Текст книги "Тайна Нереиды"
Автор книги: Роман Буревой
Жанр: Историческая фантастика, Фантастика
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава VIII
Игры Нормы Галликан
I
Утром Магна ждала Вера у дверей гостиницы, держа под уздцы серого ослика. Было холодно, на траве и камнях лежала серебристая изморозь, и Магна накинула римлянину на плечи толстый шерстяной плащ.
«Женщина запаслива», – подумал Вер с благодарностью.
Его поташнивало, но бок почти не болел. Солнце поднималось, и становилось теплее. Осеннее тепло напоминает тонкую позолоту, внутри природы уже таится мертвящий холод грядущей зимы. Юний Вер передернулся – озноб пронизал его до костей. Магна ни о чем не спрашивала, шагала рядом. Зеленые бока холмов, освещенные солнцем, проплывали мимо. И синие зубцы вдалеке. Непрерывный ряд. Зеленое, синие, голубое.
Издали крепость казалась сверкающей, белой; вблизи – обшарпанной и старой. Над воротами свились серым клубком засохшие лозы дикого винограда. Привратник сидел на каменной тумбе и потягивал из глиняной бутылки вино. Корзина с пирогами стояла у его ног.
– Здесь давно нет гарнизона, – пояснила Магна. – Когда-то был музей, еще до войны. Но экспонатов почти не осталось. Изредка заходят туристы…
Привратник, продолжая жевать лепешку, указал на деревянный ящичек, стоявший на земле рядом с корзиной. Магна бросила в ящик несколько мелких монет. Привратник удовлетворенно кивнул. Девушка отворила ворота, и открылся просторный мощеный двор с чашей колодца посредине. Вода наполняла колодец до краев и едва не переливалась через край. Уровень воды был выше уровня мощеного двора. И это при том, что крепость стояла на холме! На синей поверхность плясали платиновые блики. Вер, тяжело дыша, подошел к колодцу. Магна встала рядом.
Вера кидало то в жар, то в холод. Бок вновь горел огнем. Когда Вер прикладывал к коже руку, то ощущал, что там, внутри, что-то шевелится. Невыносимо хотелось прыгнуть в чашу посреди двора. Прыгнуть и опуститься на дно в благословенную ледяную глубину. Это не смерть, а избавление. В воде он видел смутные абрисы лиц, они наплывали друг на друга, исчезали и появлялись вновь. Там его ждали! Ждали долгие двадцать лет. И он ждал двадцать лет этого мига. Мига соединения! Его нельзя избежать. Он неотвратим. Желаем и ужасен. Почти как смерть и любовь одновременно. Ожидание закончилось. Холодная вода. Холодная как лед. Какое блаженство!
И он прыгнул.
Магна ухватила его за пояс. Но не было сил удержать, и она полетела следом.
Привратник не видел, что произошло. Он жевал лепешку.
II
На двери висел безобразный ржавый замок. Как вообще можно создать такую отвратительную вещь? Норма Галликан вставила в прорезь замка ключ. Но ключ не желал поворачиваться. Норма обернулась. Весь ее персонал – две немолодые женщины в зеленой форме медиков и старик в зеленой тунике – смотрели на нее.
Она вновь попыталась повернуть ключ, и опять безрезультатно. У Нормы всегда так – она с непринужденной легкостью конструировала модели атомов, так, будто ей кто-то сообщал их строение, но не могла справиться с примитивным замком. Унизительность нелепой ситуации приводила ее в ярость.
– Дай-ка я, – попросил старик.
Норма отступила. Странно, но в его руках ключ повернулся легко, почти без усилия. Они вошли внутрь. По углам клочьями висела паутина. Свет, изрезанный ставнями, лежал на пыльном полу золотыми ломтями.
– Здание так себе, – сказала одна из женщин. – Цезарь мог бы найти для нас что-нибудь посимпатичнее. К тому же он будет теперь богат как Крез.
– Кто мог подумать, что у этой девчонки столько денег! – воскликнула вторая. – Смазливым дурочкам всегда везет, а тем, кто работает с утра до ночи, не достается ничего.
