великая вина.
 
 
Уже близок закат.
С липы перед моим домом падают листья.
Люди из моей жизни безвозвратно уходят.
Могил уже больше, чем живущих друзей.
И даже выцвели чернила на письмах,
Которые мать мне писала ночами оттуда, где шли погромы.
 
 
А я сижу, склонившись над Тобою,
Библия,
И учусь смерти.
 
 
Может, хотя бы этому я наконец научусь.
 

Литания четырем евангелистам

 
Ночь непрестанно царит над миром.
 
 
Но вскоре на небе взойдут четыре евангелиста
В символических обликах
Вновь рождённого человека,
И жертвенного вола,
И воскресшего льва,
И возносящегося орла.
 
 
Время читать ночную литанию…
 
 
Приветствуем вас, евангелистов,
Писателей, избранных Богом!
 
 
Приветствуем тех, кто поддерживает Престол
Господень,
Приветствуем крылатых мужей,
Шествующих
В венце из горящих светильников
И голубых молний,
Предвечно явившихся
В видении Апокалипсиса!
 
 
Будьте всегда в наших сердцах,
В наших делах,
В наших мыслях,
В наших странствиях,
В наших приключениях,
В наших испытаниях,
В наших заботах,
В наших тревогах,
В наших исканиях,
Вы, творцы и хранители
Для вечности запечатлённого слова!
 
 
Сделайте так,
Чтобы люди ваши книги читали,
Провозглашали,
Раздавали, как хлеб,
Повторяли вслух и молча
Несчетное множество раз,
Чтоб размышляли над ними,
Чтобы о них рассуждали,
Чтоб эти книги были не только в домах людей,
Но прежде всего были их домом,
Их убежищем,
Их щитом
И мечом,
Целью всего их пути.
 
 
А ночь непрестанно царит над миром,
И земля – падший ангел —
Скалит зубы на звезды
И воет.
 

Гимн молитве

 
Явись
И будь мне опорой,
Молитва ночных размышлений,
Поверенная моя.
 
 
Ты имеешь смысл, только когда вершишь
Суд Бога над человеком.
 
 
Не говори болтливостью уст моих,
А будь моим ухом,
Чутким и безошибочным,
Слышащим всё,
Что скажет Господь.
 
 
Сделай, чтобы в одной крупице молчания
Я заключил всё своё естество.
 
 
Будь молчанием уст моих,
Молчанием, соглашающимся с волей Божьей,
И свидетельствующим о воле Божьей,
И подтверждающим волю Божью,
И запечатлевающим волю Божью.
 
 
Я, лист, упавший с дерева,
Недостоин
Соединения с Богом,
Но сделай так,
Чтобы моя душа,
Мельчайшая частица Божества,
Осознавала своё происхождение,
Которое делает её частью Его Безымянности,
Отблеском пылающего Куста,
Тернистого Куста,
Распятого Куста.
 
 
Явись
И будь мне опорой,
Молитва ночных размышлений,
Поверенная моя.
 

Молитва без слов

 
Если не можешь молиться словами,
Не раздирай одежды,
Голову пеплом не посыпай,
А помолись, как можешь,
Без слов,
Как деревья,
Трава
И море,
Которые молятся тоже
Без слов.
 
 
Слова беспомощны,
Обманчивы,
Неопределенны
И ничего не определяют.
 
 
В них – разочарование.
 
 
Горькое заблуждение.
 
 
Ты думал, что словом
Сможешь зло уничтожить,
Ты думал, что словом
Высечешь воду из скал,
Ты думал, что словом
Преобразишь человека.
Не уничтожил,
Не высек,
Не преобразил.
 
 
Так помолись без слов,
Как деревья,
Трава
И море…
 

Признание человека, который не пошел за Господом

 
Господи,
Много лет назад
Я встретил Тебя по дороге в Иерусалим.
 
 
Это было ранней весной.
 
 
Уже миндаль расцветал.
 
 
Помню минуту, когда подошел к Тебе
И спросил, что мне сделать,
Чтобы праведным быть.
 
 
Ты ответил, что я должен продать
Всё, что имею,
Деньги раздать бедным
И идти за Тобой.
 
 
Печаль охватила меня.
 
 
Я смутился.
 
 
И возвратился домой.
 
 
И вот теперь я старик,
 
 
У меня большая семья,
Имущества вдвое больше.
Меня все счастливым считают,
В душе же моей – пустота,
И жажда,
И безнадежность.
Но даже и самым близким
В этом признаться боюсь.
Наверно, меня б осмеяли.
 