– Это грязные деньги, нажитые спекуляциями во время войны, – отозвалась первая. – Их надо пожертвовать на больницы и приюты. Все до последнего сестерция. А она, слышали, купила себе золотую диадему.
Они говорили достаточно громко, приглашая Норму присоединиться и немного посплетничать. Норма Галликан сделала вид, что не поняла намека, и отворила дверь в просторный таблин. Таблин выглядел сносно: мозаичный пол цел, и стены почти не облупились. Сохранился даже письменный стол, обросший мохнатым слоем пыли, и высокое кресло с резной спинкой, украшенное деревянными орлами. Норма Галликан распахнула дверь в перистиль. Здесь не осталось ни деревьев, ни статуй, ни цветов. Повсюду росла трава и тонкие серебристые побеги лавра.
Это даже хорошо. Сад им все равно не понадобится. А перистиль придется вымостить заново. Странно распоряжается жизнь. Норма никогда не думала, что вновь придется вернуться к занятиям медициной, хотя первым она получила именно медицинское образование. Потом физика захватила ее, и не оставила места уже ничему – ни медицине, ни любви, ни развлечениям. Девизом для Нормы долгие годы стала фраза Сенеки: «Досуг без занятий наукой – это смерть и погребение живого человека».
И вот Норма вновь возвращается к медицине. Ей позволили заниматься медициной вместо ядерной физики. Ее оставили в живых. А Триона убили. После того, как о смерти изобретателя бомбы стало известно, Норма потребовала встречи с Элием.
«Ты обещал нам всем жизнь. И не исполнил обещания!» – бросила Норма Галликан в лицо Цезарю.
Она не испытывала в тот миг страха – лишь хмельное веселье. Пусть и ее убьют! Пусть! Но она не будет молчать. Никогда больше не будет молчать, как молчала во время опытов Триона.
«Я не отдавал такого приказа. Император тоже… – Элий говорил убедительно. – Смерть Триона для нас всех – загадка. Это дело расследовали, но пока безрезультатно».
«Поклянись Юпитером».
«Клянусь», – без запинки отвечал Элий Цезарь.
«Но кому он мешал тогда?»
«Этого я не знаю. Чья-то личная месть… Нет, не знаю. Еще два физика из лаборатории Триона умерли при загадочных обстоятельствах. «Целий» занимается этим делом, но пока безрезультатно».
Она верила Цезарю. Верила безоговорочно. Но могла ли она точно так же верить императору Руфину?
«Это я виновата, я разрушила лабораторию Триона…»
«Нет, Норма, лабораторию разрушил я, – покачал головой Элий. – Я говорил с Гаем Габинием перед смертью…»
«Трион виноват! – запротестовала Норма. – Он хотел разрушить мир!»
– Трион виноват… – повторила Норма вслух.
– Что ты сказала, домна? – обе женщины к ней повернулись.
– Сегодня Календы, – сказала Норма. – Удачный день для начала большого дела.
Норма обвела взглядом запыленный таблин. В этой комнате она бывала, и не раз. Ведь этот дом принадлежал Корнелию Икелу. Здесь в перистиле Норма впервые поцеловалась с человеком, которого теперь считают убийцей. Хорошо, что отец не дожил до нынешних дней – старик всегда относился к Корнелию Икелу, как к родному сыну.
Норма спустилась в подвал. Старик-сторож нес перед нею фонарь. Здесь можно устроить виварий. Счетчик радиоактивности, приколотый на ее тунике, замигал красным. Тревожное частое щелканье… Повышенный фон? Орк! Откуда? Ведь это обычный дом. Полупустой подвал. Несколько старых сундуков по углам, и больше ничего.
– Что здесь хранилось? – спросила Норма.
– Не знаю, домна. Одно время вон там лежали какие-то канистры, страшно тяжелые, но потом они исчезли.
– Разве дом не обыскивали?
– На них никто не обратил внимания. Сказали, что это какие-то отходы. А несколько дней назад они исчезли.
Если канистры тяжелые, то значит, из свинца. Да и сам уран весит немало. Уран? Но уран весь конфискован… Тогда что еще здесь могли хранить? Отходы? Какие отходы? Неужели они назвали отходами плутоний?! На плутоний при закрытии лаборатории не обратили внимания. Идиоты! Впрочем, она зря кого-то винит. Как можно что-то знать, если знать запрещено?!
Даже хорошо, что Триона убили. Убили? А что если нет?
Ей сделалось так нехорошо, что она едва не упала. Если Трион жив, тогда… Чем же он занят тогда?
Что же теперь делать? Норма не знала, как поступить. Рассказать Элию? Но что может сделать Элий? Обратиться в сенат? Что будет, если Икел объединится с Трионом? О боги, что же делать?!
– Будем надеяться, что Трион мертв, – повторяла Норма как заклинание. – Будем надеяться…
III
Кумий всегда обожал пиры Сервилии Кар. Такой роскошной изысканной обстановки нельзя было встретить ни в одном другом доме. А еще Кумия радовало то, что с недавних пор Сервилия отошла от позиций эстетизма, и сделалась куда ближе к «первооткрывателям». Именно Сервилия устроила читку книги Кумия и созвала на нее изысканное общество. Гости были потрясены великолепием рыбных блюд, площадной бранью поэтической элиты и обилием физиологических подробностей, которые им поведал Кумий, зачитывая отрывки поэмы.
Войдя в триклиний Сервилии, Кумий понял, что сегодня пир будет необычен. Во-первых, под потолком висела роза – знак того, что услышанное на обеде разглашать запрещено. Во-вторых присутствовали исключительно люди искусства – литераторы, актеры и критики. Наличие последних испортило Кумию аппетит, но ненадолго. Сначала Кумий решил, что обед связан с предстоящей свадьбой Летиции. Но ошибся. Сервилия делала вид, что судьба дочери ее не касается.
В Риме немело людей, которые называют себя «профессиональными ценителями» искусства. И еще боьше тех, кто обяъвляет себя меценатом. Они создают десятки фондом и распредеяют мизерные стипендии для молодых дарований. Стоит поэту написать пару строк, и тут же появится какой-нибудь ментор, который захочет тебя опекать и «ценить». Люди с положением непременно зовут «ценителей» на обеды, чтобы придать дополнительный блеск своему обществу. Даже появилась поговорка: «Без ценителя самый изысканный обед не вкусен». На фестиваль в Монак ценители слетаются целыми стаями. Ценители – это некая аура вокруг людей искусства. Быть ценителем – призвание. Такое же, как писать или петь. Когда-то Кумий относился в ценителям с должным пиететом, одно время даже сам состоял под опекой пожилого эстета. Но после того, как его «опекун» презрительно отозвался о первых опытах Кумия, будущий поэт возненавидел всех ценителей разом.
Однако Сервилия всегда держалась с людьми искусства как равная, а не как покровитель или опекун.
– Друзья мои, – заговорила хозяйка, одаривая каждого из гостей дружеской улыбкой. – Я предлагаю вам удивительное развлечение. Такого еще не бывало. Я предлагаю… – она сделала паузу и выразительно посмотрела на каждого. – Я предлагаю помочь избранию Бенита Пизона в сенат.
Если бы она предложила поджечь Палатин и курию одновременно, ее слова не произвели бы большего впечатления. Юлия Кумская приподнялась на ложе, оглядела присутствующих и, покачав головой, выдохнула:
– Может, Бенит неплохо смотрелся бы в театре Помпея, но в курии он будет ужасен. Во всем следует знать меру.
Остальные промолчали.
– А я «за»! – воскликнул Кумий. – Это давно следовало сделать. Надо расшевелить сонный Рим, заставить отцов-сенаторов немножко поволноваться. Прежде Элий не давал им жить спокойно. Но Элия интересовало лишь соблюдение буквы закона. Другое дело Бенит! Бенит задаст жару! Это будет великолепно. Отчеты о заседании сената будет читать интереснее, чем сочинения Макрина!