 
Прошло много лет,
Но я не в силах забыть
Той весны,
Того разговора
И цветущего миндаля.
 

Молитва Лазаря

 
Зачем воскресил меня, Боже?
 
 
Чтоб я доказательством стал Твоего всемогущества?
Чтоб осчастливил сестёр?
Чтобы вновь умирал ежедневно?
 
 
Мне теперь начинать все сначала —
С суматохой бороться земной,
Жить с людьми, бегущими непонятно куда,
Скрываться от толпы любопытных,
Что назойливо лезут ко мне:
«Ну как там в вечности, Лазарь?» —
И все объяснять забытьём,
Молчать о том, как прекрасно
Освободиться от тела,
Сбросить его с облегченьем,
Как тяжелый верблюжий плащ.
 
 
Зачем воскресил меня, Боже?
 

Признание Симона Киринеянина

 
Господи,
Не по собственной воле я нёс Твой крест.
 
 
Приказали.
 
 
Возвращался я с поля домой
После тяжелой работы,
Был очень уставшим.
 
 
Проходя у подножья Голгофы,
Встретил отряд солдат
И Тебя,
Падающего под бременем креста.
 
 
Я мимо пройти хотел —
Подобных сцен не люблю, —
Но центурион схватил меня за плечо
И крикнул:
«Неси этот крест!»
 
 
Что было делать?
 
 
Пришлось.
 
 
Приказали.
 
 
А после…
 
 
А после, когда Ты воскрес,
Я понял, какую милость
Незаслуженно получил,
Неся Твой крест.
 
 
И что ж?..
 
 
Заслуга моя какова?
 
 
Пыль, уносимая ветром.
 
 
А мои слова?
 
 
Пустыня бесплодная.
 
 
Разве возможно, чтоб милость
Незаслуженно снизошла
На пыль, уносимую ветром,
И на пустыню бесплодную?
 
 
Так вопрошает грешник,
Который хотел пройти мимо Тебя.
 

Апострофа святой Веронике

 
Вероника, которой не было,
Но которая быть должна,
Вероника, платком отирающая
Христа окровавленный лоб,
Покровительница всего,
Чего не было,
Но что должно быть,
Что не сбылось,
Но должно случиться, —
Воплотись в нашу историю,
Мечта наша милосердная,
Женщина,
Отирающая платком
Лоб одинокого Бога.
 

Таким было Твоё распятие, Боже…

 
Таким было Твоё распятие, Боже.
Хотя, наверно, всё было иначе,
Чем описал я своим неумелым пером.
Как тяжело описать Твою смерть, Боже! Как тяжело!
(Ведь я – не Адам Сен-Викторский[2]2
  Адам Сен-Викторский (ок. 1110–1180) – поэт, монах аббатства Сен-Виктор, автор знаменитой секвенции «Salve Mater Salvatoris».


[Закрыть].)
Но это ещё не всё. Есть между нами
То, что я должен открыть,
Чтобы назвать все причины
Страдания Твоего. Нет среди них
Греха моего. Греха не совершённого.
Да, я не был рукою раба первосвященника Анны.
Да, не набрасывал я
На плечи Твои багряницу,
В руки Твои не совал бамбуковый жезл;
Не был в шумящей толпе,
Жаждущей смерти Твоей,
Но это отсутствие мнимо.
Я родился две тысячи лет спустя.
Если б жил в Иерусалиме в ту пору,
Наверное, восклицал бы:
«На нас Его кровь и на наших потомках!»,
 
 
Кричал бы:
«Сойди с креста!» —
А потом бы вернулся домой,
В дом моей безысходности,
Держа на плечах одежду Твою,
Оценив предварительно качество ее шерсти.
Эта возможность греха меня мучает и унижает.
Я прекрасно знаю себя.
Не решился б Тебя защищать
И противиться вслух приговору.
Что ж, я маленький человек,
Немножко трус, и немножко
Эгоист, и немножко подлец,
Которому лучше жить среди стада, пасущегося в пустыне,
Чем погибать за одинокую правду.
 
 
Так прости мне это моё прискорбное знанье,
Так прости мне эту горестную возможность,
Эту ещё одну причину смерти Твоей.
Причину, о которой евангелисты забыли,
Причину, о которой евангелисты не пишут,
Причину, о которой евангелисты молчат.
 
 
Прости мне, о Боже, грех не совершённый.
 