При этих словах поэтесса Арриетта вздрогнула.
– Боговдохновенный Кумий прав. Это будет в самом деле забавно, – заметил критик Гней Галликан, двоюродный брат Нормы. – Мне нравятся выступления Бенита. Он умеет бить хлестко и верно.
– Он груб, – сказала Арриетта и покраснела до ушей. – И он безобразен с точки зрения цивилизованного человека.
– Нет ничего на свете привлекательнее безобразия.
– Пошутить неплохо. Но его изберут в сенат на пять лет. Не слишком ли затянется наша шутка? – поинтересовался пожилой оратор, завсегдатай в доме Сервилии. – Я бы предпочел развлечения не столь длительные. Хотя бы потому, что могу не дожить до их окончания.
– Пять лет веселья – это восхитительно, – с жаром воскликнул Кумий. – Я люблю повеселиться всласть.
– Для данной цели нам нужны не писатели, а репортеры, – заметила Вилда. – Причем высокого класса. Такие, как я.
– Нам нужны репортеры в «Акте диурне», а не в «Гладиаторском вестнике» – уточнил Гней Галликан, сотрудничивший с первым вестником Рима.
– «Гладиаторский вестник» тоже подойдет, – засмеялся Кумий. – Те, кто будет голосовать за Бенита, читают именно «Гладиаторский вестник».
Идея Сервилии Кумия воодушевила. Он был натурой импульсивной, восторженной. Одно слово могло увлечь его в самые фантастические дебри.
– Теперь мы можем все! – разглагольствовал Кумий заплетающимся языком. Неясно было, от чего он захмелел больше – от вина или от внезапно открывшихся перспектив. – Прежде нас опекали гении, сдерживая полет фантазии. Они вечно твердили о нормах, совести, пределах добра и зла. Надоела эта стоическая шелуха! Теперь мы свободны. Мы можем думать все, что угодно. Писать, что угодно! Мы – истинные первооткрыватели! Мы… – он задохнулся, не в силах обрисовать словами всю грандиозность происходящего.
Воспользовавшись паузой, подал голос драматург Силан, племянник консула, возлежавший возле Юлии Кумской, красный как рак, потому что каждое прикосновение актрисы вызывало у него мгновенную эрекцию, но Юлия не делала никаких намеков на то, что готова удовлетворить желания молодой знаменитости.
Силан называл себя практичным творцом, и сейчас его заявления в отличие от восторженных возгласов Кумия, тоже были весьма практичны.
– У меня явилась прекрасная мысль. Мы только что закончили репетировать «Касину», где я сделал несколько удачных намеков, улучшив текст Плавта. И теперь я возьмусь за новую пьесу. В центре я поставлю Бенита.
– Он не должен быть смешон, – предупредила Сервилия. – он должен быть интересен. И умнее, чем на самом деле. Не слишком благороден. Проходимец. Каков и есть. Но проходимец обаятельный.
– Он будет великолепен! – пообещал Силан. – Весь Рим в него тут же влюбится!
– Ты не успеешь поставить пьесу к выборам, – охладил его пыл Галликан.
– Я сочиню ее за три дня. И опубликую…
– Сначала мы устроим читку у меня, – подхватила Сервилия. – Вестники сообщат об этом. Расхвалят. Заинтригуют. О Бените должны говорить постоянно. Все и повсюду.
Юлия Кумская сокрушенно покачала головой:
– Сегодня мне кажется, что меня пригласили не в дом Сервилии Кар, а в дешевый лупанарий.
Она сорвала с головы венок и поднялась.
– Боговдохновенная Юлия, – попытался удержать ее Силан. – К чему искусству добродетель? Он пресна и неинтересна.
– Может искусству добродетель и ни к чему, но в жизни она очень даже может пригодиться! – И Юлия удалилась с гордым видом.
– Не обижайтесь, домна Сервилия, – поспешно забормотал Силан. – Юлия понимает лишь свои шутки.
– Я это заметила, – кивнула хозяйка. – Осушим, друзья, бокалы за начало нового дела. Сегодня Календы – день, сулящий удачу.
Глава IX
Игры Элия и Летиции
I
Утром лучший римский парикмахер острием копья разделил на пробор волосы Летиции и вплел в прическу красные ленты. Белое платье из тончайшего шелка стоило сто тысяч. Пояс, расшитый драгоценными камнями, хитро оплетен вокруг талии. Красная вуаль прозрачна – сквозь нее мир кажется розовым, как перезревший персик. Летиция добилась своего. Странно, но ей порой казалось, что Элий ее любит. Она почти верила в это. Вот только видение… оно вновь и вновь посещало ее, всякий раз заканчиваясь на одном и том же месте – стрела впивалась Элию в шею. Что произойдет дальше, Летиция угадать не могла. Останется ли Элий в живых, или… Она лишь знала, что это случится вскоре. И сердце ее сжималось.
Даже в день свадьбы она не могла об этом забыть. Она гнала проклятое видение. Шептала как заклинание фразу, которую вскоре должна будет произнести: «Где ты, Гаий, там я Гайя» [25]25
Гаий – архаическая форма родового имени Гавен, а не личного – Гай.
[Закрыть]. Но проклятая стрела вновь и вновь отправлялась в свой роковой полет. Летиция пыталась представить, как через несколько часов Элий поднимет ее на руки и внесет в дом – невеста не должна касаться ногой порога – порог в любом доме посвящен Весте. Элию будет сложновато сделать это, и щемящая тоска – то ли жалость, то ли нечто такое, что выше и любви и жалости, вызывало сосущую пустоту под ребрами. И вновь возникала закопченная стена, и летящая стрела, и… Летти была готова биться головой о стену, лишь бы изничтожить проклятое видение. Но она знала, что биться бесполезно.
II
Пять восковых факелов несли юноши, одетые еще в детские тоги, окаймленные пурпуром. У порога дома новобрачную окропили водой, горящие факелы загородили ей дорогу. Она должны пройти через огонь и воду, чтобы разделить их с супругом, и если его «отлучат от огня и воды» [26]26
Формула изгнания.
[Закрыть], она тоже будет отлучена – добровольно.
Свадьба – это ритуал, последовательность заученных действий. Все расписано – слова, и цвет одежды, повороты головы, шаги, расстояния, в которые ты должен уложиться, и, даже эмоции, которые должен испытывать. Ритуал, сплетенный столетия назад. Превращенный годами в тончайшее сложнейшее кружево. Впрочем, и сам Рим со своими устоями жизни, взглядами, молитвами, посмертными масками, храмами, дорогами, роскошными термами, бесчисленными тавернами, Колизеем, театрами и исполнением желаний превратился в сложнейшее кружево. Но разве может кружево существовать две тысячи лет? Любые нити истлеют и превратятся в прах – шерсть не устоит, и даже сталь не устоит. Лишь золото, равнодушное к тлению, сможет сберечь узор. Парки ткут нити избранных из злата. И лишь эти золотые нити скрепляют истонченную веками ткань, золотые нити избранных судеб удерживают Империю от падения.
Элий думал, что в этот день сплетаются две таких нити.
И глядя на светлые волосы Летиции, что под красной вуалью отливали медью, Элий силился угадать узор, который решили выткать для них коварные Парки. И не мог ничего угадать.
В жертву Юпитеру они принесли хлеб из полбы.
«Хочешь ли ты быть для меня матерью семейства?» – спросил он.
И услышал в ответ ритуальную фразу:
«Где ты, Гаий, там я Гайя».
III
Элий зажег масляный светильник. Теперь надо ждать, когда он погаснет – живой огонь не убивают. Он умрет сам, когда кончится пища. Когда огонек погаснет, наступит абсолютная тьма, необходимая для первой брачной ночи. Покров любви, как покров смерти – черный. Платье невесты, как и траурное покрывало вдовы, белое. А у храма Венеры торгуют погребальными принадлежностями. Ткань от природы бывает черной и белой, а все остальное – лживая яркая краска.