Два ученика Иисуса читают в Эммаусе литанию

 
Прости нас, Господи,
Что, ужаснувшись Твоей смерти,
Мы в панике бежали из Города Святого,
Что охватило нас отчаянье,
Что показалась нам земля дном преисподней,
Что мы не поняли, что значит Гроб пустой,
Что не поверили мы ангельским словам,
Что потеряли веру мы в Тебя,
Что усомнились в том, что Ты принёс спасенье,
Что плохо мы читали Священное Писание,
Что читали его слишком поверхностно,
Что читали его рассеянно,
Что читали его с приземлёнными мыслями,
Что читали его, ничего в нём не понимая,
Что не узнали Тебя ни по Твоим шагам,
Ни по шуршанью песка под сандалиями Твоими,
Ни по словам Твоим.
Прости, Господи, нерадивых учеников,
Трусливо бежавших От пустого Гроба
В Эммаус.
 

Апострофа святому апостолу Фоме

 
Молись за нас,
Сомневающийся наш брат,
Святой Фома,
Чтобы мы не сомневались в Боге.
 
 
Молись за нас,
Сомневающийся наш брат,
Святой Фома,
Чтобы Бог не сомневался в нас.
 

Мадонна атеистов

 
Я с теми,
Кто не верит
В моего Сына.
 
 
Я хочу им помочь.
 
 
Они мои дети.
 
 
Так же, как все.
 
 
Хотя ничего
Не знают об этом.
 
 
Я молюсь.
 
 
Молюсь за тех,
Кто не молится.
 
 
Когда они истекают кровью,
Я молитвой
Бинтую
Их раны.
 
 
Когда они тонут,
Бросаю им
Молитву,
Как спасательный круг.
 
 
Когда умирают,
Моя молитва —
Изголовье
Для их усталого
Чела.
 
 
А потом я беру в ладони
Их неостывший пепел.
И кладу его
К стопам моего Сына.
 
 
И умоляю Его
О милосердии
К праху.
 
 
О милосердии к отрицавшим.
Не верившим.
Не существовавшим.
 
 
И говорю:
Сотвори их,
Сын мой возлюбленный.
 
 
Наполни их
Своей тайной.
 
 
Вдохни в них
Свою вечность.
 
 
Воспламени их
Своей мукой.
 
 
Пусть они станут
Тернием Твоим.
 
 
Пусть они станут
Крестом Твоим.
 
 
Умри за них.
 
 
Умри ещё раз.
Ещё один раз.
 
 
Последний раз,
Сын мой возлюбленный.
 
 
Тебя молит об этом
Твоя Мать.
 
 
Тебя молит об этом
Мадонна атеистов.
 

Гимн Мадонне Благого Превращения

 
К Тебе взываем,
Мать галилейской воды!
 
 
Тебя молим,
Вдохновение винной лозы!
 
 
К Тебе простираем руки,
Мадонна первого превращения!
 
 
Мы существуем, застыв
Во внутреннем хаосе.
 
 
Не меняемся
Тысячу лет.
 
 
Постоянно всё те же.
Постоянно.
 
 
Начиная с выхода первых родителей
За ангельские врата.
 
 
С путешествия Каина
На восток от Эдема.
 
 
Мы являемся сном снов.
 
 
Umbra fui,
Nihil sum[3]3
  Лат. «тенью был, теперь ничто».


[Закрыть].
 
 
По своей же вине.
 
 
О Мадонна, заступись перед Богом
И моли Его,
Чтобы Он нас преобразил.
 
 
Превратил сон в явь.
 
 
Воду в вино.
Как на брачном пиршестве
У Твоих родственников
В Кане Галилейской.
 
 
Ты пила это вино.
 
 
Оно было вином.
 
 
Всякое благое превращение
Рождается между Твоим прошением
И грядущим Господним часом.
 
 
Взгляни, о Мадонна!
 
 
Наступили сумерки века.
 
 
Солнце заходит,
Склоняются солнечные часы.
 
 
Двадцатый век, о Мадонна,
Не стал золотым веком.
 
 
Это недобрый век.
 
 
Осталось его немного.
Остаётся его всё меньше.
 
 
Ещё несколько вздохов —
И наступит конец поколения,
Которое видело
Всё.
 
 
А мы всё Такие же,
Как вчера,
Как позавчера,
Как и во всём нашем прошлом.
 
 
Мы всё стоим у стены —
Кувшины, наполненные
Водой.
 
 
Жаждущие кувшины.
 
 
Ожидающие подаянья кувшины.
 
 
Глиняные нищие.
 