– Но ведь эта ночь… – начала было Летиция, но Элий не дал ей договорить, приложил палец к губам.
На ладони у Элия несколько крошек от полбяной лепешки. Он кормит юную супругу как ручную птицу, в ответ она вкладывает ему в рот остатки жертвенного пирога. Их ждет ложе на ножках из слоновой кости.
Светильник горит. Когда он погаснет, кончится прежняя жизнь прежнего Элия и прежняя жизнь прежней Летиции и начнется какая-то совершенно другая жизнь двух других людей.
Глава X
Игры правителей
«Гай Элий Мессий Деций Цезарь от своего имени и от имени своей супруги передал в фонд богини Либерты Победительницы пятьдесят тысяч сестерциев. Так же в одной из инсул на средства Цезаря будет открыт временный приют для гениев на тысячу мест. Кое-кто из остряков называет Цезаря патроном гениев».
I
На заседание императорского совета прибыли первый префект претория Скавр и первый консул Валерий Силан. Второй консул прибыть не мог. Фламин Юпитера сказался больным. Валерия явмлась, хотя чувствовала себя плохо. Префект Рима и префект «Целия» старались держаться в тени. Пригласили сенатора Макция Проба. Руфин принял их в своем таблине, одетый в пурпурную тогу. Но было заметно, что под тогой туники нет. В последнее время император стал носить тогу на старинный манер – на голое тело. Новая причуда. Называть Элия «маленьким сыночком» – тоже причуда. Все делали вид, что не замечают этих причуд.
Долго молчали, хотя все знали, о чем пойдет речь.
– Итак, что мы будем делать с исполнением желаний? – спросил Элий. – Гении сосланы на землю. Некому передать их просьбы богам. Это очевидно.
Собравшиеся переглянулись. Консул Силан хотел что-то возразить, но так и замер с открытым ртом. Руфин хихикнул.
– Очевидно. Но почему никому не пришло это в голову раньше? – спросила за всех Валерия. Ее усталый тихий голос как нельзя лучше соответствовал царящему в таблине настроению.
– Страшно подумать, – предположил Макций Проб. – Смелость в мыслях встречается куда реже, чем смелость в поступках.
– Мой маленький сыночек умный, – хмыкнул Руфин. – Недаром он учился в двух академиях. Но пусть боги сами позаботятся обо всем. Ведь они любят Рим.
«Август точно сошел с ума», – подумал Макций Проб. А вслух сказал:
– Догадка очень похожа на правду.
– Так что же делать? – Император с трудом подавил зевок.
– Ничто не может длиться вечно. Даже благоденствие. Если Цезарь прав, Риму придется отменить исполнение желаний. – Макций Проб глянул на Элия, ожидая поддержки.
– Это невозможно, – вмешался префект претория. – Месяц назад игры отменили в Антиохии. Помните, что тогда было? Народ чуть с ума не сошел. Хотели даже правительство отправить в отставку. Куда хуже, чем если бы варвары захватили Антиохию и сожгли.
– Даже во время войн гладиаторы сражались на арене, – подал голос глава «Целия». – Пусть и сейчас сражаются.
Макций Проб нахмурился:
– А не лучше ли сказать правду? Неужели ни у кого не хватает духу произнести приговор вслух. Цезарь, ты отважишься?
Когда-то Элий сам был исполнителем желаний и сторонником системы. Потом усомнился, выступил против, почти возненавидел, и вот, когда система рухнула, он должен изыскивать средства, чтобы сохранить ее. Только потому, что теперь носит титул Цезаря. Вот парадокс власти! Ему придется ответить Макцию Пробу «Нет».
– Денежные призы! – предложил Элий. – Почему бы и нет? Можно выдавать вместо желаний деньги.
Все опешили. Решение Элия было простым, гениальным и глубоко циничным. Глава киников Марий Антиохской не сумел бы додуматься до такого.
– У гладиаторской центурии не хватит средств, – возразил консул.
– Деньги найдем, – веско бросил Руфин. – Разве у Рима мало денег?!
– Заплатить можно. Но мы создадим опасный прецедент, – вновь подал голос Проб. – Отныне желание будет означать только деньги. Кто знает, не станет ли это правилом во всем?
– Это оскорбительно для римлян, – вздохнула Валерия.
– Рим не может отказаться от тысячелетних традиций! – поддержал Цезаря Силан.
– Почему нет? – спросил Проб.
– Мечта Империи исчезла. Мы должны что-то дать взамен. Пусть только деньги. Нельзя не дать ничего. Раз боги не желают нам помогать, мы все исполним сами.
«Я тоже взял деньги, – подумал Элий. – И почти счастлив».
Руфин наблюдал за спором Цезаря с сенатором и потешался.
– Подумай, Цезарь, что ты предлагаешь! – не унимался Макций Проб. – Вместо исполнения желаний вместо Мечты Империи деньги. Это же кощунство, Цезарь.
– В конце концов – деньги – тоже желание, – пришел на помощь Элию Руфин. – Скоро граждане будут желать только денег. Так гораздо проще.
– Главное – сохранить порядок, – заметил Скавр.
– Ты пытаешься утихомирить толпу, Элий, но на самом деле идешь у нее на поводу. Как Гай Гракх. Заискивая перед плебсом, народный трибун додумался до дешевых раздач хлеба, а кончилось его начинание созданием армии паразитов. «Мы знаем, что такая участь выпала многим из тех, кто, правя государством, ни в чем не хотел идти народу наперекор. Поставивши себя в зависимость от слепо несущейся вперед толпы, они потом уже не могли уже ни остановиться сами, ни остановить смуту». [28]28
Плутарх.
[Закрыть]
Элий вздрогнул. Почему сенатор сравнил его с Гаем Гракхом? Случайно? Неужели жизнь за жизнью душа обречена повторять одни и те же ошибки? Может ли она измениться настолько, чтобы их исправить?
– Выбор прост, – подвел итог спора император. – Либо денежные призы, либо отмена игр. Вот увидишь, сиятельный, сенат выберет деньги. И Рим выберет деньги. Смешно выбирать «ничто».
– Но у нас все-таки есть надежда, что желания исполнятся, как прежде, – сказал Скавр.
– Надо же, военный, а такой фантазер, – покачал головой глава «Целия». Они со Скавром друг друга не любили, хотя и не враждовали открыто.
– Не будем сейчас ничего менять, раз есть надежда, что все может остаться, как было, – предложил консул. – Если желания не исполнятся, мы выплатим страховку. Итак, дело решено.
– Это дело – да, – согласился Элий. – Но стоит поговорить еще об одном, не менее неотложном. – Он заметил гримасу недовольства на лице Скавра и искренне удивление во взгляде Руфина. Гладиатор опять что-то предлагает? Ну что ж, послушаем. Возможно, он скажет что-то забавное. – Мы должны создать префектуру по делам гениев, – заявил Элий.
– Это еще зачем? – Кажется, он сумел обескуражить всех, не только Руфина, но и Макция Проба.
– Поговорим о гениях. Просто поговорим. Столько лет они управляли нами, опекали, руководили… И вдруг – они никто. Им не дают гражданства, их не принимают на работу. Их преследуют, их убивают с молчаливого согласия властей. Но я уверен – они объединятся и сумеют дать отпор. Гении пытались свергнуть богов и уничтожить наш мир. Кто знает, на что они еще способны? Если мы загоним их в угол, они попытаются уничтожить нас. Не будем этого делать. Им нужна работа и жилище. И применение своих неординарных способностей.
– И кто это тебе нашептал такое? – презрительно фыркнул Скавр. – Уж не тот ли гений, что служит у тебя фрументарием?
Элию хотелось закричать. И дать Скавру по зубам. Но он сдержался.