 
О, галилейская Дева,
О, Дева брачного пира,
Сделай так, чтобы наше христианство
Превратилось в христианство
Последних времен,
Ибо из этих времен
Создана вечность.
 
 
Над миром веет
Огненный ветер.
 
 
На поле сражения у онемевших губ
Лежат почерневшие слова.
 
 
Рекою наших
Углубляющихся морщин
Плывут усопшие.
 
 
На дне наших ладоней
Покоятся наши жертвы.
 
 
Никто из нас не безвинен.
Никто.
 
 
Смилуйся над нами,
Матерь наша,
Матерь наша,
Матерь наша!
 
 
Слеза,
Вознесённая к небу!
 

Литания святому Антонию

 
Святой Антоний,
Мир – это воз с сеном,
Как на триптихе Иеронима Босха.
 
 
Мы утратили смысл жизни,
Веру,
Надежду,
Мерило всех ценностей
И даже самих себя.
 
 
Святой Антоний,
Как нам найти себя?
 
 
Как?
 
 
Где?
 
 
Ищем себя в золоте,
В бриллиантах,
В сберкнижках,
На биржах, похожих на сумасшедший дом,
В банковских сейфах,
В захламлённых шкафах,
В забитых кладовках,
В тёмных подвалах наших пристрастий,
В наркотиках,
В водке,
В похищенье людей,
В избиенье людей,
В бюрократии,
В наложенье пустых печатей,
В упоении властью.
 
 
Едет воз с сеном.
 
 
Едет…
 
 
Каждый хочет с него урвать
Клок для себя.
 
 
Клок побольше…
 
 
Или хотя б небольшой…
 
 
Святой Антоний,
Святой, нашедший иглу в стоге сена,
Научи нас найти нашу совесть,
Которую мы потеряли,
Даже и не заметив.
 
 
Едет воз с сеном,
Едет,
Как на триптихе Иеронима Босха…
 

Псалом, написанный на полях «Расем in terris»[4]4
  (Pacem in terris» («Мир на земле») – энциклика Папы Иоанна XXIII.


[Закрыть]

 
Господи, Ты сотворил нас
По Своему подобию.
 
 
Всё, что мы создаём,
Мы должны создавать
По Твоему же
Подобию.
 
 
Таков закон трудов
Твоих
И наших.
 

Литания об избавлении от глупости

«Почему глупость пристала к нам так крепко? Прежде всего потому, что мы не боремся против неё со всею отвагой и со всем жаром не рвёмся к освобождению…»

Сенека, «Письма к Луцилию»

 
Избави нас от глупости, Господи!
 
 
Мы – соль, выдохшаяся и никчёмная.
 
 
Мы не умеем жить,
Не умеем думать,
Не умеем смотреть,
Не умеем слушать,
Ничего не умеем предвидеть,
Не умеем извлекать
Спасительные выводы из несчастий.
Так и карабкаемся
По крутой лестнице иллюзий —
Стая людей,
Одержимых завоевательским ражем.
А ступеньки трещат и ломаются
Под тяжестью наших безрассудных шагов.
Делая всё наперекор здравому смыслу
И врожденному стремлению выжить,
Мы шагаем по мнимой дороге
К призрачной цели.
В своих поражениях видим победы,
В победах не замечаем зачатков поражений,
В бессмыслице усматриваем смысл.
А речь,
Эту привилегию и гордость избранности своей,
Мы превратили в орудие пустой болтовни,
Уродства
И ядовитой лжи,
На которой пытаемся строить
Величие человека.
 
 
Боже, Ты, чья мудрость безгранична,
Творец совершенного космоса
И прекрасной земли,
Бессмертной души
И мозга,
Серого вещества,
Пяти чувств И вольной воли,
Вызволи нас из хищных когтей глупости,
Этой черноглазой обольстительницы,
Которая нас искушает на каждом углу истории,
Как на углах улиц,
Этой виновницы
Наших нелепых выходок и шутовских затей,
Наших падений
И бесплодия нашей жизни.
Дай нам мудрость очищения,
Нам,
Детям земли,
Соли её, выдохшейся и никчёмной.
 

Молитва роминовения

 
Вечный покой
Ниспошли,
Господи,
Всем, кто умер
Праведной смертью.
 
 
Осень.
 
 
Ветер, словно слепой, бродит между надгробий.
 
 
Час исполненных обещаний.
 
 
А на тропинке – увядшая хризантема,
Которую второпях смяла чья-то рука.
 

Господи, почему я люблю сумерки

 
Господи,
Почему я люблю сумерки,
Осень
И прошлое?
 