– Надо постараться как можно быстрее и как можно менее болезненно включить их в нашу жизнь. Неужели вы не видите, что многие готовы к сотрудничеству. Им надо только, чтобы их признали равными.
– Ты слишком умничаешь, мой маленький сыночек. Умничать вредно, – хихикнул Руфин и погрозил Элию пальцем.
– Гении находятся под пристальным вниманием «Целия», – заверил префект.
– Согласен, надо создать префектуру, – неожиданно поддержал Элия Макций Проб. – Но в одном ты ошибаешься, Цезарь. Они не ищут равенства. Они всегда будут считать себя выше нас. Гении очень опасны.
– Значит, надо их выслать, – тут же предложил Скавр. – Вышлем всех в Новую Атлантиду. Пусть создают там свою колонию.
– Я выступлю с моим предложением в сенате, – Элий и сам понимал всю безнадежность затеянного. Но бывший гладиатор чувствовал опасность – будто дымом пожара несло по всей Империи. Огня пока не видно. Но пламя появится вот-вот.
– Мой маленький сыночек обожает сражаться… – хихикнул Руфин.
II
Когда заседание закончилось, Элий и Руфин удалились в таблин императора. Руфин не скрывал, что устал от разговоров и хотел бы остаться один. Он демонстративно растянулся на ложе.
– У меня есть еще один вопрос. – Элий сделал вид, что не обращает внимания на нелепое поведение Руфина.
– Говори… – Император притворно зевнул и прикрыл лицо полой тоги. – Говори, я слушаю. Обожаю слушать, что ты говоришь. Это довольно интересно. И почти всегда необычно.
Слуга принес золотые чаши с разбавленным вином и удалился. Руфин сел на ложе, взял чашу, сделал большой глоток. На лице его изобразилось высшее блаженство.
– Что же ты не пьешь, сыночек? Надо пить вино и наслаждаться. Есть и наслаждаться. Предаваться Венериным удовольствиям и наслаждаться… – Император причмокнул, как будто целовал кого-то.
– Это по твоему приказу Трион и Корнелий Икел вновь занялись изготовлением бомбы?
Руфин выронил кубок. Бледно-розовое разбавленное вино расплескалось по мозаичному полу.
– Что? – Руфин сделался бледен. – Но Три… его же убили?
– Все так думали. Но теперь выяснилось, что он жив. И Корнелий Икел забрал из тайника запас плутония. Из плутония точно так же можно сделать бомбу, как и из обогащенного урана.
Руфин прикрыл глаза. Губы его беззвучно шевельнулись. Но император все же сумел взять себя в руки. Он глубоко вздохнул, открыл глаза и произнес довольно твердым голосом:
– Я не пытался убить Триона. И я не приказывал ему делать бомбу.
– В этот раз, – уточнил Элий.
– В этот раз, – покорно подтвердил Руфин.
– Тогда кто?
– Не знаю…
– Ну что ж, кое-что становится ясным. Нам устроили дешевый спектакль: я еще прежде подумал, почему все комнаты и ванна Триона были залиты кровью? Зачем эти забавы маньяка? Теперь все ясно: люди убили гения Триона, выпустили из него платиновую кровь, но так аккуратно, что нигде не осталось ни капли. Потом бросили труп в ванную и напустили туда человеческой крови. Ясно, что исполнитель спектакля Корнелий Икел. Но кто заказчик? Надеюсь, «Целий» узнает это. И поскорее.
– То есть Трион и Корнелий Икел объединились? – От притворной сонливости императора не осталось и следа.
Бывший академик и бывший префект претория… Что у них общего? Ответ напрашивался сам собой: оба они отвергнуты Римом, их обоих Руфин предал лично. Теперь эти двое ненавидят императора и… Рим?
– Мы оба сделали глупость. Надо было казнить Триона, – прошептал Руфин.
Элий ничего не ответил, повернулся и, стараясь ступать ровно, что стоило ему огромных усилий, покинул таблин императора. Цезарь был уверен, что в этот раз император ему не солгал. Но наследник Империи был этому не рад.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