 
Почему я люблю всё, что угасает,
Всё, что близко к пределу,
Всё, что минует?
 
 
Дай мне, Господи,
Вечность со вкусом сумерек,
Осени
И уходящего прошлого.
 

Молитва на рассвете

 
Ежедневно фальшивим в признаньях,
Ежедневно клянёмся во лжи,
Ежедневно даём обеты, тут же их нарушая,
Ежедневно бьём себя в грудь,
Ежедневно отрекаемся от Тебя.
 
 
Светает.
 
 
Час отрекающихся людей.
 
 
Господи!
Я слышал тот крик петуха
Тогда в Иерусалиме.
 

Боже, ещё один кончился день…

 
Боже, ещё один кончился день…
 
 
Было несколько встреч ненужных,
Немного слов безразличных
И равнодушных прощаний,
Горсть бесполезных раздумий,
Погасших
И разлетевшихся.
 
 
Ничего от них не осталось.
 
 
И было стихотворенье,
Где я хотел описать
Пейзажи не услышанных молитв.
Но кроме запаха гари
От обуглившегося времени
Ничего не запечатлел.
 
 
Ничего от стиха не осталось.
 
 
И была молитва вечерняя
За упокой людей, давно усопших
И безмерно удивляющихся,
Что кто-то ещё о них вспоминает
В этом мире,
Страдающем от потери памяти.
 
 
Остался лишь горечи вкус.
 
 
Боже, так прошёл ещё один день,
А теперь я прильну к стене этой ночи
И буду вслушиваться…
 
 
Услышу?..
 
 
Иль не услышу?..
 

«Господи, каждый из нас умирает…»

 
Господи, каждый из нас умирает
На середине пути,
Даже будучи старцем столетним.
Мы волочим за собою цепи бездарных дел,
Которые с радостью заменили бы,
Если б не были твердо уверены,
Что всё опять повторится
С тем же половинчатым результатом.
 
 
Чего мы достигли?
 
 
Чего мы добились?
 
 
Ничего.
 
 
Из-за того, что не выкорчевали
Своё нутро до самых корней,
Чтобы в нём дать место Тебе,
Господи!
 
 
Потому над нами кровоточащие звёзды,
А в нас – осколки морали.
Такова нищета человека
Под кровоточащим сводом.
 

Псалом бессилия

 
Я камень,
Лежащий возле дороги.
 
 
Господи,
Ты бесконечный и вечный,
Но вместе с тем Ты —
Это мелкая капля дождя,
Падающая равномерно
На меня,
На камень.
 
 
Я терпелив.
Приложил я много стараний,
Но ничего не постиг.
И прежде всего не понимаю,
Зачем Ты бросил меня,
Господи,
Возле дороги,
Где я лежу,
Существую,
Тысячелетьями не меняясь,
Всегда тот же самый,
Тот же самый.
Как же мне разобраться
В лабиринте событий,
Каждое из которых
Насмехается над самим же собой?
О Создатель Сложности и Целенаправленности,
Напрасны мои усилия,
О которых никто не узнает.
 
 
Замкнутый в тёмных стенах
Своего существования,
Я, раб Твоей воли,
Лежу возле дороги.
 
 
Падай же на меня
Неустанно и равномерно,
Пока меня не пробьёшь насквозь,
Боже,
Воплотившийся в капле дождя.
 
 
Я камень.
Я терпелив.
 
 
И совершенно бессилен…
 

Флорентийская литания

 
Да будет благословен
Монастырь Святого Марка,
В котором творил
Беато Анджелико.
 
 
Да будут благословенны фрески
Беато Анджелико.
 
 
Да будет благословенна естественность
Беато Анджелико.
 
 
Да будут благословенны линии
Беато Анджелико.
 
 
Да будут благословенны краски
Беато Анджелико.
 
 
О Мадонна с лазурной палитры
Беато Анджелико,
О Мадонна, написанная прозрачными линиями
Беато Анджелико,
О Мадонна в мистическом золоте
Беато Анджелико,
О Мадонна, освящённая ангельской простотой
Беато Анджелико,
О Мадонна с настенных фресок
Беато Анджелико,
Молись о нас,
Ведь мы – обветшалая стена
Двадцатого века.
 
 
Молись о нас,
Ведь мы – плохая работа,
Неверные линии,
Грязная краска,
Фальшивое золото
Двадцатого века.
 
 
Молись о нас,
Ведь мы – кровоточащая рана
Двадцатого века.